Текст книги "Зеркало времени (СИ)"

Автор книги: Николай Пащенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 47 (всего у книги 90 страниц)

О, что это был за Великий Храм!.. Мы с Зофи, мисс Челия, побывали в Риме ещё до поездки в Израиль, видели гигантские постройки амфитеатра Колизеума, где сражались гладиаторы, где заливалась вода, и устраивались кровавые подобия морских сражений, а сами гребные и парусные корабли были настоящие. На той же арене первые христиане были отданы на растерзание африканским львам. Но только в Иерусалиме узнали, что римский Колизеум был возведен на золото от разрушенного в 70 году нашей эры Второго Храма, и золота ещё хватило и на строительство в Риме Триумфальной арки императора Тита. Римляне разрушили святыню непонятного восточного народа, поклоняющегося своему единому Богу, а не множеству языческих римских богов, ограбили этот чужой народ, а на награбленное устроили зрелищное место на потребу своему плебсу и воздвигли памятник императору-грабителю. Античные дикари!

Если помните, отдельной римской философии ведь тоже не было создано. В потребительском Древнем Риме пользовались философией, созданной эллинами. Подмазывали, подкрашивали, перелицовывали. И только. А мы, путая с римским правом, всё вместе называем античной философией. Если бы Рим создал свою философию, то не вёл бы себя так, как вёл. Ни чужой философии, ни чужой культуры Риму, по большому счёту, было не жалко.

– В отношении римской философии не ко мне, не помню, античной философией никогда особенно не увлекалась, – сказала Акико, в знак удивления по-европейски поджав на мгновение губы и приподняв брови и плечи, и улыбнулась. – Полагала, что лично мне она нужна в чисто прикладном смысле: повышение общей моей грамотности, возможность ориентироваться в учениях мыслителей и жизненных явлениях. Но теперь мне стало понятно, в честь кого родители назвали вашего командира, которым вы гордитесь, Бен Мордехая. Наверное, в честь того самого Эзры-Книжника, некогда восстанавливавшего Иерусалим. Древнее продолжает жить в новом, в приходящих в мир новых людях и строящейся новой стране. Это действительно прекрасно и берёт за сердце. Наверное, многие страны и люди могут позавидовать такому счастливому сочетанию древности и новизны, как сложилось в Иерусалиме.

И поинтересовалась:

– Не помните ли, Андрей, как сейчас иерусалимцы называют свой город?

– Разумеется, помню, мисс Челия, – ответил Кокорин. – Потому что называют не так, как написано у Михаила Булгакова, хотя мы с Зофи очень любим его роман «Мастер и Маргарита». Художественно о Христе и Пилате никто лучше Булгакова не написал. Это будет довольно сложно после булгаковского Мастера. Повторение станет плагиатом. Но известная Булгакову и использованная им историческая канва сегодня уже требует существенных изменений, это ещё больше усложнит писательскую задачу, если кто-то её перед собой поставит. На слух имя священного города сейчас звучит как Йерушалайм, ближе к английскому произношению. Страна ведь была под британским мандатом на управление Палестиной, наверное, от Лиги Наций, пока решительно не освободилась от этой кабалы в 1947 году. За единственное дело я лично поблагодарил бы англичан – когда-то их губернатор распорядился всё в Иерусалиме строить только из местного белого камня. Иерусалим и по сей день весь белокаменный, а на рассвете розоватый, весь светится чудным неземным светом. Больше, наверное, благодарить англичан не за что.

– А был ли в Иерусалиме Александр Македонский? – спросила Акико. – Если это было, то лет за триста тридцать до новой эры, наверное? Не так?

Кокорин признался, что этого в точности не знает. Вот, к примеру, город Тир на средиземноморском побережье Александр взял штурмом и разрушил за непокорность. На том месте сейчас город Сур, это южный Ливан. А Иерусалим… Если священный город и был взят Македонским и, вернее всего, так и произошло, не мог Александр Великий позволить себе пройти мимо Великого города, то Второй Храм уцелел и просвещённым эллином ограблен не был. Хотелось бы, чтобы в отношении каждого исторического города была написана отдельная, полная, только его история, но ведь такое пока сделано в отношении лишь очень немногих городов планеты.

