Текст книги "Истребитель гулей. Роман о Готреке Гурниссоне (ЛП)"

Автор книги: Дариус Хинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 55 (всего у книги 61 страниц)

Волдеморт вышел из комнаты, пересек просторную прихожую и вступил в темный сад, в котором плескался фонтан. Он позвал на змеином языке, и Нагайна приползла к нему, тенью скользнув по траве. Свою питомицу колдун решил взять с собой.

*

Сама не своя, опрометью выскочив из зала собраний, Беллатриса какое-то время по инерции бежала по длинному коридору просторного особняка Малфоев. Она не знала, куда ей податься, и в панике искала какой-нибудь укромный тихий угол, чтобы спрятаться. Конечно, было наивно думать, что можно скрыться от гнева Темного Лорда, однако, инстинкт самосохранения, просыпающийся в любом живом существе в минуты смертельной опасности, на этот раз был сильнее доводов разума. Неожиданно она лицом к лицу столкнулась с Нарциссой, которая недоуменно посмотрела на сестру.

– Что произошло, Белла? – испуганно спросила она.

Беллатриса поняла, что выглядит по меньшей мере нелепо. К тому же она осознавала тот факт, что любой человек, кто сейчас окажется рядом с ней и попадется Волдеморту под горячую руку, непременно погибнет. Хотя после побега Поттера отношения сестер ухудшились и сильно поостыли, но смерти Нарциссе Белла уж точно не желала. Ведь кроме сестры и племянника других кровных родственников у нее не осталось. Драко, благо, находился в Хогвартсе, тогда как Цисси была в большой опасности.

– Быстро беги в свою спальню, сиди там тише воды ниже травы и не вздумай высовываться, если жить хочешь! – истошно завизжала ведьма, так что ее сестра остолбенела от страха.

Тут к ним подбежал не на шутку перепуганный Люциус, бледный, с каплями холодного пота на лбу.

– Цисси, быстро идем в наши комнаты! – на ходу проговорил он дрожащим голосом, полагая, что именно из-за свояченицы подвергался смертельной опасности и чудом остался жив. – Это ты во всем виновата, идиотка! – проорал Люциус, и уже тише с ухмылкой добавил: – Ну, теперь берегись!

Едва чета Малфоев скрылась в своих покоях, Беллатриса поняла, что не хочет, да и не может здесь оставаться. Она быстро добралась до антитрансгрессионного барьера и мгновенно оказалась в Слизерин-кэстле. Войдя в свои покои, ведьма ничком упала на диван. Колдунья не помнила, когда последний раз испытывала столь сильный страх, ее буквально трясло до такой степени, что зубы стучали. Беллатриса не сомневалась в том, что она уже не жилец, но живой труп. Ведь это из ее хранилища похитили столь ценную для повелителя чашу, которую он велел ей беречь как зеницу ока. Это она случайно выдала сокровенную тайну, когда пытала грязнокровку. Это с ее волосом подружка Поттера выпила оборотное зелье, дабы под личиной хозяйки добраться до чужого сейфа. И волшебную палочку она не сумела уберечь, когда этот мерзкий домовик обрушил люстру. Тогда Волдеморт против своего обыкновения простил ей побег Поттера вместе с друзьями и сидевшими в подвале пленниками. Тут к ужасу и панике примешалось чувство стыда: милорд не наказал ее в тот раз, более того, даже отдал свою тисовую палочку в знак своего доверия и благосклонности, а она в очередной раз так его подвела. За столь серьезную провинность Темный Лорд уж точно ее убьет. И тот факт, что Белла была ему тайной женой и матерью его дочери, вряд ли что-то изменит. Подобного упущения, на ее памяти, Волдеморт еще никому не спускал. Сейчас Беллатрисе следовало готовиться не к простой, а скорее всего, весьма мучительной смерти, раз уж ни в чем неповинные сторонники, ничего не знавшие о хранящемся в ее сейфе залоге неуязвимости повелителя, тем не менее расстались с жизнью из-за его пропажи. «Авада Кедавра» была бы слишком большой милостью со стороны разгневанного милорда. Однако не смерти как таковой и даже не изощренных пыток боялась она. Жизнью и свободой Беллатриса рисковала много раз во время бесчисленных рейдов, боли отведала сполна и когда бывала ранена аврорами, и в Азкабане. Умереть, выполняя волю Темного Лорда она почла бы за честь, но смерть от его руки… Больше всего ее страшило то, что в свои последние минуты ей доведется услышать, как сильно милорд ей недоволен, и как бездарно непутевая пожирательница провалила столь ответственное поручение. А в его багровых глазах будут гореть обращенные на нее ненависть и злоба.

