Текст книги "Истребитель гулей. Роман о Готреке Гурниссоне (ЛП)"

Автор книги: Дариус Хинкс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 49 (всего у книги 61 страниц)

– Довольно! – остановил Беллатрису Снегг. – Ты все правильно сделала, но когда заклинание выходит таким сильным, его нельзя творить чаще, чем раз в неделю. Возвращайся к себе и обязательно прими укрепляющее зелье.

На другой день колдунья заметила, что дыхание у мужа стало как будто ровнее, а лицо перестало быть мертвенно бледным. Снегг, в очередной раз осмотрев Лестрейнджа, заявил, что теперь он пойдет на поправку. Конечно, Родольфус был еще слаб, но стало совершенно очевидно, что смерть уже не держит его в своих холодных объятиях. Через пару дней Руди пришел в себя и ласково посмотрел на жену, не в силах от слабости сказать ей даже слово или же пошевелиться. Но тут причиной были еще и тугие повязки, которыми было забинтовано все тело.

За все эти дни и недели Беллатриса ни разу не появилась на собраниях Пожирателей Смерти, а Волдеморт не вызывал ее. Ведьма даже не виделась с Темным Лордом, на что у мага имелись свои причины. Колдуну казалось просто невыносимым видеть свою ведьму, когда она была так далека от него в своих мыслях, и другой завладел ее вниманием. А стоило Волдеморту только узнать, как именно Снегг и Беллатриса вылечили Родольфуса – и он пришел в неописуемую ярость, запытав Северуса Круциатусом до потери сознания, а ведьме запретил переступать порог спальни мужа, пригрозив запереть в комнате, если вздумает ослушаться. Тогда Белла со слезами на глазах ответила, что это ведь Руди спас ее, в нее летело заклятье Тонкс, и она виновата в произошедшем. При воспоминании о Нимфадоре в колдунье снова всколыхнулась ядовитая ненависть, еще более сильная, чем до этой роковой ловли.

– Не я буду, – злобно прошипела ведьма, – если собственноручно не разделаюсь с этой тварью! Все равно она от меня не уйдет!

Однако, короткая яростная вспышка снова сменилась отчаянием. Волдеморт пристально посмотрел в глаза Беллатрисе, применяя легилименцию. Увидев в деталях все случившееся, маг резко отстранился от женщины и, отвернувшись, с силой сжал в кулаки костлявые кисти рук, а потом приказал ей убираться с глаз долой. Волдеморт чуть было цинично не заявил колдунье, что вообще-то Дольф свое дело сделал, прикрыл ее прелестный зад, раз уж сам он, гоняясь за Поттером, не имел возможности это сделать. Потому Темный Лорд и поручил Родольфусу участвовать в этой операции. Однако, все же промолчал.

После того, как маг увидел в воспоминаниях Беллатрисы, при каких именно обстоятельствах был ранен Родольфус, то он снова почувствовал совсем неуместный и непонятный страх. Он не хотел даже представлять, что бы произошло, если слуга не сделал то, что сделал. Если бы не Дольф, а Беллатриса лежала бы тогда при смерти… При этой мысли земля уходила у чародея из-под ног. Он всегда считал самопожертвование в высшей степени глупостью, но на этот раз не мог не признать, что безрассудство Родольфуса все же сослужило ему хорошую службу. А еще Волдеморту вспомнились слова Кассандры Трелони, когда он еще учился в Хогвартсе и некоторое время посещал занятия по прорицаниям: «Погубишь ты человека, который полюбит тебя!» И вот это чуть было не произошло, и не было гарантий, что подобное не повторится. Раньше Темному Лорду казалось, будто видеть Беллу в объятиях другого – это худшее, что может случиться с ними. Но вот теперь вдруг пришло осознание, что гибель волшебницы была бы куда непереносимее.

