Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 66 страниц)

Съ наступленіемъ утра веселые гости Дингли-Делля должны были разъѣхаться каждый въ свою сторону. Такіе разъѣзды, какъ извѣстно, представляютъ много поэтическихъ сторонъ для школьника, мѣняющаго классную залу на родительскій домъ; но тяжело падаютъ они на сердце взрослыхъ людей. Смерть, эгоизмъ, житейскіе разсчеты и безчисленныя перемѣны фортуны разрываютъ каждодневно счастливыя группы, связанныя узами дружбы, и разбрасываютъ ихъ но всѣмъ концамъ земного шара. Впрочемъ, мысли этого рода не имѣютъ ни малѣйшаго отношенія къ настоящему предмету. Мы хотимъ только извѣстить благосклоннаго читателя, что всѣ джентльмены и леди, гостившіе на Меноръ-Фармѣ, разъѣхались по своимъ домамъ. М-ръ Пикквикъ и его ученики заняли еще разъ свои мѣста на имперіалѣ моггльтонскаго дилижанса; Арабелла Алленъ отправилась къ мѣсту своего назначенія – куда именно, мы не знаемъ, но м-ръ Винкель очень хорошо зналъ. Ее сопровождали братецъ Бенжаменъ и закадычный другъ его, м-ръ Бобъ Сойеръ.

Но передъ окончательной разлукой студенты медицины отвели въ сторону ученаго мужа, и м-ръ Бобъ Сойеръ, пропихнувъ свой палецъ въ одну изъ петель его сюртука, сказалъ съ таинственнымъ видомъ:

– Гдѣ вы живете, почтенный?

М-ръ Пикквикъ отвѣчалъ, что его настоящая квартира въ гостиницѣ "Коршуна и Джорджа".

– Мнѣ бы хотѣлось, старикъ, заманить васъ въ мою собственную резиденцію, – продолжалъ Бобъ Сойеръ, – согласны-ли вы навѣстить меня?

– Съ величайшимъ удовольствіемъ, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ, – питомцы музъ и жрецы Эскулапа имѣютъ полное право на мою внимательность.

– Въ такомъ случаѣ, вотъ мой адресъ, – сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ, вынимая визитную карточку изъ своего жилетнаго кармана, – Лант-Стритъ, въ Боро, подлѣ матросскаго трактира. Пройдя Сентъ-Джорджа, поверните за уголъ на Большую улицу. Небольшой домъ, крытый черепицей.

– Очень хорошо, я найду, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Приходите черезъ двѣ недѣли въ четвергъ и затащите съ собой другихъ ребятъ, – сказалъ м-ръ Бобъ Сойеръ. – Ко мнѣ въ тотъ вечеръ соберется нѣсколько молодыхъ ученыхъ медицинской профессіи.

М-ръ Пикквикъ сказалъ, что ему будетъ очень лестно познакомиться съ молодыми учеными медицинской профессіи; Бобъ Сойеръ протянулъ ему руку, и они разстались дружелюбно.

Между тѣмъ какъ м-ръ Пикквикъ совѣщался такимъ образомъ съ молодыми людьми, м-ръ Винкель шепталъ что-то на ухо Арабеллѣ Алленъ, a м-ръ Снодграсъ разговаривалъ втихомолку съ миссъ Эмиліей Уардль; но что было предметомъ этихъ таинственныхъ бесѣдъ, для насъ покрыто мракомъ неизвѣстности. Во всю дорогу, на обратномъ пути въ Лондонъ, оба джентльмена хранили глубокое молчаніе, вздыхали очень часто и даже не вкушали ни пива, ни настойки. Изъ этихъ фактовъ наблюдательная читательница можетъ вывести заключенія, какія ей угодно.

