Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 66 страниц)

– Ну, что ты объ этомъ думаешь? – сказалъ духъ, устремивъ свои широко-раскрытыя глаза на Габріэля Грубба.

– Ничего, сэръ, картина, на мой взглядъ, очень хороша, – пробормоталъ могильщикъ, – покорно васъ благодарю.

– А! Такъ тебѣ нравится эта картина, негодный нелюдимъ? – завопилъ Веельзевулъ тономъ величайшаго презрѣнія, – нравится?

Онъ хотѣлъ еще что-то прибавить, но негодованіе совсѣмъ задушило его голосъ, и прежде, чѣмъ могильщикъ успѣлъ извиниться, Веельзевулъ протянулъ свою длинную ногу и далъ ему пинка въ самую маковку его головы. Вслѣдъ затѣмъ миріады чертенятъ обступили могильщика, и каждый принялся колотить его безъ всякаго милосердія и пощады. Избитый и усталый, онъ повалился навзничь и скоро лишился чувствъ.

Поутру на другой день, неизвѣстно какими судьбами, Габріэль Груббъ очутился опять на своемъ кладбищѣ, гдѣ лежалъ во всю длину на одномъ изъ могильныхъ памятниковъ. Открывъ глаза, онъ увидѣлъ подлѣ себя опорожненную бутылку, заступъ, фонарь и балахонъ: все это покрылось инеемъ и лежало въ безпорядкѣ поодаль отъ него. Камень, гдѣ сидѣлъ Веельзевулъ, лежалъ на своемъ обычномъ мѣстѣ, и не было на немъ никакихъ слѣдовъ присутствія сатанинской силы. Работа надъ могилой почти нисколько не подвинулась впередъ.

Сначала Габріэль Груббъ усомнился въ дѣйствительности своихъ ночныхъ приключеній; но жестокая боль въ плечахъ и боку убѣдила его неоспоримымъ образомъ, что побои чертенятъ отнюдь не могли быть выдуманы его разстроеннымъ мозгомъ. Еще разъ сомнѣніе возникло въ его душѣ, когда онъ не увидѣлъ никакихъ слѣдовъ на снѣгу, гдѣ чертенята играли въ чехарду; но это обстоятельство само собою объяснилось тѣмъ, что чертенята, какъ существа невидимыя, могутъ и не оставить послѣ себя вещественныхъ знаковъ. На этомъ основаніи Габріэль Груббъ поднялся кое-какъ на ноги, вычистилъ свой балахонъ, надѣлъ шляпу и медленно потащился въ городъ.

Но теперь онъ уже былъ совсѣмъ другой человѣкъ; радикальная перемѣна быстро совершилась въ его сердцѣ умѣ. Онъ не хотѣлъ возвращаться къ своему прежнему мѣсту, гдѣ, вѣроятно, всякій сталъ бы издѣваться надъ нимъ. Подумавъ нѣсколько минутъ, онъ пошелъ, куда глаза глядятъ, твердо рѣшившись добывать свой хлѣбъ какимъ-нибудь другимъ честнымъ трудомъ.

Фонарь, заступъ и плетеная бутылка остались на кладбищѣ, гдѣ нашли ихъ въ тотъ же самый день; но куда дѣвался могильщикъ, никто не могъ знать. Скоро пронеслась молва, что Габріэля занесли чертенята на тотъ свѣтъ, и всѣ этому вѣрили, отъ первой старухи до послѣдняго ребенка.

Но молва приняла совсѣмъ другой оборотъ, когда Габріэль Груббъ, лѣтъ черезъ десять послѣ этого событія, воротился опять на свою родину оборваннымъ и больнымъ старикомъ. Повѣсть о своихъ похожденіяхъ онъ разсказалъ прежде всего городскому мэру, и отъ него уже весь свѣтъ узналъ, какъ могильщикъ пировалъ y Веельзевула въ его подземной пещерѣ.

Глава XXX. О томъ, какъ Пикквикисты познакомились и подружились съ двумя юношами ученыхъ профессій, какъ они увеселялись вмѣстѣ съ ними на конькахъ, и о томъ, какъ, наконецъ, разстались они со своими гостепріимными друзьями

– Ну, Самуэль, – сказалъ м-ръ Пикквиль, когда поутру на другой день послѣ описанныхъ нами событій въ спальню его вошелъ м-ръ Самуэль Уэллеръ съ мыльницей и полотенцемъ въ рукахъ, – какова погодка?

– Морозитъ, сэръ.

– Очень?

– Вода въ рукомойникѣ, съ вашего позволенія, превратилась въ глыбу льда.

– Это нехорошо, Самуэль; погода, выходитъ, прескверная, – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

– Напротивъ, сэръ, это очень хорошо, и погода выходитъ чудодѣйственная для всякой твари, y которой есть шерстка на тѣлѣ, какъ говорилъ одинъ бѣлый медвѣдь, собираясь танцовать на льду, – возразилъ м-ръ Уэллеръ.

– Я приду черезъ четверть часа, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, развязывая снурки своей ермолки съ кисточками.

– Очень хорошо, сэръ, сюда пріѣхали сегодня два косторѣза.

