Текст книги "Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ)"

Автор книги: Таня Танич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 64 страниц)

– И прекратите на меня орать! Вы, сейчас, между прочим, препятствуете журналистскому расследованию, а за это предусмотрена административная ответственность. И разговор наш, кстати, записывается и скоро будет воспроизведен в прямом эфире… Да по телевидению! Я же представился – я редактор крупнейшей столичной газеты, а мои коллеги уже готовят разгромный телерепортаж. Вы же собственным нежеланием сотрудничать только подтвердили все наши подозрения! Еще и директора вашего, лентяя, разоблачили, который отсутствует на рабочем месте в положенное по КЗОТу время, спасибо вам большо… Что – "погодите"? Ах, попытаетесь соединить? Ах, он не уходил, просто отлучился? И не он, а она? А как зовут? Любовь Сергеевна? – Яр быстро схватил карандаш и черкнул имя на бумаге, чтобы наверняка запомнить. – Ну, хорошо, попытайтесь. Я подожду! – он развалился на диване в вальяжной позе и страдальческим взглядом уставился в потолок. – Ненавижу ждать, – прошептал он, прикрывая ладонью трубку. – Сейчас точно скажут перезвонить через десять минут. Надо же им как-то посовещаться и придумать, что мне врать! – и довольная улыбка осветила его лицо.

Будто бы подтверждая его слова, в трубке снова что-то зашипело, да так громко, что даже я услышала этот звук со своего места.

– Через пять минут? А может лучше через десять? Давайте через десять. Чтобы уважаемая Любовь Сергеевна точно была на месте и дала мне комментарий по поводу сложившейся ситуации. Какой ситуации? А то вы не знаете? Или, может, все происходящее в корпусе кажется вам до такой степени нормальным, что вы это даже за прецедент не считаете? Ну, все я понял, понял, вы ни при чем, вы только исполнитель. Нет, мы не будем упоминать о вас в статье. Из благодарности за содействие. И вам спасибо. Я перезвоню ровно в пятнадцать пятьдесят… Вот же придурки! – отчего-то еще более радостным голосом заявил Яр, нажимая кнопку отбоя. – Всем им есть, что скрывать, у всех рыльце в пушку! И говорят все об одном и том же, будто спелись – я ни при чем, я всего лишь исполнитель! Да все они одним миром мазаны, все готовы сдать друг друга при первом же серьезном шухере. Лекс! Ты хоть поняла, что я все придумал? Весь скандал? А они так засуетились, забегали! Вообще, это беспроигрышная тактика – звонишь в любую контору и нагло заявляешь – а я все знаю про ваши черные делишки! Задергаются все, тут же, моментально! Потому что всем есть что скрывать в нашей распрекрасной стране!

Я сидела, ни жива, ни мертва, даже не представляя, как смогу отблагодарить Яра за его хитро продуманную комбинацию, весь смысл которой до меня еще не дошел. Но, судя по тому, как потихоньку начали открываться перед ним желаемые двери, сомневаться в успехе не было повода.

– Ле-екс? – опять позвал меня Яр. – Ты как, нормально? Что-то на тебе совсем лица нет. Давай-ка ты, это… бери себя в руки. Самое большее через полчаса у нас будет номер, по которому мы достанем твоего Марка. Так что начинай готовиться, потому что лед тронулся! – пошутил он в стиле Остапа Бендера и нетерпеливо уставился на часы.

Через какое-то время Яр снова подал голос:

– Нет. Я не могу ждать. Прошло восемь минут, этого достаточно. Все равно больших отмазок они не придумают, только истерить начнут. Все. Я звоню, – и, жадно схватив трубку, опять набрал номер из блокнота.

– Алле, и снова добрый день! Это Андрей Смоктуновский, "Вечерние Вести", город Киев. Мы с вами догова… Ах, это Любовь Сергеевна? Здравствуйте, Любовь Сергеевна! Очень-очень рад знакомству! А у меня к вам очень важный, животрепещущий, я бы сказал, вопрос. Скажите, пожалуйста, как же вы могли допустить такое безобразие на вверенном вам коммунальном объекте? Студенческая и не только общественность… на республиканском уровне! – Яр многозначительно поднял палец, целиком и полностью войдя в образ, – потрясена размахом коррупции в вашем общежитии! Какой коррупции? А какая у нас коррупция бывает, Любовь Сергеевна, мне ли вам объяснять? Предоставление дополнительных незаконных услуг за дополнительную незаконную плату. Каких услуг? Ну что же вы, ничего не знаете, что у вас под носом происходит? Хорошо, тогда я вам расскажу. У меня есть информация о том, что у вас в блоках имеются специальные номера, так сказать, повышенной комфортности, с хорошим ремонтом, мебелью, и даже персональным санузлом. И проживают в этих элитных номерах элитные студенты, совершенно одни, и отстегивают за это на лапу администрации. Хорошие суммы, между прочим, отстегивают! И, наверное, вы не декларируете эти доходы, правда ведь? А вот простые парни и девчонки из обычных семей ютятся, как в цыганском таборе, по пять-шесть человек, в сарайных условиях, с тараканами, без душа и туалета. Ага… да, да, я вас понял… Значит, говорите, нет тараканов? А номера повышенной комфортности, значит, есть? Тоже нет? Ну что же мне с вами делать, уважаемая Любовь Сергеевна? Вот вы как официальное лицо заявляете, что нет. А мои очень надежные источники заявляют, что есть! У меня даже фамилии этих ваших мажорчиков-спонсоров есть! Да, могу назвать. Да, прямо сейчас. Можете даже записать: Коваленко Евгений Иванович, Логинова Наталья Борисовна, Казарин Марк Викторович, – и тут я прямо-таки подпрыгнула на своем месте. Только сейчас до меня дошло, что Яр фактически обвинил Марка в даче взяток директору общежития. Это Марка-то, с его фанатичной тягой к порядку и справедливости, с нежеланием использовать фамилию и связи Виктора Игоревича, с нескрываемым презрением ко всем "зажравшимся недокапиталистам", как он их сам называл.

Яр тут же уловил мое душевное волнение, выражающееся в готовности вскочить и вырвать у него трубку, и сделал резкий предупреждающий жест рукой, напоминая мне о том, что я обещала не вмешиваться.

– Да, вы абсолютно правильно меня поняли – на этих троих у меня есть компромат. Какой именно? А вот это уже профессиональная тайна, я не могу вам раскрывать такую информацию, тем более по телефону. Ну как это – неправда? Как это "они ни при чем"? Любовь Сергеевна, душа моя, ну мы же не в детские игры с вами играем! Мне не нужны ваши голословные утверждения, мне нужны доказательства! Конкретные доказательства того, что эти студенты живут в таких же условиях, как и остальные. То есть все, абсолютно все данные по их проживанию – адреса, телефоны корпусов, номера комнат, чтобы наши региональные корреспонденты тут же могли проверить это. Я поверю только фактам, голым фактам и ничему больше. И не забывайте – на кону ваша репутация! Или скандал на всю Украину или громогласное опровержение. Решайтесь, Любовь Сергеевна, времени у вас и у нас немного. Что-о-о? Какая информация? Закрытая информация? Насчет кого это? Насчет Казарина Марка Викторовича? Да вы что? Вот его мы и будем проверять в первую очередь, с особенным усердием! И не его ли отец метит в парламент этой весной, а? Откуда мне известно? А мне многое известно! Я же репортер, глас и глаз народа, четвертая власть! А вы мне тут еще и сенсацию подбросили: депутат от такой-то партии (а поверьте, я знаю, от какой он партии) скрывает от прессы темные делишки своего сынка! Да не надо мне рассказывать, я ни в жизнь не поверю, что он ни в чем не виноват! А к чему тогда такой ореол ненужной таинственности? В общем, Любовь Сергеевна, не мое это дело вас убеждать, но подумайте сами – не проще ли вам сейчас тихо-мирно слить мне координаты Казарина на условиях полной анонимности, чем получить по шее от его папеньки, который внезапно прочтет разгромную статью о себе и своем семействе? Причем, со ссылкой на вас – а мы же обязательно упомянем, что вы отказались предоставить нам информацию о депутатском сынке, покрывая его сомнительные проделки! Нет, я не шантажист, я журналист! Нет, это не одно и то же. Я популярно стараюсь до вас донести, что со мной лучше сотрудничать. Да, в этом случае анонимность гарантируется, вы все правильно поняли. Нет. Времени подумать у вас нет. Информация мне нужна прямо сейчас. Немедленно. Чтобы при проверке был эффект неожиданности, так у нас есть хоть небольшой шанс узнать правду. Ну, Любовь Сергеевна? Так на чем мы с вами расстанемся, а? – на несколько секунд повисла напряженная пауза, пока я ни жива ни мертва сидела напротив Яра, уставившись на него испуганным взглядом, в то время как он уверенно показывал мне большой палец – дескать, не трусь, сейчас я ее дожму. – Да? Ну, отлично! Я с самого начала почувствовал в вас разумного собеседника! Поверьте, вам нечего бояться, полная анонимность, как я и сказал! Я же никогда не сдаю своих информаторов, мне это попросту невыгодно. Да, я вас понимаю. Прекрасно понимаю, чем вы рискуете. Поэтому – ценю вашу откровенность вдвойне. Да. Да, я готов. Сколько вам нужно времени, чтобы поднять документацию? Меня интересует в первую очередь Казарин, о Коваленко и Логиновой я могу навести справки попозже. Нет, полчаса это очень долго. Не больше пяти минут, чтобы вы не успели никого ни о чем предупредить. А то я вас знаю, повесите сейчас трубку и… Нет, не будете? Ну, хорошо, Любовь Сергеевна, хорошо. Не знаю почему, но я вам верю. Да, позвоню ровно через пять минут. До связи! – Яр сразмаху швырнув трубку на рычажок отбоя и так экспрессивно подпрыгнул, что на мгновение мне показалось, будто он научился летать и сила притяжения на него больше не действует.

– Ну! – выкрикнул он, не скрывая своей радости. – Что я тебе говорил? Сейчас у нас все, абсолютно все будет – и телефон, и адрес общежития и даже мини– характеристика студента, подозреваемого в махинациях! – и он громко рассмеялся, – Лекс, я гений. Я реально гений, Лекс, и пусть я нескромен и хвастлив, но сейчас я о-очень доволен собой!

– Ты не просто гений, ты волшебник, – потрясенно выдохнула я, пораженная хитростью и одновременно простотой его плана, который держался на одной только самоуверенности несуществующего корреспондента несуществующей газеты. – Я бы так не смогла. Я бы вообще без тебя не смогла…

– Лекс, вот только не надо этого, только не сейчас! Давай ты не будешь опять реветь, я же не смогу тебя успокоить. Я сейчас сам на взводе, так что сяду рядом с тобой и будем мы рыдать в один платочек! Ты этого хочешь? Чтобы я в слезах позвонил уважаемой Любови Сергеевне? Тогда не только наш план провалится, но и Любовь Сергеевна во мне разочаруется! Она ведь так впечатлилась моим брутальным напором, что, кажется, даже немного в меня влюбилась! Как жаль, что ей ничего не светит! – и тут он снова рассмеялся, на этот раз вместе со мной.

– Да уж, какая жалость, – неискренне посетовала я, поспешно утирая предательские слезы, повисшие на ресницах. – Но Яр… Ты действительно был очень и очень крут, будто бы другой человек. Я даже не подозревала, что ты умеешь так перевоплощаться!

– Да ладно тебе, совсем меня захвалишь, – фыркнул Яр, на самом деле очень довольный комплиментом. – Легко играть, когда прототип всегда перед глазами. Это я куратора своего копировал, он у нас основы журналистики ведет, так у него на парах еще и не такого насмотришься. Не человек – зверюга! Я его обожаю просто. Эх, не в ту ты подгруппу попала Лекс, явно не в ту! У вас там такое болото с этими заслуженными профессорами! На нас уже профессоров не хватило, нам всех кого помоложе поставили, зато и повеселее. А знаешь что? А давай-ка с нового семестра к нам переводись? А что? Если менять свою жизнь, так менять кардинально! Представь только, как здорово будет – ты помиришься со своим Марком, переведешься к нам, мы будем учиться вместе, проекты делать, расследования проводить. Вот у меня есть горяченькая тема про проституток – чем не красота?

– Я даже не знаю… – почему-то смутилась я. – Мне и в голову не приходило куда-то переводиться, тут и без этого хватает потрясений.

– Ой, да ладно тебе, трусиха! Ты просто не любишь перемены! – весело подколол меня Яр, опять подойдя к телефону и снимая трубку. – Но ничего, – оптимистично заверил меня он. – Мы над этим тоже поработаем! Только вот после того, как закончим наше маленькое дельце да починим твое поломанное сердце. О, гляди, гениальность так и прет из меня, я стихами говорю! Главное, не говорить стихами по телефону, это напрочь выпадает из образа сурового журналюги Андрея Смокутновского! Будет очень глупо обломаться на самом финише из-за какой-то мелочи. Так… Все, настроились, поехали! Сиди, жди и цени исторический миг, так сказать… Алло, Любовь Сергеевна! А угадайте, кто это звонит вам ровно через пять минут, как и договаривались? О-о, я польщен – вы меня уже по голосу узнаете! Ну что – готовы? Потрясающая оперативность! А я? Да что я – вот, уже давно готов, стою с карандашом и жду ваших данных. Угу… угу… корпус номер три… комната сорок девять… Да-да, записал. И телефон! Вы мне, самое главное, телефон продиктуйте, да… Это же я на вахту попаду, правильно? Да, сегодня будем звонить, а по результатам разговора мои корреспонденты завтра подойдут. Тут уже вы никаким боком не замешаны, дальше мы будем непосредственно с виновником переполоха общаться, один на один… Да, это все уже не в сфере вашей ответственности. И да, я прекрасно понимаю, что вы всего лишь исполнитель, – тут Яр опять подмигнул мне, сигнализируя об очередном употреблении своей любимой фразы. – Насчет анонимности можете не волноваться, я свое слово держу. Премного благодарен, дорогая моя Любовь Сергеевна! От всей души вам это говорю! Вы даже не представляете, как вы нам всем помогли! Кому "всем"? Ну как же? Мне, как бывшему студенту! Молодой украинской демократии! Становлению правового государства! Да-да… Вот за такие высокие цели и боремся! Ежедневно и еженощно… м-м-м, в смысле в ночную смену… Впрочем, не важно… – Яр спохватился, что с получением желаемого все-таки начал рискованно хохмить. – И мне тоже – было очень, очень приятно! До свидания! Всего доброго! И вам процветания! И еще раз спасибо! Все, мы ее сделали! – и опять небрежно швырнув трубку на рычажок, он застыл в эффектной позе, демонстрируя мне клочок бумаги, на котором черным по белому было выведено имя Марка, адрес его общежития, номер комнаты и, самое главное, телефон – прямой код доступа к нему в любое время.

Я, чувствуя, что дышать становится все труднее и не до конца веря в происходящее, медленно сползла с кресла, как будто в моем теле не осталось ни одной косточки.

– Вот так вот, Лекс! Уделали мы твоего Виктора… как его?

– Игоревича, – еле слышно пробормотала я, пытаясь справиться с нахлынувшим волнением.

– Ага, Игоревича! Тоже мне, самоуверенный кретин: "Ты никогда не узнаешь, пока я жив!" Да пусть хоть сейчас ложится и помирает! Мне, знаешь, стоит только услышать фразу "Ты никогда не узнаешь" или "Ты никогда не получишь" – все, у меня помутнение случается. Обязательно узнаю, обязательно получу – или не буду спать, просто-напросто не смогу!

Тут Яр, насладившись первыми минутами своего триумфа, вдруг понял, что я все еще сижу на полу и смотрю на него остекленевшим взглядом, парализованная пониманием того, что именно сейчас должно случиться самое главное, то ради чего было предпринято столько усилий и составлен его блестящий план.

– Ну что, Лекс? Как ты хочешь? Подождем до завтра – или сразу позвоним? Я бы вообще-то позвонил сейчас, во избежание всяческих обломов. А то кто ее знает, вдруг добрейшая Любовь Сергеевна психанет и сдаст нас твоему бывшему папке. Или настучит директору универа, а он тоже психанет и опять же – сдаст нас этому самому Казарину? А сам Казарин твой, Виктор Игоревич тоже ка-ак психанет и…

– Да звони ты уже! – выкрикнула я и пребольно прикусила кулак, чтобы справиться с паникой, накатившей на меня, подобно снежной лавине.

Осознание того, что уже через несколько минут я смогу услышать Марка, радовало и пугало одновременно. Ведь мы не виделись уже полгода, и я так боялась услышать его голос, боялась, что он станет чужим и неузнаваемым, боялась, что в отличие от меня, он прекрасно адаптировался к новой жизни и рассмеется мне в лицо, едва я заговорю с ним и расскажу, как нам пришлось его искать в обход запрета Виктора Игоревича.

По законам здравого смысла, этого, конечно, не могло быть. Марк всегда еще тяжелее, чем я, приспосабливался к переменам, но все же… Целых шесть месяцев по отдельности – без единого слова, взгляда, прикосновения. В кого он превратился? Каким он стал? Что скажет? Как отреагирует на сюрприз – мой внезапный звонок – ведь он всегда так ненавидел сюрпризы. И выяснить ответы на все эти вопросы можно было одним-единственным способом – взять и позвонить.

– Ну, так что, Лекс? Сможешь вынести еще парочку потрясений на сегодня? – глядя на меня ироничным взглядом, поинтересовался Яр, и я, собрав всю волю в кулак, наконец, кивнула. Нерешительно и вяло, но, все же, кивнула, дав ему тем самым сигнал к новому старту.

– Отлично, отлично! – довольно потер руки Ярослав. – Давай уже доведем дело до конца. Значит так, вот как мы все это провернем. Сначала позвоню я по телефону из коридора. Ты сиди здесь, бери трубку и слушай. Как только услышишь голос своего Марка – все, я руки умываю, общайтесь дальше, как хотите. Я даже подслушивать не буду, обещаю! Главное, дай мне отмашку, мол, Яр, я готова, а ты свободен. Но не раньше, чем услышишь его! Поняла меня? Не раньше! Только держи себя в руках, ладно? Хотя бы поначалу.

Снова кивнув в знак согласия, я присела на мягкий диван и послушно застыла с трубкой в руке.

– Все. Я пошел. Последний бой – он трудный самый! Да пребудет с нами сила, удача и хорошее качество телефонной связи! – пошутил Яр, выходя из комнаты.

Через полминуты я, услышала, как по параллельной линии в трубке набирают междугородний номер. Пошли гудки. Казалось, даже мое сердце замедлило свой ход и теперь отбивает ритм жизни в унисон с этими монотонными звуками.

– Общежитие! – раздался в трубке женский голос.

– Здравствуйте, меня зовут Андрей Смоктуновский, я главный редактор…

– А, вы из Киева? – мгновенно залебезила перед ним услужливая комендант. – А мне звонили, да, сама Любовь Сергеевна звонила, предупреждала, что вы будете телефонировать! А мы, знаете, ну вот ничего-ничего не скрываем! Мы, это самое, всегда открыты и для журналистов, и для других… инстанций! У нас тут, это самое, полнейшая гласность и эта, как ее… демократия!

– Прекрасно, – добавив официоза в голос, резюмировал Яр. – Теперь, с вашего позволения, я хотел бы проверить информацию, данную мне уважаемой Любовью Сергеевной. Могу я поговорить с фигурантом скандала? С Казариным Марком Викторовичем?

– Ой, вы знаете, и никакой он не фигурант, а очень хороший и серьезный парень! Всегда здоровается, соблюдает режим, после отбоя в двери не ломится, троих лоботрясов у себя в комнате утихомирил!

Тут меня затрясло от беззвучного смеха – о да, это был Марк! После подобной характеристики ошибки быть не могло.

– Я очень рад, что у вас такое взаимопонимание, – пафосно ответил Яр. – Но, с вашего позволения, могу ли я поговорить лично с этим положительным героем? В моих глазах он, знаете ли, не такая уж светлая личность, а подозреваемый в антизаконном действии.

– Да вы что? Да ни в жизнь не поверю! Я вот не думала-не гадала, что у него папка из этих… из воров… ну, в смысле, новых русских! Живет себе просто, скромно, ключи всегда сдает, вы, это самое, не верьте никому! Никаких взяток, никогда он не давал! Можете мои слова прямо взять и записать, я у вас первым свидетелем буду, хотите?

– Уже записали. А за информацию вам спасибо. И за искренность. И за готовность сотрудничать, – в голосе Ярослава чувствовалась с трудом сдерживаемое веселье. – Так и быть, мы поверим вам на слово…почти! Да вот только можно, чтобы Марк Викторович сам подтвердил все то, о чем вы только что сказали?

– Да, да, конечно. Только подождите немного. Я схожу за ним, это же на пятый этаж подниматься… Вы подождете?

– Я подожду! – заверил Ярослав.

А вот я совершенно не могла ждать. Трубка в моих руках предательски плясала, а зубы стучали от напряжения. Казалось, время вокруг меня остановилось и все течение жизни стало на паузу – до того самого момента, пока я, наконец не смогу поговорить с Марком.

