Текст книги "Строители"

Автор книги: Лев Лондон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 54 страниц)

«Именно по случаю тридцатилетия тебя и нужно драить».

«Драить?! Ну, валяй», – я вздыхаю.

«Итак, прошел год… Что ты умного сделал за год? Болтался как сельдь в проруби… Надо, конечно, по порядку, но просто сил нет. Ну как ты вчера себя повел?! Какой-то бородатый неук сделал никчемный доклад, тебе бы поставить его на место… А ты этак солидно заключаешь: «Подумаем еще».

«А что я мог сделать?» Я снова отпил коньяк.

«Как «что»? Было же предложение Кима, Роликова. Ты же сам сказал, что интересное?.. Конечно, сразу не получается, бригада большая… А разве обязательно должна быть комплексная бригада?.. И вообще пока на стройке ты мало чувствуешься».

«Хорошо, – вздыхаю я. – Над предложениями Кима и Роликова еще подумаю. Ну а в личном плане?»

«В личном плане – совсем плохо… Другие уже в этом возрасте полдюжины детей имеют, а ты – с замужней соседкой…»

Говорят, что в наш век все объяснено наукой, чудес нет. Но тогда скажите, почему именно сейчас, когда я вспомнил соседку, в семь часов двадцать минут зазвонил мой будильник?

В дверь постучали. Пришел Гнат. Он обнял меня и вручил подарок – огромный карандаш длиной ноль целых семь десятых метра и толщиной не менее шести сантиметров.

– Гнат, мой милый Гнатик (все-таки коньяк действует), а маленький кран? Где маленький кран, Гнатик?

– Какой кран? – Гнат радостно улыбнулся. – А ты, Виктор Константинович (это впервые он назвал меня по имени и отчеству. Обычно кричал: «Инженер»), уже заправился?

– Кран, мой миленький Гнатик, чтобы поднимать твой подарок, твой подарок.

Гнат самодовольно рассмеялся.

Еще звонок. Это пришли соседка Жанна и ее муж. Он пожал мне руку и дважды, как это делается на официальных встречах (смотрите телевидение), прикоснулся щекой к моему лицу. Жанна откровенно меня расцеловала (при этом муж Жанны усмехнулся) и вручила пакет.

– А это кто? – она оценивающе посмотрела на Гната.

Галантность Гната не вызывала сомнений. Он шаркнул ногой, представился:

– Техник-строитель Гнат, мастер строительного производства.

– Ах, Гнат, мастер производства, да еще строительного! Как это мило! Пройдемте, мастер, в комнату, мы загораживаем проход.

В дверях показалась незнакомая девушка. Сзади – улыбающееся лицо Аркадия.

Аркадий долго шептал мне на ухо свои пожелания:

– Чтобы к следующему дню рождения, Виктор… чтобы к следующему…

– Аркадий, это ты все «к следующему», – громко сказал я. – А что сейчас, Аркадий?.. Что сейчас? Я больше не хочу ждать!

Аркадий снисходительно посмотрел на меня:

– Да ты, парень, уже выпил? Это хорошо. Сейчас вот тебе, – он не спеша развернул сверток и вынул портфель цвета невероятной желтизны. – Вот тебе, – повторил он. – Долго искал, имей в виду – польский… Что это такое, – грозно воскликнул он, – был начальством всех рангов, а портфель не имеет! Что это такое!

Я осторожно взял портфель.

– Нравится? – спросил Аркадий.

Конечно, я должен был сказать, что портфель симпатичный, что я давно мечтал о таком. Но яркая желтизна портфеля так изумила меня… Посередине портфеля висел большой ярлык зеленого цвета. И вдруг по далекой ассоциации я увидел себя в институте; с надеждой протягиваю преподавателю строительного дела свой первый проект – одноэтажный домик с железной крышей и трубой. Стены домика я выкрасил вот в такой желтый цвет, как портфель, а крышу – в зеленый.

– Это что? – строго спросил преподаватель. До сих пор вижу гримасу, которую он скорчил.

– Проект, – робко ответил я. – Дом.

– Не дом, а яичница с луком! – уничтожающе закричал он.

– Не понимаю.

– Ах, вы не понимаете?! Так вот! – Он написал на желтой стене: «яичница»; а на зеленой крыше – «с луком». – Теперь понятно? Повторите!

– Яичница с луком, – машинально ответил я в прошлое преподавателю, и в настоящее – Аркадию.

