Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 66 страниц)

Глава XVIII. Объясняющая вкратцѣ два пункта: во-первыхъ, могущество истерическихъ припадковъ и, во-вторыхъ, силу обстоятельствъ

Послѣ знаменитаго бала на дачѣ м-съ Гонтеръ пикквикисты въ продолженіе двухъ сутокъ оставались въ Итансвиллѣ, терпѣливо дожидаясь извѣстій отъ своего достопочтеннаго вождя. М-ръ Тоиманъ и м-ръ Снодграсъ должны были еще разъ довольствоваться развлеченіями въ гостиницѣ «Сизаго медвѣдя», между тѣмъ какъ м-ръ Винкель, повинуясь убѣдительнымъ просьбамъ, продолжалъ украшать своимъ присутствіемъ гостепріимный домъ журналиста, посвящая всѣ свои досуги угожденіямъ и обществу прелестной леди. Случалось иной разъ, что самъ м-ръ Поттъ присоединялся къ ихъ дружелюбной бесѣдѣ. Глубоко погруженный въ умозрительныя и практическія соображенія относительно сокрушенія «Журавля» и всѣхъ безпокойныхъ враговъ добродѣтельной «Синицы», м-ръ Поттъ весьма рѣдко снисходилъ съ высоты своего умственнаго величія къ общему уровню толпы; но теперь, проникнутый истиннымъ уваженіемъ ко всѣмъ вообще сочленамъ ученѣйшаго клуба, великій человѣкъ спускался довольно часто со своего возвышеннаго пьедестала и ходилъ по ровной землѣ, примѣняясь къ понятіямъ и нравамъ обыкновенныхъ смертныхъ.

Таково было отношеніе журналиста къ своему столичному жильцу. Однажды м-ръ Винкель, упоенный сознаніемъ своего внутренняго благополучія, сидѣлъ въ столовой съ газетою въ рукахъ, сладко мечтая о счастьѣ пользоваться благосклонностью хорошенькой миледи. Вдругъ дверь столовой отворилась и затворилась съ какою-то судорожною поспѣшностью, и въ комнату вошелъ м-ръ Поттъ, красный, какъ изжаренный гусь. Легко представить изумленіе м-ра Винкеля, когда Поттъ, съ презрѣніемъ отвергнувъ его руку, заскрежеталъ зубами и прошипѣлъ задыхающимся голосомъ:

– Змій!

– Сэръ! – воскликнулъ м-ръ Винкель, судорожно вскочивъ со стула.

– Змій! – повторилъ м-ръ Потгь, возвышая и вмѣстѣ подавляя свой голосъ. – Вы змій, сэръ, пресмыкающійся змій!

Мудреная задача. Если не дальше какъ въ два часа утра вы стояли съ вашимъ пріятелемъ на самой дружеской ногѣ и если потомъ этотъ самый пріятель, увидѣвшись съ вами въ половинѣ десятаго, величаетъ васъ зміемъ, пресмыкающимся зміемъ, то, ужъ само собою разумѣется, надобно придти къ заключенію, что въ этомъ промежуточномъ времени случилась какая-нибудь непріятность, недоразумѣніе, или что-нибудь въ этомъ родѣ. Такъ, по крайней мѣрѣ, думалъ м-ръ Винкель. Онъ бросилъ на м-ра Потта изумленный взглядъ и старался разгадать по чертамъ его лица, что именно должно происходить въ его душѣ. Но разгадать нельзя было ничего, и м-ръ Винкель въ свою очередь сказалъ изступленнымъ голосомъ:

– Змій, сэръ! Змій, м-ръ Поттъ! Что вы подъ этимъ разумѣете? Вы шутите, сэръ!

– Шучу, сэръ! – воскликнулъ м-ръ Поттъ, дѣлая грозное движеніе правою рукою. – Шучу, сэръ! Но нѣтъ, я буду спокоенъ, сэръ; я буду неподвиженъ.

И въ доказательство своего спокойствія м-ръ Поттъ упалъ въ кресло, продолжая скрежетать зубами.

– Почтеннѣйшій! – сказалъ м-ръ Винкель.

– Почтеннѣйшій! – перебилъ м-ръ Поттъ. – Какъ вы смѣете называть меня почтеннѣйшимъ, сэръ? Какъ вы смѣете смотрѣть мнѣ прямо въ глаза?