Глава XXXI. Имѣющая совершенно юридическій характеръ

Въ нижнихъ этажахъ, по разнымъ угламъ и закоулкамъ Темпля {Послѣ парламента высшее судебное мѣсто, гдѣ президентомъ всегда бываетъ лордъ-канцлеръ, называется Chancery. Затѣмъ слѣдуетъ такъ называемый. Храмъ, или Temple, куда принадлежатъ четыре судебныя палаты (Inns of Court), которыхъ названія читатель не разъ встрѣтитъ въ этой и послѣдующихъ главахъ. Это: «Inner Temple, Middle Temple, Lincol's Inn и Gray's Inn». Встарину Chancery тоже имѣло до десяти судебныхъ палатъ; но въ настоящее время осталась отъ нихъ только одна, называемая «Clifford's Inn». На современномъ языкѣ «Inn» значитъ собственно гостиница, трактиръ; но первоначально смыслъ его былъ тотъ же, что Mansion, дворецъ, и въ этихъ дворцахъ жили прежде разные вельможи, которые уступили свои резиденціи студентамъ юриспруденціи и народнаго права. Такъ Gray's Inn, четвертая судебная палата Темпля, получила свое имя отъ лорда Эдмонда Грея Уильтона, который отдалъ студентамъ свою резиденцію въ началѣ шестнадцатаго вѣка. Въ настоящее время этимъ именемъ называется цѣлый кварталъ, населенный почти исключительно чиновниками, студентами и писарями. Имя Темпля происходитъ отъ рыцарей ордена Іоанна Іерусалимскаго, Темпліеровъ, которые отдали юристамъ свои дворцы съ принадлежащими къ нимъ угодьями, церквами и садами, въ 1346 году, въ царствованіе Эдуарда Третьяго. Въ отношеніи къ изученію юриспруденціи и народнаго права Англія рѣзко отличается отъ всѣхъ европейскихъ государствъ. Англійскіе университеты, состоявшіе первоначально подъ вѣдѣніемъ туземнаго духовенства, никогда въ своихъ стѣнахъ не давали пріюта юридическимъ наукамъ, и юриспруденція, со всѣми своими отраслями, преподавалась въ этихъ Inns of Court, которые всѣ сосредоточены въ столицѣ подлѣ судебныхъ мѣстъ, courts of law. Начало этихъ учрежденій относятъ къ царствованію Генриха III. Прим. перев.} разбросаны довольно грязныя и темныя камеры, куда по вечерамъ въ присутственные дни и по утрамъ въ тѣ дни, когда не бываетъ засѣданій, стекаются безчисленныя полчища мелкихъ чиновниковъ и писарей (clerks) съ кипами бумагъ подъ мышкой и въ широкихъ карманахъ. Писарь писарю не чета, это всѣмъ извѣстно, и наши англійскіе писаря раздѣляются на многочисленные разряды. Первое мѣсто занимаетъ, разумѣется, п_и_с_е_ц_ъ п_р_и_в_и_л_е_г_и_р_о_в_а_н_н_ы_й, заплатившій за себя условленную сумму. Его карьера – быть адвокатомъ или стряпчимъ (attorney), и онъ заранѣе вникаетъ во всѣ таинства своей будущей профессіи. Онъ одѣтъ по послѣдней модѣ, ѣздитъ на балы, держитъ свой экипажъ и отличныхъ лошадей, посѣщаетъ одинъ или два дома въ аристократическихъ улицахъ и отправляется на каникулы въ загородный домъ своего богатаго отца. Словомъ, это аристократъ между писарями. Второе мѣсто занимаетъ salaried clerk, писарь, состоящій на жалованьи, и который обязанъ жить подлѣ конторы своего патрона. Онъ получаетъ тридцать шиллинговъ въ недѣлю, и большую часть этого капитала употребляетъ на свой туалетъ и увеселенія разнаго рода. У него есть кресла въ театрѣ Адельфи и знакомый погребокъ, гдѣ каждую субботу, передъ полученіемъ новаго жалованья, онъ проматываетъ свою послѣднюю копейку. Это довольно грязная и жалкая карикатура на одного изъ тѣхъ молодыхъ денди, которые между завтракомъ и обѣдомъ гуляютъ цѣлыми стадами на Гросвенор-скверѣ. Слѣдуетъ затѣмъ писарь въ строжайшемъ смыслѣ слова, писецъ вѣчно-цеховой, обреченный судьбою на переписку чужихъ бумагъ отъ ранняго утра до поздней ночи. У него – обширная семья, голодныя дѣти, чахоточная жена, и самъ онъ частенько бываетъ подъ хмѣлькомъ. Это плебей въ благородной корпораціи писцовъ. Есть еще писаря – конторные мальчишки, которые бѣгаютъ на свою должность въ синихъ курткахъ и сизыхъ панталонахъ. Они питаютъ справедливое презрѣніе къ школьнымъ мальчикамъ, часто на улицахъ заводятъ съ ними драку и еще чаще угощаютъ себя портеромъ въ распивочныхъ лавчонкахъ. Но мы не рѣшаемся исчислять здѣсь всѣ виды и роды писарей: довольно того, что всѣхъ ихъ можно видѣть налицо въ грязныхъ камерахъ Темпля, гдѣ въ присутственные дни въ ходу вся юридическая машина до мельчайшаго ея винтика.

Въ углахъ и закоулкахъ Темпля сосредоточены публичныя конторы по судебной части, и здѣсь-то составляются всевозможнаго рода покорнѣйшія просьбы, подаются требованія ко взысканію, сочиняютъ формальныя требованія отвѣтчиковъ къ суду и фабрикуются другія, болѣе или менѣе затѣйливыя, дѣловыя бумаги, придуманныя великобританскимъ уложеніемъ для потѣхи писарей и адвокатовъ. Это по большей части низенькія, сырыя, подернутыя плѣсенью камеры, гдѣ съ незапамятныхъ временъ на безчисленныхъ полкахъ березовыхъ шкафовъ гніютъ огромные свертки пергамента и бумаги, распространяющіе весьма пріятный запахъ, который въ ночное время смѣшивается съ благовонными испареніями отъ мокрыхъ шинелей, разопрѣлыхъ зонтиковъ и ароматомъ сальныхъ огарковъ.

