Текст книги "Будаг — мой современник"

Автор книги: Али Велиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 58 страниц)

САМАЯ МОГУЧАЯ СИЛА – ПРАВДА

Как только Мамедкули Алиханов переступил порог отдела «Рабочие колонки», он сразу же упрекнул меня, что я не дождался его.

– И вообще ты ведешь себя странно. Нет чтобы сразу же прийти в газету!

Я снова повторил, что обижен за молчание редакции в ответ на мои письма.

– Ну что ты заладил: забыли да забыли!.. Во-первых, редактора нет в Баку уже четыре месяца; во-вторых, мог бы из воинской части позвонить по телефону, ведь ты был на Баилове! И почему ты осенью первым делом не пришел в редакцию? Наверно, при твоем высоком росте тебе больше льстило забираться повыше: уж если разговаривать, то обязательно с наркомом, никак не ниже! – Он улыбнулся. – А что ты думаешь делать сейчас?

– Как что? Работать буду.

– Хочешь к нам в редакцию?

– Здешний климат не по мне. Я и в воинской части переболел воспалением легких. Врачи советовали вернуться в горы.

– Снова в Лачин?

– В Лачин или Шушу. С удовольствием пошел бы рядовым учителем в обыкновенную школу.

Мои ответы явно были не по душе Алиханову. Он молчал, а потом промолвил:

– Давай говорить конкретнее. Во-первых, напиши заявление на имя редактора о предоставлении тебе материальной помощи из средств редакции, а с профсоюзной организацией я сам договорюсь, пусть и они раскошелятся. – Я смотрел на Алиханова, а он перечислял, что еще сможет сделать для меня. – Но главное, что я поберег под конец, это то, что большую группу партийных работников посылают на трехмесячные курсы. Может быть, послать и тебя? – Он взял со стола какую-то бумагу и пробежал ее глазами. – Кое-кого можем предложить и мы… Говоришь, в горные районы? Пожалуйста! Куба, Шеки, Шемаха – здесь собкоры уже есть, а вот в Ленкорани, Зуванде, Варкедузе еще нет людей. И должен тебе сказать, что тамошние волости ничем не уступают эйлагам Курдистана.

– Товарищ Алиханов, если с курсами устроится, то я поживу немного в Шуше, а потом поговорим о моей дальнейшей работе.

– Ну и хитрец! Ладно, читай сегодняшние газеты, а я пойду по твоим делам. – Он протянул мне пачку газет и вышел.

Я внимательно читал корреспонденции с мест и вдруг наткнулся на имя Керима Наджафова, моего Керима!.. Он писал, что в Зарыслы до сих пор ничего не сделано для ликвидации неграмотности. И так мне вдруг стало жалко этих добрых людей, которые в тяжелое время помогли мне справиться с нуждой!.. А что я сделал для того, чтобы их детям было легче жить в будущем? Решил, что обязательно выберу время и съезжу в Зарыслы, посмотрю на месте, в чем там причина?

Среди газет я увидел книгу Джалила Мамедкулизаде «Мертвецы». Вот кто настоящий писатель! Перевернул первую страницу и прочел подпись под предисловием – Габиб Джабиев. Оказывается, главный редактор «Коммуниста» написал его, тот самый Габиб Джабиев, который в мой первый приход сюда предлагал работать в «Коммунисте».

В комнату вошел Неймат Басир, который предыдущей ночью дежурил в типографии и поэтому вышел на работу поздно.

– Здравствуй, красноармеец! А где Алиханов?

– Пошел к редактору.

– А разве Джабиев вернулся?

– А куда он уезжал?

– За границу, на шесть месяцев, а прошло всего четыре.

– А кто его замещал?

– Лучше тебе об этом не знать.

– Отчего?

– Пустой человек!

– Почему же ему поручили?

– Слушай, вопросы будешь задавать дома!

В комнату вошел Алиханов, и мы умолкли. А Неймат Басир уткнулся в почту рабкоров. От меня не укрылось, что он чем-то расстроен, но старается не показывать это.

– Частично дела твои улажены. Вот… семьдесят рублей! Взял их для тебя в кассе в долг, а тридцать выдали из редакционного фонда. Если и профсоюз подкинет пятьдесят рублей, то, как говорится, сироте нечего горевать!