Сейчас впервые за столько лет, которые Беллатриса была рядом с Волдемортом, волшебница как никогда ясно понимала, почему практически все чародеи за редкими исключениями так бояться даже называть его имя. Не только враги, произносившие шепотом «Сам-знаешь-кто» или «Тот-кого-нельзя-называть», но и сторонники, обращавшиеся к господину «милорд», с опасливым трепетом величали повелителя «Темный Лорд». Сама же Белла чувствовала не столько страх, сколько безграничное почтение и уважение, а все потому, что лишь ей одной дано было увидеть такую грань в этой непомерно жестокой натуре, о существовании которой никто и не догадывался, даже весьма проницательный маг и искусный легилимент Альбус Дамблдор. Оно и немудрено, ведь Волдеморт спрятал ее даже от самого себя. А будь его воля, то вообще с удовольствием избавился бы от этой дурацкой, ни дать ни взять наследия Кадмуса Певерелла, сентиментальности, которая порой так некстати проявлялась, если Белла была рядом. Беллатриса, конечно, еще до Азкабана замечала, что когда дело доходило до наказаний, то с ней повелитель обращался куда мягче, чем с остальными Пожирателями. Но и она не знала, каким несокрушимым, хотя и вовсе не магическим, щитом служила ей безграничная преданность Волдеморту, которую он без всякой легилименции неизменно видел в ее глазах. Об эту защиту вот уже долгие годы сокрушалась даже самая сильная ярость черного мага. Его гнев по отношению к ведьме никогда не проявлялся в полной мере, как будто этот дикий зверь бывал посажен на цепь все той же преданности. Поэтому видя Волдеморта несколько иным в обращении с собой, не таким, как со всеми остальными, Беллатриса, как бы странно это ни звучало, до конца не осознавала, что же он из себя представляет на самом деле. И вот теперь Темный Лорд предстал перед ней во всей красе, и ведьма воочию увидела его истинное лицо – лицо сущего чудовища, хоть душой, хоть телом. Он был способен убить человека уже не за идеи чистокровности и даже не из мести, а просто потому, что несчастный попался ему под горячую руку. Так просто и легко, словно комара, чтобы не докучал своим писком. А между тем Беллатриса столько лет находилась совсем рядом с ним, дарила этому монстру поцелуи, спокойно засыпала в его холодных, но цепких и сильных руках, родила ему дочь. И было много таких моментов, когда в его обществе она чувствовала себя легко и непринужденно, ничего не страшась. Никто кроме этой ведьмы не мог себе такого позволить. Напротив, на любом собрании все Пожиратели были очень скованны, страшась гнева своего хозяина и часто не зная, выйдут ли они из зала целыми и невредимыми или же будут убиты, либо покалечены.

Но самое ужасное заключалось в том, что, даже осознавая теперь страшную суть Волдеморта, Белла чувствовала: и к такому своему повелителю будет относиться по-прежнему, также останется верной ему, также станет выполнять все, что он ни прикажет, и увы, также будет любить его и пытаться сдерживать свои чувства, потому как избавиться от них все равно не сможет. Это, пожалуй, было единственное повеление Темного Лорда, которое она не выполнила. Также Беллатриса понимала, что не только Темный Лорд, но и она сама уже давно не ангел, а если и ангел, то явно не светлый. Ее имя после нападения на Долгопупсов, суда и заключения в Азкабан тоже гремело на всю магическую Британию, овеянное ореолом страшной славы как самой яростной, фанатичной и безжалостной последовательницы Волдеморта. О ее кровавых расправах над маглами и маглокровками боязливо перешептывались, опасаясь говорить о них во весь голос. Колдунья бы даже не удивилась, если бы ей сообщили, что маглокровки-матери пугают ее именем детей, если они уж слишком сильно шалили и совсем не желали слушаться.

