Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 66 страниц)

Глава XXII. Мистеръ Пикквикъ ѣдетъ въ Ипсвичъ и встрѣчается въ Ипсвичѣ съ интересной леди въ желтыхъ папильоткахъ

– Поклажа твоего старшины, Самми? – спросилъ м-ръ Уэллеръ старшій своего возлюбленнаго сына, когда тотъ явился на дворъ гостиницы «Пестраго Быка», въ Уайтчапелѣ, съ чемоданомъ и дорожной сумкой.

– Угадалъ ты, дядюшка, спасибо на добромъ словѣ,– отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ младшій, складывая съ плечъ свое бремя и усаживаясь на чемоданъ.

– Будетъ сейчасъ и самъ старшина.

– Ѣдетъ на извозчикѣ? – сказалъ отецъ.

– Восемь пенсовъ за двѣ мили кабріолетной встряски для размягченія костей и полированія крови, – отвѣчалъ сынъ. – Ну что, дядя, какъ мачеха сегодня?

– Рычитъ, Самми, рычитъ, – отвѣчалъ старикъ Уэллеръ, качая головой.

– Это что такое, куманекъ?

– Блажитъ твоя мачеха, Самми, блажитъ, провалъ ее возьми. Недавно приписалась она къ методистской сходкѣ. Я недостоинъ ея, другъ мой Самми, чувствую, что недостоинъ.

– Право? Этакой смиренности за тобою не водилось, старичина.

– Да, любезный, послушливъ я, смиренъ сталъ и кротокъ, какъ ягненокъ. Это, говоритъ твоя мачеха, дѣлаетъ мнѣ честь. Ты вѣдь, я полагаю, не знаешь, въ чемъ состоитъ вѣра этихъ методистовъ? Стоитъ посмотрѣть, какъ они тамъ куралесятъ: потѣха да и только. Ханжи, провалъ ихъ возьми, лицедѣи; и народъ вообще демонски буйный.

– Запрети мачехѣ ходить на такія сборища.

– Вѣтренная голова ты, Самми, вихровая башка, – возразилъ Уэллеръ, почесывая переносье большимъ пальцемъ.– A что, думаешь ты, – продолжалъ онъ послѣ короткой паузы, – что они подѣлываютъ тамъ на этихъ методистскихъ сходкахъ?

– Не знаю, – сказалъ Самуэль.– A что?

– Пьютъ чай, видишь ты, и поклоняются какому-то пронырѣ, который называется y нихъ пастыремъ, – сказалъ м-ръ Уэллеръ. – Разъ какъ-то я стоялъ, выпуча глаза, подлѣ картинной лавки на нашемъ дворѣ, и вдругъ увидѣлъ выставленное въ окнѣ объявленіе, гдѣ было крупными буквами написано: "Билеты по полкронѣ. Обращаться съ требованіями въ комитетъ, къ секретарю, м-съ Уэллеръ". – Пошелъ я домой, Самми, и увидѣлъ въ нашей гостиной четырнадцать женщинъ, молодыхъ и старыхъ. Это и есть комитетъ. Какъ онѣ говорили, Самми, провалъ ихъ возьми, какъ онѣ говорили! Дѣло шло о какихъ-то резолюціяхъ, прожектахъ, вотахъ, и все это было крайне забавно. Меня сначала хотѣли выгнать: но я низенько поклонился, вынулъ кошелекъ и учтиво потребовалъ билетъ на запись въ ихъ компанію по методистской части. Вечеромъ въ пятницу я умылся, причесался, надѣлъ новое платье и отправился съ своей старухой. Мы пришли въ первый этажъ довольно невзрачнаго дома, и, когда кухарка отворила дверь я увидѣлъ чайные приборы на тридцать персонъ. Женщины, можно сказать, переполошились всѣ, когда взглянули на меня, и между ними поднялся такой дружный шепотъ, какъ будто никогда не приходилось имъ видѣть плотнаго джентльмена пятидесяти восьми лѣтъ. Вдругъ поднялся внезапный шумъ, какой-то долговязый парень съ краснымъ носомъ и въ бѣломъ галстукѣ, вставая съ своего мѣста, затянулъ пискливымъ визгомъ: "идетъ пастырь, посѣтить свое вѣрное стадо". И вслѣдъ за тѣмъ въ комнату вошелъ жирный прежирный толстякъ съ бѣлыми широкими щеками и открытымъ ртомъ. Мы всѣ встали. Женщины отвѣсили низкій поклонъ и продолжали стоять съ опущенными руками и понурыми головами. Жирный толстякъ перецѣловалъ всѣхъ до одной молоденькихъ и старыхъ женщинъ. То же самое послѣ него учинилъ и долговязый парень съ краснымъ носомъ. Я думалъ, что теперь моя очередь для цѣлованія и уже собирался чмокнуть въ алыя уста свою хорошенькую сосѣдку, какъ вдругъ вошла твоя мачеха, и съ нею – огромные подносы съ хлѣбомъ, масломъ, яйцами, ветчиной и сливками. Подали чай, сначала пропѣли гимнъ, a потомъ всѣ принялись закусывать и пить съ методистскимъ аппетитомъ. Я тоже навострилъ зубы и выпилъ стаканъ чаю. Жирный толстякъ тоже величественно выпилъ стаканъ чаю, закусывая въ то же время колбасой и ветчиной. Сказать правду, Самми, такого питуха и обжоры не видалъ я никогда. Красноносый парень тоже ѣлъ за четверыхъ, но былъ онъ, можно сказать, младенецъ въ сравненіи съ этимъ жирнымъ толстякомъ. Очень хорошо. Послѣ закуски тѣмъ же порядкомъ пропѣли гимнъ. Затѣмъ жирный толстякъ, взъерошивъ свои волосы, сказалъ проповѣдь, которая произвела сильное впечатлѣніе на слушателей. Послѣ проповѣди онъ, махнувъ рукой, пробасилъ съ какимъ-то голодно-дикимъ остервенѣніемъ: – "Гдѣ есть грѣшникъ? Гдѣ оный несчастный грѣшникъ?" – При этомъ всѣ женщины обратили на меня свои глаза и начали стонать общимъ хоромъ, точно пришелъ ихъ послѣдній часъ. Мнѣ это показалось довольно страннымъ, но изъ приличія я не сказалъ ничего. Вдругъ онъ всполошился опять и, взглянувъ на меня сердитыми глазами, проревѣлъ: – "Гдѣ есть грѣшникъ? Гдѣ оный оканнный грѣшникъ?" – И всѣ женщины заревѣли опять, вдесятеро громче, чѣмъ прежде. Это ужъ меня совсѣмъ сбило съ панталыку. Я сдѣлалъ два шага впередъ и сказалъ: "Мой другъ, не на меня ли вы намекаете?" – Но вмѣсто того, чтобы извиниться, какъ честному человѣку, онъ взбѣленился, какъ помѣшанный, и началъ гвоздить съ плеча, называя меня сыномъ гнѣва, чадомъ ярости и другими раздирательными именами. Я не выдержалъ, другъ мой Самми, и кровь, что называется, хлынула y меня подъ самый затылокъ. Три тумака закатилъ я ему въ брюхо, съѣздилъ по башкѣ красноносаго дѣтину, да и поминай какъ звали. Только меня и видѣли. О, если бы ты слышалъ, Самми, какъ взвизгнули и завыли всѣ эти бабы, когда пастырь ихъ опрокинулся навзничь и сдѣлалъ кувырколѣтіе черезъ краснаго дѣтину! Это былъ демонскій шабашъ, гдѣ твоя мачеха отличалась пуще всѣхъ. – Однакожъ вотъ и твой старшина, если не ошибаюсь.