– Два – чего? – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, усаживаясь на своей постели.

– Два косторѣза, сэръ.

– Что это за косторѣзы? – спросилъ м-ръ Пикквикъ, не понимая, о какихъ предметахъ, одушевленныхъ или неодушевленныхъ, – говоритъ его слуга.

– Какъ? Неужели, сэръ, вы не знаете, что такое косторѣзы? – воскликнулъ м-ръ Уэллеръ. – Всему свѣту извѣстно, что косторѣзами называютъ лекарей, которыхъ ремесло въ томъ состоитъ, чтобы рѣзать кости разумныхъ животныхъ. Есть дураки, которые называютъ ихъ костоломами; но это не совсѣмъ хорошо.

– A! такъ это хирурги? – сказалъ м-ръ Пикквикь, улыбаясь.

– Не совсѣмъ такъ, эти, что внизу, еще не вполнѣ хирурги: они покамѣстъ еще куроцапы.

– Это что еще?

– Какъ? Вы и этого не смыслите? Куроцапами, сэръ, называются молодые хирурги, которые еще не навострились рѣзать разумныя кости.

– А, они студенты хирургіи, такъ, что ли? – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Такъ, вы не ошиблись: сюда дѣйствительно пріѣхали сегодня два молодыхъ студента медицины, – подтвердилъ м-ръ Уэллеръ.

– Пріятная новость, очень пріятная, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, энергически бросивъ ермолку на одѣяло. – Это, безъ сомнѣнія, прекрасные молодые люди съ умомъ, изощреннымъ наблюденіями, и эстетическимъ вкусомъ, усовершенствованнымъ науками. Я радъ, Самуэль, очень радъ.

– Они курятъ сигару y кухоннаго очага, – сказалъ Самуэль.

– А! – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ, потирая руками, – молодые люди съ живыми чувствами, народъ разбитной, на всѣ руки. Вотъ это я люблю.

– Одинъ изъ нихъ положилъ свои ноги на столъ и потягиваетъ водку изъ огромнаго стакана, a другой, – y него, сэръ, очки на носу, – держитъ между своими колѣнями боченокъ съ устрицами и пожираетъ ихъ, какъ голодный волкъ, бросая раковины въ жирнаго парня, который между тѣмъ спитъ себѣ спокойно въ темномъ углу за печкой. Забулдыги, сэръ.

– У геніальныхъ людей бываютъ свои странности, Самуэль! – сказалъ м-ръ Пикквикъ строгимъ тономъ. – Можете удалиться.

Самуэль махнулъ рукой, поклонился и ушелъ. Черезъ пятнадцать минутъ м-ръ Пикквикъ явился въ столовую къ завтраку.

– Вотъ онъ, наконецъ! – воскликнулъ старикъ Уардль при видѣ ученаго мужа, – Пикквикъ, рекомендую тебѣ братца миссъ Арабеллы Алленъ, м-ра Бенджамена Аллена. Мы зовемъ его попросту – Бенъ, и ты самъ, если хочешь, можешь употреблять эту же кличку. A этотъ джентльменъ, искренній другъ его, м-ръ…

– М-ръ Бобъ Сойеръ, если позволите, – перебилъ м-ръ Бенджаменъ Алленъ.

И, послѣ этой рекомендаціи, молодые люди захохотали общимъ хоромъ.

М-ръ Пикквикъ поклонился Бобу Сойеру, и Бобъ Сойеръ поклонился м-ру Пикквику. Затѣмъ Бобъ и искренній его другъ принялись съ пламеннымъ усердіемъ за поданныя кушанья, между тѣмъ какъ м-ръ Пикквикъ, въ свою очередь, принялся наблюдать внимательно обоихъ молодыхъ людей.

М-ръ Бенджаменъ Алленъ былъ довольно толстый и плотный молодой человѣкъ съ черными, коротко обстриженными волосами и бѣлымъ круглымъ лицомъ. Носъ его былъ украшенъ синеватыми очками, a шея – бѣлой косынкой. изъ-подъ его чернаго, однобортнаго сюртука, застегнутаго на всѣ пуговицы до самаго подбородка, выглядывали туго-натянутые гультики сѣро-пепельнаго цвѣта и потомъ – пара не совсѣмъ исправно вычищенныхъ сапоговъ огромнаго размѣра. На краяхъ сюртучныхъ обшлаговъ, несмотря на чрезмѣрную ихъ краткость, не было ни малѣйшихъ слѣдовъ манжетъ и лебединая шея молодого человѣка не обнаруживала никакихъ украшеній вродѣ воротничковъ рубашки. Вообще наружность м-ра Бена казалась нѣсколько истасканною, и отъ него страшно несло табакомъ.

