Текст книги "Будаг — мой современник"

Автор книги: Али Велиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 58 страниц)

КОРОТКА ЖИЗНЬ ПЛОХОГО ДНЯ

Только под самое утро, когда над горизонтом стала меркнуть луна, мы остановились отдохнуть. За перекрестком дороги показалось какое-то село. Мы спросили у крестьянина, который ехал на арбе, запряженной волами, далеко ли еще до Учгардаша.

Крестьянин сказал, что мы вышли к Чеменли, а если идти по средней дороге, то следующее село и будет Учгардаш.

Мы не стали задерживаться и тотчас отправились в путь. Скорей бы уже прийти на место! Вся наша одежда покрыта пылью карабахских дорог. Мы вздрагивали от каждого звука на дороге, нам казалось, что это погоня Алимардан-бека.

Отец шел впереди, мы с матерью за ним. Мать заметно осунулась за эти тяжелые месяцы. С тех пор как мы покинули Вюгарлы, у нее изменился характер, она теперь не такая суровая и непреклонная, как раньше, – мягче и снисходительнее к ближним. Весь долгий путь от Эйвазханбейли до Учгардаша она не выпускала мою руку.

Мы шли всю ночь молча, и лишь на рассвете, когда вдали показалось село Учгардаш, мать заговорила:

– Как ты думаешь, Деде, узнает нас бек, вспомнит?

– Какая нам, в сущности, разница, узнает он нас или нет… Ведь письмо у нас к другому человеку.

– Ну, а все же! Ведь мы из Вюгарлы!

На окраине селения кто-то рыл колодец. Мне подумалось, уж не отец ли Керима? Но я не успел его спросить, потому что отец осведомился, как ему найти нужного нам человека. Мы узнали, и колодезник объяснил: у самого большого белого дома в селе надо свернуть направо. Он поинтересовался, кто мы, но отец пробормотал что-то невнятное. И мы ушли.

СЕЛО УЧГАРДАШ

Осеннее солнце вставало над Учгардашем, когда мы вошли в село. Мы, как нам объясняли, миновали большой белый каменный дом, который, по моим представлениям, мог принадлежать Вели-беку Назарову, и свернули направо. Каково же было мое удивление, когда нужный нам дом оказался (хотя и огромный, сложенный из красного обожженного кирпича) весьма неприглядным и неухоженным, не имевшим даже жестяной крыши, которая, по мнению большинства вюгарлинцев, – первый признак зажиточности хозяина.

Возле дома нас встретил человек небольшого роста с большими оспинами на лице. Мы рассказали ему, что бежали из Вюгарлы, которое, как известно, принадлежит Вели-беку. Мирза Алыш был доверенным человеком Вели-бека, он тут же уверенно заявил, что бек не откажет нам ни в жилье, ни в работе. Явное сочувствие звучало в голосе Мирзы Алыша.

Он привел нас в небольшую комнату на первом этаже бекского дома, в которую, как видно, давно никто не заглядывал: с потолка осыпалась штукатурка, везде была паутина и пыль. Мирза Алыш окинул взглядом комнату и сказал нам:

– Уберите комнату и живите пока здесь. Когда бек вернется, я доложу о вас, и он решит, что с вами делать.

Оказалось, что Вели-бек еще накануне вместе с семьей поехал в гости к родственникам.

Мы валились с ног от усталости, но решили прежде убрать комнату. Я принес два ведра воды из арыка, мать вытерла пыль и вымыла полы. Мы расстелили на полу нашу постель и провалились в глубокий исцеляющий сон.

Под вечер во двор въехали два фаэтона. Из окна мы увидели, что это была семья Вели-бека – он сам, его жена, два сына-погодки, приблизительно одних лет со мной, и дочь. У дома их встретил Мирза Алыш. Все сразу же вошли в дом, и мы услышали, как бек попросил айран, а один из сыновей добавил: «Жажда мучит». Из-за двери мы слышали, как наливают айран в стаканы.

И тут же мы услышали во дворе цокот подков. Я бросился к окну. Во двор въехали три всадника, в одном из них я узнал Алимардан-бека. Он спешился и, подойдя к двери, постучал. Но дверь не открыли. Наверно, Мирза Алыш рассказывал хозяину о нашем приходе. После довольно длительного выжидания Мирза Алыш открыл входную дверь и пригласил Алимардан-бека в дом. Мы слышали грузные шаги своего бывшего хозяина на лестнице, а потом и голос его:

– Вели-бек! В твоем доме прячутся три беглых моих батрака. Они сбежали из моего дома.

