Текст книги "Строители"
Автор книги: Лев Лондон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 54 страниц)
Семь утра. Аксиома проверяет, как обеспечена конструкциями следующая смена. Наружных панелей хватит. Внутренних? Она смотрит таблицу: требуется шестнадцать, не хватает двух штук. Нужно записать в журнал. С такелажником, который работает внизу, – его звать Михаил Стронин, совсем еще молодой паренек! – она осматривает монтажную зону. Вроде все в порядке.
Подошел Алешка.
– Разрешите доложить, товарищ мастер? – Он щелкает каблуками. Боже, как он надоел ей, этот бравый сердцеед, который кажется себе неотразимым.
– Докладывайте.
– Смонтировано тридцать пять деталей. За оставшийся час смонтируем еще пять. Будет норма – сорок!
– Старый раствор? – как бы нехотя спрашивает Аксиома.
Алешка не чувствует подвоха:
– Старый раствор по вашему распоряжению, товарищ мастер, не употребляли. Лежит в ящике и скучает. – Алешка обворожительно улыбается.
– Так вот, чтобы он не скучал, пустите его в подготовку под полы.
Как он брыкался, Алешка! Он не может подставить мастера под удар, ведь если он уложит раствор в подготовку, он не выполнит нормы и придется рассказать о простое. Старый раствор, черт бы его побрал, оставила вторая смена, и ему нет дела до того, что раствор совсем затвердеет. Аксиома была непреклонна. Такелажник Миша Стронин зацепил ящик и подал его к окну первого этажа.
– Ну ладно! – чертыхался Алешка, укладывая раствор в полы. – Это ей так не пройдет.
Миша Стронин помогает Алешке. Хороший он парень. Учится на втором курсе института. А из Алешки никакого толку не будет. Правда, дядя Василий с ней не согласен. У дяди какая-то странная теория: все шалопаи, лентяи – способные люди, и если их направить, то из них обычно получаются академики.
– Да, да, Аксиома, – дяде Василию очень понравилось прозвище. – Приведи как-нибудь Алешку к нам. Посмотрим.
– Вот еще! – возмутилась она.
– Имей в виду, Аксиома, не приведешь – считай, что в нашей стране одним академиком будет меньше.
– Дядя Василий! – лукаво улыбалась Аксиома. – Давайте сделаем академиком Мишку Стронина, а?
Но дядя Василий отрицательно качал головой. Аксиома сделала большую ошибку: когда-то хорошо отозвалась о Мише Стронине. Теперь не быть ему академиком!
Сегодня, рассказывая дяде Василию о делах на стройке, она вряд ли получит одобрение. Дядя Василий посчитает, что Алешку нужно не заставлять, а заинтересовать, даже выдвинуть в бригадиры. Нет, милый дядюшка, Алешку нужно все время щелкать по носу, тогда будет толк. Она это знает лучше.
В 7.45 Аксиома подошла к табельной доске.
Глава третья
Утро
Случилось невероятное: на перегоне между двумя станциями поезд метро остановился и простоял пятнадцать минут. Самотаскин знал: скажи он, что в его районе случилось землетрясение, люди покачают головой – «Смотри ты, и в Москве землетрясения бывают!» – и поверят; если сказать о пожаре, который помешал выбраться из дома, ливне, затопившем улицы, – поверят. Но чтобы поезд метро опоздал – тут рассмеются: «Заливает старший прораб!»
Говорят ведь: «В жизни все бывает». Самотаскин иногда задумывался над этими словами, но всегда решал, что их придумали лодыри и неорганизованные люди, которые ничего не делают вовремя.
А вот случилось. У ворот стройки Самотаскин оказался в восемь часов десять минут. Он посмотрел на башенный кран, как смотрел всегда, когда входил на площадку, – стрела двигалась. Ну слава богу! И все же Петру Ивановичу казалось, что на стройке тоже должно было что-то случиться. Войдя на площадку, он замедлил шаг. Нужно было показать, что он не придает особого значения своему опозданию.
У табельной стояли Аксиома и Алешка.
– Здравствуйте! – Кажется, впервые Петр Иванович возле табельной доски сказал это слово первым.
– Здравствуйте, Петр ИваноВИЧ. – Аксиома бросила на него быстрый взгляд.
