Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 66 страниц)

Глава XII. Весьма важная, образующая, такъ сказать, эпоху какъ въ жизни м-ра Пикквика, такъ и во всей этой исторіи

Уже извѣстно, что лондонская квартира м-ра Пикквика находилась въ Гозуэлльской улицѣ. Комнаты его, при всей скромности и простотѣ, были очень чисты, комфортабельны, опрятны, а, главное, приспособлены какъ нельзя лучше къ пребыванію въ нихъ человѣка съ его геніемъ и обширными способностями къ наблюдательности всякаго рода. Кабинетъ его (онъ же и гостиная) помѣщался въ первомъ этажѣ окнами на улицу, спальня – во второмъ. Такимъ образомъ, сидѣлъ ли онъ за своей конторкой съ перомъ или книгою въ рукахъ, или стоялъ въ своей опочивальнѣ предъ туалетнымъ зеркаломъ съ бритвой, щеткой и гребенкой – въ томъ и другомъ случаѣ великій человѣкъ имѣлъ полную возможность созерцать человѣческую натуру во всѣхъ категоріяхъ и формахъ, въ какихъ только она могла проявляться на многолюдномъ и шумномъ переулкѣ. Хозяйка его, м-съ Бардль, – вдова и единственная наслѣдница покойнаго чиновника лондонской таможни, – была женщина довольно статная и ловкая, съ пріятной физіономіей и живѣйшими манерами, мастерица разливать чай и стряпать пломъ-пудинги – кухмистерскій талантъ, полученный ею отъ природы и развитый продолжительнымъ упражненіемъ до значительной степени геніальности. Не было въ домѣ ни дѣтей, ни слугъ, ни куръ_; ни пѣтуховъ; кромѣ самой хозяйки единственными жильцами были здѣсь: большой человѣкъ и маленькій мальчишка: большой человѣкъ никто другой, какъ самъ м-ръ Пикквикъ, a мальчишка составлялъ единственное произведеніе самой м-съ Бардль. Большой человѣкъ, постоянно занятый философическими упражненіями внѣ домашняго очага, приходилъ въ свою квартиру въ десять часовъ ночи, когда рукою заботливой хозяйки изготовлялась для него мягкая постель на складной кровати; маленькій человѣкъ вертѣлся постоянно около своей матери, и гимнастическія его упражненія не переходили за порогъ родительскаго дома. Чистота и спокойствіе владычествовали во всѣхъ углахъ и закоулкахъ, и воля м-ра Пикквика была здѣсь непреложнымъ закономъ.

Всякому, кто знакомъ былъ съ этими подробностями въ домашней экономіи великаго человѣка и съ его необыкновенною аккуратностью во всѣхъ мысляхъ, чувствахъ и дѣлахъ, показались бы, вѣроятно, весьма таинственными и загадочными – физіономія, осанка и поведеніе м-ра Пикквика раннимъ утромъ, наканунѣ того достопамятнаго дня, когда вновь должна была начаться его ученая экспедиція для историческихъ, географическихъ и археологическихъ наблюденій. Онъ ходилъ по комнатѣ взадъ и впередъ съ замѣчательною скоростью, выглядывалъ довольно часто изъ окна, посматривалъ на часы и обнаруживалъ другіе очевидные знаки нетерпѣнія, весьма необыкновеннаго въ его философической натурѣ. Было ясно, что предметъ великой важности наполняетъ его созерцательную душу, но какой именно – неизвѣстно. Этого не могла даже отгадать сама м-съ Бардль, чистившая теперь его комодъ, стулья и диваны.

– М-съ Бардль! – сказалъ, наконецъ, м-ръ Пикквикъ, когда его хозяйка, послѣ своей утомительной экзерсиціи, остановилась среди комнаты съ половою щеткой въ рукахъ.

– Къ вашимъ услугамъ, сэръ, – сказала м-съ, Бардль.

– Мальчикъ, мнѣ кажется, ходитъ слишкомъ долго.

– Не мудрено, сэръ, дорога дальняя, – отвѣчала м-съ Бардль, – до Боро не вдругъ дойдешь.

– Правда ваша, правда! – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

И онъ опять впалъ въ глубокое раздумье, между тѣмъ какъ м-съ Бардль принялась мести полъ.

– М-съ Бардль, – сказалъ м-ръ Пикквикъ черезъ нѣсколько минутъ.

– Къ вашимъ услугамъ, сэръ.

– Какъ вы думаете, м-съ Бардль, расходы на двухъ человѣкъ значительно больше, чѣмъ на одного?

М-съ Бардль покраснѣла до самыхъ кружевъ своего чепца, такъ какъ ей показалось, что глаза ея жильца заморгали искрами супружеской любви.

– Что за вопросъ, м-ръ Пикквикъ! Боже мой что за вопросъ!

– Какъ же вы думаете, м-съ Бардль?

Хозяйка подошла къ самому носу ученаго мужа, который сидѣлъ въ эту минуту на диванѣ, облокотившись на столъ.

