Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 66 страниц)

– М-ръ Пикквикъ, сударыня, – прокричалъ лакей, когда этотъ джентльменъ подошелъ къ греческой богинѣ со шляпою въ рукахъ. По правую руку ученаго мужа былъ бандитъ, по лѣвую – трубадуръ.

– Гдѣ? – воскликнула м-съ Львица Гонтеръ, потрясенная съ ногъ до головы необыкновеннымъ восторгомъ при имени великаго человѣка.

– Здѣсь я, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Какъ? Возможно ли? Неужели я собственными глазами имѣю счастье видѣть самого м-ра Пикквика, основателя и президента знаменитаго клуба.

– Точно такъ, сударыня, я самъ къ вашимъ услугамъ, – проговорилъ м-ръ Пикквикъ, отвѣшивая низкій поклонъ, – мнѣ очень пріятно свидѣтельствовать лично свое почтеніе знаменитой сочинительницѣ "Издыхающей лягушки". Позвольте представить моихъ друзей и членовъ моего клуба, господъ Топмана, Винкеля и Снодграса.

Если вы не испытали, такъ не можете и понять, что значитъ дѣлать низкіе поклоны въ узенькой бархатной курткѣ, уже лопнувшей въ двухъ мѣстахъ, когда притомъ съ вашей головы, при малѣйшей неосторожности, можетъ слетѣть высочайшая шляпа съ разноцвѣтными лентами и перьями. М-ръ Топманъ при этомъ представленіи чувствовалъ невыразимую пытку, хотя всѣ безъ исключенія находили его грандіознымъ и развязнымъ.

– М-ръ Пикквикъ, – сказала м-съ Львица Гонтеръ, – вы должны дать обѣщаніе не отходить отъ меня ни на минуту во весь день. Здѣсь цѣлыя сотни знаменитостей, которымъ я должна васъ представить

– Вы очень добры, сударыня, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

– И, во-первыхъ, вотъ мои малютки: я почти забыла ихъ, – продолжала Минерва, безпечно указывая на пару взрослыхъ дѣвицъ, изъ которыхъ одной могло быть около двадцати трехъ лѣтъ. Обѣ онѣ были въ панталончикахъ и дѣтскихъ костюмахъ, вѣроятно для того, чтобъ имъ или ихъ маменькѣ придать цвѣтущій видъ первыхъ юношескихъ лѣтъ.

– Какъ онѣ милы! – проговорилъ м-ръ Пикквикъ, когда малютки удалились послѣ сдѣланнаго представленія.

– Онѣ удивительно похожи, сэръ, на свою прекрасную мать, – сказалъ м-ръ Поттъ величественнымъ тономъ, – ихъ даже различить трудно.

– Полноте, какъ вамъ не стыдно! – воскликнула м-съ Львица Гонтеръ, притронувшись вѣеромъ (Минерва съ вѣеромъ!) къ плечу редактора "Синицы".

– Что-жъ? Развѣ это не правда? Вы очень хорошо знаете, когда въ прошломъ году портретъ вашъ явился на выставкѣ королевской Академіи Художествъ, всѣ спрашивали, вы ли это, или ваша младшая дочь, потому что въ самомъ дѣлѣ различить васъ никакъ нельзя было!

– Пусть такъ; но развѣ вы обязаны повторять это въ присутствіи незнакомыхъ особъ? – возразила м-съ Львица Гонтеръ, снова ударивъ по плечу ручного льва итансвилльской литературы.

– Графъ, графъ! – воскликнула м-съ Львица Гонтеръ, завидѣвъ проходившаго мимо джентльмена въ иностранномъ костюмѣ.

– А! чего угодно? – сказалъ графъ, поворачиваясь назадъ.

– Мнѣ угодно представить другъ другу двѣ европейскія знаменитости, – отвѣчала м-съ Львица Гонтеръ, – м-ръ Пикквикъ, позвольте рекомендовать вамъ графа Сморльторка. – Потомъ она прибавила вполголоса, – знатный иностранецъ… собираетъ матеріалы для своихъ мемуаровъ… изучаетъ Англію въ историческомъ, географическомъ и статистическомъ отношеніяхъ. Графъ Сморльторкъ, рекомендую вамъ м-ра Пикквика, знаменитаго автора "Теоріи пискарей".

М-ръ Пикквикъ отвѣсилъ низкій поклонъ. Графъ слегка кивнулъ головой и вынулъ записную книгу.

– Какъ ви назваль этого каспадинъ, мадамъ Гонтъ? – сказалъ графъ, граціозно улыбаясь ласковой хозяйкѣ.

– М-ръ Пикквикъ.

– Пикквикъ? Карашо. Значитъ, предки его била основатель пикниковъ, оттуда и фамилія – Пикникъ.

Говоря это, знаменитый иностранецъ уже вносилъ въ свою книгу генеалогическую замѣтку о древней англійской фамиліи Пикниковъ. М-съ Львица Гонтеръ поспѣшила исправить ошибку:

– Вы не разслышали, графъ, – м-ръ Пикквикъ.

– Пигь, Вигъ – карашо. Пигъ (свинья) имя, Вигъ – фамилія. Сочинилъ теорію…

– Пискарей, графъ.

