Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 62 страниц)

И Джейк это тоже понял и почувствовал вдруг такое невыносимое одиночество и отчаяние, которые разом навалились, хоть вой, будто и точно один остался, один против всех этих парней в камуфляже.

Кто‑то толкнул в спину, не церемонясь, и Джейк, медленно поднимая руки и ненавидя себя в этот момент до смерти, упал на колени.

А сионийцы – много‑много, сразу и не сосчитаешь – топтались вокруг, переговаривались громко, а Джейк ничего этого не видел и не слышал. Хотелось плакать от отчаяния, от горечи, от невозможности хоть что‑то изменить, аж горло перехватило в сухих беззвучных рыданиях.

Не было только страха. Совершенно!

Грубо заломили руки за спину, сковали наручниками, поставили на ноги. Кто‑то держал за плечи, а кто‑то выворачивал карманы, кто‑то рядом крутил кинжал, ещё кто‑то о чём‑то спрашивал… Джейк всё это чувствовал и слышал, и видел себя словно со стороны: жалким, беспомощным и слабым. А от этого душу наполняло ощущение униженности, ничтожности в своих же глазах… Почему они не убили сразу? Зачем теперь жить? После всего этого…

И ведь не хозяин себе больше. Что захотят, то и сделают: насмехаться, пинать, бить, пристрелить, в конце концов – конец один! Но зачем столько унижений перед этим? Господи, зачем?!

… С Алмааром хлопот было побольше. Нет, он не кричал, не ругался, не пытался отбиваться, и это было странно. Он не мог идти сам, даже наступать не мог на больную ногу. Его волокли следом, Джейк не видел, слышал лишь ругань и смех солдат, тащивших Алмаара чуть ли не волоком. Никто и не подумал помочь ему, осмотреть место травмы. Нет!

Тем же путём их притащили в посёлок, заперли в каком‑то сарае. И только тогда Джейк начал понимать что‑то, приходить в себя, возвращаться в реальный мир.

Сначала через любопытство, через желание понять, где всё‑таки находишься, в каком месте. Сарайчик, маленький, тёмный, но крыша целая, какие‑то жерди поперёк, а на них для просушки то ли корни, то ли лианы развешаны. В углу уже сложено что‑то аккуратно, большие, вялые листья, похожие на громадные птичьи перья. У другой стены – какие‑то плоды в корзинах. Одним словом, чулан или чей‑то склад, или кладовая.

Джейк крутил головой, медленно переводил взгляд по всей этой покачивающейся под потолком массе. Да, странное место… Посадили, значит. Часового, наверно, приставили… А сами докладывать начальству понеслись. Значит, скоро допрашивать начнут, кто такие, что делаем здесь, и прочее…

Проклятье! Вот это уже по‑настоящему влипли… Джейк дёрнул плечом – заныли руки и запястья.

– Ты какого чёрта здесь делаешь?! Зачем вернулся? – Янис смотрел в сторону Джейка, но лица его всё равно не мог разглядеть. – Ты – идиот! Понял, Тайлер?! Идиот тупоголовый! Выручать пошёл, да? Придурок!.. – Вот теперь в нём всплыли наружу все чувства, которые Алмаар скрыл при встрече: и удивление, и раздражение, и злость, и ещё столько всего, чему и названия не дашь. Алмаар негодовал, злился, кричал, обзывался и чертыхался, сыпал угрозами и проклятиями. Всё это просто кипело в нём. – Дубина! У меня просто нет слов! Припёрся! Спасатель чёртов! Вернулся! Вернулся, да?! Идиот! Зачем?! – усмехнулся громко. – Компанию составить? Да? Д‑дурак!!! Я сам в это влез – мне и расхлёбывать! Уходил, вот и надо было идти с остальными. Я не люблю, просто ненавижу, когда мне помогают! Не‑на‑ви‑жу! Слышишь, ты, идиот?! И всех этих помощников тоже ненавижу!

