Текст книги "Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11"

Автор книги: Аркадий Вайнер

Соавторы: Аркадий Адамов,Василий Веденеев,Глеб Голубев,Анатолий Степанов,Иван Жагель,Людмила Васильева,Олег Игнатьев,Леонид Залата
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 231 страниц)

– Как ты объяснишь, Саня, солидную, высокопрофессиональную проработку их операций с опереточным судилищем над Виктором? Меня приводит в недоумение полная несостыковка двух слоев, – сказал Казарян.

– Не двух. Трех, – поправил его Смирнов. – Несостыковка не только с опереттой. Несостыковка и в двух известных нам операциях. Вся Викторова история – это цепь мелких акций, весьма характерных для секретных служб. Как обязательное условие – полная тайна, неизбежные провокации, множество запутанных фальшивых ходов, действие через вторые-третьи лица. А подавление группировок проводилось совершенно по-другому. Исчерпывающие агентурные сведения о них, точно выбранный момент для нанесения удара, решительное и почти открытое осуществление этого удара. ОМОН, чистый ОМОН! В связи с этим моя заковыка на причине убийства Алексея.

– Какая тут заковыка, Алексея убили из-за меня! – встрял Виктор.

– Нужен ты им! – небрежно отпарировал Смирнов.

– Нужен, коли за мной охотились! – обиделся Виктор.

– Они за тобой не охотились, они тебя садистски пугали, – уточнил Смирнов.

– Я все думаю, Александр Иванович, – отвлекся в сторону Виктор, почему они меня запугивали, но не убили? Ведь я вышел на их концы.

– Во-первых, тебя убивать – дело хлопотное. Худо-бедно, ты – человек известный, и расследовать убийство милиция бы стала дотошно и широко.

– Но ведь убили и Серегу, и паренька этого, конюха!

– Они – бомжи. Они есть, и их как бы нет. Их не стало, и их вроде бы не было. Никто, включая государство, их не хватится.

– Тебе радоваться бы, что живой, – ворчливо укорил Виктора Казарян, а ты все вроде бы даже обижаешься на этих граждан за то, что они тебя не ухлопали.

– Надеешься их сбороть, Саня? – вдруг спросил Алик.

Все посмотрели на него. Менее всего подходило сейчас к нему детское имечко Алик. Усталость прожитых лет долгой жизни и безнадежность сегодняшнего дня читались в неподвижных глазах на тяжелом немолодом лице. Он указательным и большим пальцами небрежно растер набрякшие веки и в свою очередь оглядел всех. Смирнов поймал его взгляд и, не отрываясь, ответил ему:

– Я не надеюсь, что мы их сборем, Алик. – Смирнов отчетливо надавил на обязывающее всех "мы". – Я надеюсь, что нам удастся их разоблачить.

– Они – миф, Саня, они пока существуют в твоем воображении, – с горечью констатировал Алик. – Ты становишься маньяком, которому всюду чудятся заговоры.

– Убийство Алексея – миф? – яростно вопросил Смирнов.

– Убийство Алексея – это может быть ревность, конкуренция, сведение старых счетов... Мало ли что это может быть!

– Ты будешь мне помогать? – совсем спокойно осведомился Смирнов.

– Буду, – Алик с улыбкой глянул на Смирнова, как на шаловливого ребенка. – Куда я от тебя, старый хрыч, денусь?

– Их, судя по всему, много. Нас – раз-два и обчелся, – сказал Казарян. – Они шуруют почти в открытую, нам придется действовать тайно, со всей мыслимой осторожностью. Наша тактика, Саня?

– А почему ты решил, что мы будем действовать тайно?! – с ходу азартно завелся Смирнов – работа началась, работа. – Официальная афишка не нужна в первую очередь им. Они – тайная организация, а мы – свободные граждане правового государства...

– Нет такого, – перебил Алик.

– А мы будем считать, что есть! – Смирнов опять встал. – Терять нам нечего, они нас знают, так к чему же прятаться? Действовать будем открыто, нагло и непредсказуемо для них. Нам нечего бояться, мы можем замазаться, открыться, по мелочи нарушить общественный порядок, и чем больше мы наследим, тем рискованнее для них любая попытка нас ликвидировать.

– Думаешь, такие попытки будут? – осторожно спросил Алик.

– Будут, если мы загоним их в угол, – бодро ответил Смирнов и склонился над картонным ящиком. – Разделим подарки, пацаны.

