Текст книги "Истребитель гулей. Роман о Готреке Гурниссоне (ЛП)"

Автор книги: Дариус Хинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 60 (всего у книги 61 страниц)

Волдеморт тем временем прошел в другой конец зала, туда, где лежала погибшая Беллатриса. Он опустился на колени возле ведьмы, обхватил худой рукой за плечи и прижал к себе безжизненное тело, аккуратно откинув прядь волос с застывшего лица. Видевшие все это волшебники недоуменно переглянулись, удивляясь тому, что Волдеморт способен на такие трепетные прикосновения. Чародей тем временем закрыл пустые глаза своими длинными белыми пальцами. Это ему легко удалось, потому как тело ведьмы еще даже не успело остыть. По-видимому, времени с момента гибели прошло совсем немного. Из правой руки волшебницы Волдеморт извлек свою старую тисовую палочку, но не успел он этого сделать, как десятки заклинаний полетели в него, правда, ни одно из них не достигло цели, разбившись о мгновенно наколдованную защитную полусферу. Но сам маг не стал творить ни одного Смертельного, да и вообще никакого заклинания. Перед его глазами снова одно за другим проносились воспоминания: от первой встречи с Беллатрисой до их последнего расставания на вокзале Кингс-кросс. Разумеется, никто этого не видел. Никто, кроме одного человека.

Гарри, когда вернулся в свою спальню в Хогвартсе, снова почувствовал боль в шраме и поспешил в Большой зал. Юноша уже перестал быть живым невольно созданным крестражем Волдеморта, но присутствие в нем на протяжение долгих лет чужого осколка души оставило на мальчике неизгладимый отпечаток. Когда спустя более чем двадцать лет появилась альтернативная реальность, где жестокий и коварный Темный Лорд одержал победу, то и жжение в молниеобразном шраме возобновилось, и способность говорить со змеями вернулась к нему в преддверии этих событий, хотя часть чужой души уже давно не обитала в нем. Вот и сейчас происходило нечто подобное. Желая разобраться в происходящем и понять дальнейшие намерения своего врага, Гарри снова осознанно проник в его сознание, и все увиденное поразило юношу до глубины души. Войдя, наконец, в зал, он устремился к Волдеморту, попутно прося всех не творить пока никаких заклинаний, и его послушались. Подойдя к защитной сфере, Гарри негромко обратился к Волдеморту, но в воцарившейся тишине было слышно каждое слово.

– Сперва достойно похорони супругу, Волдеморт, а потом сделай то, что тебе сказал Дамблдор там на вокзале.

Толпа ахнула, послышались изумленные перешептывания. Волдеморт, наконец, оторвался от пышных кудрей Беллатрисы, в которые до этого зарылся лицом, и посмотрел на Гарри. В красных глазах не было гнева, а только глубокое удивление.

– Как? То есть откуда ты…

– Даже теперь я могу проникать в твое сознание, Волдеморт. Тебе ведь так и не удалось до конца услышать Пророчество, правда? Согласно ему ты не знал, в чем была моя сила против тебя. Но сейчас я могу сказать тебе. В ту ночь, когда ты убил моих родителей, а затем сам лишился тела, твоя душа в очередной раз раскололась уже незаметно для тебя самого. Тогда отколовшаяся часть вселилась в единственное живое существо, оставшееся в доме – в ребенка. Я был одним из твоих крестражей, о котором ты и сам не знал, и часть твоей волшебной силы перешла мне, в том числе способность разговаривать со змеями. Но и теперь эта связь, похоже, не совсем утратилась, ведь и кровь у нас одна, не так ли?

Волдеморт задумался и, помолчав, ответил.

– Теперь это уже не имеет значения, – взгляд мага по-прежнему был прикован к чародейке, которая лежала у него на руках. – Ее жертва позволила мне обрести последний шанс на спасение, и я им воспользуюсь. Ее я тоже спасу, как до этого погубил.

– Не сомневаюсь! – отозвался Гарри.

– Сальварио! – произнес Волдеморт, смотря при этом на Беллатрису и от всей души желая спасти ее, вызволив из ада.

