Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 65 (всего у книги 66 страниц)

"– Позвольте! – произнесъ дядя, отступая на шагъ или два. – Это совсѣмъ ужъ безцеремонно!

"– Такъ стоитъ на путевомъ листѣ,– возразилъ кондукторъ.

"– И не стоитъ передъ этимъ "мистеръ?" – спросилъ дядя, потому что онъ находилъ, джентльмены, что кондукторъ, котораго онъ совсѣмъ не зналъ, называя просто-напросто Джекомъ Мартиномъ, позволяетъ себѣ вольность, которую, конечно, не допустило бы почтовое управленіе, еслибъ только этотъ фактъ дошелъ до его свѣдѣнія.

"– Нѣтъ, не стоитъ, – хладнокровно отвѣчалъ кондукторъ.

"– И за путь заплочено? – полюбопытствовалъ дядя.

"– Разумѣется! – отвѣчалъ кондукторъ.

"– Заплочено?… – произнесъ дядя. – Въ такомъ случаѣ… который дилижансъ?

"– Вотъ этотъ, – сказалъ кондукторъ, указывая на старомодный эдинбурго-лондонскій мальпостъ, y котораго были уже отворены дверцы и подножки опущены. – Стойте… вотъ и другіе пассажиры. Пропустите ихъ впередъ.

"– При этихъ словахъ кондуктора появились, прямо подъ носомъ y моего дяди, нѣсколько пассажировъ. Впереди всѣхъ шелъ молодой джентльменъ въ напудренномъ парикѣ и небесно голубомъ кафтанѣ, вышитомъ серебромъ, очень полномъ и широкомъ въ полахъ, которыя были обшиты накрахмаленнымъ полотномъ. Тиджинъ и Уэльпсъ торговали ситцами и льняными тканями для жилетовъ, поэтому дядя разузнавалъ матеріи съ перваго взгляда. На пассажирѣ были еще короткіе штаны и родъ штиблетовъ, надѣтыхъ поверхъ его шелковыхъ чулковъ; башмаки съ пряжками; на рукахъ манжеты; на головѣ треугольная шляпа; съ боку длинная тонкая шпага. Полы его жилета доходили до бедеръ, a концы галстуха до пояса. Онъ важно приблизился къ дверцамъ кареты, снялъ свою шляпу и продержалъ ее надъ своею головою, вытянувъ руку во всю длину и оттопыривъ при этомъ мизинецъ въ сторону, какъ дѣлаютъ многіе щепетильные люди, держа чашку чая; потомъ сдвинулъ ноги, отвѣсилъ глубокій поклонъ и протянулъ впередъ свою лѣвую руку. Мой дядя хотѣлъ уже подвинуться впередъ и отъ всего сердца пожать протянутую руку джентльмена, какъ вдругъ замѣтилъ, что всѣ эти учтивости относились не къ нему, a къ молодой леди, которая показалась въ эту минуту y подножки и была одѣта въ старомодное зеленое бархатное платье съ длинною таліею и корсетикомъ. На головѣ y нея не было шляпки, джентльмены, a была она закутана въ черный шелковый капюшонъ, но когда она оглянулась на минуту, готовясь войти въ дилижансъ, дядя увидѣлъ такое восхитительное личико, какого не встрѣчалъ никогда, – даже и на картинкахъ. Она вошла въ карету, придерживая одною рукою свое платье, и дядя говаривалъ всегда, съ прибавленіемъ крѣпкаго словца, когда разсказывалъ эту часть исторіи, что онъ и не повѣрилъ бы, что ноги и ступни могутъ быть доведены до такой степени совершенства, если бы не удостовѣрился въ томъ собственными глазами.