Сорвал широкую ленту скотча, раскинул на две стороны две части крышки, вынул пенопластовую прокладку и стал выгружать на журнальный столик подарки заботливого Александра Петровича: три пистолета с наплечными сбруями, три пачки патронов, четыре ножа в чехлах, четыре изящных кастета, десяток баллончиков в упаковке с нервно-паралитическим газом, два миниатюрных японских фотоаппарата.

– Больших денег все это хозяйство стоит, – задумчиво оценил подарки Казарян. – За что нам такие подарки?

– За дружеские услуги, которые мы оказали и еще окажем любезному бизнесмену Александру Петровичу, – объяснил Смирнов и вновь предложил: Выбирайте, кому что нравится, дорогие мои мальчишки.

В каждом мужике сидит противоестественное восхищение орудиями убийства и детский восторг от обладания ими. Перезревшие пацаны примерялись к оружию: Виктор тотчас нацепил и стал подгонять сбрую с пистолетом, Казарян проверял свою машинку, выщелкнув обойму, попробовал спуск, Алик, вытянув из чехла широкий десантный нож, любовался своим отражением на поверхности сверкающего металла.

Смирнов нырнул в ящик последний раз и вытащил нечто в фабричной упаковке, на блестящих боках которой были яркие надписи на иностранном языке. Варварски, не желая заморского изящного дизайна, раскурочил упаковку и извлек из нее по очереди пять радиопереговорников. Не милицейские грубые черные кирпичи, а элегантные, как французские пудреницы, умещающиеся в ладони, безукоризненные устройства японского производства. Разложил их на столике, полюбовался и поинтересовался:

– Разобрались, что к чему?

– Я пистолет не возьму, – сказал Алик. – Стреляю я скверно, да и таскать его под пиджаком одна морока. Лучше лишний баллончик прихвачу.

– Бери, – разрешил Смирнов и взглядом обвел свое воинство. – Будем считать, что мы полностью экипированы.

– И в блестящей сей экипировке завтра полным парадом проследуем по Красной площади, – с невинным видом завершил за него фразу Казарян.

– Нет, Ромочка, – нежно возразил Смирнов. – Завтра праздника не будет. Начинаются суровые будни. Итак, намечаю основную нашу задачу. В первую очередь определить смысловую направленность организации и окончательные ее цели. Во-вторых – выявить фактическое руководство этой организации.

– Только-то? – удивился Казарян. – Два пальца об асфальт! Счас сделаем!

– Не дури, – попросил Смирнов. – Первое время, пока мы всерьез их не зацепим, они нас убивать не будут – себе дороже. И за это время нам надо как можно тщательнее отработать косвенные к ним подходы. Да, черт, совсем забыл! Давайте-ка переговорники опробуем. – Он встал, забрал одну штучку со стола. – Я в сортир, Виктор на кухню, Алик остается здесь, а ты, Казарян хренов, иди в ванную.

Все послушно разбрелись по названным помещениям. Смирнов уселся на стульчак, включил переговорное устройство и тихим голосом заговорил:

– Погода на завтра. Задание славному журналисту Спиридонову: в редакции газеты, где работал Олег, обстоятельно понюхать, что и как. О чем были его последние статьи, что новенького хотел написать, с кем контактировал, с кем собирался контактировать. Виктор будет со мной. Казарян получит конфиденциальные установки. Все. Прием.

Смирнов переключил переговорник на прием и услышал то, что и должен был услышать, подставляясь по простодушию. Казаряновский голос был громок и ядовит:

– Потешилось игрушкой, хромое дитя на пенсии? Вам, отставным полковникам, только бы покомандовать подразделением. Подразделение, правда, жидковато: двое пузатых старичков и нервический алкоголик, но оно с готовностью рапортует: есть! Да, кстати, когда со стульчака вставать будешь, задницу не забудь подтереть.

Утро было что надо, замечательное утро. Они вышли из подъезда и на мгновение остановились, потому что пришлось закрыть глаза от жестокого светового удара низкого солнца.

Смирнов, ночевавший у Виктора, безжалостно разбудил литератора в дико раннее для того время, не дал ему горевать по поводу похмелья, не дал и похмелиться. Напоил крепчайшим чаем, обругал крепчайшим матом и укрощенного – начал приспосабливать к делу.