«И эта про любовь твердит! – вспоминал чародей давнее предсказание. – Неужели меня, лорда Волдеморта, поразила эта зараза, если видеть мертвое тело Беллы для меня хуже, чем лицезреть ее возле Лестрейнджа?» – в недоумении размышлял он, но тут же глаза его загорелись злобным огнем. «Это не любовь!» – яростно вскрикнул он, сжимая в длинных пальцах искрящую волшебную палочку, как и тогда ночью в Слизерин-кэстле, когда юная мисс Блэк призналась ему в своих чувствах. «Это даже не привязанность! Во всяком случае, не большая, чем ко всем остальным Пожирателям!» – твердил он себе с такой же страстью, с какой овладел ведьмой после того, как помиловал ее младшего кузена Регулуса, хотя и намеревался поступить с ним совсем по-другому, но не смог устоять перед молящими, в слезах, глазами ведьмы, а потом же попрекал себя за эту неуместную минутную слабость. «И вовсе не поэтому меня волнует сохранность ее жизни!» – старательно убеждал он самого себя, изо всех сил желая прогнать до дрожи четкие воспоминания о горячих губах, сливающихся с его губами, о роскошных черных кудрях на подушке и трепещущем стройном теле на сбитых простынях… «Мне просто еще нужны мои люди в той борьбе, что я затеял! А уж такие боевые маги как Беллатриса, в обучение которой я вложил столько сил!» – снова и снова повторял он, как и когда-то давно, в очередной раз с трудом дожидаясь встречи с мисс Блэк, и говорил себе при этом, что все это нетерпение вызвано лишь магией и волшебными талантами девушки, которые должны принести огромную пользу в борьбе за интересы чистой крови. «Мне в предстоящих рейдах она нужна живая и непотресканная, и если для этого придется держаться от нее подальше, дабы не сбылось предсказание, то пусть будет с Лестрейнджем! – собирая всю свою волю, быстро решил он. – Мне абсолютно все равно! Может, избавлюсь уже, наконец, от этого чернокудрого наваждения!» – при этой наивной мысли колдун яростно взмахнул рукой, и из тисовой палочки вылетело зеленое пламя, которое, попав в большой шкаф, мгновенно спалило его до тла так, что никаким «репаро» уже не восстановишь.

Проходили дни, Волдеморт намеренно избегал встреч с Беллатрисой, но все никак не мог решиться на последний разговор и всеми силами откладывал эту минуту. Однако, когда Лестрейндж пошел на поправку, и Беллатриса, вздохнув с облегчением, сама пришла к своему повелителю, то чародей понял, что лучше сейчас, иначе не достанет сил потом.

– Зачем ты пришла? – холодно и резко спросил он, отвернувшись к окну и яростно сжимая кистью одной руки локоть другой. – Я, кажется, тебя не звал! Уходи! Не желаю больше тебя видеть. Ты меня разочаровала!

Беллатриса в отчаянии заламывала руки, не в силах сдержать слез горя и обиды.

– Вон! – прошипел Волдеморт, и ведьма опрометью бросилась из его покоев. Темный Лорд слышал, как стучат, все удаляясь, каблуки ее туфель, и каждый их цок непонятно почему больно бил по сердцу.

– Прямо как папаша! – усмехнулся чародей, без сил опускаясь на диван. – Хотя нет! Ей есть куда пойти. И к кому! – чуть помолчав, обреченно добавил он.

========== Глава 113. Тихая гавань ==========

Беллатриса не помнила, как добралась до своих покоев. Ведьме казалось, что ее избили, на протяжении долгих часов истязали немыслимыми пытками, не сравнимыми ни с каким Круциатусом, и от которых все тело ломит и кровоточит. Но то невыносимо болели ожесточенное сердце и погрязшая в злодействах душа. Колдунье казалось, что она напрасно прожила свои годы, жизнь. Ее использовали и затем выбросили за ненадобностью, втоптали в грязь и разбили. Заперев дверь и наложив сильные звукоизоляционные чары на свою комнату, Беллатриса билась и рыдала, кричала и швыряла все, что попадется под руку до тех пор, пока силы не изменили ей, и она в изнеможении не рухнула на кровать, а потом бездумно смотрела на стены и в потолок. Стрелки старинных часов, висевших на противоположной от кровати стене, подошли к шести, и звуки громких ударов вывели чародейку из полузабытья. Она вспомнила, что время идти к Родольфусу, чтобы дать ему целебные зелья, которые ей оставил Снегг. Тогда Беллатриса машинально, как заводная кукла, поднялась на ноги и отправилась в комнату мужа.

