Текст книги "Из истории русской, советской и постсоветской цензуры"

Автор книги: Павел Рейфман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 71 (всего у книги 144 страниц)

Но вернемся к началу войны. Поражения первых полутора лет. Потеря Украины, Белоруссии, значительной части Кавказа. Гитлеровские войска доходят почти до Москвы. Правительство готовится к перебазированию в Куйбышев. Германские войска блокируют Ленинград. Бои идут на его окраинах. СССР на грани поражения. Контрнаступление советской армии зимой конца 1941– начала 1942 гг. Непосредственная угроза Москве отпала. Победы под Ленинградом. Взят обратно Харьков. Но летом 1942 г. новое стремительное наступление немецкой армии. Она доходит до Волги. Идут бои под Сталинградом и в Сталинграде. Приказ Сталина от 28 июня 42 за номером 227 – «Ни шагу назад». В нем довольно откровенно говорилось о потерях и поражениях. Вина за них возлагалась на «трусов и дезертиров». Приказывалось создавать заградотряды (в основном из сотрудников НКВД), которые должны располагаться позади воинских частей и расстреливать их из пулеметов при отступлении без приказа. Такие отряды существовали и ранее, с первых дней войны. Но приказ превращал их в массовое явление. Создавались штрафные части – нововведение. Отход с позиций без приказа приравнивалось к измене. За него судил военный трибунал. Он, как правило, к расстрелу не приговаривал. Обычный приговор – 10 лет и отправление в штрафные роты или штрафбаты. Штрафным подразделениям давались самые опасные задания, порою невыполнимые. Отправление в них было практически равнозначно расстрелу. «Меры жестокие, но необходимые», – говорили в то время. Позднее об этом вообще старались не упоминать. Не упоминали и о том, что поражения первых лет войны определялись в значительной степени репрессиями тридцатых годов, подрывавшими экономику, в частности военную промышленность. Многие из ее руководителей, крупных изобретателей были арестованы, расстреляны, погибли в лагерях. Репрессированы были заместитель министра оборонной промышленности, видные военные специалисты Туполев, Королев, другие В лучшем случае, они работали в разного рода «шарагах» (см. в «Круге первом» Солженицина, «Туполевская шарага» Геллера).

В годы «большого террора» «органы» основательно «почистили» командный состав Красной армии. В период с мая 37 по сентябрь 38 гг. репрессировано около половины командиров полков, почти все командиры бригад, всекомандиры корпусов, командующие военных округов, члены Военных Советов и начальники политических управлений округов, большинство политработников корпусов, дивизий и бригад, около трети комиссаров полков, многие преподаватели военных учебных заведений (Геллер Концент. мир 223). Уничтожено из 5 маршалов 3 (в том числе М. Н. Тухачевский, казненный в 1937 г.), из 15 командармов 13, из 85 командиров корпусов 57, из 195 комдивов 110, из 406 комбригов 220. Все перечисленные – генеральские должности. Некоторых из тех, кого не успели расстрелять, в начале войны или немного ранее освободили, и они стали известными военачальниками: Мерецков, Рокоссовский и др. В Энциклопедиях о таких эпизодах их жизни не упоминается. Сами они, как правило, предпочитали об этом тоже не говорить. Так, К. К. Рокоссовский в воспоминаниях пишет: весной 40-го года я с семьей побывал в Сочи; но он не уточняет, что в Сочи он направился после тюрьмы. Всех обвиняли в участии в заговоре, во главе которого якобы был Тухачевский. Пытали, вымогали признания. И большинство, не вынеся пыток, «признавались». Позднее, при просмотре протоколов обвинения в измене, оказалось, что лишь 12 из тысячи генералов и офицеров отказались подписать их и признать свою «вину» (Геллер226). Один из них, командир дивизии А. В. Горбатов, через много лет, после смерти Сталина, рассказал в своих воспоминаниях «Годы и войны» о лагерях, пытках, истязаниях, которым подвергались политические заключенные. Воспоминания были в 64 г. напечатаны в «Новом мире», а в 65 г. вышли отдельным изданием, с купюрами. Второе издание их, без купюр, опубликовано лишь в 92 г. К концу войны он стал Героем Советского Союза (45 г.). Был комендантом Берлина. Позднее он – генерал армии (55), командующий Прибалтийским военным округом (54–58).

