Текст книги "Строители"
Автор книги: Лев Лондон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 54 (всего у книги 54 страниц)
…Разве дано людям читать мысли других? Глава семьи Симон Никифорович Лисабонов, глядя на спокойное лицо Петра Ивановича, решил, что у этого угрюмого инспектора одна мысль – спровоцировать его на страхование, притом именно жизни.
– Мы считаем, – внушительно сказал глава семьи, – что вы ведете себя нетактично…
Валенька что-то сказала Галеньке на ухо. Они обе засмеялись, и вдруг Галенька сказала, что они с Валенькой согласны принять предложение товарища. Мол, хочется, чтобы такой симпатичный инспектор выполнил свой план.
Петр Иванович ничего не понял. Почему жилец называет его поведение нетактичным? О каком плане говорят девушки? Но пока он молчал. В спор вступили дедушка и бабушка. Через некоторое время Лисабоновы вновь вернулись к обмену мнений о ковре, забыв о Петре Ивановиче.
Больше того, каждая группа постаралась привлечь Самотаскина на свою сторону. Тут же он был приглашен к столу на компот. Бабушка, дедушка, Симон Никифорович, Маргарита Михайловна, Валенька и Галенька пожелали немедленно вступить в когорту застрахованных.
Хотя его вначале даже обласкали, именно в семье Лисабоновых он получил за все сполна. Узнав, что он прораб, его обозвали «бракоделом».
Нет смысла описывать спор дедушки и Симона Никифоровича, спустить ли Петра Ивановича с лестницы или выбросить его через окно; спор бабушки и Маргариты Михайловны – подать ли на него, бессовестного, в суд с требованием компенсации затраченных средств на лечение ревматизма или заставить достать новую путевку; спор Валеньки и Галеньки – вызвать ли сейчас знакомого спортсмена или дать ему, спортсмену, адрес этого хиленького старичка бракодела? Скажем только, что вопли семьи Лисабоновых раздавались на лестнице, пока Петр Иванович быстро спускался вниз, и во дворе (Лисабоновы кричали с балкона).
Даже в лесу, куда укрылся Петр Иванович, ему все казалось, звучит обидное «бракодел»!
…«Все! Хождение по своим домам можно прекратить. Ясно?..»
«Да, но ведь…»
«Что «ведь»?.. Что?»
«Ну… последний дом – Воротников ведь сабантуй устроил… А у летчика конструктор отменил в перегородке вторую панель…»
«Ерунда! Кто отвечает за дом? Кто от-ве-ча-ет за дом?! Кто кичился своими стройками, порядком, дисциплиной?»
Да, он отвечает. Да, он кичился. Да, виноват.
Так шел суд – самый бескомпромиссный из всех людских судов, когда человек судит самого себя. Единственно, на какие послабления согласился судья, – приговор вынести завтра.
Самотаскин лег на диван – в четыре часа дня! – когда такое раньше бывало?!
…Сначала они выстроились все во дворе с табличками адресов: композитор Уранов, летчик-испытатель Фролов с женой и с тремя детьми, которых она держала на руках, Воронин и Воронина, сосед сверху Павел Борисович, внучка Дина с Тимофеем, бабушкой Диной и старухой сверху; Пугач, Баракин, Симон Никифорович, дедушка, бабушка, Маргарита Михайловна, Валенька и Галенька с Зеленого проспекта.
Их Петр Иванович видел отчетливо, а за ними, дальше, дальше, тоже с табличками, множество незнакомых ему людей. Самотаскин видел, как к ним вышел сосед Миша и несколько раз показал на окна Петра Ивановича. Предатель! Стоило ему столько раз чинить замок!.. Жильцы его домов гуськом вошли в подъезд. Он слышал шум шагов по лестнице. Вот они уже у его дверей… Звонок! Нет, он им не откроет!.. Еще звонок! Удар в дверь. «Не уйдут ведь так». Петр Иванович поднялся и открыл дверь.
