сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 54 страниц)
Путешествием…
Кагеяма закрыл глаза.
— Как бы глупо это ни звучало, на самом деле, я хотел бы поблагодарить тебя.
Он прикоснулся к своему потрепанному вороньему перу. Это было его второе, потому что Ячи с Сугой упорно говорили ему заменить его. Действительно, первое перо уже много чего успело повидать и пережить.
— То, как ты бросила меня помирать, стало лучшим, что случилось со мной за всю мою жизнь.
Вслух это звучало…
Но все так и было. Он чувствовал, что каждое слово, произнесенное им в одинокой тишине вокруг, сидя перед могилой женщины, которая так желала похоронить всех обитателей этого леса, было лишь правдой.
— По-моему, я впервые в жизни чувствую себя по-настоящему счастливым. Безо всяких компромиссов. Я благодарен за каждый день. Я по-прежнему не могу нормально пользоваться своей рукой, а кошмары, скорее всего, никогда не оставят меня навсегда, но… я дома, понимаешь? Я нашел себе место. Свое собственное. Я больше не пес.
Он содрогнулся и вздохнул. Всю его грудь словно сковали меланхоличные, болезненные эмоции, но в то же время он ощущал радость и непомерную благодарность.
— Теперь мне не нужно никого убивать. Даже животных. Я вношу свой вклад по-своему. Я не должен ничего воровать. Я могу… я могу жить по-честному. И в безопасности. Когда я заболел этой зимой, все обо мне позаботились и выходили. Знаешь, что случилось со мной в прошлый раз, когда я заболел? Я едва выжил. Это был просто ад. А здесь я могу об этом не волноваться.
Он выдохнул, закрыв глаза, и почувствовал, как его губы сформировали мягкую улыбку.
— Я чувствую себя умиротворенным. Поэтому, спасибо тебе, от всей души спасибо.
Он снова сделал глубокий вдох.
— Мне жаль, что ты так и не обрела своего покоя. Надеюсь, теперь у тебя получилось.
Он встал на ноги, смахивая с себя грязь, и внезапно почувствовал себя неловко, понятия не имея, как закончить этот разговор.
Он был практически благодарен, когда Ворона каркнула над его головой и спикировала вниз, приземляясь на его плечо. Чертова птица теперь жутко к нему привязалась, и Кагеяме становилось все сложнее притворяться, будто он не испытывал к ней те же чувства.
Он легонько погладил ее по голове, и у него сложилось ощущение, будто она пришла сюда за ним, чтобы отвести его обратно.
— Ты права, девочка. Пора возвращаться домой.
* * *
— Готов? — тихо спросил его Хината. Он обхватил пальцами трясущиеся руки Кагеямы.
Встретиться с ним взглядом было трудно, поэтому Кагеяма… этого не делал.
— Не особо.
Хината сжал его ладонь, мягко усмехаясь.
— Мы ведь даже еще не уходим. Это попросту празднества.
С его губ сорвался тихий поверхностный смешок, когда Кагеяма подумал обо всех тех празднествах, что он повидал за свою жизнь. Различные сборища света, на которых все желающие могли поглядеть на королевского пса, смирно сидящего где-то сбоку, являясь постоянным напоминанием того, что никому не стоило злить короля, если они дорожили своей жизнью. Время от времени ему доставались объедки, или же его заставляли что-нибудь демонстрировать, и…
— Эй.
Хината протянул к нему руки, проводя большими пальцами по щекам. Глядя в его теплые глаза, Кагеяма вернулся с небес на землю назад в настоящее.
Это уже не моя жизнь, сказал он себе, вспоминая то, о чем говорил на могиле.
Он закрыл глаза и улыбнулся, когда Хината поцеловал его в лоб.
— Будет весело. Наготовили кучу еды, придут все, кого мы любим, будем петь, танцевать и делиться историями всю ночь напролет. Это наша последняя ночь здесь, поэтому давай насладимся ей, хорошо?