Еще м-ръ Уэллеръ не кончилъ своей рѣчи, какъ м-ръ Пикквикъ вышелъ изъ кабріолета и вступилъ на широкій дворъ.

– Прекрасное утро, сэръ, – сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій.

– Прекрасное, – подтвердилъ м-ръ Пикквикъ.

– Безподобное, – подхватилъ какой-то рыжеватый джентльменъ съ инквизиторскимъ носомъ и голубыми очками. Онъ вышелъ изъ кабріолета въ ту же минуту, какъ м-ръ Пикквикъ. – Изволите, сэръ, отправляться въ Ипсвичъ?

– Да! – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Какое необыкновенное стеченіе обстоятельствъ. Вѣдь и я тоже въ Ипсвичъ.

М-ръ Пикквикъ поклонился.

– На имперіалѣ? – сказалъ рыжеватый джентльменъ.

М-ръ Пикквикъ поклонился опять.

– Скажите, пожалуйста, это просто удивительно – и я вѣдь тоже на имперіалѣ,– проговорилъ рыжеватый джентльменъ, – мы рѣшительно ѣдемъ вмѣстѣ.

И рыжеватый джентльменъ, надѣленный отъ природы важною осанкой и заостреннымъ носомъ, который, по птичьему манеру, вздергивался y него кверху всякій разъ, какъ онъ говорилъ что-нибудь, – улыбнулся такимъ образомъ, какъ будто онъ сдѣлалъ въ эту минуту одно изъ самыхъ удивительныхъ открытій, какія когда-либо выпадали на жребій человѣческой премудрости.

– Мнѣ будетъ очень пріятно пользоваться вашимъ обществомъ, сэръ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ

– И мнѣ. Это, можно сказать, находка для насъ обоихъ. Общество, видите ли, есть… не иное что есть, какъ… какъ… то есть, общество совсѣмъ не то, что уединеніе: какъ вы думаете?

– Истинно такъ, и никто не будетъ спорить, – сказалъ м-ръ Уэллеръ, вступая, съ обязательной улыбкой въ разговоръ. – Это сэръ, что называется: правда-матка, какъ говаривалъ одинъ собачей, когда горничная, подавая ему баранью кость, замѣтила, что онъ не джентльменъ.

– А! – воскликнулъ съ надменной улыбкой рыжеватый незнакомецъ, обозрѣвая м-ра Уэллера съ ногъ до головы. – Вашъ пріятель, сэръ?