Он ругался бы так ещё долго не потому, что был против помощи Джейка, против этой неудавшейся попытки выручить его, а просто это наконец‑то заработали чувства, заговорили эмоции, пришла разрядка после пережитого. Да и повод подходящий нашёлся, возможность хоть на кого‑то покричать, тем более, по мнению Алмаара, и повод рядом. Вот он, этот повод для праведного гнева, – Тайлер. Этот правильный мальчик, начитавшийся в своё время книжек о дружбе, товарищеской взаимовыручке, о смелых и отважных героях, выбирающихся из передряг похуже этой… Но в жизни‑то всё не так! Какие, к чёрту, друзья‑товарищи?! Всё это красиво, ярко, впечатляюще, но в действительности такого не бывает. Когда разговор заходит о жизни, о спасении, о свободе, друзей быть не может.

– Слушай, Янис, заткнулся бы ты, а? – отозвался вдруг Джейк устало, и Алмаар замолчал, сразу понял: у них, у двоих свои и очень разные понятия, разные представления о товариществе, разный взгляд на жизнь. И им друг друга не переубедить, как ни старайся.

– Всё равно ты дурак, хоть и гвардеец, – добавил Янис, немного помолчав. Это было, как вывод, подведённый итог всем его словам. – Тоже мне – герой! – и презрительно ухмыльнулся.

– Это не геройство, – возразил Джейк спокойно, – это нормальные человеческие отношения. И если тебя это так удивляет, то, значит, не повезло тебе с друзьями в этой жизни.

– Вот только без нравоучений, пожалуйста! – Алмаар резко вскинул голову, выкрикнул с раздражением, со злостью.

– Выходит, я прав! – Джейк рассмеялся, а, замолчав, сказал вдруг: – Хотя какие мы с тобой, к чёрту, друзья? Не поэтому я сюда шёл… Капитан оставил меня за старшего, и я должен был вывести вас всех живыми и здоровыми. А ты остался здесь, и даже без оружия своего… Ты – олух, Янис! И поэтому нечего теперь на меня орать. Делать что‑то нужно. Мозгами работать, а не глоткой…

– А толку? – К предыдущей теме Янис больше не возвращался, но и выхода тоже не видел. Что толку думать? Да хоть свихнись!

Повезло, одним словом, вляпаться по самые уши! И ещё гвардейца этого утянул за собой. Хотя, теперь это уже его проблемы. Сам выручать пошёл, никто его не заставлял.

Глупо только как‑то получилось всё. Ведь уже почти ушли… И ушли без проблем! А нарвались!

И яма эта проклятая!.. Гриффиты чёртовы…

Знал же про канаву, знал, и не заметил! Пока не грохнулся!.. Чёрт возьми!

Попытался двинуть больной ногой, хоть пальцами шевельнуть для проверки. Хорошо, если всего лишь вывих… В глазах от боли потемнело!

Янис зажмурился, губу чуть до крови не прокусил. «Не кричать! Не смей! Ни звука! – орал сам на себя мысленно. – Он не должен слышать… Ни слова!»

Перелом! Неужели – перелом?!

О Боже! Только не это! Только не сейчас! Перед допросом, и без надежды на побег. Без слабенькой, крошечной надежды на побег!.. Нет! К чёрту! К чёрту эту слабость! Глупо думать о побеге, когда вокруг столько сионийцев. Зачем зря себя мучить, тешить надеждами?

Боль стихала понемногу, но совсем не проходила. Кости ныли, жаловались, просили покоя… Да, это перелом. В лодыжке…

Уж лучше б руку! Правую! Она и так простреленная!.. А теперь и шага не сделать, хоть плачь…

Хотя, ломал ты себе уже руку, правую как раз. Хватит с неё.

…Упал тогда с чердака, на заброшенном складе лесопилки. Когда от наряда сматывались… Как потом в подвале ребята кости вправляли, а в трёх метрах «коп» топтался…

Мышцы живота свело при воспоминании о той давнишней боли. При одном только воспоминании! И в то же время какая‑то гордость за себя. Ведь ни звука тогда, знал: если засекут, всем достанется…

Вот только так и не вспомнил, даже со временем, что потом было, как выбирались, где прятались в ту ночь. Одна память о боли осталась, всё собой вытеснила.

– Как нога? – спросил Джейк, перекатившись на колени, он подполз к Янису поближе, сел на пятки, всем видом выражая готовность помочь. Хотя чем он мог помочь со скованными за спиной руками?

– Прекрасно! – огрызнулся Алмаар, и Джейку расхотелось ещё хоть о чём‑то спрашивать. Они долго сидели, не глядя друг на друга, и молчали. За стеной бухали сапогами солдаты, молотил мотор вездехода, кто‑то на кого‑то орал:

– Куда прёшь?.. Здесь, капитан сказал!..

