Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 62 страниц)

Какое‑то время она терпела эту пытку, чувствуя на себе взгляд Кийрила. Они оба молчали. Гость даже дышал беззвучно и стоял, не шевелясь.

Всё! Хватит! Сколько можно?!

Руки трясутся, ягоды лопаются, потом выбрасывать придётся. Что толку от такой работы? Сколько он ещё здесь торчать будет?

Кайна сгребла вдруг всё в кучу: сорванные кисти, готовые ягоды, оборванные веточки – швырнула в корзину и выпрямилась.

– Вы зачем пришли?

Джейк опешил, чувствуя себя до невозможного глупо, даже ответа не успел придумать. Но гриффитка не стала ждать, схватила корзину, с трудом оторвав её от земли, прошла мимо, опять оставив Джейка одного. Он постоял немного, хмыкнул, слабо двинув подбородком. Это игнорирование начало его забавлять, но границу допустимого он понимал и сам. И всё же опять решил следовать за девушкой. Уж если она домой, то хоть помочь. Всё равно по пути. Но Кайна не ушла. Она опять срывала грозди, приподнимаясь на носочки, еле дотягивалась, все видом выражая свою занятость.

Джейк поднял голову, изучая те грозди, до которых само гриффитке никогда не дотянуться. Крупные, богатые, и ягоды большие, с голубоватым налётом на чёрной шкурке. Они были сильно похожи на те, что рисовались на пакетах с заменителем виноградного сахара. Так и подмывало попробовать.

Джейк легко до них дотягивался, сорвал несколько особенно крупных гроздей, осторожно положил их в корзину. А когда выпрямился, встретился со взглядом гриффитки. Она смотрела почти зло, прищурив тёмные, даже чёрные глаза.

– Вам, что, больше заниматься нечем? – скривилась чуть ли не с презрением, – Это не мужская работа! Вам, что никто этого не говорил?

Джейк в ответ только плечами пожал, произнёс как‑то виновато:

– Извините, не знал…

Она отвернулась, теперь уже уверенная, что после такого взгляда и после таких слов этот тип наверняка уйдёт. Не настолько же он непонятливый, чтоб и сейчас не разобраться.

– А я ведь в город возвращаюсь, знаете? – сообщил вдруг Джейк после долгого, тяжкого для них обоих молчания.

– Когда? – она так и не повернулась, и лица её Джейк не видел, но голос её сорвался до беззвучного шёпота.

– Дня через два, может быть, через три!

На этот раз Кайна взглянула на него странным, долгим взглядом, будто не могла понять: правду он говорит или нет. Джейка поразила её неожиданная, почти смертельная бледность, даже губы побелели, а глаза, и без того большие, как у всех гриффитов, стали вдруг огромными, и зрачки – не меньше, на весь глаз, а в них – в чёрной глубине – ужас.

Кайна, видимо, и сама поняла, что реакция её слишком уж странная, поэтому тут же отвернулась, снова показала Джейку свой затылок, открытую и по‑детски хрупкую шею. Глядя на перламутровую заколку в волосах девушки, Джейк сказал с невольным разочарованием:

– А я думал, вы обрадуетесь. Вы же, кажется, так хотели этого…

Сказал и сам испугался своих слов. Даже скорее ответной реакции Кайны на его слова. Кому понравится такое услышать прямо в глаза? Да и прозвучали эти слова как упрёк. Такого она точно не потерпит. Джейк внутренне сжался, приготовился к худшему.

Кайна медленно, очень медленно повернулась к нему всем телом, прошептала одними губами:

– Думал… Думал…

И тут её прорвало:

– Вы когда в городе последний раз были? Вы хоть представляете, ЧТО там сейчас творится? Представляете, нет? Нет!.. Вы бы так не радовались! Не торопились бы так! Вы же солдат! Ниобианин! Ниобианский солдат! А Чайна‑Фло почти месяц уже на сионийской земле. Вы знаете об этом? А о военнопленных знаете?! О массовых расстрелах?! О бомбёжках каждую ночь! О зачистках! О комендантском часе?! Вы видели всё это?!.. Видели хоть раз?!..

