Текст книги "Из истории русской, советской и постсоветской цензуры"

Автор книги: Павел Рейфман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 78 (всего у книги 144 страниц)

Характерна история с Милованом Джиласом. Он почти на двадцать лет моложе Тито (родился в 11 г.). Один из главных деятелей югославской компартии. В 33–36 гг. арестован. В 37 г. познакомился с Тито, сблизился с ним. С 38 г. член ЦК, с 40 г. входит в состав Политбюро. С начала войны активно участвовал в партизанской борьбе. Член верховного штаба народно-освободительной армии Югославии. В 44 г. посещает Москву, встречается со Сталиным. По сути – идеолог партии. После войны занимает министерские посты в ряде правительств Югославии. Когда начались разногласия Между Белградом и Москвой он послан в столицу СССР, чтобы защищать курс своей страны. Встречи со Сталиным. В 54 г. отношения между ним и Тито обострились. Джилас выступает с резкож критикой коммунистической идеологии, титовизма. Отстранен от всех партийных и государственных постов. Исключен из партии. В 55 г. условно осужден. В декабре 56 г. приговорен к трехгодичному заключению за поддержку восстания в Венгрии. В тюрьме пишет книгу «Новый класс» с резким осуждением правящих слоев Югославии, по сути и других коммунистических государств. Тайком переправляет ее из тюрьмы (книга напечатана в США в 57 г.). Повторный суд: приговор – 7 лет тюрьмы. Досрочно освобожден в 61 г. Новые книги, в прежнем направлении. В том числе «Разговоры со Сталиным». Новые столкновения с властями, аресты и заключения. Непримиримый протестант. В 66 г. амнистирован. Даже пенсию получил, как ветеран партизанского движения (хотя наград не возвратили, не реабилитировали). Умер Джилас в 95 г., в Белграде. Его судьба – свидетельство, что особой мягкостью Тито не отличался; но все же со Сталиным его сравнить нельзя.

В 60-e гг. Тито становится лидером Движения неприсоединившихся государств, объявивших себя нейтральными. В начале 70-е гг. по его почину многие полномочия были из центра переданы местным властям, приняты поправки к Конституции, повышавшие степень независимости входящих в состав Югославии республик. Тито вводит статус «коллективного президентства», но остается во главе его. Поддерживает А. Дубчека. Осуждает в 68 г. вторжение войск Варшавского договора в Чехословакию.

Но среди освобожденных (захваченных) Советским Союзом стран судьба Югославии оказалась уникальной (да и она распалась после смерти Тито). Все остальные страны, в большей или меньшей степени, вынуждены были превратиться в покорных марионеток, выполняющих повеления Сталина. Всё это расширяло границы советской империи, но отнюдь не выражало интересов присоединяемых к ней народов. После смерти Сталина ряд волнений в странах «народной демократии», беспощадно подавленных. Не случайно, как только появилась возможность после 90-х гг. обрести подлинную самостоятельность ни одна из стран бывшего «Варшавского договора» не осталась в числе друзей СССР – России. Более того, многие стали членами НАТО.