– Алимардан-бек! Во-первых, люди, которые ушли из твоего дома, вюгарлинцы. А Вюгарлы испокон веку принадлежало роду Назаровых, и тебе это прекрасно известно. Где же искать вюгарлинцам защиту, как не у своего бека? И потом: с каких пор эйвазханлинцы приезжают разговаривать с Назаровыми в сопровождении вооруженных людей?! Неужели ты думаешь, что у Назаровых нет ни людей, ни оружия?!

Не прошло и минуты, как и во дворе, и в доме показались вооруженные люди. Очевидно, бек не раз вел такие разговоры с досужими посетителями, потому что из маленького дома, что стоял в углу обширного двора, вышел приземистый плотный человек, опоясанный патронташем, на котором болтался огромных размеров кривой кинжал. Он медленной походкой прошел в бекский дом. И тут снова послышался голос Вели-бека:

– Будь любезен, Джалал, проводи нашего гостя… да проследи, чтобы его по дороге ненароком не обидели.

Тут же заговорил Джалал, не давая Алимардан-беку и слова молвить:

– Извините, бек, хозяин устал, только что с дороги, ему отдохнуть надо, пойдемте со мной, уважаемый, пойдемте!..

Я увидел, как Алимардан вышел из дома и направился к своему коню. Несмотря на грузность, он легко вскочил в седло и, сопровождаемый своими, выехал за ворота.

Мы еще долгое время не могли опомниться от того, что произошло. Потом дверь в нашу комнату открылась и вошел Джалал.

– Алимардан-бека можете больше не бояться. На этом свете не так уж мало людей, у которых голова слишком тяжела для их тела. Этот нищий Алимардан вздумал тягаться с самим Вели-беком! Весь Карабах прислушивается к мнению Вели-бека, а он лезет к нему с какими-то пустяками…

Потом Джалал расспросил нас, что мы умеем делать. Не так уж и много умел мой отец, ведь он долгое время был тартальщиком на промысле. Отец сказал, что умеет хорошо тесать камни, а мать – что пекла у бека хлеб, а я, известное дело, – пасу скот.

– Вот что, – подытожил Джалал, – как раз вчера сюда перегнали из стада двух коров и двух буйволиц. Парень будет их пасти и пригонять на дойку дважды в день. Жена будет помогать у тендыра и саджа печь чуреки и лаваш, доить коров и сбивать масло. А тебе работу найдет Мирза Алыш.

Джалал ушел, и в комнате появился Мирза Алыш. Он принес нам тендырный чурек, кувшин простокваши, тарелки, ложки, чайник. Объяснил, где что взять: лампу, керосин, самовар, мангал, угли, дрова, чистое ведро и два куска мыла. А потом обратился к матери:

– Сестра, давай договоримся с самого начала обо всем. Как это? – И напомнил поговорку: – Условимся во время пахоты, чтобы не ссориться на молотьбе. У меня одно условие, но важное. Знай, что я до болезненности брезглив. Раз по пять-шесть мою и вытираю каждую чашку или тарелку, прежде чем стану из нее пить или есть. И если ты не хочешь, чтобы между нами пробежала черная кошка, становись чистюлей. Если из надоенного тобой молока, из приготовленной тобой простокваши, из взбитого тобой масла или испеченного тобой чурека я вытяну хоть один волосок, то дела твои, сестра, будут плохи. Этим мылом вымойтесь сами и выстирайте все ваши вещи. Это – во-первых. У тебя будет несколько фартуков: один для дойки, другой для хлеба, третий – в остальное время. Я дам тебе специальный белый платок, которым ты будешь туго завязывать волосы. Это – во-вторых. И третье: упаси тебя аллах спутать коровье молоко с буйволиным. Запомни: бек и его семья пьют коровье молоко и едят только коровье масло. А простоквашу, сливки – только буйволиные. Коров будешь доить в глиняный подойник, а в луженый медный – буйволиц. Теперь ты, сынок, – повернулся ко мне, – возьми кувшин, сбегай к колодцу и принеси холодной воды. Только там иногда бывают лягушки, – сказал он с безграничным отвращением и содроганием, – да убережет тебя аллах от того, чтобы зачерпнуть с водой и лягушку, а тем паче принести ее сюда! Вели-бека, когда он приходит в ярость, я могу успокоить, а вот меня никто и не пытается! Да, вот еще что. Там, недалеко от колодца, пасутся те самые коровы и буйволицы, которые отныне пасти будешь ты, пригони их сюда, чтобы подоили. Иди, а я посмотрю, как много времени тебе понадобится на эти пустяки. У нас медлительных людей называют «шахскими лодырями», смотри, чтобы это имя не прилепилось к тебе!

