Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 66 страниц)

Глава XXIV. Ревность Петера Магнуса и бѣдственныя послѣдствія ночныхъ похожденій ученаго мужа

По прибытіи въ комнату, гдѣ наканунѣ происходило дружеское изліяніе взаимныхъ чувствъ въ обществѣ дорожнаго товарища, м-ръ Пикквикъ нашелъ, что этотъ джентльменъ уже нагрузилъ на свою особу всѣ драгоцѣнности, извлеченныя изъ двухъ разноцвѣтныхъ мѣшечковъ и сѣраго узелка, прикрытаго оберточной бумагой. М-ръ Магнусъ, проникнутый сознаніемъ собственнаго достоинства, ходилъ по комнатѣ взадъ и впередъ, обнаруживая всѣ признаки чрезвычайнаго волненія, бывшаго слѣдствіемъ ожиданія великихъ событій.

– Здравствуйте, сэръ, – сказалъ м-ръ Магнусъ.

– Съ добрымъ утромъ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

– Каково? Что вы теперь скажете, сэръ? – сказалъ м-ръ Магнусъ, охорашиваясь въ своемъ новомъ фракѣ и драгоцѣнныхъ панталонахъ.

– Да, это непремѣнно произведетъ должный эффектъ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, съ улыбкой обозрѣвая чудодѣйственный костюмъ.

– Надѣюсь, – сказалъ м-ръ Магнусъ.– A я ужъ отправилъ и карточку, м-ръ Пикквикъ.

– Право?

– Да, любезный другъ. Слуга воротился съ отвѣтомъ, что она согласна принять меня въ одиннадцать часовъ. Остается всего пятнадцать минутъ, м-ръ Пикквикъ.

– Ужъ недолго.

– Очень недолго, и, сказать правду, сэръ, мое сердце начинаетъ биться слишкомъ сильно: что вы на это скажете, м-ръ Пикквикъ?

– Ничего особеннаго: это въ порядкѣ вещей.

– Надобно быть любезнымъ, м-ръ Пикквикъ, это главное.

– И откровеннымъ – это, можетъ быть, еще главнѣе.

– Мнѣ кажется, сэръ, – сказалъ м-ръ Магнусъ, – что я вообще слишкомъ откровененъ по своей природѣ; это моя слабость, порокъ въ нѣкоторомъ отношеніи.

– Напротивъ, это прекраснѣйшая черта въ вашемъ характерѣ,– возразилъ м-ръ Пикквикъ.

– Однакожъ, знаете ли что: трусить никакъ не должно въ такихъ дѣлахъ. Зачѣмъ и для чего? Тутъ нечего стыдиться: это въ нѣкоторомъ отношеніи, дѣло самой природы, ея неизмѣнный законъ. Супругъ на одной сторонѣ, жена на другой, – вотъ и все. Такъ, по крайней мѣрѣ, я смотрю на эти вещи.

– И вы смотрите съ истинной, философской точки зрѣнія, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – Нашъ завтракъ готовъ, м-ръ Магнусъ, – пора.

Они сѣли за столъ и принялись пить чай, закусывая пирожками, телятиной и масломъ. М-ръ Магнусъ, несмотря на свою хвастливость, страдалъ въ значительной степени припадками трусости и главнѣйшими признаками этого чувства были: потеря аппетита, склонность опрокидывать чашки и непреоборимое влеченіе смотрѣть каждую минуту на часы.

– Хи-хи-хи! – заливался м-ръ Магнусъ, стараясь притвориться развязнымъ весельчакомъ. – Остается только двѣ минуты, м-ръ Пикквикъ. Что я блѣденъ?

– Не очень, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

Кратковременная пауза.

– Прошу извинить, м-ръ Пикквикъ, но я хотѣлъ бы знать: вы въ свое время ничего не дѣлали въ этомъ родѣ?

– То есть, вы говорите относительно предложенія?

– Да.

– Ничего, никогда, – сказалъ м-ръ Пикквикъ съ величайшей энергіей. – Никогда!

– Стало быть, вы не можете имѣть и понятія о томъ, съ чего обыкновенно мужчина долженъ начинать такія дѣла, – сказалъ м-ръ Магнусъ.

– Ну, этого нельзя сказать, – возразилъ м-ръ Пикквикъ. – У меня въ свое время были на этотъ счетъ свои особыя правила, которыхъ, однакожъ, я ни разу не примѣнялъ къ дѣлу. Вамъ, разумѣется, нѣтъ никакой надобности слѣдовать этой теоріи.

– О, нѣтъ, совсѣмъ напротивъ, вы меня очень обяжете, если сообщите какой-нибудь совѣтъ, – сказалъ м-ръ Магнусъ, взглянувъ еще разъ на свои часы; стрѣлка показывала пять минутъ двѣнадцатаго.

М-ръ Пикквикъ пріосанился, вздохнулъ и, принявъ торжественный тонъ, отвѣчалъ такимъ образомъ:

– На вашемъ мѣстѣ, сэръ, я бы началъ прежде всего описывать въ отборныхъ выраженіяхъ красоту и душевныя свойства обожаемой леди, и потомъ, дѣлая постепенно переходъ къ самому себѣ, изобразилъ бы рѣзкими чертами свою собственную ничтожность въ моральномъ и физическомъ смыслѣ.