"Но при одномъ мимолетномъ взглядѣ на чудное личико этой леди дядя примѣтилъ, что на ея лицѣ выражался испугъ, и она смотрѣла совсѣмъ потерянной; она бросила на дядю умоляющій взглядъ, онъ замѣтилъ тоже, что молодой человѣкъ въ напудренномъ парикѣ, несмотря на выказанную имъ любезность, можно сказать самую великосвѣтскую, ухватилъ леди прекрѣпко за руку возлѣ кисти, при входѣ ея въ карету, и немедленно послѣдовалъ за нею самъ. Какой-то молодецъ необыкновенно подозрительной наружности, въ нахлобученномъ темномъ парикѣ, въ кафтанѣ сливяного цвѣта, въ сапогахъ, доходившихъ ему до ляшекъ, и съ широкой шпагой y бедра, видимо принадлежавшій тоже къ ихъ обществу, усѣлся возлѣ молодой дамы, которая отшатнулась въ уголъ кареты при его приближеніи. Замѣтивъ это движеніе прелестной незнакомки, дядя убѣдился окончательно, что первое его впечатлѣніе было вѣрно и что должна случиться какая-нибудь таинственная и мрачная драма или, по его собственному выраженію, "какая-нибудь гайка развинтилась". Изумительно даже, съ какой быстротою онъ порѣшилъ помочь этой леди въ случаѣ опасности, если только она будетъ нуждаться въ его помощи.

"– Смерть и молнія! – воскликнувъ молодой джентльменъ, схватываясь рукою за свою шпагу, когда дядя мой вошелъ въ карету.

"– Кровь и громъ! – заревѣлъ другой джентльменъ и съ этими словами, вытянувъ свою огромную шпагу изъ ноженъ, ткнулъ ею дядю безъ дальнѣйшей церемоніи. Дядя былъ безоруженъ, но онъ съ величайшею ловкостью стащилъ съ подозрительнаго джентльмена его треугольную шляпу и, подставивъ ея тулью прямо подъ остріе шпаги, смялъ ее, потомъ захватилъ его шпагу за остріе и крѣпко держалъ ее въ своей рукѣ.

"– Ткни его сзади! – закричалъ подозрительный джентльменъ своему товарищу, тщетно стараясь высвободить свою шпагу.

"– Пусть не пробуетъ! – крикнулъ дядя, пуская въ ходъ одинъ изъ своихъ каблуковъ самымъ угрожающимъ образомъ. – Я выбью ему мозги, если таковые имѣются, a если нѣтъ, то расколочу черепъ!

" И, напрягая въ это мгновеніе всѣ свои силы, дядя вырвалъ изъ рукъ подозрительнаго человѣка его шпагу и вышвырнулъ ее въ окно дилижанса; молодой человѣкъ снова прооралъ: "смерть и молнія!" схватился за рукоять своей шпаги съ весьма грознымъ видомъ, однакожъ ея не обнажилъ. Можетъ быть, джентльмены, онъ боялся встревожить молодую леди, какъ говаривалъ мой дядя съ усмѣшкой.

"– Ну, джентльмены, – сказалъ дядя, усаживаясь покойно на своемъ мѣстѣ. – Мнѣ бы не хотѣлось, чтобы въ присутствіи леди случилась чья-нибудь смерть, съ молніей или безъ оной; и мы имѣемъ уже достаточно крови и грома на всю нашу поѣздку; поэтому я васъ прошу, будемъ сидѣть каждый на своемъ мѣстѣ, какъ подобаетъ мирнымъ пассажирамъ… Эй, кондукторъ, поднимите поварской ножъ этого джентльмена.

"Лишь только дядя произнесъ эти слова, кондукторъ появился уже y окна дилижанса со шпагою джентльмена въ рукахъ. Передавая ее, онъ поднялъ къ верху свой фонарь и поглядѣлъ серьезно дядѣ въ лицо, и вдругъ, къ величайшему своему удивленію, дядя увидѣлъ при свѣтѣ этого фонаря, что вокругъ окна тѣснится неисчислимое множество кондукторовъ и каждый изъ нихъ также серьезно смотритъ ему въ лицо. Онъ въ жизнь свою не видывалъ такого моря бѣлыхъ рожъ, красныхъ туловищъ и серьезныхъ глазъ.

"– Это самое странное изъ всего, что мнѣ приходится теперь испытывать, – подумалъ дядя. – Позвольте мнѣ возвратить вамъ шляпу, сэръ!

"Подозрительный джентльменъ принялъ молча свою треуголку, осмотрѣлъ внимательно дыру въ ея тульѣ, но подъ конецъ вздѣлъ ее на верхушку своего парика съ торжественностью, эффектъ которой, однакожъ, пропалъ, такъ какъ джентльменъ неистово чихнулъ, и шляпа свалилась къ нему на колѣни.

