Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 66 страниц)

Истощенный до изнеможенія, м-ръ Пикквикъ уже готовъ былъ совсѣмъ прекратить свою погоню, какъ вдругъ шляпа его наткнулась на колесо экипажа, стоявшаго передъ площадью съ полдюжиною другихъ, болѣе или менѣе фантастическихъ экипажей. Замѣтивъ выгоду своего положенія, м-ръ Пикквикъ сдѣлалъ сильный прыжокъ, завладѣлъ своею собственностью и, надѣвъ ее на голову, остановился перевести духъ. Въ эту самую минуту, знакомый голосъ весело произнесъ его имя: м-ръ Пикквикъ оглянулся, и невыразимое удовольствіе распространилось въ его душѣ при томъ истинно поэтическомъ зрѣлищѣ, которое открылось передъ его глазами.

То была открытая коляска, безъ лошадей, которыхъ поспѣшили выпрячь, чтобъ удобнѣе расположиться въ этомъ тѣсномъ мѣстѣ. Въ коляскѣ стояли: пожилой статный джентльменъ въ синемъ фракѣ съ свѣтлыми пуговицами и въ огромныхъ ботфортахъ, двѣ молодыя дѣвушки въ шарфахъ и перьяхъ, молодой джентльменъ, очевидно, влюбленный въ одну изъ этихъ дѣвушекъ, украшенныхъ перьями и шарфами, одна леди сомнительнаго возраста, тетка или кузина, и, наконецъ, м-ръ Топманъ, любезный и веселый Топманъ, принимавшій живѣйшее участіе во всѣхъ распоряженіяхъ и разговорахъ, какъ будто онъ принадлежалъ къ этой фамиліи съ первыхъ лѣтъ жизни. За коляской, назади, гдѣ прикрѣпляются дорожные чемоданы, виднѣлась огромная плетеная корзина – одна изъ тѣхъ благородныхъ корзинъ, которыхъ видъ пробуждаетъ въ наблюдательной душѣ сладкія воспоминанія о жареныхъ курицахъ, копченыхъ языкахъ, бутылкахъ вина и проч., и проч. На козлахъ сидѣлъ толстый красно-рыжій дѣтина, съ заспанными глазами и опухлыми щеками: не мудрено было догадаться, что обязанностью его было – раздавать почтенной публикѣ лакомые припасы плетеной корзины, какъ скоро наступитъ для того вожделѣнная пора.

Лишь только м-ръ Пикквикъ окинулъ проницательнымъ взглядомъ всѣ эти интересные предметы, вѣрный ученикъ его закричалъ опять веселымъ и беззаботнымъ тономъ:

– Пикквикъ, Пикквикъ! Идите къ намъ! Скорѣе!

– Пожалуйте къ намъ, сэръ, прошу покорно! – сказалъ пожилой статный джентльменъ. – Джой! Ахъ, чортъ побери, онъ опять заснулъ. – Джой, отвори дверцы!

Толстый дѣтина медленно спустился съ козелъ, и, покачиваясь съ боку на бокъ, отворилъ дверцы. Въ эту минуту подошли къ коляскѣ м-ръ Снодгрась и м-ръ Винкель.

– Всѣмъ будетъ мѣсто, господа, пожалуйте! – продолжалъ статный джентльменъ. – Двое сядутъ въ коляскѣ, a одинъ на козлахъ. Джой, приготовь мѣсто для одного изъ этихъ господъ. Теперь, сэръ, милости просимъ.

И статный джентльменъ дюжею рукой втащилъ въ коляску Пикквика и Снодграса. М-ръ Винкель вскарабкался на козлы, гдѣ рядомъ съ нимъ помѣстился и толстый дѣтина.

М-ръ Пикквикъ раскланялся со всей компаніей и радушно пожалъ руку статному джентльмену въ огромныхъ ботфортахъ.

– Ну, какъ ваше здоровье, сэръ? – сказалъ статный джентльменъ, обращаясь къ м-ру Снодграсу съ отеческой заботливостью. – Радъ, очень радъ, все въ порядкѣ, я надѣюсь. – Вы какъ поживаете, сэръ? – продолжалъ онъ, говоря м-ру Винкелю. – Всѣ вы здоровы? прекрасно, прекрасно! – Мои дочери, господа, прошу познакомиться, и вотъ моя сестра, миссъ Рахиль Уардль. Она еще дѣвица и, какъ видите, недурна… неправда ли, сэръ? А?

Онъ весело толкнулъ локтемъ м-ра Пикквика и залился самымъ радушнымъ смѣхомъ.

– Ахъ, братецъ, какъ не стыдно! – проговорила миссъ Уардль съ дѣвственной улыбкой.

– Чего тутъ стыдиться? Это всякій видитъ, – сказалъ статный джентльменъ. – Прошу извинить, господа, вотъ еще мой пріятель, м-ръ Трундель. Теперь мы всѣ знакомы и, стало быть, можемъ съ большимъ комфортомъ смотрѣть на эволюціи.

Статный джентльменъ надѣлъ очки, м-ръ Пикквикъ вооружился подзорной трубой, и вся компанія принялась смотрѣть на военныя эволюціи, изрѣдка, по временамъ поглядывая другъ на друга.

