Текст книги "Строители"
Автор книги: Лев Лондон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 48 (всего у книги 54 страниц)
Но к концу разговора с Машей она насторожилась:
– А Петр Иванович, Нина Петровна, решил по домам идти. Только недавно звонил. Я ему адрес дала: Круглоколенная…
– Круглоколенная? – переспросила Аксиома.
– Ах, опять путаю: Кривоколенная, дом один, квартира, кажется, тринадцать.
Итак, Круглоко… то есть Кривоколенная. Автор долго думал, имеет ли он право усложнить историю о странном отпуске, которую ему рассказали очевидцы. Например, сейчас главные действующие лица: новый начальник управления Игорь Николаевич Важин, прораб Петр Иванович и Аксиома – все трое нацелены на квартиру композитора. Так вот, имеет ли автор право заставить их встретиться в этой квартире? Не правда ли, это была бы интересная встреча? Тем более раз Петр Иванович решил не возвращаться на свою стройку, главные персонажи вообще могут больше не встретиться. Что тогда будет?!
Между прочим, для того чтобы рассказать эту историю, автор тоже взял отпуск и, как его герои, колебался, где его провести. Отпуск уже начался, когда он принял твердое решение: во-первых, остаться в Москве, во-вторых, не идти ни на какие соблазны. Он дал себе клятву: рассказывать правду и только правду. Как было.
– Вот и я! – Инна Андреевна, грациозно изгибаясь, скользнула в переднюю и захлопнула за собой дверь. – Ну, показывайте, Иннокентий Никитич, где эти стуки…
– Ваш строитель не смог приехать?
– Строитель? – скрипачка недоуменно подняла тончайшие дуги бровей. – В самом деле, куда он делся? Это же точно, мы ехали вдвоем. Ах, наверное… – Инна Андреевна почему-то рассмеялась и быстро открыла дверь.
На площадке стоял высокий молодой человек.
– Ну вот он – строитель! – обрадовалась Инна Андреевна. – Я ведь говорила, что мы вместе выехали. – Она втащила молодого человека в переднюю. – Конечно, он… Знакомьтесь, Иннокентий Никитич. Это начальник… Ах ты боже мой, всегда забываю! Ну чего вы начальник, Игорь?
– Игорь Николаевич Важин, – представился строитель, – начальник СУ-111, точнее – строительного управления номер сто одиннадцать.
– Игорь сейчас вам все сделает, Иннокентий Никитич, – убежденно заявила скрипачка. – Вот увидите. Считайте, с этой минуты шум прекратился. Правда, Игорь?
– Я постараюсь сделать, что могу, Иннокентий Никитич, – сказал строитель, – хотя бы потому, что очень уважаю композиторов. Если точнее, удивляюсь им. Извините, не пойму, – как это можно уже многие века сочинять все новую музыку? Нот-то всего семь.
Они вошли в комнату, где стояло пианино.
– Тихо как тут, правда, Игорь? – засмеялась Инна Андреевна.
– Садитесь, пожалуйста, – суховато предложил Иннокентий Никитич. Он впервые заметил, что скрипачка слишком часто смеется Головная боль у него переместилась на затылок, это было особенно неприятно. Пересилив себя, он даже пошутил: – Так всегда бывает. Особенно когда приглашаешь мастера к неисправному телевизору. Приходит мастер, а телевизор работает отлично.
– Абсолютно тихо…
Но Инна Андреевна не смогла закончить фразу. Над ними послышались тяжелые шаги, через секунду к ним добавились шаги полегче. Дуэт шагов то удалялся, то приближался.
– Вот слышите?! – встрепенулся композитор. У него вдруг перестал болеть затылок.
Инна Андреевна встала.
– Боже! – Она закрыла уши ладонями. – Боже, как вы тут живете? Вы слышите, Игорь?!
Послышался шум воды, но шаги не стихали. Из комнаты в комнату ходили два человека, один за другим. Потом они начали тащить какой-то тяжелый предмет.