Недѣли черезъ двѣ по возвращеніи въ Лондонъ м-ра Пикквика и его друзей, въ половинѣ восьмого по полудни, въ одну изъ этихъ конторъ явился интересный джентльменъ въ сѣромъ фракѣ и мѣдныхъ пуговицахъ съ іероглифическими гербами. Его длинные, свѣтлые, напомаженные волосы весьма искусно были подпрятаны подъ поля обветшалой шляпы, и еще искуснѣе перетягивались черезъ блюхеровскіе сапоги его узенькіе гультики, изъ которыхъ, повидимому, колѣни его готовы были выскочить каждую минуту. Интересный джентльменъ вынулъ изъ своего фрачнаго кармана длинный и узкій свертокъ пергамента и подалъ его, съ подобающимъ почтеніемъ, маститому президенту, засѣдавшему за главнымъ столомъ. Немедленно маститый президентъ напечатлѣлъ на пергаментѣ черный штемпель, въ которомъ человѣческій глазъ, при всѣхъ усиліяхъ, не могъ разобрать никакой фигуры. Затѣмъ интересный юноша съ напомаженными волосами вынулъ еще четыре лоскутка бумаги, гдѣ содержались четыре печатныхъ копіи пергамента съ пробѣлами, оставленными для включенія именъ. Заполнивъ эти бланки, онъ осторожно положилъ въ карманы всѣ пять документовъ, расшаркнулся своими блюхеровскими сапогами, поклонился и вышелъ вонъ изъ трущобы. Этотъ интересный джентльменъ съ кабалистическими документами въ карманахъ былъ не кто другой, какъ нашъ старинный знакомецъ, м-ръ Джаксонъ, письмоводитель господъ Додсона и Фогга, которыхъ собственная контора находилась на углу Корнгилля. Вмѣсто того, чтобы воротиться съ дѣловымъ отчетомъ къ своимъ патронамъ, онъ прямо направился быстрыми шагами въ гостиницу "Коршуна и Джорджа" и освѣдомился, не здѣсь-ли проживаетъ нѣкто Пикквикъ.

– Томми, позовите сюда слугу м-ра Пикквика, – сказала буфетчица "Коршуна и Джорджа".

– Не извольте безпокоиться, сударыня, – сказалъ м-ръ Джаксонъ:– я пришелъ по дѣламъ, не требующимъ отлагательства. Будьте такъ добры, прикажите мнѣ показать комнату м-ра Пикквика, и я войду самъ.

– Какъ васъ зовутъ, сэръ? – спросилъ трактирный слуга.

– Джаксонъ, – отвѣчалъ клеркъ.

Слуга взбѣжалъ наверхъ, чтобы доложить о при ходѣ м-ра Джаксона; но м-ръ Джаксонъ избавилъ его отъ этого труда: онъ вошелъ въ комнату вмѣстѣ съ нимъ и не далъ ему проговорить ни одного слова.

Въ этотъ день м-ръ Пикквикъ пригласилъ къ себѣ на обѣдъ своихъ трехъ друзей. Они съ большимъ комфортомъ сидѣли вокругъ камина и прихлебывали вино изъ стакановъ, когда вошелъ м-ръ Джаксонъ.

– Здравствуйте, сэръ, – сказалъ м-ръ Джаксонъ, слегка кивая головой ученому мужу. – Какъ ваше здоровье, сэръ?

М-ръ Пикквикъ машинально поставилъ свой стаканъ на столъ и бросилъ изумленный взглядъ на нежданнаго пришельца: его память не удержала ни одной черты изъ физіономіи м-ра Джаксона.

– Я пришелъ по извѣстному вамъ дѣлу отъ господъ Додсона и Фогга, – сказалъ м-ръ Джаксонъ пояснительнымъ тономъ.

При этомъ имени невольная дрожь пробѣжала по всему организму ученаго мужа.

– Извольте, сэръ, идти къ моему адвокату, м-ру Перкеру: вы знаете, гдѣ онъ живетъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Проводите этого джентльмена, – прибавилъ онъ, обращаясь къ трактирному слугѣ.

– Прошу извинить, м-ръ Пикквикъ, – сказалъ Джаксонъ, укладывая свою шляпу на полъ и вынимая изъ кармана пергаментный свертокъ:– Личная служба, публичная обязанность письмоводителя или агента въ подобныхъ случаяхъ, вы понимаете, м-ръ Пикквикъ? Честный гражданинъ нѣмѣетъ передъ закономъ, и тамъ, гдѣ соблюдены всѣ законныя формы… вы понимаете, сэръ?

Здѣсь м-ръ Джаксонъ, бросивъ взглядъ на пергаментъ, облокотился руками на столъ и взглянулъ на всю компанію съ побѣдоносной улыбкой.

– Мы не станемъ терять напрасно словъ, милостивые государи, – сказалъ м-ръ Джаксонъ, – позвольте узнать прежде всего, кто изъ васъ носитъ фамилію Снодграса?

При этомъ вопросѣ м-ръ Снодграсъ припрыгнулъ на своемъ стулѣ, и это энергичное движеніе послужило для смѣтливаго письмоводителя весьма удовлетворительнымъ отвѣтомъ.