– Очень хорошо, сэръ, если ужъ на то пошло, – возразилъ м-ръ Винкель, – какъ вы смѣете называть меня змѣей и смотрѣть мнѣ прямо въ лицо?

– Очень смѣю, потому что вы пресмыкающаяся змѣя, сэръ.

– Докажите это, сэръ! – съ жаромъ сказалъ м-ръ Винкель. – Докажите это!

Злобная улыбка исказила лицо почтеннаго издателя «Синицы», когда онъ вынулъ изъ кармана утренній листокъ «Журавля». Бросая газету черезъ столъ, онъ указалъ м-ру Винкелю пальцемъ на какой-то параграфъ.

М-ръ Винкель взялъ газету и прочелъ: "Всѣмъ извѣстно, что одинъ изъ нашихъ гражданъ, унижающій собою достоинство человѣка и писателя вмѣстѣ, осмѣлился, въ продолженіе послѣднихъ выборовъ, дѣлать гласно обидные и гнусные намеки на частную жизнь и дѣла послѣдняго нашего кандидата, м-ра Фицкина, который – мы смѣло утверждаемъ это – непремѣнно добьется достойной чести быть нашимъ представителемъ. Любопытно было бы знать, что собственно хотѣлъ разумѣть этотъ гнусный итансвилльскій гражданинъ? Ничего, разумѣется: злоба ослѣпила его глаза, и онъ – мы увѣрены – безъ всякаго опредѣленнаго смысла принялъ на себя позорную роль клеветника. Что сказалъ бы этотъ злодѣй, еслибъ мы, подобно ему, забывая всѣ условія приличія и чести, вздумали поднять завѣсу, которая, къ счастью, скрываетъ его частную жизнь отъ общаго осмѣянія и позора? Что подумалъ бы онъ, еслибъ мы рѣшились указать и привести въ извѣстность, и объяснить факты и такія обстоятельства, которыя, впрочемъ, безъ того извѣстны всѣмъ и каждому въ нашемъ городѣ, кромѣ этой деревянной головы, засоренной нелѣпѣйшимъ вздоромъ и хламомъ, гдѣ нѣтъ болѣе никакого мѣста для свѣтлой человѣческой мысли? Что, если мы помѣстимъ на столбцахъ нашей газеты начало остроумнаго стихотворенія, только-что полученнаго нами отъ одного изъ нашихъ почтенныхъ корреспондентовъ?

Мѣдный лобъ.

 
О, еслибъ зналъ ты, мѣдный лобъ,
Какой ты близорукій клопъ
Среди своей семьи безстыдной!
Вин-киль-киль!
Вин-киль-киль!
Ты понялъ бы, смѣшной уродъ,
Что ты давно двурогій кротъ,
Слѣпой къ проказамъ мистриссъ П***
Вин-киль-киль!
Вин-киль-киль!
 

– Что значитъ этотъ припѣвъ, сэръ? – сказалъ м-ръ Поттъ торжественнымъ тономъ. – Не узнаете ли вы собственное имя въ этомъ гнусномъ пасквилѣ? И какую лучшую рифму вы можете прибрать къ слову уродъ?

– Рифму къ слову уродъ? – воскликнула м-съ Поттъ, предупредившая своимъ прибытіемъ вѣроятный отвѣтъ ошеломленнаго пикквикиста. – Неужели ты затрудняешься, мой другъ? Уродъ – м-ръ Поттъ: чего лучше? ха, ха, ха! – Здравствуйте, м-ръ Винкель: какъ ваше здоровье?

И съ этими словами м-съ Поттъ, озаренная радужною улыбкой, протянула свою руку молодому человѣку; но лишь только взволнованный пикквикистъ хотѣлъ притронуться къ нѣжнымъ пальчикамъ прелестной леди, м-ръ Поттъ грозно вскочилъ со своего мѣста.

– Прочь, сударыня, прочь! – закричалъ раздраженный издатель итансвилльской "Синицы".

– М-ръ Поттъ! – воскликнула леди.

– Несчастная! – заревѣлъ бѣшеный супругъ. – Взгляните, сударыня, на этотъ пасквиль. Кто этотъ мѣдный лобъ? Вѣдь это я, сударыня, я… "мѣдный лобъ среди семьи своей безстыдной!" Чье это имя съ тремя звѣздочками. Ваше, сударыня, ваше!

