Текст книги "Антология советского детектива-39. Компиляция. Книги 1-11"

Автор книги: Аркадий Вайнер

Соавторы: Аркадий Адамов,Василий Веденеев,Глеб Голубев,Анатолий Степанов,Иван Жагель,Людмила Васильева,Олег Игнатьев,Леонид Залата
сообщить о нарушении

Текущая страница: 206 (всего у книги 231 страниц)

Василий Кохан
Месть

1

Ирина выбежала из дома.

– Дмитрий! Дмитрий!

На соседнем окне распахнулись сероватые шторы.

«Что случилось?» – приникла к холодному стеклу Феня. Она как раз, попив чаю, расстелила постель и уже собиралась было лечь. Ей и в голову не могло прийти, что кричит тихая, уравновешенная соседка Лукашук. Убедилась в этом, только когда оказалась на дворе возле растерянной Ирины, которая нервно теребила кончик новенького фартука, переступала с ноги на ногу, словно не знала: бежать ей или оставаться на месте, – и все больше съеживалась от каждого вспыхнувшего окна, разбуженного ее криком.

Ирина и не заметила, как и когда возле «Москвича» под уже сбросившим листву ясенем собрались люди. Двое в пижамах попробовали поднять Дмитрия, но тут же опустили, отошли в сторонку и принялись вытирать руки палыми листьями.

Феня подступила поближе. Человек лежал навзничь и не шевелился. Так это его звала Ирина. Значит, это Дмитрий Балагур.

– Что случилось? – шепотом спросила Феня у мужчины, который только что отошел от Дмитрия. – Драка?

– Может быть...

В толпе переговаривались:

– За что его?

– Наверное, из-за нее. – Старичок неодобрительно кивнул головой в сторону Ирины.

– Безобразие!..

– Милиция разберется.

У Ирины закружилась голова. Она прислонилась спиной к стене. Как сквозь сон, до нее доносилось:

– Ирина одинокая.

– Деток в капусте нашла...

Во дворе остановилась «скорая помощь». Женщина в белом халате выскочила из кабины, обошла вокруг Дмитрия, всмотрелась в его лицо и тонкими пальцами обхватила у запястья безвольную руку. Скомандовала:

– Носилки! Осторожно.

– Па-а-па!

Митя цеплялся за носилки. За братом семенила Марьянка в зеленом платьице, белых туфельках, с розовой ленточкой в мягких волосиках.

– Возьмите детей! – попросила врач.

Митя и Марьянка из объятий Фени проводили глазами машину, которая увозила раненого Балагура.

Еще не развеялся дымок за «скорой помощью», как подъехала оперативная милицейская машина, осветила фарами ту часть двора, где толпились возбужденные люди.

– Кто вызвал милицию? – спросила следователь Наталья Филипповна Кушнирчук.

Толпа стала редеть: кто-то вспомнил про оставленное на плите молоко, у кого-то остались без присмотра дети, а кто-то просто не хотел лишних хлопот.

– Граждане, – сказала старший лейтенант, – кто может дать какие-нибудь сведения, прошу остаться.

Полненькая девушка назвалась Калиной Касиян. Возвращаясь с работы, она увидела, как за стволом ясеня прятался человек среднего роста в расстегнутом плаще, простоволосый, в руках что-то блеснуло, похоже на нож.

– Это его «работа», – закончила Калина, – я же видела, как он прятался. А честные глаза в сторону не смотрят.

– А может, это портсигар блеснул?

Наталья Филипповна записала в блокнот имя девушки.

– Что-то блеснуло, – сказала уже неуверенно Калина.

Свидетелей больше не оказалось.

Эксперт-криминалист осматривал «Москвич», снимал отпечатки пальцев с дверец, капота.

Взгляд Натальи Филипповны остановился на букете привядших цветов, лежащем позади машины. Кто принес его? Пострадавший или кто-то другой?

Вдруг она наклонилась: из прелой листвы торчала рукоятка ножа. Лезвие вдавлено в размокший грунт – должно быть, кто-то наступил, когда поднимали Балагура. Собака обнюхала нож, но след не взяла. Не помог и букет. Дунай ткнул в него нос, а потом спокойно прилег. Проводник собаки не принуждал ее: на месте события топтались жильцы дома, санитары, врач...