Но Алешка никак не мог пропустить такого случая.
– А, Петр Ива! Наше вам с кисточкой! – Он посмотрел на часы. – Кажется, вы сегодня опоздали. Почему? – Алешка вытащил из кармана затрепанную книжицу, открыл, как это обычно делал старший прораб.
Петр Иванович мог, конечно, сказать, что был на заводе, в конторе – мало ли куда могли утром вызвать прораба, но врать не хотелось, а рассказать о метро по упомянутым соображениям не мог.
– Как смена? – строго спросил он.
– Пусть они скажут. – Алешка показал на Аксиому.
Алешка носил длиннющие волосы, которые кудрявились на затылке. Самотаскин их не переносил. Эти волосы вызывали у него гадливое чувство, будто они попали к нему в тарелку. И вместе с тем своей несуразностью и необычностью на стройке они привлекали взгляды.
Алешка же считал, что посматривают на него по другим причинам – длинные волосы делают его весьма посредственное лицо утонченным. И хотя они создавали много неудобств, Алешка терпел.
– Спрашиваю тебя: сколько деталей смонтировали?
Сейчас Алешка был в сложном положении. Судите сами: прораб был враг № 1, а Аксиома Алешке нравилась.
И вот он должен выдать ее врагу № 1. Проклятая Аксиома! Как пришла, все на стройке вверх ногами.
– Тридцать пять, Петр Ива!
– Почему?
Алешка посмотрел на Аксиому. На ее лице была усмешка. «Ах, ты еще смеешься? Ладно!»
– Простой, Петр Ива. Не было раствора.
Аксиома не испугалась. Ее усмешка стала еще выразительнее. Алешка понял: это приговор.
– Я ведь сказал применить старый раствор, – строго сказал прораб.
Все! Алешка теперь не будет искать примирения с Аксиомой. Он небрежно, как бывало раньше, спросил:
– Кому вы сказали, Петр Ива?
Аксиома приподняла руки и поправила волосы. Петр Иванович хмуро посмотрел на нее. После бессонной ночи лицо еще больше заострилось, стало совсем серым. Аксиома подумала, что Г. В., которая написала Петру Ивановичу письмо, скорее всего сбежала от Петра Ивановича. Да, с таким лицом, как у него… чтобы любила женщина? Поэтому и сухарем стал, придирается ко всем. Она сочувственно и мягко ответила:
– Это я, Петр Иванович, распорядилась не употреблять старый раствор… – Она улыбнулась. – Вы знаете, я ночью открыла новый закон: «Качество работы прямо пропорционально совести человека».
– Они, – Алешка почему-то употребил множественное число, – ночью законы изобретают, а с меня спрос. – Он крутнул головой, его длинные волосы взметнулись.
Что сказал бы Самотаскин по этому поводу, осталось неизвестным. Может быть, учитывая предстоящее прощание с Аксиомой, вообще бы промолчал, но в это время прибежала кладовщица Маша и быстренько-быстренько сообщила, что на стройку приехал новый начальник стройуправления и что «требуют Петра Ивановича к себе».
– Какой еще начальник? – недовольно произнес Петр Иванович.
– Новый начальник, Петр Иванович, ей-богу. Высокий такой, интересный…
Петру Ивановичу показалось, что при слове «интересный» Аксиома встрепенулась.
– Чем-то они недовольны, Петр Иванович. Идите, пожалуйста. Они требуют.
Снова неизвестно, пошел бы Самотаскин к Новому начальнику или посчитал более правильным, чтобы начальник сам подошел, но к ним в сопровождении Егоркина уже шел высокий молодой мужчина.
В старое, совсем старое время слово «карьера» означало род занятий, профессию. Потом оно стало определять положение в обществе. Уважительно говорили о ком-либо, что он «сделал блестящую карьеру». Сейчас так уже не говорят, употребляя только производные от слова «карьера» – карьеризм и карьерист. Карьеризм – это стремление продвинуться по службе, не считаясь с общественными интересами, а карьерист – человек, проникнутый духом карьеризма. Понятно. Ну а если это самое продвижение по службе не связано с пренебрежением интересов общества? Если, наоборот, стремясь продвинуться, человек хорошо и добросовестно трудится, если он с этой целью много работает над собой, идет, как говорится, в ногу с техническим прогрессом? И все же хочет продвинуться по работе – что тогда, карьерист он или нет?
