Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 62 страниц)

Там, в Академии, было сложно, они занимались многим: военная подготовка, занятия по школьной программе, инженерная и пилотская готовность. Они были не просто солдатами, не просто пилотами Императорского корабля или машины, не просто телохранителями! Знание истории до мельчайших подробностей, знание Императорской династии, этикет и правила хорошего тона, знание и владение языками – обязательным было всё! Его Величество часто бывал на презентациях, фуршетах, в гостях у именитых граждан, и везде Его сопровождали гвардейцы. Они обязаны были вести себя достойно по меркам любого общества, уметь поддержать любую беседу, иметь толк во всём, но и при этом выполнять роль накопителя данных для самого Императора: всё видеть, всё знать, всё помнить. Его Величество должен быть готов ко всему, знать обо всём, быть в курсе любой беседы. А здесь же?!! «Налево!» «Направо!» «Кругом!»

Весь день одно и то же! О чём ты думаешь? Что ты можешь? И кто ты такой вообще? Это никому не интересно! Главное – уложиться в нормативы. И быть таким же, как все… Не думай, не спрашивай, не болтай… Этого и хочет, наверное, от меня Барклиф? Быть, как все остальные в бригаде!..

– А смогу ли я быть, как все? – в который раз уже спрашивал у себя Джейк. – Это нужно заново учиться смотреть на мир и смотреть совершенно другими глазами. Если нет возможности выбраться, нужно приспосабливаться к этим условиям. Стать одним из тридцати в бригаде Љ 3. Правда, один вопрос при этом возникает: а примут ли они меня?! Я же для них гриффит! Даже думать об этом смешно! – Джейк улыбнулся. – Чушь какая‑то! Хоть бы кто‑нибудь объяснил, как может у ниобиан‑родителей быть сын – гриффит? Моему разуму это не поддаётся…

…Тяжёлая дверь откатилась в сторону со страшным скрипом, со скрежетом, отдающимся болью в зубах. Джейк чуть приподнялся, привалился спиной к стене, подтянув к груди правую ногу, и только потом медленно перевёл взгляд на дверь. В глаза неприятно, до боли, до рези, до слёз ударила волна света. Джейк смог различить тёмный силуэт в дверном проёме. Барклиф! Джейк узнал лейтенанта по знакомому уже развороту плеч, по гордо вскинутой голове.

– Встать, арестованный!

Джейк медленно и нехотя поднялся, держась рукой за спинку кровати. «Смирно» не встану, как ни ори! И только попробуй ударить! Мрачно и зло подумал Джейк, исподлобья глядя на Барклифа. Но тот отступил в сторону, пропуская ещё кого‑то. Джейк и сообразить ничего не успел, не понял, что к чему, как руки матери обхватили его, еле доставая до плеч. Уткнулась мокрым от слёз лицом в комбинезон на груди.

– Мама, – прошептал Джейк растерянно, встретил взгляд Барклифа. Тот отвернулся, шагнул за порог со словами:

– Помните, леди, у вас десять минут!

– Сыночек, сыночек миленький! – бормотала Глория чуть слышно. Её руки намертво вцепились в жёсткую ткань. – Я никуда тебя больше не отпущу… Никуда, слышишь!? Никуда…

– Мам, как… ты здесь? – спросил Джейк, обхватив Глорию правой рукой, левой – осторожно поглаживая её по плечу, будто пытаясь успокоить, унять её слёзы.

– Как ты мог так со мной? – она кулаком, небольно, но с отчаянием ударила его в плечо, один раз, другой. – Что ты наделал? Ведь ты же убиваешь меня!! Убиваешь!

– Ну ладно, мам! – Джейк поймал её руку, прижал к губам. Мама! Его мама! Холодные пальцы дрожали мелкой нервной дрожью. Она сдала, совсем сдала. Ведь раньше слова выше, чем на полтона не услышишь, а тут… Слёзы в три ручья. Она больше не скрывала того, что творилось на душе. Вот она вся! Слабая, беспомощная женщина, полная отчаяния… Такой Джейк видел её всего один, – нет! – два раза: когда подал заявление в Академию, и… когда выиграл конкурс, поступил…

– Как ты мог?

– Я выберусь отсюда, мам, – Джейк улыбнулся, стараясь держаться как можно увереннее. – Обязательно выберусь… Ты только не волнуйся… Это просто недоразумение какое‑то, они напутали там что‑то в полиции… Разберутся и отпустят… Вот увидишь!.. Ты только не волнуйся так сильно!..

– Нет! – она его перебила, вскинула голову, глядя огромными наполненными слезами глазами. – Что они с тобой сделали, родненький? – аккуратно, как к чему‑то хрупкому, прикоснулась к щеке Джейка подушечками пальцев. – Зарос, похудел, а постригли‑то как! Ужас! Всесильный свет!

– Мам! – Джейк чуть отстранился. – Я сам виноват, и выбираться буду сам. Я справлюсь, мам!

– Ты что?!! – Глория схватила его за воротник комбинезона, заставила наклонить голову. – Я тебя никуда не отпущу! Никуда! – обняла, касаясь губами подбородка, нижней челюсти, шеи: выше дотянуться она не могла. – Война со дня на день… А ты здесь… Джейк, сыночек мой!

– Мама! – Джейк отстранился, уклонился, выпрямился. Он никак не мог отделаться от ощущения, будто рядом присутствует ещё кто‑то. Словно смотрит на них кто. И тут в памяти всплыли насмешливые слова, брошенные Барклифом: «Маменькин сыночек!» Почувствовав эту отчуждённость, Глория вспыхнула, схватила его за рукав, потянула к себе.

– Злишься на меня! Злишься, да?! Но я ничего не могу сделать! Меня не слушают!.. Я уже пыталась вытащить тебя, но никто, кроме лейтенанта Барклифа, меня не слушает. Он добился разрешения на эту встречу…

– О чём ты, мам? Я же сказал: сам справлюсь! – Джейк чуть повысил голос. «И Барклиф тут замешан! Куда уж без него?!! „Спасибо“ всё равно не дождётся…» – подумал вдруг Джейк мстительно.

– Справлюсь‑справлюсь! – Глория улыбнулась, вытирая ладонью слёзы. – Мальчик ты мой… Я не хочу, чтобы тебя убили!!! – выкрикнула она неожиданно громко и гневно сверкнула глазами. – Я потому и согласилась на Гвардию, что там вероятность погибнуть меньше. Только не армия! Только не война! Как мне теперь быть? Как быть? Неужели ты сам не понимаешь, как это опасно всё?! Если с тобой что‑нибудь случится, я умру, слышишь?!

– Мама! – прошептал Джейк с виноватой и усталой улыбкой. – Не говори так. Не надо… Мне от этих слов не легче… Ты только отцу ничего пока не сообщай, не говори ничего, ладно, мам?

– От него ни весточки вот уже месяц, – Глория вздохнула. – Счастливый!.. А я чуть с ума не сошла, как узнала, что ты здесь, Джейк… – она снова расплакалась, прижалась к нему всем телом, словно не могла до сих пор поверить, что он здесь, рядом с ней. – Береги себя! Береги! Хотя бы для меня…

– Мама, меня ещё никуда не отправляют! И не нужно так убиваться… А война? Её не будет! Его Величество войны не допустит, да и сионийцы не решатся…

– Нас последних из лаборатории завтра отправляют. Остальные, кто мог, уже уехали. Война – решённый факт! Всех теперь одно интересует – когда?!

– Да не будет её! Не будет! – Джейк улыбнулся так, словно доказывал что‑то очевидное непонятливому человеку. – Этот бардак пройдёт, всё уляжется… Конечно, будет лучше, если ты уедешь, переждёшь всё это на Ниобе…

– Нет! Я отсюда без тебя не уеду… – Глория всхлипывала, вздрагивая плечами, прижимаясь щекой к груди сына. – Я не оставлю тебя одного… Пойду по всем, кого знаю… До бургомистра дойду… Ведь ты же гвардеец, тебе нельзя здесь, в части… Это незаконно, а они всё тянут, не хотят связываться с Ниобатой… Я буду жаловаться на этот беспредел… Они права человека нарушают!..

– Мам, ты, когда приедешь на Ниобу, свяжись с Дарлингом, – отъезд матери был для Джейка уже решённым вопросом. – Он подписывал мой увольнительный лист. Он в курсе всего. Объясни ему ситуацию, расскажи, что я застрял тут не по своей прихоти… Я не хочу, чтоб меня считали дезертиром… Только обязательно! Меня уже, наверное, потеряли…

– Вот сам ему всё и расскажешь! Сам, понятно?! Я без тебя не поеду – и не думай!! – Глория встряхнула Джейка, вцепившись пальцами в ворот комбинезона с поразительной для её тела силой. Джейк чуть язык не прикусил. А она подняла на него глаза, чуть привстала на цыпочках, пытаясь достать губами до щеки и шепча при этом обессиленным, наполненным нескрываемым страданием голосом: – Родненький мой… Сыночек родненький… Деточка…

Свет из коридора, через дверной проём падающий, отразился в её глазах, тёмных и огромных здесь, в полумраке камеры. Блики света заиграли в черных, чуть продолговатых по вертикали зрачках, и Джейк с ужасом отпрянул, втянул в себя воздух сквозь зубы со стоном: «Правда!!! Это всётаки правда?!!.. Почему никогда раньше?!! Зачем именно сейчас?!! О, Боже!..»

– Джейк, что с тобой? – Глория уловила эту резкую перемену в поведении сына, ощутила всю волну смятения и боли, захлестнувшую его мысли. – Что случилось?

Её ладони коснулись его лица, осторожно обхватили с обеих сторон, заставили повернуть голову, смотреть прямо в эти удивительные нечеловеческие глаза. «Как я раньше не замечал этого?!» – думал Джейк с немым стоном.

– Я тоже гриффит, да? – наконец спросил он, выдержав её прямой вопрошающий взгляд. Глория поняла всё сразу, в чём‑то догадалась, что‑то уловила в его мыслях. Она всю жизнь ждала этого, жила в ожидании этого вопроса. И вот… Руки её бессильно упали вниз, она отвернулась со вздохом, закрыла глаза, сморгнув с ресниц слёзы. Джейк ждал, молчал и ждал ответа.

– Я никогда не говорила тебе об этом…

– Мам, просто «да» или «нет»! – голос Джейка стал жёстким, совсем взрослым. Это был уже совсем другой Джейк, Джейк, незнакомый матери.

– И «да», и «нет» – ответила она, глядя на сына странным взглядом немигающих глаз. – Ты не гриффит, но и не человек… Джейк… Это всё моя вина… А ты – результат одного из моих опытов… Я никогда тебе не говорила, никогда.

Ты не знаешь многого о гриффитах, хоть и имеешь некоторые их черты и способности. Но на Ниобе это не так заметно, окружающие не замечают в тебе этой разницы. И ты – тоже… Зачем тогда тебе было знать об этом?

Джейк только шумно сглотнул, отвернулся, скрывая лицо. Он находился в каком‑то трансе, не кричал, не требовал больше никаких объяснений – просто молчал. Но это молчание, неизвестно что скрывающее в себе, пугало Глорию куда сильнее. Она коснулась его руки, прошептала с мольбой:

– Тебе лучше было не знать об этом. Там, на Ниобе, те, кто ни разу не видел гриффитов, относятся к ним настороженно. Это естественно, ведь неизвестное пугает. Кто знает, кем бы ты был сейчас, если бы всегда знал о том, что ты не такой, как все вокруг… Если б и другие знали… Это же заметно мало… Зачем тогда было тебя мучить? Ломать твою жизнь…

– А как же отец тогда? Я, что, не родной ему? – неожиданно спросил Джейк. Он много читал про гриффитов и знал, что общих детей у гриффитов и людей быть не может. Ладно, пусть он гриффит – это ещё можно как‑то пережить, переварить, смириться с этим, но как же отец? Он, что, – чужой ему?

– Нет! – Глория улыбнулась слабой неуверенной улыбкой. – Ты – наш общий ребёнок! В том‑то всё и дело!.. Опыт, я говорю тебе, Джейк… Конечно, это звучит жестоко, научно, но ты – результат эксперимента! Опыта, по скрещиванию двух видов, человека и гриффита… Ты – единственный в своём роде! Пока… Повторить мой опыт пока никому не удалось, а сейчас перед войной разработки вообще свернули. Мы как раз работали над ним здесь, на месте, в лаборатории Чайна‑Фло.

– Ужасно! – выдохнул Джейк всего одно слово. Лица его Глория не видела, но в этом единственном слове было столько отчаяния и боли, что она не выдержала, расплакалась снова и даже не стала скрывать эти слёзы.

– Чудовищно! – произнёс Джейк. Сейчас, со вскинутой головой, с руками на поясе, он поразительно напоминал собой Виктора. Прямой, несгибаемый, готовый страдать и мучиться, но знать всю правду во что бы то ни стало и идти против мнения большинства, если оно идёт в разрез с его принципами. – Значит, я чудовище?! – сделал Джейк свой вывод из услышанного. – Чёрт знает что! Опытная модель, как говорят конструкторы… Почему же тогда меня допустили до общества? А если я опасен? «Люди! Мутантом может оказаться ваш близкий!» – процитировал он вдруг название темы одной из известных стереопрограмм, популярной на Ниобе. Голос ведущего скопировал почти один к одному, а потом сам невесело рассмеялся и добавил, неизвестно к кому конкретно обращаясь: – Святая простота.

– Нет, ты не чудовище, Джейк! – воскликнула Глория, схватив сына за руку. Она поднесла её к губам, поцеловала, прижалась к тыльной стороне кисти щекой. – Какой ты ещё глупый! Разве могут быть у чудовища такие глаза, как у тебя? А память? А тело? А твои способности? Ведь ты же совершеннее любого человека!

– Почему комиссия позволила мне сдавать экзамены на поступление в Академию? Они же должны были знать, что я мутант! Чудовище! Полугриффит‑получеловек! Они меня такого к Императору допустили!!

– Ты человек, Джейк, в первую очередь! – Глория больно дёрнула его за руку. – Все твои медицинские параметры совпадают с параметрами человека. А от меня же – так, кое‑какие мелочи. Они не столь существенны. Телепатия, например… Это вообще твой особенный дар. У гриффитов‑мужчин его нет, только у нас, у женщин. Но ты удивителен уже тем, что ты есть, Джейк. Этот опыт… – глаза Глории сияли в полумраке, и в них чувствовалась гордость за сына, и боль, разделяющая боль его состояния. Джейк же усмехнулся угрюмо, невесело:

– Почему я узнаю обо всём последним, будто это касается меня меньше всего?

– Разговор окончен, госпожа! – Барклиф появился неожиданно и теперь стоял на пороге, заложив руки за спину. – Я и так позволил вам слишком много…

Глория замолчала на полуслове, перебитая Джейком, сразу же забыла то, что ещё хотела сказать. Это всё пустяки! Пустое! А вот Джейк, её Джейк остаётся здесь, в этой камере и в этом мире совсем один. Один! Её одинокий ребёнок!..

Как она могла забыть? Ведь не для этого она добивалась встречи с ним!! Не рассказывать ему про свои опыты!..

– Пойдёмте, леди! – Барклиф переступил порог, остановился в коридоре, поджидая. Глория ладонью стерла с лица слёзы: ей нельзя быть слабой, особенно перед лейтенантом, перед чужими людьми. Это Джейк сможет понять её, понять эту минутную слабость… Глория прижалась к сыну всем телом, стараясь не глядеть ему в лицо, боялась: расплачется опять. Джейк только поднял руки обнять на прощание, но Глория отстранилась и, также не говоря ни слова, прошла к двери. Руки Джейка упали вдоль тела, а сам он подался за ней, но не сделал ни шагу.

– Мам, не забудь про Дарлинга! – напомнил он вдруг. Но глаза его выражали совсем не беспокойство о своей дальнейшей гвардейской службе, мука, отчаяние и какая‑то обречённость были в его взгляде. Глория обернулась, жадно глядя на Джейка, пытаясь запомнить его таким, какой он был в этот момент: растерянный и беспомощный. Её мальчик!

Их разделял порог и ещё почти два метра бетонного пола, но глаза их и мысли были ещё рядом, вместе. Свет из коридора высвечивал его скулы, чуть заметную ямочку на подбородке, высветлял пятно на левом плече, сбегал вниз по фигуре и тускло отражался в левом сапоге. Тени в глазницах, в уголках губ – подвижные и быстрые – добавляли лицу скорби и какой‑то беспомощной детскости. Ещё немного – и Глория бы вернулась, сделала эти три небольших шага, отделяющих её от сына, а там… Их никто не разлучит. Но дверь с пронзительным разъедающим душу скрежетом покатилась вперёд, отгородила их друг от друга.

Глория ещё какое‑то время стояла, неподвижными глазами глядя на окошечко, в котором ничего, кроме черноты, не было видно.

Он остался там… Он один остался там!!!

Глория отвернулась и натолкнулась на глаза Барклифа. Её охватила неожиданная волна ярости или, скорее, отчаяния. Ведь кто‑то же должен был быть во всём этом виноват! Почему же все они такие чёрствые?!..

– Если с ним что‑нибудь случится, виноваты будете вы, лейтенант Барклиф, – голос Глории звенел, как стекло. – Я вас всех здесь!.. И особенно вас, лейтенант, в первую очередь!

И отвернулась, пошла по коридору, прямая и гордая, как и её мальчишка. Уловив это родство, Барклиф невольно усмехнулся, а потом кинулся догонять гостью.

* * *

За эти две недели Джейк соскучился по людям, он даже и не знал, что так тяжело переносит одиночество. Казарма встретила его тишиной и пустотой, только дневальный стоял в коридоре на своём месте. Не узнав Джейка, он вытянулся по стойке «смирно», а потом, рассмеявшись, расслабился.

– Вольно! – улыбнулся Джейк, проходя мимо.

Знакомый коридор, крашенные стены, пол со скрипящими половицами, плакаты слева и справа с цветными ярким картинками. А вот и дверь в спальню. Джейк опустился на свою койку, он и двух дней не прожил здесь, а соскучился по своему месту, как по родному дому. Странно… Это, конечно, хорошо, ведь служить всё‑таки придётся, как ни крути, с этим придётся смириться, принять, как неизбежность. Пока мама приедет, пока разберутся, сделают запрос официальный… Долго! Придётся привыкать жить здесь.

Джейк вздохнул, потёр колючую щеку ладонью. Ведь и вправду зарос, как бродяга, а ещё гвардеец… В принципе, какая теперь, к чёрту, Гвардия?!! Вот только от привычек не скоро избавишься, да и стоит ли от них избавляться?

Он наклонился вперёд, открыл дверцу тумбочки: всё было сложено на полочке аккуратно, так же, как до обыска. Джейк потянул на себя полотенце и тут вдруг заметил: чего‑то не хватает. Он мысленно перебрал всё, сравнил с тем, что было до ареста, и сейчас. Не было сигарет! Две запечатанные пачки в шелестящей упаковке обычно лежали в дальнем правом углу так себе, без надобности. Сам Джейк никогда не курил, даже тяги к этой дурной привычке не испытывал, потому сигареты эти и лежали у него без дела. Не выкидывать же? Позарился кто‑то! Да и чёрт с ними! Неприятно, конечно, что есть в бригаде такие «несуны». Попросили бы – сам отдал! Воровство в армии – штука неприятная и опасная, скорее, для самого вора. Но урок хороший, запомни на будущее: всё ценное носи с собой! У них в Гвардии такого не было никогда за годы его службы, наоборот, если нуждаешься, поделятся последним. Тех, у кого была склонность брать чужое, отучали быстро, сами, не доводя до сведения начальства.

Сравнения эти ещё долго будут приходить на ум, а потом сменятся грустью по той жизни, по друзьям. «Справлюсь!» – прикрикнул на себя Джейк, вставая, со сменой белья и с полотенцем направился в душ.

Громыхая сапогами и громко переговариваясь, солдаты вваливались в спальню. После ужина до вечерней поверки давалось специальное время, чтобы собраться, приготовиться, навести марафет. Солдаты проходили мимо кроватей на свои места, тянулись ещё долго группками, по двое, по трое.

Джейк радовался, слушая, как казарма наполняется шумом большой жилой комнаты: голоса, смех, топот сапог, скрип кроватных сеток. Опять потянуло сигаретным дымом, даже приятным с непривычки. Запахло кремом для сапог, терпким и тоже приятным.

Крис Нэру шёл один, хлопнул дверью, остановился на пороге, бросил привычный взгляд на кровать Джейка: «А вдруг отпустили?» И точно: Джейк сидел на койке и щёточкой начищал сапог. Нэру подошёл, сел на свободную кровать напротив. Джейк оторвался от работы, поднял голову, узнав Нэру, улыбнулся, сверкнув белыми зубами.

– Здорово, старик! – Крис тоже улыбнулся в ответ. – Отпустили, да?

– Как видишь! – Джейк усмехнулся, чуть скривив губы, шевельнул загорелым плечом.

– А я, как узнал, что лейтенант наш на тебя взъелся, ну, всё, думаю, пропал ты, – Нэру, не скрывая радости, говорил, а сам смотрел на Джейка с невольным обожанием: «Это ж надо, как ловко управляется, будто сто лет в армии!»

– Да‑а! – протянул Джейк неопределённо. – Сам виноват…

Он взял с пола флакон с кремом, пшикнул несколько раз на носок сапога, поставил флакон на место, взялся за щёточку, принялся втирать крем в кожу. Всё последовательно, без спешки, со знанием дела.

– А я даже соскучился, – признался Крис со смущённой улыбкой. – Это хорошо, что тебя отпустили…

– Мне или тебе? – Джейк скосил на него глаза, негромко рассмеялся. Сапог и так уже блестел, а он стал натирать его ещё куском какой‑то шерстяной ветоши. Сначала сильно, с нажимом, потом – осторожно, словно поглаживая, от носка к голенищу. Оглядел работу со всех сторон, подправил каблук, чтоб ни пылиночки, и только потом поставил сапог у тумбочки. Снова оглядел придирчиво, склонив голову к левому плечу и прищурив один глаз. Взялся за второй.

– А здесь у нас такое было! – рассказывал между тем Крис. – Пока тебя не было, дама какая‑то приходила. Красивая, как богиня! – Джейк невольно напрягся, слушая каждое слово. – Она, говорят, сына своего среди нас искала… А нас построили на плацу – все пять бригад, представляешь?! И она почти два часа ходила и глядела на каждого, и спрашивала всё… Она сама из гриффитов, кажется… Уж больно красивая… А наш Барклиф вокруг неё, как уж, так и вьётся, так и вьётся…

– А она? – Джейк вдруг резко вскинул голову, сверкнул потемневшими глазами.

– А чё она? – Крис плечами пожал. – Вот ребята наши на него здорово обиделись. Такая красавица и ему одному… Обидно! И не скажи, что у неё сын уже взрослый, как мы. Они, гриффитки, вообще медленно стареют. А эта же… – Джейк промолчал, но рука со щёткой стала двигаться быстрее, словно его разозлило что‑то. – А ещё сержант сказал, скоро на стрельбы отправят, – продолжал Крис. – Оружие, значит, должны дать. Хоть постреляем, а то всё: «направо», «налево», «кругом». Надоело уже!.. Тоска!..

– Эй, гриффит! – чей‑то окрик заставил Нэру вздрогнуть от неожиданности. Джейк видел только ноги в несвежих носках, но голос показался очень знако – мым. Тот парень, с зажигалкой! Он вспомнил его по голосу сразу, медленно поднял голову, посмотрел на незнакомца. Невысокий, один из крайних левофланговых, лицо ничем не примечательное, даже какое‑то нездоровое, как у людей, злоупотребляющих выпивкой и сигаретами, возможно, даже наркотиками. Но глаза, глаза мстительного и опасного человека. Человека, уверенного в своей силе и силе тех, кто стоит за его спиной. Такие обычно становятся главарями мелких уличных банд и, что удивительно, им подчиняются даже те, кто сильнее и умнее, но не так нагл и напорист.

– Привет, Крис! – он кивнул Нэру небрежно, а потом бросил перед Джейком свои грязные сапоги, сапоги, вряд ли знакомые за всё своё время с кремом и щёткой. – Работу понял? – Эти слова уже предназначались Джейку. Тот улыбнулся, даже этот тип не испортил ему настроение:

– Ну, если «пожалуйста» попросишь…

– Уже на «ты»? – парень усмехнулся, уперев руки в боки. – К вечерней поверке чтоб стояли у моего места. И бегом!..

– У меня с тормозами проблемы, – ответил Джейк серьёзно, снова принялся за свой сапог, а потом, глянув на парня, добавил с улыбкой: – Так что извини, не по адресу…

– Да у тебя, грифф, и вправду проблемы с тормозами! – весь вид парня обещал неприятности. Он не привык к неповиновению, тем более, к оговоркам и пререканиям. Ещё более удивительным было слышать их от гриффита, существа, намного ниже любого из людей. – Зарываешься, малыш…

Последнее слово просто рассмешило Джейка. Поставив второй сапог рядом с первым, он обернулся к парню и предложил:

– Просто попроси хорошо, если самому начистить некогда, к чему эти запугивания?

– Ну‑ка, повтори, грифф, что ты сказал? – он шагнул вперёд, чуть наклонился, но это не прибавило ему внушительности. – Тебя, урода, ещё просить? Да ты радоваться должен, что с тобой человек разговаривает, понял?

– Я радуюсь, человек! – Джейк улыбнулся, сделав акцент на последнем слове, отвернулся, опустился на пол, на одно колено, перед тумбочкой, собрал щётку и крем в мешочек, убрал всё в тумбочку на нижнюю полку. Крис смотрел на спину Джейка, обтянутую чистой белой майкой, на его загорелой коже она казалась ещё белее. От этого парня веяло уверенностью, спокойствием и силой. Разумной силой разумного человека. Это не та сила, какой обладают люди с рельефной мускулатурой, нет, это, скорее, сила большой и умной машины, не способной растрачивать её по пустякам. Это, как киборг‑погрузчик!

И это упрямство – это не гордыня и не заносчивость. Он почистил бы эти чёртовы сапоги, – в этом Крис был уверен – просто надо было всего лишь попросить вежливо, обратиться по‑товарищески, а сейчас… сейчас он не пойдёт на это из‑за упрямства.

– У тебя есть ещё время передумать, грифф, – снова произнёс незнакомец. Джейк повернулся к нему лицом, скрестил на груди руки, смерил парня взглядом.

– Зачем ты так, Колин? – спросил вдруг Крис, глядя на обоих снизу.

– А ты заткнись! – грубо оборвал его парень и перевёл взгляд на Джейка. – Ты ещё пожалеешь, что попал в нашу бригаду, гриффит…

Подобрав свои сапоги, Колин ушёл: смертельная обида чувствовалась в его походке, в его сутулой спине. «Ну, вот и враги», – подумал Джейк, проводив его взглядом. А потом принялся развязывать рукава комбинезона. Скоро построение, а ткани нужно успеть разгладиться. «Друг пока только один, – Джейк глянул на Криса, – а вот за тем, ещё неизвестно, сколько лбов стоит…»

И снова сравнение с Гвардией!

У них в Академии считалось почётным уметь привести себя в идеальный порядок, а ведь там бывали гости куда более важные, даже сам Император. Начистить сапоги, почистить и постирать форму, зашить, если что, – это знал и умел каждый, и гордился, если мог сделать это сам.

«Молодёжь» учили личным примером, делились советами и некоторыми секретами, особенно злостных лентяев брали под своё шефство лучшие «четверогодники».

А здесь какие‑то уличные, уголовные замашки! Это же не стая! Мы же люди! А особенно все вы! Люди‑человеки! Чем же хуже вас должны быть гриффиты, если такой тип, как этот Колин, считает себя в праве помыкать ими?!!

* * *

Вечером, уже перед сном, в умывальник набилось народу – не протолкнуться! Брились, умывались, чистили зубы! Шум, гам, шуточки, чаще всего довольно плоские. Обычная атмосфера мужского общежития! Джейк на какой‑то миг даже подумал, что это Гвардия, и все ребята вокруг – старые знакомые, друзья.

Но все как‑то незаметно рассосались за считанные доли минуты, когда в умывальник вломилась компания во главе с Колином. Их появление Джейк почувствовал спиной, но повернулся намеренно медленно. Сейчас нельзя делать ни одного резкого движения, ни одного резкого слова.

– Добрый вечер, гриффит! – произнёс первым Колин. Довольно тщедушный и малорослый, возможно, с детских лет страдающий комплексом неполноценности, сейчас со своими ребятами за спиной он разительно преобразился.

– Скорее, доброй ночи! – ответил Джейк, вытирая руки. Потом перекинул полотенце через плечо: руки сейчас должны быть свободными от всего, а глаза – видеть каждого.

– Ты, наверно, уже в курсе, зачем мы здесь собрались? – спросил Колин, прищурив один глаз и чуть склонив голову набок.

– Да, пожалуй. Не дурак! – Джейк смотрел прямо на него, но глаза сами следили за остальными: вот ребята – на первый взгляд сразу видно, прошедшие хорошую школу жизни, мастера уличных драк, – зашли справа от Колина и по стеночке, стараясь не раздражать зрение «жертвы», пробрались, чуть ли не к раковинам. Отрезали, одним словом, от возможности рвануть в душевую.

Ещё двое: один невысокий, – не выше самого Колина – но разворот плеч, как у Нэру, не меньше. Туповатый, правда, немного, это даже на лице написано. А вот второй! Этот держится независимо и всячески старается подчеркнуть свою индивидуальность. Глядел чуть в сторону, наверное, в зеркало. «Собой любуется!» – подумал Джейк с невольной усмешкой.

Руки, скрещенные на груди, глаза, чуть насмешливые, но зорко следящие за движением каждого, кто находился в умывальнике. Наверное, этот и правду был сам по себе, индивидуалист, просто решивший поразвлечься, размяться, раз уж момент представился. Высокий, черноволосый и очень смуглый, даже для солнечного Гриффита, а под майкой – от одного плеча до другого – наколка то ли змея, то ли дракона. Он и сам был, как змея: гибкий и быстрый, и самый опасный в этой разномастной компании. У него были свои интересы, а значит, и действовать он будет по своему сценарию. Его придётся опасаться и не подпускать к себе слишком близко.

Ещё один: какой‑то несмелый, явно трусоватый, маячил в дверях. С ним будет легко справиться, но об этом будем думать, когда до двери останется меньше шага, а раньше он не сунется. А эти метры до двери так легко не пройдёшь…

– Ты понимаешь, я думаю, мы люди культурные, дикарей зря не обижаем, – продолжал Колин после краткого момента тишины: давал возможность взвесить силу всех сторон, все «за» и «против». – Можем и без драки обойтись… Если ты у меня лично прощения попросишь… И хорошо попросишь, искренне, так, как только гриффиты могут делать. И раз уж ты дикарь, то лучше даже на коленях…

«Явный садист, – подумал Джейк с какой‑то тоской. – Здесь уже не только чувство неполноценности, но и мания величия. Да ещё какая! Явно не по росту…»

– И всё? – Джейк искренне удивился, вскинул тёмные, как у матери, брови.

– А потом пойдёшь и почистишь мои сапоги! – продолжил Колин, словно и не заметив ироничной улыбки Джейка. – Так же хорошо, как и свои! Даже лучше… А ещё? Ещё почистишь мою форму… И чтоб ни пылиночки, ни складочки… Как новая!..

– А носки? Или, может, платок носовой постирать не надо? – закончил за Колина Джейк.

Лицо Колина побледнело, потом пошло жёлтыми пятнами. Такого дерзкого ответа, тем более, в такой ситуации, он не ожидал.

В предчувствии крупной и жестокой драки неприятно и жутко заломило затылок, немение коснулось шеи, перешло на нижнюю челюсть. Сейчас Джейк бы и слова сказать уже не смог. Да и зачем? Разговоры окончены, начинается то, ради чего и пришёл сюда тот, с наколкой.

За спиной была стена, хоть какая‑то защита. «Главное, чтоб они не кинулись все разом, тогда финал будет явно не в мою пользу. Ну, держись, гвардеец! Это тебе не Академия, здесь законы другие…»

Первым со звериным рычанием бросился тот, с квадратной фигурой. Метил своим кулачищем в живот, но Джейк легко отклонился чуть влево, подставил ногу, и тип этот полетел вперёд, на кафельный пол, под раковины. Те, другие, у входа в душ, стояли дальше всех и рванулись вперёд одновременно, как после выстрела стартового пистолета.

Но этот, с наколкой, опередил их обоих. Расстояние он преодолел одним прыжком, и в прыжке же попытался ударить Джейка ногой в грудь, сбить с ног. Явно тренировался у какого‑то мастера, умеет применять это на практике, только для доброго ли дела?

Джейк ожидал от этого парня нечто подобное, это его и спасло. Он успел отступить назад, на шаг, поднял руку, защищаясь. Успел ещё заметить маячившего за спинами Колина. Он кричал что‑то азартно, смешно разевая рот. Джейк совсем не слышал его голоса. Всё вдруг стало, как в замедленном старинном кинофильме, как те, что он смотрел в архивах в академической библиотеке.

Трое или четверо, они навалились разом, яростно пыхтя и злобно ругаясь сквозь зубы. Джейк ещё стоял немного, отбивался от них, раздавая зуботычины направо и налево. Пока тот, квадратный, очнувшийся так некстати, не свалил его ударом ноги под колено. Всё крутанулось перед глазами. Джейк полетел назад, успел ещё схватиться рукой за край раковины, но равновесия удержать не смог: тот, с наколкой, – ниндзя или кто он там? – ткнул кулаком прямо в солнечное сплетение.