Волна цвета голубого неба с мерцающими золотыми блестками вырвалась из тисовой палочки и разлилась в воздухе. Все присутствующие невольно залюбовались красотой этого зрелища. Когда же светящиеся потоки стали растворяться в людях, то каждый человек почувствовал, как его наполняет бодрость, а боль, если она была, исчезает. Тогда стало понятно, что действие этой вспышки целебно.

В этот самый момент в зал вошел один человек, одетый в длинный халат лимонного цвета и с колпаком на голове. То была обычная униформа целителей из больницы св. Мунго. Сам вошедший оказался невысок ростом и узок в плечах. Его добрые голубые глаза на маленьком лице, напротив, казались, непривычно большими. Белоснежная мантия поверх халата была скреплена у самой шеи брошью со светло-голубым топазом. Кое-кто из учеников и преподавателей сразу узнали в волшебнике главного целителя больницы – мастера Асклепия. Почтенный старичок отстегнул невероятной красоты брошку и протянул Волдеморту.

– Отдаю своему преемнику! – твердо сказал он.

– Что?! – изумленно воскликнул Волдеморт.

– Твое заклинание Сальвариус вышло сильнее, чем у меня. По давней традиции именно волшебник, который сотворит заклятие сильнее, чем у действующего главного целителя, и становится его преемником.

– Этого не может быть! – прошептал Волдеморт.

– Ну, почему же не может? – уверенно и с воодушевлением отозвался Гарри. – Дамблдор сказал, что после того, как ты сотворишь Сальвариус, тебе будет указан путь к искуплению, ведь так? Ты убивал, а теперь будешь спасать жизни, причинял людям боль, а сейчас избавишь их от нее, принимая на себя. Нужно совершить поступки, противоположные тому злу, что ты творил. Это ведь очевидно. Твоя колоссальная волшебная сила останется при тебе, вот только приложение у нее теперь будет совсем другим, – серьезно сказал Гарри. – И к имени твоему отношение у людей тоже когда-нибудь изменится.

– Что ты такое говоришь, Гарри! – возмутился Рон и не только он. Много волшебников в один голос затвердили это же. – В Азкабане ему самое место или еще где похуже!

– Может и так, – задумчиво отозвалась Гермиона. – Но судьбе было угодно распорядиться по-другому.

Тут вмешался целитель Асклепий.

– Ах, что вы такое говорите, молодой человек! Потяжелее Азкабана его доля. Вы даже не представляете, как трудно отвоевать у смерти даже те немногие, по ее меркам, годы, и как трудно порой лицезреть чужие страдания и осознавать всю тщетность своих усилий.

Волдеморт покорно склонил голову в знак того, что принимает свою судьбу. Асклепий, быстро перебирая маленькими ножками, подошел к чародею, встал на цыпочки и прикрепил брошь к воротнику черной, как ночь, мантии. Волшебник недоуменно посмотрел на себя, взглядом красных глаз спрашивая, не полагается ли ему сменить одеяние. Асклепий, хоть и не владел легилименцией, понял вопрос и тихо сказал.

– Придет время, и она сама станет белее снега.

*

Прошло восемнадцать лет (примерно столько в общей сложности продолжались обе кровавые магические войны без учета тринадцатилетнего перерыва) после всех этих невероятных и странных событий. Имя «лорд Волдеморт» было по-прежнему на устах у всей волшебной Британии, ибо не суждена была этому чародею тихая спокойная и умиротворяющая безвестность. Но теперь для людей оно олицетворяло собой надежду, последнюю надежду выжить и на короткий миг одержать победу над смертью. Теперь каждый маг в Британии знал: если и лорд Волдеморт не смог помочь, то не поможет уже никто, и нужно отпустить того, кто готовится покинуть этот мир. Чужая боль и смерти, как и раньше, были неотъемлемой частью в жизни этого волшебника. Только теперь он сам чувствовал ее каждый день, принимая на себя чужие страдания, и с годами его мантия из черной постепенно преобразилась в светло-серебристую, но не снежно-белую, и чародей не знал, какой еще он должен совершить поступок, который был бы достоин прощения.