– Товарищ старший лейтенант, – обратился к Наталье Филипповне участковый инспектор Пасульский. – В подъезде под лестницей обнаружен пьяный. А может, притворяется, что выпил.

Мужчина – ему было где-то под сорок, – опираясь на локти, пытался подняться, но это ему не удавалось. После очередной неудачи он стал бить кулаком, словно гвозди загонять, о каменную стену и бормотать: «Я его... Я ему... Я ей...»

Придирчивый взгляд Натальи Филипповны заметил на смятом пиджаке небольшие красноватые пятна, похожие на кровь. Среди прочего, вынутого из карманов – сигарет, спичек, платка, шнурков, ключей, перочинного ножа, – внимание следователя привлек клочок бумаги с цифрами 12-16. Такой же номер у «Москвича» пострадавшего Дмитрия Балагура. Случайно? А если нет? Преступник заранее готовился к нападению, записал номер машины, стерег... А выпить мог для храбрости. Подобное случается.

Наталья Филипповна велела Пасульскому отправить подозреваемого в медвытрезвитель, установить его личность, место работы и жительства, изъять пиджак для проведения экспертизы...

В комнате у Ирины празднично накрытый стол. На вышитой скатерти – минеральная и фруктовая вода, торт, конфеты, на небольших плоских тарелках – колбаса и мясо. Стол накрыт на четверых. Безучастно глядит лежащая на постели Ирина, около нее топчутся Митя и Марьяна, «Их трое. Кто же должен был быть четвертым? Дмитрий или кто-то другой?..» – думает Кушнирчук.

Ирина жадно глотнула холодной воды и тихо сказала:

– Я заметила: со двора убегал человек. Вот так втянул голову в плечи... На мой крик не оглянулся. Дмитрий появился неожиданно. Вошел в комнату, расцеловал Митю и Марьянку. «Я сейчас», – сказал – и к «Москвичу». Когда я выбежала, он уже лежал...

Ирина дернулась, будто что-то острое кольнуло в спину.

Наталья Филипповна пододвинула стул ближе к кровати.

– Какого роста был убегавший?

– Так он же горбился.

– Может, цвет плаща заметили?

– Темно же было...

Кушнирчук поймала на себе по-взрослому суровый взгляд Мити. Погладила мальчика по голове, глянула на Марьянку – она напоминала перепуганного мышонка. Сердце защемило: готовились к празднику, а тут – беда. Вместо знакомых – чужие...

В тихом кабинете Наталья Филипповна набрала телефонный номер хирургического отделения больницы.

– Идет операция, – услышала в ответ.

Может быть, Дмитрий Балагур застал возле своей машины автомобильного вора, попытался задержать. Спасаясь, тот ранил его. Вполне вероятно. А может, выйдя во двор, Балагур встретился с кем-то из новых знакомых Ирины. Дмитрия на день рождения она не ждала, пригласила другого. Из-за ревности – ссора, драка... И вот Балагура увезла «скорая». Поза, в какой он лежал, не зафиксирована. Придется устанавливать с помощью свидетелей.

Еще со студенческой скамьи Наталья Филипповна усвоила правило: ничего не знаешь о преступнике – хорошо изучи потерпевшего. И привычным жестом достала из шкафа вылинявшую от времени синеватую папку с надписью «Балагур Дмитрий Владимирович». С пожелтевшей фотографии на старшего лейтенанта смотрел молодой человек: округлое лицо, под нависшими бровями зоркие глаза, над крутым лбом топорщится короткий чуб. «Вот какой ты, Балагур. Сколько же ты когда-то задал хлопот».

Телефонограмма переполошила районный отдел внутренних дел. «Из колонии сбежал Балагур Дмитрий Владимирович. Возможно, появится в Орявчике, где проживает жена Ирина Петровна Лукашук. Цель побега неизвестна. Просим принять оперативные меры для задержания...» Балагура подстерегали постовые милиционеры и дружинники, участковые инспектора и оперуполномоченные уголовного розыска. А Наталья Филипповна по тревоге поехала в Орявчик.