Аркадий рассмеялся.

– Знакомься, это Мария.

Она, Мария, была очень хороша. Особенно волосы (где-то я читал, что у одной героини были волосы цвета спелой ржи. Что это такое, я понял лишь сейчас). Профиль очень тонкий, как у юной маркизы со старого гобелена. Все это я ей сказал.

– Мария, – предупредил ее Аркадий, – это он «выпимши» говорит. Не верь ему, обычно он строг и холоден. Настоящая старая дева.

Она дружески улыбнулась.

– Ну, это в будущем – холоден, правда? А сейчас… сейчас поздравляю. – У нее была узкая холодноватая рука.

– Раздевайтесь. – Я хотел помочь ей снять летнее пальто, но она чуть отстранилась.

– Это платье, Виктор, – разъяснила она и рассмеялась.

– Платье? – удивился я. – А похоже на пальто.

Мы вошли в комнату.

У стола Гнат разливал коньяк.

– Все рюмки наливать, инженер?

– Валяй, Гнат.

– Может, подождем? – предложила соседка Жанна.

– Ждать некого, Жанна. Все тут.

В этот вечер я часто ошибался. В комнату вошли Владик и Нина. Великий психолог преподнес мне занятную ручку, финскую, а Нина цветы, розы. Наверно, я слишком подробно рассказываю о подарках, но они, как мне кажется, в какой-то мере характеризуют людей.

– Почему опаздываете? – закричал Гнат.

– Да мы уже минут десять звоним, – Владик обходил всех, представлялся, кажется, даже щелкал каблуками.

Потом пришли еще мои институтские друзья. Когда мы сели, за стол, остались незанятыми только три места. Тамадой единогласно избрали мужа Жанны. По всему было видно, что в этом деле он человек весьма опытный. Мне только показалось, что он несколько спешил. За полчаса гости были доведены до такого состояния, что они уже с успехом обходились без виновника торжества и без тамады… А когда стол сдвинули, начались танцы, и соседи, жившие подо мной, принялись стучать в потолок, я понял, что моя миссия закончена. Несколько минут я еще побыл в комнате. Танцы разгорались, особенно усердствовал Аркадий со своей девушкой. Ее лицо раскраснелось, движения стали слишком вольными, она уже совсем не походила на маркизу с гобелена.

Тихонько я вынес на балкон два стула, на один поставил телефон. Боль, возникшая вдруг, когда весело и бесцеремонно разливали бутылку Викиного вина, не уходила, казалось, она жгла меня. Над моим домом, над тысячами домов, над всем городом висел огромный купол вечернего неба, сквозь него так же, как миллионы лет назад, с любопытством смотрели звезды. А в вершине купола застыла бледная ленивая луна, про которую уже теперь не скажешь «загадочная».

«Ладно вам, смотрите», – пробормотал я звездам.

«А зачем телефон?» – подмигнула одна, моя.

«Может быть, позвонит, ведь всегда звонила», – ответил я… Телефон молчал. Но ведь это так просто! «Снимите трубку, наберите номер, при глухих длинных гудках ждите ответа» – так гласят телефонные правила.

Тогда я решился… Телефон Вики не отвечал. Так, ну что ж!

Дверь открылась, на балкон вышла Мария.

– Вы тут?! – удивленно спросила она. – А мы думали, что вы сбежали.

– Да вот… – небрежно пробормотал я.

Мария наклонилась и, почти касаясь губами моего лица, прошептала:

– Бедненький! Все дежурите у телефона?

– Да вот…

– Помочь?.. Мне почему-то кажется, что я могу вам…

Но на этот раз мне не удалось установить характер предлагаемой помощи – в дверях балкона появился Аркадий.

– Ах, он тут, наш скромнейший Ви… Виктор звездо… счет? Сколько их, звезд? – Он чуть покачнулся. – И ты тут, Мария? Только ты, Виктор, ее не считай. Она хоть и звезда, но земная, Ви… Виктор, совершенно земная… – Он сделал шаг на балкон. – К тебе пришел там че… человек, совершенно мрачный, в передней… – Он посмотрел на Марию: – Ты его утешала, Мария?

Я быстро вышел. В передней со свертком в руке стоял Анатолий.

– Анатолий Александрович, как я рад!

Он поздравил меня.

– Туда я не пойду, – решительно заявил Анатолий.