– А! я такъ и думалъ, – сказалъ м-ръ Джаксонъ ласковымъ тономъ. – До васъ y меня тоже небольшое дѣльце… не извольте безпокоиться, сэръ.

– До меня! – воскликнулъ м-ръ Снодграсъ.

– Вотъ вамъ subроеna, т. е. приглашеніе явиться въ судъ въ качествѣ свидѣтеля по дѣлу вдовы Бардль и отвѣтчика Пикквика, – продолжалъ м-ръ Джаксонъ, вынимая шиллингъ изъ жилетнаго кармана. – Засѣданіе по этому дѣлу назначается четырнадцатаго февраля, и это будетъ спеціальный судъ присяжныхъ. Это собственно вамъ принадлежитъ, м-ръ Снодграсъ: извольте получить. У меня еще девять приглашеній.

Говоря это, м-ръ Джаксонъ уставилъ пергаментъ противъ глазъ м-ра Снодграса и вложилъ шиллингъ въ его руку.

М-ръ Топманъ между тѣмъ смотрѣлъ съ безмолвнымъ изумленіемъ на таинственныя дѣйствія письмоводителя. Вдругъ Джаксонъ обернулся къ нему и сказалъ:

– Кажется, я не ошибусь, сэръ, если осмѣлюсь назвать васъ м-ромъ Топманомъ?

М-ръ Топманъ взглянулъ на м-ра Пикквика; но, не замѣтивъ въ чертахъ этого джентльмена никакого предостерегающаго выраженія, объявилъ скороговоркой:

– Да, фамилія моя – Топманъ.

– A другой джентльменъ подлѣ васъ, безъ сомнѣнія, – м-ръ Винкель? – спросилъ Джаксонъ.

М-ръ Винкель пролепеталъ утвердительный отвѣть. Не входя далѣе ни въ какія объясненія, расторопный письмоводитель вручилъ имъ обоимъ по свертку бумаги и по шиллингу.

– Можетъ быть, я вамъ нѣсколько наскучилъ, господа, – продолжалъ м-ръ Джаксонъ, – но ужъ заодно прошу извинить: y меня тутъ вписано еще имя м-ра Самуэля Уэллера, м-ръ Пикквикъ.

– Пошлите сюда моего слугу, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, обращаясь къ трактирному слугѣ.

Озадаченный слуга поспѣшилъ исполнить полученное приказаніе.

– Не угодно-ли вамъ присѣсть, м-ръ Джаксонъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

Письмоводитель сѣлъ. Друзья въ изумленіи смотрѣли другъ на друга, не говоря ни слова. Наконецъ, м-ръ Пикквикъ прервалъ молчаніе такимъ образомъ:

– Поведеніе вашихъ принципаловъ, сэръ, служитъ непроницаемой загадкой для всякаго честнаго гражданина; но въ этомъ случаѣ, если не ошибаюсь, Додсонъ и Фоггъ намѣрены употребить противъ меня свидѣтельство моихъ собственныхъ друзей. Такъ или нѣтъ?

Джаксонъ приставилъ указательный палецъ къ лѣвой сторонѣ своего носа, желая показать такимъ образомъ, что юридическія тайны глубоко погребены въ его мозгу. Потомъ онъ сказалъ:

– Не знаю, сэръ. Мое дѣло – сторона.

– Какую же другую цѣль, сэръ, могутъ имѣть всѣ эти требованія? – продолжалъ м-ръ Пикквикъ.

– Цѣли могутъ быть совсѣмъ особенныя, – возразилъ Джаксонъ, – но это до меня не касается. Спрашивать можете сколько вамъ угодно; но моя обязанность – молчать.

Здѣсь м-ръ Джаксонъ улыбнулся еще разъ на всю компанію и принялся выдѣлывать своею лѣвою рукою таинственные жесты безъ всякаго опредѣленнаго значенія и смысла.

– Да, милостивые государи, – сказалъ онъ въ заключеніе, – клерки господъ Додсона и Фогга могутъ, конечно, имѣть свои, болѣе или менѣе, достовѣрныя, догадки насчетъ подобныхъ приглашеній; но вы всего лучше сдѣлаете, м-ръ Пикквикъ, если съ терпѣніемъ будете ожидать правосудія, которое, смотря по обстоятельствамъ и слѣдуя требованіямъ закона, можетъ обвинить или оправдать васъ.

М-ръ Пикквикъ бросилъ взглядъ невыразимаго презрѣнія на своего ненавистнаго гостя, и ужъ изъ устъ его готово было исторгнуться страшное проклятіе на главы господъ Додсона и Фогга, какъ въ это самое мгновеніе въ комнату вошелъ его слуга, и проклятіе осталось непроизнесеннымъ.

– Самуэль Уэллеръ? – сказалъ м-ръ Джаксонъ вопросительнымъ тономъ.

– Къ вашимъ услугамъ, сэръ, если вамъ пріятно удостоить меня своимъ знакомствомъ.

– Вотъ вамъ subpoena, м-ръ Уэллеръ.

– A какъ это по-англійски, смѣю спросить?

