Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 66 страниц)

"Джентльмены! Будучи еще младшимъ членомъ между вами на этой почтенной сувареи и притомъ чувствуя нѣкоторую стѣснительность положенія, какъ я занимаю лишь кучерскую должность, я стану говорить робко и нерѣшительно. Но, съ другой стороны, господа, обязанность, или, лучше сказать, долгъ честнаго джентльмена заставляетъ меня довести до вашего свѣдѣнія одно изъ тѣхъ печальныхъ обстоятельствъ, которыя случаются въ этомъ мірѣ не то, чтобы ужъ слишкомъ часто, но и не слишкомъ рѣдко. Итакъ, да будетъ вамъ вѣдомо, джентльмены, что общій другъ нашъ м-ръ Уифферсъ (всѣ взглянули на джентльмена въ оранжевой ливреѣ), другъ нашъ Уифферсъ отказался отъ своего мѣста".

Ропотъ изумленія пробѣжалъ между всѣми слушателями. Каждый джентльменъ заглянулъ въ лицо своему сосѣду и потомъ перенесъ свой взоръ на кучера, который между тѣмъ, собравшись съ духомъ, продолжалъ:

"Вы дивуетесь, джентльмены, и это очень натурально; меня самого какъ будто бы обухомъ съѣздили въ високъ, когда разжевалъ я существенность этого мудренаго дѣла. Но зачѣмъ и почему общій другъ нашъ понесъ, такъ сказать, эту ничѣмъ невознаградимую потерю? На это, всеконечно, есть резонементъ, котораго объяснить я вамъ не въ состояніи. Пусть самъ другъ Уифферсъ разскажетъ обстоятельно, что, какъ и почему, дабы, при случаѣ, всѣ мы могли подражать его примѣру".

Всѣ единодушно одобрили это предложеніе, и м-ръ Уифферсъ приступилъ къ объясненію. Онъ сказалъ, что ему, безъ сомнѣнія, было бы весьма пріятно продолжать свою службу на мѣстѣ, отъ котораго онъ отказался. Ливрея была богатая и великолѣпная; женщины, принадлежавшія къ дому, ласковы и обходительны; занимаемая имъ должность – легка и пріятна: главнѣйшее занятіе состояло въ томъ, что м-ръ Уифферсъ долженъ былъ смотрѣть какъ можно чаще изъ окна въ корридорѣ, вмѣстѣ съ другимъ джентльменомъ, который тоже отказался отъ этого мѣста. Ему непріятно и даже, въ нѣкоторомъ случаѣ, мучительно было входить въ дальнѣйшія подробности; но такъ какъ почтенная компанія непремѣнно требовала объясненій, то м-ръ Уифферсъ, скрѣпя сердце, признался съ благородною откровенностью, что его заставляли кушать за обѣдомъ холодныя блюда.

Невозможно выразить негодованія, пробужденнаго этимъ признаніемъ въ сердцахъ всѣхъ почтенныхъ джентльменовъ. Они бѣсновались около четверти часа, подвергая строжайшему осужденію холодныя блюда.

Потомъ м-ръ Уифферсь прибавилъ, что онъ отчасти самъ виноватъ въ этомъ дѣлѣ, такъ какъ характеръ его слишкомъ снисходителенъ и уклончивъ. Такъ, однажды, по своему добродушію, онъ согласился кушать соленое масло, и потомъ, въ другомъ случаѣ, вслѣдствіе внезапной болѣзни истопника, забылся до такой степени, что принялъ на себя унизительный трудъ втащить на верхъ корзину съ углями. Признаваясь такимъ образомъ въ этихъ недостаткахъ, м-ръ Уифферсъ осмѣливался питать надежду, что все это не унизитъ его служебной репутаціи въ глазахъ почтенныхъ джентльменовъ, тѣмъ болѣе, что въ послѣднее время онъ исправился нѣкоторымъ образомъ.

Рѣчь м-ра Уифферса была принята съ оглушительнымъ восторгомъ, и президентъ немедленно предложилъ пить его здоровье. Затѣмъ самъ м-ръ Уифферсъ предложилъ тостъ въ честь м-ра Уэллера, за нравственное достоинство котораго достаточно ручались дружба и рекомендація м-ра Джона Смокера. Выпивъ два стакана пунша и одинъ мадеры, Самуэль, выстунивъ на середину комнаты, благодарилъ компанію слѣдующею рѣчью:

"За ласку, ребята, за пріятство, дружбу и компанію благодарю васъ отъ чистаго сердца. Я слышалъ давно, что вы – народъ продувной; но мнѣ не приходило и въ голову, что всѣ вы, такъ сказать, подобраны молодецъ къ молодцу. Надѣюсь, что вы никогда не ударите въ грязь лицомъ и не уроните своего достоинства на общественныхъ гуляньяхъ, гдѣ я, бывъ еще ребенкомъ, съ наслажденіемъ смотрѣлъ на всякаго ливрейнаго лакея. Мнѣ пріятно засвидѣтельствовать особенное почтеніе другу моему, Обжигайлѣ, за ту ласку, которой онъ меня удостоилъ при первомъ знакомствѣ. Что-жъ касается до этого бѣдняги, потерявшаго мѣсто, я желаю ему найти самую веселую и красивую должность, съ горячимъ супомъ и пирогами, которыхъ онъ вполнѣ заслуживаетъ, какъ джентльменъ, скрасившій своимъ краснобайствомъ всю вашу суварею". И когда Самуэль, при общихъ рукоплесканіяхъ, сѣлъ на свое мѣсто, нѣкоторые джентльмены объявили, что вечеръ ихъ конченъ.