Акико подумала и сказала:

– Если мусульманин совершает положенный ему хадж в Саудовскую Аравию, в Мекку, то приобретает статус ходжи и особенный авторитет в глазах остальных правоверных. Получается, вы, супруги, всей семьёй стали кем-то наподобие христианских ходжей? Хаджи?

– Наверное, в той поездке нас действительно можно было назвать пилигримами, паломниками в Святую Землю, – усмехнулся Кокорин. – Я не знаю, как нас сейчас называть, после посещения святых мест. Пожалуй, среди христиан такое не принято. Мы не надеваем белую чалму ходжи, как это делают совершившие хадж мусульмане, и не превозносимся над остальными верующими. Пусть лучше Христос зачтет нашу к Нему любовь. На земле и на небе. Полагаю, это намного важнее, чем приобретённый за паломничество просто авторитет перед людьми, в Святой Земле, к сожалению, не побывавшими.

София-Шарлотта поднялась, тепло поблагодарила за чай и вечер, и наши гости стали прощаться. Они пригласили нас к себе, и мы приняли приглашение.

– Нам было очень приятно с вами, – сказал и Андрей Кокорин. – Вы оказались прекрасными собеседниками и исключительно гостеприимными хозяевами, спасибо.

– А я поняла, – пошутила Акико уже в прихожей на прощанье, вспоминая первоначально обсуждавшуюся тему, – что у традиционных конфессий вы, господа, не собираетесь отбирать их куски хлеба. Желаю вам наработать полновесные хлеба для себя и расцвета вашего служения. У меня вопрос к вам, уважаемый, Андрей… Варерианович.

– Пожалуйста, – усмехнулся Кокорин. – Лучше просто Андрей.

– Что означает ваша фамилия? От какого слова произошла? Русского слова? Дело в том, что через компьютер в толковом словаре, например, Ожегова, я ничего похожего не нашла.

– С удовольствием отвечу вам. Фамилия моя старинная, когда-то стала и дворянской. Происходит она от слова «кокора», так в старину назывался ствол дерева вместе с остатками корневища. Из-за ствола кокора получалась длиннее, чем простая коряга. А из какого племенного языка пришло это слово, Бог весть. Оно давно русское.

Акико поразмыслила и с лёгким удивлением сказала:

– Её ведь не распилить на доски… Что же полезного можно сделать из кокоры?

– Само слово «кокора» очень древнее, оно возникло, конечно, задолго до появления первых дворян. Я знаю, по крайней мере, две полезных вещи, которые можно было сделать из кокоры. Это, например, рало, предшествовавшее сохе. Наши предки приходили на какое-то новое место на Руси, традиционно выжигали лес под пашню. Отбирали подходящую кокору и вытёсывали из нее рало: ствол дерева направлялся в сторону упряжи, к тяглу, а нижним, крепким, обугленным и заострённым корнем пахали. На торчащий кверху обрубок корня нажимали руками. Вот вам и рало. Кроме того, кокорами пользовались вместо стропил, выступающими корнями охватывали поверху коньковое бревно, а на спускающиеся к бревенчатым стенам стволы настилали ветки, на них клали кровлю. Строили без гвоздей, железо было дорого, да и не во всякой местности можно было железо добыть. Вы, наверное, знаете, на Руси его сначала брали из болот. О, это целая технология: железо из почвы и ржавой воды всасывалось болотными растениями, ложилось с их остатками на дно, когда они отмирали. Получалось что-то вроде рыхлой губки – губчатое железо. Его проковывали, получали первые железные изделия. Плавить научились потом, нужна была температура выше, чем пламя костра.

Акико благодарно поклонилась.

Когда от нас ушли супруги Кокорин, Акико сказала мне, тихонько посмеиваясь:

– Как забавно они препирались, выясняя, кто виноват, что заблудились в Иерусалиме, когда так спешили. Но ты почему-то и не улыбнулся. Ни разу.