Едва переступив порог спальни Родольфуса, ведьма тут же ощутила на себе внимательный взгляд его карих глаз, а увидев улыбку, почувствовала, что боль, которая каленым железом жгла ей сердце, как будто чуть притупилась. Беллатриса села к изголовью кровати и протянула мужу восстанавливающее зелье.

– Пора пить лекарство! – тихо сказала она.

Родольфус покорно выпил зелье и поставил пробирку на прикроватный столик.

– Похоже, из нас двоих в целебном снадобье сейчас больше нуждаешься ты, а не я.

– О чем ты? – недоумевала Белла.

– Он отказался от тебя, ведь так? – спросил Руди, пристально всматриваясь в лицо волшебницы.

– С чего ты взял? – попробовала было отговориться колдунья, опуская глаза.

– Ты плакала! – уверенно констатировал муж. – У тебя красные глаза, на щеках – дорожки от слез и царапины от ногтей. Только один волшебник на свете может заставить столь суровую воительницу так яростно рыдать. И только таким поступком.

Беллатриса опустила голову, пряча лицо от стыда, но Родольфус аккуратно взял ее за подбородок, посмотрев в глаза ласково и тепло.

– Бедная моя черная роза! – прошептал он. – Опять тебя морозом побило. – Ладони супруга, теплые и нежные, легли ей на плечи.

И тут ведьму прорвало, она снова разрыдалась во весь голос, ни капли не сдерживаясь при этом: с Родольфусом можно было плакать без опаски. Белла прижалась головой к его груди, в то время как муж тихо гладил ее макушку и струящиеся по спине волосы.

– Ты уже однажды спас меня, Руди! – всхлипывала чародейка. – Спаси снова от самой себя, от него, от этого наваждения! Помоги мне забыть то, что я должна и хочу забыть!

И Беллатриса сама торопливо потянулась к его губам, порывисто обняла за шею. Родольфус тут же ответил нетерпеливым поцелуем. Сейчас Белле казалось неимоверным блаженством ощущать бережные прикосновения рук, осторожно стягивающих платье и расшнуровывающих корсет, чувствовать трепетные прикосновения и ласки. Теплые губы касались ее лица, плеч, груди, даря успокоение и пробуждая ответную нежную страсть, шепча между поцелуями: «Я люблю тебя, Белла! Я всегда буду рядом и никогда не оставлю!» Белла с упоением отдавалась этим рукам и губам, которые вот так легко и быстро привели ее, словно потрепанный бурей корабль, в тихую спокойную и такую надежную гавань. В эти моменты колдунье казалось совершенно невероятным, что не так давно другие руки, холодные и костлявые, тоже неистово сжимали ее в своих цепких объятиях. А сейчас она тесно прижималась всем телом к теплому Родольфусу, согреваясь рядом с ним, как греется у камина замерзший и усталый путник.

Потом Руди, положив голову жене на грудь, долго перебирал ее волосы, утопая в нежданном счастье.

– Я люблю тебя! – тихо и совершенно искренне обронила Беллатриса. – И очень боюсь за тебя! – с тревогой добавила она, гладя широкую спину. – Вдруг ему взбредет в голову наведаться сюда? – в голосе чародейки был явный испуг. – Когда я взволнована, то дезилюминационное заклинание мне плохо дается. И что мне, в шкаф залезать или тебя туда прятать?

– Ну, тогда кто-нибудь из нас примерит новую роль! – усмехнулся Родольфус.

– Как это?

– Сама посуди. Когда любовник прячется в шкаф, чтобы его не застукали в чужой постели, то это обычно. Но чтобы законный супруг или супруга – такого еще не бывало.

При этих словах Беллатриса расхохоталась. Заливисто и весело, совсем не тем жутким безумным смехом, который вырывался из ее рта, когда она пытала своих жертв. Положительно, даже Азкабан не вытравил из Родольфуса этого озорного бесшабашного веселья и манеры говорить непристойности, нарушая приличия, но не впадая при этом в похабщину. Ведьма вспомнила, что, вообще-то, они муж и жена, и только что она как будто ожила в теплых и нежных руках Руди. Это все по своей сути было естественным и правильным, но в жизни Беллатрисы все давно уже перевернулось с ног на голову и так запуталось, что близость с законным и, как оказалось, по своему любимым и дорогим супругом, воспринималось колдуньей как нечто постыдное и запретное. Она словно вернулась в прошлое на двадцать с лишним лет назад, в те недолгие месяцы, когда во всех смыслах стала Родольфусу женой, и не было еще ни войны, ни крови, ни Азкабана. И сердце подспудно еще не изнывало от неимоверной тяжести совершенных злодеяний.

В юности, будучи ученицей шестого и седьмого курсов, чародейка свыклась с мыслью о том, что родители сами найдут ей чистокровного супруга, и разумно почла за благо не отдавать никому своего сердца, ведь выбор девушки в этом вопросе мог совсем не совпасть с мнением отца или матери. Потому и не отвечала на чувства никого из поклонников. Больше того, волшебница даже тихонько посмеивалась над своими одноклассницами, которые с кем-то встречались, с нетерпением ждали очередного свидания или, плотно задернув полог своей постели, при свете волшебной палочки тайком читали какой-нибудь любовный роман, замаскировав его обложку под учебник. Тогда Беллатриса даже в самых невероятных девичьих снах не представляла, что ей самой доведется побывать в ситуации, которая запросто может послужить сюжетом для подобного чтива. Надо же! Именно она была сейчас частью самого что ни на есть классического любовного треугольника, разрывалась на две половины, а жизнь никогда еще не ставила ее перед таким трудным выбором. Каждый из этих двух столь непохожих мужчин влиял на нее определенным образом, заставляя проявлять разные стороны своей натуры. Волшебница глубоко задумалась, а потом спросила.

– Руди, а что же Дельфини?

– А что Дельфини, – проговорил маг в ответ. – Она мне как родная дочь!

Родольфус ласково погладил Беллу по щеке, а она поцеловала мужа.

*

Выздоровление Родольфуса шло своим чередом, причем довольно быстро. Ему уже можно было вставать с постели, и чародей воспользовался этим, даже начал выходить ненадолго из дома, гулять, опираясь на руку Беллы. Теперь они почти все время проводили вместе, ели в комнате у Руди, бродили по саду Малфой-мэннора, чем-то напоминая молодоженов.

На смену лету пришёл сентябрь. Снегг, которого Волдеморт назначил директором Хогвартса, покинул Малфой-мэннор, а вместе с ним в школу отправились брат и сестра Кэрроу. Амикус теперь должен был преподавать защиту от тёмных искусств, а Алекто стала учителем магловедения вместо убитой мисс Бербидж. Тёмный Лорд не без оснований полагал, что воспитание в школьниках приверженности интересам чистой крови, а также нетерпимости и ненависти к грязнокровкам, станет одним из залогов его будущего успеха в строительстве нового мира, где у руля будут чистокровные маги, а маглокровкам в нем и вовсе не будет места. Так что теперь Беллатрисе самой приходилось долечивать мужа, хотя раз в неделю зельевар появлялся в поместье, контролировал процесс выздоровления, готовил лекарства и инструктировал Беллатрису, как их следует принимать.

Нарцисса, которой раньше всех стало известно о разрыве сестры с Волдемортом и ее воссоединении с мужем, даже не знала, радоваться ли ей за Беллу или же бояться за нее. Ночевала волшебница теперь тоже в комнате супруга. Однако, с момента их примирения ведьму стал одолевать старый ночной кошмар, который первый раз привиделся ей в ту ночь, когда с подачи Темного Лорда стала убийцей. Только теперь уже далеко не один человек стоял на другом берегу реки. То была уже толпа людей. Все они протягивали к ней руки и в один голос твердили: «Мы ждем тебя!» От этих слов колдунья страшно вскрикивала во сне, просыпаясь в холодном поту. Вернее, ее будил Родольфус, гладил дрожащую спину, целовал волосы и виски, стирал со щек слезы и слушал всхлипы, терпеливо дожидаясь момента, когда жена успокоится.

