Текст книги "Будаг — мой современник"

Автор книги: Али Велиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 58 страниц)

«БРОСЬ ТЫ ЗАНЯТИЕ ГАЗЕТЧИКА!»

Сардар Каргабазарлы был один в кабинете, перед ним на столе стоял стакан чая. Он глянул на меня и кивком головы указал на стул.

Новый председатель уездного исполкома высокий, грузный человек с тяжелым взглядом больших выпуклых глаз. Его почему-то считали шутником, хотя шутить в его присутствии никто не смел. В исполкоме сотрудники его побаивались, стараясь поменьше попадаться ему на глаза. Он не любил дважды повторять свои приказания и строго следил за их выполнением. Строительство Лачина велось под его наблюдением. Он был властным человеком и не скрывал этого.

Еще когда я учился в Центральной партийно-советской школе в Баку, мне не раз приходилось разговаривать с секретарями Центрального Комитета нашей партии, которые часто приезжали к нам в школу. Общение с ними никогда не затрудняло окружающих, а в кабинете Сардара Каргабазарлы я чувствовал себя скованно и стесненно. Я ждал, что он скажет.

Он отпил глоток чая и поднял глаза. Я сжался под этим холодным взглядом.

– Послушай, ты откуда родом?

– Из Зангезура.

– Почему тебя сюда принесло?

– Меня сюда направила партия.

– Какого черта ты всем мешаешь жить?

– Кому я мешаю?

– Ты сам лучше меня знаешь! – Он залпом выпил чай и с хрустом разгрыз сахар, оставшийся во рту. – Послушай, почему тебе не сидится спокойно?! Почему ты не оставляешь в покое народ?!

Его запальчивость удивила меня.

– Не надо напрасно волноваться, товарищ Каргабазарлы, если вы насчет моих статей…

Но он перебил меня:

– Да, именно!

– Но все опубликованные материалы проверены людьми из газеты!

– Чем тебе насолил председатель коопсоюза, что ты его так разделал в газете?

– Мне лично он ничего не сделал, а ущерб уездному хозяйству нанес немалый. Об этом и написано в моей статье.

– Так вот, – он встал, – с этого дня все, что ты будешь писать для газеты, предварительно показывай мне! Без моего разрешения, без ведома секретаря укома партии чтобы в газету не попала даже самая маленькая твоя заметка! Понял?

Пришлось робко, но все же возразить:

– Я корреспондент центральной газеты, а не ваш помощник.

– Не забывай, с кем говоришь! Меня зовут Сардар Каргабазарлы!

– А меня – Будаг Зангезурлы! – не сдержался я.

– Ну и убирайся к себе в Зангезур и там наводи свои порядки. А здесь командовать буду я!

– Меня сюда прислала на работу партия, и я буду здесь, даже если вам этого не хочется! И потом учтите, товарищ Каргабазарлы, если вы притупите бдительность прессы, то на вас свалятся такие беды, которых ни вы, ни секретарь укома не ожидаете!

– Слушай! – Пыл его остыл. – Последний раз тебе говорю (но это звучало как просьба): ради всех святых, да умру я за тебя, брось ты быть газетчиком! – Он опустился в свое кресло и в изнеможении откинулся на спинку. – Ты посмотри, что получается: по твоим следам идет специальная комиссия, которая будет трясти не только коопсоюз. Нам придется забросить все дела, чтобы отвечать на вопросы, которые мы даже не можем предусмотреть. Ну, а разве нельзя было поговорить, скажем, со мной: мол, так-то и так! Ведь мы сами тут хозяева, сами бы приняли нужные меры. Зачем трезвонить на весь мир о том, что можно было решить тихо и мирно?.. Нет, все-таки очень жаль, что ты газетчик! Брось это никчемное занятие! Такой умный и образованный парень, а не понимаешь своей же пользы!

– К большому сожалению, далеко не всегда и не все вопросы можно решить самим. Издалека лучше видно, как говорится. Где же, как не в газете, писать о недостатках?

– Но тебя никто же не уполномочил писать об этом!

– Уполномочила моя совесть!

– Из-за таких, как ты, мне пришлось покинуть прекрасный Геокчай и приехать сюда, – сказал Сардар Каргабазарлы с нескрываемым огорчением.