Эволюціи точно были достойны изумленія. Колонны сходились, расходились, маршировали, строились въ каре, палили и разбѣгались вразсыпную. Нельзя было надивиться, съ какою ловкостью солдаты перепрыгивали черезъ глубокій ровъ и взбирались по веревочнымъ лѣстницамъ на стѣну неприступной крѣпости, которую, однакожъ, надлежало взять во что бы то ни стало. Приготовленія къ рѣшительному приступу были настолько шумны и ужасны, что весь воздухъ наполнился крикомъ женщинъ, и многія благородныя леди попадали въ обморокъ. Дѣвицы Уардль перепугались до того, что м-ръ Трундель принужденъ былъ одну изъ нихъ держать въ своихъ объятіяхъ, тогда какъ м-ръ Снодграсъ поддерживалъ другую. Тетушка Уардль едва могла стоять на ногахъ и растерялась до такой степени, что м-ръ Топманъ счелъ необходимымъ обхватить ея гибкую талію и поддерживать ее обѣими руками. Вся компанія была въ неописанномъ волненіи, кромѣ, однакожъ, толстаго и жирнаго парня, который спалъ на козлахъ безпробуднымъ сномъ, какъ будто пушечная пальба имѣла для него чарующую силу колыбельной пѣсни.

– Джой, Джой! – воскликнулъ статный джентльменъ, когда крѣпость, наконецъ, была взята, и побѣдители вмѣстѣ съ побѣжденными усѣлись обѣдать за общій столъ. – Чортъ побери, этотъ уродъ опять заснулъ! Пожалуйста, сэръ, потрудитесь ущипнуть его за ногу, иначе его ничѣмъ не разбудишь… Вотъ такъ!.. Покорно благодарю. – Развяжи корзинку, Джой.

Жирный дѣтина, приведенный въ себя энергическими усиліями м-ра Винкеля, еще разъ скатился съ козелъ и принялся развязывать корзинку съ такою расторопностью, какой, повидимому, вовсе нельзя было ожидать отъ него.

– Ну, господа, теперь мы можемъ сѣсть, – сказалъ статный джентльменъ. – Ба! это что такое? Отчего y васъ измятые рукава, mesdames? Я совѣтовалъ бы вамъ помѣститься на колѣняхъ своихъ кавалеровъ – это было бы удобнѣе, по крайней мѣрѣ для тебя, сестрица.

Тетушка Уардль раскраснѣлась какъ піонъ при этой неумѣстной шуткѣ и бросила сердитый взглядъ на м-ра Топмана, спѣшившаго воспользоваться предложеніемъ ея брата. Наконецъ, послѣ другихъ, болѣе или менѣе остроумныхъ шутокъ, вся компанія усѣлась съ большимъ комфортомъ, и м-ръ Уардль, приведенный въ непосредственное соприкосновеніе съ толстымъ парнемъ, открылъ церемонію угощенья.

– Ну, Джой, ножи и вилки!

Ножи и вилки были поданы, къ общему удовольствію дамъ и джентльменовъ, поспѣшившихъ вооружиться этими полезными орудіями.

– Тарелки, Джой, тарелки!

Такой же процессъ послѣдовалъ при раздачѣ фарфоровой посуды.

– Подавай цыплятъ. – Ахъ, проклятый, онъ опять заснулъ. – Джой, Джой!

Нѣсколько легкихъ толчковъ по головѣ тростью вывели толстаго парня изъ его летаргическаго усыпленія.

– Подавать кушанье!

При звукѣ этихъ словъ жирный малый, казалось, воспрянулъ и душой, и тѣломъ. Онъ вскочилъ, побѣжалъ, и оловянные глаза его, едва замѣтные изъ-подъ опухлыхъ щекъ, заблистали какимъ-то дикимъ блескомъ, когда онъ принялся развязывать корзинку.

– Живѣй, Джой, пошевеливайся!

Предосторожность была очень кстати, потому что толстый дѣтина съ какою-то особенною любовью вертѣлъ каплуна въ своихъ рукахъ и, казалось, не хотѣлъ съ нимъ разстаться. Принужденный, однакожъ, къ безусловному повиновенію, онъ испустилъ глубокій вздохъ и, ставъ на подножку, подалъ своему хозяину жареную птицу.

– Хорошо, хорошо. Подавай теперь копченый языкъ, колбасу и пирогъ съ голубями. Не забудь ветчину и жареную телятину; вынь раковый саладъ изъ салфетки – живѣй!

Отдавъ всѣ эти приказанія на скорую руку, м-ръ Уардль поспѣшилъ снабдить салфетками всѣхъ членовъ проголодавшейся компаніи.

– Вѣдь это превосходно, не правда ли? – сказалъ веселый джентльменъ, когда, при дружномъ содѣйствіи ножей и вилокъ, началось великое дѣло насыщенія пустыхъ желудковъ.

– Превосходно! – воскликнулъ м-ръ Винкель, покачиваясь на козлахъ.

– Не угодно ли рюмку вина?

– Съ величайшимъ удовольствіемъ!

– Не хотите ли, я велю подать бутылку?

– Покорно благодарю.

– Джой!