– Очень хорошо, м-ръ Пикквикъ.

– То есть, вы понимаете, сэръ, что эта ничтожность должна, собственно, вытекать изъ сравненія съ ея собственной натурой, – продолжалъ м-ръ Пикквикъ. – Приступая потомъ къ изображенію своихъ собственныхъ достоинствъ, я бы сначала бросилъ бѣглый взглядъ на свою прошедшую жизнь и представилъ въ поразительной перспективѣ то значеніе, которое занимаю въ общественномъ мірѣ среди уважающихъ меня согражданъ. Отсюда само собою могло бы выйти заключеніе, что для всякой другой особы съ разборчивымъ вкусомъ я былъ бы, въ нѣкоторомъ смыслѣ, вожделѣннымъ субъектомъ. Затѣмъ, въ пылкихъ и страстныхъ выраженіяхъ, я изъяснилъ бы сущность своей любви и всю глубину своей безграничной преданности обожаемой леди. Въ заключеніе я отважился бы, вѣроятно, схватить ея руку.

– Этотъ пунктъ очень важенъ, – проговорилъ, покашливая м-ръ Магнусъ.

М-ръ Пикквикъ, повидимому, кончилъ свою рѣчь; но вдругъ представились его воображенію весьма интересныя подробности, отъ которыхъ трудно было отступиться. Онъ продолжалъ:

– Затѣмъ, вы понимаете, сэръ, я бы предложилъ простой и естественный вопросъ: – "Хотите ли вы, о другъ души моей, имѣть меня своимъ мужемъ?" – Не рѣшаясь отвѣчать прямо на такой вопросъ, красавица, по моему разсчету, должна отворотить свою голову и потупить глаза.

– И вы это принимаете за несомнѣнное доказательство, м-ръ Пикквикъ.

– Разумѣется.

– Но если, сверхъ чаянія, случится, что она отворотить голову при самомъ началѣ объясненія?

– Нѣтъ, этого быть не можетъ, – возразилъ м-ръ Пикквикъ рѣшительнымъ тономъ. – Потомъ, сэръ, я бы слегка пожалъ ея пальчики, a потомъ… потомъ – вынулъ бы изъ кармана бѣлый платокъ, чтобы отереть ея глаза, потому что, видите ли женщины обыкновенно плачутъ при такихъ случаяхъ. Здѣсь представляется весьма удобный случай обнять ее, прижать къ своему трепещущему сердцу и поцѣловать. Да, м-ръ Магнусъ, я бы непремѣнно поцѣловалъ свою леди, и, если, при этомъ случаѣ, не будетъ отъ нея рѣшительнаго сопротивленія, значитъ, – дѣло кончено.

М-ръ Магнусъ вскочилъ съ своего мѣста, взглянувъ еще разъ на часы и умное лицо м-ра Пикквика, пожалъ ему руку съ особенною горячностью и юркнулъ изъ комнаты.

Оставшись одинъ, м-ръ Пикквикъ, заложивъ руки за спину, принялся расхаживать взадъ и впередъ, размышляя о непостоянствѣ человѣческой судьбы и коловратности земного счастія. Изъ такой задумчивости, онъ минутъ черезъ двадцать былъ выведенъ внезапнымъ стукомъ въ дверь. Обернувшись назадъ и думая встрѣтить м-ра Магнуса, онъ, съ пріятнымъ изумленіемъ, увидѣлъ радостное лицо м-ра Топмана, лучезарную физіономію м-ра Винкеля и умныя, меланхолическія черты поэта Снодграса.

Едва успѣлъ ученый мужъ сказать дружеское привѣтствіе своимъ вѣрнымъ ученикамъ, какъ въ комнату вошелъ и м-ръ Магнусъ.

– Рекомендую вамъ м-ра Магнуса, друзья мои, джентльмена, о которомъ я говорилъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Къ вашимъ услугамъ, господа, – сказалъ м-ръ Магнусъ, бывшій, очевидно, въ самомъ сильномъ волненіи, – на пару словъ, м-ръ Пикквикъ, сдѣлайте одолженіе.

Говоря это, м-ръ Магнусъ задѣлъ за фрачную пуговицу ученаго мужа и отвелъ его въ амбразуру окна.

– Поздравьте меня, м-ръ Пикквикъ, – сказалъ онъ, – я послѣдовалъ вашему совѣту буква въ букву.

– И все кончилось благополучно? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Какъ нельзя благополучнѣе, – отвѣчалъ съ запальчивостью м-ръ Магнусъ, – она моя.

– Поздравляю васъ отъ всего сердца, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, съ жаромъ пожимая руку своего новаго друга.

– Вы непремѣнно должны ее видѣть, любезнѣйшій м-ръ Пикквикъ, – сказалъ м-ръ Магнусъ. – Пойдемте. Извините насъ, господа.

И они вышли. Сдѣлавъ нѣсколько шаговъ по галлереѣ, м-ръ Магнусъ тихонько постучался въ дверь той комнаты, гдѣ была его невѣста.