Я взял кувшин и отправился к колодцу. Шел я не очень поспешно, но и не медленно. Да, Мирза Алыш не казался мне больше таким симпатичным, как в первые минуты нашего пребывания в этом доме. Подумаешь, «шахский лодырь»… Так меня еще никто и никогда не называл, даже наш Абдул, а уж каким злым бывал в минуты ярости! «Шахский лодырь»! Но делать нечего, мы сами выбрали свой путь. Я выполнил все, что велел мне Мирза Алыш: пригнал коров и буйволиц и принес воду. Когда я поставил кувшин с водой перед ним, он заглянул в кувшин, внимательно вгляделся, а потом похвалил меня:

– Молодец, курд!

– Мы вовсе не курды!

– Вы все за Шушой курды, – посмеиваясь, сказал Мирза Алыш. – Кто бы ни появился в Карабахе из-за Шуши, его все равно назовут курдом.

Мирза Алыш принес острый топор и протянул отцу:

– Придется тебе нарубить дров. Как только подоят коров, надо вскипятить молоко. Только смотри не стукни топором о камень, его точили в прошлый базарный день!

Отец рубил дрова, а мать под неусыпным оком Мирзы Алыша мыла подойники. По-видимому, он остался доволен матерью. Я отнес нарубленные отцом дрова на второй этаж, где была бекская кухня. В кухню меня не впустили, там суетился толстый повар. Обед был уже готов, по всему дому и двору распространялись вкусные запахи. Подойник с молоком мать отнесла на кухню.

* * *

Вечером, когда мать зажгла лампу и занавесила окна, отец сказал мне:

– Этот конверт Гасан-бек велел нам открыть, как только мы устроимся в Учгардаше. Прочти, что там написано.

Он протянул мне конверт, я надорвал его. Каково же было наше удивление, когда мы увидели в нем деньги – сорок рублей: четыре новые десятирублевки. В конверте было и письмо:

«Деде-киши! Раз уж Будаг читает вам это письмо, значит, вы благополучно добрались до Учгардаша. Очень рад за вас и надеюсь, что вам будет лучше, чем здесь.

Мне кажется, у нас с тобой могут оказаться общие знакомые. Хорошо бы нам встретиться и поговорить без помех. Прошу в ближайший базарный день приехать в Агдам и вовремя дневной молитвы ждать меня у мельниц Кара-бека. Доброго вам здоровья.

Ваш Эйвазханбейли».

Достав кисет, отец принялся сворачивать самокрутку, а я радостно сказал:

– Хорошим человеком оказался Гасан-бек! И предупредил нас, и деньги дал…

– Первый из беков, которому можно верить, – добавил отец.

Мать нахмурилась:

– Хороший – нехороший! Почему он зовет тебя в Агдам? Неужели тебе не надоели эти проклятые дороги? Почему тебе не сидится на одном месте? Он – бек, ему можно не работать! А тебе следует думать о работе!

– Гасан-бек действительно бек, но думает о простых людях, помогает обездоленным.

– Но какие у него могут быть общие дела с тобой? – Мать отвечала отцу его же словами.

– У нас с ним есть общие знакомые в Баку.

– Я думала, что с помощью аллаха больше не услышу слово «Баку», от которого у меня уши болят. А теперь еще и от Гасан-бека слышу. Лучше бы он семью завел, занялся чем-нибудь!

– Бывают дела поважнее, чем семейные…

– Людям, у которых есть дела поважнее, – съязвила мама, – не следует жениться и заводить детей! – Мать смотрела отцу прямо в глаза.