Как-то раз директор Хогвартса профессор Макгоннагал решила, что программу ЗОТИ следует немного дополнить, включив в нее некоторые целебные заклинания, которые бы позволили не просто защититься от черных магов, но и оказать первую помощь пострадавшим от темного колдовства, если в этом возникнет необходимость. Волшебница недолго думала от том, кто бы мог преподать эту науку ученикам. Она отправила сову с письмом к главному целителю больницы св. Мунго, в котором подробно излагала суть своей просьбы, приводя многочисленные аргументы, почему уроки лорда Волдеморта принесут студентам пользу. Маг согласился, рассудив, что и в самом деле нужно поделиться своими знаниями, чтобы они жили, когда его самого не станет.

Ранним утром Волдеморт легко влетел во двор Хогвартса, плавно приземлившись рядом со встречающей его директрисой.

– Приветствую вас, милорд, – улыбнулась профессор Макгоннагал, чуть склонив уже совершенно седую голову. – И в самом деле летаете, как птица!

– Было время, когда я умел только ползать, – серьезно отвечал Волдеморт, видимо, намекая на давнюю дразнилку ровесников-гриффиндорцев, но в его темно-серых глазах заблестели веселые искорки.

– Ой, Том, – смутилась директриса. – Мы не должны были так говорить.

Сейчас она говорила с ним, как с человеком, с которым училась в школе, ведь после битвы за Хогвартс всем стало известно первое имя бывшего Темного Лорда. Перед последним поединком Гарри не раз его так называл.

– Что вы, Минерва! Я уже все забыл. Вот только почему вы ни разу не обратились ко мне, чтобы дать исправить то, что я сотворил с вами.

– К вам всегда обращаются люди с куда большими проблемами, и я не смела занимать ваше время. Честно говоря, я удивлена, почему вы согласились на время оставить свою больницу.

– Так нужно. Пришло время поделиться своими наработками в области магии за последние годы, чтобы эти знания не ушли вместе со мной.

– А вы скоро оставите нас? – голос Макгоннагал задрожал от волнения.

– Когда-нибудь это все равно произойдет. Надеюсь, поскорее.

– Значит теперь вы уже не боитесь смерти, а напротив, ждете ее, словно гостью?

– Да, Минерва. Очень жду. Ведь это означает, что Беллатриса снова будет рядом со мной.

========== Глава 143. Искупление. Часть 2 ==========

На первых же занятиях с семикурсниками внимание Волдеморта сразу привлек староста факультета Слизерин, высокий темноволосый юноша с белой кожей и черными глазами. Это был необычайно талантливый студент, наделенный большим магическим потенциалом, гордость всей школы и обладатель многочисленных наград. Но при этом в глазах молодого человека были жесткость, желание добиваться своих целей любыми средствами, в том числе и черной магией. Он прекрасно осознавал свою исключительность и гордился ею, считая себя выше других. Попытавшись проникнуть в его мысли, Волдеморт натолкнулся на преграды, ментальные барьеры, свидетельствующие о немалых для столь юного возраста познаниях и навыках в окклюменции. Но чародей все же нашел способ обойти все эти препоны, да так, что юноша об этом не догадался, зато всю его жизнь можно было просмотреть целиком и полностью, точно магловское кино.