Сразу же началось мародерство, начиная от мародерства рядовых солдат (появился специальный приказ, разрешающий посылки определенного веса, в 5 и в 10 кг. – прямое поощрение мародерства). Начальники покрупнее, генералы, командующие армиями и фронтами, вывозили награбленное целыми машинами, а иногда и эшелонами (упоминалось имя Жукова). Наконец, мародерство государства: от крупных предприятий (например, оборудования заводов Цейса, основательно пополнившего цеха ленинградского ГОМЗа – оптико-механического завода в Ленинграде) до произведений искусства (сокровища Дрезденской галереи, вероятно, стоили не менее, чем янтарная комната, похищенная фашистами, да и в подобных случаях потери денежной стоимостью не измеряются). Напомню о коллекции Виктора Балдина, вопрос о которой всплыл сравнительно недавно. Капитан артиллерии, архитектор по профессии обнаружил коллекцию произведений живописи весной 45 г. в подвале одного графского имения вблизи Берлина. Солдаты по рисункам ходили, их растаскивали, жгли. Балдин на самом деле спас коллекцию от гибели. Тем более, что командование, к которому обратился Балдин, ничего не предприняло, а начальник политотдела бригады полковник Булгаков вынескакие-то картины, вряд ли самые малоценные (о дальнейшей судьбе их не говорится). Балдин составил реестр спасенной им коллекции. Она состояла из 362 рисунков и 2-х картин, видных мастеров, из фондов музея в Бремене. В 47 г. коллекция была передана в Музей архитектуры в Москве, где хранилась тайно до 91 г. В более поздние годы Балдин неоднократно обращался к Брежневу, Суслову, Лигачеву, Горбачеву, Ельцину с просьбой возвратить ГДР или ФРГ при встрече на высшем уровне спасенную им коллекцию. Весной 91 г. коллекцию рассекретилии в 93 г. приняли решение передать ее в Германию. А до этого в Музее архитектуры устроили выставку картин и рисунков. К этому времени Балдин умер. Возвращение картин мотивировалось как выполнение его воли. На выставке демонстрировались письма Балдина руководителям государства на эту тему. Изъято было лишь одно письмо, пожалуй самое раннее и важное, от 25 марта 48 г., письмо Ворошилову, в то время заместителю председателя Совета министров. Из письма видно, что Балдин, сохраняя коллекцию, вывозя ее, вовсе не думал о возвращении коллекции в Германию. Он хотел лишь выставить ее для обозрения, «сделать достоянием государства». Подобные взгляды выражал и академик А. В. Щусев, видный архитектор, один из создателей плана реконструкции Москвы. Он тоже говорил про «значение этой коллекции для государства». И даже тогда, когда стало ясно, что коллекцию нужно будет вернуть, директор Музея архитектуры заявлял, что за возвращение «нужно получить достойную компенсацию». Ее и получили, связав с реконструкцией «янтарной комнаты». Кроме того Эрмитаж отобрал для себя из коллекции 19 рисунков и 1 картину, на 6 миллионов долларов (из них в 4 миллиона оценен набросок Гойя). Всего же коллекция к этому времени стоила 23.5 миллионов долларов. Хороший кусок украли и тайком сохранили. И только сейчас начинают называть происшедшее своим именем, да и то далеко не большинство с этим согласно (см. статью Гр. Заславского «Бременская коллекция – ''достояние'' Советской Республики» 31.03.2003)???

Говорили, и продолжают говорить, в том числе и на самых высоких уровнях, в Государственной думе, что подобные «изъятия» оправданы невосполнимыми потерями, в том числе материальными, которые понес Советский Союз во время войны. Своего рода репарации. Оправдание слабое. Репарации – совсем другое дело, чем грабеж. О них договариваются, отражают в мирном договоре, их не стыдятся, не прячут в тайник, не скрывают. Напомним, что захват сокровищ Дрезденской галереи, нахождение их в СССР многие годы скрывался от советских людей. Лишь незадолго до вынужденного возвращения их в Германию о них стали открыто говорить, а затем и выставили их для обозрения. Любопытно, что граждане СССР – России, в том числе деятели государственных инстанций, и сейчас в большинстве случаев возражают против возвращения похищенного. Дума даже приняла какое-то решение на этот счет. Не буду ставить эпитета, говоря о такой морали. PS. Коллекцию так и не возвратили.

Вспоминаю одну сценку. Весной 45 г. мы с шофером ехали по ночному Бухаресту. Пустынному. Вдали показался одинокий прохожий. Я вышел из машины, чтобы узнать у него дорогу, а он бросился наутек. Лишь позднее до меня дошла причина его испуга. Ночь. Советский солдат. Конечно, хочет ограбить. В лучшем случае.