Он позвал из соседней комнаты Акифа Кязимова.

– Выручи! Видишь, Будаг вернулся из армии? Поговори с профсоюзным начальством об оказании ему материальной помощи. Там можно справиться только с твоим красноречием!

Акиф, словно проснувшись только что, спросил:

– Мамедкули, а какая ему нужна помощь?

– Денежная, разумеется, и притом чем больше, тем лучше.

– Сколько, например?

– Самое минимальное – пятьдесят рублей, а если сможешь у них выпросить больше, заслуги твои будут оценены по достоинству! – Потом Алиханов повернулся ко мне: – Иди с ним и не спускай с него глаз! А по дороге не забудь заглянуть в бухгалтерию, чтобы получить в кассе сто рублей.

Акиф привел меня в свою комнату и усадил на стул.

– Сиди здесь, я сейчас вернусь!

И действительно, он вернулся очень скоро улыбающийся и довольный.

– Сегодня какой день?

– Четверг.

– Сегодня счастливый день! Куда ни ткнешься – всюду есть деньги для тебя! Кроме ссуды из профсоюзной кассы я нашел и другие прибыли!

– Какие прибыли?

– Причитающиеся уездному корреспонденту! Оказывается, вернулся с лачинской почты за ненахождением адресата, то есть тебя, гонорар, посланный тебе. Иди в бухгалтерию и получай кучу денег, а потом с заявлением шагай смело к председателю местного комитета профсоюзов. Завтра и от них получишь пособие.

Сообщение Акифа натолкнуло меня на мысль пойти, в журнал «Молла Насреддин» и получить гонорар и там (ведь и туда я писал!).

После бухгалтерии «Коммуниста» отправился на Старую Почтовую, где на втором этаже небольшого дома на одной половине помещалась редакция журнала, а на другой жил главный редактор Джалил Мамедкулизаде (с семьей).

Я вошел в прихожую; дверь в одну из комнат была открыта, и я увидел, что за столами сидят какие-то люди. Значит, редакция здесь. Я неслышно переступил порог и огляделся. За одним из столов сидел бритоголовый человек в очках и что-то писал, за другим столом, стоявшим в углу, что-то делала светловолосая женщина.

Я нерешительно поздоровался. Бритоголовый посмотрел на меня, и я узнал поэта Али Назми, старейшего сотрудника журнала «Молла Насреддин».

– Как самочувствие, братец? – спросил он меня так, как спрашивал каждого приходившего в редакцию журнала.

Я сказал о цели прихода, кто я и откуда.

Но как я понял в ту же минуту, он не слышал, а смотрел будто сквозь меня. Потом наклонился над рукописью и стал быстро писать. Я молча стоял рядом, ожидая, когда он все-таки обратит на меня внимание.

А он поставил точку и откинулся на спинку стула.

– Так что ты говоришь, братец?

Я снова повторил все, что объяснял только что. Он внимательно и чуть удивленно выслушал меня и неопределенно проговорил:

– Так-так…

– Кроме того, я бы хотел повидать главного редактора.

И тут он оживился:

– Маруся, Мирза дома?

Я порадовался тому, как Али Назми говорит уважительно о Джалиле Мамедкулизаде, называя его «Мирзой», учителем, а ведь и сам Али Назми был почтенного возраста, и многие поэты тоже называли его «Мирзой».

Маруся утвердительно кивнула головой и поднялась из-за стола, чтобы проводить меня.

Еще в Вюгарлы, когда я только научился читать, я много слышал о Джалиле Мамедкулизаде, авторе «Мертвецов», «Почтового ящика», «Мастера Зейнала», «Книги моей матери». Его не зря называли Молла Насреддином!.. Лучше книг я после не читал!

Больше трех десятилетий он вел борьбу за просвещение и счастье своего народа, придавая делу, которым занимался, величайшее значение. Вместе с друзьями-единомышленниками издавал журнал, в котором страстно обличал невежество, ханжество, казнокрадство, религиозное суеверие. Он осмеливался в годы царизма на страницах своего журнала высмеивать даже пороки самодержавия, самого царя!..