Полежав немного на диване в своей гостиной, Белла усилием воли все же смогла взять себя в руки. Она уже успела смириться с той участью, которая ее постигнет. И хорошо, если только ее. Волшебница посмотрела на дверь своей спальни, где перед тем, как отправиться на это роковое собрание, она оставила Дельфину вместе с Юфимией. Сейчас она желала только одного: чтобы гнев Волдеморта не настиг и их дочь. Она и страшилась его прихода, и одновременно хотела, чтобы все побыстрее закончилось. Ожидание наказания казалось ничем не лучше самого наказания. Беллатриса решила, что будет лучше, если к тому моменту, когда на пороге ее покоев появится разгневанный повелитель, то Дельфина и Юфимия окажутся, по возможности, где-нибудь подальше. С этой мыслью Белла кликнула няньку.

– Госпожа уже вернулась? – почтительно, слегка поклонившись, осведомилась она.

– Да, и я с минуты на минуту ожидаю повелителя, – отвечала Беллатриса, и голос у нее был на удивление спокойным. Нельзя допустить, чтобы Юфимия о чем-то догадалась и запаниковала. – У нас с милордом будет очень важный приватный разговор. Поэтому тебе лучше немного прогуляться с Дельфи в парке, а потом побудь с ней в своей комнате.

– Как вам угодно, госпожа!

– Ступай!

Юфимия быстро собрала малышку на прогулку и удалилась вместе с ней.

Оставшись одна, Беллатриса попробовала было подумать о том, что она скажет милорду в свое оправдание, но вскоре оставила эту затею. Какой смысл оправдываться, если повелитель все равно не станет ее слушать, да ему и без слов были известны все ее мысли. Смирившись с неизбежной смертью, ведьма не могла думать только о том, что все же умрет именно от руки Волдеморта, став ненужной ему. Повелитель просто избавится от нее как от отработанного материала. Эта мысль ранила сильнее, чем мысль о гибели. А еще ее терзала тревога за дочь. Нельзя ли избежать этого последнего разговора, хотя умереть все равно придется? Тут Беллатриса замерла: в голову ей пришла мысль, но мысль страшная. Вскочив с дивана, ведьма быстро взмахнула волшебной палочкой, призывая еще наполовину полный хрустальный флакон. Это было зелье сна без сновидений. Когда Темный Лорд отнял ведьму у Родольфуса, кошмары перестали ее мучить, и снадобье осталось недопитым. Достаточно выпить не пару-тройку капель, а осушить пузырек до дна – и она просто уснет и больше не проснется.

Беллатрисе было и страшно, и стыдно. Стыдно за свой страх перед Волдемортом, стыдно за то, что так провинилась перед ним. И в то же время в сердце была решимость, и пока это чувство еще не успело выдохнуться, ведьма несколькими взмахами палочки наколдовала перо, чернильницу, кусок пергамента и быстро написала:

«Повелитель моего сердца и души!

Позвольте никчемной пожирательнице и слуге обратиться к Вам с этими строками. Я провинилась, очень провинилась перед моим драгоценным милордом. Мне настолько стыдно, что я даже не решаюсь встретиться с вашим взглядом, но готова принять смерть как заслуженное наказание. Не прошу у вас прощения, зная, что не достойна и капли вашей милости. Одно осталось у меня желание: пусть справедливый гнев Ваш падет на меня одну, но не коснется той, в ком течет моя кровь. Моя и ваша, мой возлюбленный повелитель. Пусть плод моей любви к вам продолжает жить после моей гибели. Да, милорд, я все еще люблю, хоть вы и приказали мне перестать. Увы, ничего не могу с собой поделать, даже зная, что вызову еще больший гнев, но это чувство оказалось сильнее меня.