– Что сэръ?

На этотъ разъ жирный дѣтина, занятый разсматриваніемъ телятины, еще не успѣлъ заснуть.

– Бутылку вина для джентльмена на козлахъ. Очень радъ васъ видѣть, сэръ.

– Покорно благодарю.

М-ръ Винкель опорожнилъ стаканъ и поставилъ бутылку подлѣ себя.

– Позволите ли просить васъ объ одолженіи, сэръ? – сказалъ м-ръ Трундель м-ру Винкелю.

– Сдѣлайте милость! – сказалъ м-ръ Винкель, наливая стаканъ м-ру Трунделю.

Они чокнулись и выпили до дна, для перваго знакомства. Въ эту же минуту м-ръ Топманъ поспѣшилъ чокнуться съ почтеннымъ хозяиномъ, который только что пересталъ чокаться съ глубокомысленнымъ президентомъ. Дамы тоже приняли участіе въ общихъ тостахъ.

– Что это какъ Эмилія любезничаетъ съ постороннимъ мужчиной! – шепнула дѣвствующая тетушка на ухо своему брату.

– Пусть ее, это до меня не касается! – сказалъ статный джентльменъ съ веселымъ и беззаботнымъ видомъ. – Страннаго тутъ ничего нѣтъ, любезная сестрица – все въ порядкѣ вещей. М-ръ Пикквикъ, не угодно ли вина?

М-ръ Пикквикь, занятый глубокомысленнымъ изслѣдованіемъ внутренности пирога, обязательно выпилъ поданный стаканъ.

– Эмилія, дружокъ мой, не говори такъ громко, сдѣлай милость! – воскликнула цѣломудренная тетушка, обращаясь съ покровительствующимъ видомъ къ одной изъ своихъ племянницъ.

– Что съ вами, тетушка?

– Да такъ: я совѣтую тебѣ быть скромнѣе, моя милая.

– Покорно благодарю.

– Тетушка и этотъ старичокъ свели, кажется, довольно тѣсную дружбу, – шепнула миссъ Изабелла Уардль своей сестрѣ Эмиліи.

Молодыя дѣвушки засмѣялись очень весело и громко, къ великой досадѣ дѣвствующей тетки.

– Смотрите, какъ онѣ смѣются! Безтолковая радость совсѣмъ вскружила головы этимъ дѣвицамъ, – замѣтила миссъ Уардль, обращаясь къ м-ру Топману съ видомъ истиннаго соболѣзнованія, какъ будто безотчетная радость была запрещеннымъ товаромъ, и молодежь не смѣла имъ пользоваться безъ позволенія тетушки.

– О, да, онѣ очень веселы, – проговорилъ м-ръ Топманъ, стараясь поймать настоящую мысль степенной леди, – это пріятно видѣть.

– Гм! – пробормотала тетушка сомнительнымъ тономъ.

– Смѣю ли пить за ваше здоровье? – спросилъ м-ръ Топманъ, бросая умилительный взглядъ и слегка дотрогиваясь до нѣжныхъ пальчиковъ миссъ Рахили.

– Ахъ, сэръ!

Взгляды м-ра Топмана сдѣлались еще умилительнѣе и нѣжнѣе. Миссъ Рахиль обнаружила опасеніе, что солдаты, быть можетъ, еще вздумаютъ стрѣлять: въ такомъ случаѣ, вѣроятно, опять понадобится ей посторонняя помощь.

– Мои племянницы очень милы: не правда ли? – шепнула она м-ру Топману.

– И были бы еще милѣе, если бы тутъ не было ихъ тетушки, – отвѣчалъ страстный обожатель прекраснаго пола.

– Какой вы насмѣшникъ, право! Нѣтъ, безъ шутокъ, если бы черты ихъ были нѣсколько правильнѣе и нѣжнѣе, онѣ казались бы очень миловидными, особенно вечеромъ, при свѣчахъ.

– Конечно, конечно, – подтвердилъ м-ръ Топманъ.

– О, – вы злой человѣкъ! Я знаю, сэръ, что y васъ на умѣ.

– Что? – спросилъ м-ръ Топманъ, не думавшій ни о чемъ положительно въ эту минуту.

– Вы хотѣли сказать, что Изабелла нѣсколько горбата… ну, да, не отпирайтесь, я видѣла, что вы это тотчасъ же замѣтили. Что-жъ? вы не ошиблись: y ней точно растетъ горбъ, этого скрыть нельзя: страшное несчастіе для молодой дѣвушки! Я часто говорю ей, что года черезъ два она будетъ ужаснымъ уродомъ. О, вы ужасный насмѣшникъ!

Обрадованный случаю прослыть знатокомъ женской красоты, м-ръ Топманъ не сдѣлалъ никакихъ возраженій и только улыбнулся съ таинственнымъ видомъ.

– Какая саркастическая улыбка! – замѣтила Рахиль. – Я боюсь васъ, сэръ.

– Меня боитесь?

– Я вижу васъ насквозь, и отъ меня не укроются ваши мысли. О, я въ совершенствѣ понимаю что значитъ эта улыбка.

– Что? – спросилъ м-ръ Топманъ, искренно желавшій открыть значеніе того, что было для него самого таинственной загадкой.

