Текст книги "Будаг — мой современник"

Автор книги: Али Велиев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 58 страниц)

КЛАССОВЫЕ ВРАГИ

Дело Кепюклю передали в уездный суд, а в укоме занимались особой Мусы Зюльджанахова. Наряду с этими неприятными делами были события поважней: шло выдвижение кандидатов на уездный съезд Советов депутатов трудящихся.

В укоме созвали совещание партийно-советского актива, посвященное предстоящим выборам. Проводил его Рахман Аскерли. Он огласил список кандидатов и те волости, откуда каждый должен быть выдвинут. Для агитации за кандидатов в волостные Советы принято было послать уполномоченных. К моему удивлению, своей фамилии в списках уполномоченных я не нашел. Нури и Тахмаз назывались, а я – нет!

Рахман Аскерли обратился к активу с пожеланием успехов в проведении агитационной кампании за кандидатов, выдвинутых укомом.

– Если есть какие-нибудь предложения или замечания, прошу высказаться! Учтите, что мы собираемся в последний раз перед выборами, потом возражения не будут приниматься во внимание, – закончил он.

Я тут же поднял руку. Рахман Аскерли изобразил на лице недовольство, но слово мне дал.

– Я категорически возражаю против избрания делегатами уездного съезда Советов беков, даже если они и работают сейчас на ответственных должностях. Это съезд Советов депутатов трудящихся. Вдумайтесь в это слово – «трудящихся»! Выдвижение беков, бывших эксплуататоров, противоречит классовой политике нашей партии! – Я сознательно не называл никаких имен и фамилий, чтобы не спугнуть противников.

Рахман Аскерли нахмурился и укоризненно покачал головой.

– Товарищи! – сказал он. – Некоторые из тех лиц, на которых намекает Деде-киши оглы, давно порвали с бекским прошлым и в настоящее время являются активно работающими коммунистами. Большинство имеет высшее образование, и мы знаем их как опытных специалистов. Если отстраним этих людей от работы, прежде всего пострадает дело. Кого мы сможем найти им в замену?! Дело даже не в этом!.. Почему мы должны отстранять от работы честных и преданных людей? Нельзя поддаваться на демагогические уловки, необдуманные предложения, выдвигаемые Будагом Деде-киши оглы! Мы многое от этого потеряем. Я думаю, что вопрос ясен. Больше никто не хочет выступить?

Но тут поднялся Нури:

– Я хочу сказать!

– Пожалуйста!

Нури сидел не рядом со мной, и его от меня заслоняли головы сидящих в зале. Но я хорошо слышал его звонкий голос:

– Тут выражали сомнение, сможем ли мы найти замену бывшим бекам, сеидам и купцам, занимающим ответственные посты в нашем уезде. А почему не сможем? Сможем! Заменим их настоящими коммунистами! Из бывших батраков! Вместо людей с высшим образованием на этих местах будут люди со средним образованием! Пока! – поднял он руку. – А вместо многоопытных поставим молодых и энергичных! Конечно, на первых порах работа пойдет хуже, но они, наши испытанные товарищи, приобретут опыт, и со временем все наладится. Я уверен, что наши товарищи будут работать много лучше тех людей, которые, даже обладая знаниями, не могут вникнуть в сознание бывших батраков и бедняков, понять их психологию! Короче говоря, – завершил он, – я всецело поддерживаю предложение Будага Деде-киши оглы и предлагаю исключить всяких бывших из списка делегатов съезда Советов! И настаиваю на своем предложении!

По залу прошел ропот. Особенно взволновались те, о которых шла речь. Они перешептывались, недоуменно пожимая плечами, но были и такие, которые саркастически улыбались, выражая явное презрение к словам комсомольского секретаря.

Не успел улечься шум, как слово взял Тахмаз Текджезаде:

– Мне хочется напомнить присутствующим слова Ленина о том, что рабочие и крестьяне, придя к власти, прежде всего должны опереться на собственные силы… Прошло уже пять лет со дня установления Советской власти в Азербайджане, но в Курдистане руководящие посты до сих пор находятся в руках беков. Такое положение не может больше продолжаться. Это серьезный и принципиальный вопрос, от которого мы не вправе уходить. Рано или поздно мы должны будем разрешить эту не терпящую отлагательств проблему. Но лучше рано, чем поздно!

Рахман Аскерли сурово сжал губы. Немного помедлив, он тяжело поднялся и, словно призывая на помощь, угрюмо бросил в зал:

– Кто еще просит слова?

Из задних рядов послышался голос:

– Дайте мне!

К сцене пробирался высокий молодой человек, которого присутствующие сразу узнали: Мехти Кули Магеррамов, в недалеком прошлом офицер мусаватской армии. Отец его, бек по происхождению, был одним из самых крупных скотопромышленников в Курдистане. Но сын порвал с ним давно. Он закончил в Баку университет и как активист был направлен на профсоюзную работу. И у нас в уезде его избрали председателем уездного совета профсоюзов. Мне показалось, что Рахман Аскерли с надеждой взирает на бекского отпрыска. Но то, что сказал Мехти Кули, явилось полной неожиданностью для всех, кто возлагал на него надежды.

– Я тоже считаю, что имена беков в списках кандидатов в депутаты должны быть вычеркнуты. – Он явно красовался перед большой аудиторией, его привлекательное лицо светилось улыбкой. – До каких пор на руководящих постах будут беки? До революции их отцы командовали нами, а теперь нами правят их сыновья! По-моему, пока в Курдистане беки продолжают занимать ответственные посты, трудящиеся так и не смогут воспользоваться завоеваниями, данными Советской властью! От гнилого дерева и щепка гнилая!

Зал снова загудел. С места раздавались выкрики с требованием оградить ответственных товарищей от огульного охаивания, но ретивый Мехти Кули продолжал:

– Мы должны наконец взять власть в свои руки, чтобы в Курдистане была установлена настоящая Советская власть!

Сразу же за Мехти Кули поднялся на сцену Ханлар Баркушатлы, известный педагог и уважаемый в уезде человек.

– Если вы позволите, то напомню присутствующим, что я тоже принадлежу к бекскому роду. Бесполезно утаивать то, что и так всем известно! Здесь уже, кажется, кто-то говорил, что съевший десять стручков перца горечи одного не почувствует! Но я еще с юности зарабатывал на хлеб своим трудом. В свое время я окончил Горийскую учительскую семинарию и горжусь этим! Много лет уже учу ваших детей. В партию вступил давно, и работу, на которую меня направила партия, выполняю честно. Почему, объясните мне, надо очистить от бывших беков все учреждения, если кое-кто из этих бывших хорошо выполняет порученное им дело? Я бы хотел обратиться к выступавшему до меня молодому человеку с предложением рискнуть посоревноваться со мной! И не в громких словах и обещаниях, а в конкретных делах! Не думаю, что разумно отказаться разом от услуг тех, кто своим образованием и опытом хочет делиться с молодыми и неопытными коммунистами! Да, не думаю! – Ханлар Баркушатлы надолго замолчал, но зал терпеливо ждал продолжения его выступления. – Суть дела не в том, чтобы очистить руководящие посты от бывших беков… Не вернее ли будет поставить вопрос иначе: гнать отовсюду тех, кто не умеет и не желает работать на пользу нашему обществу! Гнать тех, кто своей деятельностью приносит вред, независимо от того, бывший ли он пастух или бывший бек!.. – Он снова замолчал. Все ждали, что он скажет еще? – Непростительно много времени тратим мы, дорогие товарищи, на болтовню, на разговоры, не имеющие касательства к созидательному, продуктивному труду. Пока этого не поймем, дела наши будут хромать постоянно!

Никто ему не аплодировал. Все молча провожали его взглядами. А он медленно сошел с трибуны и направился к своему ряду.

Я относился к нему с большим уважением, всегда с пониманием слушал его выступления, хотя и не во всем был с ним согласен. И сегодня тоже: не нравилось мне то, к чему он призывал. Мне думалось, что в таком важном деле, как предстоящие выборы, своевременная чистка крайне необходима. И уж лучше сразу взяться за всех бывших, чем тянуть, взвешивать, ломать голову, кто как работает… Я провожал взглядом Ханлара Баркушатлы, и удивительным было то, что многие его знакомые, выходцы из бекских семей, демонстративно отворачивались от него. Не успел он сесть, как на трибуну поднялся Аскер-бек Ниязов, заведующий финансовым отделом исполкома. Он тоже окончил в свое время Горийскую учительскую семинарию, был чиновником в царской администрации, а при мусавате занялся адвокатской практикой и неплохо зарабатывал. Он чрезвычайно кичился своей родословной и не упускал случая подчеркнуть исключительное значение «благородного» происхождения. Его высокомерие и заносчивость были широко известны. Он никогда не скрывал своих убеждений и откровенно поддерживал и выдвигал представителей бекских фамилий, подчеркивая, что даже полуграмотный бек неизмеримо выше образованного простолюдина.

Многие знали, что Аскер-бека Ниязова поддерживает секретарь укома партии Рахман Аскерли. Да и как иначе: свояки, женаты на родных сестрах!.. Но и в той, и в другой семье детей не было. Жена секретаря укома взяла из шушинского детского дома на воспитание двухлетнюю девочку и советовала сестре, жене Аскер-бека, последовать ее примеру, но та ни за что не хотела взваливать на себя такую обузу.

Аскер-бек не мог не понимать, что предложение провести чистку относится в первую очередь к таким, как он.

– Единственным доводом выступающих было утверждение, что классовая политика партии исключает возможность бекам становиться депутатами Советов. Зато малограмотные крестьяне пользуются этим правом. Не думаю, что это принесет пользу. Чтобы не занимать вашего времени зря, я хочу предложить оставить списки в том же виде, как их утвердил уком, и предоставить самим трудящимся обсудить этот вопрос на предвыборных собраниях. Пусть массы разберутся, за кого им отдать свои голоса. На каком основании мы здесь обсуждаем вопрос, который надлежит решить народу?!

Морщины на лице Рахмана Аскерли разгладились, глаза засияли: выступление свояка было ему по душе.

И хотя явно слышались из зала просьбы о предоставлении слова, Рахман Аскерли решил прекратить прения, – для него было важно сохранить в сознании людей последнее выступление.

– Что ж, думаю, на этом мы и завершим…

Но ему не позволили договорить, в зале разгорался шум.

– Дайте слово! – настойчиво кричал кто-то.

– Хватит! – отвечали ему те, кто сидел рядом с Аскер-беком.

Без приглашения на сцену поднялся худой высокий человек; не назвавшись, он громовым голосом перекричал всех:

– Аскер-бек призывает к тому, чтобы мы волка сделали чабаном!

– Тише, товарищи! – Рахман Аскерли поднял руку. – Мне кажется, что выступление товарища Ниязова внесло ясность в наш спор.

Я вскочил с места:

– Прошу поставить на голосование мое предложение!

Аскерли даже не повел бровью.

– Я предлагаю всем агитаторам немедля уехать к месту своего назначения, чтобы выполнить решение укома в намеченных для них волостях и селах!

– Ставьте на голосование предложение Будага! – крикнул с места Нури.

Тахмаз Текджезаде поднялся, не ожидая разрешения секретаря укома, который председательствовал на этом собрании, и заговорил:

– Наше собрание обсуждало спорные вопросы, поэтому голосование необходимо. Я тоже поддерживаю предложение о пересмотре списков кандидатов, предлагаемых укомом в депутаты на уездный съезд Советов.

После короткого колебания Рахман Аскерли неожиданно сказал:

– Объявляю перерыв на десять минут. Членов бюро уездного комитета партии прошу зайти ко мне в кабинет.

Казалось, что прошло значительно больше времени. Я был убежден, что будет не по-нашему и что мы проиграли. Члены бюро непременно поддержат Рахмана Аскерли. Только двое из одиннадцати безусловно будут на нашей стороне. Итоги голосования трудно предугадать.

Как только я увидел лицо секретаря уездного комитета партии, вышедшего вместе со всеми членами бюро в зал, я понял, что был прав в своих сомнениях: поражение!.. Видимо, решено обязать всех членов партии безоговорочно голосовать за утвержденный список. Нам связали руки и лишили возможности что-либо предпринять.

– Товарищи! Члены бюро пришли к выводу, что товарищ Тахмаз Текджезаде внес правильное предложение. Поэтому мы голосуем: кто за список, утвержденный бюро уездного комитета партии, прошу поднять руки!

Подняли руки почти все, сидевшие в зале.

И снова раздался голос Аскерли:

– Кто за пересмотр списков кандидатов, прошу поднять руки!

Поднялось всего четыре руки. Подавляющим большинством прошло предложение укома.

– Ничего, – громко бросил в зал Нури, – цыплят по осени считают! Время покажет, кто прав!

– Советую осени не ждать, Джамильзаде! – В голосе Рахмана Аскерли звучал укор.

Я молчал. Не хотелось ни о чем говорить. Уже и то было хорошо, что по недомыслию Аскерли бюро укома не предприняло против нас никаких мер.

У нас оставалась свобода действий, как оказалось впоследствии – кажущаяся. Но мы не собирались складывать руки.

Я БЫЛ НЕ ОДИН

По решению уездного комитета партии Нури направили в Кюрдгаджинскую волость, Тахмаза – в Готурулинскую, Джабира в Кельбеджары.

Так как меня в списках уполномоченных не было, я, воспользовавшись правом корреспондента газеты «Коммунист», решил проводить свою агитацию в Пусьянской волости, в селе Кубатлы, тем более что я уже бывал там.

В Политпросвете своего транспорта не было. Для поездок по уезду мы брали лошадей или в горхозе, или в наробразе. Но теперь я не хотел, чтобы о моем пребывании в Кубатлы знали в укоме, поэтому пришлось добираться пешком.

На этот раз я выбрал дорогу через Мурадханлы; Джабир мне сказал, что она намного короче. Вышел из Лачина на рассвете, надеясь, что ночь меня застанет в каком-нибудь селе и я там перекочую. Я знал, что дорога проходит совсем недалеко от нашего Вюгарлы – надо было свернуть в сторону и идти всего два часа. Но позволить себе это удовольствие я не мог: надо поскорее добраться до Кубатлы.

Я миновал Абдаллар, перешел реку Шельве по новому мосту, на минуту остановился напиться у мельниц и поднялся по тропе в горы, и вскоре она вывела меня на мощеную дорогу. Когда за поворотом скрылись последние дома селения Забуг, солнце село. Стремительно наступала темнота.

Меня окликнул какой-то старик, по выговору я понял, что он армянин. Он спросил, куда я держу путь.

– Эх ты, глупый мусульманин, – сказал он, узнав, куда я иду, – что же ты оставил короткую дорогу внизу и забрался так высоко, где тебе идти и идти? Чтобы дальше не плутать, держись этой дороги (и он показал ее), она приведет тебя к большаку… Не тужи, самую тяжелую часть ты уже проделал, осталось немного. Но не мешает отдохнуть перед последним броском!.. Подожди, я принесу тебе хлеба с сыром, подкрепись.

Но я отказался от еды, попросил только напиться. Вскоре я держал в руках стакан горячего чаю и несколько кусков сахару.

– Угощайся, сынок, – говорил он, подливая мне крепкий чай из закопченного чайника.

Что может быть лучше для путника, чем горячий свежезаваренный чай?.. Я выпил целых четыре стакана.

Едва потянулся к карману, как старик осуждающе остановил меня:

– Ты мой гость, и лучше не обижай меня!..

Он проводил меня немного, чтобы я не плутал в темноте. Но тут взошла луна и осветила дорогу. Раскинувшиеся кругом поля напоминали морскую гладь. Только копны, собранные в стога, ежеминутно меняли очертания: то четко вырисовывались на чуть светлеющем фоне неба, то расплывались в тени закрывающих луну облаков.

Стрекотали цикады, где-то ухала какая-то птица.

Незаметно я добрался до перевала Теймур-Мусканлы.

Уже спустившись вниз, к самому большаку, я встретил кочевников из низинных районов. Они вели в Горис тяжело навьюченных лошадей. Я вспомнил первую поездку в Горис. Как давно это было!..

Едва небо засветилось на востоке, как я оказался на окраине села Назикляр и пошел прямо к дому матери Джабира. Лай собак поднял на ноги всех в доме, разбудил и соседей. Мать Джабира была рада моему приходу и тут же постелила мне постель. Я так устал, что сразу заснул, хоть и немилосердно болели ноги. За последнее время мало приходится ходить пешком, с непривычки горели ступни, а икры словно стянули круто жгутом.

Проснувшись, я вышел к сельчанам, которые пришли поговорить со мной.

Я подробно рассказал о предвыборном собрании в Лачине и просил крестьян поддержать меня, когда буду выступать против избрания беков и членов их семей на руководящие должности.

Я был рад, что зашел в Назикляр. Партийная ячейка здесь за последние годы пополнилась новыми членами: теперь здесь десять коммунистов. Все они были готовы стоять за меня и защищать мои предложения.

Солнце еще не поднялось высоко, когда я вошел в Кубатлы. До начала волостного съезда оставались сутки, надо было спешить, чтобы переговорить с местными знакомыми коммунистами и с представителями сел Пусьянской волости. Мои доводы почти сразу же убедили собеседников: и они, оказывается, думали над теми вопросами, что беспокоили меня.

В день съезда из Лачина приехал уполномоченный по Пусьянской волости – заведующий уездным здравотделом Сахиб Карабаглы. Он только два года назад окончил фельдшерскую школу и по моему совету был выдвинут (как молодой активный коммунист) на пост заведующего отделом здравоохранения.

Узнав, что я нахожусь в Кубатлы, Сахиб разыскал меня и, поздоровавшись, попытался выяснить, для чего я приехал сюда. Мне нечего было скрывать от него. Да и сам Сахиб присутствовал на собрании в укоме и был в курсе разыгравшихся баталий.

Поговорив со мной, он тут же пошел звонить по телефону в уком. Рахмат Аскерли рассвирепел, узнав, что я тоже здесь, в Кубатлы.

Через час меня вызвали к телефону в волостной исполком.

– Кто тебе разрешил уехать из Лачина в Кубатлы? – раздраженно кричал в трубку Рахман Аскерли.

Я ответил, что редакция газеты «Коммунист» просила меня осветить ход волостных съездов.

– Где ты состоишь на учете, Деде-киши оглы? В какой партийной организации?

– Это вам известно не хуже, чем мне!

– Нет, я прошу тебя сказать! – настаивал он, от его крика гудело в трубке.

– В курдистанской партийной организации.

– Так почему ты не подчиняешься решениям этой партийной организации и ее бюро?

– Газета «Коммунист» является органом Центрального Комитета. Редакция, как я уже говорил вам, поручила мне…

Он перебил:

– Это мы уже слышали! Но как секретарь укома я предлагаю тебе от имени бюро укома немедленно вернуться в Лачин! – Рахман Аскерли редко повышал голос, я впервые слышал его крик. В том, как он произносил слова, чувствовалась крайняя степень раздражения. – Предупреждаю, что, если ты будешь продолжать демагогическую подрывную работу против решений бюро укома партии, мы будем вынуждены немедленно рассмотреть твой вопрос!

– Извините, – сказал я, – но я не могу обещать вам, что не буду бороться против избрания беков в руководящий состав нашего уезда! Напротив, как коммунист и корреспондент газеты «Коммунист» я откровенно заявляю, что сделаю все возможное для того, чтобы беки не были избраны. Даже более того: я добьюсь, чтобы всех их изгнали с занимаемых ими должностей!

Аскерли помолчал, то ли раздумывая, то ли советуясь с кем-то, кто был рядом, а потом пригрозил:

– О твоем подрывном поведении сегодня же будет сообщено в Центральный Комитет.

– Ну что ж, сообщайте! – горячился я, возмущенный угрозами. – А я ни сегодня, ни завтра в Лачин не вернусь. То, что говорил я на совещании в Лачине вам и бекам, буду говорить здесь!..

– Если не выполнишь моего распоряжения, – снова перебил Аскерли меня, – то мы вернем тебя с помощью милиции!

– Пошлите хоть целый отряд! Меня добровольно отсюда не уведут!

Мне не хотелось больше спорить (хотя я мог обещать, что ограничусь простым присутствием на съезде), и я положил трубку. А еще хотелось мне добавить к сказанному, что я думаю о руководителях, которые для устрашения подчиненных прибегают к помощи милиции. Председатель волостного исполнительного комитета Абдулали Лютфалиев, с которым мы подружились в мое прошлое пребывание в здешних краях, улыбался:

– Ты человек с характером, с таким рядом стоять даже страшно – обжечься можно!..

* * *

Съезд Советов Пусьянской волости открылся в зале местного клуба. Первым выступил Абдулали Лютфалиев. Он отчитался перед делегатами о проделанной работе. Ему было чем гордиться: во многих селах открыты школы, между населенными пунктами проложены новые дороги, через реку Баркушат построены два моста взамен снесенных половодьем.

Абдулали говорил о том, что средств, отпускаемых уездными властями, явно недостаточно, чтобы открыть школы и здравпункты во всех селах. Нет денег на строительство новых общественных зданий. В финансовом отделе отказываются выдавать деньги волостям на том основании, что средства поглощает строительство нового города – Лачина. Вопреки волостному начальству, уездные финансовые органы освобождают от налогов лиц, не занимающихся общественно полезным трудом. Он намекнул, что этими лицами зачастую оказываются родственники бывших беков. Начальник уездного отдела внутренних дел и местные волостные уполномоченные слабо ведут борьбу против тех, кто нарушает советские законы. Все еще малолетних девочек выдают замуж. Есть факты многоженства. Сигналы с места попадают не по адресу – их получают бывшие местные беки, которые покрывают нарушение законов, зная, что виноваты их родственники или близкие им люди.

Почти все, выступавшие после Абдулали Лютфалиева, бросали упреки в адрес тех, кто стоит за спиной у защитников беков.

– Это те самые беки, которые и в прошлом не давали нам ни на минуту разогнуть спину! – сказал один из делегатов. – Когда они появлялись в нашем селении в недоброй памяти сгинувшие старые времена, от страха у беременных случались выкидыши.

Ему вторил другой:

– Пока законы и власть в руках беков, не видать нам спокойной жизни! Я этих беков насквозь вижу – пока они на руководящих должностях, ни один крестьянский сын не попадет на курсы или в техникум!

Выступления делегатов подтверждали мою правоту. Мне казалось, что моя работа здесь не пропала даром. Укреплял мои надежды и Абдулали: он был спокоен и уверен во все дни съезда.

Три дня продолжались прения. В последний, самый важный день предстояли выборы делегатов на уездный съезд Советов.

Слово взял представитель укома Сахиб Карабаглы:

– Уездный комитет партии и исполнительный комитет рекомендуют волостному съезду проголосовать за утвержденный укомом список делегатов на уездный съезд. – И твердым голосом прочел список, в котором для присутствующих было много знакомых имен. По мере чтения в зале нарастал гул. Делегаты возмущенно переговаривались между собой.