М-ръ Бобъ Сойеръ, облеченный въ какую-то синюю хламиду фантастическаго фасона, похожую отчасти на сюртукъ и отчасти на фракъ, ярко обнаруживалъ своей осанкой и манерами одного изъ тѣхъ молодыхъ джентльменовъ, которые курятъ на улицахъ днемъ и бушуютъ на нихъ ночью, которые, при всякомъ удобномъ случаѣ, заключаютъ дружественные союзы съ трактирными служителями и отличаются другими подвигами и дѣяніями болѣе или менѣе забавнаго свойства. Онъ носилъ пестрые панталоны и широкій двубортный жилетъ, a внѣ дома обыкновенною его спутницею была толстая сучковатая палка съ огромнымъ набалдашникомъ изъ красной мѣди. Лишнія украшенія, въ родѣ какихъ-нибудь перчатокъ, онъ презиралъ съ постояннымъ упорствомъ и вообще имѣлъ видъ, нѣсколько похожій на внѣшность Робинзона Крузо.

Таковы были двѣ личности, съ которыми познакомили ученаго мужа, когда онъ занялъ свое мѣсто за столомъ.

– Превосходное утро, господа, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

М-ръ Бобъ Сойеръ, въ знакъ согласія, слегка кивнулъ головой и тутъ же попросилъ y своего товарища горчицы.

– Вы сегодня издалека, господа? – спросилъ м-ръ Пиккяикъ.

– Изъ "Голубого льва" въ Моггльтонѣ,– скороговоркой отвѣчалъ м-ръ Алленъ.

– Вамъ бы не мѣшало пріѣхать къ намъ вчера вечеромъ, – замѣтилъ м-ръ ГІикквикъ.

– Не мѣшало бы, – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ, – да только мы подпили малую толику. Настойка была чудо какъ хороша; не такъ-ли Бенъ?

– Отличная настойка, – сказалъ м-ръ Бенджаменъ Алленъ, – сигары тоже недурны, a поросячьи котлетки – просто объядѣнье, – не такъ ли, Бобъ?

– Ну да, что въ ротъ, то спасибо, чортъ ихъ побери! – отвѣчалъ Бобъ Сойеръ.

Затѣмъ оба друга съ удвоенною ревностью принялись опустошать остатки завтрака, какъ будто воспоминаніе о вечерней оргіи содѣйствовало сильнѣйшему возбужденію ихъ аппетита.

– Царапнемъ, Бобъ, – сказалъ м-ръ Алленъ, наливая своему товарищу рюмку джину.

– Царапнемъ, – подхватилъ м-ръ Сойеръ и тутъ же залпомъ выпилъ рюмку.

Нѣсколько минутъ продолжалось молчаніе, нарушаемое лишь стукомъ вилокъ и ножей.

– Удивительная вещь, я всегда бываю ужасно голоденъ послѣ разсѣченія труповъ, – проговорилъ м-ръ Бобъ Сойеръ, озираясь кругомъ.

– И я тоже, – подтвердилъ м-ръ Бенъ Алленъ, – особенно если субъектъ не слишкомъ поврежденъ.

М-ръ Пикквикъ слегка вздрогнулъ.

– Кстати, Бобъ, – сказалъ м-ръ Алленъ, – окончилъ ты эту ногу?

– Не совсѣмъ, – отвѣчалъ Сойеръ, доѣдая жаренаго цыпленка, – нога демонски мускулистая и почти вся сгнила. Это будетъ феноменъ въ своемъ родѣ.

– Право?

– Я тебѣ говорю.

– Я бы на твоемъ мѣстѣ вырѣзалъ на ней свое имя, – сказалъ м-ръ Алленъ, – ты препарируешь отлично. Мы дѣлаемъ складчину еще для одного трупа, и реестръ почти полонъ. Кадавръ будетъ образцовый, только никто не берется препарировать голову. Не хочешь-ли ты, Бобъ?

– Нѣтъ, слуга покорный, тутъ не оберешься возни, – сказалъ м-ръ Сойеръ.

– Нечего и говорить, – возразилъ Алленъ, – работы много; зато и голова была бы на славу.

– Пусть отдадутъ мнѣ мозгъ, если хотятъ, a отъ черепа отказываюсь.

– Тсс, господа, тсс! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, – дамы идутъ, я слышу.

Въ эту минуту вошли въ столовую всѣ молодыя леди, воротившіяся съ утренней прогулки. Ихъ сопровождали господа Снодграсъ, Винкель и Топманъ.

– Ахъ, это Бенъ! – воскликнула Арабелла такимъ тономъ, который выражалъ больше изумленіе, чѣмъ удовольствіе при видѣ брата.

– Пріѣхалъ за тобой, – отвѣчалъ Бенджаменъ. – Завтра домой.

М-ръ Винкель поблѣднѣлъ.

– Арабелла, развѣ ты не видишь Боба Сойера? – спросилъ м-ръ Бенджаменъ Алленъ тономъ упрека.

– Ахъ, извините, м-ръ Сойеръ, – сказала молодая дѣвушка, граціозно протягивая руку другу своего брата.

Ненависть просверлила сердце м-ра Винкеля, когда онъ увидѣлъ, какъ неуклюжій и дерзкій соперникъ пожимаетъ ручку миссъ Арабеллы.

– Братецъ, былъ-ли… былъ-ли ты представленъ м-ру Винкелю? – спросила молодая дѣвушка робкимъ тономъ, при чемъ дѣвственный румянецъ живописно заигралъ на ея щекахъ.

– Нѣтъ, но если тебѣ угодно, я представлюсь сію же минуту, Арабелла.