– Это что значитъ? Неужто вы хотите сказать, что вы ужъ идете, любезный другъ? – сказалъ Самуэль м-ру Джону Смокеру.

– Надобно идти, долгъ службы, – сказалъ м-ръ Смокеръ. – Я обѣщалъ Бентаму.

– А! Очень хорошо, – сказалъ Самуэль. – Это другое дѣло, иначе, пожалуй, Бентамъ уволитъ себя отъ вашей службы.– A вы куда, Обжигайло?

– Иду и я, – сказалъ джентльменъ въ треугольной шляпѣ.

– Какъ? На чью же голову остается здѣсь эта порція пунша? – вскричалъ Самуэль. – Нѣтъ, вздоръ, ты сядешь опять, Обжигайло.

М-ръ Токкель не могъ устоять противъ такого соблазна. Онъ снялъ шляпу, поставилъ въ уголъ палку и сказалъ, что готовъ еще выцѣдить стаканчикъ для возстановленія дружбы.

Съ ними остался и свѣтло-синій джентльменъ, такъ какъ онъ былъ изъ одного дома съ м-ромъ Токкелемъ. Послѣ второго или третьяго стакана пунша Самуэль потребовалъ устрицъ изъ лавки зеленщика, и эффектъ этого угощенія оказался превосходнымъ. М-ръ Токкель, съ треугольной шляпой на головѣ и палкою въ рукахъ, принялся по разбросаннымъ раковинамъ выплясывать лягушечій танецъ подъ аккомпанементъ свѣтло-синяго джентльмена, который весьма искусно выигрывалъ тактъ на головной гребенкѣ, въ совершенствѣ замѣнившей музыкальный инструментъ. Наконецъ, когда пуншъ былъ конченъ и ночь прошла, они отправились по своимъ домамъ. Лишь только м-ръ Токкель выбрался на свѣжій воздухъ, какъ имъ овладѣло внезапное желаніе протянуться и лечь на камни тротуара. Самуэль не думалъ противорѣчить; но сберегая треугольную шляпу, которую безъ того могли бы украсть, онъ приплющилъ ее къ головѣ свѣтло-синяго джентльмена, съ величайшими усиліями продолжавшаго свой путь. М-ръ Уэллеръ прислонилъ его къ подъѣзду въ домѣ его господина, впихнулъ ему въ руки швейцарскую булаву, позвонилъ въ колокольчикъ и спокойно пошелъ къ себѣ домой.

Поутру, гораздо ранѣе обычной поры, м-ръ Пикквикъ, одѣтый, умытый и причесанный, спустился внизъ и позвонилъ въ колокольчикъ.

– Самуэль, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, когда м-ръ Уэллеръ явился на его призывъ, – заприте дверь.

М-ръ Уэллеръ заперъ.

– Прошлой ночью, Самуэль, y насъ тутъ случилась весьма непріятная исторія, заставившая м-ра Винкеля опасаться насильственныхъ поступковъ со стороны м-ра Даулера, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Я слышалъ кое-что объ этомъ на кухнѣ отъ старухи, – отвѣчалъ Самуэль.

– И мнѣ больно сказать, Самуэль, – продолжалъ м-ръ Пикквикъ грустнымъ тономъ, при чемъ его физіономія приняла самое болѣзненное выраженіе, – мнѣ больно сказать, что, опасаясь этихъ насильственныхъ поступковъ, м-ръ Винкель убѣжалъ.

– Убѣжалъ! – воскликнулъ Самуэль.

– Оставилъ домъ сегодня на разсвѣтѣ, не переговоривъ даже со мною, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – И мнѣ даже неизвѣстно, куда онъ убѣжалъ.

– Ему слѣдовало остаться, сэръ, и столкнуться съ нимъ лицомъ къ лицу, – замѣтилъ м-ръ Уэллеръ. – Не нужно большой силы, чтобы упрятать этого Даулера.

– Я уже давно, на основаніи нѣкоторыхъ соображеній, могъ сомнѣваться въ его храбрости и отвагѣ; но какъ бы то ни было, м-ръ Винкель убѣжалъ. Его надобно найти, Самуэль, отыскать и представить ко мнѣ.

– A если онъ не захочетъ воротиться?

– Въ такомъ случаѣ должно употребить силу

– Кто-жъ ее употребитъ?

– Вы, Самуэль.

– Очень хорошо, сэръ.