– Подгоняй, сюда подгоняй!..

– Эй, красавица, куда идём? Проводить? – Кто‑то пытался заигрывать с местным населением.

– Они здесь, походу, надолго устраиваются, – прошептал Янис со вздохом. – Лес пока вокруг прочешут… Остальные ушли? – спросил резко, без перехода, даже голоса не меняя, но глянул твёрдо, исподлобья.

– Ушли! – Джейк кивнул головой рассеянно, продолжая вслушиваться в шум на улице. Он чувствовал на себе взгляд Алмаара, даже в потёмках уловимый и легко читающийся взгляд. Но сам и бровью не повёл, хотя эта заинтересованность Алмаара в судьбе ребят его удивила. «Странно. Сам аж из кожи лезет, чтоб показать свою личную непричастность ко всему, а по правде живёт жизнью группы, и сам не замечает этого. Что за тип такой? Сплошные противоречия!»

– А про нас будто забыли? – Алмаар усмехнулся, а Джейк подумал про себя: «Не терпится ему что ли?»

– Эх, мог бы расстегнуть эти браслетики проклятые, а так… – Алмаар недовольно повёл левым плечом, с правой рукой он был осторожен, чтобы лишний раз боль не испытывать. – И зажигалку, сволочи, забрали, – тут уж он не сдержал вздох сожаления. – Сам ведь делал, своими руками…

Джейк ничего на это не добавил, и они опять долго молчали.

– Знаешь, нам нужно что‑то придумать. Что‑то одно… – предложил он неожиданно. Алмаар посмотрел в его сторону, удивлённо изогнув бровь. Уж он‑то был уверен, что оправдания на допросе – личное дело каждого. Какой уж тут сговор? Неужели и так не видно, кто они. Нет, иллюзий на этот счёт Янис не питал. Чего ему ждать, хромому, с простреленной рукой? Да и оправдываться он не собирался. К чёрту! Это перед сионийцами‑то?! Он перед следователями‑то никогда не оправдывался, не врал, не унижался. Бывало, что на суде лишь узнавал, какую дрянь на него «навесили». Сам виноват, раз уж попался. Вот и плати за ошибки, за нерасторопность. Не возмущался, не кричал, не настаивал на непричастности ко всем этим делам…

А сейчас? Сейчас все факты на лицо. И форма, и оружие, и все данные о диверсионной группе сходятся на них. Да и капитана, наверное, уже нашли. Они всё уже знают… Так к чему эти надуманные истории? Врать? Выкручиваться? Конец‑то всё равно одни – пуля! Так чем скорее тогда, тем лучше!

– У нас же ничего с собой нет: ни взрывчатки, ни карты, – продолжал Джейк. – Мы с тобой «чистые». Нам нельзя себя к этой группе привязывать. Нельзя! Если что‑то заподозрят, узнают всё… И никуда не денешься!

– Не узнают! – Алмаар мстительно и недобро хохотнул.

– А если «Триаксид»? Куда тогда денешься? Расскажешь…

– «Триаксид»? – Алмаар повторил знакомое ему слово. – Да ну! У этих не будет! Это редкая штука… Редкая и опасная. Запрещённый препарат! Подсудное дело… А эти же… – Он неопределённо мотнул головой. – Они не из Разведки… Так себе, простые вояки… Солдатня! У них не будет!

– Надо как‑то объяснить своё нахождение здесь, это же сионийская земля. Их тылы…

– Ещё скажи, и мост рядом, и рудник титановый! – перебил Алмаар. – Они сами без тебя уже давно в курсе… Они про нас всё знают. Будут сейчас валить направо и налево, тебе и останется только головой кивать. Соглашаться.

Да, Алмаар был, в принципе, прав, и смотрел на вещи реально, без оптимизма. Он уже всё для себя решил…

А Джейк хотел жить! До боли, до отчаяния, до смертной тоски. Он не мог свыкнуться, смириться с мыслью о смерти для себя. Так неужели же хоть какой‑нибудь шанс, быть может, последний, не использовать? А вдруг повезёт? Ведь и сионийцы – люди!.. Должны же пожалеть, проявить сострадание. Да и нельзя по закону пленных расстреливать!