Во второй половине 30-х гг. Горбатова арестовали, за «измену родине». Лефортово. Следствие. Тщетные попытки любыми способами добиться от него признания вины. В 39 г. он оказался на Колыме, на прииске «Мальдяк». За несколько месяцев работы на нем крепкий и здоровый человек превратился в «доходягу», в инвалида, находящегося на грани смерти. Его спас фельдшер лагерного пункта, отправив в тюремный госпиталь под Магаданом. Но и после госпиталя продолжалась изнурительная работа в «Снежной Долине“, на лесоповале, где заключенные волоком, на себе тащили с горы бревна. Горбатов заболел цингой. Все зубы у него шатались. Потом он устроился уборщиком, перебирал овощи. Ему повезло. В августе 40 г. его затребовали в Москву, на пересмотр дела, а в марте 41 г., в числе немногих военных, освободили, разрешили продолжать военную службу. В 42 г. он встретился в штабе Донецкого фронта с Маленковым, секретарем ЦК партии. Тот спросил: что думает Горбатов о причинах неудач, об отступлениях советских армий. Вопрос, заданный бывшему зеку, мог оказаться провокационным. Но Горбатов честно ответил на него: по его мнению, причина в недостатке квалифицированных командных кадров. Он предложил поехать на Колыму, освободить несколько знакомых ему лично командиров дивизий. Составил для Маленкова список из 8 человек. Когда он снова, в 43 г., встретил Маленкова в Москве и спросил о судьбе своего списка, тот ответил, что все они давно мертвы. “''Потому Ваша просьба <…> мною не выполнена'', – с жесткой интонацией сказал Маленков» (см. «Годы и войны» Горбатова и в интернете статью Д. Райзмана «Университеты комдива Горбатова»).

В результате всей этой политики во главе армии остались старые, весьма заслуженные маршалы и генералы, отличившиеся в Гражданскую войну, но совершенно не подготовленные к современной (Ворошилов, Буденый, Тимошенко и др.). Им Сталин доверял. Да и командиры более низкого звеня оказались не подготовленными к ведению современной войны, совершали множество грубых ошибок, ведущих к проигрышу одного сражения за другим. Это хорошо показано в книге В. Бешанова «Ленинградская оборона» (Минск, 2006) на материале битвы за Ленинград. От имени ветеранов Ленинградского и Волховского фронтов «бывший солдат – пехотинец и артиллерист, инвалид войны, ныне заведующий кафедры истории искусства института <…> имени Репина» Н. Н. Никулин в краткой рецензии на книгу Бешанова противопоставляет ее «причесанной» и «отлакированной» литературе о войне, сочинявшейся генералами и политработниками. В предисловии автора, тоже кратком, говорится о том, что слово «оборона» весьма условно может применяться к событиям под Ленинградом: «Под Ленинградом все было наоборот: советские войска не стояли на месте, инициативу противнику не уступали и обладали силами, гораздо более крупными, чем враг. ''Война за Ленинград'' – это уникальное в своем роде сражение, это одно сплошное наступление, немыслимо кровавое, безуспешное, зачастую бессмысленное <…> Советские армии месяцами атаковали на одних и тех же направлениях. Численно они всегда превосходили противника». Как наступающие, они несли более серьезные потери. «Но эти потери увеличивались десятикратно за счет необученности красноармейцев, слабой профессиональной подготовки их командиров и полного пренебрежения высшего командования к жизни соотечественников. ''Старшие начальники'' очень хотели побыстрее добиться победы, посему битва продолжалась три года и обошлась в три миллиона убитых, пропавших без вести, получивших ранения военнослужащих. Более миллиона гражданских лиц погибло за это время в самом городе» (5–6).

К этому добавлялось желание начальствавыслужиться, привычка беспрекословно подчинятся приказаниям вышестоящих инстанций, страх перед ними и всегдашний бардак, характерный для русской жизни. А потом, после войны, красные полководцы создавали свои мемуары, на основе их «советские ''историки в погонах'' писали свои сочинения <…> из которых можно почерпнуть байки о героизме красноармейцев, вырубивших топорами (!) немецкие танки вместе с экипажами или под ураганным огнем искавших на нейтральной полосе потерянный партийный билет, но порой трудно понять, с кем данный генерал воевал» (6).