«Смотри, – напутствовал ее начальник, майор Карпович, – волк на барабанный бой не пойдет». И Кушнирчук под видом студентки-практикантки устроилась на квартиру по соседству с хатой Фитевки, у которой жила Ирина. Дом прятался за высокой оградой и освещался уличным фонарем. Когда стало светать, в хате вспыхнуло и погасло окно. «Кто-то пришел», – подумала Кушнирчук. Немного погодя Фитевка с хозяйственной сумкой пошла в направлении автобусной остановки. «Идет вместо Ирины на встречу с Балагуром», – решила Кушнирчук. У кассы встала в очередь за Фитевкой. В автобусе села позади нее.

В село Гаевское приехали после обеда. Фитевка подалась напрямки, узкой тропкой через молодую дубовую рощу. «Куда ведет эта тропинка?» – спросила Кушнирчук встречную девочку. «На поселок Дол», – услышала в ответ. «Вряд ли Балагур прячется в лесу, – размышляла Наталья Филипповна. – Он у кого-то в Доле».

Под вечер добралась до поселка. С откоса сбежал мальчуган. «Не страшно так бежать с горы? – потрепала его по голове и протянула шоколадку. – Как тебя звать?» – «Юрась», – «Ты всех знаешь в поселке?» – «Ага». – «А что это за тетка пошла с сумкой?» – «Она из Орявчика. К нашей соседке пошла. Вон ихняя хата под шифером. Там какой-то гость у нее или родич...» – «Он из армии вернулся?» – «Таких в солдаты не берут – нету того пальца, каким на курок нажимают, когда стреляют».

«Балагур! Тот тоже без пальца...» – вспомнилось Наталье Филипповне.

...Когда стемнело, в дом под шифером вошел участковый инспектор Пасульский. Попросил незнакомца предъявить паспорт. «Что вам нужно ночью?» – возмутился гость. «Извините – служба», – сказал Пасульский. «Мои документы в городе». – «Придется пойти в сельсовет».

Оконное стекло вылетело вместе с рамой. Как кот, выпрыгнул беспалый. «Стой! Руки вверх!» – Сторожившая снаружи Кушнирчук держала пистолет наготове.

Задержанный оказался злостным алиментщиком, дальним родственником Фитевки.

«Где же Балагур? Не просмотрели ль мы его?» – не давала покоя мысль до тех пор, пока из районного отдела внутренних дел не сообщили: «Отбой тревоги». Уже потом стали известны подробности бегства.

...Шел третий год после лишения свободы, и был на исходе второй месяц, как Дмитрий без конвоира ездил за рулем автомобиля из исправительно-трудовой колонии на станцию за продуктами. Привозил их в точно назначенное время. «По тебе, Балагур, можно часы сверять», – шутил лейтенант Сизов.

В колонии Дмитрия знали тихим, исполнительным. Ему поручали различные работы: заболеет повар – Балагур управляется возле котлов; не работает подъемный кран – Дмитрий его ремонтирует; двигатель тягача не запускается – зовут его на помощь. Чувствовал себя как на воле. Работал, отдыхал. Подчас даже забывал, что отбывает наказание. Только все больше и больше беспокоило, почему редко приходят письма от Ирины. Последнее получил в начале марта. А уже лето. Ее молчание – камень на сердце. А тут еще Чиж подошел: «Ты сидишь, Дмитрий, а твоя фифа Ирина с Кривенко развлекается. Брат мне недавно написал».

«Все! Разлюбила! Предала! Забыла!» И пришло в голову: «Бежать! Отомстить!»

Дмитрий так и не надумал: Ирине отомстить за измену или избить Кривенко, с которым она «развлекается», но твердо решил: «Сегодня убегу – и все!»

В маленьком окошке засерело. Балагур не спит, крутится на твердых нарах, ждет восхода солнца. Последний раз оно осветит для него барак, а на вечерней перекличке недосчитаются осужденного Балагура Дмитрия Владимировича. Поднимут тревогу. Начнут розыск. Удастся ли только убежать?

– Не крутись, как вьюн, – недовольно проворчал Иван Дереш.

Дмитрий нарочито засопел: сплю. А сам думал: «Прибыть в колонию я должен в семь вечера. Но в этот раз остановлю машину под перевалом, проколю два, а еще лучше все четыре ската, вытащу запаски, разложу инструмент и оставлю так на обочине. Охранники найдут неисправный автомобиль и подумают: чего-то не хватило, пошел добывать».

Едва перевернулся на спину, как с другой стороны послышался недовольный шепот Петра Чижа:

– Дашь ты спать наконец?