– Не совсѣмъ, – сказалъ вполголоса м-ръ Пикквикъ. – Онъ, собственно говоря, мой слуга; но я охотно позволяю ему нѣкоторыя вольности, потому что, между нами, онъ большой чудакъ, и я отчасти горжусь имъ.

– Вотъ что! – сказалъ рыжеватый джентльменъ.

– На вкусы, видите ли, нѣтъ закона; Что-жъ касается до меня, я вообще терпѣть не могу чудаковъ – все, что имѣетъ нѣкоторымъ образомъ притязаніе на оригинальность, производитъ во мнѣ корчи. – Какъ ваша фамилія, сэръ?

– Вотъ моя карточка, сэръ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, забавляясь странными манерами забавнаго незнакомца.

– Вотъ что! – сказалъ рыжеватый джентльменъ, укладывая карточку въ свой бумажникъ. – Пикквикъ, м-ръ Пикквикъ – очень хорошо, можно сказать, прекрасно. Я вообще люблю узнавать чужія фамиліи: это нѣкоторымъ образомъ выручаетъ изъ большихъ затрудненій. Вотъ вамъ и моя карточка, сэръ. Магнусъ, моя фамилія, сэръ, прошу обратить вниманіе на это обстоятельство; Magnus, то есть великій, – какъ вамъ это нравится?

– Хорошая фамилія, – проговорилъ м-ръ Пикквикъ, стараясь подавить невольную улыбку.

– A имя еще лучше, – подхватилъ м-ръ Магнусъ. – Вообразите, вѣдь меня зовутъ Петеромъ! Какъ вы его находите!

– Прекрасное имя – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Вообразите, всѣ мнѣ говорятъ то же. Многіе мои пріятели рѣшительно убѣждены, что я сдѣлаюсь когда-нибудь великимъ человѣкомъ.

– Очень можетъ быть.

– Ну, господа, дилижансъ готовъ, если вамъ угодно, – сказалъ кондукторъ.

– Вещи мои уложены? – спросилъ м-ръ Магнусъ.

– Уложены, сэръ.

– Всѣ?

– Всѣ.

– Красный мѣшокъ, напримѣръ?

– Уложенъ.

– A полосатый мѣшокъ?

– Уложенъ.

– A сѣрый бумажный узелокъ?

– Уложенъ.

– A кожаная картонка для шляпы?

– Ничего не забыто, сэръ.

– Теперь, не угодно ли вамъ садиться? – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Нѣтъ, нѣтъ, погодите, извините меня, м-ръ Пикквикъ, – отвѣчалъ Петеръ Магнусъ, останавливаясь на колесѣ. – Въ дѣлахъ этого рода я люблю совершеннѣйшую аккуратность; я вижу, кондукторъ виляетъ. – Эй, любезный!

– Что вамъ угодно? – откликнулся кондукторъ.

– Уложена ли кожаная картонка для шляпы?

– Да вѣдь ужъ я имѣлъ честь доложить вамъ, что ничего не забыто.

– Полно, такъ ли? куда вы ее уложили? Покажите.

Кондукторъ принужденъ былъ вынуть и показать владѣльцу требуемую вещь, и послѣ тщательнаго осмотра картонка опустилась опять подъ козла въ глубокій ящикъ. Успокоенный насчетъ этого пункта, рыжеватый джентльменъ постепенно обнаружилъ безпокойныя сомнѣнія касательно, во-первыхъ, краснаго мѣшка, который могли забыть, и, во-вторыхъ, полосатаго мѣшка, который могли украсть. Кондукторъ снова принужденъ былъ представлять наглядныя доказательства относительно неосновательности подобныхъ подозрѣній. Послѣ всѣхъ этихъ церемоній, продолжавшихся около четверти часа, рыжеватый джентльменъ согласился, наконецъ, взобраться на кровлю дилижанса, замѣтивъ предварительно, что теперь y него гора свалилась съ плечъ, и что онъ совершенно счастливъ.

– Подозрительны вы, сэръ, Господь съ вами, – сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, искоса посматривая на незнакомца, когда тотъ возился на имперіалѣ.

– Да, почти такъ, когда дѣло идетъ насчетъ какихъ-нибудь бездѣлицъ, – сказалъ незнакомецъ. – Зато въ важныхъ случаяхъ я великодушенъ, какъ маленькій ребенокъ. Теперь я спокоенъ, совершенно спокоенъ.

– Еще бы! пора угомониться, – отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ. – Самми, помоги своему господину. Другую ногу, сэръ, вотъ такъ. Вашу руку, сэръ, понатужьтесь. Баста. Думать надо, сэръ, мальчикомъ вы были гораздо легче.

– Ваша правда, – сказалъ задыхаясь м-ръ Пикквикъ, продолжая взбираться на свое мѣсто.

– Ну, Самми, маршъ наверхъ, живѣй! – сказалъ м-ръ Уэллеръ. – Ступайте Вилльямъ, пошевеливайтесь. Берегите подъ аркой свои головы, джентльмены, нагибайтесь – вотъ такъ.