Прощайте, мой лорд!

В жизни и смерти любящая вас супруга, соратница и слуга, Беллатриса».

Белла сложила вчетверо записку, зажала ее в кулаке, держа в другой руке флакон с зельем, и направилась в свою спальню. Там она медленно, но без колебаний разом осушила все содержимое хрустального пузырька и легла в постель, которая должна была стать ей смертным ложем.

========== Глава 131. Способ обезопасить наследницу ==========

В Слизерин-кэстл Волдеморт вернулся уже не в гневе, но в сильном смятении и снедающей ум и сердце тревоге. Самые худшие опасения и ожидания подтвердились: кольцо Марволо и медальон Слизерина бесследно исчезли, очевидно похищенные и уничтоженные мальчишкой. Каждый раз при обнаружении очередной пропажи, при виде опустевшей шкатулки в доме Мраксов или каменной чаши в пещере без ценного содержимого из груди колдуна вырывался жуткий крик ярости и страха. Хотя у него все же оставались два крестража, однако Поттер узнал его главную тайну, а значит – и бессмертия можно было лишиться в любой момент.

Неожиданно на лестнице послышались шаги, а еще через несколько секунд в просторный холл спустилась Юфимия. Тогда перед мысленным взором Темного Лорда возникла еще одна неприятная непрошенная картина, созданная из соединения далеких воспоминаний и причины, по которой волшебница присутствовала в его вотчине. Он вдруг осознал, что если произойдет невероятное, и Поттеру удастся его низвергнуть, то повторится история семидесятилетней давности. Дельфини, в которой текла его кровь, наследница Слизерина, Певереллов и Блэков, наверняка окажется в каком-нибудь безымянном магловском приюте, грубо выброшенная из волшебного мира, где ей надлежало бы повелевать вместе с ним. И какая-нибудь взрослая никчемная магла станет гнобить маленькую ведьму благородных кровей, а животные-ровесники непременно начнут самую настоящую травлю, потому что это стадо сразу нутром почует в девочке чужачку, не такую как они, и из кожи вон вылезут, чтобы только отравить ей жизнь и выжить из своего мира ту, которая придется не ко двору. И в Хогвартсе дочь ужасного, но поверженного Того-кого-нельзя-называть станет изгоем, если вообще вернется в волшебный мир. А то и вовсе окончит свои дни в магловской психушке, так и не узнав, кто она, и какая сила в ней скрыта. При этой мысли Волдеморта передернуло, и он на несколько минут погрузился в напряженные размышления, пытаясь найти какое-то решение и не допустить подобного, как бы ни сложились обстоятельства.

Юфимия тем временем терпеливо ждала, когда повелитель обратится к ней, не решаясь прерывать ход его мыслей. Наконец, в тишине холла раздался шипящий голос Волдеморта, отдающего приказ.

– Подойди сюда, Юфимия! – велел он.

– Милорд, – ведьма вмиг оказалась рядом с ним, приседая в глубоком реверансе. – Я хотела сообщить, что госпожа Беллатриса желает о чем-то поговорить с вами и ожидает в своих покоях.

– Как моя дочь? – словно пропустив все услышанное, коротко спросил Волдеморт.

– С ней все хорошо. Госпожа Беллатриса велела мне погулять, а потом побыть с ней в моей комнате, чтобы вам можно было побеседовать без помех. Дельфи пообедала и сейчас спит.

– Не Дельфи, а леди Дельфина, твоя повелительница! – шелковым угрожающим голосом проговорил Темный Лорд. – Выбирай слова, когда говоришь о единственной дочери лорда Волдеморта! – Юфимия вся сжалась от страха и только кивнула, не в силах сказать ни слова.

Однако следующие слова и обычный холодный тон, которым они были сказаны, несколько успокоили ее.

– Впрочем, я вполне доволен твоей службой.

Щеки волшебницы порозовели, и она, опустив голову, ответила с нарочитой скромностью.

– Ну, что вы, милорд! Вы столь щедро наградили меня после рождения леди Дельфины… Так что служить вам – особая честь для меня.