Дмитрий больше не шевелился. С Чижом у него натянутые отношения. Как и когда Петр спрятался под брезентом в кузове его машины, Балагур не знал. Лишь в тайге, далеко от исправительно-трудовой колонии, увидел в зеркало: кто-то поднялся, хватаясь за кабину. Дмитрий сразу затормозил, ступил на подножку. «Свобода, Дмитрий!» – радостно крикнул Чиж. Балагур нахмурился, прыгнул в кузов. «Откуда ты взялся?» – «Воли, воли захотелось». – «А мне срок прибавляешь как пособнику?» – «Я слезу... Я пойду...» – «Куда?» – «Земля велика». – «Ты вернешься в колонию!» – не попросил – приказал Дмитрий. Но Чиж не собирался подчиниться. «Не вернешься добром – силой отвезу к Железобетону». Чиж сопротивлялся, сколько было сил, и, только оказавшись между ящиками со связанными руками и ногами, взмолился: «Дмитрий, будь другом. Меня же судить будут. Разве не знаешь? Отпусти». – «Нет, – отрезал Балагур. – Я тебя незаметно провезу в колонию». – «Как?» – «Скажу: скат запасной забыл и вернулся». – «Ну, гляди же», – предостерег Чиж.

С Иваном Дерешем не лучше – Дмитрий однажды ошпарил его. Ничего – завтра он будет уже далеко. Только бы удалось...

Утомившееся от бессонницы тело, тяжелая от нелегких мыслей голова – и на утренней гимнастике Дмитрий был квелый, за что получил замечание. Энергичнее замахал руками, и куда подевалась вялость, мускулы налились силой.

В гараже тоже работал шустро и на плац выехал первым. Из проходной вышел лейтенант Сизов и поспешил к машине. «Побег отменяется», – подумал Балагур. Но опасения оказались напрасными. Поздоровавшись, Сизов сказал: «Привезите бутылку масла и две пары чулок детям». В другой раз Дмитрий ответил бы: «Нет времени бегать по магазинам. Поезжайте со мной». Как-то веселее за рулем, когда кто-то рядом, когда есть кому слово сказать: время бежит скорее, дорога кажется легче, и не так быстро одолевает усталость. Сегодня лейтенант совсем не нужен. Дмитрий взял деньги – и в дорогу. На проходной его остановил старшина, пожилой седоватый человек, которого за суровость прозвали Железобетоном.

– Хочу в город подъехать.

– Разве только в кузове.

– А в кабине?

– Уже есть пассажир.

Старшина с подножки заглянул в кузов.

– Наверху до костей промокнете, – начал спокойно Балагур. – Могу послужить: куплю, что требуется...

– Самому нужно, – почесал затылок Железобетон и, чуть подумав, прибавил: – Брось-ка эти письма в почтовый ящик, а я успею и завтра.

«Успеешь, но не со мной».

Уже за проходной увидел в боковое зеркало, как старшина, обойдя небольшую будку, направился к столовой. Со всей силой нажал на педаль. Стремительно замелькали деревья по обеим сторонам дороги...

Из города Балагур возвращался быстрее, чем когда бы то ни было. До темноты нужно еще сколько проехать да успеть пешком отойти подальше в тайгу. Правда, Дмитрий был уверен: в первую ночь его искать не станут. Найдут на обочине дороги машину со спущенными скатами, увидят разложенный инструмент, будут звать. Он даже купил Сизову масло и чулки, положил на сиденье: мол, видите, просьбу исполнил. Хотел было положить деньги в карман: в дороге пригодятся. Но решил обойтись: без них не умрет, а покупка может отсрочить розыск.

Полученные на станции продукты тоже остались в кузове. Собираясь в дорогу, Балагур заранее запасся провизией. Ходил с ведром к ручью, будто по воду, а на самом деле относил консервы, сухари, лук, соль и прятал тайком в дупло. Он и на этот раз с ведром в руке спустился к потоку, огляделся, на всякий случай зачерпнул воды и, убедившись, что вокруг никого нет, полез рукой в дупло. Запас продуктов перекочевал в рюкзак...

Вверху за деревьями виднелся ГАЗ. На спущенных скатах машина казалась приземистой. Балагур пошел в тайгу. «А если задержат, не дав добраться до дома?» Пугающая мысль на миг остановила. Дмитрий оперся плечом о ствол могучего кедра. Потом решительно оттолкнулся. «Нужно верить в успех». Побежал берегом по течению небольшого ручья, затем по воде, чтобы собака не могла взять след...