– Войдите, – сказалъ женскій голосъ.

– Миссъ Уизерфильдъ, – сказалъ м-ръ Магнусъ, затворяя за собою дверь, – позвольте представить вамъ моего искренняго друга, м-ра Пикквика. Мнѣ будетъ пріятно, м-ръ Пикквикъ, если вы удостоитесь знакомства миссъ Уизерфильдъ.

Раскланиваясь и расшаркиваясь, м-ръ Пикквикъ поспѣшилъ вынуть изъ жилетнаго кармана очки, но лишь только надѣлъ ихъ на свой носъ, какъ вдругъ испустилъ сильнѣйшій крикъ, выражавшій высокую степень изумленія, и попятился назадъ на нѣсколько шаговъ. Миссъ Уизерфильдъ, стоящая на противоположномъ концѣ, вдругъ пришла въ величайшее волненіе и, закрывъ обѣими руками свое лицо, повалилась на кресло, которое, къ счастью, стояло подлѣ нея. М-ръ Магнусъ стоялъ какъ вкопанный на своемъ мѣстѣ и смотрѣлъ поперемѣнно то на невѣсту, то на друга, причемъ его лицо выражало вмѣстѣ изумленіе и ужасъ.

Все это можетъ показаться непостижимымъ съ перваго взгляда, но дѣло въ томъ, что м-ръ Пикквикъ, дѣлая наблюденія черезъ свои очки, мгновенно узналъ въ невѣстѣ своего друга ту самую даму, въ комнату которой онъ имѣлъ несчастье забраться наканунѣ, и лишь только очки появились на носу ученаго мужа, изумленная леди съ ужасомъ увидѣла въ немъ владѣльца ненавистной ермолки съ отвратительными кистями, надѣлавшими ей столько непредвидѣнныхъ хлопотъ. Вотъ отчего взвизгнулъ м-ръ Пикквикъ и отчего невѣста Петера Магнуса повалилась на кресло.

– М-ръ Пикквикъ! что это значитъ, сэръ? – воскликнулъ м-ръ Магнусь, отуманенный напоромъ противоположныхъ чувствъ. – Что все это значитъ, сэръ? – повторилъ онъ голосомъ грознымъ и громовымъ.

Такая внезапная вспышка отнюдь не могла понравиться ученому мужу. Онъ пришелъ въ негодованіе и отвѣчалъ рѣшительнымъ тономъ:

– Сэръ, я позволяю себѣ уклониться отъ вашего вопроса.

– Какъ? Вы не намѣрены отвѣчать?

– Да, не намѣренъ, было бы вамъ это извѣстно, – сказалъ съ достоинствомъ м-ръ Пикквикъ. – Вы не вырвете изъ моей груди ничего, что могло бы нѣкоторымъ образомъ компрометировать эту леди или пробудить въ ея душѣ непріятныя воспоминанія.

– Миссъ Уизерфильдъ, – сказалъ м-ръ Магнусъ, – обращаясь къ своей невѣстѣ. – Знаете ли вы этого господина?

– Знаю ли я его! – повторила леди.

– Да, знаете ли вы его! сударыня, я сказалъ – знаете ли вы его? – повторилъ неистово м-ръ Магнусъ.

– Я видѣла его, – отвѣчала робкая леди.

– Гдѣ?

– Этого я не могу открыть вамъ, сэръ, ни за какія блага въ мірѣ,– отвѣчала леди, вставая съ своего мѣста.

– Понимаю васъ, сударыня, и уважаю деликатность вашихъ чувствъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – будьте увѣрены, что эта несчастная тайна умретъ въ моей груди. На меня вы можете положиться.

– Сударыня, вамъ, кажется, угодно забыть свои отношенія ко мнѣ,– сказалъ м-ръ Магнусъ. – Чѣмъ, скажите, ради Бога, чѣмъ я долженъ объяснить вашу необыкновенную холодность въ этомъ дѣлѣ?

– О, жестокій человѣкъ! – воскликнула несчастная леди.

И затѣмъ потоки слезъ полились по ея розовымъ щекамъ. Сцена, очевидно, принимала самый трагическій характеръ.

– Обращайтесь ко мнѣ съ вашими замѣчаніями, сэръ, – сказалъ съ живостью м-ръ Пикквикъ, – я одинъ виноватъ во всемъ, если только вамъ угодно обвинить кого-нибудь.

– Такъ вы одни виноваты, – воскликнулъ м-ръ Магнусъ. – О, теперь я все понимаю! Стало быть, вы измѣняете теперь свое твердое намѣреніе?

– Мое твердое намѣреніе! – машинально повторилъ м-ръ Пикквикъ.

– Да, сэръ, твердое намѣреніе. Къ чему вы смотрите на меня такими изумленными глазами? я очень хорошо помню, что вчера вы говорили. Вы затѣмъ и пріѣхали въ этотъ городъ, чтобы обличить въ вѣроломствѣ особу, которая нѣкогда пользовалась совершеннѣйшимъ вашимъ довѣріемъ. Такъ ли, сэръ?