– Особая честь? – задумчиво прошелестел его голос. – В таком случае, я хотел бы поручить тебе еще одно задание, за выполнение которого вознаграждение будет неизмеримо большим. Кроме того, ты сможешь получить его прямо сейчас, если пожелаешь.

Темный Лорд взмахнул Бузинной палочкой, призывая манящими чарами одно из украшений, спрятанных в хранилище. На стол опустился синий ларец, обитый внутри белым бархатом. На этом просторном ложе Юфимия увидела золотое колье с сапфирами и вскрикнула от восторга. Камни были очень крупными, безупречно ограненными искусным мастером. Волдеморт опустил шкатулку не абы куда, а точно под проникающие в узкое окно лучи солнца, позволяя свету играть и показывать всю красоту драгоценных яхонтов, которые, казалось, вобрали в себя синее небо. Стоило колье, вероятно, целое состояние.

– Насколько я знаю, ты большой ценитель ювелирных украшений и страстный коллекционер, так что тебя трудно удивить даже изделиями гоблинской работы. Но думаю, ты все же останешься довольна этим колье.

– Повелитель, оно великолепно. Прямо как украшения, которые носит госпожа Беллатриса, когда остается в Слизерин-кэстле. Я даже спросила у нее, где она нашла такого чудо-мастера, сделавшего их, но мадам не только мне не ответила, но и чуть Круциатусом не наказала за нахальство.

– Этот мастер перед тобой! – гордо вскинув голову, ответил Темный Лорд. – Я изучил гоблинсгук и в книгах прочел о приемах, которыми пользуются их мастера. Потом изобрел заклинания, позволяющие выполнять каждую операцию и, наконец, довел магические формулы до совершенства, улучшив качество огранки камней. А ювелирный вкус у меня сформировался еще задолго до этого, потому как в свое время с гоблинскиим украшениями мне пришлось поработать немало. Ты как истинная когтевранка питаешь особую слабость к цвету любимого факультета, не так ли? Да и к твоим глазам оно подходит лучше всего. Примерь! – любезным тоном предложил Волдеморт.

Повторного приглашения не потребовалось. Юфимия и так сгорала от желания увидеть этот шедевр на своей шее.

– Ну что, ты и теперь еще желаешь гоблинских украшений? – с усмешкой спросил Волдеморт.

– Милорд, с этой минуты я их презираю! – нашлась с ответом искушенная в светских беседах ведьма. – Повелитель, такую красоту даже не хочется снимать! – голос у волшебницы дрожал от восторга.

– Ну так и не снимай! – с улыбкой отозвался Темный Лорд, но теперь Юфимия побледнела от страха. Улыбка у колдуна была весьма зловещей, а на змеином лице явно читалось злорадное торжество.

– Хочешь знать, что я желаю взамен?

Дрожащая от страха ведьма лишь кивнула.

– Ты до самого совершеннолетия леди Дельфины останешься с ней при любых обстоятельствах. При любых. – Волдеморт акцентировал внимание на этом ключевом слове. Будешь также опекать, делать для нее все необходимое, заботиться о ее безопасности и образовании, а также воспитаешь как представительницу благородного чистокровного рода.

– До самого совершеннолетия? – переспросила Юфимия. – А если я захочу вернуться в больницу Святого Мунго и откажусь?

– Ты уже взяла награду за это и колье со своей шейки сможешь снять только тогда, когда сделаешь свое дело. На него наложены специальные чары: вздумаешь отлынивать – колье задушит тебя, – усмехнулся Волдеморт. – Так что в твоих интересах сделать все в лучшем виде. А теперь я больше тебя не удерживаю, моя верная слуга. Можешь вернуться к своим обязанностям.

Ведьма поспешила удалиться подобру-поздорову.

Волдеморт, конечно, был вовсе не в восторге от идеи, что в крайнем случае придется полагаться на эту алчную особу, доверив ей родную дочь. Однако он не видел другого выхода, чтобы обезопасить Дельфини, и как мог постарался все предусмотреть. Волей судьбы только Юфимия с мужем, чета Малфоев и Родольфус знали о том, что Белла родила ему ребенка. Можно было бы поручить это дело Люциусу и Нарциссе, которые тоже не посмели бы ему отказать, тем более что Цисси – как никак родная тетка Дельфины. Но Малфоям в случае нужды вряд ли удастся скрыть происхождение девочки, зато Роули прекрасно справятся с этой задачей. Квентин в Ближнем кругу совсем недавно и не успел нигде особо засветиться перед Орденом Феникса. А Юфимия – вообще всеми уважаемая волшебница. Никто в магической Британии не знает, где она сейчас и чем в последний год занималась. Все волшебное сообщество пребывает в убеждении, что целительница просто решила отдохнуть и подалась в гости на континент к своим родственникам. В случае чего она легко наплетет всем и каждому, что ее воспитанница – дальняя родственница и сирота, которую она привезла с собой и в настоящий момент опекает. План был рассчитан очень точно и хорош тем, что при любом варианте развития событий сама Дельфина не пострадает. Когда он, лорд Волдеморт, одержит победу над Поттером (а чародей был в этом практически уверен), то объявит на весь волшебный мир о своем союзе с Беллатрисой и о дочери. Если же все сложится по-другому (Темный Лорд такой мысли всерьез не допускал, но на кону была судьба дочери), то Дельфина все равно будет расти в среде чистокровных магов, а когда придет время, сама возьмет все, что принадлежит ей по праву. Да, план и в самом деле был хорош.

Вот только одного Волдеморт не учел: он не велел Юфимии относиться к своей воспитаннице как к родной, потому и приказ его вздорная ведьма будет исполнять весьма своеобразно.

========== Глава 132. Озарение ==========

Отпустив Юфимию, Волдеморт нажал на темную метку, вызывая Снегга. Было необходимо как можно быстрее сообщить зельевару о том, что Поттер в любой момент может объявиться в Хогвартсе. Четырех крестражей – дневника, кольца, медальона и чаши – больше нет, и змееуст чувствовал, что момент решительной схватки приближается. Этот выкормыш Дамблдора явно зашел слишком далеко, и в сердце чародея снова заполз страх. В этот самый момент ему вдруг отчаянно захотелось увидеть Беллу, ощутить ее по-кошачьи гибкое тело в своих руках, вдохнуть аромат волос, почувствовать гладкую кожу под своими ладонями и ее ладони на своей худой и холодной груди. Он знал, что это придаст ему уверенности. Когда Беллатриса смотрела на него, да и просто в ее присутствии он странным образом всегда ощущал себя самым могущественным чародеем на свете. Что же, у него есть немного времени, тем более что Белла ждет его и хочет о чем-то поговорить. Снеггу потребуется минимум полчаса, чтобы покинуть территорию Хогвартса, миновать Запретный лес и только после этого трансгрессировать к воротам Слизерин-кэстла. С этими мыслями он направился в покои супруги, еще совершенно не догадываясь о том, что ждет его там.

Волдеморт привычно, без стука открыл дверь в комнату, служащую Беллатрисе гостиной, но та оказалась пустой. Он немного удивился и направился к спальне, а войдя в нее, увидел, что жена лежит в постели и спит. «С чего бы это среди бела дня?» – подумалось Темному Лорду. Чародей быстро, но в то же время тихо подошел к женщине и коснулся ее пухлых губ своими тонкими. В этот миг он понял: что-то не так, потому как не ощутил привычного приятного тепла. Напротив, губы обдали его холодом. Волдеморт резко отпрянул и вгляделся в лицо Беллатрисы внимательным долгим взглядом. Кожа стала бледнее и приобрела слегка желтоватый оттенок, обычно розовые губы посинели. Грудь не вздымалась от мерного сонного дыхания, а неподвижное лицо, казалось, красноречивее всего говорило о случившемся. Тихо ахнув и судорожно взмахнув рукой, темный маг наколдовал небольшое зеркало и приложил его к губам Беллатрисы, однако поверхность оставалась чистой и прозрачной. Не помня себя, Волдеморт схватил ведьму за руку, но желанного биения пульса так и не ощутил, зато увидел, что сведенная судорогой кисть сжимает хрустальный флакон и сложенный кусок пергамента. С трудом разжав неподатливые пальцы, он расправил клочок и, жадно пробежав его глазами, закричал от ужаса и ярости, неизвестно к кому обращенной, к себе или Белле.