Если прочесть все, что написано о современных служащих, инженерах, то почему-то литературный положительный герой никогда не думает о своем продвижении по работе. Хотя на самом деле нет ни одного нормального работника, который забывал бы об этом… Впрочем, это загадка литературная. А здесь этот вопрос затронут потому, что Игорь Николаевич Важин как раз очень усиленно продвигался по службе. И не хочется скрывать: довольно настойчиво помогал своему продвижению.
Совсем недавно он был прорабом, через год – старшим прорабом, еще примерно через год – главным инженером, а накануне получил назначение начальником строительного управления.
Игорь Николаевич, таким образом, побывал на всех должностях, которыми ему сейчас предстояло руководить. Если к этому добавить, что он специально изучил бухгалтерию, ту самую науку, которую большинство начальников почему-то не желают осваивать, и прочел почти всю литературу по методам управления, то можно себе представить, какое большое приобретение сделало в его лице строительное управление.
В контору вчера Игорь Николаевич пришел за десять минут до начала. В Главной книге по управлению производством было сказано, что все служащие для того, чтобы открыть ящики, выложить папки и проверить шариковые ручки, должны приходить на десять минут раньше. Однако комнаты в конторе были пусты.
«М-да, – подумал Новый начальник, – придется навести порядок».
Но когда он открыл дверь комнаты с табличкой: «Начальник производственного отдела», то увидел худощавого молодого человека с черными усиками, который что-то писал.
– Закройте дверь! – строго сказал человек с черными усиками. – Начало работы через десять минут.
– Я – хотел было представиться Новый начальник.
– Закройте дверь!
Это было сказано так повелительно, что Новый начальник немедленно выполнил приказ. Он постоял в нерешительности перед дверью и, усмехнувшись, последовал дальше.
Без пяти минут девять еще никого не было. Лишь какой-то пожилой человек со странным, недоверчивым взглядом ходил по комнатам. Серой тряпкой он нехотя протирал столы.
Контора была очень маленькой, комнаты напоминали поездные купе. К сожалению, Новый начальник не обратил внимания на то, как много выдумки затратили работники конторы, чтобы использовать выделенный им объем. Уборщик подходил все ближе. Важин вдруг почувствовал, что твердая уверенность сразу подчинить себе всех в этой конторе исчезла. Ему показалось, что вот сейчас уборщик своей серой тряпкой нехотя протрет и его или закричит, чтобы посетитель вышел, ведь до начала работы осталось еще целых четыре с половиной минуты… Странная контора!
Без двух минут девять в узком коридоре появились сотрудники, они не спеша занимали столы.
Еще через минуту в маленькую переднюю, где стоял секретарский столик, быстро вошла худощавая женщина со строгим лицом, в руках ее была авоська, из которой торчал хвост большой рыбины. Привычными движениями она сунула авоську в шкаф, посмотрела на себя в маленькое зеркальце и сняла футляр с пишущей машинки.
«Динь!..» – ударили большие часы в передней. «Динь!» Сотрудники открыли ящики, уборщик свернул свою тряпку, секретарша достала два листа бумаги и лист копирки.
«Динь! Динь…» – мелодично били часы. Сотрудники вынули папки, уборщик пошел по коридору, секретарша заложила бумагу в машинку.
«Динь!» Вместе с девятым ударом раздались звуки величественной конторской оратории: стучала машинка, хрипло бранились арифмометры, щелкали счеты, заиграли телефонные звонки. Уборщик? Испарился.
Из своего купе выглянул начальник производственного отдела Егоркин с черными усиками и бачками.
– Заходите! – громко приказал он Новому начальнику.
– Я… собственно говоря…
– Нет, сначала присядьте… стоя дела решают только у управдома. Вы, наверное, видели, как это делается?
Новый начальник сел.
– Я хотел сказать…
– Вы хотели сказать, – перебил его Егоркин, – что вы назначены к нам начальником, мы все это знаем. Пойдемте, я вас познакомлю.
«Странная контора», – эта мысль не покидала Нового начальника.