Немного о страхе. На нем и ранее во многом держалось советское общество. Во время войны роль его существенно возросла Высшее руководство считало, что именно он станет действенным средством укрепления дисциплины в армии. Один из бывших рядовых пехоты, позднее научный работник, профессор, с сарказмом писал: «Карательные органы работали у нас прекрасно. От Малюты Скуратова до Берии в их рядах всегда были профессионалы, и всегда находилось много желающих посвятить себя этому благородному и необходимому во всяком государстве делу <…> Войска шли в атаку, движимые ужасом. Ужасна была встреча с немцами, с их пулеметами и танками, огненной мясорубкой бомбежки и артиллерийского обстрела. Не меньший ужас вызывала неумолимая угроза расстрела. Чтобы держать в повиновении амфорную массу плохо обученных солдат, расстрелы проводились перед боем <…> выстраивали дивизию буквой ''П'' и без разговоров приканчивали несчастных. Эта профилактическая работа имела следствием страх перед НКВД и комиссарами, больший, чем перед немцами. А в наступлении, если повернешь назад, получишь пулю от заградотряда. Страх заставлял идти на смерть. На это и рассчитывала наша мудрая партия, руководитель и организатор наших побед» (113).

17 сентября 41 г. Жуков, сменивший на посту командующего Ленинградским фронтом Ворошилова, от имени Военного Совета фронта, издал приказ N 0064. В нем шла речь о том, что защита рубежа, занимаемого советскими войсками, жизненно важна для судьбы Ленинграда. Поэтому приказано «объявить всему командному, политическому и рядовому составу, обороняющему указанный рубеж, что за оставление без письменного приказа военного совета фронта и армии указанного рубежа все командиры, политработники и бойцы подлежат немедленному расстрелу». В конце месяца Жуков подписал шифрограмму N 4976: «Разъяснить всему личному составу, что все семьи сдавшихся врагу будут расстреляны и по возвращении из плена они также будут все расстреляны». В атаку бойцов нередко гнали, стреляя им в спину из пулеметов: «Мы бугор взяли, но немцы открыли такой огонь, что оставшимся в живых пришлось скатиться обратно в овраг, к шоссе. А за шоссе – наш заградотряд с пулеметами ''максим''. Стреляют и немцы, и наши. Ребята прижались перед бугром – деться некуда» (112).

Моральное единство, «уверенность в своих силах и возможностях» такие меры вряд ли рождали. Росло количество дезертиров, самострелов. В каждом медсанбате представитель Особого отдела допрашивал подозрительныхраненных, нередко избивая их. Усиливались пораженческие настроения, были случаи перехода на сторону врага, братанья с немцами. Большое число сдавшихся в плен. Но цель командования была достигнута: бойцы шли в атаку.

В своих воспоминаниях Жуков рассказывает, что немцы использовали в качестве «живого щита» женщин, стариков, детей. Он пишет, как сложно приходилось принимать решение в таких случаях. На самом деле совсем не сложно. Подобные ситуации были предусмотрены указаниями Сталина: «Говорят, что немецкие мерзавцы, идя на Ленинград, посылают впереди своих войск делегатов от занятых ими районов – стариков, старух, женщин и детей <…> говорят, что среди ленинградских большевиков нашлись люди, которые не считают возможным применять оружие к такого рода делегатам. Я считаю, что если такие люди имеются среди большевиков, то их надо уничтожать в первую очередь, ибо они опаснее немецких фашистов. Мой ответ: не сентиментальничать, а бить врага и его пособников <…> Бейте вовсю по немцам и по их делегатам <…> Никакой пощады ни немецким мерзавцам, ни их делегатам, кто бы они ни были» (104). T.e. не задумываясь стреляйте в стариков, женщин и детей. Инструкция вполне определенная, и Жуков ее выполнял, видимо, без особых угрызений совести.