Говоря это, м-ръ Бенъ Алленъ сдѣлалъ церемонный поклонъ м-ру Винкелю, тогда какъ м-ръ Винкель и Бобъ Сойеръ обмѣнивались между собой косвенными взглядами подозрѣній и нѣмыхъ угрозъ. Прибытіе новыхъ гостей и послѣдовавшее затѣмъ внутреннее безпокойство м-ра Винкеля и черноглазой дѣвицы въ мѣховыхъ полусапожкахъ могли бы, по всей вѣроятности, на нѣсколько времени разстроить общую веселость, если бы чрезмѣрная игривость м-ра Пикквика и радушная заботливость хозяина не привели въ порядокъ обыкновеннаго хода дѣла на хуторѣ Дингли-Деллѣ. Скоро м-ръ Винкель втерся въ благосклонность Бенджамена и даже успѣлъ перекинуться дружескими привѣтствіями съ м-ромъ Сойеромъ, который, въ свою очередь, началъ постепенно одушевляться послѣ двухъ стакановъ портвейна и даже разсказалъ, къ удовольствію всей компаніи, презанимательный анекдотъ относительно того, какъ недавно въ ихъ клиникѣ срѣзывали шишку съ маковки одного почтеннаго джентльмена, обратившагося къ искусству ихъ профессора, знаменитаго доктора медицины и хирургіи. Послѣ этого анекдота, объясненнаго и дополненнаго критическими замѣчаніями, всѣ джентльмены и леди снова усѣлись за столъ, куда теперь жирный парень, кромѣ портвейна, поставилъ еще нѣсколько бутылокъ портера и огромный графинъ вишневки.

– Ну, господа, – сказалъ старикъ Уардль, подкрѣпившій себя обильными возліяніями вишневки, – что вы думаете на счетъ катанья на льду, который теперь – вы это видѣли – прозраченъ, какъ хрусталь, и гладокъ, какъ стекло. Времени y насъ вдоволь.

– Я думаю, что это будетъ превосходная штука, – замѣтилъ м-ръ Бенджаменъ Алленъ.

– Забава джентльменская, – подтвердилъ м-ръ Бобъ Сойеръ.

– Вы катаетесь, Винкель? – сказалъ Уардль.

– На конькахъ?

– Разумѣется.

– Да… нѣтъ… да, – отвѣчалъ м-ръ Винкель заикаясь. – Давненько не пробовалъ.

– О, я увѣрена, вы катаетесь, м-ръ Винкель, – замѣтила Арабелла. – Я ужасно люблю смотрѣть на эту забаву.

– О, это должно быть очаровательно! – воскликнула другая молодая дѣвица.

Третья замѣтила, что это должно быть граціозно, a четвертая выразила положительное мнѣніе, что мужчины рисуются, какъ лебеди, на высокихъ конькахъ.

– Мнѣ бы, конечно, было очень пріятно, – проговорилъ м-ръ Винкель довольно нерѣшительнымъ тономъ, – но здѣсь y меня нѣтъ коньковъ.

Но это возраженіе встрѣтило убѣдительныя опроверженія. М-ръ Трундель и жирный парень возвѣстили въ одинъ голосъ, что y нихъ внизу, подъ лѣстницей, дюжины двѣ превосходнѣйшихъ коньковъ, и м-ръ Винкель, если ему угодно, можетъ выбирать любые.

– Въ такомъ случаѣ извольте, я очень радъ, – сказалъ м-ръ Винкель, причемъ на его лицѣ выразились несомнѣнные признаки огорченія и досады.

Чрезъ нѣсколько минутъ всѣ джентльмены и леди, въ сопровожденіи старика Уардля, отправились веселой группой на живописный берегъ пруда, покрытаго толстымъ слоемъ льда, откуда жирный парень заранѣе озаботился смести снѣговую насыпь, образовавшуюся въ продолженіе ночи. М-ръ Бобъ Сойеръ первый выступилъ на сцену и, овладѣвъ коньками съ искусствомъ, совершенно непостижимымъ для м-ра Винкеля, принялся описывать, не переводя духа, чрезвычайно забавные пируэты и вензеля, къ невыразимому наслажденію м-ра Пикквика, м-ра Топмана и всѣхъ дѣвицъ, внимательно слѣдившихъ за каждымъ движеніемъ молодого человѣка. Скоро приняли въ этой забавѣ дѣятельное участіе старикъ Уардль и м-ръ Бенджаменъ Алленъ, вызвавшіе громкія рукоплесканія, когда удалось имъ, при содѣйствіи Боба Сойера, счастливо окончить нѣкоторыя мистическія эволюціи, весьма похожія на шотландскій національный танецъ, называемый Reel.

Все это время м-ръ Винкель, съ лицомъ и руками, посинѣлыми отъ холода, старался утвердить пятки своихъ ногъ на оконечности коньковъ, въ чемъ весьма дѣятельно помогалъ ему м-ръ Снодграсъ, опутывая его ремнями спереди и сзади, хотя значеніе всей этой операціи оставалось для него таинственной загадкой, потому что, говоря правду, ни одинъ изъ пикквикистовъ не имѣлъ правильной идеи объ этой странной и вовсе не ученой забавѣ, придуманной, вѣроятно, сельскими жителями отъ нечего дѣлать. Какъ бы то ни было, однакожъ, несчастные коньки, при содѣйствіи м-ра Уэллера, были наконецъ, укрѣплены, завинчены, и злополучный м-ръ Винкель поднялся на ноги.