– Просто внимательно смотрел и слушал, – выпячивая нижнюю губу, что должно было показать мое лёгкое недовольство, возразил я. – Понял, что мы хорошие собеседники, потому что не мешали гостям высказываться. Я учился, как правильно вести себя в гостях, на будущее.

– Научился?

– Да. Только говорить так долго не смогу, не всем интересно. Буду воспитанно молчать и слушать. Учиться дальше. Пойдём в кухню, посиди, отдохни, пока я уберу посуду. И я ещё выпил бы чаю. Про чай мы все четверо за разговорами просто забыли.

– Чай сейчас будет, – отозвалась Акико. – Приберу подаренные иерусалимские свечи, чтобы не поломались. И не забыть бы их в этом доме при отъезде… Я сначала удивилась, что ты вмешался и увёл разговор в сторону, когда мне хотелось послушать о поэтессе Рине Левинзон. Поэтому по сегодняшнему вечеру ты не сделаешь действительно правильного вывода, как вести себя в гостях. Но в целом было очень интересно, всё обернулось наилучшим образом, и нам поэтессу даже показали. Какие музыкальные у неё стихи! С ума можно сойти… Провидению непременно надо было выдернуть нас из дому, привести сюда за руку, за ухо, в такую далёкую Монголию, чтобы дать услышать здесь, на пороге Гоби, этот чудный рассказ об Иерусалиме, и полюбоваться изумительными рукотворными видами Израиля!..

Это признание, похоже, обессилило Акико, и какое-то время она выглядела подавленной. Села за стол в кухне, держа руки на коленях, и долго молчала, глядя в стол перед собой. Я не знал, чем её утешить, и решился терпеливо ждать, пока она не справится со своими периодически вспыхивающими сложными эмоциями сама. Наконец, она проговорила, что, видимо, так для нас и было нужно, и занялась приготовлением чая, без соблюдения правил чайной церемонии, а по-европейски, как-то скомканно.

За домашней работой, приходящейся на мою долю уборкой, я попросил Акико разъяснить мне хотя бы кое-что в отношении офицеров таинственной службы СЭИБ. Мне хотелось отвлечь её от вредных дум. Она задумалась, вспоминая, потом взяла в руки свою незаменимую карманную помощницу Джоди, пощёлкала кнопками, японской скороговоркой пошептала, прислушалась. И, поминутно сверяясь с информацией, которую Джоди то излагала голосом, то выводила на свой дисплей, попыталась ответить:

– Видишь ли, Борис… Сказать откровенно, я изо всех сил стремилась и теперь стараюсь сделать из тебя… Конечно, не сделать, а скорее, воспитать? Воспитание детей – это педагогика, воспитанием взрослых ныне занимается андрогогика. Да, наверное, стараюсь воспитать тебя человеком, безусловно, русским. Но…

Но мне очень сильно хочется, чтобы ты получил действительно современное образование, а не то, кем-то принятое, которое только и смог бы получить в своей стране. Впрочем, и в любой другой так называемой цивилизованной, то есть западной стране, тоже. Кроме того, мне приходится, в посильной степени, восполнять и те пробелы, которые допустила я сама. И не обязательно, не факт, что допустила по моему недосмотру. Просто мы чего-то ещё не касались. Не дошла очередь. И, как всегда, не хватило времени.

Попробую объяснить тебе, начиная с самого понятного.

Андрей Кокорин, конечно, прав, когда говорит о большей внутренней свободности, меньшей скованности русских учёных в их исследованиях. Я освежила сейчас в памяти кое-какие выводы, сделанные вашим русским академиком Гаряевым, если это не псевдоним, лет ещё пятнадцать или даже двадцать назад, чуть ли не при Советском Союзе. Своими уникальными опытами он определил, что голограмма, то есть голографическое изображение будущего человека, возникает ещё до его появления на свет в виде законченного внутриутробным формированием живого организма. Представляешь? Человека ещё нет, а его духовный образ уже есть. Значит, можно попытаться увидеть образ будущего человека и понять, кто это будет. Для этого не обязательны астрологические расчеты. Или их стало возможно проверить непосредственным увидением, я ведь практик. Заинтересовалась и пробовала заглянуть в будущее, за моё собственное посмертие.