– Странно как! – удивилась Инна Андреевна. – Послушайте, вот сейчас… Кого они тащат? Боже мой!
– М-да! – Игорь Николаевич встал. – Очень большая звукопроводность перекрытия. Я бы сказал, необычная… Поднимусь наверх, зайду к соседям.
– Да что вы, Игорь! Еще удавят вас…
– Ничего, – Игорь Николаевич рассмеялся. – В крайнем случае, наберете ноль два – милицию. Я пойду.
Композитор и Инна Андреевна остались сидеть, прислушиваясь к звукам наверху. Минут десять было тихо.
– Это он вошел туда, – прошептала Инна Андреевна.
Шаги возобновились. Теперь уже казалось, что тащили не один тяжелый предмет, а два. Потом упали одна за другой четыре туфли.
Инна Андреевна вскочила.
– Иннокентий Никитич, слышите, что там делается?! Боже мой… Так идите же туда! – отчаянно воскликнула она.
Композитор начал надевать пиджак.
– Да скорее, миленький! Там же…
Но тут в комнату вошел Игорь Николаевич, лицо его было несколько растерянно.
– Что там было с вами, Игорь? – бросилась к нему Инна Андреевна.
Игорь Николаевич сел в кресло.
– Так вот… – начал он.
– Кто там был? – прервала его Инна Андреевна.
– Это не важно. Ведь меня послали наверх, чтобы установить, почему такая слышимость? Так?
– Так, – подтвердил композитор. – Только скажите, мальчик там был?
– Нет, одни женщины… Так вот, там в одном месте на полу отставал паркет. Я приподнял его. Вот что оказалось: под ним песка всего шесть сантиметров, а должно быть десять-двенадцать… Понимаете, прослойка песка, которая глушит звуки, вполовину меньше…
– Кого там тащили, Игорь? – прервала Важина Инна Андреевна.
– Что же сейчас делать? – спросил композитор.
– Есть два способа, и оба не подходят. Нужно разобрать пол в верхней квартире, сделать дополнительную засыпку… Жильцы наверху отказываются. Второй способ – подвести под потолок еще одно перекрытие. Ну, балки, накат. Но тогда вас нужно выселить. Да и никто не возьмется за это.
– Что же делать? – снова спросил композитор.
Игорь Николаевич пожал плечами.
– Если б найти то строительное управление… бракодела-прораба, который строил дом. Можно было бы заставить его.
Наверху снова застучали.
– Пойдемте отсюда скорее, Игорь! – вскочила Инна Андреевна. – Я больше тут не могу оставаться.
– Так что рад был бы помочь, Иннокентий Никитич, но… – Важин говорил уже в передней, куда его потащила Инна Андреевна. – До свидания.
Аксиома положила телефонную трубку. Это, конечно, на него похоже – получить отпуск и шататься в жару по Кривоколенным улицам. Между прочим, откуда это название? Странно: кривое колено!
Она протянула руку к столику и взяла одну из пяти книг. Что попалось? «Война и мир». Нет, эту книгу она сейчас читать не может. Дальше «Трое в одной лодке, не считая собаки». Хороша!.. Но, во-первых, после этой Фроськи, которой дядя Василий вытирает лапы, она не может даже слышать о собаках; во-вторых —.отпуск на лодке. Это ей как укор на все время, пока она будет перечитывать книжку. Отложим… А интересно, может быть, действительно Петр Иванович прав – все строительные правила, требования проекта, в общем, не нужны? Засыпка перекрытия – десять или шесть сантиметров – не имеет значения. Вот придет он на свою Кривоколенную, дом номер один, а там все в порядке; и другие дома – тоже все в порядке… Что тогда? Получится, что ее закон неправильный… Как узнать? Очень просто: завтра тоже поехать туда… Нет, не завтра, а сегодня. Встретиться там с ним и увидеть, как он униженно оправдывается перед жильцами. Увидеть его смущение. Как он смел с ней так разговаривать?! Но ведь он отказался поехать вместе, будет неудобно… Неудобно? Ничего подобного, она скажет, что ее просил заехать Новый начальник. Да, конечно, он поэтому и вызывал ее… Но она ведь не была у Важина. Не важно! Была! Так и скажет, что была…
Эти три парня из книги Джером К. Джерома, наверное, одобрили бы ее маленькую авантюру… Она вдруг поняла, почему все время отказывалась от предложений Анеты (Анюты) и дяди Василия, – она не может никуда поехать до тех пор, пока не рассчитается с «сухарем».