Я никогда не видел Джалила Мамедкулизаде, но дважды посылал сюда свои фельетоны.

Не без робости вошел я за Марусей в квартиру Мамедкулизаде. Услышав скрип двери, немолодой уже человек с очень широким лбом с залысинами на висках, с густыми пышными бровями посмотрел на меня темными внимательными глазами.

– Здравствуй, сынок! – Он показал мне на кресло, стоявшее рядом с его столом. – Ты откуда?

Я, ощущая неловкость, не садился.

– Из Курдистана.

Он улыбнулся:

– Из Курдистана… Из какого же ты Курдистана, сынок?

– Из Лачина.

– Садись, садись… К сожалению, ты не понял моего вопроса, когда я спросил, из какого ты Курдистана. Есть иракский Курдистан, иранский Курдистан, армянский и турецкий. И еще один Курдистан создан у нас в Азербайджане… Ты, я полагаю, из азербайджанского?

– Да.

– Вот ты-то мне и нужен!.. Своими ногами ко мне пожаловал! Мне говорили, что Курдистан теперь прибежище для беков, там они кишмя кишат, а под крылышками у них прячутся купцы и сеиды! Верно?

Я улыбнулся и только решился сказать, что с беками разделались во время «второй революции», как он продолжил:

– И еще говорят, что эти беки по-прежнему не дают житья беднейшим курдам. Верно?

– Не так-то просто справиться с курдами, – заерзал я на стуле.

– В Курдистан приезжала правительственная комиссия, чтобы разобраться в том, что там происходит. Сделала она что-нибудь или испугалась проклятий сеидов и пророка?

– Я не слышал ничего о комиссии…

А он о своем:

– Если поверить тому, что говорят, то в Курдистане теперь волки и овцы ходят парами, и те сыты, и эти целы. Да, доверчивые овцы щиплют травку, а велеречивые волки одну за одной режут глупых овец. Ну что ж, волки должны заниматься своими волчьими делами, на то у них острые зубы!

Я робко возразил, что прошли те времена, когда случалось такое.

– Разве? Ты, братец, наверно, живешь в очень отдаленном селении и ни о чем не знаешь.

– Нет, я все время жил в уездном центре.

– И чем ты там занимался?

– Заведовал отделом политического просвещения.

– И ты ничего не знаешь о тамошних безобразиях? О снятых с работы ни за что ни про что? Мобилизованных в армию в отместку?!

И тут я не сдержался:

– Мирза, как раз я есть тот человек, которого в отместку за неустанную борьбу с беками мобилизовали в армию! Только вчера меня отчислили из ее рядов.

Он удивленно глянул на меня из-под густых, нависших над глазами бровей и улыбнулся, поглаживая пальцами усы.

– Ты же был в армии, а не в тюрьме. Или ты не переписывался со своими друзьями? Они должны были написать тебе о комиссии, которая раскрыла массу безобразий!

– А что? – Но ответ мой был, как я почувствовал, невпопад. – Кто боится волков, тот не держит баранов!

– Ишь ты какой! Действительно, пережитки старого все еще сильны, но не следует сидеть сложа руки!

– А я и не сидел!

– Ты с какой целью пришел сюда?

Не успел я ответить, как в комнату вошел Али Назми. Услышав вопрос Джалила Мамедкулизаде, он вмешался в разговор:

– Мирза! Будаг Зангезурлы активный корреспондент не только нашего журнала, но и газеты «Коммунист». Он еще не получал у нас гонорара.

– Ну, так бы и говорил! – Джалил Мамедкулизаде с укоризной смотрел на меня. – И советую тебе всегда обходиться без адвокатов!

Мои щеки пылали, от стыда я вспотел, а Джалил Мамедкулизаде о чем-то шутил с Али Назми. Им было не до меня. Потом Мамедкулизаде написал что-то на листке бумаги и протянул мне:

– Передашь Марусе, когда будешь уходить, она усладит медом твои уста.

Я поднялся и пожал протянутую мне руку.

– Если ты пробовал свою силу, то считай, что победил меня. Пребывание в армии вдохнуло в тебя такую мощь, что чуть мою руку не смял!

– Простите!..

– Советую употребить избыток сил на борьбу за наши идеи. К тому же и корреспонденту нужны силы, чтобы писать правду!

От волнения я покраснел и так смутился, что забыл передать Марусе записку. Очнулся я только на улице. Снова поднялся на второй этаж, но в первой комнате никого не оказалось. Зато с жилой половины доносился голос Джалила Мамедкулизаде. После очередной фразы раздавался взрыв хохота. Я не решился открыть дверь. Вспомнил, как говорили, что главный редактор часто читает сотрудникам «Молла Насреддина» свои рассказы. Наверно, и сейчас происходило подобное. А может, подумал, они надо мной смеются?

Постояв минуту в нерешительности, повернулся и бесшумно закрыл за собой дверь.

ДА ЗДРАВСТВУЮТ ВЕРНЫЕ ДРУЗЬЯ!

Наверно, нет в Азербайджане места лучше, чем Шуша! Чистейший горный воздух здесь, целебные воды источников, мягкий климат способны поставить на ноги умирающего.

Я выбрал для короткого отдыха, который неожиданно выдался у меня, Шушу – здесь у меня были друзья, здесь прошла часть моей жизни. И не только отдых гнал меня сюда: хотелось присмотреться к здешней жизни в поисках новых материалов для моих сочинений – рассказов или очерков.

Нежданной радостью явилась весть о том, что Мансур Рустамзаде тоже решил провести отпуск в Шуше и уже выехал туда. Перед отъездом я послал ему телеграмму. Телеграфировал и Кериму, но он почему-то не встретил меня, зато доктор был первым, кого я увидел, когда фаэтон, привезший меня из Евлаха, подкатил к караван-сараю у Шайтан-базара. Его улыбающееся лицо дышало спокойствием.

Доктор поставил непременным условием, чтобы я остановился в доме его матери. Я отнекивался, но не очень…

Мансур Рустамзаде привез меня к небольшому двухэтажному дому и объяснил, что вместе с матерью – тетушкой Бильгеис в доме живет и сестра Сакина с четырьмя детьми (сестра Мансура недавно овдовела).

Предупрежденные о моем приезде, женщины приветливо встретили меня, привели к расстеленной в саду скатерти, на которой были расставлены вазочки с вареньем и медом, а большая кружка – до краев наполнена густыми сливками.

Тотчас подали чай. На первых порах женщины стеснялись меня и поэтому скоро с детьми скрылись в доме, оставив нас с Мансуром наедине. После первого же стакана чая он закурил и начал рассказывать мне о том, что пережил за это время. Он старался выговориться, словно давно ни с кем не говорил. Рассказал о лачинских новостях. Джабир пока заведует уездными профсоюзами, но со дня на день ждут его назначения руководителем строительства курорта в Курдистанском уезде. Оказывается, за то время, пока я был в армии, Рахмана Аскерли назначили членом Верховного суда в Баку. Его по сей день замещает председатель уездного исполкома Рахмат Джумазаде.

– Он так прибрал всех к рукам, что никто не смеет пикнуть. – В голосе Рустамзаде звучало восхищение, несколько удивившее меня.

– А как он относится к нашим?

– Как к кому…

– Ну, например, к Нури?

– Нури вернули на прежнюю работу.

– А Тахмаз Текджезаде?

– Единственно, кто не нравится Рахмату Джумазаде, – Тахмаз. Не любит он его.

– Почему?

– Приедешь в Лачин – сам узнаешь, – уклонился он от ответа. – А может быть, тебе расскажет Нури. Он послезавтра приедет сюда в отпуск. Ты лучше расскажи о себе. Как твое здоровье?

– Моя последняя болезнь так меня напугала, что я уже подумывал: не прощаюсь ли с жизнью? Эти частые воспаления легких!.. Врачи в лазарете говорили, что я должен укреплять легкие, не то худо будет. А теперь я радуюсь и тому, что жив остался.

– Твоим здоровьем теперь займусь я! Надо что-то придумать, чтобы никаких рецидивов болезни впредь не было. Сейчас в Шуше много врачей: приехали на отдых, есть из Баку. Кстати, я вчера видел специалиста по легочным заболеваниям, постараемся попасть к нему на консультацию.