Изрыгая такимъ образомъ бѣшеное пламя, м-ръ Поттъ неистово бросилъ къ ногамъ своей супруги роковой листокъ "Журавля".

– Честное слово, сэръ, – сказала изумленная м-съ Поттъ, нагибаясь поднять листокъ. – Честное слово, сэръ.

М-ръ Поттъ невольно вздрогнулъ и обомлѣлъ подъ вліяніемъ подозрительнаго взгляда своей супруги. Съ этой минуты, казалось, мужество оставило его однажды навсегда.

Ничего, повидимому, нѣтъ и быть не можетъ страшнаго въ этой маленькой сентенціи: "Честное слово, сэръ", когда вы читаете ее на бумагѣ; но еслибъ вы видѣли и слышали, съ какимъ ужасающимъ эффектомъ были произнесены эти три слова! М-ръ Поттъ долженъ былъ понять, что мрачныя тучи собираются на домашнемъ горизонтѣ и что ему не миновать свирѣпой грозы. О, какъ онъ проклиналъ себя въ эту минуту.

Прочитавъ гнусное стихотвореніе, м-съ Поттъ испустила пронзительный крикъ и грянулась во всю длину подлѣ экрана y камина. Визгъ, топъ, барахтанье руками и ногами обнаруживали краснорѣчивѣйшимъ образомъ сущность ея истинныхъ чувствъ.

– Душенька… ангелъ!.. – восклицалъ испуганный м-ръ Поттъ, – я вѣдь не сказалъ, что вѣрю… право, мой ангелъ… я… я…

Но голосъ несчастнаго супруга утонулъ въ неистовыхъ визгахъ его дражайшей половины.

– Успокойтесь, сударыня, ради Бога, умоляю васъ, – сказалъ м-ръ Винкель.

Но отчаянные корчи и стоны заглушили его слова.

– Ангелъ мой, – говорилъ м-ръ Поттъ, – я сойду съ ума, если ты не перестанешь. Побереги свое здоровье, душенька, для меня, сдѣлай милость. Что изъ этого выйдетъ? Вѣдь насъ окружаютъ толпы народа.

Но чѣмъ усерднѣе умолялъ м-ръ Поттъ, тѣмъ сильнѣе развивался истерическій припадокъ его супруги. Трудно вообразить, чего бы не сдѣлалъ бѣдный журналистъ, чтобъ вновь возстановить спокойствіе въ своемъ домѣ; но, казалось, не было впереди ни малѣйшей надежды. М-съ Поттъ бѣсновалась все сильнѣй и сильнѣй, толпа праздныхъ зѣвакъ собиралась подъ окномъ, и горемычный редакторъ «Синицы» съ ужасомъ воображалъ свое окончательное паденіе въ общемъ мнѣніи итансвилльскихъ гражданъ.

Къ счастью, однакожъ, при особѣ м-съ Поттъ состояла тѣлохранительница, молодая леди, управлявшая собственно туалетомъ супруги журналиста; но прямою обязанностью ея было угождать и потакать всѣмъ прихотямъ, желаніямъ и склонностямъ м-съ Поттъ, какъ скоро она приходила въ столкновеніе со своимъ несчастнымъ супругомъ. Истерическіе визги на этотъ разъ своевременно достигли до ушей молодой леди, и она опрометью бросилась на мѣсто ужасной сцены, забывъ даже поправить растрепанные локоны и набросить косынку на свои плечи.

– Ахъ, Боже мой, Боже мой! – восклицала тѣлохранительница, становясь на колѣни подлѣ поверженной м-съ Поттъ. – Что съ вами, мой ангелъ, что съ вами!

– Господинъ вашъ… бездушный извергъ… охъ! – стонала истерическая леди.

М-ръ Поттъ, очевидно, готовъ былъ сдаться.

– Какъ вамъ не стыдно, сэръ! – воскликнула тѣлохранительница тономъ смиреннаго упрека. – Онъ губитъ васъ, сударыня, убьетъ, я знаю, Боже мой!

М-ръ Поттъ умилился душевно. Нападенія противоположной стороны продолжались въ систематическомъ порядкѣ.

– О, не оставляйте… не оставляйте меня, Годвина! – бормотала м-съ Поттъ, судорожно хватаясь за руки сердобольной леди. – Вы, только вы истинно привязаны ко мнѣ, мой другъ.

При этомъ трогательномъ воззваніи Годвина приготовилась разыграть трагедію собственнаго издѣлія, и первый актъ ея открылся обильнымъ пролитіемъ горькихъ слезъ.

