Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 66 страниц)

Никто однакожъ не пѣлъ, потому что м-ръ Бобъ Сойеръ считалъ пѣніе несообразнымъ съ профессіей ученаго джентльмена; но, награждая себя за это лишеніе, они говорили и смѣялись вдоволь, такъ что, вѣроятно, ихъ можно было слышать на противоположномъ концѣ улицы. Эта шумная бесѣда значительно сократила скучные часы для служившаго y доктора мальчика, который, вмѣсто того чтобъ посвящать вечернее время своему обыкновенному занятію: писать и стирать свое имя на конторкѣ, заглядывалъ безпрестанно въ стеклянную дверь, улыбался, слушалъ и дѣлалъ изподтишка превеселыя гримасы.

Уже веселость Боба Сойера достигла степени яростнаго восторга, грусть Бена Аллена превратилась въ тоскливое расположеніе духа, и пуншъ почти весь исчезъ изъ аптекарской ступки, какъ вдругъ мальчишка вбѣжалъ въ комнату и доложилъ, что какая-то молодая женщина пришла звать доктора Сойера къ больному, жившему черезъ двѣ улицы отъ его аптеки. Это положило конецъ веселой пирушкѣ. М-ръ Бобъ Сойеръ, заставивъ повторить приглашеніе разъ двадцать, окатилъ свою голову холодною водою, чтобы придать себѣ по-возможности строгій видъ, надѣлъ зеленые очки и вышелъ со двора. Послѣ его ухода м-ръ Бенъ Алленъ впалъ въ отчаянную тоску и утратилъ всякую способность продолжать какую бы то ни было бесѣду. Не надѣясь добиться отъ него интересныхъ объясненій, м-ръ Винкель взялъ шляпу, раскланялся и ушелъ въ гостиницу "Зеленаго куста".

Душевное безпокойство и многочисленныя размышленія, пробужденныя воспоминаніями о прекрасной Арабеллѣ, были причиною того, что пуншъ, выпитый въ значительномъ количествѣ, не произвелъ обычнаго вліянія на потрясенный организмъ м-ра Винкеля. Въ буфетѣ "Зеленаго куста" онъ выпилъ содовой воды и отправился въ общую залу, взволнованный приключеніями этого дня.

Здѣсь передъ каминомъ сидѣлъ высокій джентльменъ въ сюртукѣ и ботфортахъ. Больше никого не было въ общей залѣ. Вечеръ былъ довольно холоденъ для этого времени года, и джентльменъ отодвинулъ свой стулъ отъ камина, чтобъ дать мѣсто новому пришельцу. Каково было удивленіе м-ра Винкеля, когда онъ вдругъ увидѣлъ передъ собою лицо мстительнаго и кровожаднаго Даулера!

Первымъ движеніемъ злосчастнаго пикквикиста было ухватиться за сонетку; но, къ несчастью, сонетка была за головою м-ра Даулера. Онъ торопливо отодвинулся назадъ, воображая, что стремительное движеніе молодого человѣка не предвѣщало ничего добраго.

– М-ръ Винкель, сэръ, будьте спокойны. Не бейте меня. Я не перенесу этого, не стерплю, сэръ. Какъ! Поразить меня ударомъ! Нѣтъ, сэръ, этого вамъ не удастся, – говорилъ Даулеръ, бросая на молодого человѣка такіе взоры, въ которыхъ, сверхъ чаянія, никакъ нельзя было замѣтить особенной свирѣпости.

– Что вы говорите? – пролепеталъ м-ръ Винкель.

– Да, сэръ, я знаю, что говорю, – отвѣчалъ Даулеръ, – успокойтесь, сэръ. Садитесь, м-ръ Винкель. Выслушайте меня, сэръ.

– Сэръ, – началъ м-ръ Винкель, охваченный дрожью съ головы до ногъ, – прежде чѣмъ я соглашусь сѣсть подлѣ васъ или передъ вами безъ всякаго посторонняго свидѣтеля, я долженъ напередъ выслушать ваши предварительныя объясненія. Вы, сэръ, употребили противъ меня такую угрозу… такую страшную угрозу, что… что…

М-ръ Винкель поблѣднѣлъ и остановился.

– Да, сэръ, – сказалъ Даулеръ, блѣдный почти такъ же, какъ его собесѣдникъ, – обстоятельства, согласитесь сами, были очень подозрительны. Теперь все объяснилось. Я уважаю вашу храбрость. Вы поступили благородно. Виноватъ одинъ я. Вотъ вамъ моя рука. Хватайте. Жмите.

– Однакожь, сэръ, – сказалъ м-ръ Винкель, недоумѣвая взять, или нѣтъ, руку своего соперника, который, легко можетъ статься, хотѣлъ употребить противъ него какую-нибудь хитрость, – однакожъ, сэръ, я…

– Я знаю, что вы хотите сказать, – перебилъ Даулеръ, – вы чувствуете себя оскорбленнымъ. Очень натурально. Я виноватъ. Прошу извинить меня. Будемъ друзьями. Простите меня.