"– Готово! – закричалъ кондукторъ съ фонаремъ въ рукѣ, влѣзая на свое маленькое сидѣнье сзади кареты. Поѣхали. Дядя выглянулъ изъ окна, когда дилижансъ выѣзжалъ за ворота, и замѣтилъ, что прочіе мальпосты, съ кучерами, кондукторами, лошадьми и всѣмъ комплектомъ пассажировъ, ѣхали, описывая круги, – кругъ за кругомъ, – мелкою рысью, примѣрно по пяти миль въ часъ. Дядя такъ и кипѣлъ отъ негодованія, джентльмены. Какъ человѣкъ коммерческій, онъ чувствовалъ, что съ почтовыми посылками такъ шутить нельзя, и рѣшилъ отписать объ этомъ почтовому управленію тотчасъ же по своемъ прибытіи въ Лондонъ.

"Но въ настоящую минуту всѣ его мысли были заняты молодою особой, сидѣвшею въ заднемъ уголкѣ дилижанса, съ личикомъ, совершенно укутаннымъ въ капюшонъ. Джентльменъ въ небесно-голубомъ кафтанѣ сидѣлъ противъ нея, a подозрительный, въ платьѣ цвѣта сливы, рядомъ съ нею, и оба внимательно наблюдали за каждымъ ея движеніемъ. Если только она чуть-чуть раздвигала складки своего капюшона, дядя слышалъ, что подозрительный человѣкъ ударялъ рукой по своей шпагѣ, а по прерывистому дыханію другого (лица его нельзя было разсмотрѣть за темнотою) можно было догадаться, что онъ смотритъ на нее, какъ бы желая проглотить ее разомъ. Все это болѣе и болѣе подзадоривало дядю, и онъ рѣшился, будь что будетъ, дождаться, чѣмъ разрѣшится эта таинственность. Онъ былъ большой поклонникъ блестящихъ глазокъ, миловидныхъ лицъ и хорошенькихъ ногъ и ступней; однимъ словомъ, страстно любилъ женскій полъ. Это y насъ уже фамильное, джентльмены; я и самъ таковъ.

"Много хитростей употреблялъ дядя, чтобы привлечь на себя вниманіе молодой леди или хотя, на всякій случай, завести разговоръ съ таинственными джентльменами. Но все оказывалось напраснымъ: джентльмены не хотѣли бесѣдовать, a леди не осмѣливалась даже пошевелиться. Дядя отъ скуки сталь по временамъ высовывать голову изъ окна и покрикивать: "поѣзжайте же скорѣе!". Но, хотя онъ кричалъ до хрипоты, никто не обратилъ ни малѣйшаго вниманія на его крики. Онъ снова откинулся въ карету и сталъ думать о прекрасномъ личикѣ незнакомки, о ея очаровательныхъ ножкахъ и ступняхъ. Эти думы нѣсколько развлекли его; время теперь проходило незамѣтно, и онъ даже пересталъ раздумывать о томъ, куда его везутъ и какимъ образомъ онъ очутился въ этомъ странномъ положеніи. Не то, впрочемъ, чтобы это положеніе его безпокоило; нѣтъ, былъ онъ человѣкъ мужественный, веселый, беззаботный, кутящій напропалую и такіе-ли еще онъ видалъ виды. Да, джентльмены, замѣчательный человѣкъ былъ мой дядя.

"Вдругъ дилижансъ остановился.

"– Ну, чего тамъ еще? – спросилъ дядя.

"– Выходите здѣсь! – сказалъ кондукторъ, опуская ступеньки.

"– Здѣсь! – воскликнулъ дядя.

"– Здѣсь, – возразилъ кондукторъ.

"– Ни за что! – сказалъ дядя.

"– И то ладно, останьтесь, гдѣ сидите, – сказалъ кондукторъ.

"– И останусь, – сказалъ дядя.

"– Какъ угодно, – отвѣтилъ кондукторъ.