Мне отвели комнату, и Мансур проводил меня спать.

Когда я проснулся на следующий день, время приближалось к полудню. Рустамзаде дома не было, а из кухни доносились голоса женщин, готовивших обед. Около меня на табуретке стояла кружка со сливками и на тарелке благоухал горячий чурек.

Я встал, умылся, позавтракал. Тут пришел Мансур, который развил бурную деятельность, чтобы поправить мое здоровье.

Я еще не был голоден, но он заставил меня плотно пообедать и вывел, точно маленького, прогуляться по Джыдыр дюзю. Я вспомнил дни, проведенные здесь, в моих ушах звучали голоса знакомых мне людей: Дарьякамаллы, Гюльджахан, Гюльбешекер, Имрана… И голоса моих, увы, рано ушедших родных.

Шуша, окруженная со всех сторон горами и густыми лесами, была отсюда особенно хорошо видна.

– Скажи, Будаг, а чем ты собираешься заняться, когда подлечишь легкие?

– Сказать откровенно, больше всего мне хочется быть учителем в начальной школе в одном из горных сел. Летом приезжал бы на курсы повышения квалификации, а заодно готовился бы к поступлению в университет.

– Прекрасная идея! Надо будет переговорить с Нури, когда он приедет.

– Салам алейкум, братец Будаг! – услышал я и оглянулся.

Рядом с нами стоял зять Керима, муж его старшей сестры. Мою протянутую руку он стиснул так, что я чуть не охнул. А Рустамзаде только сказал:

– Ну и силища! Аллах не обидел его ни ростом, ни телосложением!

Пока я безуспешно пытался вспомнить, как зовут зятя Керима, он застенчиво улыбался. Рустамзаде не знал Керима: я еще не успел о нем рассказать.

На мои расспросы о семье, детях и Кериме зять его отвечал обстоятельно:

– Керим неделю назад взял отпуск и приехал отдохнуть в Зарыслы, – сказал он, а потом добавил, что все ждут, когда я приеду к ним в гости.

– А у Керима кто, дочь или сын?

Он вздохнул, ничего не ответив; на его лице была видна растерянность. Я ничего не понимал, а он только вздыхал и многозначительно поглядывал на меня. «Беспокойство какое или робеет?» – подумал я. А возможно, это происходило от его излишней скромности: неловко (не принято у нас) говорить о семейных делах при чужом человеке.

– Передай Кериму привет и попроси, чтобы нашел возможность приехать сюда повидаться со мной. А еще скажи, что я очень скучал без него!

Глядя себе под ноги, зять Керима словно хотел пробуравить землю острым носком своего чарыха, вздыхал и недовольно хмурился.

– Клянусь твоей жизнью, Будаг, – вдруг с решимостью выпалил он, – если ты сегодня же не поедешь со мной в Зарыслы, никто из нас больше никогда не посмотрит в твою сторону и имени твоего не произнесет.

Все это время Мансур стоял молча. А услышав упреки старшего зятя Керима, почему-то насупился.

– Хочешь увидеть брата, что ж, поезжай. – В его голосе звучала обида. – Увидишь его сестер и их детей. Уезжать – дело гостя, а провожать и встречать – дело хозяина…

Как только Рустамзаде сказал это, родственник Керима тут же заспешил вниз по улице. Я окликнул его:

– Ты куда?

– В караван-сарай за фаэтоном! Разве не едем?!

Рустамзаде рассмеялся от неожиданной прыти этого молчаливого человека, но я чувствовал, что обида его не прошла: мол, приехал ко мне, а уезжаешь гостить к другому!..

– Я согласен поехать в Зарыслы, Мансур, только при одном условии: во-первых, перестань курить и спрячь папиросы! И поедем мы вместе с тобой! Только так!.. Знаешь, какие в Зарыслы леса? Я уже не говорю о меде и сливках!

Рустамзаде недолго колебался. Мы договорились выехать завтра утром. А ночью нам троим (оставили ночевать зятя Керима) постелили в одной комнате в доме Рустамзаде, и мы спали под стегаными одеялами, пахнущими почему-то полевыми цветами.