Здѣсь м-ръ Магнусъ бросилъ на полъ свои голубые очки и неистово повелъ глазами по всей комнатѣ. Было ясно, что ревность сильно заклокотала въ его груди. Онъ былъ дикъ и страшенъ.

– Что вы скажете на это, сэръ? – повторилъ энергически м-ръ Магнусъ.

– Моя обязанность молчать, и я буду молчать, – рѣшительно отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

– Однакожъ, я заставлю васъ отвѣчать, сэръ.

– Отвѣчать, на что?

– Это мы увидимъ, сэръ, увидимъ, говорю я вамъ, – сказалъ м-ръ Магнусъ, начиная ходить по комнатѣ быстрыми шагами.

Всѣ эти слова и поступки бѣшенаго ревнивца были въ высшей степени оскорбительны для достоинства и чести великаго мужа, и мы отнюдь не сомнѣваемся, что всякій обыкновенный человѣкъ совсѣмъ потерялъ бы голову на его мѣстѣ; но м-ръ Пикквикъ, владѣя собою во всѣхъ рѣшительныхъ случаяхъ своей жизни, сохранилъ и на этотъ разъ совершеннѣйшее присутствіе духа. Онъ быстро сообразилъ и понялъ, что противникъ его, взволнованный бѣшеною страстью, не въ состояніи внимать голосу разсудка. Поэтому онъ хладнокровно отворилъ дверь, сдѣлалъ нѣсколько шаговъ по корридору и закричалъ во весь голосъ:

– Топманъ, пожалуйте сюда.

И м-ръ Топманъ немедленно явился на мѣсто трагической сцены.

– Топманъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ своему изумленному ученику, – сейчасъ я имѣлъ несчастье поссориться съ этимъ джентльменомъ вслѣдствіе одной довольно важной тайны, которую я обязанъ хранить въ отношеніи къ этой почтенной леди. Объявляю теперь въ вашемъ присутствіи, что роковая тайна не имѣетъ ни малѣйшаго отношенія къ этому джентльмену и его дѣламъ. Но если почтенный джентльменъ обнаружитъ еще разъ нѣкоторое сомнѣніе въ искренности моихъ словъ, то нечего и говорить, такое сомнѣніе я долженъ буду принять за личную обиду и оскорбленіе моей чести. Будьте свидѣтелемъ, Топманъ.

Сказавъ это, м-ръ Пикквикъ бросилъ на своего противника взглядъ, исполненный необыкновенной проницательности и глубочайшихъ, можно сказать, энциклопедическихъ соображеній.

Чего-жъ больше? При одномъ взглядѣ на ученаго мужа всякій разсудительный человѣкъ долженъ былъ почувствовать уваженіе и даже благоговѣніе къ его особѣ, потому что м-ръ Пикквикъ велъ себя, какъ благородный рыцарь, и говорилъ, какъ краснорѣчивѣйшій ораторъ въ мірѣ; но, къ несчастію, м-ръ Петеръ Магнусъ, опрометчивый и вспыльчивый по своей натурѣ, совершенно выступилъ изъ предѣловъ благоразумія въ эту роковую минуту. Вмѣсто того, чтобъ хладнокровно выслушать объясненіе ученаго мужа, успокоительное во всѣхъ отношеніяхъ, м-ръ Магнусъ, какъ новый Отелло, пожираемый дикою страстью, неистово взъерошилъ свои рыжеватые вихры, говорилъ безъ умолка отчаянную чепуху и даже осмѣлился поднять сжатый кулакъ на филантропическую физіономію президента Пикквикскаго клуба.

Есть предѣлъ человѣческому терпѣнію. М-ръ Пикквикъ, проникнутый сознаніемъ собственной невинности и опасаясь вмѣстѣ съ тѣмъ за судьбу несчастной леди, утратилъ, наконецъ, философское спокойствіе духа. Посыпались съ обѣихъ сторонъ энергически крупныя фразы, подкрѣпляемыя не менѣе энергическими жестами, и, наконецъ, м-ръ Магнусъ сказалъ напрямикъ, что онъ вынужденъ будетъ выслушать м-ра Пикквика, на что ученый мужъ, съ похвальной учтивостью, отвѣчалъ: – "Я готовъ, и чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше". Послѣ этихъ словъ, испуганная леди опрометью бросилась изъ комнаты, откуда немедленно вышелъ и м-ръ Пикквикь, увлекаемый своимъ другомъ. Петеръ Магнусъ остался одинъ.

Если бы почтенная леди побольше знала свѣтъ и людей, особенно тѣхъ, которые поставлены закономъ для возстановленія тишины и порядка въ общественныхъ дѣлахъ, ей бы, конечно, пришло въ голову, что свирѣпость этого рода не можетъ имѣть никакихъ гибельныхъ послѣдствій; но такъ какъ она жила большею частію въ деревнѣ и не имѣла удовольствія читать парламентскихъ дебатовъ, то поэтому ей почти вовсе были неизвѣстны многіе утонченные обычаи цивилизованной жизни. На этомъ основаніи, какъ только она добѣжала до своей спальни и принялась размышлять о послѣдствіяхъ несчастной ссоры между двумя запальчивыми джентльменами, воображеніе ея мигомъ нарисовало самыя страшныя сцены, и передъ ея умственнымъ окомъ уже носился образъ м-ра Петера Магнуса, прострѣленнаго свинцовой пулей въ лѣвый бокъ и несомаго домой на носилкахъ при послѣднемъ издыханіи; чѣмъ больше она думала объ этомъ предметѣ, тѣмъ страшнѣе и мрачнѣе становились ея мысли. Наконецъ, безъ дальнѣйшихъ размышленій, она рѣшилась отправиться въ домъ городского мэра и потребовать отъ него немедленнаго ареста господъ Пикквика и Топмана, какъ буяновъ, замышлявшихъ убійственное дѣло.