Смирнов сел за руль "семерки", и они поехали. У Уголка Дурова вывернули на Самотеку, пересекли Садовое, по Цветному бульвару добрались до Трубной, вскарабкавшись по Рождественскому и миновав Сретенский, покатили по улице Кирова. Делая поворот в Кривоколенный, Смирнов спросил:

– Ну, ведут или не ведут?

– Ведут, – уверенно сказал Виктор. – Все тот же "Запорожец".

– Ах вы, мои милашки! – неизвестно чему обрадовался Смирнов.

Кривоколенный, Телеграфный, Потаповский, Сверчков. Повертелись по родным до слез переулкам и остановились у обширного предреволюционной постройки доходного дома. Вылезли из машины и огляделись. Метрах в тридцати от них приткнулся скромный "Запорожец". Мирно здесь было и пустынно.

– Что и требовалось доказать. Точно мы все с тобой рассчитали, Витя, – самодовольно отметил Смирнов. – Пошли.

Они поднялись по когда-то роскошной лестнице на третий этаж и у изысканной модернистской формы грязного окна расположились для наблюдения.

В "Запорожце" все спокойно было, пассажиры его смирно сидели на своих местах. Смирнов извлек из подмышки парабеллум, навинтил на него глушитель и засунул в левый боковой карман пиджака. Вынул из правого кожаную перчатку и, натягивая ее на правую же руку, объяснил Виктору ее, перчатки, появление:

– Я ее у тебя на вешалке позаимствовал. Не возражаешь?

– Не возражаю, – усмехнулся – еще бы возражать! – Виктор.

– Ну, тогда за работу. Выйдешь из подъезда, осмотрись лениво, для понта можешь потянуться, а то и зевнуть. Как я начну подходи и действуй. Они сявые, они Москвы не знают, они за тобой наблюдать будут, а я тут как тут.

Смирнов поднялся на этаж выше, соединительным черным коридором прошел в другой подъезд, спустился вниз и вышел в переулок чуть сзади "Запорожца". Граждане в микролитражке не замечали его, заняты были, за литератором следили. Смирнов склонился у приоткрытого бокового оконца и спросил:

– Очень интересно?

И со страшной силой ударил кастетом, надетым на руку в перчатке, по ветровому стеклу. Стекло треснуло, лопнуло, осыпалось. Двое на переднем сидении в страхе отпрянули. Тогда Смирнов через карман выстрелил с левой руки в правый баллон. Звук был слабым, как старичок пукнул. Машина на глазах кособочилась.

Подскочил Виктор и деловито защелкал затвором японского фотоаппарата, стараясь как можно крупнее запечатлеть пассажиров "Запорожца". Те опомнились, наконец, склонились, пряча лица.

– Пошли, – скомандовал Смирнов.

Быстро, но не суетясь, они устроились в "семерке". Смирнов кинул взор на зеркало заднего обзора. Из "Запорожца" никто не появлялся. Тогда он включил зажигание, и "семерка" через Армянский двинула на Маросейку.

– А сейчас куда мы? – робко поинтересовался Виктор.

– На Арбат, – наметил путь Смирнов.

– Ах, да! – вспомнил ранее оговоренный план действий Виктор.

Художника-фотографа отыскали без труда.

– А, щедрый клиент! – обрадовался, увидев Виктора, памятливый по роду своих занятий на лица фотограф и добавил: – Кстати, тот гражданин позавчера интересовался вашей фотографией.

– А своей?

– Про его фотографию я ему не сообщал. Правильно сделал?

– Правильно, правильно, – за Виктора ответил Смирнов. – Продукцию, продукцию показывай.

Для разминки сначала полюбовались на Викторово изображение. Литератор на снимке был хорош: гладкая рожа, нахальная улыбка, весь в фирме. Усатое же личико поизучали. Смирнов констатировал:

– Его в машине не было. Что ж, галерея расширяется.

Не торгуясь, рассчитались с фотографом и из автомобильного тупика в Староконюшенном двинули на киностудию.

Пропуск Смирнову не стали заказывать – некогда. Виктор вручил ему одно из своих многочисленных удостоверений красного, столь уважаемого охраной цвета и они, миновав беспрепятственно кордон, проникли на территорию кинофабрики.

У одичавшей клумбы, раскинув руки по спинке замызганного деревянного дивана, сидел, загорая лицом на остатнем августовском солнышке, разомлевший в восточной неге кинорежиссер Казарян. В него-то, в неге, но острый армянский глаз тотчас открылся при их приближении.