То был внебрачный сын двух чистокровных волшебников, как впоследствии выяснил сам мальчик. Его матерью оказалась слизеринка Дафна Гринграсс, влюбившаяся на последнем году обучения в сокурсника – эффектного гриффиндорца Игнотуса Пруэтта, представителя хоть и чистокровной, но небогатой семьи. И молодой человек сам был без ума от своей слизеринки. Встречались они, правда, тайком, дабы избежать насмешек со стороны студентов обоих факультетов. Родителям Дафны такой зять, естественно, тоже пришелся не по душе, да кроме того, они со времени, как дочь получила приглашение в Хогвартс, заключили брачный договор с семьей Малфоев. Когда родители узнали, что их только что окончившая школу дочь ждет ребенка, то решили во что бы то ни стало помешать этому союзу, но при том действовать хитростью. Они притворились, что дают согласие на брак и пригласили Игнотуса к себе в дом на обед. Однако на другой день после радостного события будущая теща, мать Дафны, заявила, что у нее пропал дорогой фамильный бриллиантовый гарнитур, и обвинила в краже Игнотуса. Дескать, Дафна водила его по всему дому, и возможностей украсть у юноши было предостаточно. Обыскали комнату Игнотуса в доме его родителей и самого молодого человека. В самом маленьком кармане его мантии действительно нашелся гарнитур, уменьшенный в размерах с помощью магии, так что его наличие было трудно почувствовать. Родители Игнотуса, конечно же, поверили в невиновность сына, но вот от заключения в Азкабан спасти его не смогли. Сам же молодой человек от горя и от разлуки с любимой наложил на себя руки. Мистер и миссис Гринграсс тем временем заперли дочь в доме, не позволяя никуда выходить, а на все вопросы любопытных отвечали, что Дафна больна.

В положенный срок Дафна родила мальчика, которого не в меру суровые родители тут же силой забрали у нее и, желая скрыть, по их мнению, позор дочери, подбросили ребенка к дверям первого попавшегося магловского приюта. Но молодая мать успела тайно вложить в пеленки сына записку с просьбой назвать мальчика Игнотусом в честь отца, а фамилию дать Гринетт как содержащую в себе части двух родовых имен. Так она надеялась, когда придет время, и сын получит приглашение в Хогвартс, найти его. А родители решили поскорее устроить ее свадьбу с Драко Малфоем. Однако от горя и в разлуке с ребенком Дафна тяжело заболела и скончалась, несмотря на все усилия колдомедиков. Все это происходило почти сразу после битвы за Хогвартс. Чтобы замять эту неприятную историю и не сделать ее достоянием гласности, Гринграссы решили отдать за Драко свою младшую дочь Асторию, соблюдая таким образом брачный контракт, заключенный между двумя семьями. Люциус с Нарциссой, учитывая их не самое лучшее положение в обществе после поражения Волдеморта, были этим вполне довольны. Что до Драко с Асторией, то они были счастливы. Драко, равнодушный к Дафне и ничего не знавший о ее романе с Игнотусом, просто подчинялся воле родителей, хотя сам уже давно питал нежные чувства к младшей сестре своей нареченной. Когда Дафна умерла, юноша не стал упускать драгоценный момент и сделал предложение Астории, пока родители не просватали ее за кого-нибудь другого, и ранее заключенный между семьями контракт не утратил своей силы.

Маленький Игнотус тем временем рос в приюте, отношения с ровесниками и взрослыми работниками у него не складывались, ведь мальчик-то был со странностями. Когда же в благотворительное заведение наведался преподаватель из Хогвартса, то ребенок был просто счастлив попасть в волшебную школу, где он уже с самого начала обучения стал демонстрировать всевозможные таланты. Едва ли не с первых месяцев пребывания в школе мальчик пытался найти свои корни, но фамилии Гринетт, естественно, нигде не нашел. Он бы так ничего и не узнал, если бы в один день в школе его не подкараулил домовой эльф и тихонько не передал бы ему письмо. Это оказалось послание от матери, которая, чувствуя, что не доживет до одиннадцатилетия сына, в подробностях описала историю его рождения и отдала пергамент домовому эльфу с наказом хранить его как зеницу ока одиннадцать лет, а по истечении этого срока в сентябре отправиться в Хогвартс и передать письмо мальчику Игнотусу Гринетту. Когда ребенок все узнал, то воспылал лютой ненавистью к деду и бабке с материнской стороны за то, что лишили его родительской любви и счастливого детства. Он вознамерился отомстить, но ему мало было просто убить их. Их надо было так убить, чтобы его самого никто не заподозорил. Ему совсем не хотелось в Азкабан за месть, которую он считал справедливой, и для него было неважно, к какой магии прибегать, пусть даже к самой наитемнейшей. Игнотус запасся терпением, стараясь всеми способами найти сведения о всевозможных черных ритуалах, позволяющих незаметно свести человека в могилу. Он перерыл всю Запретную секцию, наведывался в Лютный переулок, доставая через пятые руки книги по темным искусствам. Когда же в школу прибыл сам лорд Волдеморт, то Игнотус решил, что пробил его час, ведь бывший Темный Лорд – просто кладезь ценной информации, которую нужно аккуратно из него выудить. А быть вежливым и милым, когда это необходимо, он умел очень хорошо, прекрасно зная, что вежливое обращение – прекрасное средство для достижения своих целей. Волдеморт знал о намерении старосты поговорить с ним и был готов к этому разговору.