Массовые изнасилования при вступлении советских войск в Геманию. Можно утверждать, что так поступали и немецкие солдаты, офицеры. Но это тоже плохое оправдание. В Берлине было изнасиловано около 100 тыс. немок, в Германии примерно 2 миллиона, особенно в Восточной Пруссии. Позднее говорили, что немки специально заражают русских военных венерическими болезнями. Количество военных венерических госпиталей пришлось сильно увеличить. Дело обстояло, в основном, иначе: русские солдаты заражали немок, а те, в свой очередь, русских солдат.

Отдельные детали. Они всплывали весной 2005 г., в связи с подготовкой юбилея. Кое-что прорывалось даже на телевизионный экран. О Втором фронте. Разговоры о том, что союзники намеренно затягивают его открытие стали тривиальными. Кое-что проясняет здесь телефильм «Десять дней перед днем Д» (на «Discovery»). В нем говорится о том, что канадские части в 42 г. пытались высадиться на французском побережье, в Дьепе. Десант оказался неудачным, большинство его участников погибло, в живых осталось только 2 тыс. человек. После такой неудачи повторять подобную попытку было рискованно. Требовалась самая серьезная подготовка. Условно время высадки именовалось «днем Д». Им оказалось 6 июня 44 г. До конца войны оставался еще целый год, упорных боев, серьезных потерь (дело обстояло не так, как с Советским Союзом, вступившим в войну с Японией перед ее поражением). В фильме «Десять дней…» буквально по часам прослеживается каждый день перед высадкой. Главной задачей стало сохранение тайны высадки, в каком месте и когда она будет. Не там, где ожидали немцы, не в самой узкой части пролива, а в Нормандии, во время отлива (а не прилива). Всё продумывалось до деталей. Очень важной оказалась и погода. От верного прогноза ее многое зависело. Шторм или нелетная условия могли всё сорвать. Два синоптика, английский и американский, хорошей погоды не обещали. Неожиданно появился благоприятный прогноз, на 36 часов. Эйзенхауэр до этого на сутки отложил высадку. Далее откладывать было нельзя. Успешно проводилась дезинформация германского командования двойным агентом. Командующий немецкой обороной генерал Роммель, считая, что в ближайшие дни высадки не будет, уехал в Германию на 50-летний юбилей жены. Высадка началась неожиданно. Но все же жертв оказалось довольно много, около 10 тыс. человек.

К лету 44 г., особенно после открытия Второго фронта, становится ясно, что Германия проиграла войну. Советское правительство совершает ряд действий, которые должны обеспечить в освобожденных от фашизма странах создание нужного СССР режима, приход власти зависимых государственных деятелей. Прежде всего – стремление захватить под свой контроль возможно большую территорию. Но в отдельных случаях происходит намеренная задержка наступления. Так получилось в Польше. После ее оккупации в 39 г. фашистскими и советскими войсками за ее пределами создается два правительства: одно в Лондоне – правительство в изгнании во главе с Миколайчиком; другое в СССР, возглавляемое Берутом. Правительство в Лондоне враждебно Советскому Союзу (и были основания для такой враждебности). Оно даже собиралось отправить воинскую часть для поддержки финнов во время финско-советской войны. Правительство Берута полностью зависит от советских властей, по сути – марионеточное. И вот, когда летом 45 г. советские войска вплотную подошли к Варшаве, заняли пригород ее Прагу, в столице Польши вспыхнуло восстание. Восставшие ориентировались на помощь советских войск и в то же время на польское правительство в изгнании в Лондоне. Но такое положение совершенно не соответствовало намерениям Советского Союза. И наступление было приостановлено. На несколько месяцев, с лета-осени 44 г. по 14 января 45 г. Немецкие воинские части получили возможность подавить восстание. Погибло 17 тыс. его участников, около 180 тыс. мирного населения. Советские власти объясняли приостановку наступления различными техническими причинами. Но было ясно, что дело не в таких причинах. Всё это любви к Советскому Союзу не прибавило. И многие поляки приняли участие в сопротивлении новому режиму. Но силы были слишком не равны и сопротивление оказалось сломлено (См. фильмы А. Вайды «Канал», «Пепел и алмаз»).