– Никогда, моя добрая м-съ… никогда… никогда! – вопила растроганная Годвина. – Такъ ли, сэръ, вы любите свою безцѣнную супругу? Стыдно вамъ, сэръ… грѣшно и передъ людьми, и передъ Богомъ. Вы не знаете, сэръ, какъ страдаютъ отъ васъ! Раскаетесь, придетъ пора, да будетъ поздно: я всегда вамъ говорила.

Несчастный Поттъ и блѣднѣлъ, и краснѣлъ; но еще не рѣшился говорить.

– Годвина, – сказала м-съ Поттъ нѣжнымъ тономъ.

– Сударыня, – подхватила Годвина.

– Еслибъ вы знали, мой другъ, какъ я любила этого человѣка…

– О, не надрывайте своего сердца этими воспоминаніями! – сказала тѣлохранительница.

М-ръ Потъ совсѣмъ растерялся и продолжалъ стоять, какъ убитый.

– И послѣ всего этого, – рыдала м-съ Поттъ, – онъ обходится со мной, какъ злодѣй, какъ извергъ!

– Не думайте объ этомъ, мой ангелъ, – утѣшала Годвина.

– Нѣтъ, нѣтъ, я никогда этого не забуду, – продолжала м-съ Поттъ, бросаясь въ объятія своей тѣлохранительницы.

– Онъ оскорбилъ меня въ присутствіи третьяго лица… въ присутствіи едва знакомаго джентльмена. Мой братъ, поручикъ, отмститъ за меня. Насъ разведутъ, Годвина.

– Это авось образумитъ его, сударыня, – сказала Годвина.

Неизвѣстно, какія мысли пробудились въ душѣ м-ра Потта при этой угрозѣ. Не пускаясь ни въ какія разсужденія относительно возможности развода съ любезной супругой, онъ проговорилъ смиреннымъ тономъ:

– Выслушай меня, мой другъ.

Свѣжій залпъ истерическихъ взвизговъ и рыданій служилъ единственнымъ отвѣтомъ со стороны м-съ Поттъ. Несчастная леди желала знать, зачѣмъ судьба произвела ее на свѣтъ и зачѣмъ попалась она въ руки безжалостному мучителю, готовому свести ее въ преждевременную могилу.

– Другъ мой, – продолжалъ м-ръ Поттъ, – ты совсѣмъ напрасно надрываешь свое сердце. Я вовсе не думаю, чтобъ этотъ гнусный пасквиль имѣлъ какое-нибудь основаніе… никакого, мой ангелъ. Мнѣ только досадно, могу даже сказать – обидно, что эта «журавлиная» сволочь издѣвается надъ нами. Я вовсе не хотѣлъ обвинять тебя, мой ангелъ.

И м-ръ Поттъ бросилъ умоляющій взглядъ на невинную причину всей этой суматохи. Благородный пикквикистъ долженъ былъ забыть, что его называли пресмыкающимся зміемъ.

– Какія же мѣры, сэръ, вы намѣрены принять для уничтоженія печальныхъ послѣдствій нанесенной обиды? – спросилъ ободрившійся м-ръ Винкель.

– Годвина, – замѣтила м-съ Поттъ, – намѣренъ ли онъ дать публичную пощечину редактору этой гадкой газеты? Какъ вы думаете, Годвина?

– Успокойтесь, сударыня, – отвѣчала тѣлохранительница, – пощечина будетъ дана, если вы этого желаете. Непремѣнно.

– Конечно, конечно, – прибавилъ м-ръ Поттъ, съ удовольствіемъ замѣтивъ, что его супруга начинаетъ мало-по-малу приходить въ себя. – За пощечиной дѣло не станетъ.

– Когда-жъ онъ это сдѣлаетъ, Годвина? – спросила м-съ Поттъ, еще не совсѣмъ рѣшаясь покончить истерическую церемонію.

– Сегодня, мой другъ, прежде чѣмъ успѣешь ты поужинать, – сказалъ м-ръ Поттъ.

– О, Годвина! – воскликнула м-съ Поттъ, однимъ этимъ только способомъ можетъ быть возстановлена моя репутація въ свѣтѣ. Пощечина клеветнику!

– Непремѣнно, сударыня, – отвѣчала Годвина. – Какой же мужчина откажется отмстить за обиду?