Её чуть ли не трясло. Голос срывался, а в глазах стояли слёзы, невыплаканные слёзы. Снова перед глазами вставал тот знакомый кошмар, от которого она так тщательно скрывалась, который она носила в себе все эти дни и недели, ведь никто здесь, дома, не пытался её выслушать, понять и хоть немного посочувствовать. Что толку говорить об этом матери? Она ни разу не видела умерших! И Ариартис! Он много видел, но он не видел авианалётов, не видел колонны пленных, направляемых на расчистку улиц, не смотрел в дуло автомата, нацеленного в лицо…

И теперь в этот жуткий мир, полный неоправданной жестокости, торопится вернуться это странное существо, – человек, Кийрил, настоящего имени которого она даже не знала. А вернуться зачем? Чтобы убивать себе подобных, но с другими знаками отличия, или среди толпы таких же, как он, оборванных и ослабевших от голода, перетаскивать обломки, вытаскивая на свет Божий раздавленные, посечённые осколками тела погибших?

Для чего всё это? Для чего? Разве стоит спасённая жизнь такого финала? Стоило ли тогда лечить, выхаживать, ночей не спать? Всесильный Свет! Почему все люди такие глупые?

И этот красивый мальчик со смущённой улыбкой – такой же? Он уже убийца! Он военный!

Почему же так? Кому всё это нужно? Кому?..

– Вообще‑то, – неожиданно замолчав, будто опомнившись, Кайна пожала плечами, – Мне ли в дела ваши вмешиваться? Да у вас и приказ, наверно, какой‑то был… Вас ждут там, да? – смотрела чуть ли не в самую душу немигающими глазами. Под таким взглядом невозможно было врать. Всё нутро сопротивлялось.

– Да нет, вроде бы… Если, конечно, в городе всё настолько серьёзно… – неуверенно промямлил Джейк в ответ. Всех этих слов от гриффитки он никак не ожидал, поэтому, вот, стоял теперь и моргал ошалело. И такой неожиданный ответ, и такие события в мире – оно кого угодно из колеи выбьет. Но чтобы так?..

– А девушка та? – этот вопрос сорвался с её губ против воли. Кайна сама испугалась, стиснула челюсти так, что даже кожа на скулах побелела, боялась, что язык опять скажет что‑нибудь не то, из того, что временами лишь мелькало в уме. Сколько её мучил он, этот вопрос! Сколько мыслей рождал! И догадок разных… Он же разговаривал с ней в баре, и в бреду звал её, не иначе. Да она бы никогда не спросила, никогда в жизни! Что же тогда с ней сейчас происходит? Откуда этот страх? И ощущение скорой потери? Почему он так дорог ей, этот человек? Почему она так не хочет его отпускать?

Джейк моргнул несколько раз растерянно и, как ему самому показалось, глупо, совсем по‑мальчишески, хотя и понял сразу, о ком речь. О Марте. И он о ней думал, пока шёл сюда. Вместе они о ней подумали… Джейк даже невольно подумал: что он может значить, этот неожиданный и непонятный интерес и взгляд исподлобья, ждущий ответа, и в то же время стыдливо и виновато улыбающиеся уголочки губ?

– Марта! Мы друзья с ней!.. Ещё со школы… – слабая попытка рассмеяться. Она даже удалась ему. И неподдельная беззаботность. Но он же нисколько не врал ей. Они с Мартой лишь друзья. Как хорошо, что и сам он понял это. Вовремя понял, – Она теперь на Ниобе… – добавил для чего‑то. Упоминание о Ниобе, неожиданно накатившие воспоминания и странное подозрение, что самому ему о себе так больше никогда не сказать. Страх, что он застрял на Гриффите надолго, если не навсегда. Не страх – ужас! Неужели это правда?! Ведь и мама уехала, и будто канула без следа. Ни весточки!

Какой‑то кошмар затянувшийся. Ни конца ему, ни края.

Лицо Кийрила стало вдруг отчуждённым, замкнувшимся, и взгляд остекленел. Как когда‑то, в первые дни после ранения. И даже эта бледность.

Обиделся? Разозлился? Или вспомнил что‑то плохое? Почему такая вдруг резкая перемена?

Да, ты знала бы, умей видеть его мысли…

А может, он обижается из‑за тех слов? Ведь раскричалась так, он даже с лица сменился…

Уйдёт сейчас. Уйдёт. И не подойдёт больше. А потом вообще в город вернётся. И пропадёт там. Сгинет без следа навсегда.