– Вы думаете, – начала тетушка, понизивъ голосъ на нѣсколько тоновъ, – вы думаете, что горбъ Изабеллы еще не велика бѣда въ сравненіи съ нравственными недостатками ея сестры. Ну, да, Эмилія чрезвычайно вѣтрена, вы угадали. Сколько разъ я проливала тайкомъ горькія слезы при мысли объ ужасномъ несчастіи, до котораго, нѣтъ сомнѣнія, доведетъ ее этотъ ужасный недостатокъ! Видите ли, она готова всѣмъ вѣшаться на шею, и простодушный отецъ – это всего убійственнѣе – ничего не замѣчаетъ, рѣшительно ничего! Еслибъ онъ въ половину былъ такъ же проницателенъ, какъ вы – сердце его надорвалось бы отъ отчаянія, увѣряю васъ. Что дѣлать? Любовь къ дѣтямъ совсѣмъ ослѣпила его глаза. Охъ, быть тутъ худу, быть тутъ худу!

Сердобольная тетушка испустила глубокій вздохъ, и взоры ея приняли самое печальное выраженіе.

– Тетушка изволитъ, кажется, говорить о насъ, – шепнула миссъ Эмилія своей сестрѣ,– я увѣрена въ этомъ.

– Право?

– Непремѣнно. Смотри, какой y нея жалкій видъ. Надо ее проучить. Ахъ, тетушка, вы совсѣмъ не бережете своего здоровья! Долго ли простудиться въ ваши лѣта? Накройтесь вотъ этимъ платкомъ или закутайтесь шалью. Для такой старушки, какъ вы, всякій вѣтерокъ можетъ имѣть несчастныя послѣдствія.

Неизвѣстно какимъ бы отвѣтомъ тетушка отблагодарила за это пылкое участіе къ ея старческимъ недугамъ, если бы м-ръ Уардль, не подозрѣвавшій этой перестрѣлки, не вздумалъ вдругъ сдѣлать энергическое обращеніе къ своему слугѣ.

– Джой, Джой! – Вообразите, этотъ пострѣлъ опять заснулъ!

– Странный парень! – замѣтилъ м-ръ Пикквикъ. – Неужели онъ всегда спитъ?

– Всегда, всегда! – Полусонный онъ ходитъ по улицѣ и нерѣдко храпитъ, прислуживая за столомъ.

– Удивительно странный малый! – повторилъ м-ръ Пикквикъ.

– Очень удивительный, и я горжусь имъ, – отвѣчалъ статный джентльменъ. – Это рѣдкое явленіе въ природѣ, и вы не отыщете другого экземпляра въ цѣломъ свѣтѣ. Я ни за что съ нимъ не разстанусь. Эй, Джой! – Убери эти вещи и подай другую бутылку! слышишь ли?

Жирный дѣтина повернулся, всталъ, протеръ глаза, проглотилъ огромный кусокъ пирога и, переваливаясь съ боку на бокъ, принялся за исполненіе данныхъ приказаній, искоса посматривая на остатокъ роскошнаго завтрака, въ которомъ онъ не могъ принимать дѣятельнаго участія. Ножи, тарелки и салфетки уложены на свое мѣсто; новая бутылка лафита откупорена и выпита; опустѣлая корзинка отправилась на запятки; жирный парень еще разъ взгромоздился на козлы: подзорная труба и очки вновь явились на сцену – и передъ глазами насыщенной публики снова открылись стратегическія эволюціи великобританскихъ солдатъ. Ружья и пушки загремѣли, земля дрогнула, дамы взвизгнули, подкопъ взорванъ, цитадель, къ общему удовольствію, взлетѣла на воздухъ и чрезъ нѣсколько минутъ всѣ и каждый спѣшили отправиться по своимъ мѣстамъ. Статный джентльменъ и м-ръ Пикквикъ, исполненный поэтическихъ наслажденій, искренно дѣлились взаимными наблюденіями и радушно пожимали другъ другу руки.

– Такъ не забудьте, сэръ, – сказалъ статный джентльменъ, – завтра мы должны увидѣться.

– Непремѣнно, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ.

– Вы записали адресъ?

– Какъ же, какъ же: Меноръ-Фармъ, Динглиделль, – проговорилъ м-ръ Пикквикъ, вперивъ очки въ свою записную книгу.

– Очень хорошо, – сказалъ статный джентльменъ. – Надѣюсь, на моемъ хуторѣ вамъ не будетъ скучно, и вы увидите предметы, вполнѣ достойные вашихъ наблюденій. Недѣля мигомъ пролетитъ въ удовольствіяхъ сельской жизни. Джой – ахъ, проклятый, онъ опять заснулъ – Джой, помоги кучеру заложить лошадей.

Лошади заложены; кучеръ сѣлъ на козлы; жирный парень взгромоздился подлѣ него, и коляска сдвинулась съ мѣста. Когда пикквикисты бросили послѣдній взглядъ на своихъ друзей, махавшихъ шляпами и платками, заходящее солнце яркимъ заревомъ освѣтило фигуру жирнаго дѣтины: онъ спалъ крѣпкимъ сномъ, и голова его лежала на плечѣ кучера Тома.