– Мы к вам, многоуважаемый! – радостно улыбаясь, произнес сосед Миша.
За спиной Миши стояла Аксиома. «А она здесь при чем?» – удивился Петр Иванович.
– Куда вы смотрите, дорогой сосед?.. Больше никого: я и вот ваша сотрудница Нина Петровна… Ведь вы мне, уважаемый, ее отчество не сказали!
Петр Иванович ничего не ответил. Но куда же подевались все жильцы его домов с табличками?
– Петр ИваноВИЧ…
Конечно, это проклятая Аксиома. Кто еще так выговаривает его отчество?..
– Важин приказал мне заехать за вами. Жильцы корпусов дома семнадцать по Глубокому переулку приглашают прораба, то есть вас, отпраздновать годовщину, то есть два года, с их въезда. Прислали большое благодарственное письмо в СУ и в главк… Что с вами, Петр Иванович?
Они поехали втроем.
Как-то само собой получилось, что без соседа Миши никак нельзя было обойтись. Он даже принял на себя руководство поездкой. Миша потребовал, чтобы Петр Иванович обязательно приоделся. Брюки нового синего костюма сосед принял; пиджак категорически забраковал («Не годится, уважаемый!»), галстук принес свой. Потом он побежал в гараж и вывел свою машину.
Петра Ивановича сосед Миша вел по лестнице, поддерживая за локоток, и даже легонько подсадил в машину. По дороге Миша без устали трещал и договорился до того, что завтра закажет мраморную доску.
– Да-да, глубокоуважаемый, обязательно. На доске золотом: «Тут проживает лучший прораб Петр Иванович Самотаскин».
Аксиома выглядела похудевшей. Она весело смеялась и, как показалось Петру Ивановичу, слегка прижималась к нему. Самотаскин еще не совсем очнулся и сейчас, сидя в машине, все соображал, где же сон: очередь жильцов с табличками или приглашение и эта поездка?
У дома № 17 по Глубокому Миша остановил машину, выскочил и торжественно распахнул дверцу:
– Прошу вас, уважаемый!
Об Аксиоме Миша, видно, забыл, потому что, когда Петр Иванович вышел, он сразу захлопнул дверцу, и Аксиоме пришлось ее снова открывать.
Они зашли в подъезд.
– Какая квартира? – громко и торжественно, как говорят только на свадьбах, спросил Миша.
– Извините, забыла. Но пойдем в тринадцатую. – Аксиома искоса посмотрела на Петра Ивановича.
Сосед Миша побежал вперед. Когда Петр Иванович и Аксиома поднялись по лестнице, дверь тринадцатой была уже открыта, а на площадке, вытянувшись, стояли ее жильцы: молодой человек, высокий, статный, женщина и мальчик.
– Прораб вашего дома, – громко представил Миша Петра Ивановича. – Так сказать, первопричина сегодняшнего торжества. А это его правая рука, так сказать, – Миша показал на Аксиому.
– Пожалуйста, дорогие гости! – сказал хозяин. – Хотя встреча намечена в верхней квартире, я и Лена… Мы с удовольствием предварительно… Проходите, пожалуйста… Я и Лена… Меня звать Борис, жену Лена, сын Владик.
Стол был накрыт через две-три минуты.
– Пожалуйста, к столу… Мы и Лена…
Тут впервые Петр Иванович обрел дар речи.
– Одну минуту. Скажите, – строго спросил он, – шум сверху есть?
– Шум? – удивился Борис. – Нет… Пожалуйста, за стол…
– Сбоку? – так же строго спросил Петр Иванович.
– Сбоку? Извините, тоже нет. Конечно, если вы без шума не можете, я сейчас к соседу…
– Протечки через степу? – допрашивал Петр Иванович.
– Лена, скажи ты! – в отчаянии воскликнул Борис.
– Двери, окна?
– Лена!