В книге Бешанова подробно, шаг за шагом, рассматриваются события сражения под Ленинградом. Автор приводит цифры огромных потерь, проигранных наступлений, бесполезных атак, итогов неумения, головотяпства, невежества, честолюбия. Он пишет о Ленинградском и Волховском фронтах, но нарисованная им картина характерна для всего облика войны, которую вели с Германией советские армии на всех фронтах. Более того, она характерна для всей советской действительности в целом, на всем протяжении ее существования. Книга помогает понять многое и в сегодняшнем времени, «современную смуту». Бешанов не стар. Он родился в 1963 году. Свои работы он публикует только с 2000 года. Но он сумел разобраться в огромном количестве деталей, широко привлечь документальный и мемуарный материал и создать не приукрашенную, на редкость правдивую картину того, что происходило на самом деле. Мне очень близка его книга. И по изображению событий, и по общему осмыслению их. И по тому выводу, который приводится в конце книги (по материалам Л. Терновского, из интернета): «Видимо <…> существует два лика России. Две ее ипостаси – темная и светлая. Они в вечном раздоре и борются друг с другом. Пока что ни одна не смогла одержать окончательную победу. Есть Россия злобная, жестокая. Страна лодырей, хамов и пьяниц. Россия стукачей и предателей, насильников и палачей. Невменяемая и неуправляемая, опасная для соседей, сама себя истребляющая страна. Выродки и убийцы, терзающие народ, и толпа, прославляющая своих мучителей, – да заслуживает ли страна, где происходит такое, чего-то иного, кроме ненависти и презрения?! Но есть и другая Россия. С доброй, отважной и отзывчивой душой. Страна совестливых, талантливых, трудолюбивых людей, подвижников и праведников. Юнкеров и офицеров, сложивших головы, но не изменивших присяге. Священников и простых прихожан, не отказавшихся от церкви под дулами револьверов палачей. Детей, не отрекшихся от родителей, объявленных ''врагами народа''. Солдат с учебными винтовками и необученных ополченцев, заслонивших собой Родину от гитлеровских полчищ. Матрен и Иванов Денисовечей, на своем горбу вытянувших Россию из послевоенной разрухи. Какая другая страна могла бы назвать столько новомучеников? А потому зыбкая надежда на благополучный исход нынешнего ''Смутного Времени'' пока еще остается…» (398). Думается, что и Бешанов, и другие, имена которых он называет, мысли которых он приводит (Солженицин, Амальрик, Даниэль, Тарас, Терновский…) относятся к таким людям. (советую прочeесть книгу Бешанова).

PS. С тех пор я познакомился с несколькими книгами Бешанова и других авторов. Они не ограничиваются рамками материалов Ленинградского фронта, затрагивают более общие проблемы, приводят к более кардинальным выводам. Некоторые из них я использовал в настоящей главе и поместил названия книг в списке рекомендуемой литературы. В то же время определился ряд тенденций, сформулированных в самых верхах, связанных с требованиями излагать новейшую историю в духе официальной трактовки советского времени, особенно историю Отечественной войны. Остановлюсь на двух книгах М. Солонина, уже упоминаемого в этой главе. Первая – «23 июня: „день М“». М., 2007. Книга о начале войны. Полемика с видным советским историком, генералом армии М. А. Гареевом, занимающим официальную точку зрения. Любопытный обзор пути Гареева. Мнение автора книги, что нападение СССР на Германию планировалось на 23 июня (не очень правдоподобное), но всё содержание, огромное количество документов, раскрывающих бардак, неразбериху, плохую подготовку, неумелое реагирование, начиная от Сталина, очень убедительны. Поражения начала войны не результат внезапности, а того всеобщего положения, которое характерно для СССР. Виктор Суворов в интервью выражал свою признательность Солонину, желание «снять шляпу и поклониться до земли этому человеку… Когда я читал его книгу, я понимал чувства Сальери. У меня текли слезы – я дума: отчего же я вот до этого не дошел?.. Мне кажется, что Марк Солонин совершил научный подвиг и то, что он делает, – это золотой кирпич в фундамент той истории войны, которая когда-нибудь будет написана…». И последние слова книги, вроде бы не по теме: «В героические мифы советской истории по сей день верят только те, кто очень хочет в них верить. <…> Чем еще они могут гордиться? Нынешним статусом, извините за выражение, ''великой энергетической державы''? Московскими офисами, построенными из финских и итальянских материалов на немецкой технике турецкими строителями, в которых несколько тысяч ''менеджеров среднего звена'' протирают импортные стулья, подсчитывая на китайском компьютере доходы от экспорта российской нефти?

Правда не побеждает – правда остается. Подлинная, непредвзятая, на документах основанная летопись Великой Отечественной войны непременно будет написана. Когда? Ответ и на этот вопрос очень простой. Не раньше, но и не позже, чем закончится нынешнее, изрядно затянувшееся ''смутное время'', и Россия займет наконец достойное ее место в общем ряду цивилизованных стран. Только тогда мы сможем честно признать, что в истории нашей страны были не только славные победы, но и позорные поражения» (465). Да простит мне читатель эту длинную цитату.