— Последняя ночь здесь, — повторил Кагеяма. — Странно, ты не находишь?
Даже ему казалось странным покидать Карасуно. А ведь Хината провел тут чуть ли не всю свою жизнь?.. Как он мог быть столь спокойным и позитивно настроенным по этому поводу, когда даже Кагеяма так нервничал?
— Да не сказал бы!
Хината улыбнулся еще шире.
— Мы вернемся сюда, это… это наш дом.
Кагеяма ссутулился и отстранился.
Дом, значит? Пускай он так и называл Карасуно, он никогда… никогда раньше не отправлялся в путешествие, имея место, куда стоило вернуться, место, полное людей, которые с радостью поприветствовали бы его по возвращению.
— Верится с трудом.
— Почему? — на полном серьезе спросил Хината. — Я думал, ты…
— Это так, — прервал его Кагеяма. — Я считаю Карасуно своим домом. Я знаю, что мое место здесь. В это просто сложно поверить, потому что… я… я был потерян на протяжении всей своей жизни, понимаешь?
Хината прислонил свою голову к его груди, и Кагеяме даже не нужно было видеть его, чтобы знать, что он все еще улыбался.
— Ну, а теперь мы потерялись все вместе.
Даже Кагеяма почувствовал, как его губы растянулись в легкую улыбку.
— Полагаю, что да.
— И мы вернемся домой. А сегодня проведем эту ночь здесь. Итак! Ты готов?
— …идем.
* * *
Карасуно с Некомой закатили самую громкую прощальную вечеринку, которую знал этот лес.
Разумеется, они праздновали и тогда, когда все выздоровели после битвы, когда все закончилось. Но запасов на нечто подобное, столь огромное и с целым банкетом, не хватало. Кагеяма никогда в жизни не видел ничего столь ошеломительного, его рот наполнился слюной в тот же момент, когда он вышел на улицу.
Небо над их головами потемнело, но лагерь освещался фонариками, вплетёнными в ветви дерева Асахи, развешанными над дверьми убежищ и везде, куда их только можно было воткнуть.
И Кагеяма с каждой секундой все больше убеждался, насколько же прав был Хината.
С каждой секундой обещанный дом, место куда можно было вернуться, впитывалось всем его нутром, вкушалось потрепанными кусочками его сердца, души и разума.
Лагерный костер горел ярко и тепло, отражаясь в глазах его друзей и семьи, собравшихся вокруг, пуская в него крошечные искорки, которые исчезали на фоне звезд, что словно терпеливо улыбались им с небес.
Обещанный дом чувствовался и во вкуснейшей, чудесной еде, которой они делились друг с другом, обмениваясь улыбками. Он был слышен в песнях брата и сестры Танаки, которые они выстукивали и пели, заставляя всех невольно присоединиться, и в том взгляде, которым одарил его Хината, услышав, как Кагеяма тихо подпевал Танаке.
То был один из полных искреннего восхищения и благодарности маленьких секретов тех времен, когда Кагеяма склонился над своим другом, боясь за его жизнь, и снова нашел в себе голос, чтобы спеть о надежде и боли — странной смеси чувств, которая провела его через столько всего. Песня, чтобы рассказать обо всем этом.
Обещанный дом мелькал и в том, как Танака чуть не сломал ему ребра, обнимая его, и в сумке, до краев наполненной едой, которую Асахи наготовил к их отбытию завтра.
Он был четко виден в том, как встал Даичи, поднял чашу и провозгласил тост за своих двух сыновей, а Кагеяма вовсе и не прослезился, когда Нишиноя слишком сильно похлопал его по спине, смех Саеко зазвенел над костром, Куроо назвал Даичи своей любимой сволочью, а Ячи улыбнулась ему, словно знала, что этот момент настанет, и ждала реакции Кагеямы.
Обещанный дом буквально звенел в радостных криках, последовавших за словами Даичи, и большим объятием, представлявшим собой беспорядочную кучу конечностей, ругательств, плохих шуток, еще более громкого смеха и луж пролитых напитков.