Глава V. Мистеръ Пикквикъ упражняется въ кучерскомъ искусствѣ. Мистеръ Винкель показываетъ удивительные опыты верховой ѣзды

Яркіе лучи утренняго солнца озарили всю природу; воздухъ наполнился благоуханіемъ; птицы стройнымъ хоромъ запѣли свой утренній концертъ. М-ръ Пикквикъ, воспрянувшій отъ сна вмѣстѣ съ восходомъ великолѣпнаго свѣтила, стоялъ на рочестерскомъ мосту, облокотившись о перила. Онъ созерцалъ природу, вдумывался въ мірскую суету и дожидался завтрака. Окружающіе предметы въ самомъ дѣлѣ представляли очаровательный видъ, способный вызвать на размышленіе даже не такую великую душу, какъ y президента знаменитаго клуба.

По лѣвую сторону глубокомысленнаго наблюдателя лежала развалившаяся стѣна, пробитая во многихъ мѣстахъ и упадавшая грубыми и тяжелыми массами на тѣсный морской берегъ. Огромные наросты морской травы, трепетавшей при каждомъ колыханіи вѣтра, висѣли на острыхъ зазубренныхъ камняхъ, и зеленый плющъ печально обвивался вокругъ темныхъ и мрачныхъ бойницъ. За этой руиной возвышался древній замокъ со своими лишенными кровли башнями и массивными стѣнами, готовыми, повидимому, рухнуть отъ перваго прикосновенія; но все это тѣмъ не менѣе громко говорило о силѣ и могуществѣ стариннаго зданія, гдѣ, за семьсотъ лѣтъ отъ нашего времени, раздавался шумъ веселыхъ гостей, сверкали блестящія оружія, и время сокращалось въ продолжительныхъ попойкахъ. По обѣимъ сторонамъ разстилались, на необозримое пространство, берега широкой Медуэ, покрытые нивами и пастбищами, пересѣкаемыми по мѣстамъ вѣтряными мельницами. Богатый и разнообразный ландшафтъ становился еще прекраснѣе отъ мимолетныхъ тѣней, быстро пробѣгавшихъ по этому пространству, по мѣрѣ того какъ тонкія облака исчезали передъ свѣтомъ утренняго солнца. Рѣка, отражавшая небесную лазурь, струилась тихо и спокойно, изрѣдка пересѣкаемая веслами рыбаковъ, спѣшившихъ вдаль на добычу на своихъ живописныхъ лодкахъ.

М-ръ Пикквикъ стоялъ и смотрѣлъ, погруженный въ пріятную задумчивость. Глубокій вздохъ и легкій ударъ по плечу неожиданно прервали нить его поэтическихъ размышленій. Онъ обернулся: передъ нимъ стоялъ горемычный джентльменъ.

– Созерцаете поэтическую сцену? – спросилъ горемычный джентльменъ.

– Да, – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– И, конечно, поздравляете себя съ утреннею прогулкой?

М-ръ Пикквикъ улыбнулся въ знакъ согласія.

– О, да! – человѣку нужно вставать рано, чтобъ видѣть солнце во всемъ блескѣ, потому что рѣдко, слишкомъ рѣдко сіяніе его продолжается во весь день. Увы! Утро дня и утро человѣческой жизни имѣютъ множество общихъ сторонъ.

– Истинная правда! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

– Какъ справедлива пословица: "Заря быстро всходитъ и быстрѣе исчезаетъ!" – продолжалъ горемычный джентльменъ. – Эфемерная жизнь человѣка – увы! – мелькаетъ какъ заря. О, Боже! – чего бы я ни сдѣлалъ, чтобъ воротить дни своего промелькнувшаго дѣтства! Или ужъ лучше бы забыть мнѣ ихъ разъ навсегда.

– Вы много страдали, сэръ? – сказалъ м-ръ Пикквикъ тономъ истиннаго соболѣзнованія.

– Страдалъ, да, очень много, – отвѣчалъ скороговоркой горемычный джентльменъ. – Моимъ знакомымъ теперь и въ голову не приходитъ, что испыталъ я на своемъ вѣку.

Онъ пріостановился, перевелъ духъ, и потомъ, дѣлая крутой поворотъ, прибавилъ энергическимъ тономъ:

– Случалось ли вамъ думать, что утопиться въ такое утро было бы истиннымъ счастьемъ человѣка?

– О, нѣтъ, какъ это можно! – возразилъ м-ръ Пикквикъ, стремительно отступая отъ перилъ, изъ опасенія, какъ бы горемычный джентльменъ, въ видѣ опыта, не вздумалъ вдругъ подтвердить на немъ свою теорію счастливаго погруженія въ волны.

– Я такъ, напротивъ, часто объ этомъ думалъ, – продолжалъ горемычный джентльменъ, не обращая вниманія на энергическій прыжокъ президента. – Въ журчаньи тихой и прозрачной воды слышится мнѣ таинственный голосъ, призывающій къ вѣчному покою. Прыжокъ – паденіе – кратковременная борьба: нырнули, погрузились опять, – и тихія волны сокрыли вашу голову, – и міръ исчезъ изъ вашихъ глазъ со всѣми бѣдствіями и треволненіями. Прекрасно, прекрасно!