– Будьте с ним осторожны, – говорил по дороге Егоркин. – Зубр! Его не возьмешь ни лаской, ни окриком.
На площадке Егоркин попросил кладовщицу позвать Петра Ивановича. Они уже прошли по всем этажам, а Петр Иванович все не шел.
– Ну вот видите? – восхищался Егоркин. – Камень! Пошли к нему.
Встреча произошла у табельной доски.
– Знакомьтесь, Петр Иванович, – сказал Егоркин. – Наш новый начальник.
Петру Ивановичу Новый начальник определенно не понравился. «Чистенький очень, – подумал прораб. – Сейчас лебезить начнет. Скажет, что ему много говорили обо мне, что ему приятно…»
Новый начальник повел себя по-другому.
– Прошли мы только что корпус, – сказал он, – непорядков много… особенно с качеством.
Петр Иванович никак не реагировал на замечание. Подозвал кладовщицу Машу и ровным глухим голосом начал перечислять – кладовщица записывала, – что нужно заявить на завтра.
– Я бы вас просил… – возмутился Новый начальник.
Петр Иванович, не обращая внимания, продолжал диктовать кладовщице. Заявка продолжалась минут пять, но за это короткое время каждый из присутствующих успел принять свое решение.
Самотаскин решил, что, если Новый начальник и дальше будет Приставать с «непорядками», придется нокаутировать его – попросить отпуск… Дело в том, что на отпускном фронте в строительстве произошел прорыв. Все шли в отпуск: начальники, главные инженеры, монтажники, бухгалтеры – все, за исключением прорабов. Начальников заменяли главные инженеры. И что вы думаете, через несколько дней инженеры по большому секрету говорили всем, что работать приходится много, но «знаете, как-то легче». Когда в отпуск уходили главные инженеры, через недельку-другую начальники вообще начинали подумывать о сокращении штатной единицы главного инженера. Возня, мол, с ним большая. Отпускники приезжали черные-пречерные, похудевшие. Затолкнув собеседника в один из углов длинного коридора (в строительных конторах всегда коридоры узкие, длинные и имеют не четыре угла, а значительно больше), они рассказывали, как провели отпуск на своей машине. В основном в рассказе фигурировал «Москвич» («Знаете, какая это чудная машина!»). Описывались все его стати, будто в отпуске был не рассказчик, а автомобиль. Прорабы слушали эти рассказы, втайне удивлялись («Что оно такое «отпуск»? Для чего он?»). Но когда уж очень сильно обрушивался на них гнев начальника, старого или нового, прораб вдруг просил отпуск. Только что начальство гремело и метало молнии, а услышав об отпуске, бледнело: «Да ты что, Петр Иванович, разве прораб может идти в отпуск?! Ты уж потерпи. А что пошумел я – не обижайся: служба такая». Несколько дней оно, начальство, вообще с прорабом не говорило, чтобы забыл прораб и слово такое «отпуск»…
Новый начальник решил дальше ругать прораба не прямо, а, так сказать, косвенно, как рекомендовала одна книга по управлению. Он понял, что девица в белом свитерке и Синих брючках, строившая ему глазки и как бы невзначай показавшая надпись «Texas», работает мастером. В книге по управлению рекомендовалось мастера «драить» при прорабе. Новый начальник терпеливо ждал, пока Петр Иванович закончит диктовку.
Егоркин, который все время посмеивался про себя, решил, что все идет, как задумали в конторе, чтобы сразу обломать Нового начальника. Ему, Егоркину, поэтому вмешиваться ни во что не нужно.
Аксиома решила, что Новый начальник, по терминологии ее подруги Анеты (Анюты), вообще говоря, «подходящий». Особенно в сравнении с бедным Петром Ивановичем. И ростом вышел, крепкий, о голосе вообще целую поэму можно написать… То, что он сразу взялся за Петра Ивановича, – это хорошо. Пора уже прораба обломать. Она, Аксиома, постарается привлечь Нового начальника на свою сторону.
И наконец, Алешка решил: стоять помалкивая, а при удобном случае – высказаться.
Как видим, каждая из сторон учитывала только свое решение. В этом была их главная ошибка.