М-ръ Поттъ еще разъ долженъ былъ подтвердить свое торжественное обѣщаніе, такъ какъ нельзя было покамѣстъ разсчитывать на окончательное прекращеніе истерическихъ припадковъ. Запуганная мыслью о малѣйшей возможности подозрѣнія относительно нарушеній супружескаго долга, м-съ Поттъ еще разъ десять пыталась грянуться на мягкій коверъ и непремѣнно грянулась бы, еслибъ усмиренный супругъ каждый разъ не становился на колѣни для испрашиванія помилованія. Наконецъ, м-съ Поттъ совсѣмъ угомонилась и, подавъ руку своему супругу, сѣла за столъ. М-ръ Винкель послѣдовалъ ихъ примѣру.

– Надѣюсь, м-ръ Винкель, что этотъ низкій газетчикъ не побудитъ васъ сократить ваше пребываніе въ нашемъ домѣ,– сказала м-съ Поттъ, улыбаясь сквозь слезы.

– Надѣюсь, что нѣтъ, – проговорилъ м-ръ Поттъ, желавшій отъ всей души, чтобъ его гость подавился кускомъ хлѣба въ ту самую минуту: другихъ средствъ спровадить его со двора онъ не видѣлъ. – Надѣюсь, что нѣтъ.

– Покорно васъ благодарю, – сказалъ м-ръ Винкель, – но сегодня утромъ получено отъ м-ра Пикквика письмо, гдѣ онъ приглашаетъ всѣхъ насъ немедленно отправиться къ нему въ Бери.

– Когда-жъ вы прочли это письмо? – съ безпокойствомъ спросила м-съ Поттъ.

– Я еще былъ въ постели, когда м-ръ Топманъ пришелъ ко мнѣ съ этой вѣстью.

– Стало-быть, вы ѣдете? – спросилъ м-ръ Поттъ.

– Ѣдемъ въ почтовой каретѣ.

– Но вы, конечно, воротитесь къ намъ? – сказала м-съ Поттъ.

– О, непремѣнно! – отвѣчалъ м-ръ Винкель.

– Вы совершенно увѣрены въ этомъ? – спросила м-съ Поттъ, бросивъ украдкой нѣжный взглядъ на своего гостя.

– Совершенно увѣренъ, – отвѣчалъ м-ръ Винкель.

Завтракъ прошелъ въ глубокомъ молчаніи, потому что всѣ вообще были погружены въ печальную думу. М-съ Поттъ жалѣла о близкой разлукѣ съ любезнымъ джентльменомъ; м-ръ Поттъ обдумывалъ планъ относительно будущей борьбы съ безстыднымъ «Журавлемъ»; м-ръ Винкель досадовалъ въ глубинѣ души на свое неловкое и двусмысленное положеніе въ обществѣ примирившихся супруговъ.

Пробилъ, наконецъ, желанный часъ разлуки. Повторивъ еще разъ торжественное обѣщаніе воротиться при первой возможности подъ гостепріимную кровлю, м-ръ Винкель учтиво раскланялся съ журналистомъ, пожалъ руку его супругѣ и отправился въ гостиницу къ своимъ друзьямъ.

– Если онъ еще когда-нибудь переступитъ черезъ порогъ моего дома, я отравлю его, – думалъ м-ръ Поттъ, отправляясь въ свой кабинетъ, гдѣ нужно было изострить мѣткую стрѣлу для "Журавля".

– Если еще разъ когда-нибудь я вздумаю вступить въ сношенія съ этими людьми, – думалъ м-ръ Винкель на дорогѣ къ своимъ друзьямъ, – чортъ побери, меня стоитъ тогда повѣсить на первой висѣлицѣ. Вотъ все, что я скажу.

Все было приготовлено къ дорогѣ, и уже карета стояла y крыльца. Черезъ полчаса пикквикисты катились по тѣмъ самымъ мѣстамъ, гдѣ еще такъ недавно путешествовали м-ръ Пикквикъ и Самуель Уэллеръ. М-ръ Снодграсъ составилъ поэтическое описаніе живописныхъ луговъ и полей, бывшихъ предметомъ его тщательнаго наблюденія.