– Ты во всем права, Нэнэгыз… Но нет людей без недостатков, так что тебе придется примириться с моим характером. А в Агдам я обязательно пойду. И прошу вас ни о письме, ни о Гасан-беке, ни о том, что я пойду в Агдам, никому не говорить ни слова, иначе быть беде. Меня в покое не оставят.

– Уж кому мы что скажем, Деде… Ты думаешь, я не поняла, за кем приезжали тогда ночью? Это все твои бакинские дела. – Она горестно вздохнула. – Пусть аллах убережет тебя от несчастья! Пусть всемогущий соберет нас всех живыми и здоровыми в нашем Вюгарлы!

Только мы расположились на ночлег, как я услышал, что меня зовут. Я наскоро натянул чарыхи и выбежал во двор. Меня ждал Мирза Алыш.

– Тот белый дом, что стоит при въезде в село, принадлежит шурину Вели-бека – Агаяр-беку. Беги туда и скажи, что Вели-бек приглашает его прийти поиграть в нарды.

Я побежал. Усталость и желание спать отступили. Сейчас, в темноте, было хорошо видно – окна бекского дома светились. На окнах висели плотные занавески, но оттуда доносились голоса, смех. И белый красивый дом Агаяр-бека был залит огнями. Что за странные люди учгардашские беки! Целый день где-то гуляют, а ночью веселятся. Перед воротами я остановился. Из головы напрочь вылетело и имя бека, и зачем его звали к нашему беку. Как я ни напрягал память, но решительно ничего вспомнить не мог.

Делать нечего – побежал обратно. Еще с улицы увидел Мирзу Алыша, который с нетерпением ждал меня. Улучив момент, я проскользнул в ворота, стараясь не попадать под освещенные места, прошел вдоль дома и юркнул в дверь. Мать и отец не спали. Я рассказал матери о своей беде.

– Не волнуйся, но только слушай внимательно!

Она накинула на себя одежду и вышла из дома.

– Братец Алыш! Куда ты послал моего Будага?

– Судя по тому, сколько времени он отсутствует, – в Мекку! Бек послал его к своему шурину Агаяр-беку пригласить поиграть в нарды. Но где он запропастился, твой сын, понять не могу!

Я снова побежал к белому дому. На веранде второго этажа увидел толстого человека, наверно повара, и передал ему слова Мирзы Алыша. Человек спросил меня, кто я, откуда, давно ли живу в услужении у Вели-бека. Я перебил его: надо спешить, чтоб бек не рассердился!

А еще через минуту из дома вышел Агаяр-бек. Я шел за ним крадучись.

Из комнат нашего дома доносился голос Вели-бека: он ругал Мирзу Алыша. Но при виде Агаяр-бека Вели-бек повеселел; заулыбался и Мирза Алыш.

Еще долго в эту ночь звучали над нашими головами чьи-то шаги, громкие голоса, смех, стук открываемых и закрываемых дверей.

Дольше всех на дню звучал голос Мирзы Алыша. Он, казалось, не знал усталости. Раньше всех на ногах и весь день не присядет. Мы с трудом отрываем наши головы от подушек, а он тут как тут. И мать спешит доить коров и буйволиц, я собираюсь выгнать скотину на пастбище, отец готовит дрова для прожорливой плиты на кухне, а Мирза Алыш зорко следит за тем, чтобы все было сделано вовремя. Таков урок, преподнесенный нам Мирзой Алышем. Этот урок я быстро вызубрил. Моя мать с ее умением работать не покладая рук вообще не нуждалась в таком уроке. А отец вряд ли хвалил Мирзу Алыша за усердие угодить беку.

Впервые в жизни, размышляя о характере моего отца, я подумал, что нам, его близким, эти его прямота и непримиримость приносят одни неприятности. Он говорил все, что думал, и часто – не выбирая выражений, не принимая в расчет, с кем говорит. Если мать старалась теперь быть мягкой и покладистой, соглашалась даже с тем, что ей не по нутру, то отец никогда не старался усластить или хотя бы смягчить речь, что было подчас неблагоразумно, ибо тем самым подвергал себя опасности.

Рано утром, пока я одевался и наскоро выпил чай, мать уже подоила коров и буйволиц. На дверях висит моя сумка с едой, я вешаю ее через плечо и ухожу. На балконе второго этажа никого.

– Что ты пялишь глаза на балкон? – услышал я голос Мирзы Алыша. – Господа еще спят. Раньше десяти не встанут, а раньше двенадцати ночи не лягут.

«Хорошо им живется», – подумал я и погнал свое стадо.

Я жил в одном доме с бекской семьей и очень, скажу откровенно, хотел узнать, как живут и что делают они в то время, когда мы их не видим, о чем говорят. Не суждено: когда они видят сладкие предрассветные сны, я выгоняю коров и буйволиц; когда я возвращаюсь усталый, они пируют у себя или гуляют у кого-нибудь в гостях. А когда они собирались ко сну, я уже давно сплю.

БАХШАЛИ

Ходили слухи, что народное правительство мусавата, которое год сидело в Гяндже, перебралось в Баку. Беки воспряли духом.

Это была новая власть, но она, как и старая, защищала интересы беков. Чиновники, работавшие раньше в царской администрации, остались на службе у новой власти и по-прежнему взимали налоги и подати: новому правительству нужно было содержать османских, немецких и английских солдат, которые охраняли его.

Отец с нетерпением ждал базарного дня, чтобы отправиться в Агдам. Он надеялся услышать новости от Гасан-бека.

В субботний вечер на бекский двор пришел высокий, поджарый человек, одних лет с моим отцом. При нас он еще не бывал здесь. На плечах он нес большого черного барана, придерживая его за связанные веревкой ноги. Толкнув створку ворот, он прошел прямо к бекскому дому и сбросил ношу на землю.

На балконе появился Мирза Алыш и радостно поздоровался с пришельцем, а потом послал меня позвать в гости к беку Осман-бека и Фарадж-бека, тещу Вели-бека Гюлькезбейим, свояченицу бека Камилю-ханум и его шурина – Агаяр-бека.

Не успел я сделать и шагу к воротам, как незнакомец извлек из ножен большой кинжал, тут же зарезал барана и начал свежевать его.

Когда я вернулся, выполнив поручение Мирзы Алыша, то увидел, что на специально оборудованном для такого случая месте дымился очаг. Угли из него подкладывали в мангалы. Повар Имран разделывал мясо, а мать чистила и протирала целую груду шампуров. Я смотрел, как ловко Имран нанизывает куски мяса на шампуры и укладывает их в ряд на мангалы в специальные углубления.

Пришли гости, и начался пир, длившийся до позднего вечера.

Повар Имран не спускал глаз с шампуров. Мать вытирала от жира и сока уже использованные шампуры и снова передавала их Имрану. Отец следил за очагом, подсыпая в мангалы горящие угли. Огромные блюда, на которые Имран укладывал шампуры с готовым шашлыком, я относил наверх в кухню и ставил на плиту. А Джалал вносил шашлык внутрь, где пировали беки. Мирза Алыш время от времени спускался в погреб за бутылками.

Отец только что подбросил в очаг новые поленья и на минуту отлучился. Я увидел, что следом за ним в нашу комнату вошел тот самый человек, что принес сегодня барана. Я заглянул к ним.

– Зайди, сынок! Это и есть тот самый Бахшали-киши, к которому у нас есть письмо от Гасан-бека.

Я нашел письмо, спрятанное среди вещей, и отдал его Бахшали-киши, а сам хотел вернуться к матери, помогавшей повару у костра, но Бахшали остановил меня:

– Не торопись, там справятся и без тебя, лучше прочти, что тут написано. Читай, сынок!

Я прочитал:

– «Дорогой Бахшали, как ты поживаешь? Давно от тебя нет вестей. Ты забыл нас совсем.

Человек, который вручит тебе это письмо, рабочий из Баку. Ему можно доверять. Чем сможешь, помоги его семье.

У меня все по-старому. Есть новые вести из Гиндарха, Хындырстана и Агджабеди. Когда ты нас обрадуешь?

Твой Эйвазханбейли».

Бахшали посмотрел на моего отца и сказал:

– Ты счастливый человек, Деде-киши! Мало того, что в такое трудное время твой сын с тобой, он еще и грамотный! Ты посмотри, какой молодец! Единым духом прочитал письмо, словно выпил стакан воды! Даже ни разу не запнулся! Дай аллах ему здоровья! Пусть нож вонзится в глаз того, кто захочет его сглазить!

