Текст книги "Из истории русской, советской и постсоветской цензуры"

Автор книги: Павел Рейфман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 51 (всего у книги 144 страниц)

Некоторые итоги. С первых дней установления советской власти возникает зажим печати, который все более усиливается, централизуется, становится все более всеохватывающим. Постепенно вырабатывается система, механизмы цензурных учреждений. Но еще не создана монополия, существуют какие-то пробелы, просветы. Сохраняются частные издания, хотя их сильно прижимают. Еще можно протестовать, не рискуя своей головой. Не установилась еще полная безгласность. Период, когда «все переворотилось и только укладывается». Власти еще не освоились. Руководящая роль Ленина, но в конце периода он имеет всё меньшее значение. Кто выйдет после него на первое место пока неизвестно. Исследователь Жирков считает, что 1917– 21 годы – период организационный, когда преобладала нецентрализованная, юридически не узаконенная, в какой-то степени бессистемная цензура. Но и он признает, что цензура была «достаточно жестокой». Можно было бы добавить: власти делают всё возможное, чтобы с самого начала в послереволюционной России создать предпосылки мощного и разветвленного цензурного аппарата. К этой цели стремились все «вожди», независимо от оттенков в их воззрениях. Другое дело, что создаваемая система на первых порах работала с перебоями.

Что касается цензуры художественной литературы, искусства, то ее проблемам в это время уделялось относительно немного внимания. Они не самые важные, злободневные. Выяснялись общие теоретические вопросы: о степени вмешательства цензуры, о степени партийного руководства и контроля, об отношении к художественному своеобразию, к формам, к изображению недостатков, пролетарскому и непролетарскому искусству. Среди руководителей пока нет единства взглядов на решение таких вопросов. Но сам принцип партийного контроля, по сути, никто не отрицает. Конкретные результаты работы цензоров в этой сфере в малой степени дошли до нас. Уничтожены архивы. Но общее обсуждение деятельности цензуры, без называния имен, жалобы писателей и т. п. свидетельствуют о том, что положение художественной литературы с самого начала очень трудное. Пока были только «цветочки», но они позволяли уже догадываться, какими окажутся «ягодки» и «плоды».

Глава вторая. Министерство правды. (Двадцатые годы)

 
Наш парoвоз, вперед лети.
В коммуне остановка.
Другого нет у нас пути
В руках у нас винтовка
 

 
И жизнь хороша,
И жить хорошо!
А в нашей буче,
Боевой, кипучей
И того лучше.
 

(Вл. Маяковский)

Создание Главлита. Причины создания и функции. Лебедев-Полянский – начальник Главлита. Проблема создания цензурного устава. Усиление влияния компартии в области цензуры. Превращение советской цензуры в цензуру коммунистической партии. Цензура и «органы». Резолюция Х11 съезда партии. Книга Троцкого «Литература и революция». Борьба с Пролеткультом. «Напостовцы». Проект Варейкиса и постановление «О политике партии в области художественной литературы» (25 г.). Отклики писателей на постановление. Письмо художников Сталину. Постановления «О работе советских органов, ведающих вопросами печати» (26 г.), «Об улучшении партруководства печатью» (27 г.). Оживление РАППа. Статья Беспалова в «Правде» о методе советской литературы. Постановления «О работе Главлита», «О реорганизации <…> Главлита» (30 г.). Новое положение о нем, структура. Превращение Главлита во всесоюзный. Институт уполномоченных. «Закрытые зоны». Цензура кино, музыки, радио, учебной литературы. Отставка Луначарского с поста руководителя Наркомпроса. Назначение Бубнова. Отставка Лебедева-Полянского. Травля Пильняка, Замятина. Послание «Писателям мира!». Отклики на него Горького, Ромен Роллана.