И тут я неожиданно вспомнил, как в газете «Ени фикир» появился материал о председателе уездного исполкома Геокчая, который зажимал критику у себя в уезде и преследовал корреспондентов. Так это был Сардар Каргабазарлы! Вот в чем дело!

Он устало посмотрел на меня.

– Мое дело тебя предупредить, чтобы ты позже не кусал себе локти. А теперь иди!

Я вышел. Не так я представлял разговор с председателем уездного исполкома. Меня явно хотели оттолкнуть от дела, которому я собирался посвятить свою жизнь. Мне затыкают рот. Но почему? Неужели главное для Каргабазарлы, чтобы все шло тихо и мирно: получает зарплату из партийной кассы, живет в хорошем доме, пользуется красивой добротной мебелью. «Ну нет, – думал я, – ни за что не отступлю!..»

На следующий день меня вызвал к себе секретарь уездного комитета партии. И самое неприятное для меня было в том, что он слово в слово повторил упреки, высказанные мне вчера председателем исполкома.

– Почему всех, кто тебя знает, ты превращаешь в своих врагов? Ты всех настраиваешь против себя! Ты молодой, образованный, еще не женат. Лучше подумай о собственном благополучии, об устройстве семьи! У тебя вся жизнь уходит на писанину. Уймись!

Эти увещевания озадачивали меня все больше. А может, вина во мне самом, и нечего спорить с такими уважаемыми людьми, как секретарь укома партии и председатель исполкома? Но что-то подсказывало мне, что правда все же на моей стороне. И поэтому я сказал:

– Возможно, я в чем-то ошибаюсь. Но чтобы проверить себя, я напишу о нашем с вами разговоре и о вчерашнем разговоре с товарищем Каргабазарлы в газету. Пусть нас там рассудят.

– Как знаешь… – Он помолчал. – Мой разговор с тобой – это совет старшего младшему… Помни, что и маленький камешек разбить голову может.

Я удивлялся тому, как быстро объединились против меня секретарь укома и председатель исполкома.

В невеселом расположении духа я вернулся домой. Как был в одежде – бросился на кровать и уткнулся носом в подушку. Мне недоставало Джабира!.. Как назло, он снова уехал в командировку, а вчера мы так и не смогли поговорить с ним: он вернулся домой, когда я уже спал, а на рассвете умчался.

Новая мысль подняла меня на ноги: «А что, если пойти к уездному прокурору – Тахмазу Текджезаде?»

Несмотря на молодость, он слыл справедливым и рассудительным человеком. Чаще всего в своей практике он прибегал к разъяснительным беседам, редко пользуясь возможностью применения административных мер.

Когда я вошел в его кабинет, у него с докладом был следователь. Боясь, что мешаю, я попытался выйти, но Тахмаз Текджезаде остановил меня. Тут следователь окончил разговор и, попрощавшись, вышел.

Я с ходу рассказал ему о двух встречах, – пусть посоветует, как мне быть. Тахмаз слушал внимательно, тихо постукивая пальцами по столу. Когда я кончил говорить, он сложил руки на столе и посмотрел на меня:

– О том, что сюда прибывает специальная комиссия, я осведомлен. И о причинах, которые побудили ее сюда направиться, знаю. Скажу тебе по строжайшему секрету, что, как только я прочел твою статью, тут же заинтересовался особой председателя коопсоюза. Смело могу сказать, что факты, приведенные тобой, абсолютно верны. Более того, ты еще не все указал, потому что о многом не догадывался.

– Разве?

– Представь себе! Откуда ты мог знать, что товарищи, которые тебя вызывали, заинтересованы в том, чтобы ты не трогал председателя коопсоюза?

– Но почему?

– Разгадка номер три тысячи три!

– Что за три тысячи три?

– А так называется английский шевиот!

– Ну и что?

– А то, что из этого самого шевиота, который достал твой коопсоюз, сшили себе костюмы и председатель исполкома, и секретарь укома.

– Не могу поверить!

– Я тоже не мог, но, как говорится, петушиный хвост выглядывает! Знаешь эту притчу про Моллу Насреддина? Человек, у которого пропал петух, встретил на улице Моллу Насреддина и спросил, не видел ли он петуха. Молла сказал, что не видел. Хозяин петуха заметил, что из-под полы архалука Моллы Насреддина торчит петушиный хвост. Изумленный, он громко воскликнул: «Не знаю, твоим ли словам верить, Молла, или петушиному хвосту, который торчит из-под твоего архалука?!» – на что Молла Насреддин невозмутимо ответил: «Как можешь ты, несчастный, не верить словам праведного моллы, а полагаться на петушиный хвост?»