Къ этому основательному рѣшенію, миссъ Уизерфильдъ была приведена многими разнородными побужденіями, и прежде всего тѣмъ, что здѣсь представлялся ей превосходный случай обнаружить очевиднѣйшимъ образомъ свою преданность м-ру Магнусу и свое безпокойство за его судьбу. Зная очень хорошо ревнивый темпераментъ своего жениха, она окончательно рѣшила не входить ни въ какія объясненія относительно своего загадочнаго столкновенія съ особой м-ра Пикквика; но, разсчитывая въ то же время на силу своихъ краснорѣчивыхъ убѣжденій, она надѣялась затушить неистовое пламя въ его груди, какъ скоро Пикквикъ будетъ сидѣть подъ арестомъ. Исполненная такихъ соображеній, миссъ Уизерфильдъ надѣла шляпку, закуталась въ шаль и отправилась немедленно въ жилище городского мэра.

Должно теперь замѣтить, что м-ръ Джорджъ Нупкинсъ, эсквайръ, главный судья и начальникъ города Ипсвича, былъ въ этотъ день въ чрезвычайно раздражительномъ расположеніи духа, вслѣдствіе буянства, произведеннаго на главной улицѣ школьными мальчишками, расхитившими лукошко съ яблоками y бабы, которая занималась мелочною распродажею фруктовыхъ произведеній города Ипсвича. Все утро господина мэра было посвящено слѣдствію по этому дѣлу и приведенію въ исполненіе грозныхъ приговоровъ, и теперь, когда доложили ему о приходѣ неизвѣстной леди, домогавшейся аудіенціи, м-ръ Нупкинсъ, нахмуривъ брови и наморщивъ чело, сидѣлъ на мягкой подушкѣ въ своемъ судейскомъ креслѣ.

– Пусть войдетъ, – грянулъ м-ръ Нупкинсъ, и вслѣдъ за этой командой интересная леди осмѣлилась предстать передъ его грозныя очи.

– Моззель, – сказалъ судья.

Воззваніе относилось къ толстому слугѣ съ длиннымъ туловищемъ и короткими ногами.

– Моззель.

– Что прикажете?

– Поставьте стулъ для леди и ступайте изъ комнаты.

– Слушаюсь.

– Теперь, сударыня, не угодно ли вамъ изложить сущность вашего дѣла? – сказалъ судья.

– О, это весьма непріятное дѣло, сэръ, – сказала миссъ Уизерфильдъ.

– Очень можетъ быть, сударыня, на свѣтѣ все бываетъ. Прошу васъ успокоиться.

Чело грознаго судьи постепенно разгладилось, и онъ бросилъ на интересную леди благосклонный взглядъ. Миссъ Уизерфильдъ молчала.

– Однакожъ, не теряя времени, прошу васъ изложить скорѣе, въ чемъ состоятъ законныя основанія вашего дѣла.

Судейскія мысли взяли, очевидно, верхъ надъ нѣжными чувствами мужчины, м-ръ Нупкинсъ сообщилъ суровое выраженіе своему лицу.

– Съ прискорбіемъ и страхомъ я должна вамъ объявить, сэръ, – сказала миссъ Уизерфильдъ, испустивъ глубокій вздохъ, – что нѣкоторые джентльмены замышляютъ здѣсь дуэль.

– Здѣсь, сударыня! – воскликнулъ грозный судья, – здѣсь, сударыня!

– Въ Ипсвичѣ.

– Въ Ипсвичѣ, сударыня – дуэль въ Ипсвичѣ! – повторилъ судья, озадаченный неожиданною вѣстью, – но это невозможно, сударыня, подобныя событія не могутъ имѣть мѣста въ этомъ городѣ, никакъ. О, Боже мой, да знаете ли вы о неутомимой дѣятельности здѣшняго начальства? Случалось ли вамъ слышать, какъ я, не щадя ни здоровья, ни даже собственной жизни, предупреждаю здѣсь всѣ безпорядки? И слышали ли вы, милостивая государыня, какъ я еще недавно собственнымъ моимъ личнымъ присутствіемъ предупредилъ кулачный бой, который уже готовъ былъ обнаружиться въ самыхъ страшныхъ размѣрахъ? Дуэль въ Ипсвичѣ! Нѣтъ, не можетъ быть, вы ошибаетесь, сударыня, когда думаете, что какіе-нибудь сорванцы могутъ безнаказанно нарушать спокойствіе мирныхъ гражданъ.