Съ этими словами Даулеръ поймалъ руку м-ра Винкеля и, пожимая ее съ необыкновенной горячностью, объявилъ торжественно, что онъ считалъ его благороднѣйшимъ молодымъ человѣкомъ, какихъ только удавалось ему встрѣчать въ большомъ свѣтѣ.

– Ну теперь садитесь, м-ръ Винкель. Разсказывайте все, по порядку. Какъ вы нашли меня здѣсь? Когда выѣхали изъ Бата? Будьте откровенны. Говорите все.

– Это произошло совершенно случайнымъ образомъ, – сказалъ м-ръ Винкель, озадаченный этой интересной и необыкновенной встрѣчей.

– Неужели?

– Увѣряю васъ.

– Очень радъ, – сказалъ Даулеръ, – a я проснулся поутру, какъ обыкновенно, и совсѣмъ забылъ вчерашнюю угрозу. Мнѣ напомнили; я расхохотался. Какъ это можно? Мы будемъ друзьями, сказалъ я.

– Кому?

– М-съ Даулеръ. Ты пригрозилъ, – сказала она. – Ну, да, пригрозилъ, – сказалъ я. – Угроза была страшная, – сказала она. – Что-жъ изъ этого? – сказалъ я. – Ничего. Извинюсь. Помиримся. Гдѣ онъ?

– Кто? – спросилъ м-ръ Винкель.

– Вы, – отвѣчалъ Даулеръ, – я побѣжалъ внизъ. Васъ не нашли. Пикквикъ былъ угрюмъ. Сердито качалъ головой. Выразилъ надежду, что не будетъ произведено никакихъ насилій. Я мигомъ смекнулъ, въ чемъ дѣло. Вы сочли себя обиженнымъ и ушли, вѣроятно, за секундантомъ. За пистолетами можетъ-быть. Горячая голова, – сказалъ я, – такихъ молодцовъ люблю и уважаю.

М-ръ Винкель кашлянулъ и, понимая теперь сущность дѣла, пріосанился и принялъ серьезный видъ.

– Я оставилъ для васъ записку, – продолжалъ Даулеръ, – сказалъ, что искренно жалѣю. Такъ оно и было. Дѣла, не требующія отлагательства, вызвали меня сюда. Вы не удовлетворились этой запиской, послѣдовали за мной и потребовали словеснаго объясненія. Вы имѣли на это полное право. Прошло теперь все. Дѣла мои кончились. Завтра ѣду назадъ. Хотите вмѣстѣ.

Чѣмъ дальше подвигались всѣ эти объясненія, тѣмъ серьезнѣе и степеннѣе становилась физіономія м-ра Винкеля. Таинственное начало этой бесѣды объяснилось теперь совершенно. М-ръ Даулеръ столько же боялся дуэли, какъ м-ръ Винкель, и выходило на повѣрку, что этотъ бойкій джентльменъ былъ первостатейнымъ трусомъ. Измѣряя чувствованія м-ра Винкеля своими собственными опасеніями, онъ поспѣшилъ укрыться въ безопасное мѣсто, разсчитывая весьма благоразумно, что укротитъ со временемъ справедливый гнѣвъ раздраженнаго врага. Судьба весьма кстати привела ихъ въ одно и то же мѣсто.

Узнавъ такимъ образомъ всѣ подробности этого запутаннаго дѣла, м-ръ Винкель принялъ окончательно свирѣпый видъ и сказалъ, что онъ совершенно доволенъ; но эти слова были имъ произнесены ужаснымъ тономъ и м-ръ Даулеръ убѣдился какъ нельзя больше, что безъ этого мирнаго объясненія съ его стороны, встрѣча ихъ могла бы имѣть для него самыя страшныя послѣдствія. Великодушіе и снисходительность м-ра Винкеля выставлялись теперь съ самой выгодной стороны, и храбрые соперники, пожавъ другъ другу руки, удалились въ свои номера, обнаруживая готовность быть вѣчными друзьями.

Въ половинѣ перваго, когда м-ръ Винкель уже начиналъ вкушать сладость перваго сна, его вдругъ разбудилъ громкій стукъ въ дверь спальни. Сначала ему показалось, что это мечта, или сонное видѣніе; но когда звукъ повторился еще нѣсколько разъ сряду, м-ръ Винкель быстро привскочилъ на своей постели и спросилъ, кто тамъ, и чего ему надобно.

– Извините, сэръ, васъ спрашиваетъ какой-то молодой человѣкъ, который говоритъ, что ему надобно васъ видѣть сію же минуту, – отвѣчалъ изъ корридора голосъ трактирной служанки.

– Молодой человѣкъ! – воскликнулъ м-ръ Винкель.

– Точно такъ, сэръ, къ вашимъ услугамъ, – отвѣчалъ другой голосъ черезъ замочную щель, – и если вы не примите на себя труда отворить мнѣ дверь, очень легко можетъ статься, что ноги мои войдутъ сами собою.

Вслѣдъ затѣмъ, молодой человѣкъ далъ довольно сильный толчокъ въ нижнюю часть двери, какъ будто желая показать, что ему ничего не стоитъ привести въ исполненіе свою угрозу.

– Вы-ли это, Самуэль? – спросилъ м-ръ Винкель, оставляя свою постель.