– Я так боюсь их, Руди! – дрожащим голосом говорила Беллатриса.

– Но ведь ты плачешь! – как-то загадочно отвечал он. – Поэтому они когда-нибудь оставят тебя в покое.

– Ты думаешь, они успокоятся от моих слез?

– Убежден! – уверял Родольфус.

Тогда Беллатриса немного успокаивалась, но засыпала только на плече супруга, в его руках. Потом ведьма все же попросила Снегга сварить ей зелье сна без сновидений. Зельевар согласился, однако велел принимать его крайне осторожно, так как в большой дозе это смертельный яд. А в качестве снотворного достаточно всего несколько капель.

Родольфус же, обнимая спящую Беллу, долго не мог уснуть, да и не хотел, без устали наблюдая сон жены. Казалось, волшебник цеплялся за каждую совместно проведенную секунду, ловил каждый миг нежданно выпавшего на его долю счастья, словно боясь, что его у него скоро отнимут, и Беллатриса снова исчезнет из его жизни, хоть и говорит, что не собирается никуда уходить. Родольфус знал, что повелитель не сможет долго жить без Беллатрисы. Он лучше Волдеморта понимал, что эта женщина для Темного Лорда и живительный воздух, и наркотик, и последний источник света в черной раздробленной душе, без которого настанет полная тьма и жить станет невозможно. И маг оказался прав: недолгим был этот своеобразный запоздалый медовый месяц, вернее, всего несколько недель.

========== Глава 114. Триумфатор. Часть 1 ==========

Волдеморт тем временем напрочь игнорировал чету Лестрейнджей, словно их и не существовало. Он с головой окунулся в составление плана по захвату Министерства магии. Темный Лорд при этом вовсе не собирался быть министром, эту должность вполне мог занять Пий Толстоватый, который так и оставался под воздействием Империуса, и его можно было дергать за ниточки как марионетку. Реальная власть все рано была бы в руках Волдеморта, а министерское кресло и остальные ее внешние атрибуты чародея мало прельщали. Более того, став министром, колдун рисковал настроить против себя многих волшебников, и положение его поколебалось бы, а управляя тайно, он обладал бы куда большей силой и влиянием. Поэтому переворот он хотел совершить без лишнего шума. В назначенный день и час Пий Толстоватый и завербованные им сотрудники из Отдела магического правопорядка ворвались в кабинет министра Скримджера и, применив к нему одновременно несколько Круциатусов, угрожая немедленным смертельным проклятьем, они вынудили его отказаться от занимаемой должности. По официальной версии министр Скримджер добровольно ушел в отставку, а на его место был назначен начальник Отдела магического правопорядка Пий Толстоватый. Правда, месяца через два Скримждер все же погиб, «случайно» упав с моста в Темзу, как в свое время Карактак Бэрк. Волдеморт посчитал, что проще избавиться от соперника, чем рисковать, все время поддерживая воздействие заклятия Империус. Но тем не менее, его смерть выглядела как несчастный случай.

Так Волдеморт по факту получил власть над всей волшебной Британией, а кроме того, используя мощь Министерства, теперь он имел возможность достать Гарри Поттера в его новом убежище, сняв с него столько защитных чар, чтобы туда могли ворваться верные ему люди. Однако мальчишке в который раз повезло: по-видимому, кто-то из непокорных сотрудников, по совместительству членов Ордена Феникса, успели его предупредить, и он снова успел скрыться незадолго до того, как в дом явились Пожиратели Смерти. Но Темный Лорд на этот раз не унывал, будучи уверенным, что теперь все в его руках. Конечно, он сурово наказал Круциатусом Квентина Роули, напавшего на след, но упустившего мальчишку, хотя бывшему вместе с ним Антонину Долохову повезло больше. Волдеморт принял во внимание былые заслуги волшебника, и один из самых первых соратников отделался только домашним арестом.