Волдеморт принялся раз за разом отчаянно нажимать на темную метку, вызывая Снегга, так что у того вся рука, должно быть, горела огнем. Темный Лорд напрочь позабыл, что уже вызвал к себе зельевара. Схватив Беллатрису на руки, он опрометью бросился к главным воротам замка, куда обычно с его позволения трансгрессировали весьма немногие Пожиратели. Через несколько минут, показавшимися часами, послышался знакомый хлопок, и Снегг предстал перед своим повелителем, закусывая от боли губу и хватая болевшее запястье с меткой.

– Мой лорд, – почтительно склонившись, чуть быстрее обычного заговорил он. – Прошу простить меня за ожидание, но я поспешил как только мог на ваш зов. Надеюсь, что я все же не заслужил вашего гнева и наказания…

– Осмотри ее! – не обратив ни малейшего внимания на эту тираду, приказал Волдеморт и наколдовал широкую скамью, аккуратно уложив на нее Беллатрису. Затем он отвернулся, спрятав руки в карманы мантии. – Доложи мне, что произошло, и можно ли привести ее в чувство. Впереди решающая схватка, а эта идиотка из страха перед наказанием вздумала напиться какой-то дряни. – Ничто в равнодушном голосе чародея не выдавало волнения, но он чувствовал себя человеком, которому беспристрастный суд вот-вот вынесет смертный приговор.

Снегг принялся кропотливо осматривать бездыханную ведьму, потом взял из ее руки пустой флакон, тщательно оглядел его и, поднеся к носу, втянул ноздрями остаточный запах зелья.

– Зелье сна без сновидений, – бесстрастно констатировал мастер зелий. – В большой дозе – смертельно опасный яд.

– Значит, все кончено? – обреченно прошипел Волдеморт.

– Пока неясно, милорд. Дело в том, что я сам варил снотворное для Беллатрисы около десяти месяцев назад. На флаконе мое клеймо с точной датой изготовления. Однако свою силу снотворного либо яда это зелье гарантированно сохраняет в течение полугода, а потом постепенно начинается реакция, в результате которой оно через шесть месяцев полностью превращается в напиток живой смерти. У этих двух зелий даже компоненты сходные, однако превращение еще не завершилось. Сейчас доподлинно ничего сказать нельзя. Беллатриса, возможно, очнется через несколько часов. Здесь все зависит от индивидуальных особенностей организма и, конечно же, от дозы принятого зелья. В любом случае, остается только ждать. Сделать сейчас я все равно ничего не смогу.

– Понятно. Ступай, Северус.

Снегг уже было собрался удалиться, как вдруг Волдеморт остановил его.

– Постой! – велел он. – Слушай меня внимательно. С большой долей вероятности можно утверждать, что Гарри Поттер попытается проникнуть в Хогвартс, в башню Когтеврана. Будь к этому готов. Передай обоим Кэрроу, пусть день и ночь караулят его у входа в главную комнату. Как только Поттер там объявится, пусть немедленно вызывают меня в любое время.

– Как прикажете, повелитель! – отозвался в ответ Северус, почтительно склонив голову, чтобы скрыть свое удивление: такую важную информацию Темный Лорд сообщает ему в последнюю очередь, а перво-наперво почему-то озаботился жизнью столь сильно провинившейся сторонницы. Невероятная догадка мелькнула в глазах зельевара, но он быстро овладел собой и бросил на Волдеморта обычный бесстрастно-равнодушный взгляд.

– Ты все понял, Северус? – повысил голос Темный Лорд.

– Да, милорд, ваши приказания будут исполнены, – покорно отвечал Снегг.

– Можешь идти. Темный Лорд взмахом руки отпустил своего слугу, и тот трансгрессировал.