И дилижансъ покатился по Уайтчапелю, къ великому удивленію всего народонаселенія этого многолюднаго квартала шумной столицы.

– Сторона, сэръ, не совсѣмъ веселая, – сказалъ Самуэль, притрагиваясь къ полямъ своей шляпы, что дѣлалъ онъ всегда, при вступленіи въ разговоръ со своимъ господиномъ.

– Справедливо, Самъ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ обозрѣвая прочищенными очками тѣсную и грязную улицу, по которой катился дилижансъ.

– Замѣчательно, сэръ, что устрицы и бѣдность идутъ рука объ руку всякій разъ, какъ выглядываютъ на свѣтъ.

– Что вы подъ этимъ разумѣете, Самъ?

– Ничего особеннаго, сэръ, только исторія вотъ какая: чѣмъ бѣднѣе мѣсто, тѣмъ больше охотниковъ до устрицъ. Здѣсь, напримѣръ, какъ изволите видѣть, дѣвчонки почти передъ каждымъ домомъ торгуютъ устрицами на своихъ запачканныхъ скамейкахъ.

– Хорошо. Что-жъ отсюда слѣдуетъ?

– A то, сэръ, что, если, примѣромъ сказать, какой-нибудь голоштанникъ не знаетъ, что ему дѣлать, онъ тотчасъ же выбѣгаетъ на улицу изъ своей квартиры и начинаетъ уписывать устрицы. Это, я полагаю, дѣлается съ отчаянья, сэръ.

– Съ чего-жъ больше? Разумѣется, – сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій; – соленую семгу тоже хорошо употреблять съ горя, особенно, если при этомъ водится хорошая настойка для утоленія жажды. Вотъ почему, сэръ, устрицы и семга идутъ рука объ руку съ бѣдными людьми.

– Это, однакожъ, замѣчательные факты, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – я запишу ихъ въ первомъ же мѣстѣ, гдѣ мы остановимся.

Тѣмъ временемъ они спокойно проѣхали шоссейную заставу. Послѣ глубокомысленнаго молчанія, продолжавшагося мили двѣ или три, м-ръ Уэллеръ старшій вдругъ поворотилъ свою голову къ м-ру Пикквику и сказалъ:

– Странную жизнь, сэръ, ведутъ эти шоссейцы.

– Кто? – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Шоссейцы.

– Что онъ хочетъ сказать? – спросилъ м-ръ Петеръ Магнусъ.

– Старикъ мой, джентльмены, разумѣетъ смотрителей шоссейной заставы, – замѣтилъ м-ръ Уэллеръ младшій объяснительнымъ тономъ.

– Ну да, конечно, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – жизнь ихъ, вѣроятно, заслуживаетъ вниманія во многихъ отношеніяхъ.

– Замѣтьте, сэръ, что все это – люди, испытавшіе большія несчастія въ своей жизни, – сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій.

– Какъ это?

– Не могу вамъ объяснить, только это сущая правда. Вотъ почему они удаляются отъ свѣта и скрываютъ свои горемычныя головы въ шоссейныхъ будкахъ. Здѣсь, съ одной стороны, они находятъ для себя уединеніе, a съ другой – они отмщаютъ человѣческому роду посредствомъ сбора пошлинъ.

– Скажите, пожалуйста, этого никогда мнѣ въ голову не приходило, – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

– A вещь очень простая, – сказалъ м-ръ Уэллеръ старшій, – будь они джентльмены, ихъ бы назвали мизантропами; a теперь просто-напросто величаютъ ихъ скалдырниками.

– Это стоитъ принять къ свѣдѣнію, – рѣшилъ м-ръ Пикквикъ.

Въ такихъ разговорахъ, назидательныхъ, забавныхъ и полезныхъ, незамѣтно проходило время въ продолженіе этой достопамятной поѣздки. М-ръ Самуэль Уэллеръ говорилъ безъ устали, сообщая множество интересныхъ замѣчаній, поступившихъ впослѣдствіи въ записную книгу ученаго мужа. Съ своей стороны, м-ръ Петеръ Магнусъ интересовался знать обо всѣхъ подробностяхъ относительно рода жизни и спеціальныхъ занятій президента Пикквикскаго клуба. На станціяхъ Петеръ Магнусъ, для препровожденія времени и для успокоенія своего сердца, продолжалъ наводить справки относительно своихъ узелковъ и разноцвѣтныхъ мѣшечковъ.

Въ Ипсвичѣ, на проѣзжей улицѣ, влѣво отъ большой дороги, стоитъ знаменитая гостиница, извѣстная всему міру подъ названіемъ "Большого бѣлаго коня", изображеннаго, для большей ясности, въ видѣ каменной статуи, съ размашистымъ хвостомъ и длинной гривой, которая, вмѣстѣ съ головою, возвышается на кирпичномъ пьедесталѣ y главнаго подъѣзда. Стоило только побывать одинъ разъ въ этой гостиницѣ, чтобъ не забыть во всю жизнь ея длинныхъ галлерей, презрѣвшихъ всякое украшеніе вродѣ ковровъ или половиковъ, и безчисленнаго ряда комнатъ, закоптѣлыхъ, грязныхъ, темныхъ, но снабженныхъ, однако же, всѣми удобствами для утоленія голода и жажды.