– Сухарей, карашо. Я запишу: каспадинъ Викъ, извѣстный англійскій литераторъ, сочинившій "теорію сухарей", которые вообще могутъ играть важную роль въ морской державѣ, обязанной содержать огромный флотъ и кормитъ сухарями цѣлыя полчища матросовъ. Какъ ваше здоровье, м-ръ Викъ?

– Совершенно здоровъ, покорно благодарю, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ учтивымъ тономъ. – Вы давно въ Англіи, графъ?

– Давно… очень давно… больше двухъ недѣль.

– Сколько же еще намѣрены пробыть?

– Недѣлю.

– Вамъ много будетъ дѣла, если вы намѣрены этимъ временемъ собирать матеріалы, – отвѣчалъ улыбаясь м-ръ Пикквикъ.

– Матеріалы уже всѣ готовы, – сказалъ графъ.

– Право?

– Они y меня здѣсь, – прибавилъ графъ, знаменательно ударяя себя по лбу. – Стоитъ только присѣсть, и книга готова.

– О чемъ же преимущественно вы намѣрены писать?

– Обо всемъ: музыка, живопись, наука, поэзія, политика – все войдетъ въ мои записки.

– Какъ же это, сэръ? Уже одна политика требуетъ глубокихъ соображеній: вѣдь это все то же, что житейская философія.

– Погодите, – сказалъ графъ, вынимая опять записную книгу. – Счастливая идея! Можно начать этимъ особую главу. – Глава сорокъ седьмая: Политика. Эпиграфъ: Политика требуетъ глубокихъ соображеній: вѣдь это все то же, что житейская философія. Изреченіе господина Вика, автора «Теоріи сухарей».

Такимъ образомъ невинное замѣчаніе м-ра Пикквика, дополненное разными поясненіями, удостоилось быть внесеннымъ въ книгу знаменитаго иностранца.

– Графъ, – сказала м-съ Львица Гонтеръ.

– Что прикажете, мадамъ Гонтъ?

– Позвольте представить вамъ м-ра Снодграса, поэта, друга м-ра Пикквика.

– Погодите! – воскликнулъ графъ, вынимая опять записную книгу. – Поэтъ Сной-Красъ? Карашо. Глава пятьдесятая. Поэзія. На утреннемъ балѣ мадамъ Гонтъ познакомила меня съ первымъ англійскимъ поэтомъ, господиномъ Сной-Красъ, другомъ м-ра Вика. Сама Гонтъ написала знаменитую поэму "Издохлая лягушка". Карашо, очень карашо.

И, окончивъ эти замѣтки, графъ удалился въ противоположный конецъ сада, вполнѣ довольный собранными свѣдѣніями.

– Чудный человѣкъ этотъ графъ Сморльторкъ! – сказала м-съ Львица Гонтеръ.

– Глубокій философъ, – замѣтилъ редакторъ "Синицы".

– Свѣтлая голова, – прибавилъ м-ръ Снодграсъ.

Всѣ присутствовавшія особы единодушно согласились съ этими отзывами, прославляя, каждый по своему, премудрость знаменитаго иностранца.

Въ эту минуту грянулъ концертъ, раздались очаровательные звуки инструментальной музыки, и толпа, прославлявшая графа Сморльторка, забыла свой панегирикъ. Послѣ концерта началась музыка вокальная, гдѣ иностранные артисты, надсаживая грудь и горло, обнаружили удивительныя эволюціи своего искусства. Публика утопала въ океанѣ восторговъ. Затѣмъ выступилъ на сцену мальчишка лѣтъ четырнадцати, черномазый и совсѣмъ невидный собою, но штукарь удивительный, заслужившій отъ всѣхъ громкіе аплодисменты. Взявъ огромный стулъ за одну ножку, онъ повертѣлъ его надъ своей головой, поставилъ на землю, разбѣжался, перепрыгнулъ, сталъ на четвереньки, перекувырнулся, сѣлъ, и, въ довершеніе эффекта, сдѣлалъ галстухъ изъ своихъ собственныхъ ногъ, закинувъ ихъ за шею и стараясь принять позицію жабы.

Все это было прелюдіей къ наслажденіямъ высшаго разряда, къ поэтическимъ наслажденіямъ. Ихъ открыла м-съ Поттъ, зачирикавши слабымъ голосомъ небольшое стихотвореньице въ классическомъ духѣ, приспособленномъ къ ея роли Аполлона. Затѣмъ сама м-съ Гонтеръ продекламировала свою "Элегію къ издыхающей лягушкѣ". Публика пришла въ не-описанный восторгъ и сопровождала громкимъ «браво» каждую строфу. Къ удовольствію всѣхъ любителей изящнаго, м-съ Львица Гонтеръ должна была декламировать въ другой разъ, и нѣкоторые изъ гостей изъявили желаніе слышать ее въ третій разъ, но большинство публики, ожидавшей питательнаго завтрака, избавило хозяйку отъ лишняго труда. Его сіятельство графъ Сморльторкъ и многіе другіе джентльмены замѣтили весьма основательно, что было бы неблагоразумно и совсѣмъ неделикатно злоупотреблять такъ долго снисходительнымъ терпѣніемъ м-съ Львицы Гонтеръ. Поэтому, несмотря на совершеннѣйшую готовность со стороны хозяйки читать еще нѣсколько разъ "Издыхающую лягушку", скромные и деликатные гости отказались наотрѣзъ ее слушать, и, когда вслѣдъ затѣмъ отворились двери павильона, гдѣ устроенъ былъ завтракъ, публика хлынула туда съ величайшею поспѣшностью, такъ какъ было вообще извѣстно, что м-съ Львица Гонтеръ, приглашая къ себѣ больше сотни гостей, устраивала завтракъ только на пятьдесятъ персонъ: вся заботливость ея въ такихъ случаяхъ обращалась на однихъ львовъ, a мелкія животныя должны были промышлять о себѣ сами.

– Гдѣ же м-ръ Поттъ? – спросила м-съ Львица Гонтеръ, собирая вокругъ себя знаменитыхъ львовъ.

– Здѣсь я, сударыня, – отвѣчалъ редакторъ, выходя изъ отдаленнаго конца павильона. Безъ этого приглашенія хозяйки онъ рисковалъ остаться голоднымъ на весь день.

– Почему вы къ намъ не придете? – продолжала м-съ Львица Гонтеръ.

– Пожалуйста, не безпокойтесь о немъ, – сказала м-съ Поттъ обязательнымъ тономъ, – вы напрасно принимаете на себя лишнія хлопоты, м-съ Гонтеръ. – Вѣдь тебѣ хорошо тамъ. мой милый, не правда ли?

– Очень хорошо, мой ангелъ, – отвѣчалъ несчастный Поттъ, сдѣлавъ кислую гримасу.

Бѣдный супругъ! Повелительный взглядъ м-съ Поттъ уничтожилъ мгновенно его могущество и силу, и орудіе казни, которое онъ держалъ въ своихъ рукахъ, становилось теперь ничтожной игрушкой въ присутствіи повелительной супруги.

М-съ Львица Гонтеръ бросала вокругъ себя торжественные взгляды. Графъ Сморльторкъ погруженъ былъ въ созерцаніе роскошныхъ блюдъ; м-ръ Топманъ усердно угощалъ раковымъ салатомъ знаменитыхъ львицъ, обнаруживая высокую степень граціозности, столь свойственной испанскимъ бандитамъ; м-ръ Снодграсъ, искусно отстранивъ молодого джентльмена, поставлявшаго критическія статьи для итансвилльской «Синицы», объяснялъ патетическія мѣста молодой красавицѣ, завѣдывавшей стихотворнымъ отдѣломъ на страницахъ «Синицы»; м-ръ Пикквикъ любезничалъ и насыщался, занимая одно изъ самыхъ почетныхъ мѣстъ подлѣ самой хозяйки. Отборный кружокъ былъ, повидимому, сформированъ вполнѣ, и не было недостатка ни въ одной особѣ; но вдругъ, къ общему изумленію, м-ръ Левъ Гонтеръ, стоявшій до сихъ поръ y дверей, – его обязанностью всегда было стоять y дверей, – бойко выступилъ на сцену и проговорилъ суетливымъ тономъ:

– Фицъ-Маршалъ, душенька, Фицъ-Маршалъ…

– Ахъ, какъ это кстати! – сказала м-съ Львица Гонтеръ, – поторопись, мой другъ, очистить дорогу для м-ра Фицъ-Маршала. Пусть онъ идетъ прямо къ намъ: мнѣ надобно побранить м-ра Фицъ-Маршала за его слишкомъ поздній визитъ.

– Раньше не могъ, м-съ Гонтеръ, – отвѣчалъ голосъ изъ толпы, – тьма народу… комната биткомъ… запыхался, усталъ… пробираюсь.

Ножъ и вилка выпали изъ рукъ президента Пикквикскаго клуба. Онъ взглянулъ черезъ столъ на бандита въ зеленой курткѣ: м-ръ Топманъ дрожалъ какъ въ лихорадкѣ и смотрѣлъ съ такимъ отчаяннымъ видомъ, какъ будто земля готова была разступиться подъ его ногами.

. – Уфъ! – продолжалъ м-ръ Фицъ-Маршалъ, пробираясь сквозь густую толпу турокъ и всадниковъ, отдѣлявшихъ его отъ стола, гдѣ сидѣли знаменитѣйшіе львы: – демонскій раутъ!.. вытерли, выгладили, выутюжили… ни морщинки на мундирѣ, лучше всякой прачки… Ха, ха, ха! Странный катокъ… истерся… гладокъ, какъ налимъ… уфъ!

Продолжая стрѣлять этими и подобными стенографическими сентенціями, молодой человѣкъ въ костюмѣ флотскаго офицера подошелъ къ столу, и озадаченные пикквикисты увидѣли передъ собой м-ра Альфреда Джингля.

Лишь только взялъ онъ и пожалъ протянутую руку м-съ Львицы Гонтеръ, глаза его столкнулись съ пылающими очами президента Пикквикскаго клуба.

– Скверный анекдотъ! – воскликнулъ м-ръ Джингль.

– Совсѣмъ забылъ… ждетъ почтальонъ… надо расквитаться… сейчасъ ворочусь.

– Зачѣмъ вамъ безпокоиться самимъ? – перебила м-съ Львица Гонтеръ, – Предоставьте этотъ трудъ лакею или, всего лучше, моему мужу.

– Нѣтъ, нѣтъ… лучше самъ… мигомъ назадъ.

И съ этими словами м-ръ Джингль снова исчезъ въ густой толпѣ.

– Позвольте спросить васъ, м-съ Гонтеръ, – сказалъ взволнованный м-ръ Пикквикъ, выдвигаясь изъ-за стола, – кто этотъ молодой человѣкъ и гдѣ онъ живетъ?

– М-ръ Фицъ-Маршалъ, единственный представитель древняго и знатнаго рода, – отвѣчала м-съ Львица Гонтеръ, – мнѣ будетъ очень пріятно познакомить васъ, м-ръ Пикквикъ. Графъ будетъ отъ него въ восторгѣ.

– Да, да, – сказалъ скороговоркой м-ръ Пикквикъ, – но гдѣ онъ живетъ?

– Онъ остановился въ Бери, въ гостиницѣ "Вѣстникъ".

– Въ Бери?

– Да, за нѣсколько миль отъ Итансвилля. – Что съ вами, м-ръ Пикквикъ? Надѣюсь, вы не думаете оставить насъ такъ скоро?

Но, прежде чѣмъ м-съ Львица Гонтеръ кончила свою рѣчь, м-ръ Пикквикъ, задыхаясь отъ внутренняго волненія, погрузился въ густую толпу и благополучно вышелъ въ садъ, гдѣ черезъ нѣсколько минутъ присоединился къ нему м-ръ Топманъ.

– Наглецъ! Негодяй! – говорилъ м-ръ Пикквикь.

– Дѣлать нечего теперь, – сказалъ м-ръ Топманъ, – ушелъ!

– Я буду преслѣдовать его!

– Преслѣдовать! Гдѣ?

– Въ Бери, – отвѣчалъ вполголоса м-ръ Пикквикъ, – почему знать, какой злой умыселъ лежитъ теперь на его душѣ? Онъ обманулъ почтенное семейство, и мы отчасти были невинной причиной его безсовѣстной продѣлки. Мой долгъ – отнять y него средства вредить своимъ ближнимъ. Я обличу негодяя, обезоружу, уничтожу, разорву. Самуэль! Гдѣ мой слуга?

– Здѣсь, сэръ, передъ вашей особой, какъ листъ передъ травой, – откликнулся м-ръ Уэллеръ, выплывая изъ-за ближайшей палатки, гдѣ онъ философствовалъ за бутылкой мадеры и голландскимъ сыромъ, – здѣсь, сэръ, вашъ слуга, гордый титуломъ и почетомъ, какъ говаривалъ Живой Скелетъ {Въ теченіе нѣсколькихъ лѣтъ въ Лондонѣ показывалъ себя за деньги какой-то голодный французъ, прозванный "живымъ скелетомъ". Привольная жизнь въ британской столицѣ не пошла ему въ прокъ: онъ пополнѣлъ, растолстѣлъ и, лишенный черезъ это единственнаго источника своего дохода, умеръ съ голода. Прим. перев.}, когда глазѣли на него праздные зѣваки.

– Слѣдуй за мною, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, устремивъ пристальный взглядъ на Самуэля. – Топманъ, вы можете пріѣхать въ Бери, какъ скоро получите отъ меня письмо. До свиданія.

Всѣ убѣжденія и просьбы оказались безполезными: м-ръ Пикквикъ былъ разгнѣванъ, и душа его алкала мести. М-ръ Топманъ принужденъ былъ воротиться одинъ въ парадный павильонъ. Черезъ часъ его мрачныя воспоминанія совсѣмъ разсѣялись и потонули въ бутылкѣ шампанскаго.

М-ръ Пикквикъ и Самуэль Уэллеръ, засѣдая на имперіалѣ дилижанса, подвигались къ городу Бери.

Глава XVI. Обильная разнообразными приключеніями, многосложная, запутанная

Никогда въ цѣломъ году природа не обнаруживаетъ на мой взглядъ такихъ прелестей, какъ подъ конецъ лѣта, съ послѣднихъ чиселъ іюля до первыхъ сентября. Весна прекрасна, спора нѣтъ, май лучезаренъ и цвѣтущъ; но красота весны возвышается ея контрастомъ съ опустошительной зимой. Августъ отнюдь не имѣетъ такихъ выгодъ. Наступаетъ онъ, когда передъ нашимъ физическимъ и умственнымъ взоромъ рисуются зеленыя поля, лазурь неба и пахучіе цвѣты, когда снѣгъ и ледъ, плаксивый вѣтеръ, буря и свирѣпые морозы совсѣмъ удалились отъ нашихъ воспоминаній, какъ будто суждено имъ навсегда исчезнуть съ лица земли: и при всемъ томъ очарователенъ августъ мѣсяцъ! Огороды и поля смутно жужжатъ суетливымъ шумомъ труда; деревья тяготѣютъ подъ толстыми гроздьями плодовъ, склоняющихъ къ землѣ ихъ длинныя вѣтви; сжатый хлѣбъ, граціозно складенный въ снопы, волнующіеся при каждомъ переливѣ свѣта, окрашиваетъ весь ландшафтъ золотистымъ цвѣтомъ, какая-то сладостная нѣга распространяется въ атмосферѣ надъ всей землей, и это успокоительное вліяніе распространяется даже на крестьянскія телѣги, замѣтныя только для глазъ на сжатой нивѣ, но которыхъ не можетъ слышать ухо вслѣдствіе ихъ медленнаго движенія по ровной и мягкой почвѣ.

Какъ только быстрый экипажъ несется мимо полей и огородовъ, окаймляющихъ дорогу, группы женщинъ и дѣтей, собирающихъ плоды, прекращаютъ на минуту свою работу и, заслоняя загорѣлое лицо пыльною рукою, съ напряженнымъ любопытствомъ смотрятъ на проѣзжихъ, между тѣмъ какъ въ это же мгновеніе какой-нибудь черномазый пузырь, котораго мать не могла оставить дома, карабкается по краямъ корзинки, гдѣ его уложили, высовываетъ голову и визжитъ отъ полноты душевнаго восторга. Жнецъ машинально роняетъ серпъ и, скрестивъ руки, слѣдитъ любопытнымъ взоромъ за быстрымъ движеніемъ колесъ, a рабочая лошадь бросаетъ сонливый взглядъ на красивыхъ коней и, повидимому, разсуждаетъ про себя: "любо, братцы, издали посмотрѣть на вашу упряжь, но куда пріятнѣе ходить здѣсь, по мягкой землѣ, медленнымъ и ровнымъ шагомъ". Вы обогнули уголъ дороги и оглянулись назадъ: женщины и дѣти принялись опять за свою работу, жнецъ поднялъ серпъ, карапузикъ упалъ въ корзинку, лошадь двинулась впередъ, и все пошло своимъ обычнымъ чередомъ на плодоносной нивѣ.

Сцена въ этомъ родѣ оказала могущественное вліяніе на благоустроенную душу президента Пикквикскаго клуба. Рѣшившись обличить злодѣя, скрытаго подъ маской Фицъ-Маршала, онъ сидѣлъ сначала задумавшись и молча, погруженный въ средства относительно достиженія своей филантропической цѣли. Мысль, что этотъ негодный Джингль распространяетъ всюду развратъ и зловредный обманъ, не давала ему покоя. Мало-по-малу, однакожъ, вниманіе его обратилось на окружающіе предметы, и онъ всею душою погрузился въ лоно природы. На половинѣ пути м-ръ Пикквикъ рѣшительно повеселѣлъ и даже вступилъ въ разговоръ со своимъ слугой.

– Какой прекрасный видъ, Самуэль! – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Нечего и говорить, сэръ, глина джентльменская: хоть сейчасъ кирпичи обжигай, – отвѣчалъ м-ръ Самуэль Уэллеръ, слегка притронувшись къ своей шляпѣ.

– Вы, мой милый, я полагаю, всю свою жизнь ничего не видали, кромѣ глины, песка и кирпичей, – сказалъ, улыбаясь, м-ръ Пикквикъ.

– Оно такъ, сэръ, съ одной стороны, a если посмотрѣть съ другой, такъ выйдетъ, пожалуй, и не такъ. Я вѣдь не все чистилъ сапоги, м-ръ Пикквикъ.

– Что-жъ вы дѣлали?

– Разъ служилъ я на ямскомъ дворѣ.

– Когда?

– Давненько, сэръ. Лишь только вышелъ я на свѣтъ играть въ чехарду съ заботами міра сего, меня сдѣлали носильщикомъ на Толкучемъ рынкѣ; потомъ сидѣлъ я на ямщицкихъ козлахъ, потомъ – чистилъ тарелки за буфетомъ и потомъ уже началъ чистить сапоги.

– Стало быть, исторія вашей жизни очень любопытна?

– Какъ же, очень. Теперь я сдѣлался слугою стараго холостяка; a придетъ пора, и я самъ буду джентльменомъ. Тогда я разведу тѣнистый садъ, выстрою комфортабельную бесѣдку и буду себѣ посиживать отъ утра до ночи съ трубкою въ зубахъ.

– Вы философъ, Самуэль.

– A какъ бы вы думали? Философія y насъ въ крови. Мой родитель, напримѣръ, философъ первой руки. Если, бывало, мачиха начнетъ его шпынять, онъ свиститъ себѣ такъ, что и въ усъ не дуетъ. Бывало, она разсердится и разобьетъ его трубку: онъ возьметъ другую и набьетъ табакомъ. Потомъ она взвизгнетъ и упадетъ въ истерику, a онъ покуриваетъ себѣ, какъ въ кофейномъ домѣ. Вѣдь все это называется философіей, сэръ, такъ ли?

– Почти такъ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, улыбаясь, – философія, вѣроятно, принесла вамъ большую пользу.

– Какъ же, сэръ, очень большую, особенно, когда была y меня квартира безъ мебели.

– Это что еще?

– Ничего, сэръ, двѣ недѣли сряду на своемъ вѣку квартировалъ я подъ мостомъ… то есть подъ арками Ватерлооскаго моста. Квартира недурная, близкая ко многимъ трактирамъ и притомъ даровая квартира, безданная, безпошлинная. Холодновато иной разъ, да это ничего, когда кровь бурлитъ кипяткомъ отъ головы до пятокъ. И не скучно: честной компаніи вдоволь.

– Бродяги, я думаю, мошенники?

– Какъ бы не такъ! Записные бродяги знаютъ, сэръ, философію получше насъ съ вами: y нихъ всегда найдется теплый уголъ и порція телятины съ кружкой пива. Случается иной разъ, заходятъ туда молодые нищіе, женщины и мальчишки, еще не привыкшіе къ своему ремеслу; но вообще бываютъ тамъ бездомныя твари, безъ насущнаго куска хлѣба, безпріютныя головушки, которымъ не на что купить веревку въ двѣ пенни.

– Какая тамъ веревка? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Веревкой, сэръ, называется меблированная квартира, гдѣ платятъ за койку два пенни.

– Что-жъ тутъ общаго между веревкой и койкой?

– Неужто вы не понимаете? Вещи простыя, сэръ. Джентльменъ и леди, содержатели прекрасной гостиницы, сначала укладывали своихъ гостей на полу, гдѣ кто стоялъ: но это оказалось неудобнымъ, потому что гости спали безпробудно каждый день вплоть до обѣда. Поэтому джентльменъ и леди, для предупрежденія такихъ безпорядковъ, придумали утвердить гостиныя постели – мѣшки съ соломой – на веревкахъ, привѣшанныхъ къ потолку на разстояніи двухъ аршинъ отъ пола.

– Дальше.

– Дальше ужъ, разумѣется, что: каждое утро въ шесть часовъ джентльменъ и леди дергаютъ за одинъ конецъ веревки и вываливаютъ жильцовъ на холодный полъ. Гости просыпаются, встаютъ и каждый убирается, по добру по здорову, на всѣ четыре стороны. Однакожъ извините, сэръ, кажется, я заболтался съ вами: вѣдь это Бери.

– Да, Бери.

Дилижансъ покатилъ по торцовой мостовой красиваго городка и черезъ нѣсколько минутъ остановился передъ воротами большой гостиницы насупротивъ стараго аббатства.

– A вотъ это гостиница "Вѣстникъ", – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – здѣсь мы остановимся, только надобно, Самъ, быть какъ можно осторожнѣе. Наймите нумеръ и никому не сказывайте моей фамиліи. Понимаете?

– Еще бы! я ловлю на лету ваши мысли, – отвѣчалъ Самуэль Уэллеръ съ лукавымъ видомъ.

И, взявъ подъ мышку чемоданъ м-ра Пикквика, онъ побѣжалъ въ буфетъ. Скоро нумеръ былъ взятъ, и м-ръ Пикквикъ расположился въ немъ съ большимъ комфортомъ.

– Теперь, Самъ, прежде всего… – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Надобно заказать обѣдъ, – подхватилъ Самуэль Уэллеръ: – уже поздно.

– Пожалуй и такъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, взглянувъ на часы, – ваша правда, Самуэль.

– И если я хорошо угадалъ вашу мысль, – прибавилъ м-ръ Уэллеръ, – послѣ обѣда вы ляжете отдохнуть часовъ на десятокъ и отложите всѣ попеченія до завтрашняго дня, такъ какъ "утро вечер-мудренѣе", говаривалъ одинъ сапожникъ, выпивая бутылку водки на сонъ грядущій.

– Правда, Самуэль, – подтвердилъ м-ръ Пикквикъ, – но не мѣшаетъ напередъ удостовѣриться, точно ли стоитъ онъ въ этой гостиницѣ и скоро ли намѣренъ ѣхать.

– Положитесь на меня во всемъ: я не промигаю, – отвѣчалъ Самуэль. – Пойду заказывать обѣдъ и спущусь внизъ на развѣдки: все будетъ узнано минутъ черезъ пять.

– Дѣлайте, какъ знаете, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

Слуга исчезъ.

Черезъ полчаса м-ръ Пикквикъ сидѣлъ за роскошнымъ обѣдомъ, и минутъ черезъ сорокъ м-ръ Уэллеръ явился съ извѣстіемъ, что м-ръ Чарльзъ Фицъ-Маршалъ приказалъ удержать за собой свой нумеръ въ гостиницѣ впредь до дальнѣйшихъ распоряженій. Онъ собирался провести этотъ вечеръ въ одномъ аристократическомъ домѣ, куда долженъ былъ сопутствовать ему и его слуга. Трактирному слугѣ поручено стоять y подъѣзда въ ожиданіи м-ра Фицъ-Маршала.

– Теперь, сэръ, – заключилъ м-ръ Уэллеръ, – стоитъ мнѣ поутру потолковать съ его слугой, и я узнаю всю подноготную.

– Какъ же вы узнаете? – перебилъ м-ръ Пикквикъ.

– Нѣтъ на свѣтѣ народа откровеннѣе слугъ, когда они толкуютъ о своихъ господахъ; неужели и это для васъ секретъ!

– Ну, да, я забылъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – хорошо.

– Тогда вы сами увидите, что нужно дѣлать, и мы распорядимся какъ нельзя лучше,

– Очень хорошо, ступайте.

И м-ръ Уэллеръ, съ позволенія своего господина, отправился провести вечеръ по собственному благоусмотрѣнію. Неизвѣстно, какъ это случилось, только въ короткое время онъ познакомился, казалось, со всѣми трактирными жильцами и даже нашелъ для себя пріютъ въ общей залѣ, куда буфетчикъ прислалъ ему великолѣпный ужинъ. Долго разсказывалъ онъ остроумные анекдоты, заставляя хохотать всю почтенную компанію, и долго м-ръ Пикквикъ не могъ сомкнуть глазъ, оглушаемый громкимъ смѣхомъ, доносившимся до его спальни.

Поутру на другой день м-ръ Уэллеръ, разгоняя лихорадочные остатки вечерней вакханаліи, стоялъ на дворѣ подъ насосомъ, обливаемый съ ногъ до головы холодной водою. Въ продолженіе этой операціи, вниманіе его обратилось на молодого парня въ сѣрой ливреѣ, сидѣвшаго на скамейкѣ. Парень держалъ какуюто духовную книгу въ рукахъ и былъ, повидимому, слишкомъ углубленъ въ чтеніе; это, однакожъ, не мѣшало ему бросить пытливый взглядъ на джентльмена подъ насосомъ, и оказывалось по всему, что операція купанья забавляетъ его, какъ нельзя больше.

– Что это за пучеглазый болванъ, – подумалъ про себя м-ръ Уэллеръ, когда глаза его первый разъ встрѣтились съ любопытнымъ взоромъ незнакомца въ сѣрой ливреѣ.

Желтое, широкое лицо незнакомца, его впалые глаза и огромная голова, на которой торчало нѣсколько черныхъ клочковъ, произвели весьма непріятное впечатлѣніе на Самуэля. – Экой болванъ! – повторилъ онъ, продолжая операцію обливанья и стараясь больше не думать о болванѣ.

Но незнакомецъ, безпрестанно отрываясь отъ книги, продолжалъ на него смотрѣть съ напряженнымъ вниманіемъ, обнаруживая очевидное намѣреніе вступить въ разговоръ. Окативъ еще разъ свою голову, Самуэль вытерся полотенцемъ и, подходя къ незнакомцу, сказалъ:

– Какъ ваше здоровье, дружище?

– Слава Богу, покорно васъ благодарю, сэръ, – проговорилъ незнакомецъ, медленно закрывая свою книгу, – здоровъ, покамѣстъ Богъ грѣхамъ терпитъ. Вы здоровы ли, сэръ?

– Разсохся малую толику и брожу, какъ ходячая бутылка съ водкой; но это нипочемъ нашему брату, – отвѣчалъ Самуэль. – Вы живете въ этой гостиницѣ?

Незнакомецъ отвѣчалъ утвердительно.

– Какъ это случилось, что вчера васъ не было съ нами? – спросилъ Самуэль, продолжая вытираться. – Вы смотрите такимъ весельчакомъ… какъ живая форель въ корзинкѣ рыбака, – прибавилъ онъ тихонько.

– Вчера меня не было дома, – отвѣчалъ незнакомецъ, – мы выѣзжали съ господиномъ.

– Какъ фамилія вашего господина? – спросилъ м-ръ Уэллеръ, раскраснѣвшись отъ внезапнаго волненія и отъ сильныхъ треній полотенцемъ.

– Фицъ-Маршалъ, – сказалъ незнакомецъ.

– Дайте вашу руку, почтеннѣйшій, – сказалъ м-ръ Уэллеръ, дѣлая шагъ впередъ, – очень радъ познакомиться съ вами. Мнѣ ужасно нравится ваше лицо.

– Скажите, пожалуйста, это, однакожъ, очень странно, – проговорилъ желтолицый слуга наивнымъ тономъ, – вы мнѣ понравились съ перваго взгляда; я готовъ былъ расцѣловать васъ, когда вы стояли подъ насосомъ.

– Право?

– Честное слово. Не удивительно ли это?

– Удивительно, – сказалъ Самъ, всматриваясь съ удовольствіемъ въ глупую фигуру незнакомца. – Какъ ваше имя, любезный другъ?

– Іовъ.

– Прекрасное имя. A фамилія?

– Троттеръ, – сказалъ незнакомецъ.– A васъ какъ величаютъ?

Самуэль припомнилъ предостереженіе своего господина и отвѣчалъ:

– Меня зовутъ Уокеръ; фамилія моего господина – м-ръ Вилькинсъ. Не угодно ли вамъ перекусить чего-нибудь, м-ръ Троттеръ?

– Съ удовольствіемъ, – отвѣчалъ желтолицый, съ благоговѣніемъ укладывая свою книгу въ карманъ.