И впалые глаза страдальца сверкали яркимъ блескомъ, когда онъ говорилъ. Скоро, однакожъ, волненіе его прошло: онъ бросилъ спокойный взглядъ на м-ра Пикквика и сказалъ:

– Довольно объ этомъ. Сытый голоднаго не понимаетъ. Мнѣ бы хотѣлось обратить ваше вниманіе на другой предметъ. Вечеромъ третьяго дня, по вашей просьбѣ, читалъ я вамъ свою повѣсть, и, кажется, вы слушали ее съ большимъ вниманіемъ.

– Да, повѣсть во всѣхъ отношеніяхъ…

– Я не спрашиваю вашего мнѣнія и вовсе не желаю знать, что вы можете думать о ней. Вы путешествуете для собственнаго удовольствія – этого довольно. Предположите, что я вручилъ вамъ свою любопытную рукопись… то есть, вы понимаете, что она любопытна не въ художественномъ смыслѣ, a единственно въ томъ отношеніи, что ею представляется очеркъ изъ дѣйствительной жизни. Согласитесь ли вы сообщить ее вашему клубу, который, сколько я могъ замѣтить, безпрестанно вертится y васъ на языкѣ?

– Съ большимъ удовольствіемъ, если вамъ угодно, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – Рукопись ваша будетъ внесена въ дѣловыя бумаги нашего клуба.

– Въ такомъ случаѣ, вы ее получите, – сказалъ горемычный джентльменъ. – Вашъ адресъ?

Ученый путешественникъ поспѣшилъ сообщить свой вѣроятный маршрутъ, поступившій такимъ образомъ во владѣніе горемычнаго джентльмена. Передъ гостиницей Золотого Быка они раскланялись, и каждый пошелъ своей дорогой.

Товарищи м-ра Пикквика уже встали и давно дожидались своего президента. Завтракъ былъ готовъ, и лакомыя блюда, въ стройномъ порядкѣ, стояли на подносѣ. Вся компанія усѣлась за столь. Чай, кофе, сухари, яйца въ смятку, ветчина, масло и другія принадлежности англійскаго завтрака начали исчезать съ удивительною быстротою, приносившею особенную честь превосходнымъ желудкамъ почтенныхъ сочленовъ.

– Ну, теперь въ Меноръ-Фармъ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, доѣдая послѣднее яйцо. – Какъ мы поѣдемъ?

– Всего лучше спросить объ этомъ буфетчика, – замѣтилъ м-ръ Топманъ.

Съ общаго согласія буфетчикъ былъ призванъ на совѣтъ.

– Динглиделль, джентльмены, пятнадцать миль отсюда. Дорога проселочная. Ѣздятъ въ двуколесномъ кабріолетѣ. Хотите?

– Но въ немъ могутъ сидѣть только двое, – возразилъ м-ръ Пикквикъ.

– Такъ точно, прошу извинить, сэръ. Не угодно ли въ телѣжкѣ о четырехъ колесахъ? – Двое сядутъ сзади; одинъ спереди будетъ править… О, прошу извинить, сэръ, это будетъ только для троихъ.

– Что-жъ намъ дѣлать? – сказалъ Снодграсъ.

– Можетъ быть, кто-нибудь изъ васъ любитъ ѣздить верхомъ, – замѣтилъ буфетчикъ, посматривая на м-ра Винкеля. – Верховыя лошади здѣсь очень хороши. Прикажете привести?

– Очень хорошо, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Винкель, хочешь ѣхать верхомъ?

М-ръ Винкель питалъ въ глубинѣ души весьма значительныя сомнѣнія относительно своего всадническаго искусства, но, не желая помрачить свою репутацію въ какомъ бы то ни было отношеніи, поспѣшилъ отвѣтить скрѣпя сердце:

– Пожалуй, я согласенъ.

– Стало быть, всѣ затрудненія уладились, – сказалъ м-ръ Пикквикъ. – Приготовить лошадей къ одиннадцати часамъ!

– Будутъ готовы, сэръ, – отвѣчалъ буфетчикъ.

Оставалось теперь переодѣться, запастись бѣльемъ и собраться въ добрый путь. Путешественники разошлись по своимъ комнатамъ.

Кончивъ предварительныя распоряженія, м-ръ Пикквикъ вышелъ въ кофейную комнату и смотрѣлъ въ окно на проходящихъ. Черезъ нѣсколько минутъ буфетчикъ доложилъ, что экипажъ готовъ, и тутъ же м-ръ Пикквикъ, передъ самымъ окномъ, увидѣлъ колесницу, снабженную всѣми необходимыми принадлежностями для веселой прогулки.

Это была весьма интересная зеленая телѣжка на четырехъ колесахъ, съ просторнымъ ящикомъ назади для двухъ особъ и съ возвышеннымъ сидѣньемъ напереди. Гнѣдой конь огромнаго размѣра величаво рисовался между длинными оглоблями. Конюхъ, стоявшій подлѣ телѣжки, держалъ за узду другого огромнаго коня, взнузданнаго и осѣдланнаго для верховой ѣзды.