Тут уже Лена взяла за руку Петра Ивановича и повела к столу:
– У нас все в порядке, дорогой…
– Петр Иванович! – быстро подсказал Миша.
– …Петр Иванович. Поэтому жильцы и решили встретиться со строителями. А то ругают их, надо и не надо…
Аксиома видела, как смягчилось лицо Петра Ивановича, исчезли резкие складки на лбу, губы, всегда сжатые в узкую полоску, стали чуть полнее – проглянул другой человек, добрый и, может, даже веселый. «Веселый? – Она внутренне рассмеялась. – Это Петр Иванович – веселый?»
Хозяин поднял рюмки.
– Мы и Лена… – начал он. – Вот уже тут два года… с большой радостью… Мы и Лена благодарим прораба Петра Ивановича за… – Он посмотрел на жену.
Но Миша и так долго ждал, он посчитал официальную часть законченной.
– Будем! – громко сказал он, лихо опрокинув в рот довольно внушительную стопку.
Дальше Миша, приняв на себя руководство торжеством, вел дело в быстром темпе. Он объявлял тосты – за уважаемых жильцов, причем за каждого по очереди, включая двухлетнего наследника; за уважаемого Петра Ивановича, чудесного человека, который бесплатно чинит замки; за уважаемый дом, который так хорошо построил уважаемый Петр Иванович, за правую руку Петра Ивановича несравненную Нину Петровну.
Миша столь странно посмотрел на прораба и его «правую руку», что Аксиоме показалось, будто он сейчас закричит «Горько!..». Но в это время раздался стук в дверь, в комнату влетел лохматый человек с черной бородой.
– Что вы тут сидите, лясы точите! Прорабы уже приехали! – отчаянным голосом закричал он.
– Как прорабы? – Миша поднялся. – Что вы такое, милейший, говорите? Вот прораб – наш глубокоуважаемый Петр Иванович Самотаскин и его правая рука несра… несравненная…
– Наверх, все наверх!.. – кричал бородач. Он помахал бумажкой: – Никаких Самотаскиных, вот прорабы: Поляков, Пирогов, Петров…
– Возмутительно! Я это так не оставлю! – кричал Миша, обгоняя Петра Ивановича.
– Что не оставите? – тихо спросил Петр Иванович.
– Да вот… уважаемого… уважаемых…
– Я вспомнил, – тихо сказал Петр Иванович. – Эти три дома я только начинал. Потом меня перевели. Вон тот дом, на котором висит люлька, строил я… Видите?
Глава двенадцатая
Снова утро
Сегодня он выходит на работу. Аксиома и Алешка приехали в семь тридцать. А кладовщица Маша, кажется, вообще со вчерашнего дня не уходила.
– Убрать бы площадку… Как, Нина Петровна? – спросил Алешка.
– Ни в коем случае. Как работали, так пусть и будет.
Подошла Маша.
– Я цветы, Нина Петровна, принесла. Хочу ему на столик поставить.
– Ни в коем случае… В восемь, когда я передам ему площадку, делайте что хотите.
Аксиома стала у табельной доски. Она хочет увидеть его лицо. Ну хоть сейчас, после вчерашнего конфуза, должно же оно хоть как-то измениться… Вчера она предложила подняться наверх.
– Зачем? – спросил он.
Аксиома почти с ненавистью посмотрела на его спокойное лицо:
– Как зачем? Ну хотя бы увидеть людей, которые отлично строят… Людей, которые помнят о будущих жильцах…
Он уехал. Конечно, он струсил. Побоялся встретиться с прорабами – возник бы разговор о его домах… Наверное, если б ее не было, он пошел бы, – соврал, что жильцы его домов тоже благодарят. Она так и сказала:
– Не беспокойтесь, я уеду.
– Зачем? – спросил он.