– Ладно, – сказалъ Самуэль одобрительнымъ тономъ, – теперь, сэръ, маршъ на середину и покажите этимъ господамъ, какъ обходиться съ такими вещами.

Но м-ръ Винкель уцѣпился за плечи Самуэля съ отчаяніемъ утопающаго и проговорилъ дрожащимъ голосомъ:

– Постойте, Самуэль, постойте, любезный!

– Что еще?

– Какъ что? Развѣ вы не видите, какъ скользко.

– Иначе и не можетъ быть на льду.

– Да вѣдь этакъ, пожалуй, упадешь такъ, что костей не соберешь.

– Э, полноте, какъ это можно! Махните рукой, да и катай-валяй. Смѣлость города беретъ. Держитесь крѣпче, сэръ.

М-ръ Винкель, безъ сомнѣнія, понималъ всю важность этихъ наставленій; но его организмъ обнаруживалъ, повидимому, непобѣдимое желаніе опрокинуться навзничь, затылкомъ внизъ и ногами кверху.

– Какъ неловко, Самуэль… Право, эти проклятые коньки никуда не годятся, – говорилъ заикаясь м-ръ Винкель.

– Нѣтъ, сэръ, они вполнѣ исправны, – возразилъ Самуэль, – только вамъ слѣдуетъ держать ухо востро.

– Что-жъ ты, Винкель, – закричалъ м-ръ Пикквикъ, совсѣмъ не подозрѣвавшій великой опасности, какой подвергался его другъ… Пошевеливайся, пріятель, – дамы хотятъ видѣть, какъ ты отличишься.

– Погодите, я сію минуту, – отвѣчалъ м-ръ Винкель, дѣлая страшную гримасу.

– Да ужъ пора, сэръ. Начинайте съ Богомъ! – проговорилъ м-ръ Уэллеръ, стараясь высвободиться изъ объятій несчастнаго джентльмена.

– Погодите, Самуэль, одну минуту! – говорилъ м-ръ Винкель, сжимая еще крѣпче въ своихъ объятіяхъ вѣрнаго слугу. – У меня дома чудесный фракъ и панталоны, совсѣмъ новенькіе, вы ихъ можете взять себѣ, Самуэль.

– Покорно васъ благодарю, – отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.

– Зачѣмъ же вы скидаете свою шляпу, Самуэль? – сказалъ скороговоркой м-ръ Винкель, – благодарить можно и въ шляпѣ, не отнимая отъ меня своей руки… a впрочемъ, не стоитъ благодарности. Сегодня, для праздника, Самуэль, я обѣщался подарить вамъ пять шиллинговъ, передъ обѣдомъ вы получите эти деньги.

– Вы очень добры, сэръ, – отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.

– Только ужъ вы сперва поддержите меня, Самуэль, да покрѣпче, сдѣлайте милость, – продолжалъ м-ръ Винкель: – вотъ такъ. Мнѣ нужно только разъѣхаться, a тамъ ужъ авось ничего. Не скоро, Самми, не слишкомъ скоро.

И м-ръ Винкель, перегнутый и дрожащій, покатился, при содѣйствіи Уэллера, по гладкой поверхности льда, представляя изъ себя довольно жалкую фигуру, ничуть не похожую на лебедя, одареннаго завидною способностью путешествовать по водѣ, какъ по сушѣ. Все бы однакожъ, вѣроятно, имѣло благополучный и даже поэтическій конецъ, если бы, въ одну изъ критическихъ минутъ м-ръ Пикквикъ не вздумалъ закричать на противоположномъ берегу:

– Самуэль!

– Что вамъ угодно, сэръ? – спросилъ м-ръ Уэллеръ.

– Идите сюда. Мнѣ васъ нужно.

– Ну, сэръ, ступайте одни, – сказалъ Самуэль. – Старшина, вы слышите, зоветъ меня. Ступайте съ Богомъ.

Сдѣлавъ отчаянное усиліе, м-ръ Уэллеръ высвободился изъ насильственныхъ объятій пикквикиста, и при этомъ движеніи произвелъ довольно сильный толчокъ въ спину м-ра Винкеля. Оставленный на произволъ слѣпой судьбы, злополучный джентльменъ быстро покатился въ самый центръ танцующей компаніи, въ ту минуту, когда м-ръ Бобъ Сойеръ выдѣлывалъ чудодѣйственные прыжки, поражавшіе своей ловкостью всѣхъ зрителей. М-ръ Винкель прямо разлетѣлся на него, и въ одно мгновеніе оба юноши съ громкимъ трескомъ шарахнулись наземь. М-ръ Пикквикъ бросился на мѣсто катастрофы. Сдѣлавъ ловкое движеніе, Бобъ Сойеръ немедленно поднялся на ноги; но, къ несчастью, м-ръ Винкель ничего не могъ сдѣлать въ этомъ родѣ. Оконтуженный паденіемъ, онъ сидѣлъ и барахтался на льду, употребляя тщетныя усилія вызвать улыбку на свое лицо, обезображенное судорожными корчами.

– Вы не ушиблись? – спросилъ м-ръ Бенджаменъ Алленъ съ великимъ безпокойствомъ.

– Немножко, – сказалъ м-ръ Винкель, разглаживая растрепанные волосы.

– Не пустить-ли вамъ кровь? – сказалъ м-ръ Бенджаменъ съ большимъ участіемъ.

– Нѣтъ, покорно васъ благодарю, – отвѣчалъ м-ръ Винкель.

– Но безъ этого можетъ произойти воспаленіе, опасное для вашей жизни, – возразилъ студентъ хирургіи. – Право, всего лучше пустить вамъ кровь.

– Нѣтъ, нѣтъ, увѣряю васъ, совсѣмъ не лучше, покорно благодарю.

– Ну, воля ваша, не пеняйте на меня.

– Вы что объ этомъ думаете, м-ръ Пикквикъ? – спросилъ Бобъ Сойеръ.

Ученый мужъ былъ взволнованъ и сердитъ. Подозвавъ къ себѣ м-ра Уэллера, онъ сказалъ суровымъ тономъ:

– Отнимите y него коньки!

– Зачѣмъ? Я вѣдь только-что началъ, – возразилъ м-ръ Винкель.

– Отнимите y него коньки! – повторилъ м-ръ Пикквикъ рѣшительнымъ тономъ.

Такое повелѣніе не допускало никакихъ возраженій, и м-ръ Винкель безмолвно долженъ былъ повиноваться. Самуэль развязалъ ремни и высвободилъ его ноги.

– Поднять его! – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

Самуэль пособилъ несчастному подняться на ноги. М-ръ Пикквикъ отступилъ на нѣсколько шаговъ и энергическимъ движеніемъ руки заставилъ м-ра Винкеля подойти къ себѣ. Затѣмъ, устремивъ на него пытливый взглядъ, великій мужъ произнесъ довольно тихо, но чрезвычайно внятно и раздѣльно слѣдующія достопримѣчательныя слова:

– Сэръ, вы шарлатанъ.

– Что?

– Вы шарлатанъ, сэръ. – Скажу проще, если вамъ угодно, – вы обманщикъ, сударь мой.

Съ этими словами м-ръ Пикквикъ медленно повернулся на своихъ пяткахъ и присоединился къ своимъ друзьямъ.

Этимъ временемъ м-ръ Уэллеръ и жирный парень, съ своей стороны, также привязавъ коньки, вышли на катокъ и катались на немъ изъ конца въ конецъ самымъ мастерскимъ и даже блистательнымъ манеромъ. Въ особенности Самуэль Уэллеръ обнаружилъ необыкновенный талантъ, когда принялся выдѣлывать фантастическую эволюцію, извѣстную подъ техническимъ названіемъ «Стукъ-ту-ру-рукъ» и которая собственно состоитъ въ искусствѣ скользить на одной ногѣ, тогда какъ другая должна по временамъ производить на льду почтальонскій стукъ {Вмѣсто колокольчиковъ въ Англіи до сихъ поръ употребляются по большей части желѣзные молотки, которыми приходящій ударяетъ о дверную скобу. Лакеи знатныхъ господъ докладываютъ о себѣ громкимъ стукомъ, тогда какъ разносчики писемъ тихонько производятъ двойной стукъ, едва притрогиваясь къ скобѣ. Прим. перев.}. Эта экзерциція продолжалась очень долго, и были въ ней такія привлекательныя стороны, которымъ отъ души позавидовалъ м-ръ Пикквикъ, тѣмъ болѣе, что отъ продолжительнаго стоянья на открытомъ воздухѣ кровь начинала холодѣть въ его жилахъ.

– Вамъ, конькобѣжцамъ, я думаю, ни почемъ зимніе морозы, – сказалъ онъ м-ру Уардлю, когда этотъ джентльменъ, задыхаясь отъ усталости, окончилъ свои чудныя эволюціи, которыми удалось ему рѣшить нѣсколько загадочныхъ проблемъ на льду, гдѣ ноги заступали для него мѣсто математическаго циркуля.

– О, да, это удивительно какъ полируетъ кровь, – отвѣчалъ Уардль. – Не хочешь-ли и ты покататься?

– Я катался встарину, когда былъ мальчикомъ; но теперь это было бы для меня опаснымъ подвигомъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Вотъ вздоръ, какія тутъ опасности? Попытайся, любезный другъ.

– Какъ это будетъ мило, м-ръ Пикквикъ! – закричали дамы. – Берите коньки и пристыдите эту молодежь.

– Мнѣ бы очень пріятно, сударыни, доставить вамъ это удовольствіе, – возразилъ м-ръ Пикквикъ, – но я лѣтъ тридцать сряду не занимался этими вещами, и было бы теперь…

– Пустяки, братъ, пустяки! – сказалъ Уардль, схвативъ опять свои коньки съ судорожной поспѣшностью, которая характеризовала всѣ его поступки. – Маршъ, маршъ! Я побѣгу впередъ.