Как только Петр Иванович закончил диктовать заявку, Новый начальник во исполнение принятого им решения обрушился на Аксиому.
– Вы мастер?.. – грозно спросил он.
– Да, Игорь Николаевич, – очень ласково ответила Аксиома. Она приподняла руки, чтобы поправить волосы, при этом, как это диктует современная мода, между синими брючками и свитерком оголилась полоска тела.
Но Новый начальник не обратил внимания на этот маневр. Правда, где-то очень далеко, в «запоминающем устройстве» сознания, отложилась эта полоска.
– Почему у вас на смене непорядок?
– Где? – еще старалась осуществить свое решение Аксиома. При этом она повернулась в сторону, якобы чтобы посмотреть на «непорядок», еще раз показав такую симпатичную надпись «Texas».
– Как где?! – загремел Новый начальник. – Всюду!
Тут Аксиома поняла, что ее решение привлечь внимание Важина неосуществимо, во всяком случае пока. Громы Нового начальника делали ее маленькой, беззащитной и очень одинокой. Но рядом раздался тихий голос Петра Ивановича:
– Корпус строю я.
– Я знаю, – мягче сказал Новый начальник.
– Прошу все замечания адресовать мне. Товарищ Кругликова выполняет мои указания.
Аксиома благодарно взглянула на Петра Ивановича. Так вот он какой! Сам придирается по каждому поводу, а ее в обиду не дает. На одну минутку ей стал мил Петр Иванович с его острым, серым лицом…
Новый начальник тоже понял, что его решение косвенно ругать прораба неосуществимо, придется сразиться с «зубром» напрямую.
– Хорошо, – многозначительно начал он, – о работе мастера… мастера… – Новый начальник, конечно, не мог сразу запомнить все фамилии, следовало ему подсказать, но все молчали.
Новый начальник помедлил, переложил тонкую коричневую папку из правой руки в левую.
– О работе мастера мы еще поговорим… У вас, Петр Иванович, на стройке непорядок, плохо с качеством работ… – Важин снова переложил папку в правую руку, строго посмотрев на прораба.
Много начальников видел на своем веку Самотаскин. Выли и громы-молнии, были угрозы, змеиные шепотки. Но Самотаскин всегда выстаивал. Этот высокий холеный начальник был особо неприятен Петру Ивановичу. Такие чистенькие после окончания обычно оседали в институтах, проектных мастерских, в учреждениях и притом на должностях помощника какого-нибудь большого начальства, что давало им власть. Но Петр Иванович был спокоен. Если этот допечет, он знает средство… Пока Самотаскин молчал, смотря перед собой по биссектрисе угла между Новым начальником и Егоркиным.
– …Перечислю вам их. – Молчание прораба несколько смущало Нового начальника, но он не подавал виду. – Я проверил: засыпка перекрытий песком недостаточна, местами даже шесть-семь сантиметров, по проекту двенадцать. Почему?
Петр Иванович молчал.
– …Расстояние между панелями двойных перегородок меньше нормы. Почему? Знаете, что от этого потом происходит?
Вопрос снова повис в воздухе.
– …Зазоры между перегородкой и потолком недостаточны. Их нельзя как следует проконопатить. Поэтому между квартирами так и остаются щели, только заклеенные обоями… И почему в ящике старый раствор? Ведь он уже не годится?
Самотаскин молчал.
Первым не выдержал Алешка. Конечно, он понимал, что сейчас лучше помолчать, но то, что говорил начальник, было как бы продолжением его спора с Аксиомой.
– Извините, не знаю, как вас по имени-отчеству, – начал Алешка, – но вы напрасно попрекаете за старый раствор. – Алешка крутнул головой, отчего его длинные волосы взметнулись, и победоносно посмотрел на Аксиому.
Но Новый начальник не дал себя увести в сторону.
– Я жду от вас ответа, – строго сказал он, глядя на Петра Ивановича.
Конечно, следовало бы еще помолчать, как всегда делал Петр Иванович в таких случаях. Но эта бессонная ночь!