– Но, къ несчастью, сэръ, мое объявленіе слишкомъ справедливо, – возразила взволнованная леди, – ссора происходила на моихъ глазахъ.

– Это удивительно, непостижимо, – воскликнулъ изумленный судья. – Моззель!

– Чего изволите?

– Послать за м-ромъ Джинксомъ: пусть онъ немедленно придетъ ко мнѣ.

– Слушаю.

Моззель удалился. Черезъ нѣсколько минутъ въ комнату вошелъ джентльменъ среднихъ лѣтъ, блѣдный, остроносый, съ всклокоченными волосами и въ грязномъ платьѣ. Это былъ письмоводитель мэра.

– М-ръ Джинксъ, – началъ судья, – м-ръ Джинксъ.

– Сэръ, – сказалъ Джинксъ.

– Вотъ эта почтенная леди, м-ръ Джинксъ, пришла съ извѣстіемъ, будто въ нашемъ городѣ замышляется дуэль.

М-ръ Джинксъ, не вникнувъ хорошенько въ сущность дѣла, улыбнулся подобострастной улыбкой.

– Чему-жъ вы смѣетесь, м-ръ Джинксъ, – сказалъ грозный судья.

Озадаченный письмоводитель мгновенно принялъ степенный и важный видъ.

– М-ръ Джинксъ, – сказалъ судья, – вы глупецъ, сэръ.

М-ръ Джинксъ вздрогнулъ и тутъ же закусилъ кончикъ своего пера.

– Вы, можетъ быть, нашли комическую сторону въ этомъ объявленіи, сэръ; но я вамъ скажу, м-ръ Джинксъ, что вы глупецъ! Къ чему смѣяться тамъ, гдѣ ничего нѣтъ и не можетъ быть смѣшного?

Голодный писарь испустилъ глубокій вздохъ и бросилъ на своего начальника умоляющій взглядъ. Было ясно, что онъ сознавалъ свою вину. Получивъ приказъ отобрать показаніе на бумагѣ, онъ сѣлъ за столъ и принялся записывать.

– Этотъ Пикквикъ, говорите вы, главный зачинщикъ, – спросилъ судья, когда показаніе было отобрано.

– Да, сэръ, – сказала миссъ Уизерфильдъ.

– A другой буянъ, какъ бишь его – м-ръ Джинксонъ?

– Топманъ, сэръ.

– Это второй зачинщикъ?

– Да, сэръ.

– Потомъ, сударыня, одинъ изъ нихъ убѣжалъ.

– Точно такъ.

– Очень хорошо, – сказалъ судья, – дѣло объяснилось само собою. Два лондонскихъ головорѣза прибыли съ злодѣйскими умыслами въ провинціальный городъ, воображая, что глазъ закона задремалъ, и правосудіе умолкло за предѣлами столицы. Они ошибаются. Взять констеблей, м-ръ Джинксъ. – Моззель.

– Чего угодно вашей чести?

– Груммеръ здѣсь?

– Здѣсь, ваша честь.

– Послать Груммера.

Моззель удалился и черезъ минуту ввелъ за со бою пожилого джентльмена въ огромнѣйшихъ ботфортахъ. Къ числу его особенностей принадлежали: носъ, имѣвшій бутылочную форму, хриплый и басистый голосъ, длиннополый сюртукъ табачнаго цвѣта и глаза, разбѣгавшіеся во всѣ стороны.

– Груммеръ, – сказалъ судья.

– Я здѣсь, – отвѣчалъ Груммеръ.

– Все ли спокойно въ городѣ?

– Все. Мальчишекъ отправили къ ихъ родителямъ: половина народонаселенія отправилась на криккетъ.

– Строгія мѣры необходимы для этихъ негодяевъ, – сказалъ судья рѣшительнымъ тономъ.

– Точно такъ, сэръ, – сказалъ Джинксъ.

– Очень хорошо, – сказалъ судья, отмѣчая констеблей! – вы представьте ко мнѣ этихъ негодяевъ сегодня передъ обѣдомъ. Приказываю вамъ арестовать ихъ въ гостиницѣ "Большого бѣлаго коня". Вы помните, какія распоряженія были мною лично сдѣланы относительно кулачныхъ бойцовъ?

М-ръ Груммеръ поспѣшилъ замѣтить съ подобострастнымъ поклономъ, что онъ никогда не забудетъ этого замѣчательнаго факта.

– Дуэли запрещены закономъ, м-ръ Джинксъ?

– Запрещены.

– Очень хорошо. Груммеръ, возьмите стражу и арестуйте немедленно этихъ негодяевъ. – Моззель.

– Что прикажете!

– Покажите дорогу этой леди.

Миссъ Уизерфильдъ поклонилась и вышла, преисполненная глубокимъ уваженіемъ къ обширной учености городского мэра. М-ръ Нупкинсъ пошелъ завтракать, повторивъ еще разъ свои грозныя приказанія относительно лондонскихъ головорѣзовъ.