– Что мы с вами всё на «вы» да на «вы»? – сменила вдруг тему, улыбнулась со всей возможной дружелюбностью и теплотой, – У нас так не принято. На «вы» у нас обращаются только к тем, у кого уже есть дети. А нам‑то куда ещё? И непривычно это как‑то! Согласны? – Кийрил всё это время смотрел на неё, неподвижный, прямой, как камень. И такой же глухой. Ни мыслей, ни чувств не уловить, как ни старайся. Только чуть хмурил тёмные брови, недоверчиво, так, будто всё подвоха ждал, или розыгрыша.

Уйдёт! Зря стараешься, глупая! Ещё и рассмеётся в лицо. И будет прав. Так тебе и надо…

Но он улыбнулся в ответ, закивал головой, соглашаясь, и крошечные солнечные зайчики зазолотили светлые волосы, спадающие на лоб. В эту минуту он показался ей до боли беспомощным, слабым или, скорее, по‑детски доверчивым. И, как все дети, не умеющий долго помнить обиды, не умеющий копить их. Он мог бы уйти, но понял Кайну, и эту резкую смену темы разговора тоже понял правильно.

– Может быть, тогда и познакомимся сразу? – предложила Кайна с улыбкой, озорно, но совсем не кокетливо, сверкнула глазами. Взгляд Кийрила потеплел, эта новая неожиданная лёгкость в их общении ему нравилась, и он решил поддержать её:

– А я… Я уже знаю ваше, – запнулся на этом слове, поправился, скрывая внутреннее напряжение, – Твоё имя… Кайна, да? Я его часто от А‑латы слышал, – упомянул об этом и не сумел сдержать какого‑то особого блеска в глазах и горечи – в голосе.

– Аркайина, если правильно. – Кайна улыбнулась. Неожиданные смены настроения у этого парня она никак не могла понять, но заметила одно: стоило ей улыбнуться приветливо и доброжелательно, как Кийрил сразу же прекращал хмуриться и сердиться. Хотя хватит звать его «Кийрил», ведь к него, как и у всех, есть имя!

– Так меня в интернате сначала начали звать. Так людям говорить проще, правда? – взгляд в сторону парня, глядящего на неё с немым восторгом. Этот взгляд её не испугал, она к такому привыкла и не обратила внимания, продолжила дальше, – До того дошло, что эти имя в мои документы внесли по окончании школы. Мама смеялась сначала, а потом тоже стала звать так же, коротко, как воспитатели в интернате…

Тут тряхнула вдруг головой решительно, махнула рукой, словно сама себе сказала: замолчи, хватит об этом!

– А вы… – рассмеялась легко, прикрыла рот тыльной стороной ладони, поправилась, – Ты… Молчишь всегда. Ничего про тебя не знаем… Даже имени… Расскажи о себе!

Джейк на момент растерялся: с чего начать? Что говорить, а о чём умолчать? Вся правда, она же мало кому интересна. Да и вообще, чтом интересное в моей жизни было? Ничего! Гвардия. Учёба. Выезды. Парады. Армия. И опять по одному и тому же замкнутому кругу с некоторыми лишь отличиями.

Молчание затягивалось, гриффитка посмотрела на Джейка с недоумением, вскинув брови, будто спрашивала: «Эй, ты не забыл ещё, что не один?» Хотя, в её взгляде не было насмешки, одно ожидание и неутолённое любопытство.

– В настоящее время я рядовой Ниобианской Императорской Армии, – сказал Джейк, глядя куда‑то в сторону. А в голосе всё та же знакомая горечь, уже привычная и нескрываемая тоска, – Пехотинец. Рядовой… Тайлер. Джейк Тайлер… – короткий взгляд, глаза в глаза, будто в ожидании ответной реакции, – В составе спецгруппы был отправлен с заданием: уничтожить объект – титановый рудник. Но что из этого вышло, и так известно. Приказ не выполнен, командир группы погиб, сама группа рассеялась. И доложить некому…

Замолчал, задумался, опять замкнулся. Кайна поняла: больше ничего не скажет, и не спрашивай, если сам, конечно, не захочет.