Съ этими словами м-ръ Уэллеръ вышелъ изъ комнаты, и черезъ минуту можно было слышать, какъ отворилась уличная дверь. Черезъ два часа онъ воротился и объявилъ своему господину, что джентльменъ, совершенно сходный по описанію съ м-ромъ Винкелемъ, уѣхалъ поутру въ Бристоль съ первымъ дилижансомъ.

– Самуэль, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, взявъ его за руку, – вы малый расторопный, сметливый, безцѣнный малый. Вы поѣдете за нимъ въ Бристоль, Самуэль.

– Слушаю, сэръ.

– Лишь только вы откроете его убѣжище, немедленно напишите мнѣ, Самуэль. Если, сверхъ чаянія, онъ попробуетъ бѣжать, валите его на землю и вяжите. Даю вамъ надъ нимъ полную власть и волю, Самуэль.

– Я постараюсь быть осторожнымъ, сэръ.

– Вы скажите ему, – продолжалъ м-ръ Пикквикъ, – что я сердитъ на него, раздраженъ, взбѣшенъ и ничѣмъ не могу объяснить себѣ его самовольнаго и безразсуднаго поступка.

– Слушаю, сэръ.

– И вы думаете, что найдете его?

– Непремѣнно, если только онъ не сгинулъ съ лица земли.

– Очень хорошо. Въ такомъ случаѣ, чѣмъ скорѣе вы поѣдете, тѣмъ лучше.

Съ этими словами м-ръ Пикквикъ вручилъ вѣрному слугѣ необходимую сумму денегъ и приказалъ ему скакать въ Бристоль.

Самуэль уложилъ свои вещи въ дорожную сумку и въ минуту готовъ былъ къ отъѣзду. Сходя съ лѣстницы, онъ, однакожъ, призадумался и, воротившись назадъ, просунулъ свою голову въ дверь гостиной, гдѣ былъ его господинъ.

– Сэръ, – шепнулъ м-ръ Уэллеръ.

– Что?

– Такъ-ли я понялъ ваши наставленія, сэръ?

– Надѣюсь, что такъ.

– Я долженъ повалить его и связать, какъ вы говорили?

– Повалить и связать, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – Дѣлайте съ нимъ все, что сочтете нужнымъ. Уполномочиваю васъ на все.

Самуэль кивнулъ головой и, притворивъ дверь, быстро побѣжалъ съ лѣстницы въ догонку за пропавшимъ джентльменомъ.

Глава XXXVIII. О томъ, какъ мистеръ Винкель не сгорѣлъ въ огнѣ и вышелъ сухъ изъ воды

Гонимый судьбою джентльменъ, сдѣлавшійся злосчастною причиною необычайнаго шума и волненія, растревожившаго всѣхъ жителей Королевской улицы, провелъ остатокъ ночи въ великомъ смущеніи и безпокойствѣ и съ первымъ проблескомъ утренней зари поспѣшилъ тайнымъ образомъ оставить мирную кровлю, подъ которой друзья его еще покоились сладкимъ сномъ. Онъ рѣшился бѣжать, куда глаза глядятъ, Невозможно достойнымъ образомъ оцѣнить, восхвалить или прославить побужденія, заставившія м-ра Винкеля обратиться къ этому истинно благородному и великодушному плану.

– Если этотъ Даулеръ, – разсуждалъ м-ръ Винкель самъ съ собою, – если этотъ Даулеръ, въ чемъ не можетъ быть ни малѣйшаго сомнѣнія, вздумаетъ привести въ исполненіе свою бѣшеную угрозу противъ моей личной безопасности, я буду поставленъ въ неизбѣжную необходимость вызвать его на дуэль. Что-жъ отсюда выйдетъ? У него есть жена, то есть женщина любящая, которая вполнѣ зависитъ отъ него. Дѣтей покамѣстъ нѣтъ еще, но будутъ, вѣроятно, и дѣти. Великій Боже! Мнѣ будетъ жизнь не въ жизнь, если я, ослѣпленный извергъ, позволю себѣ умертвить этого человѣка!

Эти прискорбныя соображенія подѣйствовали съ такою силою на гуманныя чувства молодого человѣка, что колѣни его бойко застучали одно о другое и на лицѣ его обнаружились самые возмутительные признаки внутренней тревоги. Дѣйствуя подъ вліяніемъ этихъ размышленій, онъ схватилъ дорожную сумку и, выюркнувъ потихоньку изъ своей комнаты, заперъ ненавистную уличную дверь, не производя при этомъ ни малѣйшаго шума. Выбравшись такимъ образомъ на вольный воздухъ, онъ вздохнулъ свободно, и ноги его устремились сами собою къ Королевской гостиницѣ, гдѣ уже стоялъ дилижансъ, готовый отправиться въ Бристоль. Разсудивъ весьма основательно, что Бристоль столько же удобенъ для его цѣлей, какъ и всякій другой городокъ въ англійскомъ государствѣ, м-ръ Винкель сѣлъ на имперіалъ и благополучно достигъ до мѣста своего назначенія въ урочное количество часовъ, обыкновенно употребляемыхъ двумя быстроногими конями, которые два раза въ сутки перебѣгаютъ пространство изъ Бата въ Бристоль и обратно.