"Прочіе пассажиры вслушивались очень внимательно въ этотъ разговоръ; видя, что дядя рѣшилъ не выходить, молодой человѣкъ протѣснился мимо него, чтобы высадить леди. Подозрительный человѣкъ былъ занятъ въ это время разсматриваніемъ дыры въ тульѣ своей треуголки. Выходя изъ кареты, молодая леди бросила перчатку въ руку моего дяди и тихо, держа такъ близко отъ него свои губы, что онъ почувствовалъ на своемъ носу ея жаркое дыханіе, прошептала одно только слово: "спасите!" Джентльмены, дядя въ то же мгновеніе выпрыгнулъ изъ дилижанса такъ стремительно, что экипажъ покачнулся на своихъ дрогахъ.

"– Что, небось передумали? – сказалъ кондукторъ.

"Дядя посмотрѣлъ на него съ минуту пристально, раздумывая, не лучше-ли будетъ вырвать y кондуктора двухстволку, выстрѣлить прямо въ рожу старшаго незнакомца, повалить остальную компанію ударами приклада, подхватить молодую леди и исчезнуть съ нею, какъ дымъ. Но при дальнѣйшемъ размышленіи онъ покинулъ этотъ планъ, находя его нѣсколько мелодраматичнымъ, и послѣдовалъ затаинственными незнакомцами, которые между тѣмъвходили уже въ старый разрушенный домъ, въ нѣсколькихъ шагахъ отъ того мѣста, гдѣ остановилсядилижансъ. Молодая леди нехотя шла между мужчинами, не спускавшими съ нея глазъ. Они повернули въ коридоръ, и туда дядя пошелъ вслѣдъ за ними.

"Изъ всѣхъ разрушенныхъ и запустѣлыхъ мѣстъ, которыя только случалось видѣть дядѣ, это было самое ужасное, самое запустѣлое. Повидимому, здѣсь нѣкогда была богатая гостиница, но потолки въ ней обвалились мѣстами, лѣстницы были запущены и частью поломаны. Въ комнатѣ, въ которую вошли незнакомцы и куда за ними послѣдовалъ и дядя, былъ громадный каминъ, съ совершенно черной отъ сажи трубою, но онъ не освѣщался привѣтливымъ огонькомъ. Бѣлый пепелъ сгорѣвшихъ дровъвсе еще покрывалъ подъ очага, но каминъ былъхолоденъ, и все кругомъ было мрачно и грустно.

"– Славно, – сказалъ дядя, оглядываясь вокругъ себя.– Ѣхать въ почтовой каретѣ, дѣлающей какихъ-нибудь шесть съ половиной миль въ часъ, и потомъ остановиться на неопредѣленное время въ подобной трущобѣ,– да, вѣдь, это возмутительно. Такихъ штукъ нельзя оставлять безъ вниманія, ихъ слѣдуетъпредавать гласности; непремѣнно напишу объ этомъ въ газетахъ.

"Дядя говорилъ довольно громко и съ большою развязностью, имѣя въ виду хоть этимъ путемъ завлечь незнакомцевъ въ бесѣду. Но они видимо не хотѣли вступать въ разговоръ и показали, что замѣчаютъ присутствіе дяди въ комнатѣ лишь тѣмъ, что перешепнулись между собою, бросая на него свирѣпые взгляды. Леди находилась на противоположномъ концѣ комнаты и осмѣлилась разъ помахать дядѣ рукою, какъ бы призывая его къ себѣ на помощь.

"Наконецъ, незнакомцы ступили немного впередъ, и завязался серьезный разговоръ.

"– Вы, вѣроятно, не знаете, что это отдѣльный номеръ, пріятель? – сказалъ небесно-голубой джентльменъ.

"– Нѣтъ, не знаю, пріятель, – отвѣтилъ дядя. – Замѣчу только, что если это отдѣльный номеръ, то воображаю, какъ хороша и комфортабельна должна быть общая зала.

"Съ этими словами дядя усѣлся въ кресло съ высокою спинкою и такъ аккуратно смѣрялъ глазами джентльмена, что Тиджинъ и Уэльпсъ могли бы, по указанію дяди, снабдить этого господина ситцемъ на полную пару, не ошибаясь ни на вершокъ больше, ни на вершокъ меньше.