Очень надеюсь, что мне предстоит ещё долго и, хотелось бы, счастливо жить в этой моей жизни здесь, на Земле. Но мой земной срок и я не перейду. И в отношении меня, точнее, следующего за моим посмертием нового рождения человеческого вместилища того облачка сознания, которое принадлежит сегодня мне, уже существуют как минимум две программы. Стало быть, для Вселенной в итоге обе они равноценные, а для меня, кажется, возможен выбор.

По одной из них, моё сознание получит следующее перерождение, по-моему, в Чехии и проживёт там свою новую жизнь до уже определённого этой программой возраста. По другой – в Швеции. Чешка, которую я увидела первой, проживёт, вероятно, немного дольше. И эта чешская женщина показалась мне заметно более симпатичной, даже, знаешь, по-европейски красивой. Она какая-то, знаешь, такая… Более спокойная. Своим обликом располагающая к себе. Крупная, да, довольно крупная, почти дородная. Но не толстая. По-видимому, во мне достаточно духовности для формирования такого её будущего тела, крупного. Много духа, хотя и не через край. Шатенка. Глаза серо-голубые, выпуклые, ясные, светящиеся, живые, объёмные. Очень гладкая, ухоженная кожа лица. Чешка вполне довольна собой, по ней видно, что у неё всё хорошо.

Но почему в итоге её жизни лет ей оказалось так немного, около тридцати четырех или тридцати пяти? Мне показалось, что на ней униформа стюардессы. Тогда причина предстоящего ей ухода – авиакатастрофа? А, может быть, она одета в форменный костюм какой-то военнослужащей. Или гражданской служащей. Не знаю, что в то время будет в Чехии, какие у них служащие станут носить такую форму. Но, похоже, уход тоже какой-то ранний, я тебе не сказала: а у моей шведки программой заложен ещё более ранний уход. Около середины третьего десятка. Ну, со шведкой это мне ещё как-то понятно… Представляешь, на земле мало кто из людей об этих планах знает. Наверное, не знает никто. Но планы уже существуют в виде обобщённой программы, своеобразной идеи будущего воплощения, которому предстоит стать творением через несколько десятилетий, которые ещё только должны в мире пройти. А голограммы – одно из отображений таких частных программ, доступное для моего восприятия, – они уже есть. Наверное, эти детальные программы уже содержатся в информационном поле Земли. А откуда ещё я их почерпнула? Даже голова кружится от сознания такой возможности… При желании, я могла бы подробно выяснить, как её зовут, где, в каком месте она будет жить, замужем ли она, есть ли у неё дети… Конечно, будут ли дети, так правильнее сказать. Могла бы разглядеть её домашнюю обстановку, её гостиную, спальню, кухню. Мебель, которую ещё когда-то сделают, а она в будущем пойдёт в салон и приобретёт. И это небом тоже уже запланировано. Ещё где-то растут деревья для её мебели… Предусмотрено всё то, что ей когда-то только предстоит сделать, о чём она сама вряд ли будет наперёд знать, станет добиваться, мучиться от неудач, строить всякие личные планы, несбыточные прожекты, расстраиваться, испытывать удовлетворённость и счастье… Но, знаешь, Борис, я не стала. Не прожила ещё мою собственную жизнь. И не стала узнавать, какой меня, эту живущую сегодня неповторимость Акико Одо, в глаза которой ты сейчас смотришь, ждёт конец. И, главное, когда. Не надо этого знать.

Я внутри почувствовала, что мне этого о себе лучше не знать. Да и те, кто нас свыше опекает, мне кажется, будут против. Я к принятию такого рода знаний о себе, определённо, ещё не готова. Может быть, по этой главной причине, но наши ангелы, я думаю, точно, против.

– А как будет выглядеть эта другая, твоя шведка? – Мне стало интересно всерьёз.

Но Акико отвлеклась другой своей мыслью, которая показалась ей не менее важной:

– Обе программы воплотятся в нашем, текущем двадцать первом веке. Точнее, воплотится, наверное, какая-то одна из них, если они существуют с запасом, чтобы человеку было из чего выбирать. Права выбора его ведь никто не лишил, верно? Или моему сознанию, духу, душе предстоит раздвоиться, чтобы занять собой обе программы… Ой!.. Я, по-моему, сбилась от усталости и волнения. Не просто обо всём этом даже рассказывать.

Я сказала «собой»? В единственном числе «я», я одна, это – собой. Я горжусь собой. Я недовольна собой. Он занят собой. Я занята собой. Оно занят собой. Как сказать занять «собой» по-русски об этих трёх единицах, когда они во множественном числе, занять «себями»? Или оставить – занять «собой»? Но это единственное число! Наверное, не «себями». Одним – одними. Двоими. Троими. Значит, «себими»? Четырими? Или четырьмями? Четырью? Пятими? Сбилась! Забыла! Рассуждала о сложном, а запуталась в самом простом вопросе. Совершенно по-японски, совсем как в фильме «Затоичи» про слепого мастера меча, мы его смотрели, когда ты занимался в додзё. Он всех побеждал вслепую, но самонадеянно не ощутил камня, мирно лежащего на дороге, споткнулся и стал падать, этим заканчивается фильм. Посмеяться над собой всегда полезно. Снова это слово «собой», но здесь в единственном числе, я – одна, значит, собой. Это правильно! Числительные слова редко употребляемые, а лучше, наверное, сказать – употребимые? Употреблённые? Ой! Надо хорошенько повторить все русские числительные. Они тоже не простые, а, оказывается, сложные. И всё другое тоже как следует повторить. Не сбивай меня с мысли, пожалуйста! Бог с ними всеми, с «нями», «себями», «всями», займусь потом.

Сейчас, Борис, давай подсчитаем. Мне надо ещё какое-то время жить здесь, исполнить то, что я на земле должна, потом настанет срок уйти. Сколько-то пробыть «там». По окончательному итогу моей жизни, наверное, и определится, какая воплотится программа из двух увиденных. Потом предстоит снова родиться. Дожить до возраста этих женщин. Значит, долго не наступит ещё конец света. Наверное, лет ещё пятьдесят-семьдесят. Как минимум. Может, и век – это, конечно, для всех лучше. Или после часто обещаемых средствами массовой информации катаклизмов действительные планы предстанут уже в виде совсем других картинок? Наверное, у Вселенной всё с запасом на нас, как у вас говорят, с расчётом на дураков.

Она улыбнулась. И развеселилась, разулыбалась ещё шире, продолжая рассказывать о будущей шведке, как о женщине, которую хорошо знает, и которая ей гораздо ближе и по неуёмности характера, и каким-то другим экстравагантным чертам, более притягательным для Акико, чем не толстая, но дородная и спокойно доброжелательная будущая чешка.

– Моя шведка в детстве выглядит как известная всему миру девчонка Пеппи Длинный Чулок, она обаятельный бесёнок, настоящий сорванец. Мне кажется, она получит какое-то очень хорошее техническое образование. Близкое, я думаю, к специальному, авиационному. Но в жизни займётся, вроде бы, не только самолётами. Откроет и возглавит что-то новое, какое-то новое авиационное направление. Хотя и летать сама тоже будет, носиться, как сумасшедшая. По своему характеру она сорванец на всю жизнь, девица высокопассионарная. Наверное, разобьётся при испытаниях? Я вижу её будущие впечатления от экстрима на бешеной скорости над водой и какой-то ровной поверхностью, над стелющейся сушей. Может быть, это полёт низко над равниной в тундре. Над озером? На вертолёте? «Ховеркрафте»? Или на чём-то ещё более новом, на каком-то виде транспорта, мне неизвестном? А где Лапландия – только в Финляндии? Или в северной Швеции тоже? Мне кажется, этот её полет произойдет где-то в тундре Лапландии, на равнине за большим портом Лулео, но южнее и, вероятно, восточнее Скандинавских хребтов.