– Приглашеніе явиться въ судъ, и съ нимъ – шиллингъ. Извольте получить, м-ръ Уэллеръ. Это вамъ отъ Додсона и Фогга.

– Недурно. Стало быть, господа Додсонъ и Фоггъ посылаютъ мнѣ подарокъ черезъ ваши руки? Это дѣлаетъ имъ честь, и, признаюсь, этого я не ожидалъ отъ такихъ джентльменовъ, какъ Додсонъ и Фоггъ. Свидѣтельствуйте имъ отъ меня нижайшее почтеніе и скажите, что я готовъ съ превеликимъ аппетитомъ пить за ихъ здоровье огуречный разсолъ.

Говоря это, м-ръ Уэллеръ лукаво подмигивалъ старшинѣ глазами и немилосердно комкалъ въ рукахъ бумагу, полученную отъ письмоводителя.

Исполнивъ свое дѣло, м-ръ Джаксонъ сдѣлалъ видъ, будто надѣваетъ перчатку, которую, ради приличія, держалъ всегда въ своей рукѣ, и потомъ, сдѣлавъ учтивый поклонъ, юркнулъ изъ дверей. Черезъ полчаса онъ былъ уже въ своей конторѣ передъ лицами господъ Додсона и Фогга.

Въ эту ночь м-ръ Пикквикъ спалъ очень дурно, и его воображеніе безпрестанно рисовало ненавистный образъ вдовы Бардль вмѣстѣ со всѣми кляузами и крючками, придуманными и пущенными въ ходъ на его погибель. Поутру на другой день, послѣ завтрака, онъ, въ сопровожденіи своего слуги, отправился къ Грейскому скверу въ гостиницу «Лебедя», гдѣ жилъ его адвокатъ.

– Самуэль! – сказалъ м-ръ Пикквикъ, озираясь кругомъ, когда они достигли до конца Чипсайда.

– Что вамъ угодно, сэръ?

– Куда теперь идти?

– Въ Ньюгетскую улицу.

Но, продолжая стоять на одномъ мѣстѣ, м-ръ Пикквикъ испустилъ глубокій вздохъ и тоскливо взглянулъ на лицо своего слуги.

– О чемъ вздыхаете, сэръ? – спросилъ Самуэль.

– Да такъ, мой другъ, что-то взгрустнулось, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – Этотъ проклятый судъ назначенъ, кажется, на четырнадцатое число будущаго мѣсяца?

– На четырнадцатое февраля, сэръ, – сказалъ Самуэль, – выборъ удивительно замѣчательный.

– Отчего же замѣчательный?

– Да вѣдь это, сэръ, валентиновъ день {День Валентина – англійскій народный праздникъ, когда, по народному присловью, каждая голубка промышляетъ для себя голубка дѣвушка, встрѣтивъ въ этотъ день перваго мужчину, называетъ его своимъ Валентиномъ: мужчина въ свою очередь называетъ своей Валентиной первую дѣвушку, которую удалось ему увидѣть. Разумѣется, между любовниками такія встрѣчи устраиваются заранѣе, и Валентинъ обыкновенно женится на своей Валентинѣ. Привѣтствія, подарки и письма, полученныя въ этотъ день, называются также валентиновскими.}, и вы, конечно, знаете, что Валентинъ шутить не любитъ, когда дѣло идетъ о наказаніи преступнаго любовника.

Улыбка м-ра Уэллера не пробудила ни малѣйшаго луча веселости въ душѣ ученаго мужа. М-ръ Пикквикъ круто повернулъ въ Ньюгетскую улицу и, повѣсивъ голову, безмолвно продолжалъ свой путь.

Такъ они прошли около четверти версты, думая каждый о своихъ собственныхъ дѣлахъ. Самуэль все время держался въ нѣсколькихъ шагахъ отъ своего господина; но вдругъ ему пришла счастливая мысль сообщить старшинѣ весьма интересный анекдотъ, возникшій въ его душѣ вслѣдствіе естественнаго сцѣпленія идей, пробужденныхъ видомъ внѣшнихъ предметовъ. Въ мгновеніе ока онъ догналъ ученаго мужа и, указывая ему на домъ, мимо котораго они проходили, сказалъ:

– Видите вы эту колбасную лавку?

– Вижу.

– Это, сэръ, знаменитая факторія сосисекъ.

– Право?

– Я вамъ говорю. Года за четыре на этомъ мѣстѣ произошла удивительная оказія.

– Какая?

– Не случалось-ли вамъ слышать, какъ однажды изчезъ, неизвѣстно куда, почтенный джентльменъ, торговавшій ветчиной и колбасой въ огромномъ размѣрѣ?

– Его убаюкали, Самуэль, з_а_б_о_р_к_о_в_а_л_и {За нѣсколько лѣтъ передъ этимъ, между англійскими мошенниками распространился особый промыселъ, невиданный и неслыханный нигдѣ – убивать людей съ тою единственною цѣлью, чтобъ продавать ихъ трупы въ анатомическіе театры для медицинскихъ операцій. Въ этомъ ремеслѣ особенную извѣстность заслужилъ нѣкто Burke, Ирландецъ, котораго, наконецъ, поймали и казнили въ 1829 году. Отъ имени его англичане сдѣлали глаголь to burke, борковать, то есть, убивать людей для анатомическаго театра. Прим. перев.},можетъ быть? – спросилъ м-ръ Пикквикъ съ безпокойствомъ.

– Нѣтъ, сэръ, – отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ, – и я вамъ осмѣлюсь доложить, что бываютъ на свѣтѣ предиковинныя вещи. Джентльменъ этотъ, сэръ, былъ хозяиномъ вотъ этой самой колбасной, которую вы видите. Онъ изобрѣлъ для своего ремесла патентованную паровую машину, гдѣ, такъ сказать, въ одно мгновеніе ока, огромнѣйшіе камни могли растираться посредствомъ чудодѣйственнаго жернова въ мельчайшій порошокъ и превращаться въ сосиски первѣйшаго сорта. Онъ выхлопоталъ даже привилегію на свои патентованныя сосиски. Онъ гордился своимъ изобрѣтеніемъ и смотрѣлъ, бывало, по цѣлымъ часамъ, какъ работаетъ его хитрая машина, приготовляя удивительные завтраки для джентльменскихъ желудковъ. Вообще, сэръ, онъ былъ совершенно счастливъ и этою машиною, и двумя курчавыми мальчишками, которые бѣгали вокругъ, называя его своимъ милымъ папашей; но бѣда въ томъ, что судьба навязала ему на шею ехидную жену, отравлявшую весь этотъ домашній комфортъ. Отъ криковъ этой вѣдьмы дрожалъ, бывало, весь домъ и дребезжали стекла, какъ отъ землетрясенія. – "Послушай-ка, ты, моя душенька, – говоритъ однажды горемычный мужъ, потерявшій всякое терпѣніе, – если ты будешь продолжать эту потѣху, говоритъ онъ, я уѣду въ Америку, чтобъ отвязаться отъ тебя. Помяни мое слово". – "По мнѣ, пожалуй, ты можешь провалиться сквозь землю, – говоритъ жена:– посмотрю я, какъ американцы уживутся съ такимъ шайтаномъ" Затѣмъ она еще пуще окрысилась на бѣднаго мужа, побѣжала въ столовую и начала вопить во всю улицу, что вотъ, дескать, гадкій мужъ собирается отправить ее на тотъ свѣтъ и что ей давно житья нѣтъ въ собственномъ домѣ. Эта комедія продолжалась часа три, до тѣхъ поръ, пока ея глаза закатились подъ лобъ и она со всего размаха грянулась на полъ, брыкаясь при этомъ и руками, и ногами. Очень хорошо-съ. На другой день супругъ ея пропалъ. Онъ не взялъ ни денегъ изъ хозяйственной кассы, ни запаснаго платья изъ своего гардероба: стало-быть, онъ не уѣхалъ въ Америку. На другой день онъ не воротился, и такъ прождали его напрасно цѣлую недѣлю. Хозяйка напечатала объявленіе въ газетахъ, публично извѣщая, что она во всемъ готова простить своего мужа, какъ скоро онъ придетъ домой. Такое объявленіе, конечно, дѣлало ей великую честь, тѣмъ болѣе, что мужъ, собственно говоря, ни въ чемъ не быль виноватъ передъ ней; но и послѣ этой уловки онъ все-таки не воротился. Напрасно искали его во всѣхъ каналахъ и напрасно, два мѣсяца сряду, приносили къ дверямъ колбасной лавки трупы всѣхъ утопленниковъ и удавленниковъ: ни одинъ трупъ не представилъ ни малѣйшаго сходства съ пропавшимъ мужемъ, и сосѣди мало-по-малу успокоились въ томъ предположеніи, что колбасникъ пропалъ безъ вѣсти. – "Туда ему и дорога", сказала неутѣшная супруга и, отложивъ всякія попеченія, принялась торговать сосисками и колбасами. Однажды вечеромъ приходитъ въ ея лавку пожилой худощавый джентльменъ и спрашиваетъ сердитымъ голосомъ:– "Вы, что ли, содержательница этой лавки?" – Я, – говоритъ она, – чего вамъ угодно? – "Я пришелъ, сударыня, – говоритъ онъ, – потребовать отъ васъ отчета, за какія напасти намѣрены вы подавить своими проклятыми сосисками меня и все мое семейство? И кто вамъ сказалъ, сударыня, что мѣдныя пуговицы съ гербами обойдутся вашей торговлѣ дешевле свиного мяса?" – Какъ пуговицы! – говоритъ она, – объяснитесь, милостивый государь. – "Нечего тутъ объяснять, – говоритъ пожилой джентльменъ, развертывая клочокъ оберточной бумаги, гдѣ было штукъ двадцать или тридцать пуговичныхъ половинокъ, – какой чортъ, сударыня, надоумилъ васъ приправлять пуговицами эти проклятыя сосиски? Хороша начинка!" – Ахъ! ахъ! это пуговицы моего супруга! – кричитъ вдова, и тутъ же съ нею дѣлаются страшныя истерическія корчи. – "Что это значитъ?" – визжитъ пожилой джентльменъ, поблѣднѣвшій, какъ полотно. – Все теперь ясно для меня! – визжитъ вдова. – Мужъ мой, въ припадкѣ безумія, превратилъ себя самого въ сосиски!

– И это, сэръ, была сущая правда, – заключилъ м-ръ Уэллеръ, устремивъ пристальный взглядъ на испуганную физіономію м-ра Пикквика, – только до сихъ поръ въ общемъ мнѣніи остается подъ спудомъ, самъ-ли онъ бросился въ свою патентованную машину, или кто-нибудь его пихнулъ. Достойно замѣчанія, сэръ, что пожилой сухощавый джентльменъ, страстный любитель сосисекъ, не могъ съ этой поры даже слышать о нихъ.

Вскорѣ послѣ этого трогательнаго повѣствованія господинъ и слуга прибыли въ квартиру м-ра Перкера. Лоутонъ, главный его конторщикъ, стоялъ подлѣ пріотворенной двери, разговаривая весьма небрежно съ какимъ-то горемыкой въ истасканномъ сюртукѣ, въ сапогахъ безъ подошвъ и въ перчаткахъ безъ пальцевъ. Во всѣхъ чертахъ его тощаго лица ярко отражались слѣды продолжительныхъ страданій, и онъ, повидимому, живо чувствовалъ свое крайнее униженіе, потому что тотчасъ же отпрянулъ назадъ въ темный уголъ, какъ скоро завидѣлъ новаго пришельца.

– Какъ это жаль… право, – сказалъ незнакомецъ съ глубокимъ вздохомъ.

– Конечно, жаль, – повторилъ Лоутонъ, выводя своимъ перомъ какія-то каракули на косякѣ двери. – Не хотите-ли заочно передать ему ваше порученіе?

– A когда, примѣрно сказать, онъ долженъ воротиться назадъ? – спросилъ незнакомецъ.

– Не знаю, право, – отвѣчалъ Лоутонъ, дѣлая мистическіе знаки м-ру Пикквику, когда незнакомецъ потупилъ свои глаза.

– И вы полагаете, что мнѣ было бы безполезно дожидаться его здѣсь? – продолжалъ незнакомецъ, тоскливо посматривая на дверь конторы.

– О, да, я въ этомъ совершенно увѣренъ, – отвѣчалъ конторщикъ, продолжая рисовать каракули на косякѣ. – На этой недѣлѣ уже нечего ждать, а, пожалуй, можетъ случиться, онъ не воротится и на будущей недѣлѣ, потому что вообще, уѣзжая за городъ, Перкеръ никогда не торопится возвращеніемъ домой. Ужъ таковъ его обычай.

– Какъ? Онъ за городомъ! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ. – Боже мой, что-жъ теперь намъ дѣлать?

– Не уходите, м-ръ Пикквикъ, – сказалъ Лоутонъ, – y меня для васъ письмо.

Переминаясь съ ноги на ногу, незнакомецъ еще разъ потупилъ глаза въ землю, и въ это мгновеніе смѣтливый конторщикъ бросилъ многозначительный взглядъ на ученаго мужа, давая такимъ образомъ знать, что онъ разыгрываетъ плутовскую роль, которой однакожъ м-ръ Пикквикъ не могъ постигнуть.

– Войдите, м-ръ Пикквикъ, прошу покорно, – сказалъ Лоутонъ. – Что-жъ, вы оставите какое-нибудь порученіе, м-ръ Уатти, или потрудитесь завернуть въ другой разъ?

– Будьте такъ добры, попросите его сказать, что тамъ y нихъ сдѣлано по моему дѣлу, – сказалъ незнакомецъ умоляющимъ тономъ: – да, ради Бога, не забудьте этого, м-ръ Лоутонъ, – вѣдь отъ этого зависитъ судьба цѣлаго семейства.

– Нѣтъ, не забуду, положитесь на меня, – отвѣчалъ конторщикъ.

– Войдите, м-ръ Пикквикъ. Прощайте, м-ръ Уатти; вы, вѣрно, пройдетесь по бульвару; погода превосходная, не такъ ли?

Но такъ какъ незнакомецъ все еще медлилъ и былъ, очевидно, въ нерѣшительномъ положеніи, то м-ръ Лоутонъ безъ церемоніи захлопнулъ дверь въ ту минуту, какъ Самуэль Уэллеръ успѣлъ войти въ контору за своимъ господиномъ.

– Уфъ, надоѣлъ, проклятый! – сказалъ Лоутонъ, бросая перо на столъ, съ видомъ оскорбленнаго человѣка. – Въ жизнь не видалъ такого неотвязчиваго банкрота! Его дѣла ужъ года четыре лежать у насъ подъ спудомъ, a онъ, чего добраго, еще снова притащится сюда недѣли черезъ двѣ. Такой неотвязный, право! Пожалуйте сюда, м-ръ Пикквикъ. Перкеръ дома и, разумѣется, будетъ радъ васъ видѣть. Съ этимъ банкротомъ – можете вообразить! – я проваландался y дверей минутъ двадцать и промерзъ чуть не до костей.