Аксиома быстро вскочила с дивана. Через несколько минут она уже выходила из дому, гладко причесанная, в строгом светлом костюме. Уже сидя в автобусе, она пожалела, что не взяла портфель. Какая же она проверяющая единица без портфеля?
Кривоколенный оказался совершенно прямым и очень коротким переулком. Наверное, во время новой застройки часть отрубили. Так, подъезд № 4, квартиры 76—100. Подъезд № 3… № 2… Подъезд № 1… Этаж? Неизвестно. Пойдем. Ага – второй, квартира тринадцать. Иннокентий Никитич Уранов. Врач, наверное… Нажмем кнопку. Только сейчас Аксиома подумала, что Самотаскин, быть может, еще не приехал. Что же она тогда скажет?
Иннокентий Никитич открыл дверь и увидел очаровательную девицу.
– Кривоколенный, один, квартира тринадцать? – спросила Аксиома.
– Так точно… виноват.
– А почему виноват?
– Вы так строго спросили…
Они оба рассмеялись. Аксиома подумала, что этот высокий старикан с седой гривой волос, наверное, знаменитый хирург. А композитор подумал, что девица, которая сейчас ему улыбается, вероятно, хочет брать у него уроки, чтобы потом было легче проскочить в консерваторию, где он преподает.
– Заходите, пожалуйста, – сказал композитор. – Только уроков я не даю.
– Уроков? – переспросила Аксиома. – Они мне не нужны, тем более по медицине… Скажите, у вас уже был строитель?
– Строитель был. Только что уехал, – обрадовался композитор. Он понял, что от девицы, захоти она действительно брать уроки, было бы трудно отделаться. – Уехал вместе с Инной Андреевной.
– С Инной Андреевной? – удивилась Аксиома. – А кто она ему такая?
– Пожалуйста, присаживайтесь… Меня зовут Иннокентий Никитич.
– Очень приятно… Нина Петровна. Значит…
– Инна Андреевна – скрипачка моего оркестра. Она, как я понял, дружит с ним.
– Дружит?
– Утверждать не могу, но она его привезла…
– Привезла? Ах вот как!..
– Да. У меня тут неприятности. Слышите, какая звукопроводность перекрытия? – повторил композитор слова Игоря Николаевича. – Так вот, строитель ходил наверх. Оказывается, песка засыпали мало. Он очень возмущался.
– Возмущался?!
– Да, говорил, что если бы найти бракодела-прораба, который строил дом…
– Так ведь он и строил этот дом! – зло сказала Аксиома.
Композитор недоуменно посмотрел на Аксиому.
– Этого не может быть…
Аксиома прислушалась к шуму сверху.
– Вы, конечно, извините, Иннокентий Нилыч… Понимаю, вам трудно жить. Но я рада… Понимаете, мы работаем с ним на одной стройке. Я тоже строитель… Это в СУ-111. Он говорил, где работает?
– Да говорил: в СУ-111.
– Ну вот видите! У нас с ним был спор. Как раз о качестве… Сейчас все ясно: эти несколько сантиметров песка не дают людям нормально жить…
Аксиома поднялась.
– Всего вам хорошего, Нил Иннокентьевич… Вы ему позвоните. Пусть исправит. Я бы это сама сделала, но сегодня выезжаю в Крым…
Вот так и бывает! Попробуйте спросите у людей, чего бы они хотели в жизни, и вы получите самые разные ответы. Один захочет стать чемпионом по шахматам, другой желал бы дачу, двухэтажную, третий мечтает о машине, которая помогала бы выполнять план запросто, как орехи щелкать.