– Ахъ, Боже мой! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, когда онъ и его товарищи вышли за ворота въ дорожныхъ платьяхъ. – Кто же будетъ править? Объ этомъ мы и не думали.

– Разумѣется, вы, – сказалъ м-ръ Топманъ.

– Конечно, вы, – подтвердилъ м-ръ Снодграсъ.

– Я! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

– Не бойтесь, сэръ, – перебилъ конюхъ. – Лошадь смирная – ребенокъ управится съ нею. Не безпокойтесь.

– Она не разобьетъ? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Помилуйте, какъ это можно! – Она смирнѣе всякаго теленка.

Послѣдняя рекомендація совершенно успокоила взволнованную душу президента. Топманъ и Снодграсъ залѣзли въ ящикъ; м-ръ Пикквикъ взобрался на свое возвышенное сидѣнье и съ большимъ комфортомъ уперъ свои ноги въ деревянную полочку, утвержденную внизу нарочно для этой цѣли.

– Эй Лощеный Вилліамъ, – закричалъ конюхъ своему товарищу, – подай возжи джентльмену.

"Лощеный Вилліамъ", прозванный такъ, вѣроятно, отъ своихъ лоснящихся волосъ и маслянаго лица, поспѣшилъ вложить возжи въ лѣвую руку м-ра Пикквика, тогда какъ главный конюхъ вооружилъ бичомъ его правую руку.

– Ну! – вскрикнулъ м-ръ Пикквикъ, когда высокій конь обнаружилъ рѣшительное намѣреніе заглянуть въ окно гостиницы.

– Нууу! – заголосили м-ръ Топманъ и м-ръ Снодграсъ съ высоты своего джентльменскаго сѣдалища.

– Ничего, джентльмены, лошадка вздумала поиграть, это пройдетъ, – сказалъ главный конюхъ ободрительнымъ тономъ. – Пришпандорь ее, Лощеный, пришпандорь; вотъ такъ.

Благодаря усиліямъ Лощенаго, прихотливый конь отдернулъ морду отъ окна и сталъ въ смиренную позицію. Надлежало теперь м-ру Винкелю показать свое искусство въ верховой ѣздѣ.

– Сюда пожалуйте, сэръ, вотъ съ этой стороны, – сказалъ первый конюхъ.

– Чортъ меня побери, если этотъ джентльменъ не сломитъ себѣ шеи, – шепнулъ трактирный мальчишка на ухо буфетчику.

М-ръ Винкель, покорный своей горемычной судьбѣ, поспѣшилъ взобраться на сѣдло, при дѣятельной помощи двухъ конюховъ, изъ которыхъ одинъ держалъ за узду борзого коня, другой подсаживалъ самаго всадника.

– Ну, кажется, все хорошо? – спросилъ м-ръ Пикквикъ, томимый, однакожъ, сильнымъ подозрѣніемъ, что все было дурно.

– Все хорошо, – отвѣчалъ м-ръ Винкель отчаяннымъ голосомъ.

– Прихлестните ее, сэръ; вотъ такъ, – сказалъ конюхъ въ видѣ напутственнаго утѣшенія м-ру Пикквику. – Держите крѣпче возжи.

Всадникъ и зеленая телѣжка въ одну минуту сдвинулись съ мѣста, къ общей потѣхѣ мальчишекъ трактирнаго двора. М-ръ Пикквикъ засѣдалъ на козлахъ; м-ръ Винкель рисовался на сѣдлѣ.

– Что это, она гнется на бокѣ? – воскликнулъ м-ръ Снодграсъ съ высоты своего ящика, обращаясь къ м-ру Винкелю, начинавшему, казалось, терять присутствіе духа.

– Не знаю, – отвѣчалъ м-ръ Винкель. – Вѣроятно, такъ пріучили ее.

Такъ или нѣтъ, но упрямый конь началъ выдѣлывать самые таинственные прыжки, перебѣгая съ одной стороны дороги на другую.

М-ръ Пикквикъ не имѣлъ досуга обратить вниманіе на всадника, поставленнаго въ затруднительное положеніе. Его собственный конь въ скоромъ времени обнаружилъ весьма замѣчательныя свойства, забавныя для уличной толпы, но нисколько не утѣшительныя для пассажировъ зеленой телѣжки. Чувствуя, вѣроятно, веселое расположеніе духа, бодрый конь постоянно вздергивалъ голову самымъ неучтивымъ образомъ, размахивалъ во всѣ стороны хвостомъ и натягивалъ возжи до того, что м-ръ Пикквикъ съ трудомъ удерживалъ ихъ въ своихъ рукахъ. Къ тому же обнаружилась y него странная наклонность безпрестанно сворачивать съ дороги, останавливаться безъ всякой видимой причины, и потомъ, безъ достаточнаго основанія, порываться впередъ съ такою поспѣшностью, которая вовсе не согласовалась съ желаніемъ возницы.

– Что все это значитъ? – спросилъ м-ръ Снодграсъ, когда лошадь въ двадцатый разъ выполнила одинъ изъ этихъ маневровъ.

– Не знаю; вѣроятно, она испугалась чего-нибудь, – сказалъ м-ръ Топманъ.