Вечером того же дня в поместье Малфоев был прием по случаю овладения Министерством магии. Присутствовал не только Ближний круг, но даже некоторые сторонники, не носящие Темную метку. Волдеморт же, умом понимая, что должен бы торжествовать и ликовать, тем не менее не ощущал желаемого удовлетворения.

После того как маг прогнал Беллатрису, в его сердце опять поселилась мрачная тоска и необъяснимая пустота, которые росли с каждым днем точно снежный ком. В который уже раз Темный Лорд пытался избавиться от необъяснимой и такой болезненной, по его мнению, тяги к этой ведьме, но все попытки сделать это раз за разом терпели крах. Не помогало ничего, даже магия крестражей. Стремясь забыться разработкой плана по захвату Министерства, колдун внешне был как всегда холоден и спокоен, но одному Мерлину было известно, чего ему стоило это показное равнодушие к колдунье. С каждым днем образ Беллатрисы все неотвязнее преследовал его, то и дело стоял перед глазами, даже когда Скримджер подписывал заявление об отставке и складывал с себя полномочия. Маг вспоминал, как много лет назад в доме Элфиаса Дожа он в последний момент отнял Беллатрису у авроров и если бы только пожелал, то уже тогда мог бы сделать ее своей законной супругой, но посчитал, что еще не время. Ведьма уже принадлежала ему всей душой и всем телом, однако для полного довольства чародею недоставало такой вожделенной власти. Вот когда он добьется своего, тогда перед всеми и объявит Беллатрису Темной Леди. Теперь эта желанная цель, наконец-то, достигнута, но все же в ту ночь после примирения и, тем более, в момент встречи после побега ведьмы из Азкабана, он испытывал куда большую радость, чем сейчас, получив в свои руки Министерство Магии. «Но разве одно возможно только без другого? Разве власть не для того, чтобы взять то, что всегда было твоим?! И стоит ли теперь кого-то опасаться, кроме Поттера? Нет, и Белла, и власть теперь навсегда будут моими! – подумал колдун. – Лорд Волдеморт всегда рано или поздно достигает своих целей! Лорд Волдеморт всегда получает все, что хочет, и своими руками берет то, что принадлежит ему! А когда в конце концов не станет Поттера, то ему уже будет плевать на все!»

Решение колдун принял молниеносно и бесповоротно. Он приказал Малфоям пригласить на вечер околдованного Пия Толстоватого, а также вызвал, наконец, и обоих Лестрейнджей.

Изысканно сервированный стол в бальном зале Малфой-мэннора… Обычно за ним проходили собрания, но теперь узнать его было трудно из-за белоснежной скатерти, концы которой свисали до самого пола, а на ней стояли дорогие блюда – лакомства, доступные лишь состоятельным чистокровным аристократам. Из напитков кроме красного вина, которое маг предпочитал с удовольствием цедить после совершенной мести, и огневиски Темный Лорд распорядился подать также шампанское в знак предстоящего торжественно-радостного для него события. Когда все приглашенные на прием чародеи заняли свои места за столом, Волдеморт, взяв слово, сообщил, что его гостям выпала честь присутствовать при знаменательном событии, однако, к удивлению всех присутствующих, о захвате Министерства упомянул лишь вскользь как о чем-то само собой разумеющемся. Маг повелительно взглянул на Пия Толстоватого, и тот мгновенно встал рядом с Волдемортом в ожидании дальнейших распоряжений. Темный Лорд направился прямо туда, где сидела чета Лестрейнджей. Подойдя к ним, он бесцеремонно схватил за руку Беллатрису и резко дернул волшебницу к себе. Та невольно вздрогнула и инстинктивно подалась к мужу, который крепко взял ее за другую свободную руку. Волдеморт при этом молча взмахнул палочкой, и из нее вырвалась огненная плеть, с силой хлестнув Родольфуса по руке. Потом еще и еще, пока он, закусив губу от боли, не разжал обожженные до волдырей пальцы. Беллатриса умоляюще посмотрела на супруга, как бы говоря при этом: «Пожалуйста, не делай глупости!» Затем черный маг потащил за собой, словно добычу, не на шутку перепуганную ведьму прямо на середину огромного бального зала, где стоял Пий Толстоватый. Темный Лорд снова сделал несколько замысловатых движений волшебной палочкой. Корсаж и вырез черного шелкового платья Беллатрисы сразу украсились темно-бордовыми атласными лентами, а на голову ведьме легла черная фата. Мантия Волдеморта тоже сменилась другой, хоть и тоже черной, но затканной на груди серебряной змеей. Из складок своего одеяния колдун извлек золотой венец, украшенный рубинами и бриллиантами, а к нему – серьги и кольцо, которые вмиг оказалось на Беллатрисе. Все присутствующие невольно залюбовались красотой короны, свет от которой был такой, что даже в кромешной темноте стало бы светло как среди белого дня. Темный Лорд махнул рукой Толстоватому, и тот, покорно кивнув, сразу же заговорил.