Будут и другие желания. Но все это преходяще. Шахматист через десяток лет получит приставку «экс», дача в конце концов надоест, потому что, добираясь туда, придется затрачивать уж очень много времени; щелкать план, как орехи, с помощью удивительной машины – удастся недолго: плановые органы начеку. Вечно только одно – информация. О, если б наши герои знали все друг о друге, как счастливо сложилась бы их судьба!
В самом деле: если б Аксиома знала, кто приходил вместе со скрипачкой к композитору, и если бы ей было известно, что Петр Иванович приедет только через полчаса; если б Новый начальник Игорь Николаевич поинтересовался, кто строил дом на Кривоколенной; если бы Петру Ивановичу рассказали, как в тот день все сложилось в квартире № 13 этого самого дома, а Анета (Анюта), которая вот сейчас садится в машину, знала бы, что к ней выехала Аксиома… И когда вам встретится волшебник, просите у него не побед на шахматных турнирах, не дачу или чудесную машину, просите точную информацию.
Иннокентий Никитич прилег на диван. Нужно было разобраться во всем, что ему наговорили строители. Он ничего не мог понять. Строитель Игорь Николаевич, которого привезла скрипачка, сказал, что он начальник СУ-111. А девица, тоже строитель, сказала, что Игорь Николаевич работал на строительстве этого дома прорабом… Значит, Игорь Николаевич играл комедию, когда ругал прораба? Непонятно!
Потом этот песок… Что стоило прорабу насыпать его столько, сколько нужно? Жильцы бы не мучились! Это же песок! Стоит он ерунду. Если уж так нужно, то он, Иннокентий Никитич, заплатил бы за этот песок в три – пять – десять раз больше… Но кто же строитель этого дома?
В передней раздался звонок. Иннокентий Никитич, кряхтя, надел туфли, прошел в переднюю и открыл дверь. На площадке стоял невысокого роста человек, худой, лицо серое, застывшее. Композитор заметил, что пиджак на нем перекошен, на плече висит фотоаппарат.
– Вы ко мне? – спросил композитор.
Посетитель помолчал и тихо ответил:
– Да.
– Заходите, пожалуйста.
Посетитель прошел в комнату, несмело улыбнулся.
– Я строитель этого дома, – медленно и немного торжественно сказал он.
Глава пятая
Письма
НИНЕ ОТ АНЕТЫ
Бесстыдница! Уже сажусь в машину. Все громы небесные на твою голову! Что я буду делать с Ними двоими, проклятая девчонка? Олег еще ничего, но Жорка, ты ведь знаешь, – он из железа сделан.
Не знаю, сколько мне еще остается жить, но учти, это Мое последнее к тебе письмо. А может быть, вообще последнее… живой, думаю, не вернусь.
У-у, негодница! Пиши мне до востребования – Гагры. Не спутай, в последний момент мы решили ехать на Кавказ.
Анета
Сели на стулья, чтобы все было хорошо. Встаем… Все громы небеси… Они выносят меня из квартиры…
НИНЕ ОТ АНЕТЫ
Из Гагр
Вреднющая девчонка! Ты осталась жива после моих проклятий? Мы в Гаграх. Конечно, писем тебе писать не буду. Вот только эта записка, которую один Милый человек взялся тебе доставить…
Температура воздуха тут 28°, воды – 23°. Сухо. Ну что?! Слышала я сегодня передачу по радио – у тебя в Москве идут дожди… Ну что?! Жалеешь? То-то!
На этом записку заканчиваю. Написала только, чтобы ты лопнула от зависти.
Анета
В ТОМ ЖЕ КОНВЕРТЕ
Чего-то Милый человек задерживается. Так уж и быть, в порядке исключения, напишу еще немного.
Вынесли меня из квартиры и тут же у машины начали было распределять места. Но я заявила, что буду на заднем сиденье, и притом одна.