Онъ остановился въ гостиницѣ "Зеленаго куста" и тотчасъ же пошелъ осматривать городъ, отлагая переписку съ м-ромъ Пикквикомъ до той поры, когда время и разсудокъ поутомятъ мало-по-малу ярость бѣшенаго Даулера. Грязь и нечистота всякаго рода были первыми предметами, поразившими вниманіе путешественника. М-ръ Винкель обозрѣлъ доки, корабельную верфь, кафедральную церковь, и направилъ свой путь въ Клифтонъ, куда указали ему дорогу. Долго бродилъ онъ по разнымъ переулкамъ и закоулкамъ и, наконецъ, взошелъ въ такую трущобу, откуда не было, казалось, никакого исхода. Чтобы выпутаться изъ затруднительнаго положенія, онъ счелъ необходимымъ зайти въ какую-нибудь лавку или магазинъ, гдѣ бы снова могли навести его на истинный путь.

Озираясь во всѣ стороны, м-ръ Винкель увидѣлъ какое-то вновь отдѣланное и расписанное жилище, которое могло занимать средину между магазиномъ и частнымъ домомъ. Красный фонарь передъ подъѣздомъ служилъ свидѣтельствомъ, что здѣсь, по всей вѣроятности, находилось жилище врача, и эта догадка вполнѣ оправдывалась огромной вывѣской надъ уличной дверью, гдѣ золотыми буквами было изображено: "Докторская аптека". Надѣясь тутъ сдѣлать необходимые разспросы, м-ръ Винкель вошелъ въ маленькую лавку, гдѣ по всѣмъ сторонамъ стояли ящики, бутылочки, стклянки, пузырьки и бутылки съ золотыми ярлыками. Не находя здѣсь никого, онъ постучалъ полкроной о прилавокъ, думая такимъ образомъ привлечь къ себѣ вниманіе доктора или его помощника, который былъ, вѣроятно, въ слѣдующей комнатѣ, гдѣ надъ дверью сіяла другая великолѣпнѣйшая надпись: "Кабинетъ доктора медицины и хирургіи".

При первомъ стукѣ м-ра Винкеля звуки, выходившіе изъ кабинета, прекратились; при второмъ – дверь отворилась, и въ аптеку вошелъ степенный молодой человѣкъ въ зеленыхъ очкахъ и съ огромной книгой подъ мышкой. Онъ остановился y прилавка и спросилъ, что доставляетъ ему удовольствіе видѣть неизвѣстнаго пришельца.

– Очень жалѣю, что я помѣшалъ вашимъ занятіямъ, сэръ, – сказалъ м-ръ Винкель, – но мнѣ хотѣлось бы знать, гдѣ найти дор…

– Ха! ха! ха! – залился ученый молодой человѣкъ, бросивъ свою огромную книгу къ потолку и поймавъ съ необыкновенною ловкостью въ ту самую минуту, когда она грозила своимъ паденіемъ раздавить въ дребезги маленькіе пузырьки на прилавкѣ. – Вотъ вамъ штука, такъ штука!

Это была дѣйствительно штука забавная и хитрая. М-ръ Винкель, изумленный необыкновеннымъ поведеніемъ доктора медицины и хирургіи, невольно попятился къ дверямъ, недоумѣвая, чѣмъ и объяснить такой странный пріемъ.

– Какъ! Стало быть, вы не знаете меня? – спросилъ докторъ медицины и хирургіи.

М-ръ Винкель пробормоталъ въ отвѣтъ, что не имѣетъ этой чести.

– Э-re, вотъ оно какъ! – продолжалъ ученый молодой человѣкъ. – Выходитъ на повѣрку, что я могу питать блистательныя надежды впереди, если видъ мой внушаетъ такое уваженіе постороннимъ лицамъ. Еще какихъ-нибудь полгода, и бристольскія старухи будутъ подъ моей командой. Ну, провались ты, старая хрычовка!

Съ этимъ комплиментомъ, относившимся къ большой книгѣ, докторъ медицины и хирургіи перекинулъ ее, съ замѣчательною ловкостью, на противуположный конецъ комнаты, и когда вслѣдъ затѣмъ онъ сорвалъ очки со своего носа, м-ръ Винкель немедленно угадалъ въ немъ Боба или Роберта Сойера, эсквайра, того самаго молодого человѣка, съ которымъ онъ недавно имѣлъ честь познакомиться въ его собственной квартирѣ, что въ Боро, на Ландъ-Стритѣ.

– И вы точно не угадали меня? – сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ, дружески пожимая руку м-ра Винкеля.

– Рѣшительно не угадалъ, – отвѣчалъ м-ръ Винкель.

– Это, однакожъ, довольно странно. Значитъ, вы не замѣтили моей фамиліи, – сказалъ Бобъ Сойеръ, обращая вниманіе своего пріятеля на дверь аптеки, гдѣ бѣлыми буквами по черному полю были разрисованы слова, – "Сойеръ, преемникъ знаменитаго Ноккморфа".