– Вы сможете прорабам сказать, что в ваших домах, которые вы посетили, отличное качество…
Но он уехал. Сегодня, сейчас он выходит на работу. Ни одного дня больше Нина Кругликова не будет на этой площадке. Вот посмотрит ему в глаза – и все… Трусишка мелкий! Именно – мелкий!
Он появился в семь сорок пять. Как обычно, подошел к табельной доске, где стояли Аксиома, Алешка и Маша.
– Здравствуйте!
– Здравствуйте, Петр Иванович! – первой быстренько проговорила Маша.
– Здравствуй, Петр Ива! – радостно откликнулся Алешка. – Как вам было в отпуске?
Аксиома только головой кивнула. Смешно, право, она думала, что вчерашний конфуз как-то отразится на нем. Да ничего подобного! Такое же спокойное лицо, как всегда. Как будто ничего не случилось.
Приходили монтажники, уважительно здоровались:
– Здоров, Петр Иванович! Уже так быстро отпуск прошел? Здравствуйте, Нина Петровна!
Аксиома попробовала уловить, рады ли монтажники, что Самотаскин вышел на работу. Ведь все эти дни она требовала высокого качества работы. Были простои, переделки… Алешка – тот, наверное, рад. Очень ему досталось… Теперь снова все пойдет по-старому.
В восемь, как обычно, закрыли табельную доску. Стыковщица Вера опоздала на пять минут и умоляюще смотрела на Петра Ивановича.
– Почему опоздали?
Аксиоме стало противно: пять минут! Всего пять минут! А задержит Веру нравоучениями на все пятнадцать… Даже не спросил, как на площадке.
– Идите, Вера, на работу, – вдруг сказала Аксиома. – Пока я не сдала площадку, отвечаю за все. – Она вызывающе посмотрела на Петра Ивановича. Вот так, уважаемый! Как говорил вчера весь вечер Миша. Да-да, уважаемый… бракодел!
Петр Иванович ничего не сказал, а Вера, радостно улыбаясь, побежала к корпусу.
Они прошли в прорабскую.
– Вот, – Аксиома бросила на его стол табельную книгу, – табель… Вот книга заявок, вот книга механизмов… А это новая книга, которую мы ввели за время вашего отпуска. Посмотрите! Вы ее, наверное, сразу выбросите. Тут по каждой операции указывается, кто выполнял работу и отвечает за качество, кто принимал работу и, следовательно, тоже отвечает за качество… От-ве-ча-ет! Да смотрите, ей-богу! Будете хотя бы знать, что выбрасываете! Каждый стык тут помечен. Если он потечет – ясно, кто виновник!..
Она подошла к стенке, на которой висел большой желтый лист.
– Тут завоз раствора отмечен. Каждые два часа – ноль четыре десятых куба. Со старым раствором попрощались, только свежий! Игорь Николаевич помог… Но вам, наверное, это ни к чему. Такие дома, как вы строите, можно и на старом растворе… Конечно, ни к чему! Снимем! – Она сняла лист и швырнула его на стол. – Что еще? А, вон навес для столярки сделали… Разобрать! Правда? Кусачкин, – обратилась Аксиома к Алешке, – разберешь сегодня! Слышишь? Имей в виду, – кричала она, – наряды за месяц буду закрывать я. Не разберешь навес, смотри!..
Неизвестно, чего бы еще она наговорила, но в это время раздался телефонный звонок.
– Ну кто там? – Аксиома схватила трубку. – Ах, это вы! – ласково произнесла она. – Это вы, Игорь Николаевич?! Так приятно!.. что вы позвонили… Нет-нет, действительно приятно… Это я вчера «огрызалась», как вы говорите, случайно. Конечно. Может быть, мне приехать к вам в восемнадцать тридцать? Что-что? Нет, в райком я не поеду… На стройку пришли уважаемый Петр Иванович. Они хоть говорили, что не выйдут на нашу стройку, но, к счастью, изменили свое решение. Вот пусть и идут в райком… Я сейчас им трубку передам.
Аксиома передала Петру Ивановичу трубку:
– Вас, уважаемый…
Петр Иванович послушал, коротко ответил:
– Хорошо, буду.
– Минутку-минутку, уважаемый Петр Иванович! – Аксиома подхватила трубку, которую он хотел положить на аппарат, красные пятна пошли по ее лицу. – Это снова я, Игорь Николаевич. Так к вам заехать в восемнадцать тридцать? – ласково спросила она. – Будете в райкоме?.. Жалко… А что там такое?.. Вот видите!.. Жильцы жалуются? А кто? Ах летчик-испытатель, ну прорабу повезло. – Она повернулась к Петру Ивановичу и говорила, пристально глядя на него: – Тут легко будет прорабу отбиться – мол, конструктор виноват… А композитор, жильцы дома по Амурской, пятнадцать, по Зеленому проспекту не написали в райком? Нет? Ну, это, право, чудесно! Наш уважаемый прораб отобьется в райкоме… До свидания. Вы знаете, я тоже заеду в райком, вместе поедем оттуда… Хорошо? Вот и ладно… Ну-с, – она обернулась кругом, – кажется, все. У вас будут какие вопросы, уважаемый Петр Иванович? Нет? Вот и хорошо. Вы уж простите, уважаемый Петр Иванович, что мы тут с Алешкой Кусачкиным кое-что изменили в ваше отсутствие, в меру наших слабых сил… Но вам легко будет повернуть по-старому. Напоследок повторяю слова, которые вы изволили сказать в этой самой прорабской месяц назад: «Мне было очень приятно работать с вами…»
Аксиома с высоко поднятой головой вышла из прорабской. Да, она хорошо отчитала этого сухаря, кремня и еще, кажется, одно определение она забыла… Ах да – зубр! Значит, зубра. Она обязательно поедет в райком, посмотрит, как они там будут выкручиваться.
…Хотя она не спешила, думала приехать попозже, так получилось, что начало совещания задержалось, и Аксиома вошла в кабинет секретаря вместе со всеми.
Она села у конца длинного стола так, чтобы ей были видны и Важин и Петр Иванович. Нуте-с, уважаемый, интересно, как вы сейчас будете выкручиваться, юлить?
Секретарь райкома, худощавый, с тонким, несколько усталым лицом, был похож скорее на ученого. «Облапошат его наши запросто», – решила Аксиома. Секретарь коротко рассказал, что райком получает последнее время много писем о качестве строительства. Но два письма особо интересны: одно хвалит СУ-111, другое, от жильцов дома по Соболиной улице, критикует то же строительное управление. Тут секретарь встал и прошелся по кабинету.
– Можно было бы, – продолжал секретарь, – просто проверить письма и принять меры, но нам показалось, что эта встреча – жильцов и строителей – на многое откроет глаза. Если, – он улыбнулся, – если у нас состоится откровенный разговор… Как, Федор Семенович?.. Извините, я забыл представить присутствующих здесь.
Оказалось, что Федор Семенович, сидевший напротив Аксиомы, – крупный человек, у которого именно в этот момент лицо приняло простецкое выражение очень искреннего человека, – был заместитель начальника строительного главка Власов. И еще тут был кроме жильцов и строителей, которых Аксиома знала, директор проектного института.
– Конечно, откровенно, Борис Иванович, – сказал Власов. – Уж где-где, но в райкоме!..
Секретарь снова улыбнулся столь многозначительно, что Аксиома на миг заколебалась. Но тут же, глядя на лицо Власова, решила: обязательно облапошат!
По просьбе секретаря райкома летчик Фролов изложил историю с перегородками. А дальше пошло все как по-писаному: Власов посмотрел на управляющего трестом Воротникова, тот в свою очередь на начальника СУ-111; Важин с невинным лицом доложил, что все сделано по указанию конструктора.