Она бросила в корзину последнюю горсть ягод, разровняла их ладонью, крепко взялась за плетёную ручку, выпрямилась – и даже веса ноши не почувствовала! Тайлер, мгновение назад стоявший неподвижно: руки в карманах и взгляд – куда‑то сквозь зелень в сторону, и здесь успел – перехватил корзину. Сама быстрота и стремительность! Вот ведь только в тени дерева стоял, закаменевший, забывший про всё и вся.

Кайна и на этот раз не стала спорить, уступила безмолвно, зная: бесполезное дело, он, как и мама, упрямый.

Шли молча по узенькой, еле видимой тропочке. Промсек для удобства при ходьбе гриффиты никогда не делали, но каким‑то особым чутьём всегда находили лучшую и более удобную дорогу. Тропинка петляла туда‑сюда, но через дебри пробираться не надо было, только лианы низко свисали, да приходилось отклонять листья и цветы.

Шли близко друг к другу, бок о бок, когда тропинка становилась особенно узкой, Тайлер отступал, пропуская Кайну вперёд, отклоняя одной свободной рукой пёстрые листья, стебли с хрупкими чашечками цветов. Эта обходительность очень нравилась гриффитке, невольно она отмечала необычную для всех людей старательность этих движений, словно попутчик знал, что каждое его прикосновение – это прикосновение к живому.

И вообще! Он нравился ей всё больше! Даже этой своей аккуратностью. Обратила бы она на неё внимание иди рядом кто‑нибудь другой? Вряд ли!

И сейчас она ловила каждое движение, а от случайных прикосновений этого человека к плечу, когда он шёл совсем близко, по телу пробегала дрожь, приятный и лёгкий холодок необычного озноба. Ведь от одного только касания рукавом его рубашки!

Кайна намеренно сократила шаг, потом вдруг вспомнила, что Ариартис просил принести стеблей проклуса специально к обеду. Вот она, возможность растянуть обратный путь, остановиться или на ходу отломить ветку у третьего от земли листа. Как раз в том месте, где жёсткие стебли ломались лучше всего.

А Тайлер не торопился и вопросов не задавал. Зачем, для чего эти ветки? И почему идём так медленно? Ни о чём не спрашивал.

И зря!

Если б он только знал, как она обожала звучание его голоса! Негромкого, ровного (из‑за ранения, видимо), он ведь вначале показался совсем бесцветным, как у робота‑андроида, только потом ей удалось уловить в этом голосе нотки, задевающие до самого сердца. Приятная хрипотца, когда он выговаривал согласные на языке людей; непривычная и поэтому сразу заметная старательность при произношении окончаний, когда он говорил на их языке. Обращала ли она до этого внимание на то, как красив язык ларинов этой своей музыкальностью, большим числом гласных? А его голос ей хотелось слушать бесконечно, тем более, он часто даже незаметно для себя переходил с одного языка на другой и обратно, зная, что она понимает.

– Это хорошо, что никто из вас не попал в горы, – заговорила Кайна первой, – Оттуда никто не возвращается. Тот же рудник был в горах, да?

Джейк сначала повёл в её сторону глазами и потом только повернул голову, нахмурился, давая этим понять, что не всё понял и ждёт объяснений.

– В смысле?

– Тем, кто ещё не всё сделал в этой жизни, там делать нечего. Оттуда нет обратной дороги. – Кайна пожала плечами, не понимая реакции своего попутчика. А Джейк вдруг остановился, словно глубоко задумался над чем‑то или вспомнил что‑то важное. Его рука, отклоняющая кисть цветущих ассадий, замерла в воздухе, путь преграждая, – и не пройти теперь. И Кайна тоже остановилась. Секунду бессмысленно смотрела прямо перед собой, а потом медленно повернулась к Джейку лицом. Стояли они так близко, что головки проклуса в её руках упёрлись ему в грудь. Джейк даже не посторонился, смотрел на Кайну с немым вопросом, но задать его вслух не успел.

– Вы, люди, называете эти горы Радужным хребтом. Это и вправду красивое место… Наверное… – добавила она для чего‑то, а когда продолжила, стало ясно, для чего, – Я никогда не была там. Никто из тех, кого ты видел в этом посёлке, не бывал там. Хотя нет! Ариартис! Он был в этих горах. Он даже ТАМ успел побывать… Он же сам мне рассказывал… Да, я знаю одно: там красиво, и там очень много пещер…

Это нехорошее место! Это место для тех, что «ушёл», для умерших. Живым там нельзя находиться. Тот, кто попадёт туда, скоро сам отправится в «белый путь».