– Лучше нельзя угадать отца родного, если нахлобучить на него шапку, – отвѣчалъ тотъ же голосъ.

Не сомнѣваясь болѣе въ личности молодого человѣка, м-ръ Винкель отворилъ дверь, и лишь только онъ сдѣлалъ это, Самуэль Уэллеръ вошелъ съ величайшею поспѣшностью, заперъ дверь и, принимая благоразумную предосторожность, положилъ ключъ, въ карманъ своего жилета. Затѣмъ, обозрѣвая м-ра Винкеля съ головы до ногъ, сказалъ:

– Какой вы затѣйникъ, сэръ, – удивительный затѣйникъ! Такихъ джентльменовъ, какъ вы, надо искать со свѣчей среди бѣлаго дня.

– Что вы подъ этимъ разумѣете, Самуэль? – спросилъ м-ръ Винкель тономъ сильнѣйшаго негодованія. – Ступайте прочь, сэръ, ступайте прочь, сэръ, ступайте сію минуту.

– Что я подъ этимъ разумѣю? – возразилъ м-ръ Уэллеръ. – Это, сэръ, мудреная задача, какъ говорилъ встарину одинъ школьникъ своему учителю, когда тотъ выдралъ его за уши. Что я подъ этимъ разумѣю? Ничего дурного.

– Отоприте дверь и оставьте эту комнату сію же минуту, – сказалъ м-ръ Винкель.

– Я оставлю эту комнату въ ту самую минуту, какъ вы сами оставите ее, сэръ, – отвѣчалъ Самуэль, стараясь говорить серьезнымъ тономъ и усаживаясь на стулъ. – Если мнѣ придется вынести васъ отсюда на спинѣ, въ такомъ случаѣ, сэръ, я выйду, конечно, прежде васъ, не больше, впрочемъ, какъ одной секундой; но позвольте выразить надежду, сэръ, что вы не доведете меня до такихъ крайностей, какъ говаривалъ встарину одинъ строгій судья, когда приводили къ нему упрямыхъ арестантовъ.

Сказавъ это, м-ръ Уэллеръ положилъ свои руки на колѣни и взглянулъ на м-ра Винкеля съ такимъ серьезнымъ выраженіемъ, изъ котораго значилось весьма ясно, что онъ не имѣлъ ни малѣйшаго намѣренія шутить.

– Очень жалѣю, сэръ, и даже соболѣзную, что никакъ не могу назвать васъ любезнымъ молодымъ человѣкомъ, – продолжалъ м-ръ Уэллеръ тономъ горькаго упрека. – Какъ вамъ не стыдно было оставить на произволъ судьбы этого почтеннѣйшаго старичка, который, смѣю сказать, заботится о васъ, какъ о собственномъ сынѣ? Вы поступили ничѣмъ не лучше Додсона, сэръ, и смѣю васъ увѣрить, что сутяга Фоггъ – истинный мудрецъ передъ вами.

Высказавъ это сужденіе, м-ръ Уэллеръ хлопнулъ себя по обоимъ колѣнямъ, скрестилъ руки на груди съ видомъ глубокаго огорченія и, облокотившись на спинку креселъ, ожидалъ, повидимому, чѣмъ и какъ оправдается передъ нимъ провинившійся пикквикистъ. М-ръ Винкель все это время стоялъ передъ нимъ босикомъ, въ халатѣ, и зубы его начинали бить довольно сильную тревогу.

– Добрый другъ мой, – сказалъ наконецъ м-ръ Винкель послѣ продолжительнаго молчанія, – добрый другъ мой, я дорого цѣню и уважаю вашу привязанность къ этому достопочтенному старцу и крайне сожалѣю, что самъ нѣкоторымъ образомъ сдѣлался причиною его безпокойства. Вашу руку, Самуэль.

– Очень хорошо, сэръ, – сказалъ Самуэль довольно суровымъ тономъ, крѣпко, однакожъ, пожимая протянутую руку: – такія чувства, конечно, дѣлаютъ вамъ честь, и я радъ, что нашелъ въ васъ джентльмена съ благороднымъ сердцемъ. Подумайте, однакожъ, что старикъ, по вашей милости, остался теперь одинъ-одинешенекъ: что ему дѣлать безъ своего вѣрнаго слуги?

– Мы объ этомъ поговоримъ послѣ, Самуэль, – сказалъ м-ръ Винкель. – Ступайте теперь спать.

– Нѣтъ, сэръ, прошу извинить: я не пойду спать.

– Какъ не пойдете?

– Такъ и не пойду, – отвѣчалъ Самуэль, выразительно качая головой. – Я дѣйствую по предписанію, сэръ.

– Значить-ли это, что вы намѣрены сію же минуту, не дожидаясь разсвѣта, возвратиться къ своему господину? – сказалъ озадаченный м-ръ Винкель.

– Пожалуй, хоть сію же минуту, если вы особенно этого желаете, – отвѣчалъ Самуэль, – но я долженъ предувѣдомить, что безъ васъ не сдѣлаю шага изъ этой комнаты. Такъ предписалъ старшина и вы можете быть увѣрены, что я въ точности исполню его волю.