Жорка пробовал было возразить: у него, мол, когда он сидит впереди, голова кружится. Но я только посмотрела, и он сдался. Поехали. Сначала было интересно: там лесок, там дом один-одинешенек стоит, перегоняем разные машины. Потом стало скучно. Дорога бежит и бежит…
С чего это считается, Нина, что на своей машине хорошо ехать? Не знаю… Сели бы на самолет – и через час и сорок минут на месте.
Ага, вот, кажется, и Милый человек пришел! Нет, не он, чужой какой-то. Тут на меня все поглядывают.
Первое время по дороге Жорка все со мной заговаривал: называл деревни, поселки (они уже тут ездили). Ну а я только «да» и «нет».
– Да ты что, Анюта? – удивился Жорка.
Ах, Анюта! Ну, тогда я совсем замолчала. Так и приехали в Гагры. У нас все отдельно: палатки, пляж. Только вечером они со мной – охраняют. Жора всерьез говорит, что они за меня отвечают.
И все же Милый человек «просочился» (это выражение из одной военной книги, которую я от скуки читаю). Никак не могу запомнить, как зовут «просочившегося», не то Аксель, не то Аксельбант. Кажется, такого имени нет.
Так вот вчера Олег и Жорка немного задержались, в каком-то соревновании участвовали. Ну а мы с Аксельбантом пошли в кино. Так они такой скандал устроили!
– Я твоего ухажера за ноги и в море утоплю! – Это все Жорка кричал. И к Олегу: – Может, посадим ее на самолет – и в Москву? Только на секунду отлучились – и вот тебе. Выпусти ее из-под контроля, черт знает что наделает!
Ага, пришел… Я приказала ему сесть в сторонке, пока закончу письмо. Вон он сидит, смотрит на меня большими круглыми глазами. Уронила карандаш, просто так, чтобы позабавиться, он вскочил. Смешной, а жалко, что уезжает?
Целый день Олег и Жорка спорят о путях-дорогах строительства. Надоело мне, так я им и сказала.
– Пожалуйста, – говорит Жорка (он уже черный как негр. Ручищи большие, волосатые!), – можешь тоже принимать участие в споре. Нина, если б была тут, не скучала бы с нами… Книги читай. Хочешь, завтра в ущелье поедем?
А меня, честно скажу, от этих поездок, машины, запаха бензина просто тошнит… Ого, уже 9.30! Кончаю, а то мой Аксельбант опоздает. Всего тебе.
Анета
АНЕТЕ ОТ НИНЫ
Из Москвы
Я опоздала всего на полчаса, Анеточка. Приехала, а вас уже и след простыл, только застала на полу твою ругательную записку. (Почему на полу? А?)
Взяла билет на самолет. Буду у вас через два дня. Разыщу. Наверное, ты будешь одиноко сидеть на высокой скале, а Олег и Жора с мечами и щитами будут стоять внизу. Если, конечно, никто не «просочился»…
Только что вручил мне твое письмо Аксельбант. Я тоже не расслышала, как он представился, а Аксельбант вполне хорошая фамилия, не хуже, чем Мышкин (правда, тот был князем).
Он сто раз извинился и столько же раз низко кланялся все в дверях. Наконец это мне надоело, и я, в чем публично каюсь, заявила: пусть заходит или я закрою дверь. Глаза у него действительно круглые. Он их округлил еще больше и бочком вошел в переднюю. Я приняла его в дядь Василином кабинете. Села в кресло за письменный стол и строго спросила, как это делают большие начальники:
– Ну, что у вас?
По-моему, он удивился.
– Садитесь, пожалуйста, – я показала на глубокое черное кресло у стола. Он сел, и уж никак оттуда не мог выбраться – торчала только одна голова.
Когда я прочла твое письмо, он попросил, чтобы я написала ответ, так как хочет мое столь важное письмо доставить тебе лично. Я спросила: что же, он еще раз собирается лететь на Кавказ?
Он снова принялся извиняться. Но я сказала, что, в общем, мне безразлично. Вот пишу тебе письмо… Аксельбант пробовал выбраться из кресла, но не смог, сидит тихонько.