Утром, напившись чаю, мы двинулись в путь. Фаэтон не спеша вез нас по дорогам, с обеих сторон окруженных высокими дубами, платанами и липами.

А вот и Зарыслы…

Селение очень изменилось за то время, пока я не был в нем. Построили несколько новых красивых домов, крытых покрашенной в красный цвет жестью. Осталось совсем немного бедных лачуг, которые топились по-черному: дым выходил наружу через отверстие на крыше.

Мы остановились у дома Керима, построенного для него обоими зятьями, чтобы привязать к селу и заставить навсегда обосноваться здесь.

Для Керима мой приезд был полной неожиданностью. Моя телеграмма до них почему-то не дошла, и Керим к тому же ничего не знал о моей демобилизации.

– Да буду я жертвой твоей, брат! – кинулся он меня обнимать. – Как хорошо, что ты вспомнил о нас и приехал!

Я познакомил двух своих близких друзей и был счастлив. Сестры Керима и их дети окружили нас. Слава аллаху, детей было так много, что трудно пересчитать всех. В большинстве своем – мальчики, краснощекие и крепкие, как только что проклюнувшиеся в лесу грибы.

Нас усадили ужинать, а потом показали приготовленные постели. Единственно, что вызывало мое удивление, – отсутствие жены Керима! Почему она не вышла с нами поздороваться, я никак не мог понять. Мы поднялись на широкую веранду второго этажа, опоясывающую дом. Прохладный ветерок студил лица. Керим ни на шаг не отходил от меня, только все время молчал – то ли от усталости, то ли задумался о чем-то. Я обратил внимание, что одежда на Кериме заношенная, ворот рубашки загрязнился. «Куда смотрит его жена?» – подумал я, но ничего не сказал.

Мансур пошел умываться перед сном. Керим горестно вздохнул.

– Керим, – не выдержал я, – что-то я не вижу твоей жены, где она?

– Ее здесь нет. – Он старался на меня не смотреть.

– У тебя не ладится семейная жизнь, Керим?

– Это разве семья, когда детей нет? – На мой удивленный взгляд он ответил: – Да, нет! Вот так-то.

Вернулся Рустамзаде, и мы замолчали.

На следующее утро зятья Керима повели нас на охоту. Часа через три мы вернулись с несколькими куропатками, из которых сестры тут же начали готовить чихиртму.

– Зятья у тебя молодцы! – восхищался Рустамзаде семьей Керима. – Сестры – красавицы! А о детях боюсь говорить, чтобы не сглазить! Пусть материнское молоко пойдет им впрок! А откуда вы родом?

– Я и сестры с той стороны Аракса, а зятья из Учгардаша.

– А родители где?

– Мать умерла несколько лет назад, а отец женился на другой. Сейчас он снова молодожен и молодой отец: жена родила ему двух мальчиков, только с нами он не поддерживает отношений из-за своей новой жены. Они живут в Учгардаше…

– Не пытались помириться?

– Зачем мириться, мы не ссорились. Не видимся, и все тут!

Тут заговорил старший зять, обращаясь ко мне:

– Ты слышишь, брат? Он так всегда! Пусть лучше приведет сюда свою жену! Попроси его, тебя он послушает!

– Как приведет? Разве она здесь? Не осталась в Шуше?

Керим долгим взглядом смерил старшего зятя с ног до головы, но тот не дрогнул под этим взглядом и снова повторил:

– Брат, прошу тебя, сделай так, чтобы Керим привел жену!

– Но где она? Разве возможно за один день доехать до Шуши и тут же вернуться?

– А зачем ехать в Шушу? Она здесь, в селении.

– Здесь?.. (Ну да, решил я, они в ссоре!..) Керим, как брата прошу, приведи жену! Не медли!

– Сама ушла, – недовольно проворчал Керим, – пусть сама и возвращается!

– Как же она вернется, если ты обидел ее?

– Вот и хорошо! Нечего потакать капризам… – Керим не хотел уступать.

– Может быть, я попрошу ее простить нас? – спросил я.