…Дверь распахнули рывком. Грохот и яркий свет ослепили и оглушили разом. Джейк зажмурился, склонил голову к правому плечу. Вокруг заходили солдаты, закачались и зашуршали корни на жердях, что‑то захрустело под каблуками. И голоса, громкие голоса:

– Эй, хромой! Ты у нас увечный, да? – Один из сионийцев ткнул Алмаара носком сапога, а другие двое захохотали весело. – Ну, поехали тогда!

Подхватив Алмаара под руки, они поволокли его к выходу. Янис только зашипел сквозь зубы.

– Осторожнее, он же ранен! – крикнул Джейк, пытаясь подняться на ноги, но его оттолкнули с дороги, даже взглядом не удостоив.

* * *

Дом был большим и светлым, с большими окнами, с высоким потолком, правда, комната всего одна, спальня отгорожена занавеской через весь угол; сейчас на день занавеска оказалась присборена, и стало видно коврики на полу у кровати. Дом сам хоть и старый, а построен на совесть, даже удивительно это для такого народа отсталого.

Капитан Януш Ламберт стоял посреди комнаты и, изнывая от скуки, смотрел в окно поверх задёрнутой зановесочки. Отсюда он мог видеть своих солдат, отдыхающих в тени вездехода. Беспечные, довольные: появилась возможность побездельничать, а вокруг – гриффитки. Молодых, конечно, мало в этой деревеньке, в основном одни старики. Детей ни одного не видели, хоть и пришлось согнать всех утром на площади при осмотре… Вымирает посёлок, вымирает…

Вон, сколько домов пустых, заброшенных, жить некому, а ведь дома все хорошие, не хуже нашего… М‑да, в города подались, в цивилизованный мир. А здесь остались такие, кто ни слова на Едином не понимает, темнота, одним словом. Уровень жизни, как в первые годы после открытия. Аж тоска берёт, на это глядя.

– Вы уже отдали приказ, капитан? – подал голос лейтенант Питер Ли. Он сидел за большим столом спиной к окну, перебирал какие‑то бумаги в папке. И откуда она у него? Интересно, а что за бумаги?

– Что, устали ждать? – капитан усмехнулся, перевёл взгляд на папку.

– Да нет, – улыбнулся Ли смущённо. – Но почему‑то волнуюсь немного… Не верится, что всё же смогли взять хоть кого‑то из этой группы… Столько шуму из‑за них подняли… Столько техники… А солдат? И ничего толком про них и не знаем до сих пор, кроме…

– Вы уже знаете? – Ламберт крутанулся на месте, заложил руки за спину. – Одного всё‑таки достали… Одного из группы.

– Вчера вечером я уже получил медицинское заключение. Этот человек застрелился сам… А вот личность мы так и не установили… Даже через Систему Регистрации ничего не получилось…

– Он был без индикатора? – капитан задумался. – Для таких существует отдельная регистрация… Сделать запрос в ОВИС, это упростило бы поиски, и значительно.

– Нет, индикатор был! – Ли будто наугад вытянул один лист из папки, процитировал, почти не глядя: – «Уничтожен информационный накопитель… Внешняя оболочка растворена на 86 %… Причина не установлена…» Как вам? «Причина не установлена» – Повторил последние слова себе под нос, убирая лист на место. – Не установлена… Парни были в трансе. А я настоял на консультации с «информаторами»… Индикатор, оказывается, не так уж и вечен, как нам всегда говорили. Но… Среди ниобиан, выходит, есть и такие умельцы… Эти, из ОВИСа, намекнули об одним выгодном предложении… Если мы сумеем взять этого мастера, они готовы заплатить за него премию, сумму с большим числом нулей… – Ли усмехнулся. – Наш отдел весь день гудел… Это ж какая премия на каждого выходит… А я думаю: его ведь сначала взять нужно…

Соглашаясь, Ламберт кивнул головой, но своего мнения высказать не успел: ввели первого военнопленного.

Молодой парень, лет двадцать, не больше. Светловолосый, синеглазый, симпатичный, но весь какой‑то пыльный, и форма в грязи, будто катали его где‑то. Молодой, совсем молодой.

Нет, не такого рассчитывал увидеть Ламберт. И это солдат из диверсионной группы? Это же пацан какой‑то! Неужели у ниобиан нет нормального спецназа? Или они и вправду настолько к войне не готовы? Зачем тогда ввязывались? Зачем?