– Это зависитъ, добрый мой м-ръ Пикквикъ, – сказала она, улыбаясь и краснѣя какъ роза, – это зависитъ отъ особы, на которую падетъ вашъ выборъ. Если, примѣромъ сказать, будетъ она бережлива и осторожна, тогда, конечно… вы сами знаете м-ръ Пикквикъ.

– Справедливо, сударыня, совершенно справедливо; но человѣкъ, котораго я имѣю въ виду… (Здѣсь м-ръ Пикквикъ пристально взглянулъ на м-съ Бардль), человѣкъ этотъ владѣетъ всѣми свойствами, необходимыми въ домашнемъ быту, и притомъ, если не ошибаюсь, онъ хорошо знаетъ свѣтъ, м-съ Бардль: его проницательность и опытность могутъ принести мнѣ существенную пользу.

– Вы такъ думаете?

– Да, я почти увѣренъ въ этомъ, – продолжалъ м-ръ Пикквикъ, принимая важную осанку, отличавшую его во всѣхъ случаяхъ, когда рѣчь шла о какомъ – нибудь интересномъ предметѣ,– и если сказать вамъ правду, я рѣшился, м-съ Бардль.

– Такъ скоро? Боже мой, Боже мой!

– Вамъ, можетъ быть, покажется весьма страннымъ, что я никогда не просилъ вашего совѣта объ этомъ предметѣ и даже не упоминалъ о немъ до нынѣшняго утра, когда я отправилъ вашего мальчика… не такъ ли, м-съ Бардль.

Но м-съ Бардль, вмѣсто словъ, могла отвѣчать только выразительнымъ и нѣжнымъ взоромъ. Она поклонилась м-ру Пикквику, глядя на него издали, какъ на предметъ недоступный, и вотъ теперь вдругъ, совершенно неожиданнымъ образомъ, онъ возводитъ ее на такую высоту, которая никогда не грезилась ей въ самыхъ бурныхъ и слѣпыхъ мечтахъ ея пламенной фантазіи, развитой продолжительнымъ вдовствомъ. Итакъ – м-ръ Пикквикъ дѣлалъ предложеніе… какой остроумный планъ! – отослать ея малютку въ Боро, спровадить его съ глазъ долой… отстранить всякое препятствіе… какъ это умно, деликатно!

– Что вы на это скажете, м-съ Бардль.

– Ахъ, м-ръ Пикквикъ!.. вы такой добрый!

– По моему, м-съ Бардль, это будетъ очень хорошо, во-первыхъ, вы избавитесь отъ многихъ хозяйственныхъ хлопотъ… не такъ ли?

– Объ этомъ, сэръ, не извольте безпокоиться, – возразила вдова, упоенная сладкою мечтой о близкомъ счастіи. – Пусть эти хлопоты увеличатся во сто разъ, только бы вы были счастливы, мой добрый, несравненный м-ръ Пикквикъ! Ваше вниманіе къ моему одиночеству…

– Ну, да и это, конечно, пунктъ важный, – перебилъ м-ръ Пикквикъ, – хотя я о немъ и не думалъ. Вамъ не будетъ скучно, м-съ Бардль, потому что съ вами будетъ человѣкъ разговорчивый и веселый.

– Вы меня осчастливите, я не сомнѣваюсь въ этомъ, – сказала м-съ Бардль.

– Да и вашему малюткѣ…

– Господи, спаси его и помилуй! – перебила м-съ Бардль съ материнскимъ вздохомъ.

– Вашему малюткѣ, говорю, тоже будетъ очень весело. У него будетъ опытный товарищъ, который станетъ его учить, наблюдать за его нравственностью. Подъ его руководствомъ, я увѣренъ, онъ въ одну недѣлю сдѣлаетъ больше, чѣмъ теперь въ цѣлый годъ.

И м-ръ Пикквикъ бросилъ на свою собесѣдницу самую благосклонную улыбку.

– Милый! милый!

М-ръ Пикквикъ, совсѣмъ не ожидавшій такого нѣжнаго эпитета, обнаружилъ изумленный видъ.

– Милый, добрый мой толстунчикъ!..

И, не прибавляя больше никакихъ объясненій, м-съ Бардль бросилась въ объятія м-ра Пикквика и обвила его шею своими дебелыми руками, испуская при этомъ катаракты слезъ и хоры глубокихъ воздыханій.

– Что съ вами, м-съ Бардль? – вскричалъ ошеломленный м-ръ Пикквикъ. – Образумьтесь… м-съ Бардль… если кто нибудь придетъ… оставьте… я ожидаю пріятелей…

– О, пусть ихъ идутъ!.. Пусть придетъ весь свѣтъ! – кричала изступленная вдова. – Я никогда васъ не оставлю, мой добрый, милый, несравненный другъ души моей!

Съ этими словами миссъ Бардль прижалась еще плотнѣе къ могучей груди президента.