– Вздоръ, любезный, вздоръ, – сказалъ м-ръ Винкель: – я долженъ остаться здѣсь денька на два или на три. Даже вы, Самуэль, останетесь со мною и постараетесь устроить для меня свиданье съ одной молодой лэди… съ миссъ Алленъ, Самуэль; вы, вѣроятно, помните ее. Я непремѣнно долженъ увидѣться съ нею передъ отъѣздомъ изъ Бристоля.

Но въ отвѣтъ на каждое изъ этихъ положеній, Самуэль съ великою твердостью качалъ головою и энергически возражалъ: – этому не бывать, не бывать!

Какъ бы то ни было, однакожъ, послѣ убѣдительныхъ аргументовъ со стороны м-ра Винкеля, разсказавшаго между прочимъ подробности всей сцены между нимъ и Даулеромъ, м-ръ Уэллеръ началъ колебаться и, наконецъ, послѣ взаимныхъ возраженій и уступокъ, состоялся между ними слѣдующій договоръ:

Статья первая. Самуэль уйдетъ къ себѣ въ комнату и оставитъ м-ра Винкеля въ его спальнѣ.

Статья вторая. Самуэль запретъ спальню м-ра Винкеля и ключъ отъ нея возьметъ къ себѣ въ карманъ, съ тѣмъ, однакожъ, что, въ случаѣ пожара или другой какой-нибудь непредвидѣнной тревоги, онъ, Самуэль Уэллеръ, обязывается немедленно отпереть дверь.

Статья третья. Поутру, съ общаго согласія, будетъ написано и отправлено черезъ Даулера письмо къ м-ру Пикквику съ покорнѣйшей просьбой о дозволеніи, вслѣдствіе изложенныхъ причинъ, остаться въ Бристолѣ м-ру Винкелю и Самуэлю, Если отвѣтъ м-ра Пикквика, который безъ сомнѣнія получится въ тотъ же день съ вечернимъ дилижансомъ, будетъ благопріятенъ, обѣ стороны останутся въ Бристолѣ и примутся за свои дѣла; въ противномъ же случаѣ, м-ръ Винкель и Самуэль немедленно уѣдутъ въ Батъ.

Статья четвертая и послѣдняя. М-ръ Винкель даетъ клятвенное обѣщаніе, что, въ продолженіе отсутствія Самуэля, онъ не выпрыгнеть изъ окна, не вылѣзетъ въ трубу и не станетъ употреблять никакихъ другихъ средствъ къ преступному побѣгу.

Заключивъ и подтвердивъ всѣ эти условія, Самуэль заперъ дверь и ушелъ.

Сойдя съ лѣстницы онъ призадумался и вынулъ ключъ изъ кармана.

– Вѣдь слѣдовало повалить его и связать… Забылъ, совсѣмъ забылъ – сказалъ Самуэль, дѣлая поворотъ назадъ. – Предписанія старшины были точны и ясны на этотъ счетъ. Дуракъ я, право дуракъ. Ну, да такъ и быть, – заключилъ Самуэль съ прояснившимся лицомъ, – завтра, авось, можно будетъ исправить эту ошибку.

Утѣшенный и совершенно успокоенный этимъ размышленіемъ, м-ръ Уэллеръ опять положилъ ключъ къ себѣ въ карманъ и, дойдя до своей комнаты, скоро погрузился въ глубокій сонъ, столь для него необходимый послѣ сорока тревожныхъ часовъ, проведенныхъ безъ сна.

Глава XXXIX Мистеръ Самуэль Уэллеръ, снабженный новой инструкціей, выступаетъ на поприще любовныхъ приключеній

Поутру, на другой день, м-ръ Самуэль Уэллеръ явился въ комнату заключеннаго Винкеля и рѣшилъ не спускать съ него глазъ ни на минуту до той поры, пока не будутъ получены новыя предписанія отъ старшины. Несмотря на тягостность такого бдительнаго надзора, м-ръ Винкель, скрѣпя сердце, подчинился безпрекословно самоуправству Самуэля, изъ опасенія насильственныхъ поступковъ съ его стороны. Возможности такихъ поступковъ не отрицалъ и самъ м-ръ Уэллеръ, намекавшій уже нѣсколько разъ, что онъ, дѣйствуя снисходительно, нарушаетъ нѣкоторымъ образомъ строгія повелѣнія достопочтеннаго старца. Нѣтъ ни малѣйшаго сомнѣнія въ томъ, что Самуэль, наскучивъ безполезнымъ ожиданіемъ, связалъ бы м-ра Винкеля по рукамъ и по ногамъ, для отправленія его въ Батъ, еслибъ м-ръ Пикквикъ не предупредилъ такого поступка своимъ благосклоннымъ вниманіемъ на письмо, которое доставилъ ему Даулеръ.

Слѣдуя теперь, какъ и всегда, благороднымъ порывамъ своего сердца, м-ръ Пикквикъ, прочитавъ письмо, отправился немедленно въ Бристоль и въ восемь часовъ вечера явился въ гостиницу "Зеленаго куста". Увидѣвъ Самуэля, почтенный старецъ поблагодарилъ его за ревностную службу и сказалъ съ улыбкой на устахъ, что съ его пріѣздомъ оканчивается арестъ м-ра Винкеля.