– Мнѣ какъ-то не пришлось взглянуть на эту надпись, – сказалъ м-ръ Винкел?

– Скажите, пожалуйста, какъ оно вышло! Если бы я зналъ, что это вы, я бы бросился со всѣхъ ногъ и заключилъ васъ въ свои объятія, – сказалъ Бобъ Сойеръ, – но мнѣ показалось сначала, что вы сборщикъ королевскихъ пошлинъ.

– Неужели! – сказалъ м-ръ Винкель.

– Честное слово, – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ, – и я хотѣлъ было сказать, что меня нѣтъ дома и что, если вамъ угодно оставить какое-нибудь порученіе, то я охотно передамъ его самому себѣ, потому что, видите ли, этотъ джентльменъ знаетъ меня столько-же, какъ сборщики пошлинъ съ освѣщенія и мостовой. Церковный сборщикъ, повидимому, догадывается, что я за птица, и мнѣ заподлинно извѣстно, что сборщикъ водяныхъ пошлинъ хорошо меня знаетъ, потому что я имѣлъ удовольствіе выдернуть ему зубъ по прибытіи сюда. Войдите, однакожъ, м-ръ Винкель, войдите!

Болтая на этотъ ладъ, Бобъ Сойеръ втолкнулъ м-ра Винкеля въ докторскій кабинетъ, гдѣ y пылающаго камина, съ кочергой въ рукахъ, сидѣлъ не кто другой, какъ неизмѣнный другъ доктора медицины и хирургіи, м-ръ Бенжаменъ Алленъ.

– Ну, право, этого удовольствія я никакъ не ожидалъ, – сказалъ м-ръ Винкель. – У васъ тутъ, я думаю, превосходное мѣсто.

– Ничего, такъ себѣ, годится на первый разъ, – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ. – Вскорѣ послѣ намеднишней пирушки я выдержалъ свой экзаменъ, и добрые родственники снабдили меня необходимыми потребностями для первоначальнаго обзаведенія. Я сшилъ черную пару, вооружился зелеными очками и принялъ здѣсь, по возможности, торжественный видъ, приличный ученому мудрецу.

– И y васъ тутъ, конечно, порядочная практика, – замѣтилъ м-ръ Винкель.

– Какъ же, какъ же, есть и практика, – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ. – Если все этакъ пойдетъ впередъ, къ концу двухъ-трехъ лѣтъ можно будетъ уложить всѣ мои барыши въ маленькую рюмочку, и прикрыть ихъ листикомъ отъ крыжовника.

– Ну, вы шутите, разумѣется, – сказалъ м-ръ Винкель. – Одни эти матеріалы въ вашей аптекѣ…

– Полноте, любезный другъ, какіе тутъ матеріалы! – сказалъ Бобъ Сойеръ, – половина ящиковъ пустехоньки, a другую половину вы не отворите.

– Что за вздоръ! – сказалъ м-ръ Винкель.

– Печальная истина, почтеннѣйшій, честное слово! – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ. – Не угодно-ли учинить повѣрку!

Сказавъ это, онъ вошелъ въ аптеку и доказалъ очевиднѣйшимъ образомъ, что большая часть ящиковъ съ вызолоченными надписями были пусты или фальшивы.

– И ужъ, коль на то пошло, я долженъ объявить вамъ по секрету, что во всей аптекѣ ничего нѣтъ кромѣ піявокъ, да и тѣ нѣсколько разъ были въ дѣлѣ.

– О, этого я никакъ бы не могъ вообразить! – воскликнулъ озадаченный м-ръ Винкель.

– Еще бы! Нужда научитъ бросать пыль въ глаза, какъ скоро надобно подняться на ноги честному джентльмену, – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ. – Однакожъ, соловья баснями не кормятъ; не хотите ли чего перекусить, м-ръ Винкель? Послушай, Бенъ, запусти-ка руку въ этотъ шкафикъ, гдѣ стоитъ патентованная микстура для сваренія желудка.

М-ръ Бенжаменъ Алленъ улыбнулся въ знакъ готовности и вытащилъ изъ ближайшаго ящика огромную черную бутыль, до половины наполненную водкой.

– Вы, конечно, не употребляете воды? – спросилъ Бобъ Сойеръ.

– Покорно васъ благодарю, – отвѣчалъ м-ръ Винкель. – Теперь довольно рано и я хотѣлъ бы растворить этотъ напитокъ, если позволите.

– Растворяйте, сколько хотите, если совѣсть не зазритъ, – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ, выпивая залпомъ рюмку водки. – Бенъ, подай сюда ступку.

М-ръ Бенжаменъ Алленъ вытащилъ изъ того же сокровеннаго влагалища небольшую мѣдную ступку, которая, замѣтилъ Бобъ Сойеръ, составляла для него предметъ особенной гордости, какъ сосудъ, имѣвшій ученую наружность. Здѣсь онъ, посредствомъ многочисленныхъ химическихъ операцій, вскипятилъ воду и приготовилъ отличный грогъ для своего гостя. Когда разговоръ мало-по-малу сдѣлался общимъ, въ комнату вдругъ вошелъ мальчикъ въ сѣрой ливреѣ, въ фуражкѣ съ золотой кокардой и съ небольшой корзиною подъ мышкой. М-ръ Бобъ Сойеръ привѣтствовалъ его такимъ образомъ:

– Подите-ка сюда, плутишка.