Но когда я обнял его, он немного оттаял и пошел за мной. На его худом болезненном лице появилось подобие улыбки.

К тому времени наш тамада, муж Жанны, усадил всех гостей вокруг круглого журнального столика, конечно, с рюмками. Когда вошли мы с Анатолием, вся компания живо обсуждала какой-то вопрос.

– Товарищ тамада, – официально начал я, – прошу вас приобщить к обществу моего друга Анатолия Александровича Смирнова.

– Мы заняты, Виктор Константинович, – небрежно сказал муж Жанны. – Поручается вам накормить и напоить нового гостя. Потом к нам.

– Есть. – Я повел Анатолия к столу, но он наотрез отказался выпить без меня. – Так я же, Анатолий Александрович…

– Как хотите, – Анатолий как-то странно посмотрел на меня.

– Ну и хорошо.

Мы чокнулись. Я уже превысил свою норму, комната легко и плавно начала кружиться. А в центре ее почему-то стояла Мария, только теперь ее волосы отливали золотом. Она выключила гремящий магнитофон, в комнате раздались голоса спорящих:

– Я не согласна, – говорила Нина, – я не согласна!

– В чем же, милая девушка?.. – перебил ее муж Жанны. – Смотри, Жанна, такая милая девушка… Студентка? – Нина кивнула. – Ну вот видите – студентка. Такая милая девушка, а не понимает.

– Что она не по… понимает? – кричал Аркадий.

Муж Жанны оглядел всех, снисходительно разъяснил:

– Сейчас не война у нас и не землетрясение. Просто обычная жизнь. Так, Аркаша?

– Так.

– Так, Виктор Константинович? – неожиданно спросил меня муж Жанны.

Хотя мы остались сидеть на своих местах, его лицо надвинулось на меня. Комната замедлила свое движение. Я подождал, пока она остановится.

– Что «так», уважаемый товарищ тамада? Да, войны нет, и землетрясения нет. Согласен.

– Все согласны?

– Все! – закричал Гнат.

– А вы, Анатолий Александрович? – спросил муж Жанны (я почему-то про себя отметил, что он сразу запомнил имя и отчество Анатолия).

– Давайте, Виктор Константинович, еще по одной. – Анатолий протянул мне рюмку.

– Нет, все!

– Ну хорошо, сейчас я могу выпить сам. – Анатолий выпил. – Не понимаю, почему я должен вам отвечать? – вдруг резко спросил он мужа Жанны.

– Я – тамада. – Муж Жанны внимательно смотрел на Анатолия.

– Хорошо. Да.

Муж Жанны уважительно наклонил голову.

– Благодарю вас… Итак, кругом нас все спокойно. Нет войны, землетрясения, потопа, когда о себе не думают. Так вот, может наше поколение тридцатилетних пожить как следует? Иметь хорошую квартиру, начинку квартиры. Иметь свою машину, жену…

– Не по… нимаю, – закричал Аркадий. – Слово «свою» относится к машине или к жене тоже?

– Только к машине, – усмехнулся муж Жанны. Он посмотрел на меня, за внешней насмешкой открылась глубина глаз. – Иметь хорошую работу, по душе. Иметь время для отдыха, проводить его как следует…

– Да, может, – ответил Анатолий. Как-то само собой получилось, что дальше разговор вели они вдвоем. – Только куда вы ведете, не пойму.

– А вот разговор у нас начался о содержании жизни.

– Ну и что же? – резко спросил Анатолий. – В этом цель жизни? «Пивная» философия!

– Не забудьте, я в том числе сказал: «Хорошую работу по душе», – осторожно улыбнулся муж Жанны. – Пожалуйста, не надо говорить о пиве. Всегда когда начинаешь этот разговор, вторая сторона сразу спрашивает: не работаю ли я продавцом пива. Для того чтобы не терять даром времени, сразу скажу: работаю тренером по гимнастике, и даже присвоили недавно звание «заслуженного»!

– Все равно, кем вы работаете! Философия эта – пивная, – упрямо повторил Анатолий. – Сам термин «пожить», вопрос «имеем ли мы право пожить?» – пивные. Мне кажется, нужно сказать – жить, и почему это вы отгораживаете «тридцатилетних» от остальных людей? Вот Нине, кажется, двадцать три. Да, Нина?

– Двадцать, Анатолий Александрович. Что это вы меня старухой делаете, – жалобно произнесла Нина.