– Я вотъ, какъ видите, пріѣхалъ самъ, – сказалъ великодушный старецъ, обращаясь къ м-ру Винкелю, между тѣмъ какъ Самуэлъ снималъ съ него дорожную шинель и шаль. – Вы спрашивали моего согласія въ такомъ дѣлѣ, которое неизбѣжно требуетъ моего личнаго присутствія. Я долженъ напередъ узнать, точно-ли побужденія ваши въ отношеніи къ этой молодой дѣвицѣ благородны и честны.

– Какъ можете вы сомнѣваться въ этомъ, почтенный мой другъ? – отвѣчалъ м-ръ Винкель съ величайшею энергіею.

– Вспомните, сэръ, – продолжалъ м-ръ Пикквикъ, бросая на своего ученика лучезарные взоры, – вспомните, что первый разъ мы встрѣтили эту дѣвицу въ гостепріимномъ домѣ нашего незабвеннаго и несравненнаго друга. Было бы низко и даже преступно съ вашей стороны играть ея чувствами и сердечною привязанностью: этого я не позволю, сэръ, никакъ не позволю.

– Мои намѣренія вполнѣ благородны и честны, – съ жаромъ возразилъ м-ръ Винкель. – Я долго размышлялъ объ этомъ предметѣ и вѣрю искренно, что счастье мое зависитъ отъ соединенія съ этой особой.

– Вотъ это, я думаю, и значитъ поступать по кавалерски, когда зазноба западаетъ въ молодецкое сердце, – перебилъ м-ръ Уэллеръ съ пріятной улыбкой.

М-ръ Пикквикъ сердито взглянулъ на своего слугу и сказалъ, что никакъ не слѣдуетъ шутить надъ однимъ изъ лучшихъ чувствъ человѣческой природы. На это Самуэль отвѣчалъ:

– Прошу извинить, сэръ, но лучшихъ чувствъ такъ много въ вашей джентльменской груди, что никакъ даже не разберешь, надъ которымъ изъ нихъ, при случаѣ, позволяется пошутить.

Затѣмъ м-ръ Винкель разсказалъ подробно, какія свѣдѣнія удалось ему получить отъ м-ра Бена Аллена относительно его сестры, прекрасной Арабеллы, и объяснилъ, что единственное его намѣреніе состоитъ на первый разъ лишь въ томъ, чтобъ добиться свиданія съ этой молодой особой. Изъ нѣкоторыхъ намековъ Бена Аллена можно было вывести вѣроятное заключеніе, что сестра его живетъ въ какомъ-то бристольскомъ предмѣстьи, быть можетъ, около городскихъ луговъ; и въ этомъ заключался весь запасъ свѣдѣній, на основаніи которыхъ можно было приблизительно опредѣлить мѣсто жительства Арабеллы.

Было рѣшено, что съ этой, весьма ненадежной нитью м-ръ Уэллеръ отправится на другой день дѣлать необходимыя открытія, между тѣмъ какъ м-ръ Пикквикъ и м-ръ Винкель будутъ бродить по городу и зайдутъ, какъ будто мимоходомъ, въ квартиру Боба Сойера, гдѣ, легко можетъ статься, они могутъ напасть на слѣдъ отыскиваемой красавицы.

Дѣйствуя по этому плану, Самуэль Уэллеръ весьма рано поутру отправился на поиски, нисколько не озадаченный трудностью возложеннаго на него порученія. Долго ходилъ онъ изъ улицы въ улицу, изъ одного переулка въ другой, не встрѣчая никого и ничего, что могло бы въ нѣкоторой степени выяснить запутанный для него вопросъ. Часто вступалъ онъ въ разговоръ съ кучерами, прогуливавшими по дорогамъ своихъ лошадей, и съ няньками, гулявшими съ дѣтьми на лугу; но изъ всѣхъ разспросовъ, сдѣланныхъ кучерамъ и нянькамъ, никакъ нельзя было составить положительнаго заключенія, имѣвшаго какое-нибудь отношеніе къ главнѣйшей цѣли. Оказалось, что молодыя леди, готовыя выйти замужъ, отнюдь не были рѣдкостью въ городѣ Бристолѣ, и большая часть ихъ, по увѣренію служанокъ, ужъ питали глубокую привязанность къ нѣжнымъ друзьямъ сердца; но, къ несчастью, ни одна изъ этихъ леди не называлась Арабеллой Алленъ, и Самуэль, послѣ всѣхъ своихъ изслѣдованій, еще не подвинулся ни на шагъ впередъ на поприщѣ романтическихъ похожденій.

Переходя съ мѣста на мѣсто въ окрестныхъ захолустьяхъ, Самуэль очутился наконецъ въ одномъ изъ главныхъ предмѣстій, гдѣ, по разнымъ направленіямъ, были разбросаны красивенькія дачи, окруженныя палисадниками и садами. Долго онъ смотрѣлъ и любовался на эти загородныя жилища и, продолжая свой путь, забрелъ въ узенькій и длинный переулокъ, замыкавшійся конюшней съ противуположнаго конца. Предъ воротами этой конюшни стоялъ, въ домашнемъ кафтанѣ и съ заступомъ въ рукахъ, долговязый и тощій кучеръ; стоялъ онъ и въ раздумьи смотрѣлъ на маленькую тачку, соображая, по всей вѣроятности, что предстоитъ для него тяжелая работа. Здѣсь, совершенно кстати, мы можемъ замѣтить, что намъ еще ни разу не приходилось видѣть грума, который бы въ свободные часы не становился, въ извѣстной степени, жертвой этого страннаго обольщенія своихъ чувствъ.