– Прошу прощения, сэр, – проговорил Игнотус, когда после очередного занятия все студенты вышли из класса, и в нем остались только Волдеморт и староста Слизерина. Тон юноши при этом был безукоризненно вежливым, а слова очень учтивыми.

– Здравствуй, Игнотус, – спокойно отвечал бывший Темный Лорд.

– Сэр, это большая радость для всех студентов, то, что вы решили поделиться с нами своими знаниями. Вы расширили границы магии, ваши волшебные эксперименты и изобретенные заклинания – просто бесподобны.

– Не все мои познания в магии достойны того, чтобы передать их кому-то. Напротив, о многом я предпочел бы забыть.

– Сэр, все зависит от того, кому вы их изволите передать, в чьих руках окажется эта сила. Поверьте, лично я смог бы достойно распорядиться любыми, да, любыми вашими наработками.

– Ты имеешь в виду темные искусства, правда, мальчик?

– И их в том числе, сэр. Почему бы не воспользоваться ими в своих целях для торжества справедливости?

– Это невозможно. Черная магия не может служить благим целям, а задуманное тобой мщение – темный путь, ведущий к гибели.

– Значит, вы знаете, сэр, о моих намерениях? Но ведь будет правильно, если я накажу их! – в глазах Игнотуса блеснули красноватые огоньки. – Научите меня темным искусствам, ведь вы знаете их как никто другой!

– Я испытал на себе их действие и до сих пор расплачиваюсь за то, что делал с их помощью. Мне ли не знать о них! – горько усмехнулся волшебник и погрузился в размышления. Игнотус терпеливо выжидал.

– Пожалуй, я мог бы кое-что показать тебе. – С этими словами волшебник достал из шкафа довольно большую чашу и стал вытягивать волшебной палочкой из висков, лба, макушки, затылочной части головы серебристую субстанцию воспоминаний, которая принимала форму длинных завивающихся нитей. Вскоре каменный сосуд заполнился почти до краев.

– Это ваши воспоминания, милорд? – спросил студент, глядя на чашу горящими глазами.

– Они, – отозвался Волдеморт. – У тебя сейчас есть прекрасная возможность узнать о самой сути черной магии и ее действии на людей, в том числе и на того, кто ею занимается. Когда ты все просмотришь, мы продолжим наш разговор.

Слизеринский староста погрузил голову в Омут памяти и пребывал там несколько часов, совершенно не замечая хода времени. Когда студент, наконец, закончил исследование чужих воспоминаний, то выражение его лица сильно изменилось. Теперь на нем было написано смятение, недоумение, ужас от увиденного и отвращение к своим недавним намерениям. Руки у Игнотуса дрожали, а ноги отказывались держать тело, и юноша рухнул в кресло, бледный и напуганный, как ребенок.

– По-прежнему желаешь изучить темные искусства? – с ласковой иронией спросил Волдеморт.

– Нет, ни за что! – отвечал дрожащим голосом Игнотус. – Но что же с Гринграссами? Как их наказать?

– Оставь это, юноша. Отпусти им, тогда и тебя зло отпустит. Не повторяй моих ошибок! Тем более, да будет тебе известно, Гринграссы уже наказаны.

– То есть?

– Они потеряли дочь и лишились внука. Желая ей добра в своем понимании, они свели ее в могилу, и совесть мучает их сильнее, чем самое темное заклинание. Для души это как пытка Круциатусом для тела. Не стоит обрекать себя на такое.