Так вот, моя милая, какая интересная новость. «Мой», как ты его называешь, прораб начал путешествие по своим построенным домам. И с кем ты думаешь? С какой-то молодой скрипачкой. В первом же доме Кривоколенного переулка они попали в квартиру к композитору. Изоляцию перекрытия во время строительства сделали плохо, шум, стук сверху – композитор ни работать, ни жить не может… Так что же делает «мой» прораб? Как ты думаешь? Ругает какого-то другого, мифического прораба и легонько так со своей скрипачкой к двери.
Старенький, сухонький, серенький, одно за ним вроде было – смел, самостоятелен. А тут струсил.
Я все рассказала композитору. Тот тоже возмутился, собирается в какую-то инстанцию жаловаться. Так ему и надо, сухарю!
Как ты меня называла? Бесстыдница плюс негодница – такой и подписываюсь.
P.S. Твой Аксельбант наконец выбрался из кресла. Снова кланяется и благодарит, будто я ему выдала путевку на Кавказ. А может, и действительно выдала? Смешной он у тебя.
Нина
НИНЕ ОТ ЛАРИСЫ АЛЕКСАНДРОВНЫ
Из Звенигорода
Милая Нина! (Вот даже как – милая!)[1]1
В скобках тут и далее комментарии Нины Кругликовой на полях письма.
[Закрыть]
Мы уже разместились. Только Фрисия никак не может привыкнуть к здешним местам. Скучает, видно, по дому, мало ест. (Ай-я-яй, бедненькая: не ест!)
Дядя Василий собирается писать Вам подробное письмо. Новая дача, которую мы получили в аренду, сделана плохо, все скрипит: и полы, и двери. А ночью скрипит чердак. Может быть, так нужно, чтобы кругом скрипело, как когда-то новые сапоги? Вы, наверное, не знаете, что в старое время в сапоги укладывались специальные стельки, чтобы были «сапоги со скрипом».
Фрисии тоже, видно, этот скрип действует на нервы, поэтому она не ест. Пожалуйста, если Вас не затруднит, купите ей другой ошейник, побольше. Почему-то старый ошейник ей стал мал. (Наверное, от недоедания!)
Привет Вам от дяди Василия и Фрисии.
Тетя Лариса
P.S. Цветок в спальне на окне нужно поливать раствором чая. Не забудьте, пожалуйста.
Р.Р.S. Фрисия – какая умница! – сидит рядом и смотрит, как я пишу. Я не удивлюсь, если она знает, кому письмо, потому что выражение у нее доброе-доброе…
ЛАРИСЕ АЛЕКСАНДРОВНЕ ОТ НИНЫ
Из Москвы
Лариса Александровна!
Получила Ваше письмо, спасибо за приветы. Конечно, я задержалась бы с отъездом на несколько дней, чтобы купить собаке новый ошейник. Но я уже взяла билет на самолет – вылетаю на Кавказ, – так что, к сожалению, не смогу.
Скрипит все в Вашей даче потому, что ее, наверное, строили такие прорабы, как наш Петр Иванович. Тут уж ничего не поделаешь.
Ключ, как Вы просили, оставляю соседке.
Привет дяде Василию.
Нина
НИНЕ ОТ АНЕТЫ
Телеграмма из Гагр
УРА НИНКА АКСЕЛЬБАНТ ПРИВЕЗ ПИСЬМО ЧТО ТЫ ВЫЛЕТАЕШЬ ТЧК СЕЙЧАС МОИ СТОРОЖА ЗАПЛЯШУТ ТЧК ЖДЕМ ЕЖЕДНЕВНО ЧЕТЫРНАДЦАТЬ АВТОБУСНОЙ ТЧК АКСЕЛЬБАНТ УВАЖЕНИЯ ТЕБЕ ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ АНЕТА
К. В. ГУСАКОВОЙ
ОТ ПЕТРА ИВАНОВИЧА САМОТАСКИНА
Телеграмма из Москвы
ПРИЕЗД ЗАДЕРЖИВАЕТСЯ СООБЩУ САМОТАСКИН