Мальчикъ повиновался.

– Зачѣмъ вы стояли, выпуча глаза, на площади?

– Нѣтъ, сэръ, я не стоялъ, – отвѣчалъ мальчикъ.

– Смотри, y меня держать ухо востро, лѣнивецъ, – сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ грознымъ тономъ. – Кто, думаете вы, станетъ требовать услугъ ученаго джентльмена, какъ скоро будетъ извѣстно, что его мальчикъ прыгаетъ на улицѣ черезъ веревочку или играетъ въ мраморные шарики съ другими ребятишками? Понимаете-ли вы, повѣса, въ чемъ состоятъ ваши обязанности?

– Понимаю, сэръ.

– Еще бы не понимать! Ну, разнесены лекарства?

– Разнесены.

– Куда вы отнесли порошки для ребенка?

– Въ тотъ большой домъ, гдѣ недавно были крестины.

– Хорошо. A пилюли съ ярлычкомъ: "по четыре раза въ день".

– Туда, гдѣ живетъ старый джентльменъ съ подагрою въ ногахъ.

– Очень хорошо. Затворите дверь и маршъ въ лавку.

– Эге! – сказалъ м-ръ Винкель, когда мальчикъ ушелъ въ аптеку. – Дѣла-то, стало быть, идутъ вовсе не такъ дурно, какъ вы сначала хотѣли меня увѣрить. Вы разсылаете по городу лекарства.

М-ръ Бобъ Сойеръ заглянулъ въ лавку, чтобы удостовѣриться въ отсутствіи посторонняго слушателя, и потомъ, нагибаясь къ уху м-ра Винкеля, проговорилъ:

– Онъ разноситъ ихъ наудалую, куда ни попало.

М-ръ Винкель широко открылъ свои глаза. Бобъ Сойеръ и пріятель его засмѣялись.

– Какъ же это, господа? Я тутъ ровно ничего не понимаю, – сказалъ м-ръ Винкель.

– A штука очень проста, – сказалъ Бобъ. – Видите ли, какъ все это происходитъ: мальчишка идетъ въ извѣстный домъ, звонитъ изо всей мочи y подъѣзда, выбѣгаетъ слуга, онъ отдаетъ ему пакетъ съ лекарствомъ и, не говоря ни слова, уходитъ прочь. Слуга передаетъ пакетъ въ столовую, господинъ открываетъ и читаетъ:– "Микстуру на ночь по двѣ ложки… пилюли какъ сказано… полосканье какъ обыкновенно… порошки какъ предписано. Отъ Роберта Сойера, намѣстника Ноккморфа. Приготовлено въ его собственной аптекѣ". – И такъ далѣе. Господинъ передаетъ своей женѣ; та читаетъ и передаетъ слугамъ. Пакетъ совершаетъ путешествія отъ лакейской до кухни, отъ кухни до конюшни. На другой день мальчишка приходитъ опять и говоритъ:– "Очень жалѣю… ошибся… напрасно побезпокоилъ… хлопотъ множество… лекарство было назначено въ другое мѣсто… м-ръ Сойеръ, преемникъ Ноккморфа, проситъ извинить". – Дѣло между тѣмъ сдѣлано своимъ чередомъ и въ нѣсколько дней фамилія знаменитаго доктора расходится по всему городу. Повѣрьте, любезный другъ, что эта продѣлка лучше всякихъ газетныхъ объявленій. Есть y насъ четырехъ-унцевая бутылочка, которая обѣгала половину Бристоля и еще далеко не кончила своего путешествія.

– Ахъ, Боже мой, да это въ самомъ дѣлѣ превосходная выдумка! – замѣтилъ м-ръ Винкель.

– Что-жъ дѣлать? Надо подниматься на хитрости ученымъ людямъ, – сказалъ Бобъ Сойеръ. – Бенжаменъ и я выдумали около дюжины такихъ веществъ. Такъ, напримѣръ, ламповщикъ получаетъ отъ меня восемнадцать пенсовъ въ недѣлю за то, что ночь разъ по десяти стучится бѣшенымъ образомъ въ мои ворота, привлекая вниманіе всѣхъ сосѣдей; и когда я бываю въ вокзалѣ или театрѣ, мальчишка съ величайшимъ ужасомъ на лицѣ вбѣгаетъ въ залу и вызываетъ меня къ мнимому больному. – "Съ кѣмъ-нибудь сдѣлалось дурно, – говорить толпа. – Прислали за докторомъ Сойеромъ. Боже мой, какъ занятъ этотъ молодой человѣкъ!"