– Леди и джентльмены! Позвольте мне как новому главе Министерства сообщить вам о том, что с этой самой минуты брак Беллатрисы и Родольфуса Лестрейнджей объявляется расторгнутым.

При этом он не спросил согласия ни одного из супругов. Руди уронил голову на ладони, сидящий рядом с ним Рабастан побледнел как полотно, Нарцисса поперхнулась куском куропатки, остальные замерли, забыв, как дышать. Толстоватый тем временем продолжал.

– Кроме того, дамы и господа, мне выпала огромная честь сочетать сегодня Лорда Волдеморта и Беллатрису Блэк-Лестрэйндж узами брака.

Обратившись к Темному Лорду, Толстоватый торжественно спросил:

– Милорд, берете ли вы в законные супруги Беллатрису Блэк-Лестрейндж?

– Беру! – твердо прозвучал в ответ холодный голос.

Новоиспеченный Министр при этом не задал такого же вопроса ведьме, как это полагалось на церемонии бракосочетания.

– В таком случае я объявляю вас соединенными узами навек!

Толстоватый поднял над Волдемортом и Беллатрисой палочку, и серебристые звезды осыпали их словно дождем, спирально завиваясь вокруг их тел. Все встали. Каждый был поражен произошедшим настолько, что даже самые привыкшие к светской жизни волшебники, не раз присутствовавшие при подобных событиях, сразу не нашлись с ответом. Лишь Яксли многозначительно взглянул на своего приятеля Долохова, и тот в ответ едва заметно кивнул головой, как бы говоря: «Ты оказался прав!» Но никому почему-то не пришло в голову завидовать Беллатрисе, теперь уже Темной Леди, которая, впрочем, сейчас больше походила на какую-то пленницу. Сама же ведьма, хоть и осознавала, что сбылась ее сокровенная мечта, тем не менее не чувствовала счастья, а только смятение и тревогу за Родольфуса. Она и предположить не могла, что все случится именно так. Даже зная Волдеморта столько лет, Беллатриса все равно не могла понять, зачем ему было нужно обставлять все так, причинять боль ей, унижать Родольфуса, который, не желая замечать ничего вокруг, пил и пил огневиски. Несколько пожирателей смотрели на него с некоторым сочувствием.

Волдеморт тем временем наколдовал для ведьмы цветы. Маг нарочно не стал представлять, что конкретно должно получиться в результате заклинания, он просто взмахнул волшебной палочкой, и то, что из нее вылетело, поразило не только всех присутствующих, но прежде всего самого Темного Лорда. То был весьма и весьма странный букет: огромный, весь составленный из крупных и свежих роз, но цвет их был как темная безлунная ночь. На темно-зеленых листьях как украшения висели тоже черные жемчужины. А еще стебли этих диковинных роз были покрыты острыми частыми шипами, которые искололи Беллатрисе все пальцы, когда она взяла цветы в руки. От черных роз исходил горько-сладкий дурманящий аромат.