"– Оставьте сейчасъ эту комнату! – сказали оба джентльмена, хватаясь за свое оружіе.

"– Что вамъ угодно? – спросилъ дядя, притворяясь, что онъ не понимаетъ, чего они требуютъ.

"– Убирайтесь отсюда или васъ тотчасъ же убьютъ! – закричалъ подозрительный джентльменъ, вытаскивая свою огромную шпагу изъ ноженъ и помахивая ею въ воздухѣ.

"– Скорѣй покончи съ нимъ, – закричалъ небесно-голубой джентльменъ, тоже обнажая шпагу и отскакивая фута на два или на три назадъ. – Кончай съ нимъ.

"Леди громко взвизгнула.

"Долженъ я вамъ сказать, джентльмены, что дядя всегда отличался большою отвагой и присутствіемъ духа. Въ продолженіе всего этого времени, выказывая, повидимому, совершенное равнодушіе ко всему происходящему, онъ хитро выглядывалъ, нѣтъ-ли гдѣ какого-нибудь подходящаго оборонительнаго оружія, и въ то самое мгновеніе, когда оба джентльмена обнажили свои шпаги, дядя усмотрѣлъ въ углу, возлѣ печи, старую рапиру съ картоннымъ эфесомъ, въ ржавыхъ ножнахъ. Мигомъ схватилъ ее дядя, обнажилъ, щегольски взмахнулъ ею надъ своей головою, громко крикнулъ леди, чтобы она посторонилась, пустилъ кресломъ въ небесно-голубого, a ножнами въ подозрительнаго, и, воспользовавшись смятеніемъ, напалъ на обоихъ разомъ.

"Джентльмены, есть разсказъ, – который не хуже оттого, что онъ правдивъ, – о прекрасномъ ирландскомъ юношѣ, котораго спросили: "умѣетъ-ли онъ играть на флейтѣ?" Юноша, какъ вамъ извѣстно, отвѣчалъ: "конечно, умѣю, но только не могу положительно утверждать этого, такъ какъ еще никогда не пробовалъ играть". Это достовѣрное преданіе можно примѣнить и къ моему дядѣ въ отношеніи его способности къ фехтованію. Онъ въ своей жизни ни разу не держалъ въ рукахъ шпаги, за исключеніемъ того единственнаго случая, когда игралъ Ричарда Третьяго на одномъ домашнемъ спектаклѣ, при чемъ y него было условлено съ Ричардомъ, что тотъ проколетъ его насквозь сзади, просто, безъ всякаго предварительнаго сраженія передъ публикой. Теперь дядѣ пришлось сражаться съ двумя отъявленными бретерами, и онъ нападалъ, отбивался, кололъ, рубилъ, вообще фехтовалъ изумительно ловко и мужественно, хотя до сихъ поръ и не подозрѣвалъ, что имѣетъ малѣйшее понятіе объ этомъ искусствѣ. Изъ этого, джентльмены, видно, какъ справедлива старинная поговорка, что человѣкъ никогда не знаетъ, на что онъ способенъ, пока не сдѣлаетъ опыта.

"Шумъ битвы былъ ужасенъ; всѣ три бойца ругались, какъ солдаты, a шпаги ихъ стучали одна о другую, такъ что со стороны можно было подумать, что какимъ-нибудь механическимъ приводомъ приведены между собою въ соприкосновеніе всѣ ньюпортскіе ножи. Когда же схватка дошла до полнаго разгара, молодая леди, вѣроятно, для того, чтобы ободрить по возможности моего дядю, сдернула свой капюшонъ и открыла лицо такой поразительной красоты, что дядя почувствовалъ въ себѣ силу сражаться противъ пятидесяти человѣкъ, лишь бы заслужить только одну улыбку ея и умереть. Онъ совершалъ чудеса уже и до этой минуты, но теперь нагрянулъ на своихъ противниковъ, какъ обезумѣвшій, яростный исполинъ.