Белый – цвет траура!

– Только те, кто сами готовы войти в «каменный мир», могут быть провожатыми. Таких у нас четверо. И все они старики. Как Ариартис. Из тех, кто вырастил детей. Из тех, кто живёт один. Кто видел достаточно, чтобы готовиться в дорогу. А молодые?.. Они или остаются в горах навсегда, или всё равно, даже если сумеют вернуться, скоро наденут прощальные одежды…

Так что вам повезло, что вы не попали…

Джейк ни о чём не спросил, выслушав это довольно сбивчивое объяснение, пропустил Кайну вперёд, а сам пошёл следом, отставая на шаг.

«Суеверия. Сплошные суеверия! И это в наше‑то время! Когда всему можно дать научное и правильное объяснения… Что там, в тех горах, кроме титана? Ртуть? Радиация? Или ещё что‑то подобное этим веществам? Неужели никто за столько лет не заинтересовался этими поверьями?! Никто не исследовал? Почему? Откуда столько равнодушия у властей? Полное отсутствие интереса, желания докопаться до сути? Понять, объяснить этим наивным существам. Они же не такие глупые, как кажется многим людям, они бы поняли. И перестали бы бояться…»

Ведь ты же был там и жив до сих пор! Был? Разве был??

На этот вопрос он не мог ответить со всей уверенностью, но перед глазами встала знакомая до чёрточки картинка: длинный, залитый огнём коридор, стальные балки и подпорки, тусклые лампочки аварийного освещения, брызгами разлетающиеся под напором движущегося огненного шара. Ад, наполненный ужасом и нечеловеческой невыносимой болью.

Был!!!

Или все‑таки не был? Если был, то когда? А если не был, то откуда она, эта картинка, такая чёткая, такая знакомая?

Но ведь мы же так и не дошли, это Джейк знал точно! Последние два дня он помнил особенно чётко.

– А в городе на какой работе?.. Не всю же жизнь в армии… – Кайна тяготилась молчание. Джейк взглянул на неё с благодарностью, за то что отвлекла своим вопросом от мрачных мыслей. И усмехнулся тут же: ну и вопросик.

– Я военный, профессиональный военный… С пятнадцати лет…

– Профессиональный убийца? – не удержалась Кайна, вспомнив неожиданно некоторые эпизоды из своего прошлого.

– Нет. Таким занимаются спецвойска. – Он словно мысли её прочитал, ответил резко, почти перебил. – А я из солдат другого рода. Из тех, кого показывают в новостях по межпланетной линии… Картинка для парадов… Гвардеец из Личной Императорской…

– Да? – она удивилась, обернулась. В её взгляде не было всего того, что встречал Джейк в глазах других, тех, кто слышал подобное. Не было недоверия, подозрения в обмане, одно лишь удивление и интерес.

– Из тех, кто в чёрной с серебром форме? – Джейк кивнул утвердительно, переложил корзину в другую руку. – И здесь, на нашей планете?! Сюда – с Ниобы?! И родители отпустили?! На войну?!

– На войну? – Джейк усмехнулся. – Когда я приехал, здесь ещё не было никакой войны. И быть не должно было…

– Но ведь гвардейцы – это Элитный отряд? – Кайна сокрушённо покачала головой. Она довольно много знала о жизни людей, но при этом многого не понимала. Как, например, гвардеец, человек, приближённый к Императору, мог оказаться здесь, на Гриффите, тем более, в этом лесу? Да и тогда, в баре, он был не в военной форме.

– Меня отпускали сюда навестить мать, она эмбриолог, работала здесь до эвакуации, в Центре, – он опять отвечал так, словно читал мысли, отвечал на все её вопросы, которые сама она никогда бы не решилась задать, – В тот день, когда вы видели меня в баре, я только приехал. Всего на три дня приехал… А загремел так… До сих пор вот, рядовым…

По случайности, по глупости попал в полицию, а там и не разбирались даже, просто – медкомиссия и в строй!

– И что, так никто и не помог? Не разобрался?

– А кому это надо?