Вторая книга Солонина «25 июня. Глупость или агрессия?» (М., 2008) рассказывает подробно о войне с Финляндией. Я уже упоминал о ней, не рассматривая подробно. Здесь хочу привести лишь один вывод, имеющий обобщенное значение, повторяемый Солониным неоднократно. Отмечая немногочисленность научных, серьезных, правдивых книг по истории войны, изобилие произведений, пропагандирующих официальную пропаганду, Солонин пишет: «Более того, приоритет пропаганды над научным исследованием в последние годы даже усиливается.Вероятно, это связано с общим изменением настроений в российском обществе, в котором „комплекс неполноценности“, вызванный прогрессирующим отставанием страны – теперь уже не только от Западной Европы, но и от бурно развивающихся государств Азии и Латинской Америки, – причудливо переплетается с великодержавными, имперскими амбициями. В такой отравленной атмосфере критика сталинской внешней политики начинает восприниматься как „проявление русофобии“, а знакомые еще с советских времен нетерпимость и агрессивное невежество дополняется несвойственной ранее даже коммунистической пропаганде словесной разнузданностью» (17, жирный шрифт текста). Естественно, что такое изменение происходит при активном учстии власти, а вывод можно отнести не толькок книгам о войне. Пожалуй следует упомянуть еще об одной книге, Александра Осокина, «Великая тайна Великой Отечественной» – Новая гипотеза начала войны (М., 2007). В ней тоже очень много интересных материалов, документальных сведений. Автором приводися большая библиография, перечисляются восемь версий начала вожны и все они отвергаются: «все вышеперечисленные объяснения причин поражения советских войск в первые дни войны рано или поздно отпадали или получали мощный отпор историков, писателей и публицистов» (27). Часть III книги (стр. 429–651) – Приложения. Всего их 32. Всё это документы, весьма полезные. Их публикация уже сама по себе представляет значительную ценность (правда, значительная часть их уже опубликована ранее, но здесь они собраны в единый комплекс). Значимость книги и положительные качества Осокина, являющегося «талантливым и честным человеком, патриотом своего Отечества, заинтересованным исключительно в поиске истины» удостоверяется автором Предисловия, вице-президентом Коллегии военных экспертов, кандидатом политических наук, генерал-майором Александром Владимировым. Уже в предисловии идет речь о величии «подвига нации, победившей смертельного врага», о том, что «Победа в Великой Отечественной войне есть бесспорная и высшая гордость России: не каждая нация имеет в своей истории такую» (13). Генерал-майор резко осуждает концепции «бывших союзников»: «Запад в своей проанглийской и антисоветской версии (потугами перебежчика Резуна) прямо объявил СССР агрессором и зачинщиком войны»; официальная советская, а сейчас и российская историография продолжает версию «вероломного и внезапного нападения Германии»; как видно из книги Осокина, такая версия «безусловно, имеет под собой основания», хотя и не раскрывает полностью «многих непонятных обстоятельств начала войны».