– Благодарю вас, сэр, за столь ценный урок. До конца жизни не забуду!

Взгляд Игнотуса вдруг остановился на собеседнике, а сам он замер.

– Сэр, ваша мантия… Она вдруг побелела… – изумился староста. Волдеморт оглядел свою одежду и, хотя очень обрадовался, но все же сдержался.

– Тебе пора вернуться к себе, Игнотус, – мягко проговорил он, и студент не стал перечить. Сам же маг немедленно отправился в Слизерин-кэстл.

========== Глава 144. Дорогая гостья ==========

– Понимаю, – сказал Моррель, – смерть, как и жизнь, таит в себе и страдания, и наслаждения; надо лишь знать ее тайны. – Вы глубоко правы, Максимилиан. Смотря по тому, приветливо или враждебно мы встречаем ее, смерть для нас либо друг, который нежно убаюкивает нас, либо недруг, который грубо вырывает нашу душу из тела.А. Дюма «Граф Монте-Кристо»

Вечер этого долгого дня воспоминаний, путешествий по запутанным лабиринтам памяти, своей и юного волшебника, подходил к концу, уступая место бархатистой тьме ночи. Волдеморт открыл окно, впуская в комнату прохладный свежий воздух. Непривычная тишина окутала Слизерин-кэстл, не было слышно даже тихого шелеста листвы или шороха травы. Казалось, весь замок и окружающий его парк замерли в ожидании чего-то важного и судьбоносного. Волдеморт устало сел в кресло и задумался, считая, что правильно сделал, когда поговорил с молодым слизеринцем и открыл ему свои воспоминания. Кто знает, быть может, этим поступком он предотвратил нечто ужасное, а именно – появление очередного Темного Лорда и новое кровавое противостояние? Что же, возможно, это зачтется ему и поможет заслужить такое вожделенное прощение. Прошло уже восемнадцать лет со дня гибели Беллатрисы, и волшебник не знал, сколько еще времени ему искупать свою вину, достаточно ли того, что он совершил? Маг чувствовал, что жизненная сила, в отличие от силы волшебной, у него на исходе, что масло, поддерживающее огонь жизни в светильнике, заканчивается, и он скоро погаснет. Успеет ли он получить отпущение своим грехам, располагая тем немногим временем, что ему еще было отмеряно на этой земле? Тело охватила бесконечная усталость, голова волшебника упала на грудь, а веки слипались.

Неожиданно маг почувствовал легкое прикосновение, как будто кто-то тронул его за плечо. Волдеморт открыл глаза и невольно вскрикнул, не поверив тому, что увидел. Перед ним стояла Беллатриса: совсем юная, такая, какой он увидел ее в день их первой встречи, в легком зеленом шелковом платье и с салатовой атласной лентой в черных кудрях.

– Белла?! – изумленно прошептал Волдеморт.

– Нет, это не она. Но я пришла отвести тебя к ней.

– Значит, – улыбнулся Волдеморт, – ты сама Смерть, проводница душ в мир иной и дорогая гостья, давно ожидаемая мной.

– Да, ты угадал, лорд Волдеморт. И мне очень лестны твои слова, потому я так и принарядилась, как и подобает даме, которая собралась в гости. Видишь ли, мне дана способность принимать любое обличье, смотря по тому, как меня встречают. Я и старуха с косой для тех, кто боится и бежит от меня, и добрый друг, если человек своей охотой идет за мной, когда наступает его час. И очень редко – прекрасная дама для того, кто встречает меня как дорогую званную гостью.

Посетительница лукаво улыбнулась.

– Лорд Волдеморт, неужели ты собрался на свидание со своей избранницей с пустыми руками? Ну, хоть я не забыла о приличиях и явилась в гости с подарком. Его ты и подаришь той, кто всей душой тебя любит и ждет.

– Что же это? – иронично спросил Волдеморт. – Уверен, что ей ничего не нужно.

– Это верно. Однако все же выбери одну вещь из тех, что я принесла. Их три. Две я назову тебе сама и отдам любую на выбор. А третью ты сможешь получить, если сам угадаешь, что это, и при том искренне пожелаешь взять именно ее.