– Выходит, СУ-111 не ругать нужно, а похвалить, Борис Иванович! – обратился Власов к секретарю райкома. – А остальные дома… Жильцы даже вечер устроили, благодарили строителей…
Аксиома пристально посмотрела на Петра Ивановича. Ну хорошо, Важин отбился, но ведь Петр Иванович хорошо знает, – в других его домах тоже плохое качество. Петр Иванович молчал.
Вот сейчас секретарь райкома на этом закончит встречу, и снова уважаемый Петр Иванович будет калечить дома. Ей нужно выступить, рассказать все… Надо выступить… Ну? Секретарь посмотрел на листок, лежащий перед ним на столе, спросил:
– Ну а прораб Самотаскин? Так это было, Петр Иванович?
– Да…
Трусишка, просто трус – уважаемый Петр Иванович… Почему она не просит слова? Неужели не хватает смелости? Нет, она не может выступить. И не потому, что боится, чего ей бояться, кого? Смешно, ей жалко просто добивать его. Он должен сам сказать…
– Можно еще? – вдруг спросил Петр Иванович.
– Да, конечно.
– Я хотел сказать… – Петр Иванович остановился, его лицо побелело. – Хотел сказать: и другие дома я тоже строил плохо… Жильцы жалуются.
– Откуда ты знаешь? – зло спросил его Воротников. – Вечно со своими фокусами… Забыл, где ты находишься?
– Я обошел свои дома во время отпуска.
– Отпуска? – насмешливо спросил Воротников. – Ты что, на это отпуск потратил? Почему?
Аксиома знала, как трудно будет Петру Ивановичу ответить на этот вопрос, но он сказал прямо:
– Мне некуда было ехать…
– Некуда ехать! – громко рассмеялся Воротников. Он посмотрел на секретаря райкома, как бы приглашая его тоже посмеяться, но тот молчал.
Ровным тихим голосом Петр Иванович рассказал о композиторе, который мучается из-за большой слышимости через перекрытие, – он, прораб, не сделал как следует звукоизоляцию; о бабушке Дине, которая не может открыть окна и двери, – он не сберег столярку; о семье Лисабоновых, в квартире которых летом «текут» стены, зимой промерзают, и лишь потому, что он употреблял старый раствор.
Петр Иванович замолчал. Аксиома видела, как с лица Власова сползла простецкая улыбочка, оно стало серьезным, угрюмым.
Но тут встал Игорь Николаевич. Высокий, цветущий, он казался очень уверенным.
– Мы должны, – сказал он, – быть благодарными Петру Ивановичу за смелость и самокритичность. Я знал о квартире композитора, но не решился сказать… Мы самым срочным образом все исправим.
– А дальше что вы собираетесь делать? – спросил секретарь райкома.
Именно сейчас пришел тот случай, которого Важин ожидал. Он сказал:
– В машиностроении, Борис Иванович, численность работников технического контроля – десять процентов. На Заводах домостроения – один процент от числа работающих, а в строительстве… нуль! Разве можно всерьез говорить об улучшении качества, не имея службы контроля? Нужно в трестах создать ОТК. У нас на площадке Петра Ивановича в его отсутствие кое-что начали делать по качеству… но это так – кустарщина.
Этого Алешка не мог выдержать. Он вскочил. Как это так – кустарщина?.. Они с Аксиомой, то есть с Ниной Петровной, целый месяц вместе с богами вкалывали…
– С богами? – улыбаясь, спросил секретарь.
– Да, с богами, – подтвердил Алешка. «Богом количества», которого он, Алешка, принял в бригаду по третьему разряду, и с «богом качества». Тут Алешка извинился и сказал, что не знает имени-отчества секретаря.
– Борис Иванович, – ответил секретарь райкома.