– Извините, Нина! Вот ей двадцать, а моему бригадиру Королькову сорок два, чудесный человек… Почему его сегодня нет, Виктор Константинович?

– Не знаю, тут многих нет.

Анатолий быстро взглянул на меня и снова повернулся к мужу Жанны:

– Разве они не имеют права на интересную жизнь? Короче говоря, я не против машины, согласен на хорошую квартиру с шикарной меблировкой – импортной, конечно, правда? Ведь вы отечественную не признаете, наверное?

– Ну вот, хорошо, поладили. А я не против привлечь к «тридцатилетним» и другие года, – снисходительно улыбнулся муж Жанны.

– Нет, не «поладили», – упрямо произнес Анатолий. – Речь идет о том, какое место будет занимать в жизни человека весь этот комфорт, что ли. Если главное – просто так, вкусно пожить – не согласен.

Муж Жанны встал, сел за стол напротив меня:

– Он не прав, верно, Виктор? – Последнее время муж Жанны начал называть меня по имени. Он пристально смотрел на меня. – Ведь верно, что земные сегодняшние радости важнее будущих. Ведь отрешение от земных сегодняшних радостей и взамен этого речи о будущей прекрасной жизни нужны были когда-то, в начале… нужны были в войну. А сейчас – пора и пожить…

Все снова начало плавно вертеться. Я хотел подождать с ответом, но опять увидел угрожающую глубину его глаз. В комнате, которая только что была наполнена безжалостными, металлическими звуками магнитофона, громкими возгласами, вдруг стало тихо, все смотрели на меня.

– Это нечестно, – поднялась Нина, – приставать к человеку с философскими вопросами, когда он празднует свое тридцатилетие. – Она включила магнитофон. – Лучше потанцуем.

Но магнитофон тут же выключили.

– Нам интересно, вы… выступаю от всего общества, чтобы Ви… Виктор ответил. Ему сегодня тридцать лет. – Аркадий встал, взял рюмку и, словно тост, продолжил: – Из своих тридцати он восемнадцать работает на стройке… нет, я не ошибся, Мария, не подталкивай меня – именно восемнадцать. Когда другие еще, может быть, спали в детских кроватках, он уже работал каменщиком. Работая – учился, учился и работал. Я как-то прикинул – десять миллионов кирпичей он взял, поднял, уложил в стену. Кирпичик за кирпичиком! А когда окончил институт, все равно не изменил стройке, двенадцать часов ежедневно – стройке. Ничего себе, все для других… Другой бы ожесточился, а он…

– Не нужно это, Аркадий… Всем известно, что я хороший.

– Подожди, Виктор, – Аркадий все так же держал рюмку, – шуточки тут ни к чему, это начался разговор серьезный… Ты, именно ты, имеешь право решить, прав ли наш тамада… Ведь никто не слыхал, что ты мне сегодня сказал… Ответь ему.

– Ответь, инженер, – сказал Гнат, тоже приподняв рюмку.

Что я мог сказать? Да, сегодня, встречая Аркадия, я сказал, что надоело жить одним будущим, что хочу жить сегодня… «Кирпичик за кирпичиком». На миг я закрыл глаза, и сразу из далекого детства длинной-длинной цепочкой послышались голоса:

«Витенька, что-то уже второй месяц бабушка не шлет перевода. Ты не волнуйся, недельки две еще можешь пожить у нас» (это хозяйка квартиры).

«Тут тебе, Витя, ребята со стройки деньги собрали. Они сказали, чтобы ты продолжал учиться в школе. Будем вносить за тебя хозяевам, где ты живешь» (это бригадир Миша).

«Какой тут бригадир Мишка? Ты, что ли? Вчера жена сдуру приняла деньги. Вот они – возьми. И больше к нам не ходи. Пошли, Виктор, в школу» (это Андрей Васильевич – хозяин квартиры)..

«Попробуй, Витя, в институт. Ну что тебе стоит?! Знаю, долг у тебя хозяевам. Так будешь у нас по-прежнему в бригаде работать, на второй смене… Нужно это, понимаешь, одинокий ты. Тебе на ногах твердо нужно стоять… И потом, способный ты парень» (снова Миша).

«Это наш секрет с Виктором Константиновичем, почему вчера защитил диплом, а сегодня на работу. Я тоже когда-то пришел в трест в спецовке, тоже спешил» (Николай Николаевич, управляющий трестом).