– Отстанете ли вы наконецъ? – говорилъ м-ръ Пикквикъ, вырываясь изъ насильственныхъ объятій. – Чу, кто-то идетъ… шаги на лѣстницѣ. М-съ Бардль, ради Бога, подумайте, въ какое положеніе вы ставите меня…

Безполезныя мольбы! М-съ Бардль безъ чувствъ повисла на шеѣ отчаяннаго старика, и прежде, чѣмъ онъ успѣлъ положить ее на диванъ, въ комнату вошелъ малютка Бардль, ведя за собою господъ Снодграса, Топмана и Винкеля.

М-ръ Пикквикъ остался прикованнымъ къ своему мѣсту, безъ движенія и языка. Онъ стоялъ среди комнаты съ прелестнымъ бременемъ на своихъ рукахъ и безсмысленно смотрѣлъ на лица своихъ друзей, не обнаруживая ни малѣйшаго покушенія объяснить имъ этотъ загадочный случай. Друзья въ свою очередь глазѣли на него; малютка Бардль таращилъ свои глаза на всѣхъ вообще и на каждаго порознь.

Оглушительное изумленіе пикквикистовъ и столбнякъ почтеннаго президента могли бы, нѣтъ сомнѣнія, продолжиться въ одинаковомъ положеніи до той поры, пока сама собою возстановилась бы прерванная жизненность интересной, леди, еслибъ черезъ нѣсколько минутъ возлюбленный сынокъ, осѣненный наитіемъ внезапной мысли, не вздумалъ представить весьма чувствительное и трогательное доказательство своей дѣтской любви. Пораженный тоже, въ свою очередь, превеликимъ изумленіемъ при видѣ неожиданной сцены, онъ сначала какъ вкопанный стоялъ y дверей безъ всякаго опредѣленнаго выраженія на своемъ лицѣ; но вдругъ пришло ему въ голову, что матушка его, по всей вѣроятности, потерпѣла какой-нибудь вредъ, быть можетъ, побои отъ своего жильца, – и вотъ, не говоря дурного слова, онъ прямо вскочилъ на спину м-ра Пикквика, далъ ему тумака по головѣ и, въ довершеніе эффекта, вцѣпился зубами въ его плечо.

– Чего вы смотрите, господа? – вопіялъ м-ръ Пикквикъ. – Оттащите этого сорванца: онъ съ ума сошелъ.

– Что все это значитъ? – спросили въ одинъ голосъ ошеломленные пикквикисты.

– Право, я самъ не знаю, – отвѣчалъ застѣнчиво м-ръ Пикквикъ. – Оттащите прежде всего мальчишку…

Здѣсь м-ръ Винкель схватилъ за вихоръ нѣжнаго сынка интересной леди и, сопровождаемый пронзительнымъ визгомъ, потащилъ его на противоположный конецъ кабинета.

– Теперь, господа, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – Помогите мнѣ снести внизъ эту женщину.

– Охъ! охъ! – простонала м-съ Бардль. – Что это со мною?

– Позвольте, сударыня, снести васъ въ вашу спальню, – сказалъ обязательный м-ръ Топманъ.

– Покорно благодарю васъ, сэръ, благодарю.

И вслѣдъ затѣмъ интересная вдова, сопровождаемая своимъ любезнымъ сыномъ, была отведена въ свои покои.

– Не могу понять, господа, – началъ м-ръ Пикквикъ, когда пріятели сгруппировались вокругъ него, – право не могу понять, что сдѣлалось съ моей хозяйкой. Лишь только я сообщилъ ей о своемъ намѣреніи нанять слугу, она вдругъ, ни съ того ни съ сего, бросилась мнѣ на шею и принялась визжать, какъ изступленная вѣдьма. Странный случай, господа!

– Странный, – повторили друзья,

– Поставить меня въ такое непріятное положеніе!

– Очень странно!

Пріятели покачали головами, перекашлянулись и перемигнулись весьма многозначительными взорами другъ на друга.

Эти жесты и эти взгляды отнюдь не ускользнули отъ вниманія проницательнаго президента. Онъ замѣтилъ недовѣрчивость своихъ друзей и понялъ, что они подозрѣвали его въ любовныхъ шашняхъ.

– Въ коридорѣ стоитъ какой-то человѣкъ, – сказалъ м-ръ Топманъ.

– Это, вѣроятно, тотъ самый слуга, о которомъ я говорилъ вамъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Сегодня утромъ я посылалъ за нимъ хозяйскаго сына. Позовите его, Снодграсъ.

М-ръ Снодграсъ вышелъ въ коридоръ, и черезъ минуту вмѣстѣ съ нимъ, явился въ комнату м-ръ Самуэль Уэллеръ.

– Здравствуйте… Надѣюсь вы не забыли меня? спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Какъ можно забыть васъ! – отвѣчалъ Самъ, плутовски прищуривая лѣвымъ глазомъ. – Я пособилъ вамъ изловить этого каналью… распребестія, сэръ, провалъ его возьми! Въ одно ухо влѣзетъ, въ другое вылѣзетъ, какъ говаривала моя тетка, когда сверчокъ забился въ ея ухо.