Хината откинул голову назад и рассмеялся.
И тут Кагеяма не мог устоять, тоже искренне смеясь — возможно, он и плакал тоже, и, возможно, это никого не волновало.
А потом, вероятно, они все вытащили свои постельные принадлежности в центр территории и расположились вокруг костра — Карасуно и Некома, лежащие прямо под звездами.
Даичи пришлось зашипеть на Нишиною и Хинату трижды, чтобы они притихли, и тогда, после недолгого молчания, Куроо спросил, а есть ли у голубей по его мнению чувства. Недовольное фырканье Кенмы заглушил дружный смех Котов и Ворон, и Хината закричал, что, разумеется, у Воронов были чувства — Кагеяма лишь сонно прильнул к нему и обернул свою руку вокруг Хинаты, надеясь, что им удастся полежать вот так в тишине.
Он чувствовал себя тепло и умиротворенно, ускользая во тьму, и пускай он все еще страдал от кошмаров, даже чаще обычного, эта ночь прошла спокойно и была свободна ото всех страхов.
* * *
То, что он плакал, не имело значения — ведь плакали все.
Сумки у него на плечах были тяжелыми, но рука Хинаты в его собственной делала все вокруг легче. Ячи прижалась к ним обоим, Даичи с Сугой стояли за ней, а все остальные были где-то поблизости. Нишиноя прижался к Танаке, они утирали друг другу слезы. Куроо похлопал Хинату по плечу и сказал ему что-то, что заставило его покраснеть; Инуока с Хинатой покричали о чем-то на том странном языке, который Кагеяма, вероятно, никогда не поймет. Суга вручил ему целую сумку с медицинскими принадлежностями, чтобы он мог помогать и лечить любого, кому могла потребоваться его помощь в пути, а затем долго не отпускал его из своих объятий.
Все попрощались по-своему, по-особенному, и теперь, все было кончено.
Когда Ячи отстранилась и поцеловала их обоих в щеку, Кагеяма осознал, что момент их отбытия и впрямь настал. В какой-то мере, это был конец, но в то же время — многообещающее начало.
Он снова отер слезы с лица, будучи не в состоянии выговорить что-либо еще, и Хината, вероятно, чувствовал себя так же.
Поэтому они просто помахали, и все голоса их друзей и семьи слились вместе — пожелания удачи и хорошего приключения, безопасного пути, просьбы возвращаться с крутыми вещами и историями; и все это медленно исчезало, пока Кагеяма с Хинатой уходили все дальше и дальше в лес, пока их, в конце концов, не окружила тишина.
Впереди простирался целый мир.
Они в одно мгновение ухватили ладони друг друга покрепче.
Пускай сердце Кагеямы болело, а сердце Хинаты, должно быть, изнывало еще сильнее, пускай у Кагеямы и складывалось ощущение, что он впервые познает, что такое тоска по дому — в то же время, душа его пела, потому что он покажет Хинате горы, море и все, что он только мог себе представить; он будет видеть, как сияют от восхищения и радости его глаза снова и снова, и не было больше во всем мире ни одного места, где он предпочел бы оказаться, кроме как здесь и сейчас.
Комментарий к Глава 27: Взлетим же ввысь
Эта концовка была запланирована с самого начала! Вот только насчет 120 тысяч слов в середине я и не подозревала, ха-ха ;;;;
А еще, эй-эй-эй, дражайшие мои читатели! <3
Так как появление эпилога — событие особенное (пускай сиквел тоже появится в тот же день), я решила сделать кое-что! В общем-то, если у вас есть какие-нибудь вопросы по фику — персонажи, сюжет, истории из прошлого, процесс написания — спрашивайте все, что хотите! Я кину ответы вместе с эпилогом.