Парня пихнули на табурет, от внимательного взгляда Ламберта не скрылось то, что ниобианин не может наступить на правую ногу. Интересно, и почему никто не доложил? Нужен медик, медицинская помощь…

Ниобианин будто не замечал этого пристального взгляда, держался спокойно и свободно, даже предельно свободно. Сидел прямо, чуть откинувшись назад, вскинув голову, крутился, осматривался, и только в последнюю очередь посмотрел на Ламберта, перевёл взгляд на лейтенанта, и снова – на Ламберта.

– С кем имею честь? – спросил неожиданно, и капитан сразу понял: однако юноша сам не прочь допрос устроить, сам привык беседу вести.

– А тебе не кажется, что в этот раз у тебя другая роль? – Ли наклонился вперёд, сложив руки перед собой. А капитан не шевельнулся, всё так же стоял, спрятав руки в карманы камуфлированного комбинезона, и смотрел на ниобианина немигающими глазами. А тот усмехнулся в ответ, уставился в окно, глядя мимо лейтенанта. Явный отказ говорить ещё хоть что‑то.

«Важничает, паразит! Цену набивает! – Ламберт улыбнулся невольно, подумав об этом. – Ничего, парень, все вы такие поначалу, пока не прижмёшь. Все с норовом, с амбициями, все в героев метите. А сам‑то – ворона… Без оружия тебя взяли, у гриффитов прятался. Молодёжь беззаботная!»

– Имя? Твоё имя, рядовой? – приказал Ламберт. Голос его был негромким, но сильным и властным. Он запомнил этого парня, это его взяли сегодня утром при обыске. Отказывался тогда отвечать на вопросы, смеялся в лицо, и сейчас из себя героя корчит. – Номер части? Куда направлялась группа?

Эти вопросы можно было задавать бесконечно, реакция на них была одна: ниобианин молчал, даже выражение лица не менялось. И смотрел прямо в лицо, в глаза, смело, без страха, с чуть заметной улыбочкой. Так улыбаются, когда ждут одной реакции: раздражения и гнева. Но Ламберта трудно было вывести из себя. Он много и долго мог терпеть, но уж если злился, – берегись, доставалось всем.

– Нам про вас уже многое известно, многое, – вмешался, наконец, лейтенант. Всё это время он молчал, будто со стороны наблюдал за ходом допроса, держал перед собой лист, в который собирался вносить полученные данные. Но пленный молчал. Тот вопрос оказался единственным, что он сказал. И держался он всё так же: сидел, чуть развалясь, отклонившись назад, заметно расслабленный, почти ленивый. И на капитана больше не смотрел, пялился в окно равнодушными глазами и улыбался этой своей нагловатой улыбкой. Эта‑то улыбочка больше всего и раздражала капитана, так и хотелось стереть её с лица хорошим таким ударом, без замаха, чтоб этот мальчишка даже мечтать о насмешке впредь не смел.

– А чего вы тогда хотите от меня? – Парень перевёл глаза на лейтенанта, стал неожиданно серьёзным – прямая противоположность себе прежнему.

– От тебя? – Ламберт рассмеялся коротким злобным смешком. – Мы много чего от тебя хотим! Очень много! Ты даже представить себе не можешь, как много. И ты, малыш, зря думаешь, что сможешь что‑то скрыть. Тебе, наоборот, лучше рассказать всё, всё и сразу. И тогда я после найду тебе медика, рядовой…

– Медика? Мне не нужен врач! – парень выпрямился, расправил плечи, вскинул голову, высоко задирая подбородок. Их взгляды встретились, и Ламберт сделал шаг вперёд – и наступил ниобианину на ногу, на правую ногу! Всё бы ничего, но тот инстинктивно попытался отстраниться, отодвинуться назад, а то этого боль, ледяная и обжигающая одновременно, прокатилась по телу с ног до головы. Ламберт видел, как исказилось лицо ниобианина, как он побелел разом, даже эти ухмыляющиеся губы посинели, а зрачки стали огромными, на весь глаз. Да он даже дышать перестал! Так и сидел, полуоткинувшись, вот‑вот – и свалится спиной назад, но он не шевелился, и не моргал, а капитан приказал, всё так же не отводя взгляда: – Увести! Второго сюда!