Я открыл глаза, но меня опередил Анатолий.

– Это вы все говорите, чтобы взять… все взять! – резко произнес он, глядя на мужа Жанны. – А что вы собираетесь дать? Ваши сомнительные моральные ценности, ведь тренер – это тот же педагог. Учитель!.. Какой из вас учитель?!

– Позвольте… – муж Жанны встал.

– Что «позвольте»? – перебил его Анатолий. – Бедненький, машины не имеете… Так ее же надо сделать, эту машину. И если так каждый будет рассуждать, как вы, откуда она возьмется?!

– Черт с ней, с этой машиной, никому она не нужна. Давайте, Анатолий Александрович, а то уже рука устала. – Гнат через стол протянул рюмку.

– Подожди, Гнат!.. И еще хочу вам сказать, – Анатолий пристально посмотрел на мужа Жанны. – Много вы как-то пространства занимаете, будто на трех стульях сидите…

Муж Жанны улыбнулся:

– Ну и наслушался я от вас дерзостей. Видно, коньяк вам впрок не идет… Я, собственно говоря, не вас спросил, а виновника торжества. Жду ответа, Виктор.

– Анатолий был неправ, когда говорил вам дерзости…

– Вот видите. Так его! – закричал муж Жанны.

– Я не кончил, предлагаю тост за Анатолия, трудного, ершистого, нашу совесть.

Так закончился вечер моего рождения.

Глава пятя
Роликов

В обеденный перерыв зашел монтажник Морев.

– Виктор Константинович, мы приглашаем вас сегодня на Совет бригады, – он снял каску и положил ее себе на колени.

– Что это такое, Совет бригады? – спросил я. – Как нужно быть одетым?

Морев улыбнулся:

– Форма одежды – обычная, летняя. А Совет бригады – это десять рабочих, которых мы выбираем, на полгода из состава бригады.

– Что он делает, этот Совет, и кто его придумал, наверное, Роликов, правда? И наверное, заседает он в рабочее время? Роликов это любит. Не знаю, для чего вы его держите…

Какой-то шнурок каски не удовлетворил Морева, он чуть подтянул его.

– Виктор Константинович, наш бригадир Роликов, верно, не работает, – мягко сказал он. – Точнее говоря, почти не работает.

– Но ведь это не положено?!

Морев пристально посмотрел на меня.

– Верно, не положено. Что это такое – «положено» или «не положено»? Правило, установленный порядок?.. Но ведь даже законы меняются, когда это нужно. – Морев наконец опустил каску. – Мы бывали на ваших стройках, Виктор Константинович, смотрели предложения бригад. Интересно все было. Но во всем вашем походе за экономию труда, как его называли, был один большой недостаток. Знаете какой?

– Там было много недостатков, но бригадиры себе не позволяли разгуливать в рабочее время.

Морев слегка улыбнулся. Поднял каску и положил ее на столик. Рука у него оказалась неожиданно маленькой.

– Недостаток невидный, Виктор Константинович. Но мы его заметили… Все предложения давались потому, что об этом просили вы, люди к вам хорошо относились.

– Не только.

– Да, верно, не только. Еще потому, что людям было интересно, так сказать, рабочее творчество.

– Предположим. Что же тут плохого?

– Плохого нет, но неосновательно все это.

Морев потихоньку, весьма деликатно подводил разговор к главному выводу. К чему, я еще не знал, но разговор был интересный.

– Извините, Морев, я перебью вас. Скажите, вы учитесь?

– Да. – Он уклонился от подробного ответа. – Так вот, вы из того треста ушли, творчество понемногу остыло. Что же получается?

Морев подождал моего ответа, но я молчал.

– Получается обычная работа: «Давай-давай!» Тут и субботы и воскресенья в дело пошли. Верно?

– Не знаю, давно на стройках моего бывшего треста не был.

– А я знаю, – Морев поднялся. – Сейчас на ваши стройки уже не возят. Верно, диспетчеризация, Управление, подготовки, все, что решено в административном порядке, – все работает. Тут едут, смотрят. А вот бригадам показать нечего. – Морев посмотрел на часы. – Прошу извинить, я коротко, мне еще пообедать надо.