Говоря это, конторщикъ поворочалъ уголья въ каминѣ и потомъ, бросивъ кочергу, пошелъ въ комнату своего принципала; м-ръ Пикквикъ послѣдовалъ за нимъ.

– А, это вы, почтеннѣйшій, – воскликнулъ м-ръ Перкеръ, шумно приподнимаясь со своего стула. – Ну, почтеннѣйшій, какъ идутъ ваши дѣла? Нѣтъ-ли чего новенькаго насчетъ нашихъ пріятелей въ Корнгиллѣ? Додсонъ и Фоггь, я слышалъ, держали ухо востро. О, это славные ребята, я знаю!

Говоря это, маленькій адвокатъ засадилъ въ носъ огромную щепоть табака, какъ будто въ доказательство своего почтенія къ искусству господъ Додсона и Фогга.

– Это отчаянные мошенники, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– То есть, почтеннѣйшій, вы смотрите на нихъ со своей, джентльменской, точки зрѣнія, не углубляясь въ сущность юридическаго искусства, и по-своему вы правы, м-ръ Пикквикъ. Ну, и мы тоже не дремали все это время. Я завербовалъ на свою сторону сержанта {Такъ называется адвокатъ высшаго разряда.} Сноббина.

– Хорошій это человѣкъ? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Хорошій человѣкъ? – возразилъ м-ръ Перкеръ. – Сержантъ Сноббинъ, почтеннѣйшій, стоитъ, такъ сказать, выше всѣхъ юридическихъ профессій. Онъ сдѣлаетъ втрое противъ всякаго адвоката второй руки, и такого доки, смѣю увѣрить, не найти намъ съ вами на всемъ пространствѣ Трехъ Соединенныхъ Королевствъ. Сержантъ Сноббинъ водитъ за носъ всѣхъ этихъ судей, и уголовныхъ, и гражданскихъ.

Новая щепоть табака скрѣпила окончательно высокую рекомендацію адвоката.

– Они требуютъ въ судъ моихъ друзей, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Такъ и должно быть, отвѣчалъ Перкеръ, – Додсонъ и Фоггъ не прозѣваютъ этого случая. Друзья ваши могутъ быть отличными свидѣтелями, такъ какъ они видѣли васъ въ интересномъ положеніи.

– Но вѣдь она упала въ обморокъ по собственной волѣ,– замѣтилъ м-ръ Пикквикъ, – она сама бросилась въ мои объятія.

– Очень вѣроятно, почтеннѣйшій, – возразилъ Перкеръ, – очень вѣроятно и даже очень естественно. Я, съ своей стороны нравственно убѣжденъ, что иначе и не могло быть; но кто же это можетъ доказать, почтеннѣйшій?

– Они также требовали въ судъ моего слугу, сказалъ м-ръ Пикквикъ, приведенный въ нѣкоторое затрудненіе неожиданнымъ вопросомъ своего адвоката.

– Самуэля? – сказалъ Перкеръ.

М-ръ Пикквикъ отвѣчалъ утвердительно.

– Ну, да, почтеннѣйшій, это ужъ само собою разумѣется. Я могъ вамъ предсказать за цѣлый мѣсяцъ, что они не прозѣваютъ этого случая. Додсонъ и Фоггъ понимаютъ свое дѣло. Я имѣлъ честь вамъ докладывать, почтеннѣйшій, что благоразумный джентльменъ отнюдь не долженъ вмѣшиваться въ свое дѣло, какъ скоро онъ ввѣрилъ его адвокату. Теперь вы сами должны отвѣчать за послѣдствія, каковы бы они ни были.

Заключивъ эту сентенцію, м-ръ Перкеръ вытянулъ съ большимъ достоинствомъ шею и стряхнулъ табакъ съ воротниковъ своей рубашки.

– Зачѣмъ же, скажите на милость, имъ понадобился мой слуга? – спросилъ м-ръ Пикквикъ послѣ молчанія, продолжавшагося двѣ или три минуты.

– Но вѣдь вы посылали его на свою прежнюю квартиру?

– Посылалъ.

– Изъ этого, на основаніи юридическихъ соображеній, прямо слѣдуетъ, что вы предлагали вдовѣ Бардль мировую сдѣлку, на которую она, разумѣется, не согласилась. Впрочемъ, я не думаю, чтобы судьи могли что-нибудь вытянуть отъ вашего слуги.

– И мнѣ тоже кажется, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, улыбаясь при мысли, что Самуэль долженъ будетъ свидѣтельствовать противъ него. – Что-жъ мы будемъ дѣлать?

– Да намъ, почтеннѣйшій, остается только одно: подвергнуть свидѣтелей вторичному допросу, положиться на краснорѣчіе Сноббина и бросить какъ можно побольше пыли въ глаза судьямъ.

– Ну, a если приговоръ будетъ окончательно противъ меня? – сказалъ м-ръ Пикквикъ.