– Ни за что не позволю, чтобы ты унижался! – решительно возразил Керим.

Горячность Керима поразила меня, и я спросил у зятя:

– Это что, серьезные разногласия или мелочи семейной жизни?

– Клянусь твоим здоровьем, брат, ничего серьезного! Какая-то ерунда! – с жаром произнес он, размахивая руками.

И тогда я твердо сказал Кериму:

– Или сам пойдешь, или мы пойдем за ней!

Теперь, в свою очередь, удивился Керим моей решительности. Он не знал, что сказать и как поступить. Чувствовалось, что он злится на зятя, но при мне сдерживает гнев.

Мансур отошел от нас и с младшим зятем о чем-то оживленно заговорил, чтобы не смущать Керима. Но, как я догадался, и тот и другой следили за нашим спором. Они бросали на нас взгляды, внимательные и настороженные, стараясь, чтобы Керим ничего не увидел.

А старший зять пытался решить больной вопрос именно в моем присутствии и нажимал на меня:

– Если вы действительно братья, а не на словах только, прикажи привести жену, тебе он не сможет отказать!

– Ну, не знаю, может быть, – я подумал, что следует изменить тактику, – Керим только говорит, что мы братья, а на самом деле это пустой звук!..

– Своего отношения к тебе я не менял… Но скажи, разве это дело, чтобы жена во всем верховодила в семье?

– Я скорее соглашусь с твоей гибелью, – тут я был тверд, – чем примирюсь, чтобы твоя жена не считалась с твоими желаниями! Чтобы была мужчиной в твоем доме!

Керим, будто обретя опору в моих словах, прикрикнул на зятя:

– Скажи честно все как есть! Он знает, в чем причина нашей размолвки…

– Честно так честно, вы оба виноваты! И Мюлькджахан, и Керим! В семье если один огонь, то другому надо быть водой. А они оба вспыхивают и горят ярким пламенем, никто не хочет уступить другому. Проклятье шайтану! Влез он в их отношения и расстроил семейный мир!..

– Брат, – обратился я к Кериму, – давай не тяни! Мы обо всем поговорим потом. А сейчас иди за женой!

Керим, пожав плечами, нехотя вышел. А зять продолжал рассказывать, что произошло.

– Детей у них нет. Пошли к врачу, а тот им сказал, что причина в Кериме. И мы тогда посоветовались и решили, чтобы они удочерили нашу младшую девочку, пусть она носит их имя. Керим согласился, а Мюлькджахан ни в какую: «С чего это я должна воспитывать чужого ребенка? Какая мне от этого выгода? Все равно будет считать свою мать матерью!» Керим и взорвался: «Почему дочь моей сестры чужая тебе?» Слово за слово, вот и возникла ссора. «Я, говорит она, уж лучше возьму ребенка из детского дома! Он будет моим!» А Керим вспылил: «Мне не нужна жена, которая не хочет воспитывать ребенка моей сестры, а мечтает о сироте из детского дома!»

– Скажи честно, – перебил я мужа старшей сестры Керима, – Мюлькджахан любит Керима или нет?

– Любит или нет! Да она жить без него не может! Я в жизни не видел, чтобы люди так любили друг друга!

– Как же в таком случае они выносят разлуку? – вмешался Рустамзаде.

– Разлуку? Да никакой разлуки нет! Они видятся каждый день…

– Вот тебе раз! Что-то непохоже это на ссору…

– Первое время мы тоже удивлялись, а потом решили, что это новые правила семейной жизни. Они женились по-новому, без калыма и подношений, значит, и живут по-новому: кто где хочет.

Не успели мы дослушать эту смешную и грустную историю, как появились Мюлькджахан и Керим. Я тепло с ней поздоровался, а Рустамзаде познакомился со строптивой женой Керима. Нам показалось, что мир будет восстановлен в этой семье.

Короче, три дня, проведенные здесь, в Зарыслы, прошли быстро для нас с Мансуром Рустамзаде. Я думаю, что и для Керима с Мюлькджахан и для семей его сестер. Правда, из головы у меня не шла беда молодой семьи. Надо обязательно переговорить со специалистами в Шуше. Может быть, помогут опытные врачи?