Абдулали Лютфалиев вел себя так, будто ничего особенного не происходит.

– У кого будут предложения по оглашенному списку? – спросил он, словно не замечая тревоги на лицах.

Поднялся один из тех, на кого я возлагал свои надежды, – молодой коммунист из Назикляра по имени Эйваз.

– Нас, наверно, принимают за дураков, – начал он. – С одной стороны, говорят о том, что выборы свободные, а с другой – прислали из Лачина список наших бывших беков, требуя, чтобы мы выбрали на уездный съезд именно этих людей.

– Не требуя, а рекомендуя!

– Какая разница?..

– Здесь не место для демагогии! Уездные организации только рекомендуют вам этот список, не требуют, а рекомендуют! – настойчиво проговорил Сахиб Карабаглы.

Эйваз улыбнулся:

– Ну что ж, как у нас говорится, кто завязал, тот и развяжет! – В зале засмеялись. – Несмотря на мое уважение к мнению уездного комитета партии и исполкому, я предлагаю разрешить присутствующим выдвигать кандидатов по своему усмотрению.

В зале зааплодировали. Тогда я попросил слово.

– Товарищи, если мы вовсе не примем во внимание список, присланный нам уездным комитетом партии, получится некрасиво. Я предлагаю обсудить поименно лиц, рекомендованных уездными руководителями, а потом назвать товарищей, которых вы сами хотите выбрать.

Мое предложение было принято. Даже осторожный Сахиб Карабаглы голосовал за него.

И конечно, как я и предполагал, после обсуждения имен, знакомых делегатам, в списке для голосования не осталось ни одного бека. Зато выдвинули меня и Сахиба Карабаглы. Бедный Сахиб не знал, радоваться ему или огорчаться. С одной стороны, ему было оказано доверие в волости, куда его послали просто уполномоченным, с другой – он не выполнил поручения, данного ему укомом.

Но воля народа превыше всего.

Закрывая съезд, Абдулали Лютфалиев сказал делегатам:

– Съезд Советов Пусьянской волости проделал большую и важную работу, сказанное нами слово не останется неуслышанным!

Мать Абдулали пригласила меня и Сахиба на шашлык. Сахиб крепко пожал мне руку, когда мы выходили вслед за Абдулали из зала:

– Ты принципиальный человек, Будаг, я тебя по-настоящему уважаю. – И похлопал по плечу.

По дороге к дому Сахиб сказал, что должен ненадолго отлучиться. Когда он пришел к Абдулали, на нем лица не было. Невидящими глазами он уставился в свою тарелку, не в силах проглотить и кусочка шашлыка. В это время я заметил, что от двери мне делает какие-то знаки курьер волостного исполкома. Стараясь не привлечь внимания Сахиба и хозяев, я незаметно вышел из комнаты.

– Сахиб звонил в Лачин секретарю, – сказал мне курьер. – «Если бы не Будаг, все было бы в порядке!» – вот его слова, я сам слышал.

Я вернулся в комнату, стараясь не смотреть на Сахиба. Абдулали хвалил мать за прекрасный шашлык и уговаривал нас с Сахибом не отставать. Его глаза понимающе смотрели на меня.

– Когда собираешься уезжать, Сахиб? – спросил он как бы нехотя.

Сахиб ответил, что ему сначала придется заехать в Мурадханлы. Мы переглянулись с Абдулали. «Ну что ж, – решил я, – поеду в Мурадханлы!»

Когда расходились, Абдулали незаметно придержал меня за локоть и сказал на ухо:

– Когда думаешь выезжать в Мурадханлы?

– Если дашь мне лошадь, то сейчас же. А не дашь – пойду пешком.

– Иди вместе с Сахибом, а потом возвращайся, лошадь будет готова.