– Ты что же, сыскарь липовый, про переговорник забыл? – с ходу перехватывая инициативу, встретил их вопросом Казарян. Смирнов идиотически заржал, хлопнул демонстративно себя по лбу и признался:

– Не привык я, Рома, к новейшим методам. Все по старинке. Сделал дело – и на место встречи с напарником. Ну, как?

Они уселись рядом. Довольный, как сытый кот, Казарян покряхтел, поворочался:

– Все, как мы с тобой просчитали, – начал он наконец. – Как только вы отбыли, сразу же к "Запорожцу" подъехала "Тойота". Ну, и, естественно, производительная летучка: повыскакивали из машин, руками стали махать. Видимо, выясняли, кто прав, кто виноват и что теперь делать. Конечно, ты старый хрен, но надо признать, что поставил ты их для меня классно: на солнышке, по дистанции, как раз на уровень моего второго этажа. Пока они базарили, я спокойненько телевиком их отщелкал.

– Где пленка? Быстренько ее в обработку, мне их фотки к завтрашнему утру позарез нужны. И все остальные тоже.

– Уже, – промямлил Казарян, сонно прикрывая глаза. Опять желал загорать.

– Что уже? – потребовал скрупулезного отчета Смирнов.

– Пленка в обработке, Викторова вся компания в пересъемке и в укрупнении. Все будет готово через два часа.

– А Семен Афанасьевич в рабочих моментах киносъемок отыскался?

– Запечатлен, запечатлен, – успокоил Смирнова Казарян, не открывая глаз. – И что интересно, именно в тот момент, когда его Виктор за грудки трясет.

– Тогда надо быстрее и мою пленку в работу, – забеспокоился Виктор.

– Не надо, – осадил его Смирнов.

– Почему это не надо? – обиделся Виктор.

– Что ты мог в темном-то салоне снять? – Смирнов улыбнулся Виктору. Ты у нас подсадной уткой сегодня работал, Витя.

– Это теперь моя постоянная работа?

– Еще успеешь хлебнуть горячего до слез, – пообещал Смирнов. – Не рад будешь, что с нами связался. Так что поохолонь, расслабься и отдыхай. Вон, как Ромка.

Казарян молча покосился на Смирнова, вздохнул и, хлопнув себя по коленям, встал:

– К сожалению, отдых свой прерываю. Как тебе известно, Саня, у меня еще куча дел. В четыре встречаемся у Алика.

– Рома, а сколько отсюда по прямой до него, до Остоженки? – вдруг загорелся Смирнов.

– Верст пять-шесть. Поговорить с ним хочешь? – догадался сообразительный Казарян.

– А возьмет?

– До десяти должно брать.

Смирнов вытащил из внутреннего кармана переговорник, вытянул антенну, скукожился весь, закрывая от посторонних глаз секретный инструмент, и, нажав соответствующие кнопки, забубнил себе в ладошку:

– Срочно вызывается на переговоры знаменитый журналист Александр Спиридонов, более известный в миру как двойной агент Алик. Прием.

Неожиданно быстро и оглушающе громко был дан ответ:

– Не наигрался еще, отставной Пинкертон? Что надо? Прием.

Опасливо оглядевшись (не слышал ли кто?), Смирнов умерил звук и продолжил беседу:

– Ничего не надо, кроме шоколада. К четырем часам, чтобы стол был накрыт. Икра там, ананасы, коньяк "Наполеон". В редакции был? Прием.

– Деревня ты, деревня. Кого же в редакциях до двенадцати найдешь? Сейчас поеду, а к четырем жду. Отбой.

Смирнов сложил машинку, бережно спрятал ее в карман, посмотрел на Виктора, посмотрел на Казаряна, посмотрел на солнце, подмигнул всем и признался:

– Жизнь прекрасна.

– Пока, – дополнил его Казарян.

Хорошо жил известный журналист и двойной агент, хорошо. Отметив это вслух, отставной полковник милиции Смирнов в сопровождении Виктора совершил небольшую экскурсию по обширной, устоявшегося интеллигентного уюта квартире и осведомился у хозяина:

– Варвара где?

– А Варвара дочку вот этого засранца на дачу увезла. Последние летние денечки прихватить.

Обозванный засранцем писатель стерпел, засопел только, признавал справедливость данной характеристики. Потоптались на балконе, любуясь московским пейзажем.