А сам отвернулся потом к окну, не видел, как выволакивали этого парня, ещё не успевшего прийти в себя после неожиданной боли, повернулся только, когда второго пленного усадили на стул.

Глянул и даже опешил.

Ниобиане были похожи друг на друга как родные братья: фигура, лицо. Особенно на первый взгляд. Но если приглядеться, сходство это пропадало. В этом ниобианине не было той раздражающей нагловатости, вызова, уверенности. Всего того, чего у первого было с избытком. Но зато в этом чувствовалась скрытая сила, внутреннее спокойствие. Без бравады, рисованности, без желания показать себя лучше, чем ты есть на самом деле. Это был лидер! Сразу видно. Не зря же он вернулся за тем, первым, и даже вырвать своего дружка сумел, легко, без лишнего шума. И ушли бы они спокойно, из‑под носа, если бы не «но». «Но», которое оказалось на нашей стороне.

Ламберт прошёлся взад‑вперёд, пряча руки в карманах, стараясь унять раздражение. Всё‑таки первый ниобианин начал уже выводить из себя, ещё немного – и он избил бы этого мальчишку. Хотя и так дал понять, что шутить не намерен. Пусть теперь посидит, подумает, может, и начнёт на вопросы отвечать. Дальше‑то ещё хуже будет, хуже и больней…

Этот парень сидел, исподволь наблюдая за ними двоими, сам их изучал, будто не его сюда притащили с целью познакомиться. Эта первая встреча – возможность узнать каждого из ребят, определить, кто из них и что из себя представляет. Именно от первого впечатления зависит исход допроса, его методы и приёмы.

Молчание затягивалось, любой бы уже начал нервничать, а пленный оставался спокоен, сидел, расслабившись, и, не поворачивая головы, следил за капитаном. Ламберт чувствовал на себе этот взгляд, внимательный, изучающий взгляд, и понял, что сам начинает нервничать. Будто это его сковали наручниками, будто он находится сейчас в полной власти противника. Да, такого типа сложно будет раскусить, и сбить с толку вряд ли получится. Но попробовать стоит.

– Как тебе местные леса, солдат? – спросил первое, что пришло на ум, просто хотелось реакцию проверить.

Парень меньше всего ожидал подобного вопроса, растерялся, вскинул тёмные, с красивым изломом брови.

– Леса?! – повёл плечами и улыбнулся удивлённо. – А что леса? Джунгли!

– А аборигены? – Капитан ощутил невольное разочарование. Реакция парня его несколько расстроила. Держался так хорошо, просто прекрасно, а при первом же вопросе растерялся, как мальчишка, и даже чувств своих не скрывает. Тот, первый, и то больше скрытничал. Кто же тогда из них в паре главный? Неужели первое впечатление так обманчиво? Не может этот простачок быть лидером, не может подчинять себе других. Не может!

– Добрые, сердечные люди! – всё так же искренне отвечал ниобианин со смущённой улыбкой.

– Вы потому и прятались у них, да? – Голос Ламберта помимо воли стал резким, словно это разочарование вырвалось наружу. Ниобианин промолчал, опустил голову, взглянул на Ли и нахмурился заинтересованно: что это там за бумаги на столе? И что это за человек? В армейской форме, но без знаков отличия. И молчит всё время, будто ему и дела ни до чего нет. – Сколько вас было в группе? Ваша цель? И где все остальные? Куда они пошли? – Все самые важные вопросы Ламберт перечислил сразу. Ему лично было наплевать на ОВИС и на обещанную премию, ему важно было знать одно: куда направлялась диверсионная группа и где её можно перехватить? Он физически ощущал, как уходит время, как с каждой минутой надежда на поимку ниобиан всё сильнее слабеет, становится призрачной. Но ведь их нужно ликвидировать! Любой ценой! И чем быстрее, тем лучше.

И цель их до сих пор не ясна. Где их ждать? К чему готовиться? Где они появятся в следующий раз? Рядом город, Флорена, там заводы по переработке сырья для топлива к машинам… Если их рванут, хватит всем: и нашим, и вашим… И мост через Чайну – тоже важный объект! А секретный аэродром в пятидесяти километрах отсюда! Хотя‑я, про него ниобиане вряд ли знают… Да, кто‑то и про рудник титановый в истоках Чайны заикался… Много чего, одним словом, важного. Представить страшно, что будет, если ниобиане там появятся. А для того, чтоб они там не объявились, Ламберт без зазрения совести у любого из этих ребят души руками вынул бы, не то, что сломанную ногу тому мальчишке топтать. Это ещё ерунда!

