Текст книги "Из истории русской, советской и постсоветской цензуры"

Автор книги: Павел Рейфман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 94 (всего у книги 144 страниц)

Как завершение 60-х и начало 70-х гг. появляется Постановление Секретариата ЦК КПСС «О повышении ответственности руководителей органов печати, радио, телевидения, кинематографии, учреждений литературы и искусства за идейно-политический уровень публикуемых материалов и репертуара». От 7 января 1969 г. Совершенно секретно. Кратко его можно было бы назвать «Об ошибках идейно-политического характера». ЦК отмечало, что в современных условиях значительно вырастает роль средств массовой информации, литературы и искусства «в формировании мировоззрения, повышении политического и культурного уровня советского народа». Говорилось об успехах в этой области, об активном участии работников печати, культуры и искусства в «в выполнении решений XXШ съезда КПСС» (о XX и XXП съездах, где речь шла о «культе Сталина», уже не упоминается), Заявлялось, что партия высоко ценит их труд и постоянно заботится о них. В то же время указывалось, что в обстановке «обострившейся идеологической борьбы между социализмом и капитализмом» особое значение приобретает способность «более остро, с классовых, партийных позиций выступать против любых проявлений буржуазной идеологии, активно и умело пропагандировать коммунистические идеалы, преимущества социализма, советский образ жизни, глубоко анализировать и разоблачать различного рода мелкобуржуазные и ревизионистские течения». О том, что отдельные авторы, режиссеры, постановщики «отходят от классовых критериев при оценке и освещении сложных общественно-политических проблем, фактов и событий, а иногда становятся носителями взглядов, чуждых идеологии социалистического общества». Постановлением возлагается особая ответственность на руководителей издательств, органов печати, радио, телевидения, кино, учреждений культуры и искусства за идейную направленность выпускаемых произведений, за публикацию «идейно порочных материалов». Именно эти руководители в первую очередь должны отвечать за «идейную направленность», не надеясь на цензуру, так как «в условиях социалистической демократии органы предварительного контроля существуют главным образом для предотвращения публикации сведений, составляющих государственную и военную тайну, а также различного рода дезинформации». Поэтому ЦК постановляет принять ряд мер, которые изложены в 7 пунктах, по повышению идейно-политического уровня произведений. Меры устанавливаются весьма серьезные. В том числе усиливается и роль Главлита. Замечания его работников «доводятся до сведения авторов произведений без ссылки на Главлит». (т. е. его вмешательство становится анонимным – ПР). Секретарю ЦК КПСС Демичеву поручается провести совещание секретарей ЦК компартий союзных республик, крайкомов, райкомов партии, занимающимся политическими вопросами, руководителей идеологических учреждений, творческих союзов, издательств, редакторов газет, журналов, радио, телевидения «в связи с принятием настоящего постановления». Уже на грани 70-х гг. «гайки закручиваются» весьма крепко и с всеобъемлющим охватом. Постановление было подготовлено на самом высоком уровне, членами Секретариата ЦК КПСС М. А. Сусловым, Д. Ф. Устиновым, Б. Н. Пономаревым, П. Н. Демичевым, М. С. Солиоменцевым, А. Я. Пельше.

На Постановление быстро среагировал КГБ. Именно как такую реакцию можно рассматривать Записку КГБ в ЦК КПСС о распространении «внецензурной литературы» или «самиздата». 7 февраля 69 г. Секретно. Сообщается в порядке информации. Подпись: Председатель Комитета госбезопасности Андропов. О том, что в последние годы среди молодежи «распространяются идеологически вредные материалы», в виде сочинений по политическим, экономическим, философским вопросам, литературных произведений, коллективных писем, воспоминаний «жертв культа личнсти», именуемые их авторами «внецензурной литературой» или «самиздатом» (везде кавычки текста – ПР.). «В этих материалах отдельные недостатки коммунистического строительства выдаются за типичные явления, извращается история КПСС и Советского государства, выражается несогласие с мероприятиями партии и правительства в национальном вопросе, в развитии экономики и культуры, пропагандируются различные опортунистские теории об „усовершенствовании“ социализма в СССР, выдвигаются требования об отмене цензуры, реабилитации лиц, осужденных за антисоветскую агитацию и пропаганду, измененении Конституции СССР». Как правило, такая литература распространяется путем машинописи, фото и ротатора. Для пропаганды «самиздата» используются полуофициальные диспуты, конкурсы песен, самодеятельные концерты. Чаще всего «самиздат» печатается и распространяется в Москве. Но появление его фиксировалось и в Ленинграде, Киеве, Риге… в других городах и районах страны. В Записке перечисляется на двух страницах ряд имен авторов и произведений «самиздата». Среди них Григоренко, Литвинов, Богораз– Брухман, Якир и др. Отмечается и статья академика Сахарова «Размышления о прогрессе…», книга Роя Медведева «Перед судом истории». Утверждается, что материалы «самиздата» «широко используются разведками империалистических государств и зарубежными антисоветскими организациями в осуществлении идеологической диверсии против СССР».

О том, что в последнее время империалистическая пропаганда широко рекламирует статью Сахарова, произведения Солженицына и др. Упоминается сборник из 53 документов самиздата, изданный в США в августе 68 г. В числе авторов его называется и генерал Григоренко. В перечислении идет речь о «псевдонаучном исследовании» Л. Бородина «Закат капитала», в котором «подвергается критике вся общественно-экономическая структура Советского Союза и выдвигается программа осуществления революции против „диктатуры бюрократического аппарата“ (этот документ на 84 листах прилагается)»; «империалистическая реакция стремится всемерно оказать поддержку действующим внутри страны авторам и распространителям политически вредных материалов». Увеличивается издание их за рубежом. «При участии разведывательных органов США создано, например, „Международное литературное содружество“, во главе с известными специалистами по антикоммунизму Струве и Филипповым». Материалы «самиздата» засылают по разным каналам в СССР. «Учитывая, что распространение политически вредной литературы наносит серъезный ущерб воспитанию советских граждан, особенно интеллигенции и молодежи, органы госбезопасности принимают меры, направленные на пресечения деятельности авторов и распространителей „самиздата“». В 1968 г. значительное число причастных к «самиздату» лиц «профилактировано с помощью общественности». «Несколько злостных авторов и распространителей документов, порочащих советский государственный и общественный строй, привлечено к уголовной ответственности» (Бох191-4). Таким образом, попятное движение при Брежневе к дохрущевским установкам отчетливо заметно уже в 60-е годы.

Продолжается оно и в новом отрезке брежневского периода (1970-й – 1974-й гг.). Граница между ним и предыдущим несколько размыта. Её можно определить примерно таким образом: вторжение в Чехословакию, связанное с ней усиление правительственных репрессий, размеживание власти и интеллигенции, конец компромиссу, который в первые годы правления Брежнева кое-как по инерции соблюдался (68–71 г.). В связи с пражскими событиями усиливается страх партийного руководства перед любого рода интеллектуальной оппозицией, обвиняемой в стремлении к «контрреволюции». Резкое отторжение любой неконформистской культуры как подрывной, политически враждебной и «антисоветской». По мнению Кречмера, с этого момента происходит окончательный раскол советской культуры на официальную, подчиненную аппарату контроля, и неофициальную, уклоняющуюся от такого контроля, ориентирующуюся на «иную культуру» (Самиздата, Тамиздата и пр.). Думается, утверждение об «окончательном расколе» несколько прямолинейно. Существует пока широкая промежуточная полоса. Но тенденция к окончательному расколу намечается довольно отчетливо. В свою очередь сопротивление оппозиционной интеллигенции растет, превращается в довольно ощутимую силу. Ряд уголовно-политических процессов. – попытка подавления такого сопротивления. К 70-му году относится так наз. «Самолетное дело» (о нем ниже).

Дело Владимира Буковского. Вообще-то оно имело довольно давнюю предисторию. Буковского, как и многих других, «разбудил» доклад Хрущева на XX съезде КПСС о культе Сталина. 14-летний московский школьник сделал из него серъезные выводы и стал убежденным противником коммунистической идеологии. Это отразилось уже в рукописном журнале, в издании которого он участвовал в 59 г. Его исключили из школы. Пришлось кончать вечернюю. Затем поступил в Московский университет, на биолого-почвенный факультет. Вместе со своими друзьями, Юрием Галансковым и Эдуардом Кузнецовым, стал проводить регулярные встречи мольдежи у памятника Маяковскому (т. наз. «Маяковка»). Там призносились далеко не официальные речи. Инициаторов арестовали. У Буковского же сделали обыск и предупредили о «возможных последствиях». В университете его не допустили к сессии, а в конце 61-го г. «отчислили из числа студентов». В 62-м г., во время суда над активистами «Маяковки», возникает угроза привличение Буковского к уголовному делу. В составе геологической экспедиции он уезжает на пол года в Сибирь, чтобы не быть на виду. В мае 63-го года – первый арест, за попытку размножить (фото) в нескольких экземплярах книгу югославского правозащитника Милована Джиласа «Новый класс», запрещенную и на родин автора, и в СССР. Признан невменяемым (начинают работать по делам дессидентов «психушки»), помещен на принудительное лечение в Ленинградскую спецбольницу. Там познакомился с опальным генералом Петром Григоренко, тоже находившимся на «лечении». Освобожден в феврале 65 г., а в декабре того же года активно участвует в защите Синявского и Даниэля. Вновь задержан и насильственно госпитализирован. Освободился через полгода, в июле 66-го. И почти сразу, 22 января 67-го г., участие в организации на Пушкинской площади в Москве демонстрации протеста против ареста правозащитников Александра Гинзбурга и Юрия Галанскова… Арестован вместе с другими участниками демонстрации, Вадимом Делоне и Евгением Кушевым. Судят их в Московском городском суде (30 августа-1 сентября). Приговорен к 3 годам лагерей по статье 190/3 (активное участие в групповых действиях, нарушающих общественный порядок). В заключительном слове отказывается признать себя виновным, произносит резкую обличительную речь, ставшую широко известной в «самиздате». Отбыв срок, в январе 70-го г. Буковский возвращяается в Москву. Становится одним из лидеров сформировавшегося в его отсутствии диссидентского движения. Чуть более года живет на свободе, работает секретарем у писателей, в том числе у Владимира Максимова, тоже вступившего позднее в «открытый конфликт» с властями, основатель и редактор журнала «Континент». Дает несколько интервью иностранным корреспондентам о политических заключенных, психиатрических репрессиях, делая тем самым предметом гласности тщательно скрываемую проблему карательной медицины. Официально предупрежден: если не прекратит заниматься подобными делами, будет привлечен к уголовной ответственности. За ним организована демонстративная наружная слежка. Но он не прекращает свою деятельность. Более того, в начале 71-го г. Буковский обращается с открытым письмом к зарубежным врачам-психиаторам, прилагая к нему копии судебно-психиатрических экспертиз диссидентов Петра Григоренко, Наталии Горбаневской, Валерии Новодворской. В марте 71-го г. его арестовывают в четвертый раз, в последний. Аресту предшествовала статья в «Правде», в которой Буковский назван «злобным хулиганом», антисоветчиком, врагом народа. Статья принесла ему всесоюзную и международную известность. Зато и получил он по полной мерке. 5 января 72 г. Московский городской суд огласил приговор: 7 лет заключения (из них 2 года в тюрьме) и 5 лет ссылки. На «полную катушку». Максимум, что можно было дать по его статье (ст. 70, ч.1). Срок Буковский отбывал во Владимирской тюрьме (здания бывшего монастыря; позднее туда водили экскурсантов, смотреть кельи и камеры), затем в пермских лагерях для политических заключенных. Возглавлял там акции арестованных против произвола администрации. Вместе с солагерником Семеном Глузманом (врач-психиатор) написал «Пособие по психиатрии для инокамыслящих». В 74-м г. администрация лагеря возвратила его во Владимирскую тюрьму как «злостного нарушителя режима». Международная кампания в защиту Буковского. В декабре 76-го г. его обменяли на самого известного политзаключенного Запада, лидера чилийских коммунистов Луиса Корвалана (власти не могли отказаться от предложенного обмена после многократных советских выступлений в защиту Корвалана). Буковского в наручниках доставили в Швейцарию, где и произошел обмен. Вскоре он был принят президентом США Дж. Картером. Ныне живет в Англии. Закончил Кембриджский университет, по специальности невро-физиология (опыт психушекпригодился!). По поводу его обмена, с ориентацией на формулировки «Правды», сочинили частушку:

 
Обменяли хулигана
На Луиса Корвалана.
Где найти такую б….,
Чтоб на Брежнева сменять?
 

В эпоху перестройки Буковский был реабилитирован. Ему воизвратили советское гражданство, которого он был лишен. Он написал книгу воспоминаний «И возвращается ветер. Письма русского путешественника» (1990), переведенную на многие языки. Продолжает участвовать в правозащитной деятельности. Один из организаторов бойкота Олимпиады 80-го г., после вторжения советских войск в Афганистан. В 83 г. вместе с В. Максимовым и Э. Кузнецовым участвовал в создании международного общества «Интернационал сопротивления», избран его председателем. Вел переговоры по освобождению советских солдат, захваченных в плен моджахедами в Авганистане.

В 1992 г., когда в Конституционном суде России готовили к слушанью дело КПСС, его попросили выступить свидетелем. Он приехал в Москву, получил доступ к документам КПСС из архива Горбачева. По этим материалам создал книгу «Московский процесс». В 94 г. Буковский отказался от российского гражданства. Причины мне неизвестны, но, думаю, можно о них догадаться, вспомнив о событиях 93 г., расстреле парламента и пр. Рассказ Буковского о том, как он копировал материалы секретного архива (см. интервью «Я вооружился копиями» // «Новая газета», 2004, № 93, от 20–22.12. Интернет-адрес документов: http://www.2nt1.com/archive/buk-rus.html). PS. Его кадидатуру выдвинули при подготовке к выборам в 2008 г. призидента России. Он согласился, чтобы получить возможноть высказать свои взгляды на проиходящее в стране. Естественно, к выборам его не допустили и высказать взгляды не дали ( ПР).

Вернемся к событиям конца 60-х – начала 70-х гг. В декабре 69 г. состоялась конференция председателей творческих союзов. На ней секретарь по идеологии ЦК КПСС П. Н. Демичев формулировал идеологическую позицию партийного руководства: процесс разрядки в отношениях СССР с Западом вовсе не должен вести к стиранию идеологической границы между ними, как было при Хрущеве; его надо проводить в духе наступательной политики партийности. Таким образом, отношение к периоду Хрущева оказалось открыто пересмотренным. Ориентируясь на эти установки, председатели творческих союзов в своих выступлениях ставили знак равенства между эстетическими отклонениями от нормы, так называемом «модернизмом», стремлением к художественной индивидуальности и политической оппозицией, подрывом боевой готовности социалима в борьбе против идеологической диверсии Запада. Кулиджанов (руководство кино) потребовал не допускать, чтобы снимались фильмы, «отравленные и искаженные» воздействием буржуазных идей; по его словам, не следует сводить партийность к школьной дидактике, но идеологические принципы и познавательные задачи соцреализма не должны быть забыты. Хренников (руководство музыкой) сказал: хотя идейная основа советской музыки, «ее неразрывная связь с народом и жизнью советской страны» исключает такие кризисы буржуазного сознания, которые характерны для Запада, но и в СССР нельзя игнорирывать «нездоровые тенденции» у некоторых молодых композиторов, их «отрыв от жизненных вопросов современности», преувеличенный интерес к техническим экспериментам и.т.п. С. Михалков (руководство литературой), выступая на конференции, напомнил об «угрожающих сигналах» из советских школ и вузов: ученики и студенты лучше разбираются в проблемах театра абсурда, романа без героя, в реакционых буржуазных течениях западной литературы, искусства, чем в классическом и современном искусстве своей родины; обладая шатким «идейно-эстетическим фундаментом», молодые люди питаются информацией из разных «мутных источников», стараются найти истину в разных путанных и модернистских «измах», которые привели литературу и искусство буржуазных обществ к расколу и гибели; современное западное «бизнес-искусство» «неизбежно ведет к порнографии и стриптизу», – заявил Михалков, потребовав оградить молодёжь от этого тлетворного влияния.

Михалков «старался», делал карьеру. Как раз в 70-м году, вскоре после того, как Твардовского сняли с поста главного редактора «Нового мира», Ленинский лауреат С. Михалков становится первым секретарем Союза писателей РСФСР (вместо Л. Соболева). До этого он был первым секретарем Московского отделения Союза писателей, успел себя зарекомендовать, но хотелось большего. Соболева сочли недостаточно активным и решительным в деле искоренения «крамолы», особенно после его выступления на III съезде писателей в марте 70 г.). Михалков же вполне годился на нужную роль.

Вскоре, на XX1У съезде КПСС, в марте 71 г. Брежнев высказался об идеологических проблемах еще более резко, чем Демичев. Речь шла уже не о борьбе, а об идеологической войне. С начала 70-х гг. всё отчетливее заметна милитаризация культурно-политического словаря официальных выступлений. Это отразилось в печати, особенно армейской. Призывы дать отпор «размыванию» идеологии раздаются и на П съезде кинематографистов, и на пленуме правления Союза композиторов в мае 71 г. Всё проходит под флагом необходимости новой идеологизации, резкого отмеживания от всех «либеральных» концепций. Власти надеялись таким образом добиться стабилизации системы.

Всякое отклонение от партийной идеологии, в любом направлении, в том числе консервативном, представляется правящей верхушке подозрительным и крамольным. В 70–72 гг. меры, осуществлявшиеся ЦК и культурной бюрократией, должны были помочь, по замыслу властей, в преодолении идейного раскола в советской литературе, культуре, угрожающего стабильности. Поэтому репрессии проводились не только против либерального «Нового мира», но и против неосталинистского «Октября», национально-консервативного комсомольского журнала «Молодая гвардия», издания примерно такого же направления «Наш современник». Кречмер скрупулезно анализирует детали сложной литературно-журнальной борьбы начала 70-х гг., отношение к ней властей. Оказывается, что при всем разнообразии оттенков, направлений, к каждому из которых идеологические инстанции относятся с подозрением, главным противником, чье влияние пытаются прежде всего нейтрализовать, остается журнал «Новый мир», как важнейший центр антисталинской, отрицающей соцреализм литературы, всё же отчасти сохранившей лучшие традиции 60-х гг.

Орудием партийно-идеологического контроля всё в большей степени становится официальная литературная критика. Уже на XX1У съезде КПСС, говоря о культурной деятельности партии, Брежнев сетовал на недостаточное внимание к критике, как нормативной контролирующей инстанции в культурном процессе, в деле долгосрочной политики уравновешивания (47). Творческие союзы «откликнулись» на призыв. В правлении Союза писателей состоялась дискуссия о положении в литературной критике. Аналогичные обсуждения происходили и в других творческих Союзах. Ожидали особого Постановления о критике, содержащего «ясную директву». Говорили о необходимости создания в правлении Союза писателей «небольшого, но действенного аппарата по литературной критике». Решение о создании нового журнала «Литературное обозрение», где можно будет сосредоточить в одном месте литературно-критические статьи (47). Такой журнал начал выходить с 73 г. (главный редактор Ю. Суровцев) (55).

Отмечена необходимость проводить регулярные обсуждения журналов и совещания по «коренным вопросам литературного процесса»; решено «усилить роль критики как очага воздействия на литературный процесс», путем «партийного влияния в творческих организациях»; потребовали превратить Секретариат Союза писателей в «творческую, политическую организацию», которая, под руководством ЦК КПСС, «занимается серьезными вопросами литературной политики» и определяет, что достойно публикации, а что нет (еще один вид цензуры – ПР) (48). Подобные решения приняты и в правлении Союза композиторов, где тоже создан журнал «Советская музыка». Кроме того начал издаваться журнал «Советское искусство».

В январе 72 г. выходит давно ожидаемое постановление ЦК «О литературно– художественной критике», несколько расплывчатое и противоречивое: там и призывы к бережному отношению к писателям, и требование бескомпромиссного осуждения нежелательных явлений (50). На пленуме Правления Союза писателей положения Постановления были уточнены. Подробно говорилось о либеральных и консервативных уклонах 60-х – начала 70-х гг, осужденных и нейтрализованных партийным Постановлением, об отходе некоторых писателей от задач идеологической, воспитательной функции литературы, что показывалось на примере «недостаточно героичных» военных романов Василия Быкова; отмечалось, какой вред нанесли литературе теории дегероизации и абстрактного гуманизма, которые ведут к искажению подлинного облика советского человека, противоречат природе «социалистического гуманизма». Все подобные высказывания были направлены в адрес либерально-демократического лагеря.

Но осуждались и консервативно-националистические тенденции, создающие «искаженное представление о нашем современнике». Отвергалось восхваление патриархального образа жизни, противопоставление деревни городу, проповедь внеклассовой морали, «что прямо противоречит лозунгам марксизма-ленинизма» (52). Одновременно шла критика «чуждых» западных идеологических и эстетических концепций, порицались теории «конвергенции», «творческой свободы», «коммунизма с человеческим лицом». Осуждались попытки преуменьшить значение революционно – демократических и социалистических традиций прошлого. Речь шла и об отношении к «сложным» писателям 20-х гг, о появлении книг и статей о них, где «замалчивались противоречия», «апологетически восхвалялся“ идейно-творческий путь таких писателей как Цветаева, А. Белый.

Против чуждых концепций» на пленуме особенно резко выступал литературовед А. Дымшиц. По его словам, борьба, которую ведут против демократии, социализма и коммунизма «наши политические враги», «беспощадна, коварна и имеeт много обличий»; в этой борьбе мы не имеем права занимать оборонительные позиции; «мы обязаны нападать, и мы нападаем. Мы должны постоянно улучшать стратегию и тактику идеологической борьбы!». Дымшиц призывал нанести решительный удар по буржуазной идеологии, «идеологии неофашизма, антикоммунизма, антисоветизма, разным шовинистическим „концепциям“, по белому и желтому рассизму, а также по „провокационным теориям и действиям господ сионистов“» (напомним, что Дымшица иронически называли еврейской секцией мракобесно-погромного «Союза русского народа»).

В первую половину 70-х гг. усиливаются и конкретные репресси КГБ и руководства Союза писателей против интеллектуальной оппозиции. Изгнание и преследования членов Союза писателей. Так называемая третья эмиграция. Ряд ее причин: 1. рост сопротивления оппозиционной интеллигенции, вызванного ужесточением культурной политики властей. 2. возросшая активность движения за права человека, влияние его на людей искусства 3. начавшийся в 70-х гг. выезд евреев в Израиль; заявления о выезде обычно приводили к репрессиям КГБ, проработке на собраниях, исключению из творческих союзов, к требованию «отмежеваний». Т. е. возникает ряд причин, вызывавших противодействие правящей системы и ведущих к карательным мерам и «органов», и руководства Союзов. Продолжается история Солженицына. 4 ноября 69 г. его исключили из СП (Рязанская писательская организация). Многочисленные нападки на него в газетах и журналах (248). 15 июня 70-го г. письмо Солженицына в защиту Жореса Медведева, которого отправили в психиатрическую больницу (еще одно проявление всё более активного использования властями «психушек» как способа борьбы с инакомыслием; печально «знаменитый» институт им. Сербского и его заключения по делам диссидентов: «Вяло текущая шизофрения. Направить на принудительное лечение»). Секретари Союза писателей Марков и Воронков требуют от Верховного Совета высылки Солженицына за границу. Резко враждебные выступления по поводу Солженицына Сергея Михалкова. В октябре 70-го г. Солженицыну присуждена Нобелевская премия, что несколько задержало принятие против него карательных мер. На письмо Солженицына М. Суслову с требованием опубликовать его запрещенные произведения (писатель думал, что это облегчит вручение премии) власти ответили новыми нападками, в духе нападок на Пастернака в 58 г. Намекали на возможность ареста. Издательства отклонили публикацию романа «Август четырнадцатого». Тогда Солженицын в июне 71 г. авторизовал текст романа и опубликовал его во Франции (до этого Мстислав Ростропович и Галина Вишневская безуспешно старались добиться публикации романа, используя свои знакомства с секретарем ЦК КПСС Демичевым и с министром культуры Фурцевой). Чтобы избежать лишения гражданства, Солженицын не поехал на вручение Нобелевской премии. СССР и страны восточного блока объявили о бойкоте премии.

Ряд выдающихся деятелей искусства выразил солидарность с Солженицыным. Когда тому не разрешили оставаться в Рязани и отказали в праве жить в Москве, виолончелист и дирижер Ростропович дал ему приют на даче. Власти ответили отменой всех концертов, зарубежных гастролей Ростроповича и Вишневской, под предлогом невыполнения ими «трудовых обязательств» как преподавателей Московской консерватории. В Большом театре в феврале 71-го г., по инициативе партийного комита театра, снята фотография Ростроповича из стенгазеты, посвященной 50-летию театрального симфонического оркестра. Запрещения участвовать Ростроповичу в выступлениях оркестра, исполнять произведения, посвященые Ростроповичу. Выездные концерты Ростроповича в провинции, по распоряжению Министерства культуры, проводились без официальных объявлений о них (249). Незадолго до эмиграции Ростроповича состоялся его концерт в Тарту, превратившийся в триумфальную встречу. Слушатели горячо приветствывали не только великого музыканта, но и оппозиционного общественного деятеля. Он был взволнован. Исполнял на бис множество произведений, не входивших в программу. Получилось третье отделение. Слушатели не хотели отпускать Ростроповича. И исполнитель был щедр. Концерт длился очень долго и стал, вероятно, одиним из прощальных.

28 марта 74 г, Ростропович обратился к Брежневу и Демичеву с просьбой разрешить трехлетнее пребывание за границей. В тот же день ему сообщили о согласии (торопились выпроводить). В мае 74-го г. Ростропович и Вишневская уехали. В 76-м г. разрешение было продлено в советском посольстве в США до марта 78 г. В марте 78-го г., несмотря на заверение советского посольства во Франции, где Рострапович в то время находился, что в Москве их ожидает продление визы еще на 3 года, они без предупреждения были лишены советского гражданства (249).

Новая волна нападок на Солженицына, угрозы ГБ. 3 апреля 72-го г. интервью Солженицына газете «Нью-Йорк Таймс». В апреле 73-го г. не удалась попытка передать Солженицыну Нобелевскую премию в его квартире (представителю Шведской Академии, который должен был вручить премию, не дали визу). К этому времени, по мнению Солженицына, принято окончательное решение об его аресте или высылке, при первой возможности. Летом 73-го г. апогей репрессий против Солженицына и Сахарова. Обширная кампания в печати, которая в сентябре внезапно оборвалась, после резко негативной оценки ее на Западе. К тому времени, уже в августе 73-го г, когда после 5– дневного допроса сотрудницы Солженицына В. Д. Воронянской (она затем покончила самоубийством) была обнаружена рукопись «Гулага». Автор оказался вынужденным ускорить публикацию его на Западе. 24-го сентября 73 г. первая жена Солженицына, Наталия Решетовская, сообщила ему, что ГБ предлагает разрешить печатать «Раковый корпус» в обмен на прекращение публикации «Гулага». Солженицын отказался. В конце 73-го г. первый том «Гулага» вышел в парижском издании YMCA-press. Затем, в 74-м г., появились его переводы и второй том. 19 января 74 г. в «Правде» напечатана передовая с резкими нападками на Солженицына, перепечатанная всеми центральными и местными газетами. Последовал поток яростных писем с осуждением Солженицына (среди них писателей К. Симонова, Расул Гамзатова, режиссера Г. Товстоногова). Через два дня Серг. Михалков заявил, что никто не собирается удерживать Солженицына, если он хочет уехать туда, «где он и его работа будут служить борьбе против социализма и коммунизма» (62). 8 и 11 февраля 74 г. Солженицына дважды вызывали в Генеральную прокуратуру. Он не явился туда. 12 февраля его арестовали, вечером того же дня в следственной тюрьме КГБ ему предъявили обвинение в государственной измене, Солженицын был лишен советского гражданства, а 13-го февраля «выдворен» из СССР и доставлен в ФРГ.

Переполох в лагере властей по поводу выхода «Гулага». Начинается широко развернутая кампания, с привлечением не только внутренних, но и зарубежных средств воздействия на массы. Постановление Секретариата ЦК КПСС о разоблачении антисоветской кампании в связи с выходом книги А. И. Солженица «Архипелаг Гулаг». 4 января 74 г. Сов. секретно.1.Утвердить текст телеграммы советским послам. 2.Опубликовать в «Правде», «Литературной газете» статьи, вскрывающие антисоветскую суть «злостных писаний» Солженицына, подлинные цели поднятой на Западе шумихи вокруг романа. 3.Поручить ТАСС, АПН, Гостелерадио в оперативном порядке распространить материалы, в которых показать подлинные политические цели враждебных делу мира и социализма писаний и деятельности Солженицына, раскрыть суть антисоветской кампании, направленной против разрядки международной напряженности. 4.ВААП изучить вопрос о возможности применения правовых санкций против нарушения Солженицыным норм советского законодательства и доложить ЦК КПСС. 5.Средствам массовой информации активизировать работу по разоблачению антинародной сущности буржуазного демократизма, расизма, аморализма, буржуазной культуры, в особенности буржуазного диктата по отношению к деятелям демократической культуры. Принято единогласно на заседании Секретариата ЦК КПСС. Подписано шестью секретарями ЦК, от Суслова до Устинова. Таким образом, делом Солженицына непосредственно занимались самые высшие партийные инстанции. В приложении к Постановлению давался текст письма, разосланного шифром КГБ послам 16 стран (Берлин, Прага, Будапешт, Варшава, София, Улан-Батор, Гавана, Париж, Бонн, Лондон, Брюссель, Рим, Копенгаген, Вена, Буэнос-Айрес, Нью-Йорк). Послам предлагалось встретиться с «представителями руководства друзей» (т. е. с руководителями зарубежных компартий – ПР) и передать следующее. Далее шел текст сообщения советского руководства – инструкция «друзьям»: «Реакционная печать, прежде всего в США и во Франции, начала, как вам известно, новую антисоветскую кампанию в связи с выходом книги Солженицына „Архипелаг Гулаг“. Момент выхода этой книги совершенно очевидно выбран с таким расчетом, чтобы нанести ущерб дальнейшему развитию разрядки напряженности. Одновременно книга Солженицына, носящая антисоветский и антисоциалистический характер, направлена на дискредитацию Октябрьской революции, социализма как системы и лично В. И. Ленина, бесспорно будет использована антикоммунистами, чтобы нанести ущерб всему нашему движению, интересам революционной классовой борьбы».