Самуэль, уже утомленный продолжительною ходьбой, рѣшился присѣсть на большомъ камнѣ, лежавшемъ прямо противъ тачки, и вступить въ разговоръ съ угрюмымъ кучеромъ, погруженнымъ въ праздное и тяжелое раздумье. Надвинувъ шляпу на бекрень и сдѣлавъ нѣсколько шаговъ, онъ сѣлъ съ беззаботнымъ видомъ и началъ бесѣду такимъ образомъ:

– Съ добрымъ утромъ, товарищъ.

– A кто-жъ вамъ сказалъ, что теперь утро? – сказалъ кучеръ, бросивъ угрюмый взглядъ на Самуэля.

– Ну, съ добрымъ вечеромъ, разница небольшая, любезный, – сказалъ Самуэль. – Какъ ваше здоровье?

– Мое здоровье ничуть не лучше и не хуже оттого, что я увидѣлъ вашу образину, – отвѣчалъ суровый грумъ.

– Это однакожъ странно, любезный другъ. – Мнѣ показалось, что вы просто помѣшались отъ радости, когда взглянули на меня. Вѣдь вотъ подумаешь, какъ можно ошибиться!

Суровый грумъ сдѣлался еще суровѣе, но это нисколько не смутило Самуэля. Подумавъ немного, онъ спросилъ:

– Вѣдь вашъ хозяинъ, если не ошибаюсь, м-ръ Уокеръ?

– Нѣтъ, – сказалъ грумъ.

– Ну, такъ стало быть, Браунъ?

– И не Браунъ.

– Ахъ, да, Вильсонъ!

– И не Вильсонъ.

– Въ такомъ случаѣ надобно допустить, что онъ еще не имѣетъ чести быть со мной знакомымъ, – сказалъ Самуэль.– A сначала мнѣ казалось, что мы стоимъ съ нимъ на короткой ногѣ. – Пожалуйста не безпокойтесь, любезный, дѣлайте свое дѣло, – продолжалъ Самуэль, когда грумъ покатилъ тачку, и приготовился запирать ворота. – Нечего тутъ стоять изъ учтивости ко мнѣ. Я извиняю васъ.

– Я бы радъ сорвать вамъ башку за полкроны, – сказалъ грумъ, запирая ворота.

– Тутъ не будетъ никакихъ выгодъ, милый другъ, – отвѣчалъ Самуэль. – Вы можете потребовать свое пожизненное жалованье за мою голову, и это будетъ еще слишкомъ дешево. Кланяйтесь отъ меня своимъ господамъ. Скажите, чтобы не безпокоились и не ожидали меня къ обѣду: кушанья простынутъ, прежде чѣмъ я приду.

Въ отвѣтъ на это, грумъ проворчалъ какую-то угрозу и сердито хлопнулъ воротами, не обращая вниманія на усердную просьбу Самуэля, чтобы тотъ на прощаньи, въ знакъ памяти, одолжилъ ему клочекъ своихъ волосъ.

Самуэль продолжалъ сидѣть на большомъ камнѣ, размышляя о томъ, что ему дѣлать. Ужъ онъ составилъ планъ обходить всѣ дома въ Бристолѣ и окрестностяхъ его миль на пять, разспрашивая всюду о прекрасной Арабеллѣ, какъ вдругъ непредвидѣнный случай избавилъ его отъ этихъ хлопотъ, которыя, быть можетъ, безъ всякаго успѣха могли продолжаться нѣсколько мѣсяцевъ сряду.

На переулокъ, гдѣ онъ сидѣлъ, выходили три или четыре садовыя калитки, принадлежавшія разнымъ дачамъ, которыя были отдѣлены одна отъ другой только садами. Домовъ съ ихъ угодьями почти вовсе не было видно, такъ какъ сады были обширны, длинны и обсажены высокими деревьями. Самуэль сидѣлъ и смотрѣлъ на мусоръ передъ ближайшей калиткой, вдумываясь въ свое затруднительное положеніе, и производя умственныя вычисленія, по скольку домовъ придется ему обходить каждый день. Черезъ нѣсколько минутъ калитка отворилась и выпустила изъ сада служанку, вышедшую въ переулокъ выбивать ковры.

Занятый своими соображеніями, Самуэль, поднявъ голову, ограничилъ бы, по всей вѣроятности, свои наблюденія только тѣмъ, что молодая дѣвушка была довольно красива и чистенько одѣта; но проникнутый врожденнымъ чувствомъ деликатности, онъ замѣтилъ вмѣстѣ съ тѣмъ, что ей предстоитъ довольно трудная работа, – такъ какъ ковры слишкомъ тяжелы, – которая очевидно превышаетъ ея силы. Какъ любезный и ловкій джентльменъ, м-ръ Уэллеръ, лишь только замѣтилъ это обстоятельство, поспѣшно всталъ съ большого камня и подошелъ къ молодой особѣ.