Здѣсь то, y воротъ этой пресловутой таверны, останавливался въ былыя времена дилижансъ изъ Лондона каждый вечеръ, въ одинъ и тотъ же часъ и здѣсь же, изъ этого лондонскаго дилижанса высадились теперь, невредимы и здравы, м-ръ Пикквикъ, м-ръ Самуэль Уэллеръ и м-ръ Петеръ Магнусъ, успѣвшій, наконецъ, окончательно успокоить свое сердце относительно сохранности своихъ вещей.

– Вы не здѣсь ли останавливаетесь? – спросилъ м-ръ Петеръ Магнусъ, когда еще разъ выступили на сцену его разноцвѣтные мѣшечки, бумажный узелокъ и кожаная картонка для шляпы, – вы не здѣсь ли останавливаетесь, сэръ?

– Здѣсь, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Ахъ, Боже мой, какое чудесное, необыкновенное стеченіе обстоятельствъ! – воскликнулъ м-ръПетеръ Магнусъ. – Вѣдь и я здѣсь останавливаюсь, рѣшительно здѣсь. Надѣюсь, мы обѣдаемъ вмѣстѣ?

– Съ удовольствіемъ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – Впрочемъ, мнѣ надобно напередъ удостовѣриться, здѣсь или нѣтъ мои друзья. – Послушайте, любезный, остановился ли y васъ джентльменъ, по имени м-ръ Топманъ?

При этомъ вопросѣ, къ м-ру Пикквику лѣниво переваливаясь съ ноги на ногу и почесывая затылокъ, подступилъ трактирный служитель съ грязной салфеткой подъ мышкой, наблюдавшій до этой поры проѣзжающихъ и проходящихъ по широкой улицѣ. Онъ измѣрилъ ученаго мужа отъ полей его шляпы до нижней пуговицы его штиблетъ и сказалъ выразительнымъ тономъ:

– Нѣтъ.

– A другой джентльменъ, по имени Снодграсъ? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Нѣтъ.

– A м-ръ Винкель?

– Нѣтъ.

– Стало быть, мои друзья еще не пріѣзжали, сэръ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Въ такомъ случаѣ мы обѣдаемъ вмѣстѣ. – Послушайте, любезный, покажите намъ особую комнату.

При этомъ требованіи, жирный слуга приказалъ другому слугѣ распорядиться относительно вещей обоихъ джентльменовъ, и потомъ, приглашая ихъ слѣдовать за собой по длинной галлереѣ, отвелъ имъ большую, дурно-меблированную комнату съ грязнымъ каминомъ, гдѣ трещало нѣсколько перегоравшихъ угольевъ, употреблявшихъ, повидимому, безполезныя покушенія освѣтить и развеселить это мрачное жилище. Черезъ часъ путешественники получили для своего продовольствія порцію тухлой рыбы съ черствой булкой, и когда обѣдъ былъ приведенъ подобнымъ образомъ къ желанному концу, они, съ общаго согласія, заказали бутылку рома и двѣ бутылки портвейна, со включеніемъ горячей воды и лимоновъ для приготовленія пунша. Вооружившись затѣмъ двумя огромными стаканами, наполненными живительною влагой, они дружелюбно усѣлись подлѣ камина, куда, по ихъ просьбѣ, подложили съ десятокъ новыхъ углей.

М-ръ Петеръ Магнусъ оказался вообще чрезвычайно любезнымъ джентльменомъ, и живительная влага не замедлила вытянуть изъ его души самые сокровенные секреты. Мало-по-малу разсказалъ онъ все, что имѣло нѣкоторое отношеніе къ его занятіямъ, дѣламъ, предположеніямъ, планамъ, и сообщилъ весьма интересныя подробности относительно всей своей родни и всѣхъ своихъ друзей, причемъ вниманіе его обращалось преимущественно на двухъ братцевъ, игравшихъ весьма важную роль въ фамильной драмѣ. Устремивъ, наконецъ, съ особой выразительностью свои голубые очки на ученаго мужа, м-ръ Магнусъ спросилъ съ веселой ужимкой и таинственнымъ видомъ:

– A какъ вы думаете, м-ръ Пикквикъ, зачѣмъ я сюда пріѣхалъ? А? Зачѣмъ, сэръ?

– Какъ же я могу отгадать, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Отгадайте, сэръ, попытайтесь, я прошу васъ объ этомъ.

– По дѣламъ, можетъ быть?

– Ну, да, сэръ, пожалуй, что такъ, a пожалуй, и не такъ! – отвѣчалъ м-ръ Магнусъ. – Нѣтъ, м-ръ Пикквикъ, попытайтесь еще, – вы человѣкъ ученый.

– Право, сэръ, вы ставите меня въ довольно затруднительное положеніе, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – я могу сдѣлать множество предположеній, и все-таки не напасть на сущность дѣла. Потрудитесь лучше сами объяснить причину вашего путешествія.