Побег осужденного из колонии не был для Натальи Филипповны такой уж невидалью. Старшему лейтенанту Кушнирчук попадались уже такие, кто бежал, чтобы совершить новое преступление, или учинить расправу над свидетелями, или повидать родных и знакомых. Бежали даже для того, чтобы хлебнуть спиртного или просто «побыть на воле». Но чтобы ревность заставила осужденного покинуть место лишения свободы – такого в ее практике еще не случалось.

...Балагур выбрался из ручья метров через тридцать. На всякий случай еще раза три пересек его с одной стороны на другую. «Не помешает». Как-то он подвозил геолога, и в руки попала карта. Тогда и приметил: вниз по течению можно добраться до Тынявки – небольшого поселения в тайге. «Километров двадцать», – сказал геолог. Далекий путь не пугал Балагура. «Чем быстрее выберешься из тайги, тем скорее на глаза попадешь». Беглеца ищут по горячим следам. В погоню бросятся где-то к рассвету. Полетят телефонограммы во все концы. И фотографии анфас и в профиль... Нужно продержаться суток пять-шесть в тайге: бдительность преследователей притупится. «А попадусь – справка выручит».

Балагур и не думал, что может пригодиться найденный как-то на станции смятый документ, выданный на имя Сабова Гаврилы Гавриловича. На всякий случай сунул его в кабине под обивку сиденья. И теперь чувствовал себя с этой справкой, как с надежным спасителем. «В случае чего я – Сабов».

На тайгу неприметно спустились сумерки и нагнали на беглеца страх. Не думал, что его догонят, поймают – боялся встречи с медведем. Каждый хруст, каждый шорох настораживал, и Дмитрий искал, где бы укрыться, чтобы прилечь, отдохнуть: прошлую ночь мысли не давали смежить веки.

Над тайгой разнесся гул вертолета. «Не меня ли ищут?» Запрокинул голову – густые ветви закрывали небо. Махнул рукой: «Напрасная трата горючего».

Тайга зашуршала от мелкого дождя. Лето в этих краях короткое и не такое теплое, как в Карпатах. Но все же лето не зима: каждый кустик ночевать пустит. Справа от ручья скала. Черными дырами-пещерами смотрит Дмитрию в глаза. Возле одной из них топнул, будто собирался прогнать кого-то с насиженного места. В руке вспыхнула спичка. Обрадовался, увидев, что пещера выстелена ветками и мохом. «Ночевали геологи или охотники». Балагур улегся головой ко входу. «Быстрее услышу, если кто-нибудь подойдет». Прислушался к нарастающему шуму ручья и, убаюканный им, заснул...

Дмитрий вылез из укрытия, только когда в тайгу заглянуло солнце. Поел. Напился из ручья. Пошел вверх, по бездорожью. Под ногами шуршала прошлогодняя листва, потрескивали сухие веточки, чавкала дождевая вода...

Телефонный звонок оторвал Наталью Филипповну от архивного дела. В трубке звучал усталый голос врача: «Операция закончена. Надеемся, будет жить. С разговором придется подождать...» Кушнирчук медленно опустила трубку и подумала: «А видел ли он, кто его ударил?»

...Под нависшей скалой, где остановился передохнуть, Балагура внезапно уколола мысль: «Все-таки я сделал подлость – удрал! Мне доверяли, а я... Что ж, в колонию дорога короче, чем в Орявчик. Может, включить задний ход? Только ночь отсутствовал... Автомобиль сломался, ремонтировал. Появились медведи. Испугался. Гнались за мной. Я побежал в тайгу и заблудился... Сизов поверит. Поверит! А она, моя фифа Ирина, будет развлекаться... Нет! Да и за самовольный выход из зоны даже на короткое время ждет уголовная ответственность, от которой добровольное возвращение не освобождает, только учитывается судом как смягчающее обстоятельство при добавлении срока. Одна беда – идти вперед или возвращаться. Лучше вперед! Только вперед!»

Выскочил из кустов – и оцепенел. На конях ехали солдаты, внимательно глядя по сторонам. «Началось!» Лег на землю и пополз в кусты. Пока кони пили, солдаты переговаривались: «Далеко удрать не успел». – «Кто знает». – «Его же ночь застигла». – «Может, и не удрал – медведи разорвали». – «Следы должны остаться». – «И то правда...»