«Бом-бим!» – били в его голову ночные часы. Чертова Аксиома! Даже сейчас не удержалась, чтобы не кокетничать… «Бом-бим!»… Ах, черт, прямо голова раскалывается. Так что же хочет от него этот выутюженный начальник? Не по проекту? Ах ты боже мой! Засыпка меньше?.. Старый раствор? Чепуха на постном масле… Сколько их, домиков, построил Петр Иванович?! «Бом-бим!»… Больше ста – больше ста!
– Петр Иванович! – это уже не выдержал Егоркин. – Тебя спрашивают!
«Помолчать следует…»
– Чепуха все это, мелочи! – вдруг сказал прораб. – «Эх, не выдержал! Теперь этот красавчик вцепится в меня как клещ».
– Что значит мелочи? Чепуха? Все это потом сказывается в эксплуатации…
«Эх, не выдержал!» – Петр Иванович впервые посмотрел на Важина. Он знал таких начальников. Они, как попугаи, повторяют передовые газет, своего мнения у них нет. Сегодня написали о качестве, и им наплевать на все остальное. Давай качество! Завтра напишут «бережливость», они забудут про качество…
– Ведь почему потом текут швы? – чеканил Новый начальник. – Потому что бог знает каким раствором их заполняют… Так? – Новый начальник вдруг обратился к Аксиоме: – Вы, наверное, недавно из техникума, проходили все это?
– Из института, – мягко поправила Нового начальника Аксиома. «Когда он не кричит, то очень симпатичный», – подумала она.
– Тем более, – внушительно произнес Новый начальник. Он пристально смотрел на Аксиому.
– От старого раствора потом текут швы… Да и закладные детали ржавеют. – Аксиома слегка качнулась в сторону Важина.
– Во-о! Еще и закладные детали… Правильно! – удовлетворенно протянул Новый начальник и решил: «Мда, а она совсем ничего!»
Самотаскин никак не реагировал на предательство Аксиомы. Так и должно быть. Она ведь из стана этих выутюженных красавчиков… Петр Иванович ее выручил, а она сейчас ему пакостит. От этой мысли у него даже боль в голове прошла. И часы перестали бить.
– Петр Иванович домов уже сто, а может, и больше построил, – счел необходимым вмешаться Алешка, желая, чтобы прораб почувствовал разницу между ним и Аксиомой. – И ничего, все стоят. Жильцы въезжали, благодарили.
– Бригадир? – спросил Новый начальник.
– Вроде, – взметнул волосами Алешка. – Извините, не знаю ваше имя-отчество.
– Что значит «вроде»?
– Звеньевой.
– Так и отвечайте… А что, сейчас жильцы довольны, после того как пожили в доме? Плечами пожимаете? Вот поговорите с ними…
«Ну что ж, – подумал Петр Иванович, – в самый раз сейчас отпуск просить».
– Скажите, – тихим, ровным голосом начал он, – вы все непорядки собираетесь искоренить?
Новый начальник с удивлением посмотрел на него:
– Не понимаю вас… Буду искоренять, конечно, в меру сил.
– А вот если в отпуск работника не отпускают. Дать отпуск это в меру ваших сил?
– Не понимаю, какое это имеет отношение к качеству работ? – сухо спросил Новый начальник.
Солнце, чертыхаясь, наконец выбралось из чащи домов, кранов, новостроек. Оно залило ярким светом строительную площадку, где аккуратно, в полном порядке лежали железобетонные плиты, колонны, в пирамидах, выкрашенных красным суриком, стояли панели, где на дорогах, настоящих, асфальтированных, а не временных, из бетонных плит с торчащими металлическими петлями, стояли под разгрузкой машины.
«Порядочек, – подумало оно. – А это что? – Оно добралось до прорабской, где в странных позах стояли друг против друга люди. – Дуэль, что ли?» На своем веку Солнце видело их много: дуэли каменного века с их примитивным оружием и громкими воплями, дуэли средних времен, когда люди прятались в доспехи и изо всех сил лупили друг друга железными мечами, эти поединки характеризовались ненормативным расходом металла – мечи и щиты ломались. «Интересно, – подумало Солнце, – это что, дуэль деловых людей? Но почему они так кричат, как в каменном веке?»
Лучи Солнца попали прямо в глаза Важину, он поморщился и повторил:
– Какое отношение к качеству имеет отпуск?
– Я устал, не был в отпуске пять лет.