Открывая такимъ образомъ эти интересныя мистеріи медицинской профессіи, м-ръ Бобъ Сойеръ и другъ его Бенъ Алленъ облокотились на спинки своихъ креселъ и закатились самымъ веселымъ и громкимъ смѣхомъ. Вслѣдъ затѣмъ разговоръ перешелъ на другой предметъ, получившій личный интересъ для самого м-ра Винкеля.

Мы уже имѣли случай намекнуть въ своемъ мѣстѣ, что м-ръ Бенжаменъ Алленъ становился особенно нѣжнымъ и даже сантиментальнымъ послѣ водки. Это, конечно, не единственный случай, и мы знавали на своемъ вѣку многихъ паціентовъ, подверженныхъ сантиментальности, вслѣдствіе употребленія сердцекрѣпительныхъ напитковъ. Въ настоящій періодъ своего существованія, м-ръ Бенжаменъ Алленъ чувствовалъ особенное предрасположеніе къ нѣжности сердечной. Уже около трехъ недѣль онъ жилъ безвыходно въ квартирѣ своего задушевнаго друга и товарища по медицинской профессіи. М-ръ Бобъ Сойеръ никогда не отличался особенно воздержной жизнью и никакъ нельзя сказать, чтобы м-ръ Бенжаменъ Алленъ владѣлъ слишкомъ крѣпкою головою. Слѣдствіемъ этихъ обстоятельствъ, соединенныхъ вмѣстѣ, было то, что м-ръ Бенжаменъ Алленъ колебался все это время между опьянѣніемъ и совершеннымъ пьянствомъ.

– Другъ мой, – сказалъ м-ръ Бенъ Алленъ, пользуясь кратковременной отлучкой м-ра Боба Сойера, который пошелъ въ аптеку ревизовать свои подержанныя піявки, – милый другъ мой, я очень несчастенъ.

М-ръ Винкель поспѣшилъ выразить свое соболѣзнованіе и полюбопытствовалъ узнать причину горести несчастнаго студента.

– Ничего, дружище, ничего, – сказалъ Бенжаменъ. – Вы вѣдь, я думаю, помните Арабеллу, Винкель, сестру мою Арабеллу, смазливую дѣвчонку, Винкель, черноглазую и краснощекую, которую вы встрѣчали прошлой зимой на хуторѣ y старика Уардля. Не знаю, обратили-ли вы на нее вниманіе: дѣвчонка замѣчательная, Винкель. Мои черты, вѣроятно, могутъ напоминать ее нѣкоторымъ образомъ.

Но м-ръ Винкель превосходно помнилъ очаровательную Арабеллу, и черты ея никогда не изглаживались изъ его души. Ему не было никакой надобности вглядываться въ лицо ея братца Бенжамена, который на самомъ дѣлѣ былъ весьма дурною и невѣрною копіею интересной дѣвицы. Преодолѣвая внутреннее волненіе, м-ръ Винкель отвѣчалъ, что онъ хорошо помнитъ молодую леди и надѣется, что она, конечно, совершенно здорова.

– Другъ нашъ Бобъ – чудесный малый, какъ вы думаете, Винкель? – сказалъ въ отвѣтъ м-ръ Бенъ Алленъ.

– Ваша правда, – сказалъ м-ръ Винкель, не предчувствуя ничего добраго отъ этого тѣснаго соединенія двухъ именъ.

– Я предназначилъ ихъ другъ для друга, – продолжалъ м-ръ Бенъ Алленъ, опрокидывая свою рюмку съ особенною выразительностью. – Они сотворены другъ для друга, ниспосланы въ этотъ міръ другъ для друга, рождены другъ для друга, Винкель. Замѣтьте, любезный другъ, особое назначеніе, предусмотрительность и прозорливость судьбы: вся разница между ними только въ пяти годахъ, и они оба празднуютъ свое рожденіе въ августѣ.

Такое обстоятельство, конечно, могло быть названо чудеснымъ во многихъ отношеніяхъ; однакожъ, м-ръ Винкель, горѣвшій нетерпѣніемъ слышать дальнѣйшія подробности, не выразилъ ни малѣйшаго удивленія. М-ръ Бенъ Алленъ выронилъ одну или двѣ слезы и сказалъ съ сокрушеніемъ сердечнымъ, что, несмотря на его почтеніе, преданность и даже благоговѣніе къ превосходнѣйшему другу, легкомысленная Арабелла, по какой-то непостижимой причинѣ, обнаруживаетъ рѣшительную антипатію къ особѣ доктора Бобъ-Сойера.

– И думать надобно, – сказалъ въ заключеніе м-ръ Бенъ Алленъ, – что тутъ завелась давнишняя любовная страстишка.

– И вы не подозрѣваете, кто долженъ быть предметомъ этой страсти? – спросилъ м-ръ Винкель съ великимъ страхомъ.

М-ръ Бенъ Алленъ схватилъ кочергу, замахалъ ею воинственнымъ образомъ надъ своей головой, поразилъ страшнѣйшимъ ударомъ воображаемый черепъ и сказалъ въ заключеніе съ энергическимъ эффектомъ, что ему только бы узнать этого человѣка и… и больше ничего.

– Я бы показалъ ему, что я о немъ думаю, – сказалъ м-ръ Бенъ Алленъ.