Замысловато, как все истинно московское, сбегал к Москва-реке кривой и крутой переулок, царила на том берегу светлая, с кровавыми подтеками (так архитектором задумано) гостиница для партайгеноссе, спокойно делила реку на два рукава, милая стрелка, островом Буяном смотрелся Кремль.

– Замечательно, – решил Смирнов, морща нос, счел недостаточным, повторил. – Замечательно.

– Все-то у тебя, Иваныч, хорошо, прекрасно и замечательно, – ворчливо заметил Виктор.

– Как правильно определил Казарян – пока. – Смирнов требовательно посмотрел на Алика и спросил: – Кстати, где же он?

Как бы в ответ ему забренчал ручной старинный звонок – гордость этого дома.

– Вот он, – с достоинством сообщил как о своей заслуге Алик. – Просил – получай.

Устроились на кухне. Заказ Смирнова был исполнен в ассортименте. Правда, не икра, но колбаса, не ананасы, но огурцы, не коньяк "Наполеон", но бутылка "Пшеничной".

– Вы за рулем, – Смирнов строго посмотрел на Казаряна и Виктора, наполняя только две рюмки. – А мы с Аликом врежем с устатку.

Двое врезали раз, врезали другой, третий. Двое лишенных прав вяло жевали под водичку. В связи с таким разделением труда, с пиршеством покончили довольно быстро и перешли в гостиную, где уселись вокруг журнального стола.

Казарян сходил в прихожую, принес объемистый пакет и жестом деда Мороза высыпал его содержимое на стол. Фотографии легли низким холмиком. Смирнов наугад взял одну (это был снимок, сделанный Казаряном) и одобрил:

– Профессиональная работа, Рома.

– Но к чему она? – тут же спросил Виктор.

– Для ориентировки, для опознания, для идентификации, для малого и крупного шантажа, мало ли для чего еще, Витя, – продолжая поочередно любоваться изопродукцией, весело объяснил Смирнов. Нашел снимок, где Лариса, Удоев и Дима Федоров у машины, подобрал к нему перепечатанные укрупнения. – Вот к примеру. Ты мне можешь дать твердый ответ на вопрос, кто из двоих этих козлов в то время спал с нынешней твоей любовницей, Ларисой?

– Удоев, – решительно определил своего косвенного родственника Виктор.

– Доказательства? – потребовал Смирнов.

– Димка – специалист на грани статьи по нимфеткам. Лариса для него старуха. В данном случае скорее всего выступал как сводник.

– Убедил, – согласился Смирнов и отдал первый приказ: – Сегодня ты ее приглашаешь на примирительный пистон. Но потрахаться вы не успеете, потому что неожиданно в гости к тебе забредет надоедливый старикашка Смирнов.

– Где я ее до вечера найду? – возмутился Виктор.

– Твои заботы, – осадил его Смирнов. – Иди к телефону, звони по всем ее возможным явкам и ищи, ищи, пока не найдешь. Действуй.

Виктор ушел в Аликов кабинет. Смирнов отложил фотографии и спросил Алика:

– Ну, что там в редакции?

– Они там все уверены, что Олег в отъезде. Собирает материал для статьи.

– Пышные пироги, – после паузы оценил обстановку Смирнов. – А, собственно, на чем основана эта их уверенность?

– Телеграмма, присланная Олегом, в которой он сообщает, что получил из Перми сведения, по новому освещающие факты, связанные с его будущей сенсационной статьей. И что он срочно отбывает в Пермь.

– За какое число телеграмма? Ты спросил?

– От шестого.

– Так, – сказал Смирнов, порылся в кармане и вытащил свернутый вчетверо лист писчей бумаги. – Сверимся по календарю. Шестого, говоришь? Значит, телеграмму эту Олег отбил через два дня после своей смерти. Какой же игрун у нас Семен Афанасьевич Голубев! Боюсь только, что заигрался. Теперь ты, Казарян.

– Все сошлось, Саня. Ты, как всегда, прав! Будем брать за жабры?

– Спешить не будем, Рома. Сейчас он нам мало что может дать. Вот только, если бы его сегодняшний адресок раздобыть...

– Имеется, – скромно сообщил Казарян. – Райцентр Сычевка. До востребования.

– Братцы, вы о чем? – недовольный своей неосведомленностью, спросил Алик.

– О деле, – высокомерно укротил его Смирнов. – Да, кстати, а ты адресок Олегов раздобыл?

– Раздобыл, – сухо доложил Алик. – Он комнату снимал на Открытом шоссе.

Вернулся Виктор, скромно уселся на своем месте.

– Ну что, любовник? – поинтересовался Смирнов. – Нашел даму сердца?

– Найти оказалось не проблема. Вот уговорить...

– Но ты уговорил, – догадкой перебил Смирнов. – Когда будет?

– К девяти. Шампанского потребовала. Где я ей шампанского достану?

– У спекулянтов, – подсказал Смирнов. – К половине десятого я заявлюсь.

– Лучше к десяти. Опоздает же, стерва.

– Тылы обеспечены, резервы подтянуты, боеприпасы в полном комплекте, – довольный Смирнов хлопнул ладонью по фотографиям. – Как говорят лучшие представители коммунистической партии, пора подниматься из окопов.

– С делами все? – поинтересовался Алик и, получив в ответ утвердительный кивок Смирнова, предложил: – Может, кино посмотрим? Пленочка у меня тут новая с Николсоном. "Бетмен" называется. Развлечение для идиотов!

– То, что нам надо, – обрадовался Казарян. – Крути, Гаврила!

Алик возился с видео, Роман двигал кресла, чтобы всем было удобнее, Смирнов смотался на кухню – приволок недопитую бутылку и две рюмки – для себя и Алика. Виктор сидел на диване и с уважительной завистью разглядывал трех жизнерадостных энергичных стариканов. Спросил вдруг ни с того, ни с сего:

– Вы ведь в опаснейшую заваруху влезли, все трое. И, будто дети, не замечаете, что ли, опасности? Почему вы спокойны и веселы, старички?

– Во-первых, еще не опасно, – ответил Смирнов, сосредоточенно наполняя две рюмки. – А во-вторых, потому что нас трое. Уже тридцать с лишним лет нас трое. Так-то, маленький одинокий супермен.

– У-у-у, ты мой пупсик! – отхлебнув шампанского, Лариса сделала Виктору козу и потрепала по щеке.

– Пупсик, это точно, – мрачно согласился Виктор. Все предыдущие общения с Ларисой очень быстро приобретали чисто физиологический характер, а тут надо было разговоры разговаривать, интеллектуально напрягаться. Напрягся. – Ты в простое или где-нибудь снимаешься?

– Так, по мелочам. – Лариса сильной и твердой рукой налила себе еще из тяжелой темной бутылки. – Эпизодики, речевуха. Ты хочешь что-нибудь предложить?

– Есть одна мыслишка, – промямлил Виктор. А мыслишка была такая: где этот старый хрен Смирнов?

И во исполнение желаний, как благовест, прозвенел дверной звонок.

– Здравствуйте, Виктор Ильич! – сияя в улыбке обнаженной искусственной челюстью, торжественно поздоровался Смирнов. Перебирал несколько.

Интересуясь, томно явилась в прихожей Лариса – мужик же пришел. Оглядела мужика, осмотр ей удовольствия не доставил, и поэтому, дернув плечиком, холодно произнесла:

– Здравствуйте. – И уже несколько раздраженно обратилась к Виктору: Ты, как я понимаю, будешь занят. Может быть, мне лучше уйти?

– Что вы, что вы! – взмолился Смирнов, от огорчения даже палкой по полу пристукнул. – Я всего на несколько минут. Днем застать Виктора Ильича не смог, и вот пришлось вечерком. Оказалось, этот вечерок вам и испортил. Извините старика.

– Ладно уж, – не шибко вежливо простила его Лариса. – Вы в комнате поговорите, а я на кухне посижу пока.

– Так, давайте, все вместе на кухне! Вам, наверное, интересен будет наш разговор. Ведь вы небезразличны к судьбе вашего друга? – Смирнов еще раз показал искусственную челюсть. – Да и вполне вероятно, что вы окажетесь нужным свидетелем.

– А вы кто такой? – неожиданным басом осведомилась Лариса.

– Я-то? – Смирнов извлек из кармана красную книжечку с гербом (удостоверение почетного милиционера), распахнул ее, демонстрируя Ларисе свою фотографию. – Я веду дело об избиении гражданина Кузьминского и о краже в его квартире.

– Тебя обокрали, Витя? – удивилась Лариса. – Что-то незаметно.