– Вы по примеру бригадира можете и в рабочее…

Морев улыбнулся:

– Нет, у нас в бригаде строго. Опоздаешь – на Совет попадешь. В нашей бригаде фундамент другой – экономика. Чтобы поддержать высокий заработок, нужна производительность труда. А для этого… Словом, все, что где-то хорошее предложено, пока все раздумывают, пишут разные планы о внедрении, Роликов уже тут как тут – и в бригаду. Вот подсчитали: чтобы справиться со сваркой арматуры, нужно двенадцать сварщиков, а у нас только четыре. Пригласили тогда в бригаду Михеева…

– Михеев? Он же инженер, кажется, на пенсии?

– Да, на пенсии. Бог по сварке. Мы его зачислили арматурщиком второго разряда. Тоже руками не работает, но наладил нам новую сварку. Себя знаете как оправдал! – обошлись своими сварщиками… Непорядок это – инженера проводить рабочим бригады? – Морев, собираясь идти, взял каску. – Согласен, не по правилам. Только мы в бригаде твердо уверены: лет через десять-пятнадцать все большие бригады будут иметь в своем составе инженеров. А между прочим, вы, кажется, раньше тоже не по правилам работали.

Уже у дверей он спросил:

– Будете на Совете?

– Не знаю.

Морев вернулся; каска все так же была у него в руках.

– Скажите, Виктор Константинович, вы знаете, что такое Заполярье?

– Заполярье?.. Я там не был.

– Что такое ночь длиной в полгода?.. Мороз на все пятьдесят?.. Не знаете? Ну а палатку там в Заполярье, с железной буржуйкой, одну палатку на двести километров, засыпанную снегом, тоже не знаете? Сейчас такую в Мурманском музее выставили. Всё Москва, да?.. А плывун? По колени – плывун. И так целую зиму. Не знаете?.. А вот Роликов знает. Он десять лет в Заполярье работал… Он свое отработал, может быть, даже и за меня и за вас, своими руками. А сейчас он работает не руками – у нас рук хватит, – а головой работает. Тоже за меня и, может быть, за вас. – Морев вдруг резко спросил: – Ну так что, будете на Совете?

– Да.

Собрание бригады… Нет, кажется, не так – Совет бригады. Тоже придумали! Бригада всего-навсего шестьдесят человек. Имеет партгруппу, профгруппу… Мало, нужен еще «Совет»! Эх, Роликов! Энергии много, работать не работает, вот и чудит!..

Совет бригады собрался в семнадцать тридцать в зале столовой. Тут уже успели помыть деревянные полы. За столиками, словно ожидая, что сейчас подадут обед, сидел весь состав Совета и «приглашенные лица».

Из посторонних только шеф-повар Иван Иванович в грибовидном белом колпаке высотой по меньшей мере восемьдесят сантиметров возился у плиты да кассирша, молодая, аккуратная женщина, подсчитывала выручку.

– Начинай, Морев, – нетерпеливо сказал Быков (он сидел с Кимом за отдельным столиком). – Ты сегодня за председателя?

– Я. – Морев поднялся. В руке он, как всамделишный председатель, держал листок. – Совет бригады считаю открытым. На Совет приглашены и пришли: начальник СУ товарищ Быков, товарищ…

– Приглашены, – повторил Быков. – Я, выходит, тут гость?

– Начальник участка товарищ Ким, – невозмутимо продолжал Морев, – Виктор Константинович, польские товарищи – прораб товарищ… Станислав и бригадир товарищ… Генрих. – Морев проявил тонкости этикета, назвал монтажников из Варшавы по имени. – Мы также пригласили бригадира, товарища Роликова.

Роликов чуть приподнялся и наклонил голову.

– Вы и бригадира приглашаете? – с достаточной, долей иронии спросил я.

Морев не ответил.

– Иван Иванович, пожалуйста, – попросил он.

Шеф-повар несуетливо взял поднос, чтобы пройти в зал, ему пришлось в дверях низко наклонить голову. Он поставил на столы чашки с кофе и пластмассовые корзинки с печеньем.

– Может, еще чего-нибудь? – приветливо спросил он.

– Нет.

– Раз уж собрались в таком приятном обществе, – Ким очаровательно улыбнулся, – может быть, Иван Иванович что-нибудь посущественнее подаст? Как, товарищи? У него в холодильнике…

– На повестке дня, – Морев как мог поддерживал авторитет Совета, – один вопрос: обсуждение предложения бригадира Роликова. Изменений, добавлений нет? Пожалуйста, товарищ Роликов.