– Вотъ оно что! Хи, хи, хи, хи! – залился м-ръ Магнусъ. – Что вы думаете, м-ръ Пикквикъ, если я скажу, что… что… что я пріѣхалъ сюда сдѣлать предложеніе, сэръ; каково? Хи, хи, хи!

– Что-жъ? Это очень естественно, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, бросая на своего собесѣдника лучезарную улыбку, – я полагаю, вы будете имѣть успѣхъ.

– Право? Вы точно такъ думаете, м-ръ Пикквикъ? Вы не шутите, сэръ?

– Вовсе нѣтъ.

– Полно такъ ли? Скажите лучше по совѣсти, что вы не шутите?

– Увѣряю васъ, что нѣтъ.

– Ну, м-ръ Пикквикъ, если сказать вамъ всю правду, такъ я почти и самъ увѣренъ въ успѣхѣ. И ужъ если рѣчь пошла на откровенность – вотъ видите ли, м-ръ Пикквикъ, я ревнивъ, демонски ревнивъ – но ужъ такъ и быть, я скажу вамъ по секрету, что эта особа здѣсь, въ этой гостиницѣ. Каково? Хи, хи, хи!

Здѣсь м-ръ Магнусъ снялъ очки, поморгалъ глазами, и потомъ немедленно опять надѣлъ ихъ на свой носъ.

– Такъ вотъ почему передъ обѣдомъ вы такъ часто выбѣгали изъ комнаты, – сказалъ м-ръ Пикквикъ съ лукавымъ видомъ.

– Ну, почти такъ… то-есть, я не настолько глупъ, чтобъ согласился встрѣтиться съ нею въ такомъ растрепанномъ видѣ.

– Отчего же?

– Не годится. Съ дороги всего лучше отдохнуть, да подумать, a тамъ – утро вечера мудренѣе. Въ моемъ чемоданѣ, сказать вамъ по секрету, отличная пара новаго платья, отъ котораго я ожидаю большого эффекта.

– Вотъ что! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

– Да, ни больше, ни меньше. Теперь вы понимаете мое безпокойство дорогой и наставленія кондуктору. Такого фрака, м-ръ Пикквикъ, и такихъ панталонъ вы не купите ни за какія деньги. Моя шляпа – просто заглядѣнье.

М-ръ Пикквикъ съ радушной улыбкой поздравилъ счастливаго владѣльца драгоцѣнныхъ принадлежностей джентльменскаго туалета, способнаго производить побѣдоносные эффекты. М-ръ Магнусъ погрузился на нѣсколько минутъ въ мысленное созерцаніе своихъ будущихъ плановъ.

– Она красавица, м-ръ Пикквикъ.

– Право?

– Прелестнѣйшее созданье, – подтвердилъ м-ръ Магнусъ. – Она проживаетъ въ двадцати миляхъ отсюда, м-ръ Пикквикъ. Меня извѣстили, что она пріѣдетъ сюда сегодня, вечеромъ и пробудетъ въ этой гостиницѣ завтра до обѣда: вотъ, собственно по этой-то причинѣ, я бросилъ въ Лондонѣ всѣ дѣла и поспѣшилъ воспользоваться удобнымъ случаемъ. Видите ли, м-ръ Пикквикъ: гостиница, по моему мнѣнію, самое удобное мѣсто для объясненій этого рода съ одинокою женщиной. Въ дорогѣ, я полагаю, гораздо болѣе, чѣмъ дома, она въ состояніи почувствовать безпомощность своего положенія. Вы что думаете, м-ръ Пикквикъ?

– Мнѣ кажется, вы разсуждаете основательно, – сказалъ ученый мужъ.

– Нѣтъ, прошу извинить, м-ръ Пикквикъ; но любопытство y насъ въ крови, и къ тому же я почувствовалъ къ вамъ дружбу съ перваго взгляда.

М-ръ Пикквикъ поклонился.

– Поэтому, сэръ, – продолжалъ м-ръ Магнусъ, – я желалъ бы знать: вы зачѣмъ пожаловали въ этотъ городъ?

– Ну, сэръ, мои похожденія далеко не имѣютъ такого поэтическаго характера, какъ ваши, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, проникнутый вдругъ благороднымъ негодованіемъ при мысли о вѣроломствѣ и мошенничествѣ своего презрѣннаго врага, – я пріѣхалъ сюда единственно затѣмъ, чтобы обличить въ безнравственныхъ поступкахъ человѣка, который пользовался нѣкогда моимъ совершеннымъ довѣріемъ.

– Такъ онъ измѣнилъ вамъ?

– Самымъ безстыднымъ образомъ.

– Боже мой, какъ это непріятно! – воскликнулъ м-ръ Магнусъ.

– Ужасно! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

– Понимаю васъ, сэръ, и сочувствую вамъ. Человѣкъ, или правильнѣе, человѣчица, о которой идетъ рѣчь… не перебивайте, я все понялъ. Вы можете бытъ насчетъ меня совершенно спокойны, м-ръ Пикквикъ: я не стану осуждать васъ, помилуй Богъ. Мучительные опыты въ жизни, искушенія тяжкія, можно сказать. Не церемоньтесь со мною, м-ръ Пикквикъ, если хотите дать просторъ своимъ чувствамъ. Я знаю по собственному опыту, что значитъ быть обманутымъ, сэръ: я испыталъ это три или четыре раза на своемъ вѣку.