"Въ это самое мгновеніе, небесно-голубой джентльменъ повернулся и увидѣлъ, что лицо молодой женщины открыто; испустивъ крикъ бѣшенства и ревности, онъ обратилъ свое оружіе противъ ея прелестной груди и направилъ ударъ ей прямо въ сердце, что заставило дядю вскрикнуть отъ испуга, такъ яростно, что все зданіе задрожало. Леди отскочила немного въ сторону и, вырвавъ шпагу изъ рукъ молодого человѣка, прежде чѣмъ онъ успѣлъ опомниться, заставила его отступить къ стѣнѣ и проткнула его и стѣнную обшивку насквозь, вонзивъ шпагу такъ глубоко, что на виду остался только одинъ эфесъ ея; небесно-голубой джентльменъ былъ, такимъ образомъ, весьма надежно пригвозженъ къ стѣнѣ. Это послужило великолѣпнымъ примѣромъ, Дядя, съ громкимъ побѣднымъ крикомъ и неотразимою силою, принудилъ своего противника отступить въ томъ же направленіи и, воткнувъ свою рапиру прямо въ сердцевину одного краснаго цвѣтка, находившагося на узорѣ камзола подозрительнаго джентльмена, пригвоздилъ его рядышкомъ съ его другомъ. Такъ и остались оба они тутъ, джентльмены, подергивая въ предсмертныхъ мукахъ своими руками и ногами, подобно игрушечнымъ фигурамъ, которыя приводятъ въ движеніе веревочкой. Дядя впослѣдствіи всегда говаривалъ, что онъ считаетъ подобный способъ раздѣлываться съ врагомъ весьма удобнымъ, но только онъ непрактиченъ въ экономическомъ отношеніи, потому что на каждаго пораженнаго врага приходится жертвовать по шпагѣ.

"– Дилижансъ! дилижансъ! – завопила леди, кидаясь къ дядѣ и обвивая его шею своими прелестными руками. – Мы можемъ теперь спастись!

"– Можемъ! – повторилъ дядя. – Но не слѣдуетъ-ли еще кого нибудь убить?

"Дядя былъ нѣсколько обманутъ въ своихъ ожиданіяхъ, джентльмены, потому что по его соображенію, послѣ побоища слѣдовало полюбезничать хотя бы только для контраста.

"– Намъ нельзя терять ни минуты! – сказала молодая леди. – Онъ (она указала на небесно-голубого) единственный сынъ могущественнаго маркиза Фильтовилля!

"– Я опасаюсь, моя милая, что врядъ-ли ему придется теперь наслѣдовать титулъ своего отца, – возразилъ дядя, равнодушно поглядывая на юнаго джентльмена, приколотаго къ стѣнѣ на манеръ жука, какъ я уже вамъ докладывалъ. – Вы подрѣзали ему наслѣдство, моя душечка!

"– Я была похищена изъ моего дома, отъ моихъ родныхъ, отъ моихъ друзей! – продолжала молодая леди съ лицомъ, пылавшимъ негодованіемъ. – Этотъ негодяй готовился силою жениться на мнѣ!

"– Вотъ дерзость-то! – сказалъ дядя, бросая презрительный взглядъ на умиравшаго наслѣдника Фильтовиллей.

"– Какъ вы могли догадаться изъ всего, что вы видѣли и слышали, – продолжала молодая леди, – эти господа были готовы убить меня, если бы вы вздумали призывать на помощь. И если ихъ сообщники найдутъ насъ здѣсь, мы погибли! Двѣ минуты промедленія могутъ стоить намъ дорого. Дилижансъ!..

"И при этихъ словахъ, сильно взволнованная наплывомъ тяжелыхъ воспоминаній и естественнымъ возбужденіемъ во время убійства молодого маркиза де-Фильтовилля, она упала на руки моего дяди. Онъ успѣлъ подхватить ее и вынесъ на крыльцо. Тутъ стоялъ уже дилижансъ, запряженный четверкою вороныхъ, длиннохвостыхъ и густогривыхъ коней, совершенно снаряженныхъ въ путь; но не было ни кучера, ни даже трактирщика, который держалъ бы ихъ подъ узду.