Бросившись на ледъ, разбитной старикъ перегналъ въ одну минуту и м-ра Уэллера, и жирнаго парня.

М-ръ Пикквикъ раздумывалъ весьма недолго. Одушевленный воспоминаніями юныхъ лѣтъ, онъ снялъ свои перчатки, положилъ ихъ въ шляпу, махнулъ рукой и быстро покатился по льду, притопывая по временамъ своею лѣвою ногою. Затѣмъ, овладѣвъ коньками, ученый мужъ весьма искусно описалъ два огромныхъ полукруга, при чемъ зрители и зрительницы сопровождали его залпомъ дружныхъ рукоплесканій.

– Баста, Пикквикъ! Давайте теперь кататься безъ коньковъ; ты мастеръ, я вижу, на всѣ руки, – закричалъ Уардль. – За нами, господа!

Это было сигналомъ для новой, чрезвычайно забавной потѣхи, открытой старикомъ Уардлемъ, который съ необыкновенной быстротою покатился на обѣихъ ногахъ, размахивая притомъ обѣими руками. За нимъ послѣдовалъ м-ръ Пикквикъ, a за нимъ Самуэль Уэллеръ, a за нимъ м-ръ Винкель, a за нимъ м-ръ Бобъ Сойеръ, a за нимъ жирный парень, a за тѣмъ, наконецъ, м-ръ Снодграсъ, успѣвшій доказать самому себѣ, что въ забавахъ этого рода заключается великая поэзія жизни. Всѣ засуетились, забѣгали, закружились и закатались съ такою бѣшеною ревностью, какъ будто отъ этой экспедиціи могла зависѣть судьба настоящихъ и грядущихъ поколѣній на Дингли-Деллѣ.

Но здѣсь, какъ и вездѣ, всего интереснѣе было видѣть, какъ забавлялся самъ м-ръ Пикквикъ, удостоившій подчинить себя условіямъ игры, которая, повидимому, оживила всѣ силы его души. Съ какимъ безпокойствомъ озирался онъ вокругъ, когда сзади напиралъ на него какой-нибудь джентльменъ, угрожавшій своимъ быстрымъ стремленіемъ опрокинуть его навзничь, и какою лучезарною улыбкою озарялось его добродушное лицо, какъ скоро удавалось ему счастливо добираться до противоположнаго конца расчищенной площадки, откуда опять и опять начинался его рысистый бѣгъ! Случалось, однакожъ, и довольно часто, что ученый мужъ, уступая вліянію неотразимаго толчка, опрокидывался головою внизъ и ногами кверху, и тутъ всего назидательнѣе было наблюдать, какъ онъ поднималъ свою шляпу, перчатки, носовой платокъ, и какъ опять становился въ общій рядъ, обнаруживая такой энтузіазмъ и такое молодечество, съ которыми ничто въ свѣтѣ не могло сравниться.

Катанье на льду была въ полномъ разгарѣ, и смѣхъ на берегу достигалъ крайнихъ предѣловъ, какъ вдругъ, совсѣмъ неожиданно, послышался сильный трескъ. Мигомъ джентльмены, обгоняя одинъ другого, повыскочили на берегъ, молодыя леди завизжали, м-ръ Топманъ испустилъ пронзительный крикъ. Огромная масса льда совсѣмъ изчезла подъ водою, и на поверхности воды заколыхались шляпа, перчатки и носовой платокъ м-ра Пикквика, и это было все, что для глазъ ошеломленныхъ зрителей осталось отъ ученаго мужа.

Грусть и отчаянная тоска изобразились на всѣхъ лицахъ: мужчины поблѣднѣли, дамы почти совсѣмъ лишились чувствъ; м-ръ Снодграсъ и м-ръ Винкель, сцѣпившись руками другъ съ другомъ, смотрѣли съ невыразимымъ безпокойствомъ на плачевное мѣсто, гдѣ погибъ ихъ предводитель, между тѣмъ какъ м-ръ Топманъ, не теряя времени по-пустому, бросился со всѣхъ ногъ къ Меноръ-Фарму и закричалъ изо всей силы: "Пожаръ! пожаръ!" Онъ основательно разсчитывалъ, что на этотъ крикъ мигомъ сбѣгутся толпы народа съ баграми и дрекольями, чтобъ вытащить изъ воды утонувшаго джентльмена.

Въ ту самую минуту, когда старикъ Уардль и м-ръ Самуэль Уэллеръ приближались осторожными шагами къ провалу, образовавшемуся на льду, a м-ръ Бенжаменъ Алленъ и неизмѣнный другъ его Бобъ Сойеръ держали втихомолку хирургическую консультацію относительно неизбѣжной необходимости пустить кровь молодымъ дѣвицамъ, упавшимъ въ обморокъ, – въ эту самую минуту, къ величайшему утѣшенію всей компаніи, показались на поверхности воды плечи, голова, лицо и даже очки, принадлежавшіе м-ру Пикквику.