М-ръ Пикквикъ между тѣмъ завелъ свои часы и положилъ ихъ на столъ.

– Мнѣ пріятно, – сказалъ онъ, – благодарить васъ за радушное участіе, м-ръ Магнусъ; но я считаю своей обязанностью объяснить…

– Ни полслова, сэръ, сдѣлайте одолженіе, – возразилъ м-ръ Магнусь, – эти дѣла не договариваются. Я уважаю вашу тайну. – Который часъ, м-ръ Пикквикъ?

– Ровно двѣнадцать.

– Боже мой, какъ поздно! Давно пора бы спать. Завтра я, пожалуй, буду желтъ и блѣденъ, м-ръ Пикквикъ.

Пораженный такою страшною мыслью, м-ръ Магнусъ неистово позвонилъ въ колокольчикъ, и когда явилась трактирная служанка, всѣ его вещи немедленно отнесены были въ спальню, куда, вслѣдъ за изящной картонкой, онъ отправился и самъ съ японскимъ подсвѣчникомъ въ рукахъ. М-ръ Пикквикъ, вооруженный другимъ подсвѣчникомъ, отправился, черезъ лабиринтъ переходовъ, въ свой собственный нумеръ.

– Вотъ ваша комната, сэръ, – сказала служанка.

– Очень хорошо, – проговорилъ м-ръ Пикквикъ, озираясь кругомъ.

Это была довольно просторная комната съ каминомъ и двумя постелями, снабженными всѣми принадлежностями бѣлья. Помѣщеніе оказалось вообще гораздо болѣе удобнымъ, чѣмъ можно было ожидать.

– Въ другой постели, конечно, никто не спитъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Никто, сэръ.

– Очень хорошо. Потрудитесь, моя милая, сказать моему слугѣ, чтобы онъ завтра къ половинѣ девятаго приготовилъ для меня теплой воды. Теперь онъ можетъ ложиться спать.

– Слушаю, сэръ.

И, пожелавъ м-ру Пикквику спокойной ночи, дѣвушка ушла и затворила за собою дверь. М-ръ Пикквикъ остался одинъ.

Усѣвшись теперь предъ рѣшеткою камина, м-ръ Пикквикъ погрузился въ глубокомысленныя размышленія. Онъ думалъ сперва о своихъ друзьяхъ, старался разгадать, отчего они такъ долго остаются въ Бери, потомъ мысль его перешла къ м-съ Мартѣ Бардль, и, наконецъ, по естественному сцѣпленію идей, мысли м-ръ Пикквика остановились мало-по-малу на гостиницѣ "Большого бѣлаго коня", и онъ припомнилъ, что уже давно наступила пора предаться безмятежному покою. На этомъ основаніи онъ началъ раздѣваться на скорую руку, какъ вдругъ пришло ему въ голову, что часы его остались внизу, на томъ самомъ столѣ, гдѣ стояли опороженныя бутылки и стаканы.

Теперь должно замѣтить, что эти часы были однимъ изъ самыхъ любимыхъ предметовъ ученаго мужа, и онъ носилъ ихъ въ своемъ жилетѣ съ незапамятной поры. Мысль о возможности спать, не прислушиваясь по временамъ къ бою этихъ часиковъ, положенныхъ подъ подушку, никогда не западала въ голову м-ра Пикквика. Что-жъ тутъ дѣлать? Не желая звонить и безпокоить слугъ въ такое позднее время, м-ръ Пикквикъ снова надѣлъ свой фракъ и вышелъ изъ комнаты съ японскимъ подсвѣчникомъ въ рукахъ.

Но чѣмъ больше проходилъ онъ лѣстничныхъ ступеней, тѣмъ больше, казалось, лѣстницъ предстояло впереди въ этомъ лабиринтѣ. Очутившись въ какомъ-то узкомъ проходѣ, м-ръ Пикквикъ уже готовъ былъ поздравить себя съ окончаніемъ труднаго пути, какъ вдругъ передъ глазами его открылся новый рядъ ступеней. Наконецъ, мало-по-малу, добрался онъ до грязнаго коридора въ нижнемъ этажѣ; но и здѣсь величайшихъ хлопотъ стоило ему отыскать комнату, гдѣ пировалъ онъ съ м-ромъ Магнусомъ. Онъ уже готовъ былъ отказаться отъ безполезныхъ поисковъ, какъ вдругъ, отворивъ наудачу какую-то дверь, увидѣлъ знакомый столъ, и на столѣ – свои часики съ золотой цѣпочкой.