"Джентьмены, я полагаю, что не оскорблю памяти моего дяди, выразивъ убѣжденіе, что, хотя онъ и былъ холостякомъ, но ему частенько приходилось въ то время держать женщинъ въ своихъ объятіяхъ; я полагаю даже, что y него была положительная привычка цѣловать трактирныхъ служанокъ, и знаю, по совершенно достовѣрнымъ свидѣтельствамъ, что разъ или два его заставали въ то время, какъ онъ расточалъ поцѣлуи самой трактирщицѣ. Я упоминаю объ этомъ обстоятельствѣ съ тою цѣлью, чтобы показать, какое необыкновенное существо была эта прекрасная молодая леди, если она могла такъ сильно взволновать моего дядю, что онъ рѣшительно потерялся. Онъ говаривалъ потомъ не разъ, что, когда ея длинные темные волосы разсыпались y него по рукамъ, a ея чудные темные глаза устремились на его лицо, лишь только она снова пришла въ сознаніе, онъ почувствовалъ себя въ такомъ разстроенномъ, нервномъ состояніи, что даже ноги его подкосились. Но кто же можетъ спокойно выносить устремленные на него прелестные, темные нѣжные глаза, не чувствуя на себѣ ихъ неотразимаго вліянія? Я не могу, джентльмены; и признаюсь, когда одна знакомая мнѣ пара глазъ остановится на мнѣ, мнѣ дѣлается жутко, джентльмены, – это святая истина.

"– Вы никогда не покинете меня? – прошептала прелестная леди.

"– Никогда! – отвѣчалъ дядя. И въ ту минуту онъ говорилъ вполнѣ чистосердечно.

"– Дорогой мой спаситель! – воскликнула молодая женщина. – Дорогой, добрый, отважный спаситель!

"– Перестаньте, – сказалъ дядя, перебивая ее.

"– Почему? – спросила она.

"– Потому что вашъ ротикъ до того прелестенъ, когда вы говорите, что я не ручаюсь, чтобы y меня не явилась дерзость поцѣловать его.

"Молодая леди подняла ручку, какъ бы для того, чтобы воспрепятствовать моему дядѣ исполнить его намѣреніе, и сказала… Нѣтъ, она не сказала ничего, a только улыбнулась. Когда вы смотрите на прелестнѣйшія губки въ мірѣ и видите, что онѣ складываются въ лукавѣйшую улыбочку… a вы въ это время близки къ нимъ и нѣтъ возлѣ васъ никого… вы ничѣмъ лучше не засвидѣтельствуете вашего поклоненія красотѣ ихъ формы и цвѣта, какъ жаркимъ поцѣлуемъ. Такъ поступилъ мой дядя, и я уважаю его за это.

"– Тсъ! – воскликнула молодая леди встревоженно. – Слышите стукъ колесъ и лошадей?

"– Такъ точно, – сказалъ дядя, прислушиваясь. У него былъ славный слухъ для колеснаго и копытнаго стука, но тутъ, казалось, мчалось издалека столько лошадей и экипажей, что было невозможно угадать ихъ число. Судя по грохоту, могло быть каретъ до пятидесяти, каждая запряженная шестерикомъ чистокровныхъ коней.

"– За нами погоня! – воскликнула молодая женщина, ломая свои руки. – За нами погоня! Вся моя надежда только на васъ.

"Въ ея лицѣ было такое выраженіе ужаса, что дядя тотчасъ же рѣшилъ, что надо дѣлать. Онъ посадилъ ее въ карету, прижалъ еще разъ свои губы къ ея губамъ и затѣмъ посовѣтовалъ ей поднять стекло, чтобы не настудить воздуха внутри, и не бояться ничего, самъ вскарабкался на козлы.

"– Подожди, милый! – закричала леди.

"– Что случилось? – спросилъ дядя съ козелъ.

"– Мнѣ надо сказать тебѣ кое-что, – продолжала она. – Одно словечко… только одно словечко, дорогой мой!

"– Надо мнѣ сойти? – освѣдомился дядя. Она не отвѣтила, но только улыбнулась опять. И что это была за улыбка, джентльмены! Она разбивала въ прахъ ту, прежнюю улыбку. Дядя слѣзъ съ своего шестка въ одно мгновеніе.