М-ръ Уэллеръ, стоявшій y воротъ гостиницы "Вѣстника", встрѣтилъ съ веселымъ лицомъ путешествующихъ друзей и немедленно ввелъ ихъ въ комнату м-ра Пикквика, гдѣ они, къ величайшему изумленію, увидѣли также господъ Трунделя и Уардля. М-ръ Топманъ былъ, казалось, весьма непріятно пораженъ этою нечаянной встрѣчей.

– Какъ ваше здоровье, любезный другъ? – сказалъ старикъ Уардль, радушно пожимая руку м-ра Топмана. – Что прошло, то невозвратимо, и тужить не стоить о томъ, чего говорить нельзя. Все къ лучшему, м-ръ Топманъ, повѣрьте старику. Для нея, разумѣется, я желалъ бы такого жениха, какъ вы, но спаси васъ Аллахъ отъ такой невѣсты, какъ она. Право, я радъ, что вы не сошлись: спасибо этому Джинглю. Вы найдете для себя помоложе и почище, любезный другъ: не такъ-ли?

При этомъ утѣшеніи старикъ Уардль хлопнулъ по спинѣ горемычнаго Топмана и засмѣялся отъ чистаго сердца.

– Ну, a вы какъ, друзья мои! – продолжалъ старый джентльменъ, пожимая въ одно и то же время руки господъ Винкеля и Снодграса. – Я только что говорилъ Пикквику, что всѣ мы должны собраться на святкахъ въ моемъ домѣ. Будемъ праздновать свадьбу, друзья мои, настоящую свадьбу.

– Свадьбу! – воскликнулъ м-ръ Снодграсъ, поблѣднѣвъ, какъ полотно.

– Ну да, свадьбу. Чего-жъ вы испугались? М-ръ Трундель женится на Изабеллѣ и больше ничего.

– Только то? – сказалъ м-ръ Снодграсъ, почувствовавшій въ эту минуту, будто гора свалилась съ его плечъ. – Поздравляю васъ, м-ръ Уардль. Здоровъ ли Джой?

– Какъ откормленный быкъ. Спитъ напропалую съ утра до ночи.

– A ваша матушка? пасторъ? все ваше семейство?

– Всѣ здоровы, какъ нельзя больше.

– A гдѣ, позвольте васъ спросить, – сказалъ м-ръ Топманъ, дѣлая надъ собою нѣкоторое усиліе, – она? гдѣ, сэръ?

Предложивъ этотъ вопросъ, м-ръ Топманъ отворотилъ голову и закрылъ руками лицо.

– Она! – воскликнулъ пожилой джентльменъ, дѣлая лукавую гримасу. – Кого жъ вы разумѣете, любезный другъ?

М-ръ Топманъ, перегибаясь и переминаясь, долженъ былъ произнести имя прелестной Рахили.

– Ея ужъ нѣтъ съ нами, – сказалъ пожилой джентльменъ. – Она живетъ y дальней родни, за нѣсколько сотъ миль отъ Дингли-Делль. Общество молодыхъ дѣвицъ не нравилось моей сестрѣ, и мы снарядили ее въ путь-дорогу. – Но вотъ готовъ и обѣдъ. Вѣроятно, вы проголодались. Садитесь, господа.

За столомъ м-ръ Пикквикъ, къ величайшему ужасу и негодованію своихъ друзей, разсказалъ подробно исторію своихъ несчастныхъ похожденій въ дѣвичьемъ саду, причемъ всѣ единодушно и единогласно подвергли проклятію мошенника Джингля.

– И вотъ, господа, – заключилъ м-ръ Пикквикъ, – теперь я принужденъ хромать на одну ногу.

– Со мной вѣдь тоже случилась довольно забавная исторія, – сказалъ улыбаясь м-ръ Винкель.

И по требованію м-ра Пикквика онъ представилъ подробности относительно гнуснаго пасквиля, напечатаннаго въ безсовѣстной итансвилльской газетѣ.