У девушки будут завидные финансовые возможности. Она не очень красива. В привычном смысле, чисто внешне. Но я чувствую в ней экстраординарно сильную личную программу. Мужчины? Нет, наверное, только гражданский брак, это наибольшее, и вряд ли по времени надолго, но у неё честно, по любви. Мужчины в её личной жизни чувствуются мало. В основном коллеги, подчинённые. Наверное, у неё только один любимый мужчина. Она нацелена преимущественно на выполнение программы по своей работе, это очень сильный характер. Хорошо, если после неё останется ребёнок. Просто рано шведка уйдёт. Однако жизнь её чрезвычайно насыщенная и интересная. Лицом она… Знаешь, Борис, она очень похожа на эту, не так давно убитую шведскую женщину, их премьер-министра. Меня тогда очень сильно впечатлило это гнусное, подлое убийство, её лицо врезалось в память навсегда. Лет двенадцать или пятнадцать назад. Как если бы она стала этой несчастной убитой, нет-нет, пожалуй, по времени, которое между ними за мою нынешнюю жизнь пройдёт, не внучкой, а, наверное, правнучкой. А лучше ещё подальше, пусть станет праправнучкой. Исключительное портретное сходство. Трудно понять точнее, я не знаю… Или все шведки лицами похожи друг на друга?

И вот ещё что, это ближе к твоей профессии, Борис. Если это такая авиационная техника, в чём-то незначительном новая, но в остальном вполне традиционная, чувствую, в отношении обыкновенного движителя, двигателя… Лучше сказать, обычного способа сообщения этому транспорту движения. Да-да, если это всё-таки техника с привычным нам двигателем, то топливного кризиса ещё не будет… Наверное, не будет пока и Большой войны двадцать первого века, которую постоянно предрекают СМИ. Или она сразу закончится, без жертв. Президенты или арбитры проголосуют, или командующие армиями монетку подбросят, орёл-решка, кто победил, кто проиграл. Либо спичку из щепоти вытянут. Выпьют мировую. Всегда бы так.

– А какой вариант рождения для себя, скажи откровенно, выбрала бы ты?

Акико улыбнулась с весёлой хитринкой в чёрных глазах и обняла меня:

– Третий. Который вместе с тобой. Если и ты настоишь на нём перед нашими ангелами, убедишь их, что вместе нам с тобой лучше. И это будет верно! Да и любой из первых двух, где будешь ты, если будешь. Или тогда третий. И забудем об этих программах, чтобы не насыщать их живыми энергиями. Не будем провоцировать их преждевременный запуск. Пусть до положенного часа побудут архивными файлами Вселенной.

– Я согласен, любимая моя Акико. Если будем вместе, если будет авиация, соглашусь и в Швецию, к Пеппи Длинный Чулок, если ею будешь ты. Я стану отважным мальчиком Нильсом, который совершит своё путешествие с дикими гусями в поисках тебя. И найдёт. И удержит тебя при себе на всю долгую жизнь. И умрут они, эти наши шведы, как принято среди любящих, в один день. Но мы, дорогая, ещё здесь, живы, и несколько отвлеклись…

– Да-да, я недорассказала тебе об исследованиях Гаряева. Мне помнится, это было то ли в каких-то газетах, то ли, скорее, в Интернете… В одном из своих экспериментов он смоделировал непорочное зачатие. Нет-нет, секретов из его опытов никто не делал. его отчёты широко известны, и многим исследователям удалось их повторить. Так что какой-то новый, даже революционный смысл в них есть, хотя его работа не популяризуется, а сделал он вот что. Из неоплодотворённой лягушачьей икринки были удалены все части ДНК, где содержится наследственная информация. После этого на оставшуюся часть микроскопического сгустка икринки лазерным облучением навели голографическую информацию, которую сняли и записали с уже оформившегося головастика. В неоплодотворённой икринке началось обычное развитие: появились живые ткани, мышцы, нервы, кровь. Всё, что положено при естественном оплодотворении и развитии.

Я думаю теперь, что в выводе Гаряева: «Дева Мария родила, когда Святой Дух передал её хромосомам волновую голограмму Божьего образа» есть важный смысл. Стало быть, образ Божий не живописный портрет, а волновая характеристика и программа. Но ведь не всем неграмотным это объяснишь и сегодня. А в ушедшие времена? Иконы писаны для большей понятности именно простым верующим. Когда с моим помощником Такэда-сан мы обсуждали результаты опытов академика Гаряева, то согласились и с такой гипотетической версией возникновения жизни на нашей планете. И, вероятно, не только на Земле. В отсутствие живых организмов ни хромосом, ни самих молекул дезоксирибонуклеиновой кислоты с наследственной информацией ещё не было. Но в свой великий момент прозвучало, как убеждён господин Такэда, слово Божие: «Будь!» То есть Высшим Кем-то были направлены духовные команды, волновые голограммы, которые и заставили простые молекулы собраться в сложные новообразования, вплоть до белков. Эти волны приносят от Бога всему живому на Земле и новую генетическую информацию и необходимую для преобразований энергию. Ваш академик Опарин чуть было не догадался ещё полвека тому назад! Ему могла помешать советская атеистическая идеология.

Согласись, в чём-то определённо прав был и другой ваш русский ученый, историк Лев Николаевич Гумилёв. Он ещё до Гаряева развивал свою теорию появления пассионариев среди людей в локальных полосовидных зонах вследствие пассионарных, как он их назвал, толчков. На поверхности Земли Гумилёв прослеживал узкие траектории космических облучений, похожие на виртуальный след от внеземной плети, и определял их по результату воздействия: через сто, не помню точно, или сто пятьдесят лет в таких зонах начинали рождаться сверхдеятельные люди, способные шутя горы свернуть. Космическая информация влияла на гены, на хромосомы, на психику, на природные качества характеров. Наконец, появлялась и вырастала новая, отличающаяся от прежней, генерация людей. Через неожиданные для других, порой безумные действия сверхактивных пассионариев расходовалась на очередные преобразования полученная внеземная энергия. В облучённой полосе «пассионарного толчка» разгоралось какое-то простимулированное Космосом массовое бурление. От волевого Божьего Действия через космический привод запускался механизм человеческой истории. Переформировывалось общество, разражались войны, следовали переселения народов на сотни и тысячи километров.

Но ещё древние китайцы не пожелали бы друзьям жить в эпоху перемен, когда льётся много крови. Как видно, в какой-то новой части небесной информации, с непонятного нам ранее, в наше время уже снят небесный гриф: «Это чудо». Возникло знание. И люди научились это делать. Если вспомнить, что планета, на которой мы живём, живая, то и она точно так же подчиняется Воле Божией, как и все, кто на ней обитает. Это теперь понятно?

– Да.

– Подожди, Борис. Я хочу тебя спросить, ты серьёзно это сказал?

– Да, – повторил я. – Но я не знаю, как связать Бога с земной религией.

– Мне кажется это чрезвычайно странным, – сухо заметила Акико. – Вот почему я тебя об этом спросила.

– Ничего странного, – сказал я. – У меня нет пока ответа на этот вопрос, даже если я считаю, что Бог, несомненно, есть. И Он всем им созданным в наивысшей степени разумно управляет. Тогда Он не только любовь. В какой-то или каких-то Своих ипостасях Бог – это Программа. Но Бог – это Одно, а религия – другое. Тем более, что религий повсюду в мире немыслимо много. Каждая группка людей, каждая едва возникшая людская конвиксия создает для себя свою религию, и этот процесс, похоже, никогда не прекратится.