Съ величайшимъ торжествомъ м-ръ Пикквикъ схватилъ свою драгоцѣнную собственность и въ веселомъ расположеніи духа ускоренными шагами направился въ обратный путь; но, къ несчастію, на дѣлѣ оказалось, что это путешествіе представило безконечныя и совсѣмъ неожиданныя затрудненія. Двери одинаковой формы, величины и вида пересѣкали ему дорогу справа и слѣва, спереди и сзади. Въ верхнемъ этажѣ онъ пытался войти въ тотъ или другой нумеръ, обманутый необыкновеннымъ сходствомъ его со своей собственной спальней, но каждый разъ ему кричали извнутри: – "какой дьяволъ тамъ возится?" или "чего вамъ надо?" – и м-ръ Пикквикъ отпрядывалъ на цыпочкахъ въ дальнѣйшій путь. Онъ былъ уже доведенъ до крайней степени отчаянія, какъ вдругъ отворенная дверь одной изъ комнатъ обратила на себя его напряженное вниманіе. Онъ заглянулъ во внутренность ея и, какъ нельзя больше, обрадовался, убѣдившись въ тождествѣ нумера съ своею спальней. Двѣ постели стояли неподвижно, и въ каминѣ еще продолжалъ горѣть огонь. Лишь только затворилъ онъ дверь, его свѣча совсѣмъ догорѣла и загасла.

– Въ этомъ теперь нѣтъ бѣды, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – можно раздѣться и безъ свѣчи, при свѣтѣ каминнаго огня.

Постели, прикрытыя большими занавѣсами отъ потолка до полу, стояли въ весьма не далекомъ разстояніи одна отъ другой, по ту и другую сторону двери. Между занавѣсами и кроватью былъ поставленъ соломенный стулъ, отъ котораго тянулся коверъ до края кровати. Задернувъ обѣ половинки занавѣса, м-ръ Пикквикъ сѣлъ на стулъ и поспѣшилъ прежде всего скинуть свои штиблеты. Затѣмъ онъ постепенно снялъ свой фракъ, брюки, жилетъ и прикрылъ свою голову ермолкою съ кисточками, которую онъ тщательно завязывалъ на ночь снурками y самаго подбородка. Совершая такимъ образомъ эти предварительныя приготовленія, онъ вдругъ припомнилъ свое ночное странствованіе до лѣстницамъ и коридорамъ и, закинувъ голову на спинку соломеннаго стула, разразился такимъ добродушно-веселымъ смѣхомъ, что посторонній наблюдатель могъ бы почувствовать истинное наслажденіе, если бы ему удалось наблюдать въ эту минуту лучезарныя черты великаго человѣка.

– Чего, подумаешь, не можетъ случиться съ человѣкомъ! – сказалъ м-ръ Пикквикъ самому себѣ, заливаясь такимъ игриво-громкимъ смѣхомъ, что чуть не порвались снурки его ермолки. – Кто бы могъ подумать, что мнѣ придется, какъ вору, подкрадываться по всѣмъ этимъ комнатамъ и тревожить бѣдныхъ людей! Забавно, очень забавно.

Уже м-ръ Пикквикъ, продолжая улыбаться, собирался вновь открыть уста для произнесенія краснорѣчиваго монолога, какъ вдругъ неожиданное происшествіе прервало его на самомъ интересномъ мѣстѣ. Въ комнату вошла какая-то особа со свѣчею въ рукахъ, заперла за собою дверь и поставила свѣчу на столъ.

Улыбка, заигравшая было на устахъ ученаго мужа, мгновенно исчезла въ чертахъ, выразившихъ самую высокую степень изумленія и досады. Особа, кто бы она ни была, вошла такъ внезапно и съ такимъ рѣшительнымъ видомъ, что м-ръ Пикквикъ, потерявъ присутствіе духа, не успѣлъ и даже не подумалъ оказать какое-либо сопротивленіе. Кто бы это былъ? Мошенникъ, можетъ быть, подмѣтившій въ его рукахъ золотые часы, когда онъ пробирался по коридору? Что хотѣла здѣсь эта особа?

Чтобы покончить съ этимъ недоразумѣніемъ, всего лучше было лечь въ постель, протянуть потихоньку ноги, прислушиваться и посматривать исподтишка на движенія и уловки ночного гостя. М-ръ Пикквикъ такъ и сдѣлалъ. Отдернувъ немножко уголъ занавѣса, чтобы безпрепятственно дѣлать свои наблюденія, м-ръ Пикквикъ надѣлъ очки, поправилъ ермолку и призвалъ на помощь все свое мужество, не покидавшее его во всѣхъ рѣшительныхъ случаяхъ жизни.

Результатъ наблюденій былъ ужасенъ въ полномъ смыслѣ слова. Среди комнаты, передъ зеркаломъ, стояла, тщательно расчесывая свои волосы, женщина среднихъ лѣтъ въ желтыхъ папильоткахъ. Оказывалось по всѣмъ признакамъ, что она собиралась здѣсь провести всю ночь. Окончивъ головной уборъ, она прошлась раза три по комнатѣ, потушила свѣчу и зажгла ночникъ, поставивъ его въ тазъ, гдѣ предназначалось ему освѣщать комнату въ продолженіе ночи. "Великій Боже! какое страшное столкновеніе обстоятельствъ! – подумалъ м-ръ Пикквикъ.