И кочерга опять взвилась надъ его головой съ такимъ же неистовствомъ, какъ прежде.

Все это услаждало чувства м-ра Винкеля до такой степени, что въ продолженіе нѣсколькихъ минутъ онъ не могъ проговорить ни одного слова. Собравшись, наконецъ, съ духомъ, онъ спросилъ, не въ Кентѣ-ли была теперь миссъ Алленъ.

– Нѣтъ, нѣтъ – сказалъ м-ръ Бенъ Алленъ, бросая кочергу и устремивъ на своего собесѣдника хитрый взглядъ. – Я разсчиталъ, что хуторъ старика Уардля не годится для такой взбалмошной дѣвчонки, какъ моя сестра, и поэтому, – надобно вамъ замѣтить, Винкель, что по смерти нашихъ родителей я остался единственнымъ защитникомъ и опекуномъ Арабеллы, – поэтому я переслалъ ее въ эту сторону, въ глухое, скрытное и скучное мѣстечко, подъ надзоръ старой тетки. Это, авось, вывѣтритъ глупые мысли изъ ея головенки… Ну, a если не вывѣтритъ, мы отвеземъ ее за границу и посмотримъ, что будетъ.

– Выходитъ, стало-быть, что тетка ея въ Бристолѣ? – спросилъ заикаясь м-ръ Винкель.

– Нѣтъ, нѣтъ, не въ Бристолѣ,– отвѣчалъ м-ръ Бенъ Алленъ, прищуривая однимъ глазомъ и подергивая большимъ пальцемъ черезъ свое плечо;– тамъ вонъ она… вонъ тамъ. Однакожъ, надо помалчивать насчетъ этихъ вещей. Идетъ Робертъ. Ни слова, любезный другъ, ни полслова.

Этотъ разговоръ, при всей краткости, возбудилъ въ душѣ м-ра Винкеля высшую степень безпокойства и тревоги. Давнишняя любовная страстишка врѣзалась острымъ кинжаломъ въ его сердце. Кто былъ предметомъ этой страсти? Онъ или не онъ; вотъ вопросъ. Былъ-ли y него какой-нибудь соперникъ, или прекрасная Арабелла изъ-за него самого презираетъ этого весельчака, Роберта Сойера? Онъ рѣшился увидѣть ее во что бы ни стало; но здѣсь представилось само собою чрезвычайно важное и, можетъ быть, непобѣдимое затрудненіе. Гдѣ и какъ отыскать миссъ Арабеллу? Слова ея брата: "тамъ вонъ она – вонъ тамъ", заключали въ себѣ довольно неопредѣленный смыслъ, и м-ръ Винкель недоумѣвалъ, живетъ-ли миссъ Алленъ въ трехъ миляхъ отъ Бристоля, или въ тридцати, или, можетъ быть, въ трехстахъ.

Но ему нельзя было въ настоящую минуту предаться глубокомысленному размышленію о своей любви, потому что возвращеніе. Роберта сопровождалось прибытіемъ изъ трактира огромнаго пирога съ начинкой, и м-ръ Винкель, по настоятельному требованію хозяина, долженъ былъ принять участіе въ его холостой трапезѣ. Наемная старушка, принявшая должность временной ключницы, накрыла на столъ, и когда, послѣ предварительныхъ переговоровъ, заняли ножикъ съ вилкой y матери мальчика въ сѣрой ливреѣ (потому что хозяйственные припасы м-ра Сойера были еще покамѣстъ довольно ограничены), пріятели сѣли обѣдать, при чемъ каждый изъ нихъ, для вящаго удобства, долженъ былъ потягивать шотландское пиво прямо изъ горлышка бутылки.

Послѣ обѣда м-ръ Бобъ Сойеръ приказалъ принести изъ аптеки большую мѣдную ступку и принялся собственными руками составлять пуншъ изъ рома съ лимономъ, мушкатными орѣхами и другими довольно многосложными спеціями, которыя можно было назвать не иначе, какъ по латыни. М-ръ Сойеръ, какъ холостякъ, держалъ во всемъ домѣ только одинъ стаканъ, предоставленный теперь въ распоряженіе м-ра Винкеля, какъ дорогого гостя; Бенъ Алленъ долженъ былъ употребить для себя воронку, заткнувъ напередъ пробочкой ея узкій конецъ, a м-ръ Сойеръ ограничился однимъ изъ тѣхъ хрустальныхъ сосудовъ съ кабалистическими надписями, которыми ученые химики измѣряютъ жидкіе медикаменты при составленіи рецептовъ. Когда эти предварительныя распоряженія были приведены къ концу, друзья попробовали пуншъ и нашли его превосходнымъ. Было рѣшено, что, пока м-ръ Винкель пьетъ одинъ стаканъ, Бенъ Алленъ и Бобъ Сойеръ возобновляютъ свои порціи по два раза, такъ какъ ихъ сосуды были слишкомъ малы по объему. Послѣ этого условія, дружескій пиръ между ними получилъ самый веселый характеръ.