Я рассмеялся:

– Молла Насреддин – дитя в сравнении с нашим Кепюклю.

– Позволь мне об этом пока умолчать. А ты поострее точи свое перо и пиши, чтобы и впредь выявлять чуждые нам веяния! Только будь поосмотрительней, чтобы не спугнуть тех, кто хочет, чтобы их дела остались в темноте! – Текджезаде неумело закурил и тут же поперхнулся дымом. Вытирая слезы, он добавил: – Учти, что новый начальник управления внутренних дел заодно с председателем исполкома! Они вместе работали в Геокчае, и один другого перетащил сюда. Но осторожность осторожностью, а ты знай, что за твоей спиной стою я. С этими интриганами мы как-нибудь справимся.

Беседа с прокурором придала мне уверенности. Если он, разобравшись в махинациях, творящихся в коопсоюзе, говорит, чтобы я и дальше писал свои статьи и фельетоны, значит, они нужны!

ЗАЩИТНИКИ КЕПЮКЛЮ

В столовой я встретил Джабира, он только что вернулся из командировки. Обросший трехдневной щетиной, запыленный, не похожий на себя всегдашнего, он сидел за отдельным столиком и обедал. Я подсел к нему.

– Ты снова чем-то расстроен, – сказал он, глянув на меня.

– Потом расскажу, здесь слишком много посторонних.

Только мы принялись обедать, как в столовую вошел председатель коопсоюза Кепюклю и, увидев меня, прямо направился к нашему столику. Не поздоровавшись и не спросив разрешения, он отодвинул стул и сел.

– Это место занято, – сказал я довольно резко.

Не обращая внимания на мои слова, он зло заговорил:

– Если ты не докажешь всего того, о чем написал в газете, я подам на тебя в суд за клевету! Ты думаешь, что я испугаюсь комиссии, которая приедет из Баку? Не на такого напал! Я тебе не мальчишка, которого твоя писанина может напугать!

Молчавший до этой минуты Джабир подал голос:

– Послушайте! Здесь не место для подобных разговоров! Это столовая все-таки, дайте людям поесть спокойно. Приедет комиссия и разберется, кто прав, а кто виноват.

Но Кепюклю не так-то просто было сбить, и он снова заговорил, стараясь привлечь внимание сидящих за соседними столами:

– Подумаешь, корреспондент центральной газеты! И не таких мы видели! Думаешь, не найдется на тебя управы? Ошибаешься! Я не по твоим зубам орешек!

– Послушай, любезный, – вспылил Джабир, – видишь, человек не хочет с тобой разговаривать? Что ты привязался к нему? Зачем затеваешь скандал? Говорю добром, отстань от нас, не то худо будет!

– Что ты его защищаешь? Человек должен знать, куда он швыряет камень! Как бы этим самым камнем, он не разбил себе голову!

– Слушайте, гражданин Кепюклю! – не выдержал я. – Зря вы думаете, что нет людей, знающих о вашей деятельности, и здесь, и во многих других местах!

– Это клевета и ложь! – разбушевался он. – Как ты докажешь, что у меня были магазины в Шуше и Гяндже?

– Не только там, но и в Тебризе! И в Астрахани! И в Ашхабаде! И в Тифлисе!

– Гнусная ложь! Эти магазины принадлежали моим братьям, а сам я жил в Баку!

– Вот и расскажете об этом комиссии! Если все, что я написал, – ложь, готов понести ответственность за бездоказательность выдвинутых против вас обвинений!

– И понесешь! – сказал Кепюклю.

– Будаг! – перебил нас Джабир. – Если ты кончил есть, пойдем. С ним больше не о чем разговаривать!

– Вы головой своей ответите за оскорбление, молокососы!

Я рассмеялся:

– Знаешь, Джабир, за что бы я ни взялся, всегда приходится расплачиваться головой, а гражданин Кепюклю рассчитывается английским шевиотом!..

Кепюклю аж поперхнулся. Конечно, он не ожидал, что мне и это известно.