М-ръ Снодграсъ былъ, повидимому, не согласенъ съ этой гипотезой и уже приготовился предложить свое собственное замѣчаніе, какъ вдругъ раздался пронзительный крикъ м-ра Пикквика:

– Стой! стой! Я уронилъ кнутъ.

– Винкель! – вскричалъ м-ръ Снодграсъ, когда всадникъ, живописно перетряхиваясь на своемъ конѣ, поскакалъ къ зеленой телѣжкѣ. – Подыми кнутъ, сдѣлай милость.

Затянувъ удила могучею рукой, м-ръ Винкель остановилъ свою лошадь, спустился на землю, подалъ кнутъ м-ру Пикквику, и, схвативъ поводья, приготовился опять подняться на сѣдло.

Теперь вздумалъ ли высокій конь поиграть съ своимъ искуснымъ всадникомъ, или, можетъ быть, пришло ему въ голову совершить путешествіе одному, безъ всякаго всадника – это, разумѣется, такіе пункты, относительно которыхъ наши заключенія не могутъ имѣть опредѣленнаго и рѣшительнаго характера. Какъ бы то ни было, лишь только м-ръ Винкель притронулся къ поводьямъ, лошадь перекинула ихъ черезъ голову, и быстро отступила назадъ.

– Добрая лошадка, – сказалъ Винкель ласковымъ тономъ – добрая лошадка!

Но вѣроятно "добрая лошадка" терпѣть не могла незаслуженной лести. Чѣмъ ближе м-ръ Винкель подходилъ къ ней, тѣмъ дальше отступала она назадъ. Минутъ десять конь и всадникъ кружились среди дороги и подъ конецъ были въ такомъ же разстояніи другъ отъ друга, какъ при началѣ этой игры: обстоятельство не совсѣмъ удобное для м-ра Винкеля, оставленнаго безъ всякой помощи въ безлюдномъ мѣстѣ.

– Что мнѣ дѣлать? – закричалъ въ отчаяніи м-ръ Винкель. – Съ ней самъ чортъ не сладитъ.

– Проведи ее до шоссейной заставы: тамъ, авось, пособятъ тебѣ – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Да вѣдь нейдетъ, чортъ бы ее побралъ! – проревѣлъ м-ръ Винкель. – Слѣзьте, пожалуйста, и подержите ее.

М-ръ Пикквикъ готовъ былъ для истиннаго друга на всѣ возможныя услуги. Забросивъ возжи на спину своей лошади, онъ осторожно спустился съ козелъ, свернулъ экипажъ съ дороги, чтобъ не помѣшать какому-нибудь проѣзжему, и поспѣшилъ на помощь къ своему несчастному товарищу. Топманъ и Снодграсъ остались одни въ зеленой телѣжкѣ.

Лишь только добрая лошадка завидѣла м-ра Пикквика съ длиннымъ кнутомъ въ правой рукѣ, какъ вдругъ рѣшилась измѣнить свой круговой маневръ на движеніе отступательное и выполнила это рѣшеніе съ такимъ твердымъ и непреклоннымъ характеромъ, что мгновенно вырвала поводья изъ рукъ своего всадника и быстро помчалась въ ту самую сторону, откуда только что выѣхали наши путешественники. М-ръ Пикквикъ полетѣлъ на выручку своего друга; но чѣмъ скорѣе бѣжалъ онъ впередъ, тѣмъ быстрѣе отступалъ непокорный конь. Пыль изъ-подъ его копытъ столбомъ взвивалась по дорогѣ, залѣпляя ротъ и глаза бѣгущимъ пикквикистамъ. Наконецъ лошадь пріостановилась, встряхнула ушами, обернулась, фыркнула, и спокойно, мелкой рысцой, побѣжала въ Рочестеръ, оставивъ ученыхъ мужей на произволъ судьбы. Истощенные пріятели, задыхаясь отъ надсады, съ недоумѣніемъ смотрѣли другъ на друга, но скоро ихъ вниманіе обратилось на сильный шумъ въ недалекомъ разстояніи отъ нихъ.

– Боже мой! что это такое! – воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, пораженный страшнымъ отчаяніемъ. – И другая лошадь бѣсится!

Именно такъ. Благодаря распорядительности м-ра Пикквика, гнѣдой конь, приставленный къ живому забору, получилъ полную свободу располагать своими поступками, потому что возжи были на его спинѣ. Завидѣвъ товарища, бѣгущаго въ Рочестеръ на свою спокойную квартиру, онъ рѣшился послѣдовать его примѣру. Послѣдствія угадать не трудно. Животное рванулось изо всей силы, не думая повиноваться бѣднымъ пассажирамъ, которые напрасно дѣлали ей энергическіе знаки своими платками. Къ счастію, м-ръ Топмамъ и м-ръ Снодграсъ во время уцѣпились за живой заборъ и успѣли повиснуть на воздухѣ между небомъ и землею. Лошадка, между тѣмъ, освобожденная отъ своей тяжести, наскочила на деревянный мостъ, разбила въ дребезги зеленую телѣжку и, отскочивъ впередъ съ одними оглоблями, остановилась какъ вкопанная, любуясь произведеннымъ опустошеніемъ и любопытствуя знать, что изъ всего этого выйдетъ.