– Как пять лет? – удивился Новый начальник. – Почему?
– Некем было заменить.
– А когда бы вы хотели пойти в отпуск?
– Завтра, – дожимал Петр Иванович. – Он знал: вот сейчас на лице Нового начальника появится виноватое выражение и он забудет о толщине засыпки, старом растворе и прочей ерунде, которую выдумывают люди, не знающие толком, что такое стройка.
– Завтра? Но ведь вам в этом месяце сдавать корпус, – нерешительно сказал Новый начальник.
Вот-вот, все шло, как задумал Петр Иванович. Еще немного нажать, и красавчик сдастся на милость прораба.
– Так мне говорили начальники до вас, – по-прежнему ровно и тихо ответил Петр Иванович. – После этого корпуса пойдут другие… И так до конца года. Каждый месяц сдача корпуса.
Однажды в зоопарке Аксиома видела, как маленькая змея заглатывала огромное яйцо. Казалось невероятным, что она сможет его проглотить. Но минута – и яйцо оказалось внутри змеи. Аксиоме сейчас казалось, что небольшой суховатый Петр Иванович так же заглатывал Нового начальника. Ей вдруг стало его жалко. И еще она подумала, как меняются люди в зависимости от обстановки. Только что Важин казался таким уверенным и все, что было на нем и при нем, казалось, было исполнено глубокого смысла: и элегантный светло-серый костюм с широчайшими лацканами, и длинные волосы, зачесанные с двух сторон на затылок, и легкая папка, именно папка, а не надоевшие портфели. А изменилась обстановка – вот он стоит озадаченный и нерешительный. Посмотришь со стороны – пижон, случайно попавший на стройку… И как вдруг вырос Петр Иванович в своей рабочей куртке.
Но тут вмешался Егоркин. Нового-то Петр Иванович совсем добил, можно и заступиться. Егоркин с удовольствием подумал, как он весь этот разговор изложит в конторе за чаем.
– Ладно тебе, Петр Иванович, – усмехаясь сказал он. – Чего человека пугаешь? Разве старшие прорабы в такое время идут в отпуск?
– А когда они идут в отпуск? – не отпускал свою жертву Петр Иванович.
Из маленькой змейки он вырастал уже в питона. Аксиома искоса посмотрела на Нового начальника. И снова ей вспомнилась уже другая картина – фото из журнала. Огромный питон обвился вокруг дерева и в кольцах его – полузадушенный тигр. Тигр сопротивлялся двое суток. И хотя тигр до этого, наверное, сам убивал беззащитных косуль, ей, Аксиоме, было жалко его именно из-за безвыходного положения. Сравнение, конечно, не очень пригодное, но Новый начальник тоже был в безвыходном положении.
Если б еще не этот элегантный костюм, не широкие лацканы, Важин мог бы по-приятельски улыбнуться и грубовато-одобрительно сказать: «Дожал ты (обязательно – «ты»!) меня, Петр Иванович. Сдаюсь». Или что-нибудь в этом роде. Но костюм не позволял принять такой тон. Аксиома решилась помочь Новому начальнику.
– Нужно еще учесть, что с сегодняшнего дня иду в отпуск я, – мягко сказала она.
– Ну вот видишь, Петр Иванович, – Егоркин положил руку на плечо прораба. – Твой отпуск совсем невозможен.
Петр Иванович молчал. Собственно говоря, ему отпуск не нужен. Что ему делать без стройки? Но он ждал, чтобы его попросил Новый начальник. Что касается Аксиомы, то ничего другого от нее Петр Иванович не ожидал, он даже не посмотрел на нее. Чего только Новый начальник молчит? Ну что ж, пусть подумает.
– Вы еще вот что, – остановил Петр Иванович пробегавшую мимо Машу.
– Да, Петр Иванович? – Маша остановилась.
– Паклю заказали?
– Нет, Петр Иванович.
– Закажите, чтобы завтра привезли.
Алешка зевнул:
– Ну, я пошел, с ночной нужно поспать. – Он насмешливо посмотрел на Нового начальника. – А костюмчик у вас что надо. Где вы его шили? Я пошел…
– Одну минуту, – остановил Алешку Важин. Потом посмотрел на Петра Ивановича. – Значит, вы хотите в отпуск?