Прочитав предисловие можно сделать вывод, что книга Осокина перставляет несколько подправленый вариант официальной трактовки начала войны и отложить его книгу, не читая её. Однако, такой вывод был бы неверным. Это можно понять уже знакомясь с другими отзывами на книгу, в частности с откликом на неё Арсена Мартиросяна, грубым и враждебным. Он утверждает, что и книга, и фильм, связанный с ней, раскручены,«дабы сбить общественное мнение с толку <…> в очередной раз облить грязью Сталина и СССР, свалить на Иосифа Виссарионовича всю вину за трагедию 22 июня 1941 г.». Ругань Осокина и его «подло бездоказательной версии». На презентации фильма Мартиросян покинул зал со словами: «Этот бред должен комментировать не историк, а представитель Института имени Сербского». Он говорит о книге, «этой беспрецедентной подлости, которую успешно выводят на орбиту гнусной русофобской и антисталинской пропаганды». Фильм «такой же преподлый и бездоказательный, зато состряпан по кадрам геббельсовской кинохроники»; пропаганда книги осуществляется «яро русофобскими силами внутри нашей Родины, к тому же, похоже, связанными с определенными силами за рубежом». Эта ругань, в отличие от похвал Владимирова, может привести к выводу, что книга Осокина не такая уж плохая. И ряд откликов на нее весьма положительные, например Александра Воронова, который с симпатией отзывается об историках-любителях, стремящихся добросовестно изучить документы эпохи, не профессионалах. К таким историкам относится и Александр Николаевич Осокин (он – кандидат технических наук), «смелая книга которого <…> сразу привлекла внимание читателей». Рецензенту представляется, «что заслуга автора новой книги именно в том, что он побуждает историков непредвзято вновь взглянуть на треугольник отношений Лондон – Берлин – Москва и попытаться еще раз проанализировать весь комплекс причин, приведших к отказу Гитлера от десантной операции против Великобритании и решению напасть на СССР» В чем же состоит гипотеза Осокина? (он сам пишет в начале книги, что речь идет именно о гипотезе, а не о концепции): «Будучи воссозданной сегодня по различным опубликованным материалам (ибо прямых подтверждающих ее документов пока нет), предлагаемая автором настоящей книги новая гипотеза начала Великой Отечественной войны выглядит так» (45). Далее идет изложение гипотезы: в ноябре 1940 г. делегация Молотова (65 человек) в Берлине заключила с Гитлером тайное соглашение о совместных военных действиях против Англии, о выходе советских войск к Северному морю, участие их в десанте и одновременно о совместном ударе на Юго-Восток, против колоний Великобритании. Не исключено, что Сталин предусматривал и возможность договориться, выйдя к Северному морю, с англичанами и ударить вместе по Германии. Вариант для Сталина казался беспоигрышным: в любой момент можно было действовать по ситуации. Против Англии или вместе с Англией. Во всяком случае далеко продвинуть свои войска на Запад. Участие Советского Союза в десанте против Англии нужно и Гитлеру. Без помощи СССР Англию было не осилить. Поэтому инициатива совместного удара исходила от Гитлера, который одновременно предполагал заключить тайное соглашение с Англией и вместе напасть на Советский Союз. Здесь должен был сыграть существенную роль Рудольф Гесс, второе лицо после Гитлера, перелетевший 10 мая 1941 г. в Англию на одноместном самолете, объявленный в Германии сумасшедшим (навязчивая идея о возможности заключить договор о мире с Англией). Осокин упоминает о множестве материалов, свидетельствующих о том, что «Гесс предварительно согласовал свои действия с фюрером» (72). В книге приводится несколько возможных вариантов происшедшего. И, в конечном итоге, Осокин приходит к выводу: « Черчилль делает вид, что принимает эти предложения, и, возможно, даже подписывает об этом секретный протокол» (73, курсив текста – ПР). Назначается тайная дата нападения Германии и Англии на СССР – 22 июня. « Однако 22 июня удар по СССР наносят только германские войска, а англичане свою часть договоренности не выполнают или имитируют ее выполнение для немцев <…>Гитлер вынужден вести войну на два фронта, что является полной неожиданностью и для него, и для всей верхушки Третьего рейха» (75, курсив текста – ПР). Германия не отказывается от удара по Англии, но переносит его на вторую очередь: сперва Россия, затем Англия. В таком решении сыграла свою роль и информация о слабости России, сообщаемая германскому руководству английским тайным агентом Канарисом.

Гипотеза Осокина, действительно, весьма любопытная. Теоретически она могла бы соответствовать реальности. Мне она представляется мало вероятной: слишком сложна, не подтверждается фактами, а, главное, никаких документов, превращающих предположение в выводы, нет. Осокин думет, что пока.Посмотрим. Всё же отметим, что книга Осокина, как и другие, разрушает официальный миф о миролюбивом Советском Союзе, невинной жертве нападения вероломной агрессивной Германии. У него тоже обе стороны «хороши».