– Подержитесь минуточку… не больше одной минуты, – проревѣлъ м-ръ Снодграсъ.

– О, да, минуточку, умоляю васъ, почтенный другъ нашъ, ради меня, – заревѣлъ глубоко растроганный м-ръ Винкель.

Мольба этого рода, въ настоящемъ случаѣ, была довольно неумѣстна, такъ какъ можно было разсчитать навѣрное, что м-ръ Пикквикъ непремѣнно заблагоразсудитъ поддержать себя на поверхности воды, если не для своихъ друзей, то, по крайней мѣрѣ, ради спасенія себя самого.

– На днѣ, что-ль, стоишь ты, пріятель? – сказалъ Уардль.

– Разумѣется на днѣ,– отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, стряхивая воду съ головы и лица: – я упалъ туда спиною и сначала никакъ не могъ подняться на ноги. Уфъ!

Толстый слой глины, облѣпившій спину м-ра Пикквика, служилъ неоспоримымъ подтвержденіемъ его словъ, и это обстоятельство окончательно успокоило всю компанію, не исключая молодыхъ дѣвицъ, изъ которыхъ, къ счастью, еще ни одна не успѣла погрузиться въ глубокій обморокъ, чего, впрочемъ, искренно желали оба хирурга. Когда, наконецъ, жирный парень, озаренный свѣтлой мыслью, припомнилъ и во всеуслышаніе объявилъ, что глубина воды нигдѣ на всемъ пруду не превышаетъ двухъ аршинъ, джентльмены, всѣ наперерывъ, бросились спасать несчастнаго старца, и при этомъ каждый изъ нихъ оказалъ чудеса храбрости, проворства и силы. Послѣ дружной и неугомонной возни, сопровождавшейся трескомъ льда и брызгами воды, м-ръ Пикквикъ былъ весьма счастливо вырученъ изъ своего непріятнаго положенія и, къ общему удовольствію, поставленъ на сухую землю.

– Пропала его бѣдная головушка, – воскликнула Эмилія, – онъ наживетъ смертельную горячку.

– Бѣдный старичокъ! – сказала Арабелла. – Позвольте закутать васъ этою шалью, м-ръ Пикквикъ.

– Вотъ это, въ самомъ дѣлѣ, всего нужнѣе для тебя, любезный другъ, – сказалъ Уардль, – кутайся хорошенько и бѣги со всѣхъ ногъ домой, прямо на теплую постель.

Двѣнадцать шалей явились въ одно мгновеніе къ услугамъ великаго человѣка. Самуэль Уэллеръ выбралъ три или четыре потолще и, окутавъ своего господина съ головы до пятокъ, повелъ его на Меноръ-Фармъ, при чемъ глазамъ зрителей представлялся рѣдкій феноменъ пожилого джентльмена, промокшаго до костей и лишеннаго обыкновенныхъ статей туалета, свойственныхъ его возрасту и полу.

Но было теперь довольно некстати думать о соблюденіи свѣтскихъ приличій, и м-ръ Пикквикъ, подстрекаемый Самуэлемъ, бѣжалъ, не переводя духа, до самыхъ воротъ Меноръ-Фарма, куда гораздо раньше его прибылъ м-ръ Топманъ, успѣвшій переполошить весь хуторъ ужасной вѣстью о пожарѣ. Старушка Уардль, пораженная смертельнымъ страхомъ, была теперь глубоко и непреложно убѣждена, что кухня и весь задній дворъ объяты пламенемъ: это бѣдствіе всегда рисовалось самыми яркими красками въ воображеніи достопочтенной праматери семейства, и теперь съ замираніемъ сердца думала она, что скоро камня на камнѣ не останется отъ ея родового пепелища.

М-ръ Пикквикъ успокоился не раньше, какъ въ своей постели, когда ермолка съ кисточками появилась на его просушенной головѣ. Самуэль Уэллеръ развелъ въ каминѣ великолѣпный огонь и принесъ обѣдъ въ спальню своего господина. Съ обѣдомъ явился и пуншъ, въ которомъ приняли дѣятельное участіе всѣ пикквикисты и старикъ Уардль. Веселая попойка продолжалась до глубокой ночи, до тѣхъ поръ, пока ученый мужъ не захрапѣлъ богатырскимъ сномъ въ присутствіи своихъ друзей.

Поутру на другой день м-ръ Пикквикъ, къ общему благополучію, проснулся совершенно здоровымъ и невредимымъ, такъ что въ организмѣ его не обнаружилось ни малѣйшихъ признаковъ ревматизма. Пользуясь этимъ случаемъ, м-ръ Бобъ Сойеръ весьма основательно замѣтилъ, что горячій пуншъ можетъ служить самымъ лучшимъ предохранительнымъ средствомъ отъ всѣхъ видовъ и родовъ простудныхъ лихорадокъ, и если бываетъ иногда, что этотъ цѣлительный напитокъ не оказываетъ своего спасительнаго дѣйствія, то единственно потому, что страждущій субъектъ, зараженный предразсудками, не рѣшается употребить его въ достаточномъ количествѣ. Съ этимъ мнѣніемъ совершенно былъ согласенъ и м-ръ Пикквикъ.