– Очень хорошо, только теперь не въ этомъ дѣло, – скороговоркой сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Мнѣ надобно кой о чемъ переговорить съ вами. Садитесь.

– Покорнѣйше благодарю.

И м-ръ Самуэль Уэллеръ сѣлъ, озаботившись предварительно положить за дверями передъ лѣстницей свою старую бѣлую шляпу.

– Шляпенка не мудрящая, сэръ, – сказалъ онъ, вынимая платокъ изъ кармана, – но для носки, я вамъ скажу, матеріалъ чудодѣйственный, лучше всякой черепицы, что идетъ на дырявую крышу. Поля, правда, въ ней исчезли, то есть сгинули, сэръ; но это ничего, или даже, это очень хорошо, потому, во-первыхъ, что безъ полей она гораздо лучше, и потому, во вторыхъ, что вѣтерокъ свободнѣе продуваетъ черезъ дырья. Я прозвалъ ее летучимъ вентиляторомъ, сэръ.

Высказавъ эту сентенцію, м-ръ Уэллеръ улыбнулся пріятнѣйшимъ образомъ, взглянувъ на всѣхъ пикквикистовъ.

– Стало быть, можно теперь повести рѣчь насчетъ того дѣла, для котораго я пригласилъ васъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ веселымъ тономъ.

– Ведите, сэръ, готовъ слушать васъ, сэръ, какъ говорилъ одинъ ученикъ своему учителю, когда тотъ съѣздилъ его линейкой по головѣ.

– Надобно прежде всего узнать, мой милый, довольны ли вы настоящимъ мѣстомъ?

– Задача мудреная, сэръ. Я буду отвѣчать вамъ откровенно, если вы потрудитесь напередъ доложить, имѣется ли y васъ для меня въ виду примѣромъ будучи сказать, какое-нибудь лучшее мѣсто?

Лучъ краткаго благоволенія заигралъ на умилительной физіономіи м-ра Пикквика, когда онъ произнесъ свой отвѣтъ:

– Я почти рѣшился взять васъ къ себѣ.

– Право?

– Да.

– Жалованье?

– Двѣнадцать фунтовъ въ годъ.

– Платье?

– Двѣ фрачныхъ пары.

– Работа?

– Ходить за мною дома и путешествовать вмѣстѣ со мною и этими джентльменами.

– Идетъ!

– Стало быть, вы соглашаетесь?

– Идти въ услуженіе къ старому холостяку? Соглашаюсь, сэръ, если только платье придется подъ стать къ моему летучему вентилятору.

– Я вамъ подарю новую шляпу.

– Въ такомъ случаѣ вентиляторъ пригодится на растопку камина.

– Можете вы представить рекомендацію?

– Спросите обо мнѣ содержательницу гостиницы "Бѣлаго оленя".

– Можете придти сегодня вечеромъ?

– Я готовъ надѣть ваше платье сію же минуту, если угодно вашей милости, – проговорилъ Самуэль рѣшительнымъ тономъ.

– Приходите въ восемь часовъ. Если рекомендація окажется удовлетворительною, платье будетъ готово.

За исключеніемъ одной весьма простительной шалости, въ которой принимала нѣкоторое участіе смазливая горничная "Бѣлаго оленя", поведеніе м-ра Уэллера оказалось чистымъ, какъ хрусталь, и м-ръ Пикквикъ въ тотъ же день взялъ его къ себѣ. Привыкнувъ къ обыкновенной быстротѣ и рѣшительности во всѣхъ дѣлахъ общественной и частной жизни, великій человѣкъ повелъ своего новаго слугу на одно изъ тѣхъ благодѣтельныхъ торжищъ, которыя принимаютъ на себя обязанность снабжать джентльменовъ готовыми платьями всѣхъ возможныхъ цвѣтовъ и фасоновъ, и прежде, чѣмъ кончился этотъ вечеръ, м-ръ Самуэль Уэллеръ облачился въ сѣрый фракъ со свѣтлыми пуговицами, надѣлъ черную шляпу съ кокардой, пестрый жилетъ, синія брюки, легкіе штиблеты, и запасся прочими необходимыми статьями туалета. Само собою разумѣется, что на пуговицахъ были вырѣзаны эмблематическія буквы: П. К.

Поутру на другой день пикквикисты съ новымъ слугою катились въ дилижансѣ по большой дорогѣ въ Итансвилль.

– Чортъ меня возьми, если я понимаю, въ чемъ моя новая должность, – бормоталъ Самуэль, сидя на козлахъ вмѣстѣ съ кучеромъ дилижанса, – камердинеръ я, конюхъ, лакей, дворецкій, доѣзжачій, или, быть можетъ, все это вмѣстѣ, то, что называется, картофельный кисель, приправленный чеснокомъ, медомъ и сметаной. Какая мнѣ нужда? Спи, голубчикъ, ѣшь, веселись, смотри въ оба, и… и многая лѣта тебѣ, м-ръ Пикквикъ!