– Да так, по мелочи, – успокоил ее Виктор. – Все-таки давайте в комнату пройдем.

Втроем уселись вокруг журнального столика, и Смирнов начал речь:

– Дела такие, Виктор Ильич. Исследование замка показало, что он был открыт не отмычкой, а ключом. Однако свежие засечки на металле говорят о том, что ключ этот был не из положенного к замку набора, а был изготовлен по не совсем качественному оттиску. Вопрос первый: кто в последнее время навещал вас в квартире и мог незаметно сделать оттиск? Я пока никого не обвиняю, нет, я просто хочу очертить круг подозреваемых. – Смирнов походя мазнул взглядом по Ларисе и вновь обратился к Виктору. – Подумайте, Виктор Ильич. Это очень важно.

– Ну, режиссер мой один заезжал... – вяло думал Виктор. – Вот Лариса была...

– Почему вы считаете, что оттиск с ключей сделан именно здесь, в доме? – не выдержала Лариса. – И почему в последнее время?

– А потому, дорогая Лариса. Для того, чтобы сделать оттиск где-то, необходимо вытащить ключ из кармана Виктора. Здесь же он висит на гвоздике у двери. Ну, а насчет последнего времени... Виктор Ильич поменял замок перед отъездом в киноэкспедицию. Так-то.

Помолчали, потому что Смирнов хотел паузы. Сам же ее прервал:

– Пойдем дальше. На письменном столе и на внутренних поверхностях его ящиков обнаружены отпечатки пальцев. Не ваших, Виктор Ильич, чужих. Кому из гостей вы позволяли рыться в ваших бумагах?

– Никому, – твердо ответил Виктор.

– Лариса, вы искали что-нибудь в письменном столе? – тихо поинтересовался Смирнов.

– Нет, – Лариса встала. – Мне надоело все это, Виктор. Я пойду.

– Не надо так, Лариса. Я ведь пока с вами по-хорошему. – Смирнов поймал ее за руку, усадил. – А могу и по-плохому. Так вы рылись в столе?

– Нет, – повторила Лариса.

– Ну что ж, проверим. Я на кухню заглянул, заметил, что вы шампанское пили. На вашем бокальчике, естественно, следы ваших пальчиков остались. Проверим, сравним. Нет, так нет. А если да?

– А если да, вы меня в тюрьму посадите? – надменно полюбопытствовала Лариса.

– Так уж сразу и в тюрьму... – Смирнов опять улыбался, любуясь дамочкой.

– Если не сразу, то когда? – продолжала задираться Лариса.

– Все зависит от того, Лариса, скажете вы правду или будете врать.

– Ну, лазила я в стол, лазила! Вот, сказала правду.

– Эту правду я бы и без вас узнал. Меня другое интересует: зачем?

– Да просто так. Хотелось узнать, чем мой Витя дышит.

– Кому хотелось узнать?

– Кому, кому! Мне.

– Пойми, девонька моя, когда ты со мной в чистую отказку играешь, ты – соучастница воровства, наводчица. Я же почти уверен, что тебя, воспользовавшись твоим простодушием, попросили сделать маленькое одолжение за какие-то услуги, тебе оказанные. Кто тебя попросил, Лариса? Он? – У Смирнова в ладони, как у Акопяна почти, неизвестно откуда отказалась фотография, которую он вплотную поднес к глазам Ларисы. – Удоев?

– Не знаю я никакого Удоева, – не глядя на фотографию, с тоской сказала Лариса.

– Ап! – С возгласом, подтверждающим, что он продолжает чувствовать себя фокусником, Смирнов предъявил следующий снимок: Лариса и Удоев у "Ауди". – И как давно ты его не знаешь?

– Вам все шутки шутить. – Лариса уже неизвестно зачем тянула резину.

– Дело, конечно, твое. Можешь не говорить. Но, учти, кража оружия серьезнейшая статья. Тем более, что похищенный пистолет был задействован в страшненьком деле. Это еще одна статья на убой. Тебе срок отмотают на полную катушку, а Удоев по-прежнему будет с лошадки на "Ауди" перескакивать, свежих дамочек щупать. Ты когда с ним познакомилась?

– Месяца три назад, – сдалась, наконец, Лариса. – Только я с ним не знакомилась, меня Димка Федоров ему представил.

– Ты была его любовницей? – драматическим голосом спросил Виктор. Подыграл Смирнову на свой страх и риск. Лариса посмотрела на него, как на дурачка, ничего не ответила и перевела взгляд на Смирнова – ждала серьезного вопроса.

– С кем вы вместе с ним общались, как время проводили, где были? вопросами набросал план для ее рассказа Смирнов.

– Он меня ни с кем не знакомил из своих. Кавказский же человек, делал все так, чтобы только мы вдвоем. Ну, по кабакам водил, для показухи, красуясь передо мной, бабки раскидывал широко. Полтора месяца тому назад пригласил поехать с ним на недельку отдохнуть. У меня время свободное было, я и поехала.

– Куда?

– Я думала, куда-нибудь в шикарное место, а он меня в глухомань завез, в избе у какой-то тетки поселил.

– Где эта глухомань, Лариса?

– На автомобиле часа три-четыре ехали. По Ленинградскому шоссе, а потом в сторону. Не то деревня, не то поселок. Райцентр – Сычевка называется.

Обрадовался Смирнов, как дитя. Ободряюще погладил Ларису по плечу, поинтересовался совсем неофициально, заботливо даже:

– Ну, и как отдохнули?

– Да никак, – вдруг обиделась неизвестно на кого Лариса. – Он меня у этой тетки поселил, а сам пропал. Набегал только изредка по своим кобелиным делам. Так я всю неделю у тетки и прокуковала.

– Бедненькая ты, бедненькая. – Смирнов поднялся, нашел палку. – Ну, мне пора.

– А что со мной будет? – робко спросила Лариса.

– Постараемся пока не тревожить, – пообещал Смирнов. – Тебя до дома подкинуть или здесь останешься?

– Не хочу домой, – призналась Лариса, посмотрела на Виктора. – Мне остаться?

– Оставайся, – невыразительно разрешил Виктор.

Казарян ждал его в своем автомобиле, покуривал. Смирнов сел рядом, тоже закурил. Дурацкую свою беломорину. Выпустив через ноздри первый дым, спросил:

– Видел кого?

– Нету никого, Саня. Проверялся дважды.

– В общем, понятно. Сегодняшний день у них ушел на обсуждение вопроса, что с нами делать. Ну, а к завтрему какую-то пакость придумают.

– Что-нибудь выбил, Саня?

– Есть кое-что, есть! Всерьез, со всех сторон, выходим на Сычевку.

– Съездить бы нам туда, а?

– Съездим, обязательно съездим. Завтрашний денек мне на подготовку, а послезавтра, думаю, смотаемся. Ты сможешь?

– Постараюсь. – Казарян включил мотор. – А может, возьмем фраера на понт?

– Не торопись, Рома. Он от нас никуда не денется. Я думаю, он просто афишка.

– Афишка не афишка, а руки чешутся, – признался Казарян.

– Твои руки для другого пригодятся. Поехали.

– Куда?

– Как – куда?! – возмутился Смирнов. – К Альке, конечно. Мне ведь где-то поспать надо?

В шесть утра он вышел из Алькиного дома. Для этого пришлось просыпаться в пять, чтобы, не будя хозяина, помыться, побриться, позавтракать в одиночестве. Хорошо, удобно проверяться в пустынных еще утренних московских переулках. С перекрестков свободно просматривались все четыре стороны, так что держать его на коротком поводке было невозможно (если вести не в открытую, разумеется). Возможный длинный Смирнов трижды старательно отрубал, используя малоизвестные проходные дворы и только ему известные черные ходы. Окончательно убедившись в отсутствии хвоста, он спустился в метро через бульварный вестибюль "Кропоткинской" и вышел через вход у бассейна.

В малолюдном скверике у Москва-реки Смирнов присел на травку. Было без двадцати семь. Почти четыре часа до желанной встречи. Имело смысл доспать недоспанное. Смирнов вздохнул и, кряхтя, растянулся под кустиками.

Грустная была картинка: спал на пыльной августовской траве неприкаянный пенсионер. Рычали машины, бесконечным потоком шедшие по набережной, а пенсионер спал, спал и проснулся ровно в девять. Сел в траве, энергично подвигал затекшими руками-ногами, поднялся с помощью палки и бойко зашагал по делам. Береженого бог бережет: на всякий случай еще раз проверился в переулках за музеем Пушкина и, сев в троллейбус у тюремной стены Министерства обороны, прибыл к Петровским воротам в двадцать минут десятого.