Алешка поблагодарил. Он даже сказал, что если честно говорить, то Алешкина бригада не хотела сразу принимать этого самого «бога качества». Очень он въедливый, но Аксиома, то есть Нина Петровна, заставила… Конечно, если он, Алешка, не захочет, то его никто не заставит, но бригада поняла, что качество нужно… Алешка очень удивляется, как это новый начальник СУ, Алешка не знает его имени-отчества…
– Игорь Николаевич, – снова дал справку секретарь.
Игорь Николаевич? Ну вот, наконец Алешка узнал…
Как это Новый начальник не понимает того, что у них на площадке важное дело делается? Вот твердят: технические условия, соблюдать технические условия! А кто из монтажников имеет их, даже у прорабов не найдешь… А Аксиома, то есть, – пусть его извинят, все путает, – Нина Петровна, на все операции разработала «Обязательные правила». Вот стык стен, к примеру… Может, он слишком подробно говорит?
– Нет, хорошо, – ответил секретарь.
– Так вот она нарисовала стык на доске, собрала монтажников, разъяснила. Доску повесили на монтаже. Теперь каждый монтажник знает точно, как нужно стык делать. Так каждая работа. Так разве это кустарщина? Каждую законченную работу прораб стал проверять. В общем, приняла бригада и «бога качества», хоть и возни с ним много…
– По какому разряду? – серьезно спросил секретарь.
– Пока бригада разряд «богу качества» не установила.
Алешка сел и победно посмотрел на Аксиому. Вот уж сейчас Аксиома должна точно понять, кто такой Алешка.
Но тут же он снова поднялся, попросил извинения у секретаря райкома. Он забыл сказать: не нужно очень винить прораба Петра Ива, потому что Петр Ива прораб хоть куда.
…В заключение секретарь сказал, что райком возьмет под контроль исправление допущенных дефектов, но сейчас задача шире.
– Можно ли себе представить, чтобы конструктор пришел на завод, самовольно внес серьезные изменения в машину и измененная машина без проверки вышла бы из завода? Мне думается, прав товарищ Важин. Нужна служба ОТК. Это подсказывает нам история с перегородками в доме летчика Фролова… О чем говорит вторая история, которую рассказал тут прораб Самотаскин? Мне кажется, мы согласимся с бригадиром Кусачкиным… – Тут секретарь улыбнулся и спросил: – Простите, не знаю, как ваше имя-отчество.
Алешка приподнялся.
– Алексей Васильевич.
– …согласимся с Алексеем Васильевичем, что Петр Иванович добросовестно относится к делу, иначе он бы не выступил так. Почему же у добросовестного прораба плохое качество домов? Вторая история подсказывает нам, что, уделяя основное внимание сдаче домов, мы упустили качества… Все эти лозунги о сдаче домов «на хорошо», которые висят на площадке, формальны. Наверное, пора создать нужный психологический климат на стройке… Спасибо, товарищи, наша встреча много прояснила.
Когда строители вышли на улицу, сразу подъехала черная «Волга». Заместитель начальника главка Власов, прощаясь, коротко сказал:
– Я завтра к тебе, Петр Иванович, заеду на площадку, посмотрю…
Потом на светлой «Волге» уехал управляющий трестом.
Подъехал «Москвич».
– Поехали? – Новый начальник открыл перед Аксиомой дверцу машины. – Ну что же вы? Садитесь!
– Что-то не хочется, – улыбаясь, ответила Аксиома. – Как-нибудь потом.
Алешка быстро поймал такси. И они сели втроем: Петр Иванович, Алешка, Аксиома…
– Петр Иванович! – отчаянно закричал автор. – А как же я? Что будет дальше? Как будет?
Прораб только усмехнулся и захлопнул дверцы.
– Приходите через год – увидите. – Аксиома через окошко махнула рукой.
Такси тронулось. И вот автор остался один. Зажглись фонари, витрины магазинов. Мимо, торопясь, проходило много людей, но автор смотрел вслед машине, в которой уехали Петр Иванович, Аксиома, Алешка. Потом медленно пошел по тротуару… Ничего – через год!