Со двора послышался голос бека, зовущего Бахшали-киши. Он поднялся.

– Завтра я еду на базар, – сказал он. – Когда вернусь, встретимся.

Отец ответил, что тоже собирается на базар, и Бахшали, улыбаясь, сказал:

– Очень хорошо. На рассвете подъеду к воротам на арбе и буду тебя ждать.

Он вышел, а я за ним, – очаг, в котором полыхало пламя, притягивал к себе.

Поздней ночью, когда гости стали расходиться, а утомленные хозяева готовились ко сну, в очаге погасло пламя. От барана остались лишь внутренности, шкура, голова да ноги. Не знаю, съели по кусочку шашлыка Имран, Мирза Алыш и Джалал или нет, но мы трое глотали только дым от горящих углей.

Когда я проснулся, отца уже не было. Бахшали, как он и обещал отцу, заехал за ним на рассвете. Мать узнала, кто такой Бахшали. Оказывается, под его началом находились все стада коров и буйволиц, все табуны лошадей и отары овец, принадлежащие беку. И все, кто ухаживал за скотом, пас и перегонял его, подчинялись Бахшали. И еще о нем говорили люди, что он справедлив и честен.

Но тут же мать выразила сомнение:

– Какая может быть дружба у него с нашим отцом?

Я, как всегда, погнал скот на водопой к колодцу. Прежде чем опустить бадью, я спугнул птиц, свивших себе гнезда в уступах камней, которыми был выложен сруб колодца.

– Ай, сынок, – услышал я голос, – разве никто не говорил тебе, что птиц нельзя пугать.

Мне об этом действительно никто никогда не говорил. Я ничего не ответил, но человек меня успокоил:

– Ничего, в следующий раз будешь знать.

Я пригляделся к мужчине и узнал в нем человека, который рыл колодец, когда мы пришли в Учгардаш.

– Не отец ли вы Керима?

– Да, сынок. А откуда ты его знаешь?

Я ответил.

– А, так ты из тех зангезурских беженцев, что пришли сюда из Эйвазханбейли неделю назад… Вы еще спрашивали у меня дорогу, помнишь?

– Я не знал, что семья Керима переехала в Учгардаш. А где он сам?

– А он тоже здесь. Пасет отару Амиш-бека.

– Передайте ему привет от меня. Скажите, что с ним желает встретиться зангезурец Будаг.

– А у кого вы живете?

Узнав, что мы живем у Вели-бека, колодезник обрадовался:

– Мы почти соседи. Рукой подать. – И показал, где они живут.

* * *

Вечером я пригнал скот домой, а отца еще нет. Не появился он ни утром, ни вечером следующего дня. Мать была встревожена и поминутно выходила к воротам, чтобы взглянуть на дорогу, ведущую из города.

Недоволен был и Мирза Алыш.

– В чем дело? Где же твой муж, сестра? – часто спрашивал он, а мать не знала, что говорить.

– Не знаю, что и думать, наверно, случилось что-нибудь. Не такой он человек, чтобы просто так проводить время… – ответила она неуверенно.

Увидев меня вечером, Мирза Алыш сказал, что меня хочет видеть бек.

…От удивления и растерянности я не очень хорошо рассмотрел комнату, в которую вошел. Помню только, что и полы, и стены были в коврах. Передо мной стоял высокий полный человек с красивым лицом, а на тахте сидела ханум в нарядных шелковых одеждах.

– Как тебя зовут? – спросил бек.

Я ответил.

– Говорят, ты грамотный?

Я подтвердил.

– А где учился?

– У себя в селе.

– В моллахане или в школе?

– Сначала в моллахане, а потом в русской школе.

– Так-так, значит, ты и молла, и учитель. – Бек говорил а меня прошиб пот. Он повернулся к ханум с довольной улыбкой: – Раз так, возьмем его подручным к нашему повару.

Ханум даже не посмотрела в мою сторону. Нам говорили, что жена бека (намного моложе своего мужа) властная и строптивая женщина. Ханум держала в руках весь дом. Следила за огромным хозяйством, знала счет и скоту, и доходам, не давала пропасть ни единой копейке: Не только прислуга, управляющий, мельники и помощники бека, но и сам хозяин побаивались ее.