Роликов снова поклонился, надел очки и взял листок бумаги, откашлялся.

– Вношу предложение: строить здание по методу бригадного подряда…

– Опять за свой «подряд» взялся, – прервал его Быков, – тебе уже человек двадцать говорили: дом стоимостью двадцать пять миллионов на подряд брать нельзя. Говорили?

– Говорили, Владимир Яковлевич. Только не двадцать человек, – мирно возразил Роликов. – Восемь товарищей говорили.

– Кто?

– Вы говорили, Виктор Константинович говорил, инженер из института с бородой говорил, – Роликов загибал пальцы, – его помощница… Ким говорил, это пять, потом…

– Тебе мало?! – грозно спросил Быков.

Роликов принялся длинно объяснять, как уважает он всех перечисленных людей, а особенно товарища Быкова, который…

– Знаешь что, – вскипел Быков, – я пойду. У меня дел еще целая куча. Хватит мне всех совещаний, собраний, бюро… а сидеть еще на твоем незаконнорожденном Совете и слушать различные басни – нет времени. Вы как, Виктор Константинович?

Почему-то мне вдруг вспомнились слова Анатолия, когда он уходил от меня. «Я знал, что если пойду к вам, случится что-то неприятное. Оно случилось. Вы назвали меня «нашей совестью». Черт вас дери, зачем вы это сказали? Теперь мне придется вам все рассказать». Он ушел чертыхаясь. Что он собирался мне рассказать?

– Вы как? – снова спросил меня Быков.

– Может быть, послушаем, что расскажет бригадир товарищ Роликов? – Станислав Юзовски приподнялся и снова сел. – Нам с товарищем Генрихом интересно послушать.

Роликов благодарно посмотрел на поляков.

Быков секунды две постоял – вот-вот взорвется, но, пересилив себя, сел.

– Продолжайте, – сказал Морев Роликову.

– Мы подумали: действительно, бригадный подряд, как он сейчас есть, к этому зданию не подходит. Но вот вчера Ким сказал о потоке вверх. Есть такая мысль – принять его предложение и приспособить к нему подряд…

– Был один сумасшедший, стало два, – проворчал Быков. – Твой Ким уже отказался от своего предложения. Слышишь, Роликов, сам Ким отказался…

– Он почему отказался? – вежливо возразил Роликов. – Бригада нужна большая, двести сорок рабочих…

Сейчас я слушал внимательно.

– Ну а если сделать поточно-бригадный метод? – вдруг быстро спросил Роликов. – Вот идут первыми монтажники, монтируют каркас, как говорил товарищ Ким. Отдаем им на подряд весь каркас здания. Вторыми идем мы, наша бригада – бетонирует. Весь бетон – и перекрытий, и колонн, и полов – нам на подряд. Потом идет польская бригада…

– Польская бригада не будет у нас работать, – поправил Ким.

– …монтируют наружное ограждение, – не обращая внимания на замечание, продолжал Роликов. – Так и штукатуры, маляры… А все вместе – одна бригада, и наши, и поляки, и венгры, болгары… связаны одним ритмом, может быть, и премией.

– Кто же будет руководить такой бригадой? – насмешливо спросил Быков. – Ты, что ли?

– Может, и я, а может, – Роликов показал на польского бригадира, – и товарищ Генрих… А еще лучше – по очереди, по месяцу.

– А как же будет с твоим «Советом»?

– Это я еще не думал, Владимир Яковлевич.

– Забрание тоже будет общим, – вдруг, улыбаясь, сказал польский бригадир.

Все то, что предлагал тут Роликов, было очень интересно. Может быть, это была как раз та идея, которую я все время искал?.. Но ведь мы отказались от рабочих других стран. Выходит… Что выходит? Не спеши – пока рано… А если спросить?..

– Вы тоже такого мнения, пан Станислав?

Он засмеялся:

– Об этом уже говорил инженер… У нас нет замовеня, заказа.

– Да, заказа нет. Но представьте себе, пан Станислав, если б вас пригласили на монтаж. Как бы вы отнеслись к предложению Владимира Николаевича Роликова?

– Мысль хорошая… но, чтобы дать конкретный ответ, мне нужно спросить фирму.

Быков резко встал:

– Теперь ты понимаешь, Роликов? Ты понял?

– Ну и пусть бы спросили, – неуверенно ответил Роликов. – Что же тут такого?