«Нужно менять курс», – решил Дмитрий, как только конники двинулись в направлении Тынявки, и взял левее. Шел медленно и осторожно. («Еще шаг-другой – и попался бы».) О побеге уже, конечно, поставили в известность дружинников в окрестных селах и хуторах, на буровых и лесосеках. Нужно быть внимательным: вперед идти, а назад оглядываться.

Выбравшись наконец из чащобы на поляну, Дмитрий глянул на солнце. Оно уже катилось по краю неба. Ускорил шаг. Пробирался узкой стежкой между березами и осинами, оплетенными колючим можжевельником.

– Драсьте!

Остановился как вкопанный. Молодой человек в темно-зеленом костюме с блестящими металлическими листочками на петлицах и ружьем на плече, казалось, упал с неба. Балагур хотел юркнуть в кусты. Мысль: «Вызову подозрение», – остановила. Какой-то миг всматривался в обветренное лицо якута, потом улыбнулся, словно обрадовался случайной встрече:

– Здрасьте!

– Вай-вай, откуда?

– Геолог, – сказал Балагур и для большей убедительности рассказал, как в маршруте заблудился в тайге.

Незнакомец, в свой черед, стал объяснять, что повело его в дорогу. Он шел в лесную чащу, чтобы добыть кабаргу, взять у нее мускус и сделать лекарство для матери. «Оно поставит меня на ноги», – говорила мать. Она так верила в чудодейственную силу лекарства, что упросила сына прямо среди ночи отправиться в тайгу за мускусом.

– Меня зовут Байбал Болодюмарович, а тебя? – спросил якут.

– Гаврила Гаврилович, а по-вашему Хабириилла Хабирииллович.

– А я по-русски Павел Владимирович.

– Понимаю, Байбал Болодюмарович.

Разожгли костер, нажарили мяса.

– Вай-вай, – печально заговорил Байбал Болодюмарович. – Что ты нашел тайга, геолог?

– До золота не добрался, а на алмазы наткнулся.

– Покажи.

– Образцы понесли товарищи. У меня нога повреждена. Едва вот двигаюсь. Ослаб...

– Ладно, Хабириилла, – сказал Байбал. – Будем в путь.

«Хабириилла. Гаврила. Гав-рила... Чужое имя. А я от роду Дмитрий, тот, кто обрабатывает землю, хлебороб – должен на него отзываться. У меня же и сынок Митя. Увижусь ли с ним?»

От погашенного костра якут повел Дмитрия через крутую гору. Мурлыкал мелодию незнакомой песенки, с лисьей сноровкой пробирался сквозь можжевельник, перепрыгивал колоды, не забывал и оглядываться.

– Тайга – дом. Всьо знаю. Дойдьом бишгро Тынявка. Давай, давай, – махал рукой.

Началось болото – устеленная зеленым мхом равнина.

– Утонуть можьна, – предостерег Байбал, обходя опасное место, а на противоположной стороне спросил: – Жаморился, Хабириилла?

Дмитрий отрицательно качнул головой, хотя усталость брала верх. Над тайгой снова загудел вертолет. «Может, высаживает десантников, – размышлял Балагур. – Не нужно было идти с Байбалом. Один я бы осматривался, а так – стал хвостом...»

Ночь упала на тайгу внезапно. Дошли до целиком заросшей кустарником поляны. Тусклый огонек маленького окошка не обрадовал Дмитрия. «Бежать!» – мелькнуло молнией в голове.

– Жаходи, Хабириилла, – подтолкнул его Байбал.

В комнате Балагур заморгал, будто в глаза залетели пылинки. Рядом с лейтенантом милиции сидел знакомый старшина Железобетон. Сколько раз Дмитрий слышал из его уст: «Побег из колонии, совершенный лицом, которое отбывает наказание, карается лишением свободы на срок до трех лет...»

Дмитрий почувствовал слабость. Он мог бы сказать, что заблудился, если бы не говорил Байбалу совсем другое.

«Бежать!»

Лейтенант милиции встал у двери...

Наталья Филипповна спрашивала себя: «Для чего Балагур бежал? Отомстить Ирине за измену? Расквитаться с соблазнителем? Почему же не сделал этого, отбыв срок? Передумал? Поумнел? Подожди, подожди: а где Кривенко? Неужели во дворе у дома Ирины Дмитрий встретился с ним? Вполне вероятно, что это Кривенко потерял цветы и финку. Эксперты выявят отпечатки пальцев...»

Стычка между Балагуром и Кривенко была вполне возможна, но Наталья Филипповна не спешила с выводами. Участковый инспектор Пасульский задержал пьяного с пятнами крови на пиджаке; Калина Касиян видела человека, который прятался за стволом ясеня; Ирина заметила, как кто-то убегал со двора; на месте преступления найдены нож и букет цветов. Все это требует проверок, уточнений, экспертиз.

Кушнирчук начала составлять план оперативно-следственных мероприятий.

2

Выводы эксперта-криминалиста разочаровали Наталью Филипповну. На гладкой пластмассовой рукоятке финки – отпечатки пальцев потерпевшего Дмитрия Балагура. Это было полной неожиданностью. Откуда они там взялись? Финка принадлежала Балагуру? Но как он мог ранить себя в спину? Рана между лопаток. Если бы она даже была на груди, старший лейтенант Кушнирчук никогда не поверит, что Балагур ранил себя сам. Почему? Он вышел из дома за гостинцами. На сиденье остались игрушки – кукла и детская посуда для Марьянки; в багажнике – разобранный двухколесный велосипед для Мити; в целлофановом пакете – шелковая косынка, шерстяная кофта и духи для Ирины. Балагур открыл дверцы «Москвича», но не успел ничего взять. Кто же помешал?

«Колото-резаная рана на теле Балагура Дмитрия Владимировича могла быть нанесена ножом, найденным на месте преступления», – сделал вывод судмедэксперт. Можно допустить, что обнаруженным ножом кто-то ударил Дмитрия. Но пока вместо этого «кто-то» будет поставлено имя, придется – как говорит начальник райотдела внутренних дел майор Карпович – не один гвоздь в камень забить. В одобренном им плане предусмотрено много оперативно-следственных мероприятий.

Прежде всего Наталья Филипповна должна снова встретиться с Ириной. Уже собиралась уходить, как в кабинет вошел капитан Крыило – старший оперуполномоченный уголовного розыска. Устало опустился на диван. Вчера поздно вернулся с областного совещания, позвонил дежурному: что нового? – и известие о случившемся во дворе дома № 8 по Летней улице привело его в город. Капитан довольно быстро (от дружинников) узнал, что к Ирине наведывается фельдшер Борис Бысыкало – сын Любавы Родиславовны, влиятельной в городе особы, перед которой легко открываются двери учреждений даже в неприемные часы. Накануне вечером ее сына видели с букетом. Могло статься – столкнулся во дворе с Балагуром, началась драка... Бориса нужно немедленно отыскать. На телефонный звонок ответила проснувшаяся Любава Родиславовна. «Не знаю, не знаю, где Борька. Дома нет, ушел вечером. Куда, не сказал...»

На рассвете Крыило узнал: Борис в Нетесове у Марты Сливки. Оттуда и привез его капитан, и внесенный фельдшером в кабинет едва ощутимый запах лекарств напомнил Наталье Филипповне время, проведенное без сна у постели сестры. После дорожного происшествия к Вале дважды прилетали на вертолете областные специалисты. Напрасно...

Не любила Кушнирчук лекарственных запахов еще и потому, что напоминали ей о гибели Саши – школьного товарища. Вместе пошли на фронт, а вернулась она одна...

Откинулась на спинку стула. Из открытого окна тянуло прохладным свежим ветерком. Слушала, как Борис больше часа повторял одно и то же:

– Ирину Лукашук не знаю. Не был у нее. И возле дома ночью не ходил. Никакого букета не было. Позвоните маме, что меня задержали. Я ни в чем не виновен.

Наталье Филипповне почти нечего было записывать в протокол, пока в кабинет не пригласили полную женщину. Перед этим на скамью рядом с Борисом посадили еще двух юношей.

– Кому из этих граждан вы вчера продали цветы? – спросила следователь.

Женщина ткнула пальцем:

– Этому.

Борис вскочил, словно его обожгло.

– Хорошо смотрели?

– Вы еще торговались: хватит трех рублей, больше нет. Я настояла на своем, тогда еще кинули пятьдесят копеек, пять новеньких десяток. У людей глаза не повылезли. Старая Химишинцаня торговала рядом и может подтвердить.

Когда привели Химишинцаню, надобность в ней отпала.

– Цветы я, правда, купил возле рынка, зачем из этого делать проблему... Ну, взял и отвез в Нетесов Марте: у дочери день рождения.

Надеялся, что после этого Наталья Филипповна отпустит его, извинившись за безосновательное задержание. Он даже слегка выпятил губу и поглядывал высокомерно. «Мама не допустит, чтобы меня оскорбляли».

Но едва в кабинет вошла Марта с ребенком, выражение лица у Бориса сразу изменилось, стало унылым и кислым.

С Мартой Борис познакомился на танцах. В клубе играли сельские музыканты – гармошка, скрипка, барабан. Девушка пряталась за плечи старших подруг, смущенно отводила глаза, чтобы не встретиться взглядом с кем-нибудь из незнакомых хлопцев. Даже после короткого: «Потанцуем?» – не подняла головы, молча ступила вперед и закружилась-поплыла. Глянула на парня, только когда отвечала на его вопрос: «Как зовут?» – «Марта».

Следующий танец тоже танцевали вместе. Борис пришелся ей по сердцу: скромный, культурный («прошу», «пожалуйста», «извините»). Что немного старше ее, даже нравилось: сама чувствовала себя с ним взрослее. За весь вечер Борис ни разу не уступил ее нетесовским парням. Только скрипач принимался настраивать инструмент, он уже спешил к Марте. Потом столько раз встречались – счет потерялся. Пошли дожди, и шефы колхоза (Борис был от больницы) в ожидании лучшей погоды задержались в селе.

В прощальную ночь Марта жалась к Борису, словно замерзла. Согревали ее долгие поцелуи. «Я, Mapточка, решительный – давай распишемся». И настаивал, чтоб разбудила мать. «Хочу поговорить». Будить не довелось: мать, наверное, услышала разговор и вышла из спальни, как только скрипнула тяжелая дверь. «Так вот, мама, – заговорил Борис, – мы с вашей дочерью решили пожениться. Не буду напоминать, что я закончил медицинское училище, умею играть на пианино... Об этом умолчу. А Марта для меня – сердце!» – ударил себя по груди.

Сливканя перевела взгляд на дочь. «Да она же еще ребенок». Растерянно опустилась на лавку...

На рассвете жених с невестой уехали в город. Там шел интересный спектакль – приехали с гастролями известные артисты, вот и не хотелось упустить благоприятный момент. А поздно вечером возле хаты остановился вишневый автомобиль. Борис вылез из-за руля. Он был в элегантном костюме, в импортных туфлях на высоких каблуках, в светлой рубашке, которая была схвачена на груди, вместо пуговиц, шелковыми шнурочками.

Сливканя только подумала: «Где же Марта?» – как услышала: «Ну, поехали, мама, наших посмотреть и себя показать...»

На следующий день ей не было прохода. Соседи заходили в хату, знакомые останавливали на дороге. «Богата ли сваха?» – «Видно, денег куры не клюют». – «Так, говорите, Борис у нее один?» – «И четыре комнаты! Ого-го!..» – «Рай для Марты!» – «Город – не село...»

Больше всего нетесовских интересовала будущая сваха. Сливканя скупо отвечала: «Такая из себя – ничего женщина».

Наконец дождалась воскресенья, когда обещала приехать Любава Родиславовна. Поднялась чуть свет. К обеду на столе уже некуда было поставить хрустальную посуду, одолженную у соседей.

До позднего вечера выглядывала Сливканя на дорогу. Уже и ночь наступила, а она все прислушивалась, не гудит ли машина. Так и легла, вся в ожидании, переживая, не случилось ли беды в дороге, ведь машин на трассе что мушек в поле. И навалился на Сливканю каменный сон.

Утром ни вернувшаяся одна Марта, ни позванная на помощь соседка не могли поднять ее с кровати: Сливканя помирала от жара великого...

Пришла бабка Христя. «У тебя болезнь в самое сердце вселилась». Дала для вида какое-то зелье: «Пей три раза в день». А сама так изменилась в лице, что только слепой не увидел бы: Христя бессильна. «Позовите врача», – шепнула и ушла.