Буду рада получить от вас вопросы!! <3
И еще раз, спасибо всем вам. Спасибо тем, кто был тут с самого начала, тем, кто присоединился к нам где-то на середине и тем, кто только-только открыл для себя этот фик. Это было невероятное путешествие, и я ни за что не зашла бы так далеко без вашей поддержки и терпения. /целует всех и убегает поплакать как следует
Комментарий переводчика: ребята, мне прям не верится. Вот правда, просто не верится. Прошел целый год. ГОД. Чуть больше года с тех пор, как я познакомилась с Ники. Хочется еще раз от себя вас всех искренне поблагодарить, потому что именно ваши комментарии невероятно мотивировали на работу и поднимали настроение — спасибо вам просто огромное ;_; Эпилог, вероятно, появится сегодня же, когда Ники сама его выложит, а вот насчет первой главы сиквела точно не скажу. Постараюсь точно в течение двух дней выложить, как получится. И да — пожалуйста, задавайте любые вопросы, я переведу их для Ники, и она обязательно ответит!
Еще раз спасибо вам, от всего сердца :)
========== Эпилог: Король и Львиное Сердце ==========
Глава, в которой история Воронов подходит к концу — но лишь пока…
* * *
[прим. переводчика: советую читать под OST Haikyuu!! Itadaki no Keshiki (Вид с Вершины)]
Трава под ее босыми ногами была свежей и теплой — прекрасное, странное ощущение.
Она не привыкла ходить без обуви как Хината.
Пускай даже нежные пальцы Киеко вплетали в ее волосы цветы, Ячи не могла подавить волну тоски и меланхолии, охватившей ее при одной только мысли об ее брате.
До сих пор ли Хината отказывается носить обувь, если только его не заставляли холод и снег? Стало ли Кагеяме сниться меньше кошмаров? Было ли с ними все хорошо? Повидали ли они мир?
Восхитились ли его красотой?
Или же что-то случилось? Не дало им ничего успеть?
Она закрыла глаза, думая, что прошло уже слишком, слишком много времени. Скучать по своему брату и лучшему другу одновременно не становилось ничуть проще — тоска по ним следовала за каждым ее шагом и лишь усиливалась с каждым днем.
— Хитока, — шепнула Киеко. Она снова открыла глаза, и хотя разум не мог поверить тому, что она увидела, ноги заработали сами собой. Палец Киеко соскользнул с ее волос, и цветок, который она не успела закрепить, полетел по ветру куда-то вдаль, когда она изо всех сил побежала через всю территорию.
С ее губ срывалось что-то между воплем, радостным вскриком и всхлипом.
Слезы уже бежали по ее щекам, когда она влетела в Хинату с Кагеямой одновременно, которые стояли там, словно никуда и не уходили вовсе, и обняла их так крепко, как только могла. Они похлопали ее по спине, и она чувствовала, как тряслись от смеха их животы, а потом отстранилась, чтобы посмотреть на них — оглядеть как следует.
Глаза Кагеямы были ярче прежнего, он выглядел сильнее и здоровее, а на его слабой руке виднелся след черных чернил, напоминавший темное крыло, которое она обязательно рассмотрит позднее. У Хинаты на губах виднелся новый шрам, но в то же время — самая широкая улыбка, которая вроде бы и слегка изменилась, но все еще была такой же сияющей, какой помнила ее Ячи. Его волосы были убраны в крошечный хвостик в основании шеи, в его правом ухе блестело несколько серебряных колец, которые все равно проигрывали по яркости его улыбке. Даже улыбка Кагеямы была невероятно свободной и расслабленной, какой Ячи у него никогда еще не видела, и они оба выглядели такими же счастливыми, какой чувствовала себя она.
Они были красивыми и здоровыми. Совсем не такими, как в ее кошмарах, когда она каждый день боялась, что они больше никогда не вернутся домой.
А теперь они были здесь. Стояли прямо перед ней. С сумками, набитыми до краев, даже больше, чем в начале их путешествия — сильно изменившиеся, но в то же время все те же Хината с Кагеямой.
И Ячи могла лишь заплакать сильнее и снова обнять их.
— Ребята! — вскрикнула она.
И они оба одновременно ответили:
— Мы дома.