«Министерством Правды» называлось в антиутопии Орвела «1984» учреждение, которое ведало средствами массовой информации, лживой и фальсифицированной. На самом деле оно было министерством лжи. Такое учреждение создано в Советском Союзе в начале 1920-х гг. Существовало оно на протяжении всего периода Советской власти, до начала 90-х гг., выполняя не только функции дореволюционной цензуры, запрещая и карая, но и активно участвуя в создании лживых мифов о «прекрасной советской действительности». Сохранилось оно до настоящего времени, под разными названиями (министерство печати, министерство печати и СМИ… Ныне оно вошло в министерство Культуры, но функции его не изменялись). При этом многие десятилетия утверждалось, что цензуры в СССР не существует. Не было и цензурного устава, четко определявшего обязанности и права прессы. Официально в СССР учреждения с названием «цензура» и на самом деле не имелось, но был Главлит, созданный в первой половине 20-х гг., более всесильный и безжалостный, чем любая цензура царских времен («Фронта нет, но есть штрафбат, самый натуральный» – Твардовский). В Советском Союзе всегда умели заменять неприятно звучащие слова благополучно-благопристойными.

Остановимся на причинах создания Главлита. В первые годы после Октябрьской революции, в период Гражданской войны и военного коммунизма действовал целый ряд цензурных учреждений: Ревтрибунал печати, Военно-революционная цензура, Политотдел Госиздата и др. Цензурные функции выполнял, как мы упоминали, и Госиздат, но у него были и другие задачи: издание книг. Получалось, что Госиздат сам себя цензуровал, что могло привести, по мнению властей, к некоторой снисходительности. Названные учреждения плохо координировали свою работу, иногда даже конкурировали, каждое претендовало на первенство (Бл3, с 5). Надо было монополизировать цензуру, сосредоточить ее в одном месте, сконцентрировать её, создав специальное цензурное учреждение. Важно было и то, что предшествующие цензурные инстанции были как бы временными, определяемыми событиями Гражданской войны, необходимостью военной цензуры. Главлит задуман как учреждение постоянное, всеобъемлющее, не ограниченное военными вопросами. С появлением его цензура узаконивалась на неограниченное время. Так она и действовала, под названием Главлита, до начала 90-х гг.

Создание Главлита открывает качественно новый этап в развитии советской цензуры. Она становится централизованной, монополизированной, сконцентрированной в одном месте (что не исключало вмешательства различных структур власти). Ни одно из произведений, опубликованных разными видами информации (от пригласительных билетов, театральных афиш, рекламы, газетной, радио и телевизионной хроники до художественных произведений литературы, живописи, театрального искусства) не могло, за редкими исключениями, появится без визы Главлита. Он стал одним из основных орудий создания того двуемирия, которое формировало «советского человека» (Homo sovietiqus).

6 июня 22 г. принят Декрет Совнаркома о создании Главлита РСФСР «в целях объединения всех видов цензур». Расшифровывалось название Главлит в разное время по-разному. До 35 г. – Главное управление по делам литературы и издательств при Наркомпросе (слово «цензура» стыдливо обходилось). Затем статус Главлита повысили. Он стал общесоюзным учреждением при Совете Министров СССР, подчиняясь непосредственно секретарю ЦК… по идеологии. Название стало расшифровываться: Главное управление по охране государственных (одно время «и военных») тайн в печати. Осенью 91 г. Главлит ликвидирован, цензура отменена, спецхраны расформированы (но вскоре всё возродились под новыми названиями – ПР).

Вместе с Декретом принято и Положение о Главном Управлении по делам литературы и издательств. (Главлит): «1. В целях объединения всех видов цензуры печатных произведений, учреждается Главное Управление по делам литературы и издательств при Народном Комиссариате Просвещения и его местные органы – при Губернских Отделах Народного Образования. 2. На Главное Управление по делам литературы и издательств и его местные органы возлагается: а) предварительный просмотр всех предназначенных к опубликованию или распространению произведений, как рукописных, так и печатных, изданий периодических и непериодических, снимков, рисунков, карт и т. п.; б) выдача разрешений на право издания отдельных произведений, а равно органов печати периодических и непериодических; в) составление списков произведений печати, запрещенных к продаже и распространению; г) издание правил, распоряжений и инструкций по делам печати, обязательных для всех органов печати, издательств, типографий, библиотек и книжных магазинов. 3. Главное Управление по делам литературы и издательств и его органы воспрещают издание и распространение произведений: а) содержащих агитацию против советской власти, б) разглашающих военные тайны Республики, в) возбуждающих общественное мнение путем сообщения ложных сведений, г) носящих порнографический характер». Далее (ст. 4) шли названия изданий печатной продукции, которые освобождаются от цензуры (Коммунистического Интернационала, Центрального Комитета Российской Коммунистической Партии, вся вообще партийная коммунистическая печать, издания Государственного Издательства и Главного Политико-Просветительного Комитета, Известия Всероссийского Испонительного Комитета и научные труды Академии Наук). Освобождаются, да не вполне: «В отношении этих изданий на Главное Управление по делам литературы и издательств и его органы возлагается принятие мер к полному обеспечению интересов военной цензуры. Специальные ведомственные издания освобождаются от цензуры лишь по соглашению между Главным Управлением по делам литературы и издательств и соответствующим Народным Комиссариатом».