– Лекс, ты здесь? – услышала я в трубке заговорщический шепот Ярослава. – Мне сказать по чьей просьбе я звоню, или ты хочешь сама?

– Не надо. Говори пока ты… – пробормотала я. – Я как-нибудь… Я потом решу, что делать.

– Понял. Не переживай. Сейчас мы и его расколем, – попытался подбодрить меня друг.

Наконец, на том конце провода раздался нечленораздельный шум и отдаленный голос отзывчивой комендантши: "Из Киева, из газеты звонят! Говорят, скандал! Говорят, ты взятки даешь! Так я им говорю, что все неправда, откуда взятки-то?"

Последние слова прозвучали уже совсем громко, и внезапно их перекрыл другой голос. Его голос.

– Слушаю вас, алло.

Эхо от этих слов отозвалось не только в ушах, но и пробежало током по кончикам нервов, заставляя сердце оглушительно грохотать в груди, а глаза нестерпимо жечь.

– Марк Казарин? – уточнил Ярослав

– Да.

– Марк Викторович Казарин?

– Да, это я.

Яр прокашлялся. Видимо, он думал, что я захочу что-то сказать, но я не могла.

– Э-э-э… Как вы прокомментируете информацию о том, что дирекция общежития идет вам на уступки и предоставляет лучшие условия в обмен на дополнительную плату за проживание? – чувствовалось, что Ярослав немного растерян из-за моего молчания, но продолжает тянуть разговор.

– Это бред, – Марк, как всегда, был лаконичен.

– Но у нас есть информация…

– Вы можете назвать источник?

– Ну, вообще-то, я вправе сохранять тайну… журналистского расследования, – по тону друга я поняла, что инициатива в разговоре была потеряна им с первых же секунд, и как-то само собой получилось, что допрос теперь вел Марк, а Яр перед ним немного растерянно оправдывался.

– Прекрасно. Значит, источника нет, – резюмировал Марк. – Вы же понимаете, что без фактических доказательств ваши слова могут расцениваться как клевета? Между прочим, правонарушение, за которое предусмотрена административная ответственность, – с нажимом добавил он. – Еще вопросы?

Яр молчал. Повисла неловкая пауза. И тут я, то ли от страха, что Марк, быстро расставив все точки, положит трубку, то ли от радостного возбуждения, перекрывшего первоначальное оцепенение, выпалила:

– Конечно же, есть! Ответьте нам, пожалуйста, Марк Викторович, за что вы так не любите журналистов? Мы же вас ни в чем не обвиняем, а просто интересуемся, и вообще… Если бы вы знали, как нам пришлось вас искать, то были бы гораздо, гораздо приветливей!

Тишина на том конце стала еще звонче, еще невыносимей. Марк молчал по неизвестным мне причинам, Ярослав молчал потому, что был растерян и не знал, кто дальше продолжает разговор.

– Марк! Ты меня слышишь? Ты… ты же узнал меня?

Ни слова в ответ.

– Да скажи ты хоть что-нибудь! – не сдержалась я. – Что угодно! Хоть про преступление, хоть про наказание, хоть про четвертование! Иначе я подумаю, что мне все это снится, а мне нельзя путать сны с реальностью! А ты сам столько раз говорил – нужно уметь смотреть правде в лицо и не прятаться в заоблачных фантазиях, помнишь?

И тут ответ наконец-то прозвучал:

– Алеша? – будто впервые пробуя мое имя на вкус, проговорил Марк совершенно другим голосом, без налета сухого формализма. – Ты? Это… как? Я ничего не понимаю, объясни.

– Не важно, Марк, не важно! – снова затараторила я, пытаясь сдержать то ли смех, то ли слезы. – Я… я же слышу тебя, понимаешь? Понимаешь, какое это чудо? Просто слышать твой голос, понимать, что ты есть, хоть и далеко, но все-таки есть! Мы же так долго не виделись, не разговаривали, после того как разъехались, и вообще… Марк! Я никогда бы не подумала, как это тяжело – жить без тебя! Это какая-то нереальность, какой-то жуткий кошмар… А потом стало еще хуже – я даже начала сомневаться, что ты есть! Что ты на самом деле существуешь! Мне казалось, что я тебя придумала, можешь себе представить? Я даже родителям звонила, чтобы найти тебя, чтобы убедиться, что ты настоящий, но Виктор Игоревич меня отшил, вот это была новость! – я опять рассмеялась, вспоминая слова Казарина-старшего о том, что мы с Марком никогда не увидимся. Какой же надо быть глупой, чтобы серьезно поверить в эти слова!

– Стоп. На этом месте – подробнее. Ты звонила домой? – перебил меня Марк уже менее растерянным тоном.

– Ну, я бы не стала больше называть это домом. Виктор Игоревич меня откровенно послал. Сказал, что в этом году мне восемнадцать, и его опекунство надо мной заканчивается. Так что мы уже друг другу никто, и нечего мне больше звонить и нос к ним совать, потому что я неблагодарная дрянь, воспользовалась их добротой, нагло тебя развратила и вообще… Он хочет внуков от приличной девушки, а не от приживалки вроде меня. И это все только потому, что я попросила твой номер. Только из-за этого! Но мне плевать, Марк, понимаешь, плевать! Я даже не обиделась совсем, вот честно. Зачем мне та семья без тебя? Ну и пусть думают, что хотят, меня это не волнует. А твой отец – он такой смешной! Мол, нет, никогда, пока я жив, вы не найдете друг друга! Но видишь – он обломался и я все равно…

– Алеша, прекрати! – неприкрытое раздражение в голосе Марка подействовало на меня подобно холодному душу. – Помолчи немного! Дай мне сказать.

Повинуясь его требованию, я тут же испуганно замолчала.

Между нами повисла длительная и очень неловкая пауза, которую только спустя пару минут прервал его голос:

– Черт, опять… Опять все это начинается.

– Что именно – опять начинается? – испугалась я. По прерывистому, тяжелому дыханию в трубке я понимала, что Марк не на шутку взволнован, но это было отнюдь не радостное волнение от предчувствий скорых перемен. В его последних словах слышались лишь досада и злость – чувства, которых я никак не ожидала.

– Да все, Алеша. Все прежнее. И не надо мне больше ничего рассказывать, я все понял. А теперь слушай – и не перебивай, – Марк немного помедлил, будто собираясь с мыслями. Я послушно ждала, пока он начнет говорить, понимая, что мне очень не нравится русло, в которое сворачивает наш разговор. – Слушай меня внимательно, – еще раз повторил он. – Я разберусь с отцом. За все то, что он наговорил тебе, разберусь. Но ты должна понимать – это будет последнее… Последнее между нами. Ты сделала свой выбор, помнишь? Ты села в машину и уехала. От меня! – столько обиды, столько горечи прозвучало в этой фразе, что меня в прямом смысле затрясло. Как и в телефонном общении с Виктором Игоревичем, я смутно понимала, чем закончится наша беседа, но на этот раз категорически отказывалась верить предчувствиям.

– Марк! Но Киев – это же не другая планета! Расстояние ничего не значит!

– Расстояние не значит. Значит твой выбор, – продолжая хлестать меня словами, гнул свою линию Марк. – И он сделан. Ты выбрала свою, отдельную жизнь. Я твой выбор принял. Мне было нелегко, но я сделал это. Так зачем ты опять ворошишь прошлое? Зачем звонишь, пытаешься чего-то добиться? Ты говоришь, что уже начала сомневаться в том, есть ли я вообще. А я иногда еще слышу твой голос. Видишь, в чем разница между нами? Я никогда не сомневался в том, что ты есть, и что ты для меня – главное. Но это неважно. Я учусь жить без тебя. И я смогу, ты знаешь. Поэтому я говорю тебе прямо и в последний раз – не повторяй сегодняшнего. Не пытайся больше мне звонить. И даже не думай о том, чтобы приехать сюда. Мне будет тяжело, но я закрою перед тобой дверь. Потому что пути назад нет. И о последствиях своих решений нужно думать заранее. Отец – он сволочь… Он не имел права тебя унижать. Но он правильно сделал, что не дал тебе мой номер. Я сам запретил ему делать это. Так что, Алеша, – Марк шумно перевел дыхание. – На этом мы ставим точку. Я не хочу больше ни слышать, ни видеть тебя. Никогда. Живи своей жизнью, которую ты так хотела. Я все сказал.

…Гудки. Я не помню, сколько прошло времени, прежде чем Ярослав смог высвободить из моих задеревеневших пальцев трубку. Он тряс меня, что-то говорил и даже пару раз ударил по щекам – безрезультатно. Я была похожа на труп.

По сути, я впервые умерла тогда. Какая-то часть меня безвозвратно погибла, убитая словами Марка.