Это был небывалый вечер триумфа Темного Лорда, враз заполучившего и вожделенную власть, и желанную женщину. Потому прием был хоть и не очень многолюдный, но роскошный. Нарциссе пришлось приложить немало усилий, чтобы организовать все в столь короткий срок. Бальный зал утопал в цветах, правда, по большей части темных и холодных оттенков. Бокалы с шампанским летали по воздуху к любому, кто желал его выпить. Прямо из стен лилась музыка, но веселья на торжестве не было ни капли. Напротив, в воздухе витало напряжение, которое словно наэлектризовывало атмосферу. Когда Волдеморт вывел Беллатрису на середину зала и закружил ее в вихре вальса, все лишь почтительно расступились перед ними, однако ни одна пара не присоединилась к Темному Лорду и Темной Леди. Дам на приеме было не так много, да и ни одна из них не захотела бы сейчас обратить на себя внимание Волдеморта, ведь после всего произошедшего уже никто не взялся бы предсказывать его дальнейшие поступки. Наконец, пара снова проследовала к своим креслам во главе стола. Колдун держался с новоиспеченной супругой безукоризненно вежливо, даже церемонно, однако не улыбнулся ей и не выказал другим способом каких бы то ни было чувств. Когда вечер приблизился к своему завершению, Волдеморт, встав из-за стола, повелительно обратился к Беллатрисе.

– Вашу руку, миледи!

И даже не дожидаясь, когда ведьма протянет ему ладонь, сам взял ее за кисть и повел через весь зал к выходу.

========== Глава 115. Триумфатор. Часть 2 ==========

В ту самую минуту, когда Волдеморт и Беллатриса направились к выходу из зала, дорогу им неожиданно преградил Родольфус. Нетвердой походкой пьяного, он встал напротив Темного Лорда, и вынув волшебную палочку, крикнул:

– Защищайся!

Беллатриса обомлела и задрожала от страха. Она стремительно подошла к стоящему неподалеку от них Рабастану и схватила волшебника за локоть.

– Руди сошел с ума! – отчаянно сказала ведьма.

– Его не остановишь! – в голосе деверя были горечь и безнадежность.

– Но это будет не поединок, а убийство! Мерлином прошу, останови его! – продолжала настаивать Беллатриса.

– Это уже не в моих силах… Ведь Руди, собственно, этого и добивается! А вам разве не все равно, Миледи?

В этом обращении не было ни капли почтения или просто уважения, напротив, в нем чувствовалась открытая неприязнь. После того как Родольфус и сам Рабастан попали в Азкабан вместе с Беллатрисой, маг, мягко говоря, недолюбливал свояченицу за то, что она отняла у них столько лет жизни. А сейчас, когда горячо любимый им брат должен был вот-вот погибнуть, чародей с трудом удерживался от открытых оскорблений в ее адрес.

Тем временем Волдеморт и Родольфус заняли позиции в разных концах зала. Все замерли, боясь даже вздохнуть, и в помещении воцарилась ватная тишина. Темный Лорд торжествовал. Первый раз в жизни он не собирался убивать противника, не желая допускать его в мысли и сердце Беллы, а кроме того, колдун прекрасно понимал, что есть другой способ, и куда лучше, поквитаться с Дольфом за все, даже не применяя к нему смертельного проклятья. Волдеморт видел, что Лестрейнджу сейчас легче умереть, чем терпеть такой позор. И в этом была еще одна причина, по которой беспощадный Темный Лорд оставлял жизнь своему слуге. Родольфус не мог себе простить, что у него не достало сил и умения отстоять Беллатрису, когда та невольно прильнула к нему от страха перед повелителем. Он все то время, пока рюмку за рюмкой пил огневиски, не сводил глаз с бывшей жены. И если бы маг увидел, что она сияет от счастья, то пусть и с болью, однако без колебаний, отпустил бы ее к другому. Но не видя на лице Беллатрисы радости, винил в этом себя. А Волдеморту все эти терзания Родольфуса были видны как на ладони, и он с наслаждением смаковал свою месть, поняв, что нашел нужную струну для этой игры. Никто даже не успел ничего понять, как палочка Лестрейнджа оказалась в руках у Темного Лорда, а сам он уже лежал оглушенным на полу.