– А родители? Мать?

Джейк пожал плечами в ответ, сказал:

– Она на Ниобе сейчас… А здесь же её и слушать не стали. Кто она? Простой биолог. Тем более из гриффитов…

Опять. Снова о том же. И ведь сколько веры в сказанные слова! Сколько уверенности! Так врать невозможно. Но и правдой это быть не может. У людей и гриффитов общих детей не бывает. Не может быть – и всё!

Всё! Всё их с таким трудом начатое общение зашло в тупик. Оба замолчали. И только когда сквозь мозаику листьев стали проглядывать тёмные пятна домов, Кайна снова заговорила:

– Всё же в городе сейчас делать нечего. Там жизни нет. А здесь тише, спокойнее, и без сионийцев…

Странная забота. Не всё ли ей равно?

– Мама сильно переживать будет…

Но в этих словах была правда лишь отчасти. Ведь ей самой, – что говорить?! – всегда особенно настороженно относившейся к этому парню, сейчас не хотелось никуда его отпускать.

В город? Под пули? Нет! Только не это!

Должен же быть какой‑то другой выход! Способ помешать этому… Не дать ему уйти… Но какой?.. И почему ей так важна судьба этого человека?..

…Ариартис обрадовался их приходу, и хоть ходил с большим трудом, а засуетился, вскочил навстречу, дохромал до порога и только потом вспомнил, что забыл о палке. Придерживая старика под руку, Кайна помогла ему вернуться на место, усадила, а сама всё говорила что‑то, с заботливостью, с улыбкой в голосе.

А Джейк так и остался стоять у порога: в одной руке тяжёлая корзина, в другую – Кайна, даже не раздумывая, впихнула какие‑то цветы на длинных стеблях: кинулась Ариартису помогать, а лучшего способа освободить руки не придумала.

Джейк медленно огляделся, подумал невольно: «А туда ли я попал?» Порядок просто образцовый. Ни пылиночки! Всё уложено, расставлено по полкам, прибрано. Явно женская рука. Только на небольшом рабочем столе, приставленном вплотную к окну, горка свежих стружек, ножи для резки по дереву, ямсовые заготовки, чуть тронутые резаками.

Видимо, Ариартис работал с утра, но гости отвлекли. Кайна тоже взглянула на столик, но не мимолётным скользящим взглядом, а будто искала что‑то. А потом рассмеялась с облегчением. Которое от Джейка скрыть было невозможно.

– Опять работаете с самого утра! И опять позавтракать некогда, да?

Ариартис тоже рассмеялся в ответ, смущённо отводя глаза, попытался оправдаться:

– Ну что ты? Я с ужина ещё сыт! Какой тут завтрак?! Разве можно такой момент терять? Пока солнышко сюда смотрит, все изъяны видно… А потом когда я ещё возьмусь? Нет уж… Еда подождать может…

Тут Ариартис заметил наконец‑то Джейка и хоть и растерялся немного, но сумел справиться с собой, заговорил на неплохом Едином:

– Здравствуй, здравствуй! Вот уж не ожидал снова здесь увидеть… Не думал, что навестишь…

– Атам (уважительное обращение к старым на языке ларинов), мы столкнулись сейчас вот, по пути… – Кайна вернулась к Джейку, взяла у него проклус, – Это Джейк Тайлер. Он солдат, военный… Мы наконец познакомились… Только что…

Теперь уже Кайна смутилась и оправдывалась, а Ариартис, слушая её, чуть кивал головой и смотрел на гостя с прищуром и с хитрой улыбкой, говоря всем своим видом: «Знаю, знаю я вас, молодых…» Под этим взглядом Джейк даже испугался, что сейчас гриффит догадается о его чувствах к Кайне, рассердится, обвинит, припугнёт или вдруг угрожать начнёт, и взгляд этот сразу же станет таким же колючим и опасливым, как у А‑латы.

– Проходи же. Что стоять у двери? Только волка ноги кормят. – Ариартис указал рукой на стул напротив. Джейк молча повиновался. Кайна, посмотрев на них обоих, избегая при этом взгляда на Джейка, сказала:

– Я сейчас приготовлю завтрак… с проклусом, пока он свежий, хорошо?