С этими словами Смерть извлекла из маленькой сумочки, на которую, очевидно, было наложено заклятие незримого расширения, уже знакомые бывшему Темному Лорду магические предметы: золотой венец и хрустальное зеркало. Но Волдеморт лишь равнодушно пожал плечами, глядя на эти бесценные артефакты.

– Зачем? – усмехнулся Волдеморт. – Этим меня уже не прельстить. Глаза любимой сияют во сто крат ярче этого венца. Она и без зеркала будет для меня самой молодой и прекрасной, и красота ее никогда не померкнет в моих глазах. Уж если хочешь одарить, то отдай мне цветок, краше которого нет на белом свете.

– Что же, пожалуй. Ты всегда был умен, лорд Волдеморт, а теперь обрел и мудрость. Да, пыль в глаза тебе уже не пустить.

С этими словами Смерть щелкнула пальцем, и у нее в руке прямо из ниоткуда появилась алая роза. Лепестки ее были очень нежными и свежими, излучали красноватый свет и источали сладкий неземной аромат. А на длинном стебле с крупными зелеными листьями совсем не было шипов.

– Этот дар достоин моей Беллатрисы. Ответь только, почему у тебя в руках цветок не вянет, оставаясь свежим? Ведь все, к чему прикасается Смерть, неизбежно умирает.

– Это от того, что даже держа цветок в руках, я не имею над ним власти. Это воплощенная любовь, и потому нет краше его на всем белом свете, – отвечала Смерть.

– Так я и думал. Тогда идем скорее, слишком долго пришлось мне ждать этого часа!

Смерть протянула Волдеморту руку, волшебник взял ее за ладонь, и оба стремительно вылетели в открытое окно.

========== Заключение. Новый рассвет ==========

На другой день Волдеморт, бывший Темный Лорд, без всякого предупреждения не явился на занятия со студентами, хотя всегда до этого отличался пунктуальностью и педантизмом. Преподаватели забеспокоились и отправились в Слизерин-кэстл, но волшебника там не обнаружили. Зато увидели заплаканную и пребывающую в невероятном волнении Дельфини. Год назад девушка блестяще закончила Хогвартс, став лучшей выпускницей Слизерина и всего курса. В свое время на церемонии распределения волшебная шляпа долго на могла решить, на каком факультете она должна учиться. Но учитывая происхождение девушки, ее целеустремленность и желание проявить себя, определила студентку в Слизерин. Сейчас Дельфини жила в замке отца и, как и он, работала в больнице святого Мунго, перенимая искусство родителя. Когда она вернулась домой после очередной смены и не обнаружила Волдеморта в замке, то разрыдалась, поняв, что отца уже не увидит. И хотя волшебник последние месяцы много раз предупреждал дочь о своем скором уходе и просил при этом не горевать о нем, но для Дельфини исчезновение волшебника все равно было как удар обуха по голове.

Известие о пропаже чародея не на шутку переполошило целителей в больнице святого Мунго и преподавателей в Хогвартсе. Расспросили всех, кто был в Хогвартсе, говорили со школьным старостой, которого маг удостоил долгой приватной беседы. Юный слизеринец был последним человеком, который видел волшебника перед тем, как он, покинув школу, направился к Запретному лесу, чтобы, миновав его, трансгрессировать домой. И здесь след чародея безвозвратно потерялся. Больше о нем не было ни слуху ни духу. Ни живого Волдеморта, ни его мертвого тела так и не удалось найти. Волшебник словно в воду канул. И снова, как и несколько десятилетий назад, это бесследное исчезновение взбудоражило всю волшебную Британию, вот только реакция людей и эмоции, испытываемые ими при этом, были совсем другими: ни о какой радости или торжестве не шло и речи. Напротив, многие чувствовали себя потерянными. Правда, свидетели двух магических войн, развязанных этим некогда темным чародеем, говорили, что Темный Лорд, скорее всего, получил желанное прощение и потому ушел к той, кто стала причиной этого перерождения. На том и порешили. А больницу святого Мунго возглавила его дочь Дельфини, чье заклинание Сальвариус оказалось самым мощным.