Мы с Джабиром вышли из столовой, провожаемые взглядами всех, кто там был.

СВАДЬБА КЕРИМА

На почте меня ожидало письмо от Керима. Он сообщал, что пятого октября у него свадьба, и просил обязательно приехать. Я показал письмо Джабиру.

– Это тот, кто пас отару в шушинской партшколе? Между нами говоря, он мне малосимпатичен.

– Ты ошибаешься, Джабир. Парень он хороший, просто обстоятельства рассорили вас. – Мне не хотелось снова припоминать Джабиру о его прошлых делах. – Поедем вместе к Кериму, тогда ты убедишься сам.

– Но ведь он меня не приглашает!

– Приглашаю я, а это что-нибудь да значит! Как думаешь, отпустят нас на пару дней?

– Отпустят.

Через два дня мы взяли лошадей в горхозе и отправились в Зарыслы. В карманах Джабира позванивала мелочь, которую он вез, чтобы раздавать музыкантам на свадьбе.

Дорога не утомила нас. Под ногами лошадей шуршали опавшие желтые листья, сквозь деревья внизу виднелись серебристые ленты лесных ручьев. В ущельях было тепло, леса защищали от ветра, только на перевале нас настиг холодный ветер, пахнущий снегом далеких вершин. Солнце стояло высоко.

При въезде в село мы не услышали обычного шума и музыки, возвещающего, что в селе свадьба.

– Наверно, твой Керим такой же праведник, как и ты, и женится по-новому – без музыки и танцев! Надеюсь, гостей хоть угощают на этой свадьбе! Как думаешь?

Я думал, как бы получше ответить Джабиру, но окрестные собаки с яростью набросились на нас. На лай из крайнего дома вышел Керим и отогнал собак.

Мы спешились. Керим крепко обнял меня и расцеловал, – мы не виделись больше года. Джабир поздоровался с хозяином довольно сдержанно.

– Что было, то прошло, – сказал я, глядя на них.

Керим молча взял поводья наших лошадей и отвел в конюшню, а когда вернулся, то как ни в чем не бывало обратился к Джабиру:

– Как тебе наши места?

– Красиво, но только почему не слышно музыки?

– Не знаю, что сказать. Я не совсем уверен, будет ли повод обращаться к музыкантам…

– Слушай, говори понятней! Ты приглашал на свадьбу?

– Понимаете, отец невесты будто и не слышал никогда о Советской власти. Знаете, что он потребовал от меня, когда я пришел к нему?!

– Наверно, поинтересовался, куда ты поведешь невесту: к молле или в загс.

– Если бы только это! Он потребовал, чтобы я, по обычаю, принес калым: трех баранов, пять пудов муки, два пуда риса, пуд сахара, килограмм чая, полпуда масла и восемь отрезов ткани, а иначе не отдаст дочь за меня. Да еще все расходы на музыкантов из моего кармана! А в кармане как всегда пусто. Я до сих пор не знаю, что будет. Отец невесты такой упрямый!..

Джабир разглядывал дом старшей сестры Керима – Гюльсум. Дымовое отверстие в потолке и очаг посреди комнаты привели его в уныние. Чтобы ему не пришлось задавать лишних вопросов, я сразу же сказал:

– Это дом старшей сестры, а у самого Керима вообще ничего нет.

Керим поправил меня:

– Как ничего нет? У меня каждый месяц зарплата. Ведь я сейчас работаю в Шушинском городском комитете партии, но в любой день меня могут куда-нибудь перевести, поэтому я пока живу в общежитии.

– Радуйся, что ничего нет! Легче будет переезжать! – пошутил Джабир.

Керим ответил просто:

– Я рад, что ты это понял, Джабир.

– Надо что-то предпринять, – сказал я. – Прежде всего надо договориться с музыкантами. На собраниях мы бываем каждый день, а вот на свадьбах выпадает бывать раз в году.

Наши слова услышал муж старшей сестры Керима и сразу откликнулся:

– С музыкантами я сам договорюсь. – И тут же ушел.

– А к отцу невесты пойду я! – неожиданно вмешался Джабир. – Пусть кто-нибудь из детей твоей сестры проводит меня.

Джабир ушел, и я сказал Кериму, что рад их сближению.

– Каков был день, покажет вечер, – ответил Керим.