В нынешнем году вышла в свет книга Марка Солонина «Фальшивая история Великой войны» (М.,2008). К Солонину я отношусь, как видно из вышесказанного, с большим уважением. Но последняя его книга вызывает у меня двойственное впечатление. Автор, по его словам, ставит перед собой задачу разоблачения псевдоисторических фальшивок, ложных измышлений. Задача похвальная. Но стиль книги, категоричность оценок, бесцеремонная брань противников вызывает неприятное чувство. Характеристики «чушь», «совравший», «на предельном уровне некомпетентнсти», «ни одного слова правды», «фальсификаторы истории», «стопроцентная фальшивка», «шулерские уловки» и т. п (37, 45, 56, 60, 68, 104), по-моему, не к лицу серьезному исследователю. Не жалует Солонин и историков-профессионалов, смешивая в одну кучу и сторонников официального курса и их противников. Особое недоборожелательство у него вызывают «доктора наук». Само научное звание оказывается чуть ли не синонимом фальсификации. Так с похвалой отзываясь о Мельтюхове (о нем пойдет речь далее), сообщая, что он ныне, видимо, уже доктор исторических наук, Солонин добавляет: «нет правил без исключения, и мне особенно приятно обратить ваше внимание на таких редкостных докторов» (68). В то же время Солонин сообщает о том, что А. Осокин окончил радиотехнический институт и работает в радиопромышленности. К содержании его книги это никакого отношения не имеет, но нужно Солонину, чтобы подчеркнуть несостотельность книги Осокина, искажение им исторических фактов, по мнению Солонина, сознательное. Осокин обвиняется в намеренной фальсификации истории, а его книга именуется образцом «конспирологии, доведенной до явной клиники» (63).

Объективно получается, что подлинная историческая правда доступна почти исключительно Солонину, все же остальные, по неведенью или сознательно, создают «фальшивую историю великой войны». Читателю же остается верить тому или другим, так как привиденные факты, как правило, не документировани, даются без приведения первоисточников.

Пожалуй, не лишним будет привести оценку, относящуюся к историческим фактам, приводимым самим Солониным. Она во многом похожа на его собственные оценки. Я имею в виду статью Леонида Радзиховского «Последняя война» («Деловая газета». 21.06.2006). О Солонине говорится здесь так: «Некий историк-любитель из Самары, какой-то неведомый мне Марк Солнин», книга которого «ничего такого уж совершенно нового <…>не содержит»; главный вывод ее: «всё было совсем не так, почти совсем НАОБОРОТ». Радзиховский признает, что книга Солонина вызывает «ощущение большого и добросовестного труда», но он не согласен с рядом приводимых Солониным фактов и цифр (добавляя, правда, при этом, что история – такая уж наука, что «ни в одной цифре два историка не сойдутся», по любой цифре возможно опровержение). Радзиховский сообщает, что при чтении его «раздражал стиль этого Солонина, излишне бойкий». Я привел доводы Радзиховского не для того, чтобы стать на сторону его или Солонина: хочу лишь напомнить последнему о вреде излишне категоричного стиля, чрезмерной уверенности в собственной правоте: «все не так».

Тем не менее главное в новой книге Солонина мне представляется важным и верным. То, что она с начальной заявки ориентирована на самого массового, неискушенного читателя, которому автор обещает «легкую и веселую книгу», стараясь помочь разобраться в нагромождениях «лжи и лицемерия» по поводу Отечественной войны. Основной пафос Солонина – антиофициальный, разрушающий лживые мифы. Особенно интересными и содержательными, по моему мнению, являются две последние главы книги, двенадцатая и тринадцатая: «Право на бесчестье» и «Пожар на складе». В первой из них содержится сопоставление Сталина и Гитлера. Речь идет и о различиях: Гитлер убивал преимущественно чужих, Сталин – своих; нацисты уничтожали главным образом по национальному принципу, – Сталин – по классовому; и количество жертв у Сталина на порядок больше. Однако и по национальному принципу Сталин убил огромное количество людей. И первое место среди них, по мению Солонина, принадлежит полякам. Об этом в книге «Фальшивая история» рассказывается подробно. Сталин ненавидел их личной ненавистью. Начиная с военных действий 20-го года, весьма неблагоприятных для России (по сути, поражения), в руководстве которыми он принимал самое непосредственное участие. О «польской операции» 37 г. (201). О разделе Польши в секретном приложении к пакту Молотова Риббентропа в 39 г… Очень подробно о Катыни (203–220). В 92 г. по поручению Ельцина копии документов о польских событиях, о решении Политбюро о расстреле поляков передаются польскому президенту. Правда казалось бы восторжествовала, но ненадолго. Об антикатынских книгах Ю. И. Мухина (228). Глава заканчивается словами Достоевского о праве на бесчестье: этими словами легче всего можно увлечь за собой русского человека. 13 глава посвящена очень грустной, порой страшной теме: о потерях Советского Союза в войне. Солонин предлагает свои цифры. Можно соглашаться с ними или не соглашаться, но ясно, что они чрезвычаюно велики и окутаны густой пеленой лжи.