Волшебник сел рядом с Беллатрисой, взяв ее руку в свою и поднеся к губам. Горячая все выжигающая боль вперемешку с безумной надеждой заполнила это каменное сердце так, что, казалось, на этом самом камне поползли трещины. Вид плотно сомкнутых век, неподвижных ресниц, безвольно лежащего тела раздирал на части и без того раздробленную душу. Из красных с узким, как у змеи, зрачком глаз на изящную женскую руку неожиданно потекли горькие слезы, такие же, какими больше двадцати лет назад он залил подаренные на помолвку и отвергнутые дары, ставшие вместилищами осколков его души. Теперь же спустя столько лет по милости этой женщины снова лились два соленых потока. И не было силы, способной удержать их, также как невозможно удержать волну, прорвавшую плотину. Чего бы только он сейчас не дал лишь за то, чтобы Белла просто открыла глаза! Наверное, явись ему некто действительно всесильный, в чьих руках жизнь всех и вся, потребуй в обмен за один лишь ее очередной восхищенный взгляд оставшиеся два крестража и в придачу, кусок души, обитающий в нем самом – и в этот миг Темный Лорд отдал бы их, согласился бы, не раздумывая. Как проклинал он тот час, когда после похищения чаши им овладел безудержный гнев, столь сильно испугавший даже Беллу!

С ужасом вспоминал, что лишь по счастливой случайности не убил ее, и думать забыв о тех, кто действительно погиб от его руки.

– Да ведь я люблю ее!

Эта мысль, как громовая молния, ослепила и поразила его. Случившееся казалось абсолютно невозможным и тем не менее было чистой правдой. Неизвестно, как такое могло произойти, однако, вопреки всему случилось. И случилось давно. Да, он уже давно и безнадежно болен этой чумой, и средства излечиться от нее не было никакого. Теперь ему все стало понятно, все встало на свои места. Любовь заставляла его испытывать ту душераздирающую боль, когда он потерял свою невесту. Она же примешала к крови отраву злобной ревности, когда рядом с Беллой появился Родольфус. Любовь вынуждала это темное сердце трепетать от всепоглощающей радости, когда после мучительных разлук он снова воссоединялся с единственной близкой душой. И это же чувство вселяло в него трепет ужаса всегда, когда Беллатрисе угрожала опасность, заставляло, позабыв обо всем, бросаться ей на помощь. Когда-то давно из гордости, тщеславия и желания поглумиться над ненавистным человеком, забрав у него дочь, Темный Лорд приблизил к себе Беллу, а сейчас ведьма стала для него самым дорогим человеком на свете. Придя к такому выводу, который должен был бы ужаснуть его, Волдеморт дивился при этом своему спокойствию, наверное, потому что в глубине души знал все с самого начала. Однако, ему потребовались даже не годы, а целые десятилетия, чтобы понять и признать это. А теперь, скорее всего, уже поздно.

День перевалил далеко за полдень, солнце медленно, но неуклонно клонилось к западу, отбрасывая на землю длинные тени от стен и башен замка. В золотисто-багряных отсветах заката черный гигант казался особенно темным и мрачным, под стать своему хозяину. Несколько часов Волдеморт так и просидел неподвижно, ожидая, что станется с Беллатрисой и с ним самим. Неожиданно жилка на тонкой руке слабо дрогнула раз, потом другой и третий. Змееуст вздрогнул и приложил руку к груди неподвижно лежащей женщины. Да, к счастью, ее сердце действительно билось, разгоняя по телу застоявшуюся кровь. Присмотревшись внимательнее, Темный Лорд заметил, как грудь слабо колышется, лицо снова постепенно становится живым, даже слабый румянец проступил на смугловатых щеках, а холодное закоченевшее тело опять стало теплым, и по нему пробежала слабая дрожь, предвещая скорое пробуждение. Беллатриса тихо застонала и приглушенно вскрикнула, прикрывая лицо, как человек, которому снится дурной сон. Руки слабо зашевелились, но это пока были бессознательные движения.