* * *

Голос зурны дал знать всем в округе, что свадебные торжества начались. При первых звуках на лице Керима появилась улыбка, которая не сходила до того самого момента, пока мы не сели на оседланных коней, чтобы покинуть Зарыслы.

Керим был моложе нас с Джабиром – и вот женился… Не знаю, что и как говорил Джабир отцу невесты, но свадьба игралась по-новому: без калыма и моллы.

Веселье длилось всю ночь и весь следующий день. Нам пришлась по душе жена Керима, которая не смела поднять глаз на гостей.

– А когда у тебя будет свадьба, брат? – спросил Керим, провожая нас.

– Пока твой брат запутался, – ответил за меня Джабир, – не знает, на ком остановить свой выбор!

Он говорил правду, но Керим не придал его словам никакого значения и обратился к нему самому:

– А ты, Джабир, нашел для себя подругу жизни?

Джабир показал на меня.

– Только после него. Пусть он покажет пример!

– Не забудьте и меня пригласить!

– Будь спокоен! Если этот брат не пригласит, – Джабир указал на меня, – то не забудет второй! – И он ткнул себя пальцем в грудь.

– Да буду я жертвой обоих своих братьев! – торжественно заключил Керим, благодарно глядя на Джабира.

– Наш Керим искренний парень! – поглаживая пальцами усы, сказал мне Джабир.

– А Будаг не каждого человека примет себе в братья! – ответил я.

«ВТОРАЯ РЕВОЛЮЦИЯ»

По дороге в Лачин я рассказал Джабиру о своих надеждах на «вторую революцию». Теперь, когда я был полноправным членом партии, я еще больше уверился в ее необходимости.

Джабир с удивлением смотрел на меня.

– Будаг, только не обижайся, ты все больше меня поражаешь. В тебе смешались граничащая с глупостью наивность и непримиримость к врагам нашего дела.

– Жаль, что я с тобой посоветовался. – От обиды я разволновался. – Выходит, и в тебе я ошибся!

Джабир обрушился на меня:

– Понимаешь, в чем дело: бывших беков не месили из одного теста, среди них ведь есть и достойные люди, прекрасные коммунисты и честные работники. Ну что из того, если кто-то из местных руководителей внук или сын карабахского или еще какого бека. Если он честно служит нашему делу, то и вспоминать не надо о его происхождении! Если же проходимец и вор, тогда надо судить за махинации и воровство. Только так! А не за его близких и дальних родственников.

– Все они хороши до поры до времени. А как только получают какую-нибудь власть в руки, тотчас тянут за собой своих родичей и знакомых из тех же бекских семей!

– Нельзя всех разом охаивать! Лучше не дойти, чем зайти слишком далеко!

– Ты зря боишься, Джабир. Прошло уже пять лет со дня установления Советской власти в Азербайджане, а нами все так же управляют беки, словно и не было революции. Нет, Джабир! Нужно разом покончить со всем бекским сословием! Я иногда уснуть не могу – все думаю об этом. Нужна «вторая революция»! Нужна!

– Неужели ты думаешь, Будаг, что только тебя волнует этот вопрос? Наверняка есть люди, сидящие повыше нас, которые задавались этим же вопросом и знают, как ответить на него.

– В ближайшее время начнутся выборы в местные Советы. Попомни мое слово: снова в начальство выдвинут тех же самых беков! По-моему, нужно уже сейчас начать против них агитацию, чтобы потом не бить себя по голове.

– Будаг, ну будем мы с тобой в нашей волости агитировать людей, а в другой не будут, что с этого? Все равно изберут их!

– Надо рассказать людям, что беки захватывают руководящие посты, чтобы всюду насаждать своих родственников, тогда крестьяне не будут голосовать за них.

– Превратимся с тобой в дервишей, странствующих монахов, и будем ходить из деревни в деревню? Нет, Будаг, я, может быть, и поддержал бы твою мысль, но только в том случае, если ее выдвинет партийная организация. А наши с тобой разговоры – это несерьезно!

– Джабир! Неужели ты слепой? Не видишь разве, что в нашем уезде наверху сидят или беки, или их дружки?!

– Вот что я тебе скажу, Будаг… – Джабир на меня не смотрел. – Ни этого араба я не видел, ни его верблюда не встречал… Понял?

– Струсил, да?

Он молча улыбнулся, так и не ответив мне.

Было уже поздно, когда мы вернулись в Лачин. Завели лошадей в конюшню горхоза, расседлали их. В стойле уже были приготовлены для них овес и сено.

Но еще долго в тот вечер я не мог уснуть. Закинув руки за голову, я смотрел в темное небо за окном и думал о нашем разговоре. По ровному дыханию Джабира я все-таки не мог догадаться, спит он или нет. Он явно не желал продолжать спорить со мной. Вот и он считает, что я не прав. И снова я в одиночестве со своими планами на будущее. Кто же прав? Я знал лишь то, что не отступлю. Хоть и в одиночку, но выйду на бой с беками.

Я не могу отступиться от задуманного.

Я никогда не забуду свое батрачество у беков – достаточно перевидал и настрадался я!

НОВЫЕ ВЕСТИ

После возвращения из Зарыслы я встретил на улице старшую из сестер (что жили в доме рядом с нами). Я поздоровался и хотел пройти мимо, но молодая женщина остановила меня:

– Это правда, Будаг, что ты женишься на Кюбре? – Черные блестящие глаза смотрели на меня с недоумением.

– С чего это ты взяла? – ответил я резко.

– Все говорят!

– Я разговаривал с ней всего два или три раза. Выходит, что и с тобой или с твоей сестрой я тоже говорить не имею права?

На улице показался Джабир. Он с удивлением посмотрел на меня и на нашу соседку, а потом молча ушел, оставив нас. Всего несколько дней прошло со дня разговора с отцом Кюбры, а уже весь город об этом знает.

Девушка изучающе смотрела на меня. Неожиданно мне пришла в голову мысль, как интересно наша соседка назвала своих дочерей: старшую – Ягут (Яхонт), вторую – Седеф (Перламутр), а младшую – Зумруд (Изумруд). Целое собрание драгоценностей!

– Не хочу быть сплетницей, Будаг, но эта женщина не пара тебе. Заманивает каждого симпатичного неженатого парня! Следует хорошо подумать, прежде чем принимать решение. Она сделает твою жизнь несчастной! Вот это я хотела тебе сказать. – Она умолкла смущенно.

– Слушай, Ягут, не я, а вы, кажется, готовитесь к моей свадьбе!

– Что, думаешь, только ты один на свете и есть? Другие парни совсем перевелись?!

– Никогда я не был о себе такого высокого мнения, Ягут… – Я вдруг ясно понял, что ни Кюбра, ни Ягут и ее сестры не трогают моего сердца. Просто со всех сторон я слышал советы: «Женись!» – и начал приглядываться к девушкам. А жениться надо на той, которую любишь. – Знаешь, Ягут…

Но она прервала меня:

– Ничего не знаю и знать о тебе не желаю!

– Нет, ты все-таки послушай меня! Стрела моей первой любви семь лет назад попала в могильный камень и сломалась! С тех пор мое сердце ранено.

Ягут расхохоталась:

– Я слышала, что ты – поэт! Умеешь сочинять! Вот и теперь… хочешь мне доказать, что ты чище ангела. Я-то могу, положим, поверить, но как ты убедишь в этом остальных?

– А я никого ни в чем не собираюсь убеждать. Сказал тебе, и все.

– Но ты ведь, признайся, хотел породниться с этими людьми?

– Ни с кем я не собирался породниться! Так уж получилось, что пошли какие-то разговоры.

– Но я тебе должна еще что-то сказать… Знай, что у Кюбры трехмесячный ребенок! Еще, чего доброго, покроешь чужой грех! С тебя станется, ведь ты поэт! – сказала она и пошла.

Ох эти сплетни!.. Я невольно сделал шаг за ней. Но Ягут прикрикнула на меня:

– Не ходи за мной, а то увидят нас – начнутся разговоры. Этого еще не хватало! Но знай, что мы к тебе относимся как сестры, а мать любит тебя как сына. Вдруг что случится, приходи к нам, мы тебя всегда выручим.

Да, от сплетен не скроешься!.. Но меня все же растрогала доброта Ягут.

Джабир ждал меня.

– О чем ты говорил с ней? – пошел он в атаку. – Может, у тебя появилась новая девушка?

– Ну как тебе объяснить? Знай, что ни Кюбра, ни три соседские сестры меня не интересуют. Ну поговорил, пошутил… Что же, после каждого раза жениться?!