– Сударыня, – сказалъ Самуэль, раскланиваясь по джентльменски, – вы надорвете себя, душенька, и совсѣмъ испортите свое платье, если станете одна выколачивать эти ковры. Позвольте мнѣ помочь вамъ.

Молодая леди, сначала повидимому не замѣтившая присутствія посторонняго джентльмена, обернулась при этихъ словахъ вѣроятно для того, чтобы уклониться отъ неумѣстнаго предложенія; но вдругъ, вмѣсто словъ, она отпрянула назадъ, и изъ груди ея вырвался невольный вздохъ. Самуэль оторопѣлъ. Въ лицѣ хорошенькой дѣвушки, отпрянувшей назадъ, онъ увидѣлъ свою милую Мери, бывшую горничную въ домѣ м-ра Нупкинса, ипсвичскаго мэра.

– Ахъ, вы-ли это, Мери? – воскликнулъ м-ръ Уэллеръ.

– Ахъ, какъ вы испугали меня, м-ръ Уэллеръ! – воскликнула Мери.

Самуэль не произнесъ словеснаго отвѣта на эту жалобу, и мы не знаемъ заподлинно, въ чемъ именно состоялъ его отвѣтъ. Извѣстно только, что послѣ кратковременной паузы Мери сказала: – "ахъ, перестаньте, м-ръ Уэллеръ, перестаньте!" – и вслѣдъ затѣмъ шляпа свалилась съ головы Самуэля. Изъ этихъ двухъ признаковъ, сличенныхъ и разсмотрѣнныхъ критически, мы вправѣ вывести заключеніе, что молодые люди обмѣнялись поцѣлуемъ, однимъ или двумя.

– Какими судьбами ты пришелъ сюда? – спросила Мери, когда разговоръ ихъ возобновился послѣ этого перерыва.

– Очень просто, моя милая: мнѣ захотѣлось тебя видѣть вотъ я и пришелъ, – сказалъ м-ръ Уэллеръ, позволяя себѣ эту маленькую ложь для вящаго эффекта.

– Какъ же ты узналъ, что я здѣсь? – спросила Мери. – Кто тебѣ сказалъ, что я перемѣнила мѣсто въ Ипсвичѣ, и что новые мои господа уѣхали сюда. Кто бы могъ вамъ сказать это, м-ръ Уэллеръ?

– Ну, да это головоломная задача, – отвѣчалъ Самуэль, бросая хитрый взглядъ. – Кто бы, въ самомъ дѣлѣ, мотъ сказать мнѣ объ этомъ?

– Надѣюсь, не м-ръ Моззль: вѣдь не онъ? – спросила Мери.

– Разумѣется, не онъ, – отвѣчалъ Самуэль, торжественно кивнувъ головой, – не онъ.

– Стало быть, это кухарка, – сказала Мери. – Больше некому.

– Кому же больше? Разумѣется кухарка, – подтвердилъ Самуэль.

– Вотъ ужъ этого я никакъ не ожидала! – воскликнула Мери.

– Не ожидалъ и я, – сказалъ Самуэль. – Однакожъ вотъ еще что, моя милая… – при этомъ обращеніе Самуэля сдѣлалось необыкновенно нѣжнымъ, – есть y меня подъ рукой довольно важная статья, о которой не мѣшаетъ намъ потолковать. Въ этомъ городѣ теперь одинъ изъ друзей моего старшины… м-ръ Винкель: вѣдь ты помнишь его?

– Не тотъ ли, что былъ тогда въ зеленомъ фракѣ?

– Тотъ самый.

– Ну, помню. Какъ не помнить! – сказала Мери. – Зачѣмъ онъ здѣсь?

– По дѣламъ, мой ангелъ, – отвѣчалъ Самуэль. – Надобно тебѣ замѣтить, что онъ влюбленъ безумнѣйшимъ образомъ, такъ что чуть не пропадаетъ съ тоски.

– Бѣдненькій! – воскликнула Мери.

– Ужъ такой-то бѣдненькій, что просто изъ рукъ вонъ. Горю еще можно бы помочь, еслибъ удалось намъ отыскать молодую леди…

И здѣсь Самуэль, дѣлая довольно частыя отступленія относительно личной красоты миссъ Мери, представилъ подробный отчетъ о настоящемъ положеніи м-ра Винкеля.

– Что-жъ вы тутъ будете дѣлать? – спросила Мери.

– Въ томъ-то и штука, что нечего тутъ дѣлать, отвѣчалъ Самуэль, – я вотъ брожу цѣлый день, какъ вѣчный жидъ… слыхала ты о вѣчномъ жидѣ, Мери?

– Нѣтъ, не слыхала.

– Ну такъ нечего о немъ и распространяться; дѣло въ томъ только, мой ангелъ, что я вотъ ищу вездѣ и никакъ не найду такъ называемую миссъ Арабеллу Алленъ.

– Миссъ – какую? – спросила Мери съ великимъ изумленіемъ.

– Миссъ Арабеллу Алленъ, – повторилъ Самуэль.

– Ахъ, Боже мой! – вскричала Мери, указывая на дверь конюшни, которую только-что заперъ суровый грумъ, говорившій съ м-ромъ Уэллеромъ. – Вѣдь она живетъ подлѣ насъ, вотъ на этой самой дачѣ. Недѣль шесть прошло, какъ она пріѣхала сюда съ своей теткой. Я недавно познакомилась съ ея горничной, и она разсказала мнѣ все, что знаетъ о своей госпожѣ.

– И она живетъ подлѣ васъ?

– Подлѣ насъ, – повторила Мери.

М-ръ Уэллеръ былъ такъ глубоко обрадованъ этой вѣстью, что даже счелъ необходимымъ броситься въ объятія своей прекрасной собесѣдницы и поцѣловать ее нѣсколько разъ сряду. Прошло нѣсколько минутъ, прежде чѣмъ онъ былъ въ состояніи возобновить прерванный разговоръ.

– Ну, – сказалъ онъ наконецъ – если теперь мы не увидимъ, какъ будутъ драться пѣтухи, значитъ, не увидимъ никогда, какъ сказалъ однажды лордъ-меръ, когда государственный секретарь предложилъ за обѣдомъ пить здоровье его супруги.

– На этой дачѣ, вотъ исторія! Стало быть, я могу передать ей порученіе, которое цѣлый день ношу съ собой?

– Нѣтъ, сейчасъ этого сдѣлать нельзя, – сказала Мери. – Она выходитъ въ садъ только по вечерамъ, и то лишь на нѣсколько минутъ. Во всякое другое время она гуляетъ съ теткой.

М-ръ Уэллеръ призадумался, и въ головѣ его, черезъ нѣсколько минутъ, созрѣлъ слѣдующій планъ: онъ придетъ въ сумерки, въ тотъ самый часъ, когда Арабелла гуляетъ по саду. Миссь Мери отворить для него калитку своей дачи. Онъ перелѣзетъ черезъ заборъ на сосѣднюю дачу и спрячется до времени въ густой кустарникъ; потомъ, улучивъ удобное мгновеніе, передастъ свое порученіе и устроитъ для м-ра Винкеля свиданіе на будущій вечеръ въ тотъ же самый часъ. Разсмотрѣвъ на скорую руку всѣ подробности этого плана, онъ принялся помогать Мери въ ея занятіи относительно выколачиванія ковровъ.

Это однакожъ совсѣмъ не такое невинное занятіе, какъ можно было бы подумать съ перваго взгляда. Вытряхивать ковры еще ничего, но складывать ихъ – дѣло весьма опасное. Пока продолжается процессъ вытряхиванья, обѣ стороны обязаны стоять на значительномъ разстояніи другъ отъ друга, и эта операція совершенно невинна сама по себѣ; но когда нужно складывать вычищенные ковры, разстояніе между трудящимися особами постепенно сокращается, сперва на половину первоначальной длины, потомъ на четверть, потомъ на восьмую долю, потомъ на шестнадцатую, и даже на тридцать вторую, если коверъ слишкомъ длиненъ. Мы не умѣемъ опредѣлить съ математическою точностью, сколько штукъ было сложено по этому образцу, но доподлинно извѣстно, что Самуэль безпрестанно цѣловалъ свою прекрасную сотрудницу.

М-ръ Уэллеръ угостилъ себя умѣреннымъ обѣдомъ въ ближайшей тавернѣ, и потомъ, когда начало смеркаться, воротился опять въ глухой переулокъ. Мери поспѣшила отворить для него садовую калитку, и сообщила ему необходимыя наставленія. Самуэль перелѣзъ черезъ заборъ и запрятался въ кустарникъ, гдѣ долженъ былъ дожидаться прибытія миссъ Арабеллы.

Долго дожидался онъ съ величайшимъ нетерпѣніемъ, и уже начиналъ думать, что похожденія его пропали даромъ, какъ вдругъ невдалекѣ послышались легкіе шаги, и вслѣдъ затѣмъ онъ увидѣлъ миссъ Арабеллу. Молодая дѣвушка шла задумчиво, поникнувъ своей маленькой головкой. По мѣрѣ приближенія ея къ кустарнику, Самуэль, желая деликатнымъ образомъ предварить о своемъ присутствіи, началъ производить разнообразные звуки, свойственные особамъ, которыя съ младенческихъ лѣтъ страдаютъ воспаленіемъ въ горлѣ, крупомъ или коклюшемъ.

Молодая дѣвушка бросила безпокойный взглядъ на мѣсто, откуда происходили страшные звуки, и безпокойство ея отнюдь не уменьшилось, когда она увидѣла въ кустахъ молодого человѣка, производившаго весьма странныя движенія, какъ будто онъ быль свирѣпый злоумышленникъ, подававшій условные знаки своимъ товарищамъ. Охваченная лихорадочною дрожью, миссъ Арабелла, нѣтъ сомнѣнія, побѣжала бы назадъ и встревожила весь домъ, еслибъ страхъ не приковалъ ее къ мѣсту. Къ счастью, подлѣ нея стояла скамейка, и молодая дѣвушка въ изнеможеніи упала на нее.