– Да.
– И к тому же завтра?
– Да.
Новый начальник усмехнулся, он снова выпрямился.
– Хорошо, с завтрашнего дня можете быть в отпуске…
– Да вы что! Кто же его заменит? – резко возразил Егоркин.
– Еще минуту, и все будут свободны. – И, завершая свою победу, Новый начальник по очереди разделался с каждым: – Замените прораба вы, – сказал он Егоркину.
– Но…
– Вашу работу я возьму на себя.
– Но…
– Ничего, – внушительно сказал Новый начальник. – Кроме пользы, от этого ничего не будет. Понятно?
– Понятно, – тихо ответил Егоркин.
– Ваша фамилия? – Новый начальник повернулся к Алешке.
– Кусачкин.
– Так вот, Кусачкин, вам понравился костюмчик, как вы выразились. Вы его можете заказать в ателье на Смоленской. Закройщик Соколов. Не забудьте: Соколов. Что касается непорядков на стройке – они были на вашей смене, – еще раз замечу, понижу в разряде. Ясно?
– Я… – начал было Алешка.
– Ясно? – в голосе начальника послышался металл.
– Ясно.
– Ну вот и хорошо. Нам нужна ясность… Вы, – обратился Важин к Аксиоме, – зайдите как-нибудь ко мне.
Аксиома покачнулась в сторону Нового начальника.
– Хорошо, – готовно улыбнулась она.
– А вы, Самотаскин… – Новый начальник сделал паузу. – Пожалуйста, несмотря уже на вашу усталость, исправьте тут все безобразия по качеству работ. Уж, пожалуйста, из последних сил.
Петр Иванович молчал. Молчали и все остальные. Сейчас все стало на свое место. Петр Иванович уже не напоминал Аксиоме огромного удава – так себе, стоит прорабик, ну приделали еще слово «старший», чтобы больше зарплаты можно было платить, худенький, невзрачный, с серым лицом; а рядом настоящий мужчина, высокий, интересный, голевой и к тому же умница. Засыпался прорабик со своим молчанием, с отпуском. Конечно, ушла от него эта Г. В. Гусакова.
– Поехали, Егоркин, – властно сказал Новый начальник. В последний раз его взгляд задержался на Аксиоме. – Поехали!
Они пошли к машине.
– Корчит из себя! – Алешка взметнул свои длинные волосы. – Новая метла всегда хорошо метет. Правда, Петр Ива?
Но Петр Иванович не позволил себе злословить.
– Можешь идти, – сухо сказал он. – И вы отдыхайте. – На Аксиому он не посмотрел.
Идя следом за Самотаскиным, Аксиома впервые заметила, как некрасиво торчат лопатки у прораба. Сколько разных начальников, сколько строительных забот гнули эту спину! Ей стало вдруг жалко его. Почему-то вспомнились слова Анеты, что, в общем, людей любят не за их достоинства, а за недостатки. Аксиома тогда очень смеялась над словами Анеты. А сейчас… эти жалкие, острые лопатки!.. Может быть, Г. В. Гусакова любила его именно за недостатки?..
Петр Иванович и Маша вошли в прорабскую. Аксиому тоже потянуло зайти туда. Подвела она Петра Ивановича… Для чего ей нужно было вмешаться? Но она ведь… Что «она ведь»? Когда Новый начал на нее кричать, Петр Иванович мог бы промолчать. Собственно, по мысли Нового начальника, она должна была стать громоотводом. Промолчал он? Нет, по-рыцарски… Конечно, понятие «рыцарь» к Петру Ивановичу не подходит. Какой из него рыцарь? Но поступил он благородно, когда сказал, что за все тут на площадке отвечает он, Самотаскин.
Аксиома взялась за ручку двери. А если он спросит, какое у нее дело в прорабской? Ведь она закончила последнюю смену и уже фактически находится в отпуске. Что она ответит? Она так и скажет ему: «Вот зашла извиниться и поблагодарить за защиту…»
Аксиома толкнула дверь. Эти двери типовых бытовок, желтых с красным, всегда плохо открываются. Она толкнула сильнее, и вместе с дверью – дверь открывалась вовнутрь – влетела в прорабскую.