– Не знаю, о чём вы! – ответил всё с той же искренностью, словно и не заметил раздражения в голосе капитана, или просто не боялся его гнева, или, как и тот первый, испытывал терпение.

Хотелось курить! Чёртова пагуба! За месяц на этой планетке пристрастился к табаку. Хотя, что говорить, табак здесь просто отменный! И недорогой. На Сионе и на Ниобе сигары такого качества на вес золота. Грех не попробовать! Кто же знал, что интерес неожиданно перерастёт в привычку! А теперь это единственный способ успокоить нервы и немного расслабиться.

Курить! Курить!

Но ниобианин этот сидел и смотрел так, словно читал мысли, видел это раздражение и недовольство. И Ламберт под этим взглядом почему‑то стыдился этой своей привычки и даже объяснить сам себе не мог, почему. И лейтенант тут ещё шелестел своими бумагами, нервировал всё больше. Ламберт поднял голову, глянул на патрульного у порога, на его неподвижное, как камень, лицо, и приказал:

– Увести! И первого сюда, пожалуйста!

Не успела дверь хлопнуть, а сам уже вытащил из кармана пачку сигарет, вытряхнул одну, закурил. Долго крутил в руке тяжёлую трофейную зажигалку. Самодельная, сразу видно. Хорошая вещь. Такую сейчас нигде не купишь. Если только на заказ делать? Интересно, и откуда она у ниобианина?

Несколько раз щёлкнул клапаном – язычок появлялся сразу же. Хорошо отрегулированное пламя.

Ламберт смотрел несколько секунд на огонёк, совершенно ни о чём не думая. Потом быстрым движением пальцев перекинул зажигалку на другую сторону, нажал на кнопочку – глаз дракона, чьё тело хитрым переплетением распласталось через всю зажигалку. Выскочила тонкая длинная игла, и солнечный свет заиграл на ней бликами. Снова нажал – игла спряталась.

И ведь сразу‑то и не заметишь, что зажигалка не простая, с секретом. Опасная игрушка, опасная…

Оторвав взгляд, Ламберт встретился глазами с лейтенантом, тот смутился, уткнулся в папку, спросил вдруг:

– Капитан, как долго вы собираетесь их допрашивать?

– Я? – Ламберт усмехнулся, убирая зажигалку в карман на груди, убрал и в упор глянул. – Вы же видите, они говорить не торопятся… А у нас с вами всего одна ампула… – При этом слове лейтенант снова вскинул голову, глянул недовольно. Сидел он спиной к окну, против света, и выражение его лица сложно было понять, но капитан ощутил это недовольство. Оно проявилось и в голосе лейтенанта, стоило тому заговорить:

– А не проще было бы выбрать одного из них – любого! – и сделать инъекцию! Мы же только зря время теряем, а остальные могут быть уже далеко отсюда, да и кто из нас знает, чем они сейчас заняты, может, подкладывают взрывчатку куда‑нибудь или ещё что похуже…

– А у вас есть предложения? Вы можете уже сказать, кто из них двоих сможет больше всего выдать нужной нам информации? – Ламберт скривился, раздавил окурок, бросил его в пепельницу, небольшую мисочку, выточенную из дерева, оставленную на столе предупредительными хозяевами. – Вы знаете, я так подумал сейчас, а куда они от нас денутся? На нашей‑то земле? Везде наши солдаты, дороги перекрыты – куда ни сунься! Да и через дорогу они вряд ли пойдут… И в реку – тоже! Надо быть сумасшедшим, чтобы пробовать её переплыть… Вы видели Чайну после этих дождей? Нет? Наши на переправе уже тревогу бьют: вода выше всех уровней мыслимых поднялась. А по горам дожди до сих пор идут… – Ламберт задумался неожиданно над своими словами. – Никуда не уйдут… – И самого осенило: а ведь он же прав, чёрт возьми! Ну, куда нам торопиться? Успеется! Возьмём! Получат они свою премию, получат… И эти, в Разведке, успокоятся, и «овисовцы», а мы, армейцы, уже полдела сделали: у нас уже двое есть, в руках, и никто их выручать не придёт, не такие ниобиане дураки, чтоб ещё раз пробовать, ещё раз рисковать… А мы‑то их «расколем» как‑нибудь… Может, и «Триаксид» ещё не понадобится… И тебе же, лейтенант, работы поубавится, отчёт за использование этой дряни писать не придётся. Ничего, посмотрим ещё…

Он стоял, в задумчивости барабанил подушечками пальцев по столу и слушал собственные мысли.