И исчезла, Джейк даже не понял, куда. Несколько секунд смотрел в ту сторону, где девушка только что стояла, и чувствовал на себе изучающий взгляд Ариартиса. Такой взгляд сразу чувствуешь: внимательный, прощупывающий взгляд профессионала, подмечающий не только внешние черты лица и фигуры, но и способный заглянуть в душу, увидеть самое сокровенное.

Смотреть и дальше в сторону было бы уже совсем неприлично, но и о чём говорить с Ариартисом, Джейк тоже не знал.

Гриффит кашлянул негромко, видимо, хотел привлечь внимание к себе, и тогда Джейк решительно перевёл взгляд, посмотрел Ариартису прямо в лицо. Старика этот взгляд нисколько не смутил, он даже заговорил первым, сумел найти нейтральную тему:

– В лесу сейчас душно, да? – Джейк пожал плечами в ответ, и не поймёшь: «да» это или «нет», – Парко в воздухе… И солнце с утра сильно камлит, а само‑то в дымке… К дождю, опять к дождю… – Ариартис вздохнул, а Джейк на этот раз кивнул головой, соглашаясь, – К осени время… Река поднимется… Отрежет нас от всех, до самой зимы…

Зима – хорошее слово. Джейк повторил его про себя, не удержался от улыбки. Вспоминалась каменистая пустыня на островах Фласции, тоскливый, однообразный ландшафт. Здесь находился учебный полигон, здесь они, гвардейцы, на практике отрабатывали свою теоретическую подготовку в управлении техникой. Недели на жаре под немилосердным экваториальным солнцем, когда даже воздух, казалось, трещал от недостатка влаги, и плавились камни. Что же оставалось делать им, людям?

Мучиться и мечтать, мечтать о том дне, когда их отправят обратно, в столицу… Ниобата… Они видели её во снах. Такой, какой она бывала лишь раз в году, зимой.

Тёплые, мягкие зимы, со снегом огромными белыми хлопьями, с присыпанными деревьями, с белым, идеально гладким и огромным плацем без единого следа. Таким плац бывал лишь рано‑рано утром во время построения, а над ним всегда висели туманные низкие облака с расплывшимися нечёткими очертаниями… Зима… Ниобианская зима… Сказка!

Какой же зима будет здесь, на Гриффите? Здесь и снега‑то, наверно, не бывает никогда?

– В город когда возвращаться собираешься? – Ариартис сидел на стуле с высокой жёсткой спинкой, левая рука упиралась в подлокотник, вниз свешивалась кисть: длинные с приятным загаром пальцы, со стариковскими морщинками суставы. В этих руках скрывалась такая подвижность, чуткость и мастерство, каких и молодым не иметь.

– Скоро! – ответил Джейк после секундного молчания. Уточнил, – На днях!..

Старик чуть двинул головой, обдумывая ответ, видно было: хочет ещё спросить о чём‑то, но не решается, медлит. Спросил всё же:

– И не боишься? – взглянул искоса с лукавым прищуром, будто заранее знал, что в ответ прозвучит ложь.

– Чего? – но Джейк только удивился, удивился искренне, как могут делать это лишь дети или очень честные люди.

– В городе сейчас несладко. Особенно военным плохо… Мне Кайна рассказывала кое‑что, она сама недавно оттуда… Особенно вам, – с особым ударением на этом слове, – должно быть плохо…

Смерти не боишься? Ведь везения на второй раз может и не хватить?.. – при этих словах Ариартис не удержался от улыбки, и Джейк улыбнулся тоже. Пожал плечами, раздумывая.

– Там я нужнее… Там все мои… – не договорил, по взгляду Ариартиса понял, что старик угадал, о ком речь.

– Да, в своём мире привычнее… – гриффит вздохнул, – Каждый спешит туда, где он родился, где оставил близких, у каждого есть свой дом…

Взгляд Ариартиса стал мечтательным, почти отсутствующим. Гриффит погрузился в воспоминания, в далёкое прошлое, замолчал, не скрывая доброй задумчивой улыбки.

– Молодыми мы все чего‑то ищем… рвёмся куда‑то, кажется, готовы весь мир увидеть…

Как только понимаешь, что можешь без родителей, на сердце сразу что‑то появляется. Тяга к чему‑то необычному… Рассказов отца и деда уже не хватает… Ищешь своё, особенное… И заново открываешь мир!..