– А такое тут вот что: что строить будет некогда. Будем только запрашивать друг друга. Я пошел! – Уже у двери Быков строго и веско сказал: – Я против. Если кто будет настаивать, пусть ищет другого начальника СУ.

На стройку пошел большой бетон. Это значило, что непрерывно, круглые сутки, с интервалом не более трех минут, в воротах появлялись самосвалы с тёмно-серой кашей из цемента, песка, щебня и воды. Машины, осторожно пятясь, въезжали на эстакады, опрокидывали кузова в лотки… Эстакад было три, они в трех местах перекрывали всю ширину котлована. На съезде с дороги стоял Морев с красным флажком, направляя водителей.

Через день он потерял голос. И тогда Роликов (конечно, только он!) на каждой эстакаде повесил большие щиты; красный, желтый и зеленый. А Морев получил указки таких же цветов. Сначала водители чертыхались, путая цвета, и все переспрашивали Морева: «Какой цвет? Не вижу. Выдумали тоже!» Но потом попривыкли.

Я подошел к Мореву.

– Здравствуйте, Викт… Констан… – прохрипел он.

– А где Роликов? Разве не он указками занимается? – иронически спросил я.

Морев показал водителю желтую указку, помедлил, со скрытым упреком ответил:

– Роликов внизу бетонирует, Викт… Конст…

Под эстакадой эту самую кашицу, которую привозили на машинах, обрабатывали. Роликов и еще четверо рабочих уплотняли бетон вибраторами с резиновыми шлангами. Сейчас старичок – монолитный бетон, от которого десяток лет назад совсем отказались, а в последнее время снова начали применять – позволял с собой делать все. Хочешь – бери его лопатой и бросай в другой угол, хочешь – вибрируй; можешь сделать его поверхность гладкой-гладкой. Но вот пройдет всего несколько часов, ну, скажем, восемь, бетон «схватится», и тогда уже никакими силами ничего с ним сделать нельзя. Таков уж его характер.

В девятнадцатом веке парижский горшечник Монье впервые для усиления бетонных горшков применил железную проволоку. Потом бетон и железо стали неразлучны, помогая друг другу. Бетон сопротивлялся сжатию, предохранял железо от ржавчины, а железо, гибкое и тонкое, пронизывало тело бетона и работало на растяжение. Возник железобетон, неповторимый материал.

Все уступает времени: изнашивается, стареет, умирает. Говорят: крепка как сталь. Действительно, сталь небольшого сечения может выдержать тонны. Но вот проходит десяток-другой лет, и если ее не защитить, то со стальных конструкций можно снимать слои окисленного металла… Дерево гниет, стекло изнашивается. Только один материал неподвластен всемогущему Времени – железобетон. Наоборот, с годами он все крепнет.

Коль начат разговор о железобетоне, то, рискуя получить новую порцию упреков за приверженность к производственным подробностям, хочется напомнить – существует два типа железобетона: «сборный» и «монолитный». Первый изготовляется на заводах и в виде готовых конструкций привозится на стройку. Сборный железобетон люб мятежному сердцу прораба, с ним не нужно возиться. Привезена готовая серо-зеленая колонна с красной надписью «К-18», подними ее краном – только не ошибись, где верх, где низ, и поставь в железобетонный стакан. Всё! Колонна стоит, можешь ее нагружать… Правда, такая колонна стоит дороже монолитной, но это дело заказчика, пусть он считает. Оно для тебя, прораба, даже лучше – скорее план выполнишь… Правда, зависишь ты полностью от завода, но это опять дело не твое, есть снабженцы, пусть добиваются. Если подумать, то это лучше. Можешь по-прорабски пошуметь – мол, срывают снабженцы монтаж… Наконец, у сборного железобетона «типоразмеров» – есть такое дикое слово в промышленности – великое множество. Так это же заводам трудно…

И хотя у старика – монолитного бетона, той серой кашицы, о которой говорилось ранее, – недостатков этих нет, все равно не люб он прорабу. Почему, спросите? Возни много, трудности возникают, очень это муторное дело – посуду для бетона готовить. Сначала поставь одну стенку деревянной опалубки, потом каркас арматуры свари. Поставь вторую стенку, закрепи стенки между собой, проконопать, чтобы цементное молоко не вытекло. Все это – очень точно (а точность знаете что такое?!), поставь закладные детали, сдай арматуру конструктору – вон сколько операций требует «посуда» для монолитного бетона…