"– Что нужно, моя душка? – спросилъ онъ, заглядывая въ окно дилижанса. Случилось такъ, что леди тоже нагнулась въ ту самую минуту, и дядѣ показалось, что она на этотъ разъ еще прекраснѣе, чѣмъ была. Онъ находился очень близко къ ней, джентльмены, и потому старался разсмотрѣть ее хорошенько.

"– Что же нужно, моя душка? – спросилъ онъ.

"– Обѣщаешь-ли ты мнѣ никого не любить, кромѣ меня?… Не жениться ни на комъ? – произнесла молодая леди.

"Дядя поклялся торжественно, что никогда ни на комъ не женится, кромѣ нея; леди снова спрятала свою голову въ карету и подняла стекло. Дядя вскочилъ на козлы, округлилъ свои локти, подтянулъ возжи, схватилъ бичъ, лежавшій на крышѣ кареты, хлестнулъ передового коня, и пустилась наша длиннохвостая, густогривая четверка полной рысью, дѣлая по пятнадцати добрыхъ англійскихъ миль въ часъ и неся за собою старый дилижансъ. Батюшки какъ понеслись борзые кони, управляемые могучей рукою дяди.

"Но шумъ позади ихъ усиливался. Чѣмъ быстрѣе мчался старый дилижансъ, тѣмъ быстрѣе мчались и преслѣдователи; люди, лошади, собаки соединились для этой погони. Страшенъ былъ этотъ шумъ, но и среди него выдавался голосъ прелестной леди, которая кричала: "Скорѣе, скорѣе!"

"Они летѣли мимо темныхъ деревьевъ, подобно перьямъ, уносимымъ ураганомъ. Съ быстротою и шумомъ потока, прорвавшаго свои плотины, оставляли они за собою дома, ворота, церкви, стоги сѣна и всякіе другіе встрѣчные предметы; но грохотъ погони становился все громче и громче, и дядя все чаще и чаще слышалъ дикій крикъ молодой леди: "Скорѣй, скорѣй!"

"Дядя налегалъ на бичъ и поводья, кони, покрытые бѣлой пѣной, мчались, какъ вихрь, но шумъ погони увеличивался, и молодая леди кричала: "Скорѣе, скорѣе!" Въ сильномъ экстазѣ дядя стукнулъ громко ногою по козламъ… и увидалъ, что начинало свѣтать, a онъ сидитъ среди двора, принадлежащаго каретнику, на козлахъ стараго эдинбургскаго дилижанса, дрожа отъ холода и сырости и стуча ногами, чтобы ихъ согрѣть. Онъ слѣзъ съ козелъ, быстро заглянулъ внутрь кареты, надѣясь тамъ увидать прекрасную молодую леди… Увы! Въ этомъ дилижансѣ не было ни дверецъ, ни сидѣнья, отъ него остался всего одинъ жалкій остовъ…

"Во всякомъ случаѣ, дядя понималъ очень хорошо, что во всемъ этомъ скрывалась какая-то непостижимая тайна и что все происходило именно такъ, какъ онъ разсказалъ. Онъ остался вѣрнымъ торжественному обѣщанію, данному молодой леди: отказалъ многимъ выгоднымъ невѣстамъ и умеръ холостякомъ. Онъ часто толковалъ, что, не приди ему охота перелѣзть черезъ заборъ двора каретника, онъ никогда бы не узналъ, что тѣни мальпостовъ, лошадей, кондукторовъ, почтальоновъ и пассажировъ имѣютъ привычку путешествовать регулярно каждую ночь. При этомъ онъ прибавлялъ обыкновенно, что, по всей вѣроятности, онъ былъ единственнымъ живымъ существомъ, ѣхавшимъ въ качествѣ пассажира въ эту ночь и, я полагаю, онъ былъ правъ, джентльмены; по крайней мѣрѣ, мнѣ ни о комъ другомъ слышать не приходилось".

"– Хотѣлось бы мнѣ знать, что перевозятъ эти мальпосты въ своихъ почтовыхъ сумкахъ, – сказалъ трактирщикъ, слушавшій съ большимъ вниманіемъ весь разсказъ.

"– Конечно, мертвыя письма, – замѣтилъ странствующій торговецъ.

" Д-да, должно быть, такъ, – согласился трактирщикъ. – A я и не подумалъ объ этомъ."