Подобная приостановка наступления произошла в конце августа – начале сентября 44 г. во время словацкого национального восстания. Снова огромное количество жертв. Но самое, пожалуй, мифологизированное изложение событий, связанных с окончанием войны, относится к освобождению столицы Чехословакии Праги. По официальной версии, советские войска, чтобы спасти ее от разрушения, сделали молниеносный бросок (около 80 км.; проверить!?) и очистили город от фашистов. Эта версия не вполне соответствует действительности. Уточнение происходившего, пожалуй, следует начать с записки отделов ЦК КПСС (пропаганды и административных органов) от 15 мая 1970 г. «Об ошибочной публикации в еженедельнике ''Неделя''». В записке сообщается, что в N 19 1970 г. в «Неделе» опубликована статья генерала Д. Д. Лелюшенко о действиях советских войск в Пражской наступательной операции 1945 года. В статье приведено письмо Эйзенхауэра начальнику генерального штаба Советской Армии от 4 мая 1945 г. В письме идет речь «о намерении американского командования организовать наступление своих войск в Чехословакии…». Сообщается, что Советское Верховное командование «с этим не согласилось <…>Американским войскам пришлось приостановить наступление в глубь Чехословакии». Ошибку еженедельника авторы записки видят в том, что он напечатал письмо Эйзенхауэра «без объяснений политических мотивов решения американского командования и не подчеркнув интернационалистической позиции Советского Верховного командования». Т. е. американцы исходили из своекорыстных интересов, а советское командование выполняло свой «интернациональный долг». Сколько раз мы слышали об этом «интернациональном долге» при оправдании самых агрессивных действий Советского Союза!? – ПР.Да и вообще, по мнению авторов записки, «было нецелесообразно <…> затрагивать сложный вопрос о взаимоотношениях советского и американского командования в Пражской наступательной операции». В итоге редакциям центральных газет «рекомендовано материалы, касающиеся событий второй мировой войны, при необходимости, согласовывать с Главным политуправлением СА и ВМФ» (Совeтской армии и военно-морского флота– ПР) (Бох194-95). Вопрос и на самом деле был сложными скользким.Лелюшенко был известным военачальником, с 55 г. он имел звание генерала армии, дважды герой Советского Союза. Он командовал 4 танковой армией, вступившей в Прагу, прекрасно знал все обстоятельства её освобождения. И всё же даже ему, видимо, досталось за публикацию, расходящуюся с официальной версией, вызвавшую недовольство начальства.

Вернемся к весне 1945 года. В апреле немцы объявили Прагу открытым городом. Германских войск было в ней не много, но там находилось большое количество лазаретов с ранеными немцами. Кроме того, Прага, Чехословакия давали возможность вывести войска для капитуляции на Запад, в американскую зону… Советский Союз в начале мая создал в Праге около двадцати диверсионных групп, объявленных отрядами чехословацкого сопротивления (почему-то все командиры их были с русскими фамилиями). 5 мая эти группы совершили ряд диверсий, нападений на немецкие лазареты. На подавление сопротивления немцы бросили на Прагу несколько (три?) дивизий. Праге пришлось бы плохо. Но германские войска натолкнулись на ожесточенное сопротивление Первой дивизии РОА (русской освободительной армии, возглавляемой Власовым). Бои идут 6–7 мая. Попутно власовцы ведут переговоры об амнистии. Их предложения не приняты и 8-го они уходят из города. Но и немцы в него не вступают. Им не до Праги: они торопятся на Запад. 9-го мая, уже после подписанной Германией капитуляции, советские войска (Первого украинского фронта, под командованием Конева) входят в Прагу, почти не встречая сопротивления (5 мая 2005 г. Второй телеканал. Передача «Прага – 45, Последнее сражение с рейхом»).

Фашистская Германия разгромлена и капитулировала. Враги повержены. А в конце 45 – начале 46 гг. состоялся Большой Нюренбергский процесс над главными военными преступников. Их судил Международный Военный Трибунал. Четыре главных обвинителя и четыре судьи от четырех основных стран– союзников: СССР, США, Англии и Франции. Позднее, в 1946–49 гг. американцы провели 12 второстепенных процессов, связанных с проблемами проведения холокоста. О Холокосте говорилось во вступительных словах генеральных прокуроров от США и Англии. От СССР генеральным прокурором выступал Р. А. Руденко – генеральный прокурор Советского Союза. Судья от СССР – Т. Никитченко, заместитель председателя Верховного суда СССР. Эту должность Никитченко занимал и до и после Нюренбергского процесса. В августе 36 г. он был судьей на процессе Зиновьева и Каменева. Именно он председательствовал на вступительном торжественном заседании, открывающем Нюренбергский процесс. Он же объяснил советскую позицию: «весь смысл состоит в том, чтобы обеспечить быстрое и справедливое наказание за преступления». Главный американский обвинитель сказал примерно то же: Трибунал «является продолжением войны стран союзников» против Германии. Этим по существу подчеркивалось главенство политических, а не юридических задач процесса. А ведь война была уже окончена. Далеко не всё шло гладко. Обвиняемые, их адвокаты отчаянно сопротивлялись. Особенно Геринг – главный из подсудимых. Они утверждали, что не нарушали законов своей страны, своего времени, что действовали по приказу, что они – крупные государственные деятели и история оценит это. Задают вопрос: почему не судят японских военных преступников? О советских подробно не говорят, но подразумевают. Суд лишает обвиняемых слова, отводит их доказательства. Большое впечатление произвел показанный на суде советский фильм о фашистских зверствах (сильный ход обвинения). Он во многом стал кульминацией процесса. Перечисляя обвинения, выдвинутые против обвиняемых, советские представители подняли вопрос об убийствах поляков в Катыне. Для доказательства, что убивали именно немцы приводился характер выстрелов: полякам в Катыне стреляли в затылок, а сотрудники советских «карательных органов», по утверждению советской стороны, расстреливали иначе, сзади в голову. Даже чертеж головы изготовлен, на котором отмечено направление выстрелов немецких и советских карателей. Немцы пытались возражать, но трибунал принял советскую версию, тем более, что она в свое время была утверждена международной следственной комиссией.

Адвокаты обвиняемых пытались предъявить текст секретного приложения к пакту Молотова-Риббентропа. Советские представители назвали его фальшивкой. Так и настаивали на этом до 92 г., да и ныне не любят вспоминать. Процесс длился долго. Интерес к нему начал остывать. Некоторое оживление внесла речь Черчилля в Фултоне (46), истолкованная как начало «холодной войны». У подсудимых появилась надежда на раскол среди союзников, что могло сказаться на участи обвиняемых. Но такие надежды не оправдались. Трибунал завершил свою работу, приговорив всех обвиняемых к смертной казни через повешенье. Приговор приведен в исполнение (только Герингу кто-то сумел передать яд). Все казненные вполне заслуживали такого конца. Но на скамье подсудимых должны бы оказаться и другие преступники: нести ответственность и за Катынь, и за ГУЛАГ, о котором тогда мало кому известно и который не отличался от немецких концентрационных лагерей, и за многое-многое другое. Но трибунал судил только военныхпреступников гитлеровской Германии, а Советский Союз оказался в числе победителей, судивших, а не судимых, и мог торжествовать (второй телеканал. 6-го или 1-го мая 2005 г. «Нюренберг. Последняя схватка“). PS. Через много лет режиссер Анджей Вайда сделал о событиях, связанных с польскими пленными, давно задуманный фильм “Катынь“, который не мог снять ранее, по разным причинам. Оказалось, что отец Вайды погиб в советском плену, хотя и не в расстрелах Катыни. Точных сведений об его расстреле не было, и мать долгое время надеялась на его возвращение, что, по словам Вайды, было еще более мучительно, чем точное известие о гибели. В марте 08 г. режиссер привозил “Катынь“ в Россию, давал интервью на радио “Эхо Москвы“, защищался от нападок, обвинений в антирусской направленности, доказывал, что “Катынь“ антисталинский, а не антисоветский фильм; “Катынь» демонстрировали на полуоткрытых просмотрах, но так и не выпустили на широкий экран, споры о ней идут до настоящего времени – ПР. 29.08.08.

Кратко об объективности Нюренбергского процесса и о речи Черчилля в Фултоне.

Сперва о процессе. Уже во время его проведения даже многие видные деятели западных союзников отмечали, что он «был организован не для отправления беспристрастного правосудия, а для политических целей». Ряд американских судей критиковали его. Сенатор-республиканец Тафт утверждал: «Суд победителей над побежденными не может быть беспристрастным»; о том, что было принято советское представление о цели суда «как политики государства, а не правосудия», что другие страны за свои преступления не были привлечены к ответственности. Это приводило к тому, что все доводы обвиняемых (иногда справедливые) отвергались, а все доказательства советской стороны принимались на веру.

О речи в Фултоне. Большинство советских людей знало лишь то, что Черчилль – поджигатель войны, не ведая даже, где находится этот Фултон и о чем говорил Черчилль. Тот произнес свою речь 5 марта 46 г. в США, в штате Миссури, в Вестминстерском колледже, присвоившем ему ученую степень. В речи говорилось о стратегической концепции, которую следует «провозгласить сегодня». По словам Черчилля, чтобы обеспечить будущее, нужно оградить людей «от двух гигантских мародеров, войны и тирании»; люди должны иметь право свободы выбора, свободы слова и мыслей. О необходимости сотрудничества, создания сообщества мирных людей..

Говорит Черчилль и о восторге, вызываемом подвигами русских, об уважении к ним «и к моему боевому товарищу, маршалу Сталину», о понимании потребности России в безопасности ее западных границ. Он признает и приветствует право СССР занимать его законное место среди ведущих стран мира. Но речь идет и о другом. О том, что есть страны, даже очень мощные, «где власть государства осуществляется без ограничений или диктаторами или компактными олигархиями…». Сперва в речи Советский Союз не называется, но понятно, что имеется в виду он. Говорится о «железном занавесе», о странах, находящихся по другую сторону его, подчиненных влиянию Москвы… Черчилль не верит, что советская Россия хочет войны, но считает нужным делать всё, чтобы предотвратить ее возможность: трудности и опасности не исчезнут, если закрывать глаза на них; и нет ничего, что восхищало бы Советский союз более, чем сила, и уважалось меньше, чем слабость, особенно военнаяслабость. Поэтому Черчилль предлагает создать при ООН, не откладывая этого дела, Международные вооруженные силы, выделяемые всеми странами. Идея отнюдь не реакционная, осуществленная позднее в создании НАТО, особенно в свете того, что Сталин начал готовить новую войну.

Как уже упоминалось, Сталин был недоволен итогами войны. Со своей точки зрения, он был прав: не удалось добиться осуществления плана завоевания всей Европы. Не отказавшись от плана, он стал готовиться к войне. Но публично имитировал радость по поводу Великой исторической победы. 24 июня 45 г. в Москве состоялся Пaрад Победы в Великой Отечественной войне. Он проведен с размахом. В нем приняли участие около 40 тыс. человек. Командовал парадом Рокоссовский, принимал его Жуков – наиболее популярные маршалы. На белых конях (в последний раз маршалы выезжают на конях; ранее даже в песнях присутствовали кони: «на кремлевской башне десять бьет. Выезжает маршал из ворот, Выезжает маршал на коне…»). На кремлевской трибуне Сталин, его сподвижники. Знаменосцы несут знамена поверженного врага, красивым броском швыряют их под ноги идущим. Эффектное зрелище. Парад Победы остался на долгие годы первым и последним. Сталин, недовольный итогами войны, отменил его. Возобновлен он был лишь в 65 г., уже при Брежневе.

Итак, война окончена. Дорогой ценой. Всего в зону войны вовлечены 61 государство, около 80 % населения мира. И все таки германский фашизм побежден. Казалось бы в таких условиях можно расслабиться, смягчить цензуру. Многие писатели, деятели культуры, интеллигенция надеялись на это (см. в предыдущей главе беседу представителя НКВД с Зощенко). Ничего подобного. Никакого облегчения нет. Проводится прежняя потика лжи, обуздания, регламентации. Хотя и с некоторой паузой.

Один из документов послевоенного времени, касающийся цензуры, – Указ Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну». Он принят 9 июня 47 г., но готовился ранее. Из названия исчезает только слово «военная» (война-то окончилась, объяснять ею репрессии стало как-то неудобно– ПР). Сами же репрессии не только сохраняются, но и становятся жестче. Разглашение государственной тайны квалифицируется как измена Родине и шпионаж, карается заключением сроком от 8 до 12 лет исправительно-трудовых лагерей. За разглашение тайны военнослужащими дается от 10 до 20 лет. Если нельзя квалифицировать их проступки как измену и шпионаж – от 5 до 10 лет (Бох 93).

Продолжается и лживая демагогия. 6 сентября 46 г. Совет Министров СССР и ЦК приняли решение о повышении пайковых цен. Видно, что оно вызвало недовольство. Решили его скорректировать, почти не меняя сущности. 16 сентября 46 г. управление Пропаганды и агитации ЦК КПСС рассылает по всем первичным партийным организациям (т. е. с очень широким кругом адресатов – ПР) инструктивное письмо-разъяснение в связи с опубликованным в тот же день решением Совета Министров об изменении цен на продукты питания и повышении зарплаты (цены «изменены», не говорится, в какую сторону, а вот зарплата «повышена» – ПР). Письмо построено в форме вопросов и предписываемых ответов на них (всего 15). Даны указания провести на предприятиях и в учреждениях собрания рабочих и служащих; «На собрания выделять подготовленных докладчиков». Все ответы построены так, что они должны успокоить население. Вроде бы ничего серьезного не происходит: дополнительные расходы в больницах, детских учреждениях, в санаториях и домах отдыха будут частично отнесены на счет государства; повышение цен на картофель и овощи «не предполагается»; цены на водочную продукцию и табак «повышены не будут»; зарплата несколько повысится; нормы выработки «не меняются», хотя «на ряде предприятий повышение устаревших и отсталых норм выработки должно продолжаться в установленном порядке»; плату за коммунально-бытовые услуги «повышать не предполагается» и т. п. Образец крючкотворства и лжи. С продуманными до деталей формулировками, маскирующими сущность дела. А за такими успокоительными разъяснениями прятались решения, серьёзно ухудшающие материальное положение трудящихся. Конечно, все прекрасно понимали, что происходит, но все же правительство считало необходимым подсластить горькую пилюлю. Между прочим сообщалось, что цены на продукты будут новыми, а оплата их колхозам, сдающих продукты в счет обязательных государственных поставок, повышаться не будет; не полученные по карточкам продукты будут продаваться по новым ценам, как и продукты из подсобных хозяйств; пособие по многодетности «увеличено не будет» и пр. (Бох 90-3). Позднее цены неоднократно втихомолку повышались, но об этом не сообщалось, зато громогласно, как о большом достижении, провозглашалось регулярно о самых малейших понижениях (на соль, на спички и пр.).

Запрещается печатные материалы, способные возбудить какие-либо ненужные мысли и вопросы (даже весьма благонамеренные сообщения о событиях, которые, по мнению властей, лучше не затрагивать). Так, в 44 г. Госполитиздатом, на русском и польском языках, опубликовано «Сообщение специальной комиссии по установлению и расследованию обстоятельств расстрела немецко-фашистскими захватчиками в Катынском лесу военнопленных польских офицеров», выдержанное, естественно, в сугубо-официальных тонах (расстреливали дескать немцы-фашисты). 21 августа 45 г. начальник Главлита распорядился изъять эту книгу из книготорговой сети и библиотек общественного пользования. От греха подальше. (Бох506). 8 марта 46 г. секретный приказ Главлита библиотеке им. Ленина: перевести в спецхран все каталоги и книги о Чечено-Ингушской, Крымско-Татарской, Карачаево-Балкарской и Калмыцкой АССР (т. е. о репрессированных народностях) (Бох 506). Придирались к любым мелочам. 22 июня 45 г. Главлит сообщает в МГБ о выпуске в Германии плаката «с политически вредными искажениями»: 1) на медали «За победу над Германией» маршальская звезда у Сталина изображена шестиконечной, 2) в обрамлении рисунка дано 15 красных знамен, а не 16 (не по количеству союзных республик). Из письма видно, что «виновные“ перепугались», пытались скрыть имена художника, редактора и директора издательства. Но не тут-то было. Их разыскали и наказали. Тем не менее автор письма считает, что дело «заслуживает внимания министерства Государственной Безопасности» (Бох507).

Власти смертельно боятся проникновения «тлетворной» западной идеологии, даже в тех случаях, когда речь идет об ученых с мировым именем. В 50-м году запрещена книга «Альберт Эйнштейн – философ-ученый», изданная в 49 г. в США. «Книга закрыта на следующих основаниях»: в предисловии редактор рекомендует изучать труды «современных реакционных философов» (Д. Дюи, Г. Сантаяна, Б. Расел и др.); он называет великими мыслителями«таких мракобесов» как Рассел, Дюи; автор одной из статей утверждает, что Ленин боялся проникновения теории Эйнштейна в среду русских ученых; излагаются мысли Эйнштейна, который считает, что миру угрожает катастрофа и единственное спасение от нее – организация интеллектуальных и духовных сил мира в одну моральную силу, как бы «Мировое правительство», наднациональная сила защиты от агрессии; Эйнштейн призывает принять активное участие в экономическом и культурном строительстве Израиля, верит в сионизм. Всё это является «достаточным основанием для цензорского вмешательства». Имеется также отзыв цензора на произведения самого Эйнштейна, более подробный, с мотивировкой причин необходимости направления этих произведений в спецхран (Бох526,631).

В послевоенные годы происходит ряд изменений, касающихся Главлита. Уточнялись его функции, росло значение, менялась структура. К 47 г. она была следующая: во главе – начальник Главлита, он же Уполномоченный Совета Министров по охране военных и государственных тайн в печати. Его заместители по общим вопросам, по вопросам информации иностранных корреспондентов, по местным органам цензуры, по кадрам. 7 отделов: 1. – Военный, состоящий из кадровых офицеров. 2. Контроль над иностранной цензурой, поступающей в СССР 3. Контроль за информацией иностранных корреспондентов из СССР за границу. 4.Предварительный цензорский надзор над выпуском книг и журналов центральных издательств. 5.Последующий контроль над издающимися на периферии произведениями печати и руководство местными органами цензуры. 6.Предварительный контроль центральных газет, центрального радиовещания, материалов ТАСС и Совинформбюро (и они контролировались! – ПР). 7. Проблемы изъятия политически вредной литературы, контроль за исполнением типографиями «Правил производства и выпуска в свет произведений печати» и контроль вывоза советской литературы за границу. В 47 г. в центральном аппарате Главлита числилось 233 человека, во Всесоюзной Книжной Палате – 350 человек, на периферии 2120 штатных работников и 3750 совместителей. Таким образом, после войны огромный, громоздкий, всеохватывающий аппарат сохраняется, совсем не уменьшается, даже увеличивается. Такой громоздкий огромный динозавр.