*

Тем временем Волдеморт со своей спутницей с головокружительной быстротой летели над землей, и под их ногами картины стремительно сменяли одна другую. Встречный ветер свистел в ушах, но они этого не замечали, ибо сами были как буйный ветер. Наконец, когда прямо под ногами показались вершины высоких гор, покрытые вечным снегом, проводница Темного Лорда стала сбавлять скорость и при этом снижаться. Оба приземлились на одном из склонов. На чистом небосводе ночь уже замедляла свой последний разбег, готовясь уступить власть лучезарному дню, о скором приходе которого возвещала розовая полоска занимающейся на востоке зари. Близился рассвет.

Наконец Волдеморт увидел Беллатрису, которая стояла спиной к восходящему солнцу и смотрела на своего лорда. Юная волшебница была прозрачной, как горный воздух, а платье ее было словно легкое белое облако. Другие облака, более плотные, тяжелые и темные, виднелись далеко внизу. Глаза чародейки, горевшие неугасимым обожанием, сияли, словно две утренние звезды, а темные волосы были подобны предрассветному сизо-серому небу. Волдеморт устремился к Белле, положил свои ладони ей на плечи, но тут увидел, что и он сам, и его руки стали такими же прозрачными, как и Беллатриса. Оба засмеялись, и голоса их были подобны слабому колыханию ветра. Всходило солнце, а мужчина и женщина молча и с каким-то благоговением смотрели на это зрелище. Тут бывший Темный Лорд протянул той, кого некогда назвал своей Темной Леди, благоухающую алую розу без шипов – цветок, краше которого нет на белом свете. В руках у Беллатрисы он пламенел, как заря, сливаясь с сияющим восходящим солнцем. В глазах же Волдеморта, напротив, совсем не оказалось красноты, а лицо его стало не просто человеческим, а таким же молодым, как и у его избранницы, словно они были ровесниками.

– Милорд, вы опять изменили свой облик? – прошелестел голос Беллы.

– Красавица моя ненаглядная, отвечал Волдеморт. – Ты когда-то полюбила чудовище, просто так, ни за что, ни про что. Теперь полюби подобие человека и, прошу, стань моей вечной супругой.

В ответ волшебница протянула к нему руки, и маг, в свою очередь, заключил ее в объятия, приник к губам, сливаясь в поцелуе. Так две реки, встречаясь, чтобы никогда больше не разлучаться, становятся одним потоком и вместе текут к морю вечности.

*

Они парили над снежным горным склоном, держась за руки.

– Я должен кое-что сделать, Белла.

С этими словами Волдеморт достал призрачную волшебную палочку. Взмахнув ею, он отколол от большой глыбы кусочек льда и разбил его на маленькие частички. Льдинки взмыли в воздух и стали складываться в рисунок, как мозайка. Через несколько секунд Беллатриса смогла рассмотреть, что они составили слово «вечность».

– Теперь я, наконец-то, свободен от ледяного плена Снежной королевы, в котором пребывал со дня своего появления на свет – человеческой злобы, черствости, равнодушия и страха смерти. Горе тому, кто, столкнувшись с ними в мире, отвечает тем же, дозволяя оледенить и свое сердце. И если не сыщется некто, который бы решился растопить лед пламенем любви, то несчастный обречен. Но мне повезло, Белла. Ты, моя отважная воительница, мой единственный огонечек, пошла за мной в холод и ночь, чуть не погибнув сама, и смогла отвоевать меня из ледяного плена. И вот теперь у нас есть один дар – та самая одна вечность на двоих и, если хочешь, весь мир в придачу. Когда я лишился тебя, Белла, то понял, что ни к чему мне этот самый мир, пустой и холодный. Зато теперь, когда мы принадлежим друг другу, то можем отправиться, куда глаза глядят, и везде будем как дома. Уйдем же отсюда, Белла, из этого царства вечной зимы, царящей здесь, в горах на вершине мира. Я и так уже устал от этого холода. Дай мне руку, и мы отправимся туда, где сейчас весна, где все цветет и благоухает!