– Да, у сироты что ни день, то новые заботы! Когда же ты станешь человеком семейным, солидным, уважаемым?

– Тебе только шутки шутить, а у меня действительно неприятность.

– Расскажи наконец, что случилось?

Я изложил ему то, что узнал от Ягут.

– Да, странная история!.. Знаешь, если будешь делать, как я тебе посоветую, авось и обойдется.

– С кем, как не с братом, мне советоваться?

– Наконец-то слышу мудрые слова! – обрадовался Джабир.

Кто-то постучал в дверь. Вошел в комнату Велиш, брат Кюбры. Он поздоровался за руку с Джабиром, потом со мной. В комнате было всего две табуретки, поэтому я пересел на кровать.

Велиш немного помолчал, будто собираясь с духом, а потом обратился ко мне:

– Отец просил передать, что ждет вас.

Джабир, незаметно подмигнув мне, спросил:

– А не скажешь, зачем ему понадобился Будаг?

– Поговорить нужно.

– О чем?

– Не знаю, – ответил он не очень уверенно. – Отец, наверно, сам скажет…

– Ну-ну, не стесняйся! – подбодрил его Джабир.

– Может быть, о свадьбе…

– О какой свадьбе? Разве кто-нибудь у вас в семье, кроме тебя, собирается обзаводиться семьей?

– Но Будаг… Кюбра…

– Какое отношение Будаг имеет к Кюбре-ханум? Разговаривал два раза на улице. Что из того?

Постепенно Джабиру удалось выведать у Велиша, что моя женитьба на Кюбре считается в их доме делом решенным, хотели только установить точный день свадьбы.

– Все бы ничего, братец, только остался маленький вопрос: кто у тебя родился – племянник или племянница? И сколько малышу?

Вопрос заставил парня густо покраснеть.

– Не знаю, – ответил он с беспокойством. – Я не говорил с ней об этом.

– Так и не удосужился спросить сестру, кого она родила – мальчика или девочку? Ну, ты меня удивляешь! Такой нелюбопытный!.. Ничего ни у кого не спрашивает, его посылают – идет…

Велиш смотрел на нас такими наивными глазами, словно действительно ничего не знал, когда шел к нам, но Джабира было трудно провести.

– Не прикидывайся, Велиш! Про таких, как ты, люди говорят, что черту папаху сошьет, да на базаре другому продаст! Иди и скажи отцу, что вы просчитались. Нечего Будагу ходить к вам в дом! Оставьте его в покое! Я и сам найду возможность поговорить с твоим отцом.

На другой день Джабир действительно выполнил свое намерение. Мы оба надеялись, что теперь меня, наверно, оставят в покое.

Я был благодарен Джабиру. Помимо своей воли я попал в нелепую историю, и если бы не он, я, наверно, женился бы на женщине, которую не любил.

Джабир все больше нравился мне. Особенно внушала симпатию его преданность друзьям. За друга он стоял стеной.

С того времени, как его избрали секретарем городской партийной ячейки, он довольно часто разъезжал по соседним селам. Много времени уделял работе врачей города, которые помогали жителям сел. И работа среди женщин давала свои плоды: за короткое время в партийную ячейку города вступили пятнадцать женщин.

После поездок по селам Джабир составлял подробные отчеты о положении дел на местах. И часто советовался со мной, прислушивался к моему мнению.

Однажды Джабир уехал в очередную командировку по волости, и кто-то просунул мне под дверь письмо без подписи:

«Зачем ты сюда приехал? Пить айран или марать бумагу? Помни: тот, кто задевает нашу честь и позорит девушек, рано или поздно поплатится! Ты думаешь, это тебе Баку? Нет, здесь Курдистан! Здесь убить словоохотливого человека легче, чем свернуть голову воробью! Предупреждаем тебя: если не возьмешься за ум, пеняй на себя!»

Кто мог его написать? Очевидно, кто-то, заинтересованный в том, чтобы я молчал и никуда ничего не писал. Мысль, что это отец Кюбры, я отбросил тут же. Вероятнее всего, это сочинил если не сам Кепюклю, то уж наверное кто-то из его дружков-защитников. Хотят проверить, испугаюсь ли я… Жаль, что в городе нет Джабира, его присутствие мне было сейчас крайне необходимо.