Чело м-ра Пикквика постепенно хмурилось и приняло самое мрачное выраженіе подъ конецъ непріятнаго разсказа. Замѣтивъ это, почтительные сочлены хранили глубокое молчаніе, не осмѣливаясь представить съ своей стороны никакихъ замѣчаній. Наконецъ, м-ръ Пикквикъ сжалъ кулакъ и, выразительно ударивъ по столу, произнесъ слѣдующую рѣчь:

– Не странно ли, господа, не удивительно ли, что судьба, повидимому, предназначила намъ вездѣ разстраивать спокойствіе честныхъ людей, предлагающихъ намъ гостепріимство? Отчего это происходитъ? Не доказываетъ ли это, въ нѣкоторой степени, нескромность, криводушіе, наглость или, – что всего хуже, – низкую неблагодарность моихъ спутниковъ, готовыхъ безстыдно возмущать спокойствіе женскихъ сердецъ подъ всякой кровлей, гдѣ бы имъ ни было оказано радушное гостепріимство? Не значитъ ли это, спрашиваю я…

М-ръ Пикквикъ, нѣтъ сомнѣнія, представилъ бы своимъ сочленамъ образчикъ великолѣпной рѣчи, если бы въ эту самую минуту не явился въ комнату Самуэль Уэллеръ съ письмомъ въ рукахъ. Прерванный такимъ образомъ на самомъ краснорѣчивомъ мѣстѣ, ученый мужъ взялъ и вытеръ очки, надѣлъ ихъ на носъ и проговорилъ ласковымъ тономъ:

– Чего вамъ надобно, Самъ?

– Бѣгалъ сейчасъ на почту и получилъ письмо, адресованное на ваше имя, – отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ. – Запечатано облаткой, сэръ.

– Почеркъ незнакомый, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, открывая письмо. – Великій Боже! что это такое? Ну, да… быть не можетъ… да, да, это чья-нибудь шутка и больше ничего.

– Что это за письмо? – вскричали пикквикисты въ одинъ голосъ.

– Не умеръ ли кто-нибудь? – спросилъ старикъ Уардль, пораженный страшнымъ безпокойствомъ, выразившимся на лицѣ м-ра Пикквика.

Не отвѣчая ничего, м-ръ Пикквикъ бросилъ письмо черезъ столъ и приказалъ Топману читать вслухъ. Страшно было въ эту минуту смотрѣть на физіономію великаго человѣка, забросившаго свою голову на спинку креселъ.

М-ръ Топманъ дрожащимъ и прерывающимся голосомъ началъ читать слѣдующее письмо, написанное красивымъ почеркомъ:

"Господину Самуилу Пикквику.

"Корнгильское подворье. Августа 28.

"Годъ 1827.

"Вдова Бардль противъ Пикквика.

"Милостивый государь.

"Уполномоченные вдовою м-съ Мартою Бардль завести съ вами тяжбу по поводу нарушенія вами формальнаго обѣщанія вступить съ нею въ законный бракъ, мы имѣемъ честь извѣстить васъ, что м-съ Бардль полагаетъ свои убытки въ тысячу пятьсотъ фунтовъ стерлинговъ. Жалоба на законномъ основаніи уже поступила противъ Васъ въ Судъ, гдѣ будетъ производиться это дѣло по существующимъ законамъ. Благоволите, милостивый государь, извѣстить насъ по почтѣ объ имени Вашего лондонскаго адвоката, которому вы имѣете поручить ходатайство по вышеозначенному иску.

"Съ глубочайшимъ почтеніемъ, милостивый

"государь, имѣемъ честь быть

"Вашими покорнѣйшими слугами,

"Додсонъ и Фоггъ".

Никакое перо не въ состояніи изобразить нѣмого изумленія, съ какимъ всѣ почтенные гости и сочлены пересматривались другъ на друга и бросали потомъ изумленные взоры на достопочтеннаго президента. У всѣхъ какъ будто отнялся языкъ, и торжественное молчаніе продолжалось нѣсколько минутъ. М-ръ Топманъ первый началъ рѣчь:

– Додсонъ и Фоггъ! – повторилъ онъ машинально.

– Вдова Бардль и Пикквикъ! – сказалъ м-ръ Снодграсъ, погруженный въ глубокое раздумье.

– Возмущать спокойствіе женскихъ сердецъ! – бормоталъ м-ръ Винкель съ разсѣяннымъ видомъ.

– Это заговоръ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, получивъ способность говорить, – низкій заговоръ между этими алчными сутягами… какъ бишь ихъ?

– Додсонъ и Фоггь! – повторилъ м-ръ Топманъ.

– Безсовѣстные крючки! – продолжалъ м-ръ Пикквикъ. – Это ихъ затѣи, иначе быть не можетъ. М-съ Бардль къ этому неспособна, я въ этомъ увѣренъ. Сердце y нея мягкое, робкое. Смѣшно, право смѣшно!