Между тѣмъ невинный м-ръ Пикквикъ и его друзья, не предчувствуя грозы, собиравшейся надъ ихъ головами, спокойно сидѣли за обѣденнымъ столомъ и разговаривали дружелюбно о разныхъ житейскихъ предметахъ назидательнаго свойства. Уже м-ръ Пикквикъ началъ разсказывать о своихъ забавныхъ похожденіяхъ въ продолженіе предшествующей ночи, какъ вдругъ дверь отворилась, и въ комнату весьма невѣжливо заглянула какая-то фигура. Глаза, принадлежавшіе этой фигурѣ, остановились прежде всего на особѣ ученаго мужа и, казалось, вполнѣ были удовлетворены результатомъ своихъ наблюденій, потому что, вслѣдъ затѣмъ, туловище сказанной фигуры ввалилось въ комнату, къ великому изумленію всѣхъ находившихся въ ней джентльменовъ. Само собою разумѣется, что это былъ не кто другой, какъ самъ м-ръ Груммеръ.

М-ръ Груммеръ любилъ вездѣ и во всемъ систематическій порядокъ, бывшій необходимымъ слѣдствіемъ способности углубляться въ свой спеціальный предметъ. Первымъ его дѣломъ было запереть дверь изнутри: вторымъ – выполировать свой лобъ и щеки шелковымъ платкомъ: третьимъ – поставить свою шляпу вмѣстѣ съ шелковымъ платкомъ на ближайшій стулъ, и, наконецъ, четвертымъ – вынуть изъ кармана коротенькій жезлъ и устремить его на особу президента Пикквикскаго клуба.

М-ръ Снодграсъ опомнился прежде всѣхъ и поспѣшилъ прервать всеобщее молчаніе. Онъ пристально взглянулъ на м-ра Груммера и произнесъ выразительнымъ тономъ:

– Это не общая комната, сэръ. Вы ошиблись. Это наша, частная комната.

– Въ глазахъ закона нѣтъ ни общихъ, ни частныхъ комнатъ, – отвѣчалъ съ важностью м-ръ Груммеръ.

Пикквикисты съ изумленіемъ взглянули другъ на друга.

– Кто здѣсь м-ръ Топманъ? – спросилъ м-ръ Груммеръ.

О м-рѣ Пикквикѣ не было надобности освѣдомляться: прозорливый констэбль угадалъ его съ перваго взгляда.

– Мое имя Топманъ, – сказалъ проворный Пикквикистъ, носившій эту достославную фамилію.

– A мое имя – законъ, – подхватилъ м-ръ Груммеръ.

– Что? – сказалъ м-ръ Топманъ.

– Законъ, – повторилъ м-ръ Груммеръ, – власть гражданская, судебная, исполнительная – вотъ мои титулы. Все обстоитъ благополучно, и я арестую васъ, Пикквикъ и Топманъ, именемъ закона, какъ виновныхъ въ нарушеніи общественнаго спокойствія и противъ короля.

– Что вы подъ этимъ разумѣете, сэръ? – сказалъ м-ръ Топманъ, быстро вскакивая съ мѣста.

– Эй! – закричалъ м-ръ Груммеръ, пріотворяя потихоньку дверь на два или на три дюйма. – Доббли!

– Здѣсь я, – отвѣчалъ басистый голосъ изъ корридора.

– Войдите сюда, Доббли, – сказалъ м-ръ Груммеръ.

И въ комнатѣ господъ пикквикистовъ появилась новая фигура исполинскаго размѣра, съ грязнымъ лицомъ, опухлыми щеками и багрово-краснымъ носомъ.

– A другіе остались тамъ? – спросилъ м-ръ Груммеръ.

– Всѣ за дверью, – отвѣчалъ Доббли.

– Примите команду и ведите ихъ сюда, – сказалъ м-ръ Груммеръ.

И не дальше, какъ черезъ минуту въ комнату вошло полдюжины молодцовъ съ коротенькими жезлами, завершенными мѣдной короной, эмблемой королевскаго правосудія. Немедленно всѣ они приняли грозную позицію и, по данному знаку, обратили свои жезлы на господъ Пикквика и Топмана.

Ученый мужъ и вѣрные его ученики быстро вскочили съ своихъ мѣстъ!

– Что значитъ это вторженіе въ мою квартиру? – спросилъ м-ръ Пикквикъ. – Развѣ вы не знаете, что домъ англичанина неприкосновененъ.

– Кто велѣлъ арестовать меня? – сказалъ м-ръ Топманъ.

– Что вамъ здѣсь надобно? – сказалъ м-ръ Снодграсъ.

М-ръ Винкель не сказалъ ничего, но устремилъ на Груммера такой огненный взоръ, который могъ бы просверлить его насквозь, если бы въ грудь этого человѣка могло зарониться какое-нибудь чувство; но м-ръ Груммеръ остался непоколебимымъ, какъ гранитъ.