Глава XIII. Броженіе умовъ и волненіе сердецъ въ славномъ городѣ Итансвиллѣ

Мы должны, однакожъ, признаться откровенно, что, вплоть до погруженія нашихъ мыслей въ дѣловыя бумаги Пикквикскаго клуба, намъ никогда не приходилось встрѣчать имя Итансвилля, и даже послѣ, несмотря ни на какія изслѣдованія, мы никакъ не могли подтвердить очевидными доказательствами дѣйствительное существованіе этого города на земномъ шарѣ. Благоговѣя передъ каждымъ замѣчаніемъ м-ра Пикквика, историческимъ или статистическимъ, и вмѣстѣ нисколько не надѣясь на свою память, мы справлялись со всѣми возможными авторитетами насчетъ этого предмета, перелистывали всѣ древнія и новыя географіи, рылись въ географическихъ словаряхъ, пересмотрѣли всѣ европейскія карты, изданныя учеными обществами и, къ несчастію, нигдѣ не встрѣтили ничего похожаго на Итансвилль. Остается, стало быть, допустить единственное предположеніе, что м-ръ Пикквикъ, руководимый свойственнымъ ему чувствомъ деликатности, отстраняющей всякую личную обиду или колкій намекъ на кого бы то ни было, съ намѣреніемъ выставилъ въ своихъ запискахъ вымышленное названіе вмѣсто дѣйствительнаго имени того мѣста, которое было театромъ его наблюденій. Къ этому предположенію, между прочимъ, привело насъ одно маленькое обстоятельство, повидимому ничтожное съ перваго взгляда, но чрезвычайно важное съ историческо-критической точки зрѣнія. Описавъ контору дилижансовъ, откуда выѣхали наши путешественники, м-ръ Пикквикъ сдѣлалъ вступленіе къ подробной характеристикѣ трактировъ и гостиницъ, гдѣ они перемѣняли лошадей; но самая характеристика тщательно зачеркнута y него толстымъ слоемъ чернилъ, такъ что при всѣхъ усиліяхъ мы не могли разобрать ни одного слова: ясно, стало быть, что ученый мужъ съ намѣреніемъ озаботился скрыть отъ читателя самое направленіе своего путешествія, и критика никакими судьбами не можетъ опредѣлить съ точностью, въ какую сторону и по какой дорогѣ пикквикисты отправились изъ Лондона. Такимъ образомъ, отказываясь, къ удовольствію читателя, отъ всякихъ безполезныхъ догадокъ, мы прямо перейдемъ къ послѣдовательному изложенію фактовъ, описанныхъ ученыхъ мужемъ въ хронологическомъ порядкѣ.

Открывается прежде всего, что жители города Итансвилля, точь-въ-точь какъ и во всѣхъ другихъ небольшихъ англійскихъ городкахъ, считали себя народомъ чрезвычайно важнымъ въ экономическомъ и гражданскомъ смыслѣ. Они рѣзко раздѣлялись между собою на двѣ половины, или партіи – на «Синихъ» и «Желтыхъ». Каждый горожанинъ, сознавая свою собственную силу и важность своей индивидуальной личности, считалъ непремѣннымъ долгомъ принадлежать сердцемъ и душою, къ которой-нибудь изъ этихъ двухъ партій. При такомъ порядкѣ вещей, y нихъ, въ нѣкоторомъ родѣ, все шло вверхъ дномъ, и, несмотря на кипучую дѣятельность, никто ни въ чемъ не успѣвалъ. "Синіе" не пропускали благопріятнаго случая поперечить «Желтымъ»; «Желтые» пользовались всякимъ удобнымъ случаемъ поперечить «Синимъ», и отсюда выходило естественное слѣдствіе: гдѣ бы "Синіе" и «Желтые» ни встрѣтились между собой – на публичномъ митингѣ или въ ратушѣ – между ними поднимались безконечные споры, сопровождаемые иной разъ крупной бранью. Нѣтъ надобности распространяться, что при такомъ отношеніи партій всякій вопросъ въ городѣ Итансвиллѣ становился предметомъ самыхъ противоположныхъ разсужденій. Если «Желтые» предлагали, напримѣръ, перенести на другое мѣсто торговый рынокъ, "Синіе" собирали митингъ, на которомъ постановляли, что затѣя «Желтыхъ» – безполезная прихоть сумасбродовъ въ ущербъ городской казны; если "Синіе" предлагали украсить фонтаномъ городскую площадь, «Желтые» возставали противъ нихъ съ отчаяннымъ упорствомъ, доказывая вредоносное вліяніе фонтановъ на нервы животныхъ и людей. Были въ Итансвиллѣ магазины "Синіе" и магазины «Желтые», трактиры «Желтые» и трактиры "Синіе", и даже самыя мѣста въ театрѣ украшались названіемъ «Желтыхъ» и "Синихъ".

Само собою разумѣется, что каждая изъ этихъ двухъ могущественныхъ партій имѣла своего представителя и коновода, Въ городѣ издавались двѣ газеты: "Итансвилльская Синица" и "Итансвилльскій Журавль". «Синица» защищала "Синіе" принципы: «Журавль», напротивъ, пропитанъ былъ насквозь мнѣніями «Желтыхъ». Редакторы этихъ двухъ газетъ были, какъ и водится, заклятыми врагами, и весело было слушать, какъ они величали другъ друга: "эта легкомысленная и непростительно-вѣтреная Синица". "Журавль, необузданно-дерзкій и наглый." "Эта пустоголовая трещотка, внушающая, къ стыду человѣчества…". "Сорванецъ, забывающій, по обыкновенію, всякое чувство приличія и чести". Эти и подобные эпитеты, за которыми постоянно слѣдовали кипучіе возгласы и жаркія фразы, украшали всякій разъ столбцы обѣихъ газетъ и доставляли итансвилльской публикѣ неистощимые матеріалы для вседневнаго негодованія и восторга.

М-ръ Пикквикъ, съ своей обычной проницательностью, выбралъ самое интересное время для посѣщенія этого города. Жители Итансвилля выбирали изъ своей среды представителя въ Нижнюю Палату, и по этому случаю въ городѣ происходила страшная давка. Мнѣнія сталкивались и расталкивались безпрестанно, и каждый кричалъ вдоволь, сколько его душѣ было угодно. Кандидатомъ «Синихъ» былъ достопочтенный Самуэль Сломки, знаменитый дѣлами своего дѣда, между тѣмъ какъ «Желтые» приготовились стоять всею грудью за Горація Фицкина, владѣльца обширнаго помѣстья въ окрестностяхъ Итансвилля. «Синица» считала своею обязанностью предварить итансвилльскихъ гражданъ, что взоры не только Англіи, но и всего образованнаго міра были исключительно обращены на нихъ въ эту достопамятную эпоху, между тѣмъ какъ «Журавль» повелительно приказывалъ своимъ читателямъ явить себя достойными потомками древнихъ британцевъ. Словомъ сказать, было очень весело.

Было довольно поздно, когда м-ръ Пикквикъ и его друзья спустились, при содѣйствіи Сама, съ кровли итансвилльскаго дилижанса. Огромные синіе шелковые флаги развѣвались изъ оконъ гостиницы "Сизаго медвѣдя", и передъ каждымъ стекломъ красовались объявленія, напечатанныя гигантскими буквами, что "Комитетъ достопочтеннаго Самуэля Сломки" засѣдалъ здѣсь постоянно. Толпа празднаго народа, собравшагося среди дороги, смотрѣла на рослаго и краснощекаго джентльмена, который говорилъ съ балкона убѣдительную рѣчь въ пользу м-ра Сломки, – рѣчь, совершенно заглушаемую боемъ четырехъ огромныхъ барабановъ, разставленныхъ передъ этой гостиницей приверженцами м-ра Фицкина. Подлѣ оратора стоялъ низенькій человѣчекъ съ весьма заботливой физіономіей и энергическими ужимками: онъ снималъ по временамъ свою шляпу и дѣлалъ выразительные жесты, сопровождаемые въ толпѣ громкими восклицаніями и страшнымъ энтузіазмомъ. Кончивъ свою рѣчь и надсадивъ горло, ораторъ сошелъ со сцены, увѣренный, что вполнѣ достигъ своей цѣли, хотя никто не могъ слышать его доказательствъ.

Лишь только пикквикисты вышли изъ дилижанса, воздухъ огласился троекратными залпами самыхъ дружныхъ восклицаній.

– Ура! Ур-ра! Ур-p-ра! – кричала толпа.

– Еще одинъ разъ! – сказалъ съ балкона маленькій человѣчекъ.

Залпъ восклицаній снова огласилъ воздухъ.

– Да здравствуетъ Самуэль Сломки! – кричала толпа.

– Да здравствуетъ Самуэль Сломки! – закричалъ м-ръ Пикквикъ, снимая шляпу.

– Не надо Фицкина! – проревѣла толпа.

– Не надо Фицкина! – пробасилъ м-ръ Пикквикъ.

– Урра! Ур-р-р-ра-а-а!

– Кто этотъ Сломки? – втихомолку спросилъ м-ръ Топманъ.

– Почему мнѣ знать? – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

Пикквикисты вдругъ измѣрили всю глубину этого отвѣта и, хотя никто изъ нихъ не зналъ достопочтеннаго Самуэля Сломки, однакожъ всѣ принялись дружнымъ хоромъ кричать его имя.

Сопровождаемые между тѣмъ огромной толпой, путешественники подошли къ воротамъ гостиницы, продолжая надрывать свою грудь и горло торжественными восклицаніями. Первымъ предметомъ ихъ заботливости было – пріискать квартиру для ночлега. М-ръ Пикквикъ подозвалъ трактирнаго слугу.

– Есть ли y васъ свободные нумера? – спросилъ онъ.

– Не знаю, сэръ; кажется, все биткомъ набито. Впрочемъ я справлюсь.

Слуга побѣжалъ въ буфетъ и чрезъ нѣсколько минутъ воротился съ вопросомъ:

– Позвольте узнать, сэръ: вы "Синій" или "Желтый"?

Задача довольно трудная, потому *что ни м-ръ Пикквикъ, ни его друзья не принимали, собственно говоря, ни малѣйшаго участія въ дѣлахъ города Итансвилля. Къ счастію, м-ръ Пикквикъ вспомнилъ въ эту минуту о своемъ новомъ пріятелѣ, м-рѣ Перкерѣ.

– Не знаете ли вы, любезный, одного джентльмена, по имени Перкера? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Какъ не знать, сэръ: м-ръ Перкеръ – агентъ м-ра Самуэля Сломки.

– Вѣдь онъ "Синій", я полагаю?

– Разумѣется.

– Ну, такъ и мы "Синіе", – проговорилъ м-ръ Пикквикъ.

Замѣтивъ, однакожъ, нерѣшительность и колебаніе слуги, м-ръ Пикквикъ вручилъ ему свою визитную карточку, съ порученіемъ отдать ее немедленно м-ру Перкеру, если онъ дома. Слуга побѣжалъ въ гостиницу и черезъ минуту воротился опять.

– М-ръ Перкеръ приказалъ васъ просить къ себѣ,– сказалъ онъ торопливымъ тономъ.

Слѣдуя по указанному направленію, м-ръ Пикквикъ вошелъ въ огромную комнату перваго этажа, гдѣ за большимъ письменнымъ столомъ, заваленнымъ бумагами и книгами, сидѣлъ не кто другой, какъ самъ м-ръ Перкеръ.

– Здравствуйте, почтеннѣйшій, здравствуйте, – сказалъ сухопарый джентльменъ, вставая со своего мѣста, – очень радъ васъ видѣть. Садитесь, почтеннѣйшій. Вотъ и вы привели въ исполненіе вашу мысль. Пожаловали къ намъ на выборы – а?

М-ръ Пикквикъ далъ утвердительный отвѣтъ.

– Жаркое дѣло, почтеннѣйшій, – сказалъ сухопарый джентльменъ, – споръ идетъ на славу.

– Очень радъ это слышать, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, потирая руки, – усердіе въ дѣлахъ, какихъ бы то ни было, доставляетъ истинное удовольствіе наблюдателю человѣческой природы. Такъ споръ, вы говорите, идетъ здѣсь на славу.

– Да, почтеннѣйшій, чрезвычайно жаркій споръ. Мы заняли всѣ гостиницы, трактиры, и оставили своимъ противникамъ только полпивныя лавочки! – Дипломатическая стратагема, почтеннѣйшій, и я радъ, что мы успѣли пустить ее въ ходъ

– Какой же долженъ быть результатъ этого спора? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Этого покамѣстъ еще нельзя сказать, – отвѣчалъ сухопарый джентльменъ. – Фицкинъ тоже не дремлетъ со своей стороны: y него запрятано тридцать три голоса въ сараѣ "Бѣлаго оленя".

– Запрятано? Въ сараѣ? – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, изумленный какъ нельзя больше этою дипломатической стратагемой противной стороны.

– Да, почтеннѣйшій, Фицкинъ держитъ ихъ взаперти, подъ замкомъ, для того, видите ли, чтобъ намъ нельзя было до нихъ добраться. A впрочемъ, предосторожность почти лишняя: они пьянствуютъ напропалую съ утра до ночи. Агентъ Фицкина, какъ видите, чрезвычайно искусный джентльменъ, и я вполнѣ уважаю его, какъ достойнаго собрата по ремеслу.

М-ръ Пикквикъ смотрѣлъ во всѣ глаза, но не говорилъ ничего.

– Хитрость за хитрость, дѣло извѣстное, – продолжалъ м-ръ Перкеръ, понизивъ свой голосъ до шопота. – Вчера былъ y насъ небольшой вечеръ, soirêe intime, что называется… сорокъ пять дамъ, почтеннѣйшій: при разъѣздѣ каждой изъ этихъ дамъ мы вручили, въ видѣ небольшого подарка, по зеленому зонтику.

– По зеленому зонтику! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

– Такъ точно. Сорокъ пять зеленыхъ зонтиковъ, по семи шиллинговъ за штуку. Расходъ небольшой, почтеннѣйшій; но дѣло въ томъ, что теперь мужья этихъ дамъ, братья и любовники будутъ на нашей сторонѣ.

– Недурно придумано, – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ. – Моя мысль, почтеннѣйшій. Теперь въ какую погоду ни отправляйтесь гулять, вы почти на каждомъ шагу встрѣтите даму съ зеленымъ зонтикомъ.

Здѣсь м-ръ Перкеръ самодовольно улыбнулся и потрепалъ по плечу президента Пикквикскаго клуба. Съ появленіемъ третьяго лица прекратилось это изліяніе душевнаго восторга.

Это былъ высокій, худощавый джентльменъ съ рыжеватыми бакенбардами и лысиной на макушкѣ. Его походка и озабоченный видъ обличали человѣка, погруженнаго умомъ и сердцемъ въ глубокія соображенія утонченнаго свойства. Онъ былъ въ длинномъ сѣромъ сюртукѣ и черномъ суконномъ жилетѣ, на которомъ красовался лорнетъ въ золотой оправѣ, прицѣпленный за одну изъ верхнихъ пуговицъ. Пуховая шляпа съ низенькой тульей и широкими полями довершала его туалетъ. При входѣ его м-ръ Перкеръ всталъ со своего мѣста.

– Имѣю честь рекомендовать, – сказалъ онъ, обращаясь къ президенту Пикквикскаго клуба, – м-ръ Поттъ, издатель и редакторъ "Итансвилльской Синицы".

– Очень пріятно, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, подавая руку вновь пришедшему джентльмену.

– Изъ Лондона, сэръ?

– Такъ точно.

– Что поговариваютъ тамъ о нашихъ дѣлахъ?

– Толкуютъ очень много, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, принимая большой грѣхъ на свою душу, такъ какъ въ Лондонѣ никому и не грезилось объ итансвилльскихъ дѣлахъ.

– Здѣшній споръ, конечно, дѣлаетъ сильное впечатлѣніе на лондонскую публику? – спросилъ м-ръ Поттъ.

– Весьма сильное, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Иначе и быть не можетъ, – замѣтилъ редакторъ «Синицы», бросивъ многозначительный взглядъ на м-ра Перкера. – Моя субботняя статья, вы знаете, должна была возбудить сильные толки.

– Непремѣнно, – сказалъ м-ръ Перкеръ.

– Моя газета, надѣюсь, имѣетъ нѣкоторую извѣстность.

– Громкую, сэръ, громкую, – сказать м-ръ Пикквикъ, слышавшій первый разъ отъ роду о существованіи "Синицы".

– Печать – могущественное оружіе, сэръ.

М-ръ Пикквикъ выразилъ свое полнѣйшее согласіе, глубокомысленно кивнувъ головой.

– Я могу съ гордостью сказать, что никогда не злоупотреблялъ ею. Я никогда не направлялъ этого благороднаго оружія, находящагося въ моихъ рукахъ, противъ частной жизни моихъ согражданъ и я надѣюсь, сэръ, что всѣ усилія моего таланта… конечно скромнаго… быть можетъ, даже ничтожнаго… были постоянно посвящены распространенію всѣхъ принциповъ, которые… такъ сказать… съ точки зрѣнія… относительно вліянія…

Редакторъ «Синицы» пришелъ, повидимому, въ нѣкоторое затрудненіе. М-ръ Пикквикъ выручилъ его своимъ положительнымъ отвѣтомъ:

– Я совершенно согласенъ съ вами, сэръ.

– Очень радъ, очень радъ: это дѣлаетъ честь вашему уму и благородству вашей души.– A позвольте спросить васъ, сэръ, какъ настроено общественное мнѣніе въ Лондонѣ относительно моихъ споровъ съ "Итансвилльскимъ Журавлемъ"?

– Оно чрезвычайно заинтересовано этимъ споромъ, – сказалъ м-ръ Перкеръ съ лукавымъ видомъ,

– И этотъ споръ, – подхватилъ Поттъ, – будетъ продолжаться до моего послѣдняго издыханія… до послѣдней капли моего таланта. Отъ этого спора, сэръ, не отступлю я никогда, хотя бы надменный «Журавль» поджалъ свои крылья. Пусть узнаетъ весь свѣтъ, что правда для «Синицы» всего дороже, что за правду, если понадобится… сэръ, сэръ: amicus Plato, sed magis arnica veritas. Кто противъ правды и «Синицы»? Одинъ «Журавль»; я убѣжденъ, что на всемъ пространствѣ Великобританіи общественное мнѣніе за меня.

– Вы поступаете благородно, сэръ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, съ жаромъ пожимая руку великодушнаго Потта.

– Благодарю васъ, сэръ; вы, сколько я замѣчаю, человѣкъ съ тактомъ и большимъ талантомъ, – сказалъ м-ръ Поттъ, задыхаясь отъ скопленія въ его груди патріотическихъ чувствъ, принявшихъ самый восторженный характеръ. – Чувствую себя совершенно счастливымъ отъ удовольствія познакомиться съ человѣкомъ вашего образа мыслей.

– И я съ своей стороны, – сказалъ м-ръ Пикквикъ; – весьма радъ, что удостоился, нѣкоторымъ образомъ, вниманія такого человѣка, какъ вы, милостивый государь. Позвольте, сэръ, представить вамъ моихъ друзей, членовъ-корреспондентовъ клуба, основаннаго мною въ англійской столицѣ.