– Но сегодня все они об Одном, только о разных Его ипостасях. Вне Бога не живут даже атеисты. Тебя учили… Тебя готовили. Много. Долго. И в чём же дело? – спросила, приподняв брови и искренне недоумевая, Акико.

– Ни в чём. Ответа я пока не получил. Бог Один, а путей и религий к Нему много.

– Мне кажется, это ответов тебе было много. Но ты их пропустил, не прочувствовав. Я над этим ещё обязательно подумаю, – перебив меня и сурово сдвигая брови, пообещала Акико.

– Подумай, пожалуйста. Но мы начали со службы СЭИБ, – мягко подтолкнул я любимую.

– Чуть погодя, – не сразу отозвалась Акико, но постепенно отвела от себя печаль от неожидаемого расстройства, невольно спровоцированного мной, и разговорилась снова:

– Хотя, действительно, я сейчас увлеклась, как Андрей Кокорин. Но ведь мне же хочется, чтобы тебе всё стало понятно в отношении не этой службы, о ней я не знаю, а в отношении новых возможностей гармонизации мира. Каждый должен сознавать свою полноценность в человеческом сообществе и уделять толику внимания не только себе, но и нашему общему дому. И мы с тобой должны тоже…

Итак, слушай… Самое удивительное, что на долгие годы этот пакистанец стал духовным учителем британской эстрадной группы, четырех «жучков», знаменитых «Биттлз», а на доброй половине земного шара в это самое время об этом человеке целым народам ничего не было известно. В социалистических странах его выступление сразу засекретили. Соответственно, в учебных заведениях ничего об этой методике не знают, не обучали. И до сих пор, спустя уже пять десятков лет, не учат студентов новым возможностям. Об этом забыли. Зато кое-что из разработанной пакистанцем программы немедленно взяли себе на вооружение спецслужбы. Впрочем, тогда таких подразделений в социалистических странах, наверное, ещё не было, и правильнее вести речь об органах государственной безопасности. Когда я училась в университете в Англии, нам факультативно прочитали интересную лекцию о некоторых психотехнологиях, в частности, из СССР, ранее разрабатывавшихся секретными институтами и лабораториями широко известного в мире КГБ. Любая власть жаждет управлять людскими массами и не хочет делиться своими возможностями. А мы ещё пытаемся рассуждать о незаменимости высшего образования. Без главенствующей духовной компоненты оно совершенно пустое. Оно сегодня даёт только начатки ремесла, оно выродилось, измельчало и стало для усложнившейся жизни всего лишь начальным образованием, хоть и не сознаётся.

Снова сверяясь с Джоди, Акико рассказала мне, что ещё в знаменательном 1957 году, когда был запущен первый мире советский искусственный спутник Земли, когда Чарльз Питер Сноу выступил со своим поистине эпохальным докладом «Две культуры», никому не известный азиатский физик Махариши Махеша Йога, получивший образование в Пакистане, в Аллахабаде, поразил мир своей программой трансцендентной медитации.

– Но знаменитый Сноу, – продолжала Акико, – резюмировал итог так или иначе пройденного западной цивилизацией этапа развития и после этого растерянно призадумался, туда ли они все вместе пришли, а совершенно не известный публике, причём, физик, Махариши дал блестящую технологию на настоящее и будущее. Согласно методике, разработанной Махариши, количественно очень небольшая группа специально подготовленных людей, осуществляющих определенную медитацию, способна задать усредненное психофизическое состояние своих членов населению той территории, где работает. В семидесятые годы ХХ века эту методику опробовали в различных штатах США, и она сработала, причем, положительно. Только огромный, многонациональный и чрезвычайно социально разнородный мегаполис Нью-Йорк на медитацию практически не отреагировал. Для него не смогли подобрать действенные настройки расширенного диапазона. Похоже, для эффективного воздействия на подобного монстра маловата оказалась численность медитирующей группы. Замечу, что необходимое психоизлучение можно создать и виброакустическими приборами господина Ицуо Такэда.