Они отправились въ буфетъ, выпили по рюмкѣ водки и закусили колбасой. М-ръ Уэллеръ приказалъ подать бутылку рома и огромный чайникъ кипятку, съ прибавленіемъ двухъ лимоновъ и гвоздики.

– Хорошее y васъ мѣсто, м-ръ Троттеръ? – спросилъ Самуэль, приготовляя стаканъ пунша.

– Дурное, любезный другъ, мизеристо.

– Какъ?

– Да такъ. М-ръ Фицъ-Маршалъ намѣренъ жениться на этихъ дняхъ.

– Право?

– Точно такъ; но это бы еще ничего: онъ намѣренъ похитить молодую дѣвушку, богатую наслѣдницу, изъ дѣвичьяго пансіона.

– Какой драконъ! – проговорилъ м-ръ Уэллеръ, размѣшивая другой стаканъ. – Пансіонъ этотъ въ здѣшнемъ городѣ, я думаю?

Хоть этотъ вопросъ былъ предложенъ самымъ невиннымъ и безпечнымъ тономъ, однакожъ м-ръ Іовъ Троттеръ обнаружилъ своими жестами, что онъ понимаетъ нескромность своего друга.

Опорожнивъ стаканъ горячаго пунша, онъ бросилъ таинственный взглядъ, моргнулъ обоими глазами и принялся выдѣлывать своей рукою аллегорическое движеніе, показывая, будто выкачиваетъ воду изъ колодца. По смыслу этой аллегоріи, м-ръ Троттеръ представлялъ колодезь, откуда м-ръ Уэллеръ собирался черпать таинственную воду.

– Нѣтъ, нѣтъ, – сказалъ м-ръ Троттеръ, – тутъ надо придержать свой языкъ. Это секретъ, большой секретъ, м-ръ Уокеръ.

Говоря это, м-ръ Троттеръ поставилъ свой стаканъ вверхъ дномъ, напоминая такимъ образомъ, что ему нечѣмъ больше утолить своей жажды. М-ръ Уэллеръ понялъ деликатный намекъ и поспѣшилъ налить другой стаканъ.

– Такъ это секретъ! – сказалъ Самуэль.

– Думать надобно, что такъ, – отвѣчалъ м-ръ Троттеръ, прихлебывая живительную влагу.

– Богатъ вашъ господинъ, любезный другъ? – спросилъ Самуэль.

М-ръ Троттеръ улыбнулся и, придерживая стаканъ лѣвою рукою, знаменательно ударилъ правой четыре раза по карману своихъ свѣтло-сѣрыхъ штановъ, намекая такимъ образомъ, что сэръ Фицъ-Маршалъ могъ сдѣлать то же самое, не обезпокоивъ никого звономъ денежнаго металла.

– Такъ это, выходитъ, онъ затѣялъ рискованное дѣло, любезный другъ? – спросилъ Самуэль.

М-ръ Троттеръ улыбнулся.

– A знаете ли что, любезный другъ, – продолжалъ м-ръ Уэллеръ, – вѣдь вы будете отчаянный каналья, если позволите своему господину увезти эту дѣвицу.

– О-о-охъ! Я знаю это, м-ръ Уокеръ, – отвѣчалъ Іовъ Троттеръ, бросивъ на своего товарища печальный взглядъ, исполненный сердечнаго сокрушенія, – я знаю и скорблю душевно, да только что прикажете мнѣ дѣлать?

– Дѣлать! – воскликнулъ Самъ. – Разсказать обо всемъ содержательницѣ пансіона и выдать злонамѣреннаго человѣка.

– Кто-жъ повѣритъ моимъ словамъ, м-ръ Уокеръ? Молодую дѣвушку считаютъ, разумѣется, образцомъ невинности и скромности; она запрется во всемъ, запрется и мой господинъ. Кто повѣритъ словамъ бѣднаго слуги? Я потеряю свое мѣсто, и, вдобавокъ, мнѣ же дадутъ дурной аттестатъ.

– Да, тутъ есть закорючка своего рода, – проговорилъ Самуэль, – вы правы, дружище.

– Совсѣмъ иное дѣло, – продолжалъ м-ръ Троттеръ, – если бы мнѣ удалось отыскать какого-нибудь почтеннаго джентльмена, защитника угнетенной невинности, тогда, пожалуй, было бы можно помѣшать этому нечестивому дѣлу; но и здѣсь опять своего рода закорючка, м-ръ Уокеръ. Я не знаю никого въ этой глуши, да если-бъ и зналъ, кто опять повѣритъ моимъ словамъ?

– Баста! – вскричалъ Самуэль, быстро вскочивъ съ мѣста и схвативъ руку своего новаго друга. – Мой господинъ точь-въ-точь такой джентльменъ, какой вамъ нуженъ.

Черезъ нѣсколько минутъ м-ръ Іовъ Троттеръ былъ введенъ въ комнату м-ра Пикквика. Самуэль представилъ въ короткихъ словахъ сущность дѣла.

– Великій Боже! Неужели я долженъ выдать своего собственнаго господина! – воскликнулъ м-ръ Іовъ Троттеръ, приставляя къ своимъ глазамъ розовый платочекъ въ четыре квадратныхъ дюйма.