– Как они вам, капитан? – спросил Ли неожиданно. – Они не напоминают профессионалов. Это не спецвойска. Особенно этот первый, с ногой… – На этом слове лейтенант невольно сбился, вспомнил, видимо, тот эпизод при первом знакомстве. – У него перелом, да? Он попался так глупо. И даже не оказал сопротивления…

– А вам бы хотелось, чтобы он завалил двоих‑троих моих солдат? – Ламберт стукнул по столу кулаком. – Нет уж! Я рад, рад несказанно, что мы смогли взять их двоих без потерь, без лишней крови. И они заговорят, никуда не денутся, кем бы они ни были!

Ламберт в раздражении заходил по комнате, а Ли снова спросил:

– А как вы думаете, кто из них первым заговорит? Готов поспорить, что этот, последний, будет более разговорчив… Хотя, в первую минуту он показался куда твёрже и сильнее…

– Вы тоже это заметили! – Ламберт усмехнулся. – Да! Но что‑то мне говорит, что парень этот не так прост, как кажется…

– Да, не хотелось бы ошибиться, – проговорил Ли, немного помолчав. – Но помните одно: «Триаксид» – крайнее средство. Если мы не оправдаем его использование, все затраты, – мне голову снимут!

– И не только вам, лейтенант.

________________________

«Снова лицезреть этих двух недоумков!» – думал Янис со злостью. Этих двух сионийцев он уже успел возненавидеть всей ненавистью, на какую был способен, за одну только боль, причиняемую ему при каждом шаге. Солдаты‑конвойные зато веселились без устали, подталкивая автоматами, волокли под руки через ступеньки крыльца – развлекались, одним словом!

А вот и стул! Жёсткий табурет, точнее…

Но главное есть возможность отдохнуть, успокоить ногу, дать ей время на отдых. Хоть на этом спасибо.

Лодыжка уже распухла, болела – не прикоснуться. Помня о выходке этого плечистого типа в камуфляже, Янис осторожно спрятал ногу под стол, правда, для этого пришлось продвинуться поближе и сесть на край табуретки. Ну, это ничего! Судя по всему, и на этот раз надолго не задержат…

Этот опять топтался у стола, как и в первый раз, мял в руке пачку с сигаретами. При мысли о куреве в горле приятно стеснилось. Столько уже дней ни одной затяжечки. Ох!

Хотя нет! К чёрту! Ведь бросить же решил! Раз и навсегда!

Назло капитану, назло всем! Но не просить ни у кого и никогда… И уж тем более у этого сионийца…

А тот уже, знакомо чиркнув зажигалкой, зажёг сигарету, затянулся во всю глубину лёгких, положил пачку и зажигалку на стол. Янис аж подался вперёд, чуть со стула не падая. Зажигалка! Родная зажигалочка! Сам её делал… Пять лет с ней не расставался… А сколько ей замков вскрыл за эти пять лет! А наручники?! Легко, в секунду!

Смотрел на неё, затаив дыхание, глаза распахнув, даже рот приоткрылся. А сиониец спросил с ухмылочкой:

– Сигарету?

Ведь понял же, понял этот взгляд, и знал всё, специально зажигалку на стол бросил. За живое задеть, отыграться за всё и на будущее, наперёд. Сволочь! Хитрая сволочь!

– Не курю! Спасибо! – Янис откинулся назад, ответил с язвительной улыбкой, взглянул на сионийца снизу вверх, а сам подумал про себя: «Никогда! И в жизни больше не притронусь!..»

А ароматный дым приятно щекотал ноздри. Он вдыхал и помимо воли наслаждался, забыв обо всём, даже о боли забыв, не слушая никого и ничего перед собой не видя. А сиониец всё спрашивал о чём‑то, долго, нудно, повторял одни и те же вопросы одинаковым голосом, и вдруг заорал почти в самое ухо: