Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 66 страниц)

– Кстати, любезный другъ, – сказалъ онъ, – не можешь ли ты ссудить мнѣ десять фунтовъ? Встрѣтились особенныя обстоятельства… отдамъ черезъ три дня.

– Изволь, съ величайшимъ удовольствіемъ, – возразилъ обязательный м-ръ Топманъ, – только вѣдь на три дня, говоришь ты?

– На три, никакъ не больше.

М-ръ Топманъ отсчиталъ десять фунтовъ звонкою монетою, и м-ръ Джингль съ благодарностью опустилъ ихъ въ свой карманъ. Потомъ они пошли домой.

– Смотри же, будь остороженъ, – сказалъ м-ръ Джингль, – ни одного взгляда.

– И ни одной улыбки, – дополнилъ м-ръ Топманъ.

– Ни полслова.

– Буду нѣмъ, какъ болванъ.

– Обрати, какъ и прежде, всю твою внимательность на миссъ Эмилію.

– Постараюсь, – громко сказалъ м-ръ Топманъ.

– Постараюсь и я, – промолвилъ про себя м-ръ Джингль.

И они вошли въ домъ.

Обѣденная сцена повторилась и вечеромъ съ одинаковымъ успѣхомъ. Три дня сряду и три вечера м-ръ Треси Топманъ отлично выдерживалъ свой искусственный характеръ. На четвертый день хозяинъ былъ въ самомъ счастливомъ и веселомъ расположеніи духа, потому что, послѣ многихъ доказательствъ, пришелъ къ положительному заключенію, что клевета, взведенная противъ его гостя, не имѣла никакихъ основаній. Веселился и м-ръ Топманъ, получившій новое увѣреніе отъ своего друга, что дѣла его скоро придвинутся къ вожделѣнному концу. М-ръ Пикквикъ, спокойный въ своей совѣсти, всегда наслаждался истиннымъ блаженствомъ невинной души. Но грустенъ, невыразимо грустенъ былъ поэтъ Снодграсъ, начавшій питать въ своей душѣ жгучую ревность къ м-ру Топману. Грустила и старая леди, проигравшая въ вистъ три роббера сряду. М-ръ Джингль и дѣвственная тетка не могли съ своей стороны принять дѣятельнаго участія ни въ радости, ни въ печали своихъ почтенныхъ друзей вслѣдствіе весьма основательныхъ причинъ, о которыхъ будетъ сообщено благосклонному читателю въ особой главѣ.

Глава IX. Изумительное открытіе и погоня

Ужинъ былъ накрытъ и стулья стояли вокругъ стола. Бутылки, кружки, рюмки и стаканы въ симметрическомъ порядкѣ красовались на буфетѣ, и все обличало приближеніе одного изъ самыхъ веселыхъ часовъ на хуторѣ Дингли-Делль.

– Гдѣ же Рахиль? – сказалъ Уардль.

– Куда дѣвался Джингль? – прибавилъ м-ръ Пикквикъ.

– Странно, – сказалъ хозяинъ, – я ужъ, кажется, часа два не слышалъ ихъ голоса. Эмилія, позвони въ колокольчикъ.

Позвонила. Явился жирный дѣтина.

– Гдѣ миссъ Рахиль?

– Не знаю-съ.

– Гдѣ м-ръ Джингль?

– Не могу знать.

Всѣ переглянулись съ изумленіемъ. Было уже одиннадцать часовъ. М-ръ Топманъ смѣялся исподтишка съ видомъ совершеннѣйшей самоувѣренности, что Альфредъ и Рахиль гуляютъ гдѣ-нибудь въ саду и, безъ сомнѣнія, говорятъ о немъ. Ха, ха, ха!

– Ничего, однакожъ, – сказалъ м-ръ Уардль послѣ короткой паузы, – придутъ, если проголодаются; a мы станемъ дѣлать свое дѣло: семеро одного не ждутъ.

– Превосходное правило, – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

– Прошу покорно садиться, господа. И сѣли.

Огромный окорокъ ветчины красовался на столѣ, и м-ръ Пикквикъ уже успѣлъ отдѣлить для себя значительную часть. Онъ приставилъ вилку къ своимъ губамъ, и уста его уже отверзлись для принятія лакомаго куска, какъ вдругъ въ эту самую минуту въ отдаленной кухнѣ послышался смутный говоръ многихъ голосовъ. М-ръ Пикквикъ пріостановился и положилъ свою вилку на столъ. Хозяинъ тоже пріостановился и незамѣтно для себя выпустилъ изъ рукъ огромный ножъ, уже погруженный въ самый центръ копченой ветчины. Онъ взглянулъ на м-ра Пикквика. М-ръ Пикквикъ взглянулъ на м-ра Уардля.

Раздались тяжелые шаги по галлереѣ, и вдругъ съ необыкновеннымъ шумомъ отворилась дверь столовой: парень, чистившій сапоги м-ра Пикквика въ первый день прибытія его на хуторъ, вломился въ комнату, сопровождаемый жирнымъ дѣтиной и всею домашнею челядью.

– Зачѣмъ васъ чортъ несетъ? – вскричалъ хозяинъ.

– Не пожаръ ли въ кухнѣ, дѣти? – съ испугомъ спросила старая леди.

– Что вы, бабушка? Богъ съ вами! – отвѣчали въ одинъ голосъ молодыя дѣвицы.

– Что тамъ y васъ? Говорите скорѣе, – кричалъ хозяинъ дома.

– Они уѣхали, сэръ, – отвѣчалъ лакей, – то есть, если позволите доложить, ужъ и слѣдъ ихъ простылъ.

При этомъ извѣстіи, передовой м-ръ Топманъ неистово бросилъ свою вилку и поблѣднѣлъ, какъ смерть.

– Кто уѣхалъ? – спросилъ м-ръ Уардль изступленнымъ тономъ.

– Миссъ Рахиль, сэръ, и вашъ сухопарый гость… покатили на почтовыхъ изъ гостиницы "Голубого Льва". Я видѣлъ ихъ, но не могъ остановить и прибѣжалъ доложить вашей милости.

– Я заплатилъ его прогоны! – заревѣлъ Топманъ съ отчаяннымъ бѣшенствомъ, выскакивая изъ-за стола. – Онъ взялъ y меня десять фунтовъ! Держать его! Ловить! Онъ обморочилъ меня! Не стерплю, не перенесу! Въ судъ его, Пикквикъ!

И несчастный джентльменъ, какъ помѣшанный, неистово бѣгалъ изъ угла въ уголъ, произнося самыя отчаянныя заклинанія раздирательнаго свойства.

– Ахъ, Боже мой, – возгласилъ м-ръ Пикквикъ, устрашенный необыкновенными жестами своего друга, – онъ съ ума сошелъ. Что намъ дѣлать?

– Дѣлать! – откликнулся м-ръ Уардль, слышавшій только послѣднія слова. – Немедленно ѣхать въ городъ, взять почтовыхъ лошадей и скакать по ихъ слѣдамъ во весь опоръ. Гдѣ этотъ скотина Джой?

– Здѣсь я, сэръ, только я не скотина, – раздался голосъ жирнаго парня.

– Дайте мнѣ до него добраться! – кричалъ м-ръ Уардль, порываясь на несчастнаго слугу. Пикквикъ поспѣшилъ загородить дорогу. – Мерзавецъ, былъ подкупленъ этимъ негодяемъ и навелъ меня на фальшивые слѣды, сочинивъ нелѣпую исторію насчетъ общаго нашего друга и моей сестры. (Здѣсь м-ръ Топманъ упалъ въ кресла)… – Дайте мнѣ добраться до него!

– Не пускайте его, м-ръ Пикквикъ! – заголосилъ хоромъ весь женскій комитетъ, заглушаемый однакожъ визжаньемъ жирнаго дѣтины.

– Пустите, пустите, – кричалъ раздраженный джентльменъ, – м-ръ Пикквикъ, м-ръ Винкель, прочь съ дороги!

Прекрасно и во многихъ отношеніяхъ назидательно было видѣть, какъ посреди этой общей суматохи м-ръ Пикквикъ, не утратившій ни на одинъ дюймъ философскаго присутствія духа, стоялъ среди комнаты съ распростертыми руками и ногами, заграждая путь вспыльчивому джентльмену, добиравшемуся до своего несчастнаго слуги, который, наконецъ, былъ вытолканъ изъ комнаты дюжими кулаками двухъ горничныхъ и одной кухарки. Лишь только угомонилась эта суматоха, кучеръ пришелъ доложить, что бричка готова.

– Не пускайте его одного, – кричали испуганныя леди, – онъ убьетъ кого-нибудь.

– Я поѣду съ нимъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Спасибо вамъ, Пикквикъ, – сказалъ хозяинъ, пожимая его руку, – Эмма, дайте м-ру Пикквику шаль на шею, живѣй! Ну, дѣти, смотрите хорошенько за бабушкой; ей, кажется, дурно. Готовы ли вы, Пикквикъ?

Ротъ и подбородокъ м-ра Пикквика уже были. окутаны огромной шалью, шляпа красовалась на его головѣ и лакей подавалъ ему шинель. Поэтому, лишь м-ръ Пикквикъ далъ утвердительный отвѣтъ, они впрыгнули въ бричку.

– Ну, Томми, покажите-ка намъ свою удаль! – закричалъ хозяинъ долговязому кучеру, сидѣвшему на козлахъ съ длиннымъ бичемъ въ рукахъ.

И стремглавъ полетѣла бричка по узкимъ тропинкамъ, безпрестанно выпрыгивая изъ дорожной колеи и немилосердо ударяясь о живую изгородь какъ будто путешественникамъ непремѣнно нужно было переломать свои кости. Черезъ нѣсколько минутъ легкій экипажъ подкатилъ къ воротамъ городской гостиницы, гдѣ ихъ встрѣтила собравшаяся толпа запоздалыхъ гулякъ.

– Давно ли они ускакали? – закричалъ м-ръ Уардль, не обращаясь ни къ кому въ особенности.

– Минутъ сорокъ съ небольшимъ, – отвѣчалъ голосъ изъ толпы.

– Карету и четверку лошадей! Живѣй, живѣй! Бричку отправить послѣ.

– Ну, ребята, пошевеливайтесь! – закричалъ содержатель гостиницы. – Четырехъ лошадей и карету для джентльменовъ! Не мигать!

Засуетились ямщики, забѣгали мальчишки и взадъ, и впередъ, засверкали фонари и застучали лошадиныя копыта по широкому двору. Явилась на сцену карета изъ сарая.

– Надежный экипажъ? – спросилъ м-ръ Пикквикъ,

– Хватитъ на двѣсти тысячъ миль, – отвѣчалъ хозяинъ гостиницы.

Мигомъ впрягли лошадей, бойко вскочили ямщики на козлы, и путешественники поспѣшили сѣсть въ карету.

– Семь миль въ полчаса!.. Слышите-ли? – закричалъ м-ръ Уардль.

– Слышимъ.

Ямщики навязали нахлестки на свои бичи, конюхъ отворилъ ворота, толпа взвизгнула, разступилась, и карета стрѣлою помчалась на большую дорогу.

– Прекрасное положеніе! – думалъ про себя м-ръ Пикквикъ, когда его мыслительная машина, первый разъ послѣ всеобщей суматохи, начала работать съ обычною силой. – Прекрасное положеніе для главнаго президента Пикквикскаго клуба: мчаться сломя голову, въ глухую полночь, на бѣшеныхъ лошадяхъ по пятнадцати миль въ часъ!

Первыя три или четыре мили между двумя озабоченными путешественниками не было произнесено ни одного звука, потому что каждый изъ нихъ погруженъ былъ въ свои собственныя думы; но когда, наконецъ, взмыленные и вспѣненные кони, пробѣжавъ опредѣленное пространство, обуздали свою бѣшеную прыть м-ръ Пикквикъ началъ испытывать весьма пріятныя чувства отъ быстроты движенія и вдругъ, обращаясь къ своему товарищу, выразилъ свой восторгъ такимъ образомъ:

– Вѣдь мы ихъ, я полагаю, мигомъ настигнемъ, – не такъ ли?

– Надѣюсь, – сухо отвѣчалъ товарищъ.

– Прекрасная ночь! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, устремивъ свои очки на луну, сіявшую полнымъ блескомъ.

– Тѣмъ хуже, – возразилъ Уардль, – въ лунную ночь имъ удобнѣе скакать, и мы ничего не выиграемъ передъ ними. Луна черезъ часъ зайдетъ.

– Это будетъ очень непріятно, – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

– Конечно.

Кратковременный приливъ веселости къ сердцу м-ра Пикквика началъ постепенно упадать, когда онъ сообразилъ всѣ ужасы и опасности ѣзды среди непроницаемаго мрака безлунной ночи. Громкій крикъ кучеровъ, завидѣвшихъ шоссейную заставу, прервалъ нить его размышленій.

– Йо-йо-йо-йо-йой! – заливался первый ямщикъ.

– Йо-йо-йо-йо-йой! – заливался второй.

– Йо-йо-йо-йо-йой! – завторилъ самъ старикъ Уардль, выставивъ изъ окна кареты свою голову и половину бюста.

– Йо-йо-йо-йо-йор! – заголосилъ самъ м-ръ Пикквикъ, не имѣя, впрочемъ, ни малѣйшаго понятія о томъ, какой смыслъ долженъ заключаться въ этомъ оглушающемъ крикѣ.

И вдругъ карета остановилась.

– Что это значитъ? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Подъѣхали къ шоссейной заставѣ,– отвѣчалъ Уардль, – надобно здѣсь разспросить о бѣглецахъ.

Минутъ черезъ пять, употребленныхъ на перекличку, вышелъ изъ шоссейной будки почтенный старичокъ съ сѣдыми волосами, въ бѣлой рубашкѣ и сѣрыхъ штанахъ. Взглянувъ на луну, онъ зѣвнулъ, почесалъ затылокъ и отворилъ ворота.

– Давно ли здѣсь проѣхала почтовая карета? – спросилъ м-ръ Уардль.

– Чего?

Уардль повторилъ свой вопросъ.

– То-есть, вашей милости, если не ошибаюсь, угодно знать, какъ давно по этому тракту проскакалъ почтовый экипажъ?

– Ну да.

– A я сначала никакъ не мотъ взять въ толкъ, о чемъ ваша милость спрашивать изволитъ. Ну, вы не ошиблись, почтовый экипажъ проѣхалъ… точно проѣхалъ.

– Давно ли?

– Этого заподлинно не могу растолковать. Не такъ чтобы давно, а, пожалуй, что и давно… такъ себѣ, я полагаю, часа два или около того, а, пожалуй, что и слишкомъ!

– Какой же экипажъ? карета?

– Да, была и карета. Кажись, такъ.

– Давно ли она проѣхала, мой другъ? – перебилъ м-ръ Пикквикъ ласковымъ тономъ. – Съ часъ будетъ?

– Пожалуй, что и будетъ.

– Или часа два?

– Немудрено, что и два.

– Ступайте, ребята, чортъ съ нимъ! – закричалъ сердитый джентльменъ. – Отъ этого дурака во сто лѣтъ ничего не узнаешь?

– Дурака! – повторилъ старикъ, оскаливая зубы и продолжая стоять среди дороги, между тѣмъ какъ экипажъ исчезалъ въ отдаленномъ пространствѣ. – Самъ ты слишкомъ уменъ: потерялъ ни за что, ни про что цѣлыхъ пятнадцать минутъ и ускакалъ какъ оселъ! Если тамъ впереди станутъ тебя дурачить такъ же, какъ и я, не догнать тебѣ другой кареты до апрѣля мѣсяца. Мудрено ли бы догадаться старому хрычу, что здѣсь получено за молчокъ малую толику? Скачи себѣ: ни лысаго бѣса не поймаешь! Дуракъ!

И долго почтенный старичокъ самодовольно скалилъ зубы и почесывалъ затылокъ. Наконецъ, затворилъ онъ ворота и вошелъ въ свою будку.

Карета между тѣмъ безъ дальнѣйшихъ остановокъ продолжала свой путь до слѣдующаго станціоннаго двора. Луна, какъ предсказалъ Уардль, скоро закатилась; многочисленные ряды мрачныхъ облаковъ, распространяясь по небесному раздолью, образовали теперь одну густую черную массу, и крупныя капли дождя, постукивая исподволь въ окна кареты казалось, предсказывали путешественникамъ быстрое приближеніе бурной ночи. Противный вѣтеръ бушевалъ въ неистовыхъ порывахъ по большой дорогѣ и печально гудѣлъ между листьями деревъ, стоявшихъ по обѣимъ сторонамъ. М-ръ Пикквикъ плотнѣе закутался шинелью, забился въ уголъ кареты, и скоро погрузился въ глубокій сонъ, отъ котораго только могли пробудить его остановка экипажа, звонъ станціоннаго колокола и громкій крикъ старика Уардля, нетерпѣливо требовавшаго новыхъ лошадей.

Встрѣтились непріятныя затрудненія. Ямщики спали на сѣнныхъ сушилахъ богатырскимъ сномъ, и станціонный. смотритель едва могъ разбудить ихъ черезъ пять минутъ. Потомъ – долго не могли найти ключа отъ главной конюшни, и когда, наконецъ, ключъ былъ найденъ, сонные конюхи вынесли не ту сбрую и вывели не тѣхъ лошадей. Церемонія запряжки должна была начаться снова. Будь здѣсь м-ръ Пикквикъ одинъ, погоня, безъ всякаго сомнѣнія, окончилась бы этой станціей; но старикъ Уардль былъ неугомоненъ и упрямъ: онъ собственными руками помогалъ надѣвать хомуты, взнуздывать лошадей, застегивать постромки, и, благодаря его хлопотливымъ распоряженіямъ, дѣло подвинулось впередъ гораздо скорѣе, чѣмъ можно было ожидать.

Карета помчалась опять по большой дорогѣ; но теперь передъ нашими путешественниками открывалась перспектива, не имѣвшая въ себѣ никакихъ привлекательныхъ сторонъ. До слѣдующей станціи было слишкомъ пятнадцать миль; ночь темнѣла больше и больше съ каждою минутой; вѣтеръ завылъ, какъ голодный волкъ, и тучи разразились проливнымъ дождемъ. Съ такими препятствіями бороться было трудно. Былъ часъ за полночь, и прошло слишкомъ два часа, когда карета подъѣхала, наконецъ, къ станціонному двору. Здѣсь однакожъ судьба, повидимому, сжалилась надъ нашими путешественниками и оживила надежды въ ихъ сердцахъ.

– Давно ли воротилась эта карета? – закричалъ старикъ Уардль, выпрыгивая изъ своего собственнаго экипажа и указывая на другой, стоявшій среди двора и облѣпленный свѣжей грязью.

– Не больше четверти часа, сэръ, – отвѣчалъ станціонный смотритель, къ которому былъ обращенъ этотъ вопросъ.

– Леди и джентльменъ?

– Да, сэръ.

– Пожилая леди, желтая, дурная?

– Да.

– Джентльменъ сухопарый, высокій, тонконогій, словно вѣшалка?

– Да, сэръ.

– Ну, Пикквикъ, это они, они! – воскликнулъ м-ръ Уардль.

– Они, жаловались, что немножко запоздали, – проговорилъ станціонный смотритель.

– Они, Пикквикъ, ей Богу они! – кричалъ м-ръ Уардль. – Четверку лошадей – живѣй! Мы ихъ настигнемъ, прежде чѣмъ доѣдутъ они до станціи. Гинею на водку, ребята, пошевеливайтесь!

И въ состояніи необыкновеннаго возбужденія физическихъ силъ пожилой джентльменъ засуетился и запрыгалъ по широкому двору, такъ что его суетливость электрическимъ образомъ подѣйствовала на самого Пикквика, который тоже, приподнявъ подолъ длинной шинели, перебѣгалъ отъ одной лошади къ другой, кричалъ на ямщиковъ, махалъ руками, притрогивался къ дышлу, хомутамъ, въ несомнѣнномъ и твердомъ убѣжденіи, что отъ всѣхъ этихъ хлопотъ приготовленія къ поѣздкѣ должны сократиться по крайней мѣрѣ вполовину.

– Влѣзайте, влѣзайте! – кричалъ м-ръ Уардль, впрыгивая въ карету и захлопывая дверцу съ правой стороны. – Живѣй, Пикквикъ, живѣй!

И прежде, чѣмъ м-ръ Пикквикъ сообразилъ, о чемъ идетъ рѣчь, дюжая рука одного изъ ямщиковъ втолкнула его въ карету съ лѣвой стороны, захлопнула дверцу, и экипажъ стремглавъ помчался со двора.

– Вотъ мы и пошевеливаемся! – сказалъ пожилой джентльменъ одобрительнымъ тономъ.

Они точно шевелились, и м-ръ Пикквикъ чувствовалъ всю силу исполинскихъ движеній, когда его начало перебрасывать съ одной стороны на другую.

– Держитесь крѣпче! – сказалъ Уардль, когда м-ръ Пикквикъ толкнулся однажды своей головой объ его плечо.

– Въ жизнь никогда я не чувствовалъ такой встряски, – отвѣчалъ бѣдный м-ръ Пикквикъ.

– Ничего, ничего, мы ихъ нагонимъ! Держитесь крѣпче.

М-ръ Пикквикъ забился въ утолъ. Карета помчалась еще быстрѣе.

Такъ промчались они около трехъ миль. Наконецъ, м-ръ Уардль, наблюдавшій изъ окна минуты двѣ или три, обратилъ на м-ра Пикквика свое лицо, обрызганное грязью и вскричалъ нетерпѣливымъ тономъ:

– Вотъ они!

М-ръ Пикквикъ высунулъ свою голову изъ окна. Гакъ точно: карета, заложенная четверкой лошадей, мчалась во весь галопъ не въ дальнемъ разстояніи отъ нихъ.

– Живѣй, ребята, живѣй! – По гинеѣ на брата!

Быстроногіе кони первой кареты мчались во весь опоръ; кони м-ра Уардля вихремъ летѣли по ихъ слѣдамъ.

– Я вижу его голову! – воскликнулъ раздражительный джентльменъ. – Вонъ она, чертова башка!

– И я вижу, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Вонъ онъ, проклятый Джингль!

М-ръ Пикквикъ не ошибся. Лицо кочующаго актера, совершенно залѣпленное грязью, явственно выставлялось изъ кареты, и можно было различить, какъ онъ дѣлаетъ неистовые жесты, ободряя ямщиковъ ускорить бѣгъ измученныхъ коней.

Завязалась отчаянная борьба. Деревья, заборы и поля пролетали передъ ними съ быстротой вихря, и черезъ нѣсколько минутъ путешественники наши были почти подлѣ первой кареты. Они слышали даже, какъ дребезжалъ охриплый голосъ Джингля, кричавшаго на ямщиковъ. Старикъ Уардль бѣсновался и выходилъ изъ себя. Онъ дюжинами посылалъ впередъ энергическія проклятія всѣхъ возможныхъ видовъ и родовъ, сжималъ кулаки и грозно обращалъ ихъ на предметъ своихъ негодованій; но м-ръ Джингль отнюдь не позволялъ себѣ выходить изъ предѣловъ джентльменскихъ приличій: онъ исподволь бросалъ на своего преслѣдователя презрительную улыбку и отвѣчалъ на его угрозы торжественнымъ крикомъ, когда лошади его, повинуясь убѣдительнымъ доказательствамъ кнута, ускоряли быстроту своего бѣга.

Лишь только м-ръ Пикквикъ усѣлся на свое мѣсто, и м-ръ Уардль, надсадившій свою грудь безполезнымъ крикомъ, всунулъ свою голову въ карету, какъ вдругъ страшный толчокъ заставилъ ихъ судорожно отпрянуть отъ своихъ относительныхъ угловъ. Раздался сильный трескъ, крикъ, гвалтъ, – колесо покатилось въ канаву – карета опрокинулась на бокъ.

Черезъ нѣсколько секундъ общей суматохи – барахтанья лошадей и дребезжанья стеколъ – м-ръ Пикквикъ почувствовалъ, какъ высвободили его изъ-подъ руинъ опрокинутаго экипажа и какъ, наконецъ, поставили его на ноги среди грязной дороги. Высвободивъ свою голову изъ капюшона шинели и поправивъ очки на своихъ глазахъ, великій мужъ поспѣшилъ бросить орлиный взглядъ на окружающіе предметы.

Старикъ Уардль, въ изорванномъ платьѣ и безъ шляпы, стоялъ подлѣ м-ра Пикквика, любуясь на обломки опрокинутаго экипажа. Ямщики, ошеломленные паденіемъ съ козелъ и облѣпленные толстыми слоями грязи, стояли подлѣ своихъ измученныхъ коней. Впереди, не дальше какъ въ пятидесяти шагахъ, виднѣлся другой экипажъ, придержавшій теперь своихъ лошадей. Кучера съ грязными лицами, обращенными назадъ, ухмылялись и оскаливали зубы, между тѣмъ какъ м-ръ Джингль съ видимымъ удовольствіемъ смотрѣлъ изъ окна кареты на пораженіе своихъ преслѣдователей. Темная ночь уже смѣнилась разсвѣтомъ, и вся эта сцена была совершенно видима для глазъ при блѣдномъ утреннемъ свѣтѣ.

– Э-гой! – заголосилъ безстыдный Джингль. – Перекувырнулись, господа? Жаль. Какъ ваши кости?… Джентльмены пожилые… тяжелые… съ грузомъ… очень опасно!

– Ты негодяй! – проревѣлъ въ отвѣтъ м-ръ Уардль.

– Ха, ха, ха! Благодаримъ за комплиментъ… сестрица вамъ кланяется… благополучна и здорова… проситъ не безпокоиться… ѣхать назадъ… поклонъ олуху Топману. Ну, ребята!

Ямщики взмахнули бичами, отдохнувшіе кони помчались съ новой быстротой, м-ръ Джингль махнулъ на прощанье бѣлымъ платкомъ изъ окна своей кареты.

Ничто во всей исторіи, ни даже самое паденіе, не могло поколебать невозмутимаго и плавнаго теченія мыслей въ крѣпкой головѣ президента Пикквикскаго клуба. Но отчаянная дерзость шарлатана, занявшаго сперва деньги y его любезнаго ученика и потомъ въ благодарность осмѣлившагося назвать его олухомъ… нѣтъ, это было невыносимо, нестерпимо! М-ръ Пикквикъ съ трудомъ перевелъ свой духъ, покраснѣлъ чуть не до самыхъ очковъ и произнесъ весьма медленнымъ, ровнымъ и чрезвычайно выразительнымъ тономъ:

– Если я гдѣ-нибудь и когда-нибудь встрѣчу этого человѣка, я… я… я…

– Да, да, все это очень хорошо, – возразилъ м-ръ Уардль, – но пока мы здѣсь стоимъ и говоримъ, они успѣютъ выпросить позволеніе и обвѣнчаться.

М-ръ Пикквикъ пріостановился и крѣпко закупорилъ мщеніе въ своей богатырской груди.

– Далеко ли до станціи? – спросилъ м-ръ Уардль одного изъ ямщиковъ.

– Шесть миль или около того: такъ, что ли, Томми?

– Нѣтъ, братъ, врешь: слишкомъ шесть миль. Онъ вретъ, сэръ, до слѣдующей станціи будетъ гораздо больше шести миль.

– Дѣлать нечего, Пикквикъ; пойдемте пѣшкомъ.

– Пойдемте, пойдемте! – отвѣчалъ этотъ истинно-великій человѣкъ.

Одинъ изъ ямщиковъ поскакалъ верхомъ за новыми лошадьми и экипажемъ; другой остался среди дороги караулить усталыхъ коней и разбитую карету. М-ръ Пикквикъ и м-ръ Уардль бодро выступали впередъ, окутавъ напередъ свои головы и шеи огромными платками для предохраненія себя отъ крупныхъ капель дождя, который лилъ теперь обильнымъ потокомъ на грязную землю.