Ожидая сильнаго сопротивленія, исполнители закона засучили рукава своихъ сюртуковъ, подняли ихъ кверху и обнаружили полную готовность приступить къ сильнымъ мѣрамъ. Такая демонстрація не ускользнула отъ очей ученаго мужа, и онъ быстро сообразилъ, что всякій гражданинъ, руководимый внушеніями совѣсти и чести, обязанъ во всѣхъ случаяхъ повиноваться законнымъ властямъ. На этомъ основаніи м-ръ Пикквикъ, шепнувъ пару словъ на ухо м-ру Топману, изъявилъ немедленно свое согласіе идти по доброй волѣ въ домъ городского мэра, замѣтивъ предварительно, что въ скоромъ времени, по прибытіи въ Лондонъ, онъ призоветъ на помощь высшую юридическую власть и начнетъ процессъ противъ тѣхъ, кто осмѣлился оскорбить въ лицѣ его права свободнаго англійскаго гражданина. Всеобщій хохотъ исполнителей закона послужилъ дружнымъ и единодушнымъ отвѣтомъ на рѣчь ученаго мужа. Одинъ только Груммеръ сохранилъ спокойствіе, приличное его сану.

Но лишь только м-ръ Пикквикъ изъявилъ готовность покориться законамъ своего отечества, вдругъ возникло затрудненіе, котораго сначала никакъ нельзя было предвидѣть. Уже передъ самою дверью комнаты пикквикистовъ сформировалось цѣлое полчище трактирныхъ слугъ, мальчишекъ и служанокъ, сбѣжавшихся смотрѣть на веселый спектакль въ стѣнахъ "Большого бѣлаго коня". Не оказывалось ни малѣйшаго сомнѣнія, что полчище превратится въ необозримый легіонъ, какъ скоро процессія переступитъ за порогъ этого жилища. Принимая въ соображеніе такое обстоятельство, м-ръ Пикквикъ, при всемъ уваженіи къ британской юриспруденціи, отказался наотрѣзъ выступить подъ карауломъ на улицу въ качествѣ преступника, окруженнаго полицейской стражей. М-ръ Груммеръ въ свою очередь никакъ не соглашался идти въ сторонѣ, по другую сторону улицы, разсчитывая весьма основательно, что арестанты могутъ ускользнуть и исчезнуть въ толпѣ народа. Было бы, конечно, весьма удобно отправиться къ жилищу мэра въ почтовой каретѣ; но ни Топманъ, ни м-ръ Пикквикъ не соглашались платить за издержки. Поднялся жаркій споръ, продолжавшійся около получаса. Неизвѣстно, чѣмъ бы кончилась эта весьма непріятная тревога, если бы къ счастью не припомнили, что въ конюшнѣ этой гостиницы стояла безъ всякаго употребленія какая-то колымага, сооруженная первоначально для одного джентльмена, страдавшаго подагрой. Рѣшено было, что м-ръ Пикквикъ и м-ръ Топманъ могутъ съ большимъ комфортомъ помѣститься въ колымагѣ, которую немедленно и принесли въ корридоръ. Отыскали четырехъ носильщиковъ, согласившихся поднять на свои плечи этотъ походный экипажъ, и когда, наконецъ, м-ръ Пикквикъ и м-ръ Топманъ, прикрытые съ обѣихъ сторонъ огромной кожей, заняли въ немъ свои мѣста, процессія въ стройномъ порядкѣ двинулась съ мѣста. Полицейская стража, какъ и слѣдуетъ, окружила кузовъ колымаги; Груммеръ и Доббли съ тріумфомъ пошли впереди; м-ръ Снодграсъ и м-ръ Винкель, подъ руку другъ съ другомъ, пошли сзади. Аріергардъ, какъ и слѣдуетъ, замкнули праздные зѣваки города Ипсвича.

Городскіе магазинщики и лавочники съ ихъ приказчиками и сидѣльцами, оставляя свой обычный постъ, спѣшили любоваться на этотъ спектакль. Сильная рука мэра тяготѣла надъ двумя головорѣзами изъ столицы; почтенный мэръ готовился самъ допрашивать и судить ихъ самолично, и вотъ несутъ ихъ въ позорной колымагѣ, окруженной муниципальной стражей; какой небывалый случай! Само собою разумѣется, никто не понималъ, да и не мотъ понять, въ чемъ провинились пикквикисты; но тѣмъ не менѣе всякій спѣшилъ добрымъ и радушнымъ словомъ привѣтствовать м-ра Груммера, главнаго начальника и предводителя этой кавалькады, выступавшаго впереди со своимъ жезломъ. Громко кричали мальчишки, выбѣгавшіе со всѣхъ сторонъ, и процессія подвигалась по главной улицѣ Ипсвича.

Въ это самое время м-ръ Уэллеръ, щеголявшій въ своей утренней курткѣ съ черными коленкоровыми рукавами, возвращался домой послѣ безуспѣшнаго обозрѣнія таинственнаго дома съ зеленой калиткой. Онъ шелъ задумчиво и молча, опустивъ руки въ свои глубокіе карманы; но вдругъ, поднявъ глаза, онъ увидѣлъ густую толпу, окружившую какой-то странный предметъ. Всматриваясь ближе и ближе, онъ успѣлъ разглядѣть фигуру колымаги, которую онъ прежде замѣтилъ въ трактирной конюшнѣ, желая прогнать свою хандру, м-ръ Уэллеръ немедленно вмѣшался и самъ въ толпу народа и началъ, для собственнаго удовольствія, кричать изо всей силы.