Когда‑то давно, очень давно! – Ариартис прикрыл глаза, говорил слова нараспев и чуть покачивал головой вправо‑влево, как это делала А‑лата, когда пела песни, – Когда начинали дуть тёплые ветры, а в лесах появлялись яркие птицы, мы, молодые, ещё не имеющие семей. Отправлялись в путь. Нас вела за собой сама весна… Я тогда впервые решился на это… Любой мужчина, если он молод и полон сил, когда‑нибудь отправляется взглянуть на мир вокруг. Лес у дома уже слишком тесен и скучен, нужно что‑то новое, новые знания, новые знакомства…

Нас только пятеро в тот раз вернулось… Остальные остались там, где желало их сердце или там, куда завела их судьба…

И ещё три весны оставлял я дом родителей, до тех пор, пока не пришёл в эти места…

Здесь, немного ниже по течению, стоял посёлок, большой, красивый, чистый, там многие жили… Много крыш было, все из свежих листьев… Детей, как птичек…

Я остался здесь на время, как думал вначале, а получилось, на всю жизнь…

Её звали Паилимкка – «поющая песни»… Голос у неё и вправду был прекрасный. На праздниках она всегда первой пела свои песни…

Мы стали понимать друг друга сразу, с первого же дня, как только обменялись знаниями об именах друг друга… Я не торопился уходить, и она не стала ждать… Сплела свой парумз… Да, это было лучшее время в моей жизни…

Вот только с детьми пошло не очень хорошо… Два сына первыми… Все говорили, что такое редко бывает, но, как видно, бывает… Да, сыновья уходят, дочери остаются… К старости мы могли бы остаться без внуков. Вот он, редкий случай…

Как же я радовался потом, когда родилась девочка!..

Ариартис улыбнулся своим воспоминаниям, но от грусти во взгляде избавиться не смог:

– Разве можно мечтать о большем?..

Но третий ребёнок. На то он и третий… – Долгий вздох и боль даже в голосе. – Они всегда слабее… Такие почти не живут… И наша Лиалила даже до осени не дожила…

На последнем слове голос Ариартиса чуть дрогнул, но это было единственное, чем выдал своё состояние этот сильный духом старик.

– А сыновья выросли и ушли… Ушла следом и Паиликка… Ушла по тому пути, по которому рано или поздно уходит всякий.

А одному плохо в этом мире, очень плохо…

Гриффит надолго замолчал, и Джейк молчал тоже. Тишина стояла такая, что стало слышно, как на улице по двору ходит Кайна, напевая какую‑то песенку. Ариартис чуть склонил голову, прислушиваясь, улыбнулся с тайной гордостью, но, чувствуя на себе взгляд Джейка, нахмурился почти сердито, будто вспомнил о каком‑то важном деле, снова стал серьёзным, а потом повернулся к столу, даже не вставая, дотянулся, взял заготовку, принялся внимательно осматривать со всех сторон начатую работу.

Это была небольшая широкая, но неглубокая чаша без ручек и без подставки. Аккуратно сделанная вещь. Но Ариартис был чем‑то недоволен. Он хмурился, качал головой, оглаживая гладкие бока чаши, и взялся за резак.

Деревом по дереву! На это стоило посмотреть.

Джейк сидел неподвижно, спина и плечи напряжённые, прямые, только глаза следили за движениями рук и за резцом. Резцом из дерева!

Из‑под этого резца по верхнему краю чаши тончайшим переплетением заскользили листья, цветы, бутоны и ягодки. Поразительная точность! Можно было даже растение угадать: знакомая каждому лиана, паразитирующая на деревьях и оплетающая всё вокруг плотной сеткой непролазной паутины.

С невообразимой лёгкостью! Резец только чуть касался, да и руки работали почти без нажима. Джейк смотрел не дыша завороженным взглядом. А Ариартис заговорил, придирчиво изучая сделанный узор:

– Я помню, как ты в прошлый раз всё на ножи мои глядел… Сам‑то попробовать не хочешь?

Джейк не успел ответить, не успел отказаться, а гриффит уже протянул ему нож. Резак ещё хранил в себе тепло его рук, поблёскивал тускло, предупреждая о своей остроте и требуя уважительного к себе обращения.