В ст. 5 говорилось, что на «всех произведениях печати, издаваемых в Республике, за исключением перечисленных в ст. 4, должна быть виза Главного Управления по делам литературы и издательств или его местных органов». В ст. 6. шла речь о структуре Главлита: «Во главе Главного Управления по делам литературы и издательств стоит заведывающий (так!), назначаемый Коллегией Народного Комиссариата Просвещения, и два помощника, назначаемых этой же Коллегией по соглашению с Революционным Военным Советом Республики и Государственным Политическим Управлением и находящиеся в подчинении как заведующему, так и соответствующему органу по принадлежности» (Бох35-6,602).

В отличие от предыдущего периода в задачи цензуры с организацией Главлита входила не только охрана военных и государственных тайн, борьба с антисоветской пропагандой, но и политический, идеологический контроль в самом широком смысле этого слова. Все, подготовленные к изданию произведения, должны были иметь разрешительную визу Главлита. Помимо подачи рукописи (машинописи) для предварительного просмотра и получения разрешения в органы цензуры должны были представляться по 5 экземпляров всех произведений после изготовления тиража. Списки Главлита о не подлежащих к распространению произведениях были обязательны для всех. И сразу же включалось ГПУ, на которое возлагалась борьба с распространением произведений, не разрешенных Главлитом, с подпольными изданиями, надзор за типографиями, таможенными и пограничными пунктами, наблюдение за продажей русской и иностранной литературы, изъятие книг и пр.

При Главлите возникают разные ответвления для контроля над различными сферами искусства. 9 февраля 23 г. выходит Постановление СНК СССР об организации Главреперткома (Комитетa по контролю за репертуаром), состоящего из председателя и двух членов. Для обсуждения общих вопросов создан Совет Комитета: туда входят представители Наркомпроса, ГПУ, ПУРа, Госкино и ВЦСПС. Совет обязан разрешать (или запрещать) к постановке драматические, музыкальные, кинематографические произведения, указанные в ст. 3 о Главлите, а также составлять и публиковать периодические списки разрешенных и запрещенных произведений. Комитет имеет право привлекать на свои заседания представителей государственных учреждений, профессиональных и других организаций с правом совещательного голоса. Примеч.: 1. Ни одно произведение не может выйти без разрешения Комитета или его местных органов. За рассмотрение в Комитете устанавливается особый сбор. Надзор за деятельностью зрелищных предприятий всех типов «с целью недопущения» (такой стиль!) постановки неразрешенных произведений возлагается на Народный Комиссариат Внутренних Дел и его местные органы. Контроль в губерниях осуществляется Губернскими комитетами, в уездах – УОНО (отделами народного образования). Постановление подписано зам. председателя СНК Л. Каменевым и другими (Н. Горбуновым, Л. Фотиевой) (Бох39-40).

После учреждения Главлита выходят официальные материалы, объясняющие необходимость его создания, правомерность и цензуры вообще, и новой цензурной инстанции. В обращении Главлита «Товарищи!», разосланном по местным инстанциям, образование его объясняется «своеобразными условиями пролетарской диктатуры в России», НЭП-ом, создавшим благоприятную атмосферу для антисоветских выступлений, наличием значительных слоев эмиграции и пр. Поэтому «цензура является для нас орудием противодействия растлевающему влиянию буржуазной идеологии. Главлит, организованный по инициативе ЦК РКП, имеет своей основной задачей осуществить такую цензурную политику, которая в данных условиях является наиболее уместной». В Обращении говорится о двух путях этой политики: 1. администрирование и цензурное преследование. 2. умелое идеологическое давление. Видимо, предполагается, что второй путь лучше, но вполне приемлем и первый. Приводятся и возможные меры воздействия. Тоже два пути: 1. закрытие газет, журналов, издательств, сокращение тиражей, штраф и суд. 2. переговоры с редакцией, введение в нее «подходящих лиц, изъятие наиболее неприемлемых» (Жир256).

Главлит начинает действовать, запрещать, карать, рассылать множество циркуляров, инструкций. Все они сводятся к запрету любого произведения, несовместимого, хотя бы в деталях, с официальной идеологией. 5 октября 25 г. ВЦИК и Совнарком принимает «Положение о Народном комиссариате просвещения РСФСР». Оно закрепляло опыт Главлита и расширяло его возможности борьбы с «контрреволюционными элементами». В нем говорилось: «Главное управление по делам литературы и издательств объединяет все виды политически – идеологического просмотра печатных произведений и зрелищ, действует на основе особого положения».

В задачи Главлита вводится крайне широкий круг вопросов: «выдача разрешений на право открытия издательств, издания органов печати, периодических и непериодических, а также издания отдельных произведений с целью их публичного исполнения»; предварительный просмотр «всех предназначаемых к опубликованию, распространению и к публичному исполнению произведений как рукописных, так и печатных <…> издаваемых в РСФСР и ввозимых из-за границы», «составление списков произведений печати, запрещенных к продаже, распространению и публичному исполнению»; издание правил, распоряжений, инструкций по делам печати и репертуару, обязательных для всех органов печати, издательств, мест публичных зрелищ, типографий, библиотек, книжных магазинов и складов (Жир255,261).

Постановление как бы подводило итог за первые годы существования Главлита, подтверждало и расширяло неограниченную, всеобъемлющую его цензурную власть Оно, как и другие постановления о печати, в значительной степени обрисовывало обязанности Главлита, направление его деятельности.

Перед Главлитом стояла сложная задача. Первый его начальник П. И. Лебедев-Полянский считал задачи, стоящие перед Главлитом, исключительно трудными: «Приходилось все время ходить по лезвию бритвы. Сохраняя равновесие, невольно склоняешься то в одну, то в другую сторону и, естественно, получаешь удары и с той, и с другой стороны. Все время печатно и устно упрекали в неразумной жестокости, эта обстановка вынуждала Главлит иногда быть мягче, чем он находил нужным». Лебедев-Полянский отмечает вынужденную снисходительность Главлита, стремление не нарушать культурных интересов страны, не принимать «внешне свирепого вида», но в то же время признает, что учреждение, которым он руководил, успешно не допускало того, «что мешало бы советскому и партийному строительству»: «В практическом проведении этой линии Главлит считал лучше что-либо лишнее и сомнительное задержать, чем непредвиденно допустить какой-либо прорыв со стороны враждебной стихии» (Жир258). В вежливых выражениях, затушевывая острые углы, Лебедев-Полянский верно оценивает направление работы Главлита.

Стремясь регламентировать всё, до последней детали, Главлит не касается вопроса о цензурном уставе, который был особенно необходим, так как в многочисленных постановлениях и распоряжениях подробно излагались обязанности печати, то, что запрещено, но не её права, то, что позволено. Советская власть всегда старалась избегать уточнения своих обязанностей, поэтому и вопрос о цензурном уставе был отложен на долгие годы. Этот вопрос был поднят еще до создания Главлита, в 21 г. Редакция журнала «Печать и революция» (21–30 гг). открыла даже специальный раздел «Законодательство о печати» (№ 2 за 21 г.), в котором предполагалось обсуждать проблемы цензурного законодательства. В резолюции совещания заведующих агитпропами, состоявшегося в конце 22 г., «Очередные вопросы печати», говорилось о необходимости «ускорения издания основного закона о печати». О том же шла речь в программной статье «Журналиста» «Наши основные вопросы» (№ 3 за 23 г.). В ней упоминалось, что чиновники продолжают преследовать работников печати (приводились примеры). Читателям сообщалось: «По инициативе подотдела печати ЦК РКП Советом народных комиссаров образована комиссия по выработке основного закона о печати». Последняя была и на самом деле создана.

Председателем её назначен видный партийный и государственный деятель того времени П. И. Стучка. В неё входили. Ингулов, Лебедев-Полянский – будущие руководители Главлита. В статье «Журналиста» выражалась уверенность, что закон о печати вскоре подготовят и утвердят; что поможет бороться с покушениями на права прессы и «мы сможем дать решительный отпор наступающей на печать бюрократии». Наивные надежды! Комиссия в начале 23 г. приступила к работе, в отчете Агитпропотдела ЦК отмечалось, что «комиссия под председательством т. Стучки занята постатейной разработкой основного закона о печати», но тем дело и ограничилось. Как отмечено в сборнике С. И. Сахарова «Законы о печати» (23 г.), вместо цензурного устава, предусматривающего и правапечати, власти выработан ряд законов и постановлений, образующих « систему ограничительных мер и надзора за печатью»(Жир253-54).

Вопрос же о цензурном уставе (т. е. о введение цензуры в рамки хотя бы какой-то законности) на долгие годы «положен под сукно». Уже после Отечественной войны, в 46 г., начальник украинского Главлита Полонник попробовал поднять этот вопрос перед начальником союзного Главлита К. Омельченко, но сразу был одернут: П.: «Должен быть кодекс требований по литературе», «Чтобы цензор знал, с каким критерием подходить к вопросу оценки художественной литературы». О.: «Вы предлагаете дать общий эталон для художественной литературы, известные рамки?<…>Мне ваше предложение не понятно. Художественная литература – это не сапоги тачать<…>. Это схоластический вопрос». П. настаивает: «Мне хотелось бы получить от вас какое-то указание». О.: «Я считаю, что это чепуха. Можете считать это за указание. Какой же можно выдумывать устав для художественной литературы?» (Очер19-20). В приведенном диалоге совершенно очевидно сказывается нежелание государства связать себя какими-либо правовыми ограничениями в области цензуры, пускай даже самыми умеренными. Беззаконие в подобных случаях всегда предпочтительнее. Поэтому цензурный устав в течении десятилетий так и не был принят. В архиве сохранился текст проекта закона «О печати и цензуре» (38 г.), но он, как и другие, так и остался проектом.

Зато с усилением влияния компартии в области цензуры власти не медлили. Само создание Главлита произошло по инициативе партии. Её руководство цензурой уже с начала 20 гг. было определяющим. В августе 22 г. на ХП конференция РКП (б) приняты решения о проблемах идеологического порядка, об активизации борьбы с «уклонами мысли», что отразились в резолюции III – го Всероссийского съезда работников печати. В ней отмечалось возрождение «буржуазных элементов», стремящихся овладеть оружием печатного слова, используя всё, от невинного листка объявлений до попыток создания политической прессы; всё это требует от советской печати особенного внимания и «организованной, систематической защиты революции от напора буржуазных сил». В резолюции говорилось о необходимости сближения печати с партией, об усилении партийного влияния и контроля над печатью: «Всякое советское издание должно быть коммунистическим, партийным по содержанию, по тону, по характеру. Все без исключения вопросы советская печать должна освещать с точки зрения программы и тактики РКП» (Жир287).

Партийные инстанции регулярно вмешиваются в работу печати, определяют её задачи. Вначале речь идет о партийной периодике. Так 28 июля 22 г. на заседании секретариата ЦК РКП (б) заслушан и принят проект постановления, внесенный членом ЦК А. С. Бубновым, где предлагалось поручить Агитпропу ЦК «созвать совещание редакторов крупных марксистских журналов (общих, исторических и пр.) на предмет выработки в связи со стоящими перед партией основными задачами 469в области коммунистического просвещения и усиления борьбы с возрождающейся буржуазной идеологией» (стиль подлинника – ПР). В комментариях отмечено, что вопрос о политической цензуре в этот период рассматривался на Политбюро фактически каждый месяц (Бох38,602).

В резолюцию ХП съезда партии (23 г.) впервые включен краткий раздел о художественной литературе. В нем высказано требование, чтобы «партия поставила в своей практической работе вопрос о руководстве этой формой общественного воздействия на очередь дня» (70). И партия поставила. На объединенном совещании коллегии агитационно-пропагандистского отдела ЦК РКП (б) в 24 г. рассматриваются и решаются вопросы художественной литературы. Они разбираются весьма подробно, хотя и комически безграмотно: «Слушали: 1. О борьбе нашей печати с контрреволюционными литературными группировками. Постановили. 1.1: Принять необходимым (так!!) издание марксистского еженедельника литературы, критики и публицистики <…>. 3. Обратить внимание Центральной Периодической печати на необходимость издания систематической борьбы против возродившейся буржуазно-интеллигентской публицистики, беллетристики и бульварщины. 4.Указать коммунистам, членам Правления Госбанка, что субсидирование частных издательств является ныне политическим делом, почему никакие ссуды издательствам недопустимы без разрешения Политотдела Госиздата. 5. Признать необходимым объединение литературных групп, близко к нам стоящим, вокруг Дома Печати. 6. Создать комиссию для выработки в недельный срок плана реорганизации Дома Печати в составе <…> Созыв за т. Максимовским. 7. Признать необходимым выделение группы литераторов-коммунистов с целью обслуживания нашей прессы по борьбе с контрреволюционными литературными течениями. 8. Признать необходимым уменьшение размеров журнала „Красная Новь“ и выпуск его один раз в 1 1/5 месяца» (так! стиль! – ПР). В комментарии сообщается, что пункт 8 направлен против «попутчиков», против Воронского и редактируемого им журнала.

В протоколе Объединенного совещания далее указывается: «П. О мерах объединения и поднятия работы издательств близких нам групп. 9. Признать необходимым поддержку Госиздатом: а) группы пролетарских писателей, б) издательства ''Серапионовы бр<атья>'' (при условии неучастия их в таких реакционных издательствах, как журнал ''Петербургский сборник''). в) Группы ''Боброва'', г) Группы Маяковского. 10. Поставить перед <перечень организаций – ПР) задачу организации близких нам групп писателей, их материального обеспечения, литературных собеседований и т. п. Создавать совещания этих организаций <…> 11. Не препятствовать в ближайший период журнальным объединениям ''Смено-веховцев'', поскольку они ведут борьбу с контр-революционными настроениями […] русской интеллигенции <…> 1У. 17. Признать необходимым группирование всех советских, партийных и руководимых коммунистами издательств вокруг Госиздата, в виде синдиката, с сохранением самостоятельности части (так! – ПР) <…> 22. Признать необходимым изъятие из типографий обнаруженных остатков высокосортной бумаги и передать ее в Бум-бюро для политических изданий». В разделе 1У идет речь и о льготах Госиздату, о мерах, которые он должен принять для «борьбы с враждебной нам идеологией». Затем следуют два важных раздела: «У. О цензуре». В нем предусматривается в двухнедельный срок «наметить комиссию» по вопросу об организационных формах цензуры.

В комиссию входят начальник Главлита Лебедев-Полянский и представитель ВЧК. Предлагается поручить Политическому отделу Госиздата принять Плетнева и Воронского «к выяснению характера литературы, выпускаемой частными издательствами в Петрограде, для внесения в Оргбюро, предложения об установлении контроля над частными издательствами в Петрограде». Далее следует раздел У1, целиком посвященный Политотделу Госиздата: «27. Признать необходимым выработку для Политотдела Госиздата точных директив для его работы, чтобы остановить поток идеологической, мистической и тому подобн. вредной литературы, поскольку она выражается во всех отделах литературы, не только в области политики, но и в области искусства, культуры, театра и т. п. 28. Признать необходимым, что для работы в Политотделе должно быть выделено достаточное количество квалифицированных товарищей». Совещание Отдела агитпропа ЦК РКП (б), его протокол – свидетельство подробного, развернутого вмешательства коммунистической партии в дела художественной литературы, искусства. Это вмешательство неразрывно связано с цензурой, с запрещением и регламентированием, с насаждением нужной идеологии, с уничтожением всего, что не укладывается в ее рамки. «Первая ласточка» – предвестница будущего. И лишь один пункт протокола в какой-то степени противоречит его общему духу: «29. При разрешении к печатанью беллетристической литературы не считать препятствием описания темных сторон современного советского быта, в том случае, если эти произведения в целом не враждебны Советской власти» (Бох40-43, 602).

Начинается эпоха партийных постановлений о литературе и искусстве. В 24 г. принято Постановление ЦК РКП (б) «Об усилении партийного руководства печатью и работой издательств». В нем шла речь о контроле над печатной продукцией для самой массовой аудитории – крестьянской, мало грамотной, разных национальностей. Практические задачи, связанные с таким контролем, должны были осуществлять создаваемые при губкомах, обкомах и пр. отделы печати.

В 25 г. выходит Постановление Политбюро ЦК РКП (б) «О мерах воздействия на книжный рынок». В нем шла речь о том, что при выдаче разрешений на книжные издательства и журналы Главлит обязан руководствоваться не только политическими, но и экономическими, педагогическими соображениями. Ставились задачи: а) в области художественной литературы, искусства и пр. «ликвидировать литературу, направленную против советского строительства и поток бульварщины», разрешая в отдельных случаях издания легкого жанра, «которые способствовали бы распространению советского влияния на широкую мещанскую массу»; б) философские, социологические другие произведения «ярко идеалистического направления», рассчитанные на широкую аудиторию, «не разрешать, пропуская лишь в ограниченном тираже классическую литературу и научного характера, если они не могут заменить собою учебники, пособия или служить для самообразования»; в) «литературу по естествознанию явно не материалистического направления не разрешать, пропуская лишь в ограниченном тираже узко-научную и специально предназначенную для ограниченного круга лиц или полезную в практической работе»; г) литературу экономическую анти-марксистского содержания «не разрешать, пропуская лишь в ограниченном тираже экономическую литературу не марксисткого направления и то, когда она имеет научный интерес или практическое значение»; д) «из детской и юношеской литературы разрешить к изданию литературу лишь способствующую коммунистическому воспитанию»; е) из религиозной литературы «разрешить к печатанию только литературу богослужебного характера», применяя эти принципы ко всем вероучениям, сектам и направлениям.

В коротком П-м разделе указывается, что «разрешения на партийные издания (левоэсеровские, анархистские и др. антисоветские) давать по разрешениям ЦК РКП (б)».

В разделах III и 1У рассматривается вопрос о ввозе литературы из-за границы и о том, кто может пользоваться такой литературой, в целом запрещенной, и в каком количестве. Снова и снова, в разных вариантах, одна и та же формулировка: «Запрещается к ввозу и распространению». Вплоть до того, что запрещаются «печатные произведения, выпущенные в 1923 году и позже по старой орфографии». Существуют, правда, и «персональные разрешения», но и по ним литературные произведения «выдаются Главлитом по согласованию с ГПУ». Злой насмешкой звучит пункт «д», завершающий III раздел: «остальная литература подлежит свободному ввозу и распространению, поскольку она не принадлежит к разряду литературы, предусмотренной к запрещению п.п. 1, П и III настоящего постановления» (Бох48-50).

Аналогичные документы в 26–27 гг. относятся и к области кино («Об организации цензуры художественных фильмов» – предлагается не ограничиваться «просмотром готовой продукции», а подвергать цензуре сценарии фильмов), к прослушиванию радиопередач и пр. (Бох50-52).

Партийный аппарат становится арбитром, судьей, которому принадлежит окончательный приговор во всех делах, касающихся печати. И он активно поддерживает действия цензурных инстанций. В 25 г., в связи с претензиями к Главлиту, Политбюро создает специальную комиссию, проводившую расследование. Комиссия сочла претензии необоснованными. В 27 г. комиссия Совнаркома, в ответ на жалобы литераторов, выразила полную солидарность «с выводами специальной Комиссии Политбюро», признавшей, что «особенного нажима со стороны цензуры нет» (Жир 288).

Партийное руководство стремится все более непосредственно контролировать все сферы общественно-культурной жизни страны, несколько ограничивая значение посредников и исполнителей всеохватывающего контроля. Этим объясняется недовольство работой Главлита, выраженного комиссией Политбюро в мае 26 года. Такое стремление отразилось и в ряде других постановлении ЦК ВКП (б).