– Ну, конечно, вы можете лучше всѣхъ судить о сердцѣ м-съ Бардль, – проговорилъ старикъ Уардль съ насмѣшливой улыбкой. – Нѣтъ, почтеннѣйшій, я готовъ присягнуть, что Додсонъ и Фоггъ получше нась съ вами знаютъ женскія сердца.

– Чего-жъ они хотятъ отъ меня? – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Повыцарапать денегъ изъ вашего кармана – вотъ и все тутъ, – сказалъ м-ръ Уардль.

– Удивительная наглость! И кто слышалъ когда, чтобы я говорилъ съ нею иначе, какъ обыкновенно говоритъ жилецъ со своей хозяйкой? – продолжалъ м-ръ Пикквикъ. – Кто когда-либо видѣлъ меня съ нею? Даже мои друзья, почтенные члены моего клуба…

– Одинъ разъ, впрочемъ… – замѣтилъ м-ръ Топманъ.

М-ръ Пикквикъ измѣнился въ лицѣ.

– Ну, тутъ должна быть закорючка, – сказалъ старикъ Уардль. – Посмотримъ, что такое.

М-ръ Топманъ устремилъ робкій взглядъ на президента.

– Подозрительнаго, однакожъ, тутъ ничего не могло быть, – сказалъ м-ръ Топманъ, – только вотъ видите… право, я не знаю, какъ это случилось! Представьте, однакожъ, мы видѣли м-съ Бардль въ объятіяхъ м-ра Пикквика.

– Силы небесныя! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, пораженный внезапнымъ воспоминаніемъ. – Какое страшное стеченіе обстоятельствъ! Такъ точно: она лежала на моихъ рукахъ!

– И почтенный другъ нашъ старался нѣжнымъ голосомъ смягчить ея горе, – сказалъ м-ръ Винкель съ лукавой усмѣшкой.

– Правда, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – отпереться не могу.

– Ну, братъ Пикквикъ, попался, любезнѣйшій! – подхватилъ старикъ Уардль. – Дѣло принимаетъ серьезный оборотъ. Ахъ ты, старый ловеласъ!

И онъ залился самымъ добродушнымъ смѣхомъ, отъ котораго чуть не задрожали стекла буфета.

– Страшное стеченіе обстоятельствъ, – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, облокачиваясь подбородкомъ на свои руки. – Винкель, Топманъ, прошу извинить меня за выходки, обращенныя мною противъ васъ. Беру назадъ всѣ свои слова. Что дѣлать? Всѣ мы – несчастныя жертвы обстоятельствъ. Такова судьба!

Закрывъ руками свое лицо, м-ръ Пикквикъ погрузился въ глубокую думу. Старикъ Уардль наблюдалъ ужимки и косвенные взгляды пикквикистовъ.

– Надобно, однакожъ, привести въ извѣстность это гнусное дѣло, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, поднимая голову и ударивъ кулакомъ но столу. – Я долженъ увидѣться съ этимъ Додсономъ и Фоггомъ. Ѣду завтра въ Лондонъ.

– Не завтра, почтенный, – сказалъ старикъ Уардль, – ты слишкомъ хромъ для ѣзды на почтовыхъ.

– Ну, такъ послѣзавтра.

– A послѣзавтра – первое сентября, и мы отправляемся на охоту въ помѣстье сэра Джоффри Маннинга. Ты, по крайней мѣрѣ, долженъ принять участіе въ нашемъ завтракѣ.

– Въ такомъ случаѣ поѣздка въ Лондонъ отлагается на два дня, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. На третій будетъ четвергъ. – Самуэль!

– Что прикажете?

– Возьмите два мѣста въ дилижансѣ на утро четверга – для себя и для меня.

– Слушаю, сэръ.

Проговоривъ это, м-ръ Уэллеръ выступилъ на улицу медленнымъ шагомъ, запустивъ руки въ карманы и устремивъ глаза въ землю.

– Вѣдь вотъ оно, подумаешь, не было печали, да черти накачали, – говорилъ м-ръ Уэллеръ, отправившійся исполнять порученіе своего господина. – Неужто въ самомъ дѣлѣ водились y него шашни съ этой пучеглазой вдовой?… Странные люди: всегда съ ними какая-нибудь исторія! Впрочемъ, быть не можетъ: онъ къ этому неспособенъ.

И, продолжая философствовать въ этомъ духѣ, м-ръ Самуэль Уэллеръ пришелъ, наконецъ, въ контору дилижансовъ.