Текст книги "Замогильные записки Пикквикского клуба"

Автор книги: Чарльз Диккенс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 66 страниц)

Таковы были выраженія, какими Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, сопровождалъ пожатіе руки м-ра Пикквика, при чемъ онъ безпрестанно кланялся и пожималъ плечами, какъ будто ему не хотѣлось разстаться съ этой драгоцѣнной рукою.

– Конечно, вы правы, сэръ, – сказалъ м-ръ Пикквикъ, – слишкомъ много времени прошло съ той поры, какъ я долженъ былъ пить воды, потому что, сколько могу припомнить, я никогда еще не имѣлъ удовольствія быть въ этомъ мѣстѣ.

– Никогда не были въ Ба-атѣ! – воскликнулъ церемоніймейстеръ, выпуская съ изумленіемъ руку м-ра Пикквика. – Никогда не были… Хи, хи, хи! Вы шутникъ, м-ръ Пикквикъ, вы забавникъ, сэръ. Недурно, недурно. Хорошо, хорошо. Хи, хи, хи! Замѣчательно!

– Къ стыду своему я долженъ признаться, сэръ, что я вовсе не шучу, – отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. – Я дѣйствительно никогда не былъ въ Батѣ до этого времени.

– О, я вижу, – воскликнулъ церемоніймейстеръ, дѣлая самую веселую мину, – да, да… хорошо, хорошо – все лучше и лучше. Вы принадлежите къ числу джентльменовъ, о которыхъ мы слыхали. Да, мы знаемъ васъ, м-ръ Пикквикъ; мы знаемъ васъ, сэръ.

"Проклятыя газеты, вѣроятно, уже сообщили о подробностяхъ моего процесса, подумалъ м-ръ Пикквикъ… Здѣсь всѣ обо мнѣ знаютъ".

– Вѣдь вы живете въ Клефемъ-Гринѣ,– продолжалъ Бентамъ: – вы имѣли несчастіе простудиться послѣ неумѣреннаго употребленія портвейна… y васъ отнялись руки и ноги… вы не могли пройтись по комнатѣ… выписали отсюда стоградусной воды, привезенной къ вамъ въ городъ по тяжелой почтѣ… выкупались, отчихались и снова получили правильное употребленіе своихъ членовъ. Случай весьма замѣчательный.

Не отвергая замѣчательности случая, м-ръ Пикквикъ долженъ былъ, однакожъ, съ благородною откровенностью изъяснить, что чудесное исцѣленіе не имѣетъ къ нему никакого отношенія. Затѣмъ, послѣ минутнаго молчанія, онъ представилъ церемоніймейстеру своихъ друзей, м-ра Топмана, м-ра Винкеля и м-ра Сродграса. Церемоніймейстеръ былъ въ восторгѣ отъ всѣхъ вообще и каждаго порознь.

– Бентамъ, – сказалъ м-ръ Даулеръ, – м-ръ Пикквикъ и его друзья, – чужіе въ этомъ городѣ. Имъ надобно вписать свои имена. Гдѣ ваша книга?

– Реестръ знаменитыхъ посѣтителей Бата вы найдете сегодня въ залѣ минеральныхъ водъ, въ два часа утра, – отвѣчалъ церемоніймейстеръ. – Угодно-ли вамъ проводить своихъ друзей въ это великолѣпное зданіе и дать мнѣ возможность представить благородной публикѣ ихъ автографы?

– Очень угодно, – отвѣчалъ Даулеръ. – Торопиться еще не къ чему. Пора идти. Буду здѣсь черезъ часъ. Идемъ.

– Сегодня здѣсь y насъ балъ, – сказалъ церемоніймейстеръ, взявши опять руку м-ра Пикквика. – Вечерніе балы Бата могутъ быть, безъ всякаго преувеличенія, сравнены съ волшебными праздниками Тысячи и одной ночи. Музыка, красавицы, мода, изящный вкусъ, все, что хотите, и особенно вы должны будете обрадоваться совершенному отсутствію купцовъ и ремесленниковъ, которые черезъ каждыя двѣ недѣли собираются въ городской ратушѣ. Прощайте, м-ръ Пикквикъ; до свиданія, сэръ.

Объявивъ еще разъ, что онъ внѣ себя отъ восторга, м-ръ Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, вышелъ изъ комнаты и сѣлъ въ блистательный кабріолетъ, который дожидался его y подъѣзда.

Въ назначенный часъ м-ръ Пикквикъ и его друзья, въ сопровожденіи Даулера, посѣтили комнаты Собранія и вписали свои фамиліи въ снуровую книгу, которую, съ достодолжнымъ уваженіемъ, представилъ ихъ вниманію господинъ церемоніймейстеръ. Билеты для входа на вечерній балъ еще печатались въ батской типографіи, и, такъ какъ они не были готовы, м-ръ Пикквикъ обѣщалъ прислать за ними въ четыре часа пополудни въ квартиру господина церемоніймейстера на Королевиномъ скверѣ. Затѣмъ, погулявъ по городскимъ улицамъ, не представлявшимъ слишкомъ обильной пищи для ученыхъ наблюденій, путешественники воротились въ гостиницу "Бѣлаго оленя", откуда Самуэль былъ отправленъ за билетами для четырехъ персонъ.

Надѣвъ шляпу на бекрень и засунувъ руки въ карманы своего жилета, Самуэль Уэллеръ отправился на Королевинъ скверъ, насвистывая дорогой веселыя мелодіи національныхъ пѣсенъ, въ совершенствѣ приспособленныя ко всѣмъ хитрымъ эволюціямъ этого благороднаго вокальнаго инструмента. На Королевиномъ скверѣ онъ отыскалъ глазами нумеръ извѣстнаго дома, пересталъ свистѣть и, остановившись y подъѣзда, весело ударилъ молоткомъ въ дверную скобку, на что немедленно отвѣчалъ ему напудренный лакей огромнаго роста и въ парадной ливреѣ.

– Здѣсь, что ли, квартируетъ м-ръ Бентамъ, старый товарищъ? – спросилъ Самуэль Уэллерь, нисколько не смущенный пышнымъ блескомъ напудреннаго лакея въ богатѣйшей ливреѣ.

– Чего вамъ нужно, молодой человѣкъ? – спросилъ горделивымъ тономъ напудренный лакей.

– A вотъ снесите ему эту карточку, любезный, и скажите, что м-ръ Уэллеръ ждетъ отвѣта, – слышите ли, трехаршинный верзила?

Проговоривъ эти слова, онъ хладнокровно сдѣлалъ по коридору нѣсколько шаговъ и сѣлъ.

Напудренный лакей сильно прихлопнулъ дверью и широко открылъ глаза на дерзкаго слугу; но этотъ стукъ и взглядъ остались потерянными для Самуэля, который продолжалъ осматривать фигуры на потолкѣ коридора, обнаруживая разнообразные внѣшніе признаки критическаго одобренія.

Пріемъ отданной карточки, вѣроятно, расположилъ напудреннаго лакея въ пользу м-ра Уэллера, потому что, воротившись отъ своего господина, онъ улыбнулся очень дружелюбно и сказалъ, что отвѣтъ сейчасъ будетъ готовъ.

– Очень хорошо, – сказалъ Самуэль. – Пусть старый джентльменъ не слишкомъ торопится отвѣтомъ. Могу пообождать. Я пообѣдалъ.

– Вы обѣдаете рано, сэръ, – сказалъ напудренный слуга.

– Чѣмъ раньше пообѣдаешь, тѣмъ лучше поужинаешь, – отвѣчалъ Самуэль.

– Давно-ли вы пожаловали въ Батъ, сэръ? – спросилъ напудренный лакей. – Я еще не имѣлъ удовольствія слышать о васъ.

– Очень можетъ быть, потому что мнѣ еще не удалось произвести слишкомъ сильныхъ впечалѣній на вашъ городъ, – отвѣчалъ Самуэль. – Я и другіе джентльмены пріѣхали сюда вчера вечеромъ.

– Прекрасное мѣстоположеніе, сэръ, – сказалъ напудренный собесѣдникъ.

– Кажется, что такъ, – замѣтилъ Самуэль.

– Безподобное общество, сэръ, – продолжалъ напудренный лакей. – Служители здѣшніе очень ласковы и образованы, сэръ.

– Этого нельзя не замѣтить, – отвѣчалъ Самуэль. – Слуги ваши образованы до того, что и говорить не хотятъ съ тѣми, кого не знаютъ.

– Правду изводили замѣтить, сэръ, истинную правду, – отвѣчалъ напудренный лакей, принимая слова м-ра Уэллера на свой собственный счетъ и считая ихъ самымъ лестнымъ комплиментомъ. – Не изволили-ли вы заниматься вотъ по этой части, сэръ? – спросилъ трехаршинный верзила, вынимая изъ кармана маленькую табакерку съ головой лисицы на крышкѣ.

– Занимаюсь по временамъ, но чихаю всякій разъ, – отвѣчалъ Самуэль.

– Занятіе трудное, сэръ, требующее нѣкоторой практики, – отвѣчалъ долговязый верзила. – Успѣхи пріобрѣтаются съ нѣкоторою постепенностью, сэръ. Всего лучше начинать съ кофе. Я долго носилъ кофе, сэръ, и употреблялъ его вмѣсто табаку. Кофе, знаете ли, имѣетъ большое сходство съ panne. И дешево, и деликатно, сэръ. Я совѣтую вамъ употреблять сначала кофе.

Здѣсь пронзительный звонокъ заставилъ напудреннаго лакея обратиться къ весьма непріятной необходимости засунуть табакерку въ свой карманъ и поспѣшить съ кислымъ лицомъ въ кабинетъ м-ра Бентама.

Тутъ не мѣшаетъ замѣтить кстати, что мы знаемъ многое множество джентльменовъ, въ жизнь не бравшихъ въ руки ни книги, ни пера, но y которыхъ непремѣнно есть уединенная комнатка, которую называютъ они своимъ кабинетомъ.

– Вотъ вамъ отвѣтъ, сэръ, – сказалъ напудренный лакей. – Можетъ быть, онъ слишкомъ великъ для васъ.

– Не безпокойтесь, – отвѣчалъ Самуэль, взявъ письмо съ небольшимъ приложеніемъ. – Малъ или великъ, это ужъ не ваша бѣда: прочитаемъ, авось, и распорядимся, какъ по писанному.

– Надѣюсь, мы еще увидимся, сэръ, – сказалъ напудренный лакей, потирая руками и провожая Самуэля изъ дверей.

– Вы очень любезны, сэръ, – сказалъ Самуэль. – Не извольте слишкомъ надсажаться, провожая меня: устанете и задохнетесь. Примите въ соображеніе, чѣмъ вы одолжены обществу и не берите на себя труда свыше вашихъ силъ. Поудержитесь ради вашихъ ближнихъ, и стойте спокойно на своемъ мѣстѣ; иначе, если вы протянете ноги, ближніе никогда не перестанутъ оплакивать васъ.

Съ этими патетическими словами Самуэль раскланялся и быстро пошелъ по тротуару.

– Какой странный молодой человѣкъ, провалъ бы его взялъ! – воскликнулъ напудренный лакей, провожая глазами Самуэля съ такой физіономіей, которая ясно показывала, что ему ничего не удалось съ нимъ сдѣлать.

Самуэль не сказалъ ничего; но, пройдя нѣсколько шаговъ, онъ обернулся, подмигнулъ, улыбнулся, кивнулъ головой и потомъ весело пошелъ домой, вполнѣ довольный собою.

Вечеромъ, ровно въ три четверти восьмого, м-ръ Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, выпрыгнулъ изъ своего экипажа y подъѣзда заведенія минеральныхъ водъ, и при немъ были тотъ же самый парикъ, тѣ же зубы, тотъ же лорнетъ, тѣ же часы, цѣпочка и печати, тѣ же кольца, та же брильянтовая булавка и та же палка. Были, впрочемъ, нѣкоторыя довольно замѣтныя перемѣны въ его костюмѣ. Его фракъ казался нѣсколько свѣтлѣе, батистъ смѣнился бѣлымъ шелковымъ бѣльемъ и, притомъ, былъ онъ въ черныхъ шелковыхъ чулкахъ и бѣломъ бархатномъ жилетѣ. Эссенція изъ bouquet du roi распространяла вокругъ него чудное благовоніе на весьма далекое пространство.

Одѣтый такимъ образомъ, церемоніймейстеръ, углубленный въ исполненіе своей важной обязанности, обошелъ всѣ комнаты и приготовился принимать гостей.

Гостей было очень много, и въ буфетѣ едва успѣвали получать по шести пенсовъ за чай. Въ бальной залѣ и игорныхъ комнатахъ, на лѣстницахъ и въ коридорахъ раздавались безпрестанно смутный гулъ разнообразныхъ голосовъ и стукотня отъ множества ногъ, мужскихъ и женскихъ. Платья шелестѣли, перья колыхались, свѣчи сіяли, брильянты сверкали. Началась музыка – не кадрильная, потому что музыканты еще не играли, но музыка мягкихъ и миніатюрныхъ ножекъ, сопровождаемыхъ по временамъ веселымъ и звучнымъ смѣхомъ, музыка томная и нѣжная, всюду и всегда пріятная въ обществѣ прекрасныхъ женщинъ. Со всѣхъ сторонъ сверкали глаза, оживленные пріятными ожиданіями, и всюду мелькали граціозныя формы, живо и быстро смѣняемыя одна другою.

Въ чайной комнатѣ и вокругъ карточныхъ столовъ группировались довольно неуклюжія старухи и безобразные старые джентльмены, разсуждавшіе втихомолку о свѣжихъ сплетняхъ, при чемъ интонація ихъ голоса и выразительные жесты обличали высшую степень наслажденія, почерпаемаго ими въ этомъ занятіи, очевидно пріятномъ и полезномъ. Между этими группами замѣшались три или четыре заботливыя маменьки, углубленныя, повидимому, въ сущность интересной бесѣды, что, однакожъ, не мѣшало имъ бросать по временамъ исподлобья косвенные взгляды на своихъ дочерей, которыя, поступая сообразно съ материнскими наставленіями, начинали уже дѣлать возможно лучшее употребленіе изъ драгоцѣннаго времени, и весело было видѣть, какъ онѣ роняли свои платочки, надѣвали перчатки, опрокидывали чашки и такъ далѣе: признаки маловажные, даже пустые съ философской точки зрѣнія, но всѣмъ и каждому извѣстно, что при нѣкоторой житейской опытности можно воспользоваться ими съ большимъ успѣхомъ.

Около дверей и по разнымъ угламъ комнатъ бродили молодые люди, глупые, чопорные, считавшіе себя предметомъ общаго удивленія и любопытства. Они старались забавлять прекрасный полъ произведеніями своего доморощеннаго остроумія и были убѣждены душевно, что каждое ихъ слово веселитъ и разнѣживаетъ женское сердце. Корифеи бальнаго паркета, они были счастливы и вполнѣ довольны своей судьбой.

И, наконецъ, на нѣкоторыхъ заднихъ скамейкахъ, абонированныхъ, повидимому, на весь бальный вечеръ, сидѣли разныя незамужнія леди, уже давно переступившія за предѣлы дѣвическихъ мечтаній и надеждъ. Онѣ не танцовали, потому не было для нихъ кавалеровъ, и не играли въ карты изъ опасенія прослыть невозвратимо одинокими; но положеніе ихъ тѣмъ не менѣе казалось интереснымъ и совершенно комфортабельнымъ, потому что онѣ вдоволь могли злословить всѣхъ и каждаго, не размышляя о себѣ самихъ.

Словомъ, это была сцена общаго веселья, пышности и блеска; сцена богатыхъ костюмовъ, прекрасныхъ зеркалъ, выполированныхъ половъ, жирандолей и восковыхъ свѣчъ. И на всѣхъ пунктахъ этой сцены, быстро переходя съ мѣста на мѣсто, рисовался щепетильный Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ. Онъ раскланивался со всѣми, разговаривалъ со всѣми, улыбался всѣмъ.

– Сюда, въ чайную комнату. Нальютъ вамъ за шесть пенсовъ горячей воды и назовутъ это чаемъ. Пейте, – сказалъ м-ръ Даулеръ громкимъ голосомъ, обращаясь къ м-ру Пикквику, который, во главѣ маленькаго общества, приближался въ эту минуту, ведя подъ руку м-съ Даулеръ.

М-ръ Пикквикъ повернулъ въ чайную комнату и здѣсь, пробиваясь черезъ толпу, привѣтствовалъ его улыбкой и поклонами Анджело Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ.

– Я въ восторгѣ, почтеннѣйшій, – говорилъ Бентамъ. – Присутствіе ваше драгоцѣнно для Бата. М-съ Даулеръ, вы украшаете нашъ балъ. Ваши перья – истинное сокровище. Превосходно!

– Есть тутъ кто-нибудь изъ замѣчательныхъ лицъ? – спросилъ Даулеръ.

– Кто-нибудь! Отборное общество, сэръ, лучшій благороднѣйшій сокъ всего Ба-ата. М-ръ Пикквикъ, замѣчаете-ли вы эту леди въ газовомъ тюрбанѣ?

– Толстую старушку? – спросилъ м-ръ Пикквикъ наивнымъ тономъ.

– Фи! Позвольте вамъ замѣтить, почтеннѣйшій, что въ Батѣ нѣтъ толстыхъ старухъ. Это вдовствующая леди Снофнуфъ.

– Право? – сказалъ м-ръ Пикквикъ.

– Я вамъ говорю, – подтвердилъ церемоніймейстеръ. – Тсс! Подойдите поближе, м-ръ Пикквикъ. Видите-ли вы вотъ этого блистательнаго молодого человѣка, что повернулъ теперь къ намъ?

– Съ длинными волосами и необыкновенно узкимъ лбомъ? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Да. Это въ настоящую минуту богатѣйшій молодой человѣкъ въ цѣломъ Батѣ. Молодой лордъ Мутонгедъ.

– Неужели?

– Честное слово. Вы сейчасъ услышите его голосъ, м-ръ Пикквикъ. Онъ будетъ говорить со мною.

– A кто этотъ другой джентльменъ подлѣ него, въ красномъ жилетѣ и съ черными бакенбардами? – спросилъ м-ръ Пикквикъ.

– Это высокородный м-ръ Кроштонъ, неразлучный другъ молодого лорда, – отвѣчалъ церемоніймейстеръ. – Здравствуйте, милордъ!

– Очень жалко, Бентамъ, – сказалъ милордъ.

– Да-съ, очень жарко, милордъ, – отвѣчалъ церемоніймейстеръ.

– Демонски жарко, – подтвердилъ высокородный м-ръ Кроштонъ.

– Видали-ли вы шарабанъ милорда, Бентамъ? – спросилъ высокородный м-ръ Кроштонъ послѣ короткой паузы, въ продолженіе которой лордъ Мутонгедъ старался своими джентльменскими взорами привести въ смущеніе м-ра Пикквика, между тѣмъ какъ м-ръ Кроштонъ пріискивалъ интереснѣйшій предметъ для разговора.

– Шарабанъ! Ахъ Боже мой, нѣтъ, не видалъ! – воскликнулъ церемоніймейстеръ. – Шарабанъ! Какая превосходная идея! За-мѣ-ча-тель-но!

– Какъ же это вышло? – сказалъ лордъ. – Я думалъ, что уже всѣ видѣли мой новый шаабанъ. Это, могу сказать, пъекъяснѣйшій, щегольской и самый гъаціозный экипажъ, какой когда-либо двигался на колесахъ. По бокамъ я пъиказалъ выкъясить его къясной къяской.

– И этотъ цвѣтъ придаетъ ему очаровательный видъ, – замѣтилъ высокородный м-ръ Кроштонъ. – Кузовъ на запяткахъ держится очень живописно.

– И напееди сдѣлана для кучеуа миньятюйная сидѣйка, отгоеженная желѣзными пеилами – очень, очень удобно, – прибавилъ милордъ. – Недавно я ѣздилъ на немъ въ Бъистоль, въ къясномъ сеутукѣ, и два лакея, въ къясныхъ ливъеяхъ, скакали позади на четвейть мили – чудо какъ хаашо! Къестьяне выбѣгали на доуогу цѣлыми семьями, чтобы полюбоваться и на экипажъ, и на пассажиуа. Кайтина пъевосходная!

Разсказавъ этотъ анекдотъ, милордъ засмѣялся отъ полноты душевнаго восторга, и слушатели его, повидимому, пришли въ такой же восторгъ. Затѣмъ, взявъ подъ руку своего неразлучнаго друга, милордъ Мутонгедъ удалился въ танцовальную залу.

– Прекрасный молодой человѣкъ этотъ лордъ, не правда ли? – спросилъ церемоніймейстеръ.

– Кажется, что такъ, – сухо замѣтилъ м-ръ Пикквикъ.

Когда танцы начались и всѣ необходимыя приготовленія были приведены къ концу, м-ръ Анджело Бентамъ опять подошелъ къ м-ру Пикквику и увелъ его въ игорную комнату.

Въ эту минуту, при самомъ ихъ входѣ, вдовствующая леди Снофнуфъ и всѣ другія леди весьма почтенной, вистообразной наружности, хлопотали вокругъ порожняго столика, снабженнаго всѣми принадлежностями для карточной игры. Завидѣвъ м-ра Пикквика, сопровождаемаго церемоніймейстеромъ, онѣ выразительно обмѣнялись взглядами и безмолвно согласились, что этотъ старичокъ будетъ для нихъ превосходнымъ партнеромъ.

– М-ръ Бентамъ, – сказала вдовствующая леди Снофнуфъ вкрадчивымъ тономъ, – будьте такъ добры, пріищите намъ приличнаго кавалера для этого стола.

И, говоря это, леди Снофнуфъ выразительно указала на м-ра Пикквика, который въ эту минуту смотрѣлъ въ другую сторону.

– Позвольте вамъ представить, миледи, моего достойнаго друга: м-ра Пикквика, – прекраснѣйшій джентльменъ, – ему будетъ очень пріятно, – отвѣчалъ церемоніймейстеръ. – М-ръ Пикквикъ, леди Снофнуфъ, – м-съ полковница Вогсби, – миссъ Боло.

М-ръ Пикквикъ раскланялся всѣмъ дамамъ и, находя невозможнымъ увернуться отъ ихъ вниманія, почтительно взялъ игру картъ и сѣлъ за столъ. М-ръ Пикквикъ и миссъ Боло сдѣлались партнерами противъ леди Снофнуфъ и м-съ полковницы Вогсби.

– Что тебѣ надобно, Дженни? – сказала м-съ полковница Вогсби, оборачиваясь къ одной изъ молодыхъ дѣвицъ.

– Я пришла спросить, мама, можно-ли мнѣ танцовать съ молодымъ м-ромъ Кроли? – шепнула младшая и прелестнѣйшая изъ двухъ дѣвицъ.

– Ахъ, Дженни, какъ тебѣ не стыдно, мой другъ, думать о такихъ вещахъ? – возразила нѣжная мама. – Развѣ не говорили тебѣ двадцать разъ, что y его отца всего только восемьсотъ фунтовъ годового дохода и доходъ этотъ умретъ вмѣстѣ съ нимъ? Стыдись, мой другъ. Ни подъ какимъ видомъ.

– Мама, – шепнула другая, старшая дѣвица, чопорная и жеманная, – мнѣ представили лорда Мутонгеда. Я сказала, мама, что меня, кажется, еще не ангажировали.

– И очень умно сдѣлала, мой ангелъ, – отвѣчала м-съ полковница Вогсби, прикоснувшись вѣеромъ къ плечу своей дочери. – На тебя я могу совершенно положиться. Лордъ Мутонгедъ богатъ и знатенъ. Будь съ нимъ ласкова, мой ангелъ.

Съ этими словами м-съ полковница Вогсби нѣжно поцѣловала свою старшую дочь и, сдѣлавъ еще разъ строгое замѣчаніе младшей, принялась сортировать свои карты.

Бѣдный м-ръ Пикквикъ! Никогда еще до этой поры ему не приходилось быть партнеромъ трехъ женщинъ, въ совершенствѣ постигшихъ тайну карточнаго искусства. Ихъ неумолимая строгость приводила его въ трепетъ. Если онъ дѣлалъ промахъ, миссъ Боло бросала на него сокрушительный взглядъ, исполненный страшнаго негодованія и досады; если онъ призадумывался надъ своей игрой и недоумѣвалъ, съ чего идти, леди Снофнуфь, повертываясь на своемъ стулѣ, обнаруживала энергическіе признаки нетерпѣнія и съ сожалѣніемъ посматривала на м-съ полковницу Вогсби, которая, въ свою очередь, откашливалась и безпрестанно пожимала плечами, какъ будто желая сказать, что она рѣшительно сомнѣвается въ здравомъ смыслѣ этого скучнаго и неповоротливаго старика. Потомъ, послѣ каждой игры, миссъ Боло, испуская глубокій вздохъ, спрашивала съ негодованіемъ, отчего м-ръ Пикквикъ не отвѣчалъ ей съ бубенъ, или трефъ, или пикъ, или червей, зачѣмъ онъ прозѣвалъ онеры, промигалъ туза, и почему бы ему не козырнуть съ короля. На всѣ эти и другія весьма важныя обвиненія м-ръ Пикквикъ рѣшительно не былъ въ состояніи представить благовиднаго оправданія, такъ какъ онъ въ послѣднее время почти совсѣмъ не упражнялся въ карточной игрѣ. Посторонніе зрители, вертѣвшіеся около стола, тоже приводили его въ крайнее смущеніе. Къ тому же вниманіе его было развлечено интересной бесѣдой между м-ромъ Анджело Бентамомъ и двумя дѣвицами Матинтерсъ, которыя безпрестанно увивались около церемоніймейстера, въ надеждѣ завербовать черезъ него какого-нибудь отсталаго кавалера. Всѣ эти вещи, въ связи съ безпрестаннымъ шумомъ и толкотнею отъ приходившихъ и уходившихъ особъ, произвели чрезвычайно непріятное впечатлѣніе на м-ра Пикквика, и онъ во весь вечеръ игралъ очень дурно, тѣмъ болѣе, что карты какъ нарочно шли къ нему изъ-рукъ-вонъ плохія. Когда они встали изъ-за стола въ половинѣ двѣнадцатаго, миссъ Боло, встревоженная и раздосадованная, прямо уѣхала домой, не сказавъ даже прощальнаго привѣтствія своему партнеру.

Соединившись со своими друзьями, которые, всѣ вообще и каждый порознь, объявили, что вечеръ пролетѣлъ для нихъ незамѣтно въ безпрерывныхъ удовольствіяхъ всякаго рода, м-ръ Пикквикъ отправился съ ними въ гостиницу "Бѣлаго оленя" и, выкушавъ на сонъ грядущій стаканъ крѣпкаго пунша, погрузился въ сладкій сонъ.