Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 50 (всего у книги 62 страниц)

– Я не состою в Разведке, да будет тебе известно. Я в этом городе чуть больше недели. – Оскорбился Барклиф или нет, было не ясно, лицо его осталось спокойным, но от Джейка не ускользнула малоприметная горечь в голосе полковника, и вместе с тем усталость и разочарование. – И терять мне нечего!.. Дальше передовой всё равно не пошлют… А куда уж дальше‑то?.. И так уже в пехоте…

– Так вы не из Отдела? – Джейк чуть не присвистнул от удивления. – А почему тогда…

– Потому! – довольно резко перебил его Барклиф. – Я состоял в ОГБ до начала военных действий. Но потом меня выперли оттуда из‑за какой‑то ерунды. Оно и понятно. Судьба предателя и изгоя едина для всех, без национального различия. Сначала ты нужен всем, и тебе готовы наобещать многое, но потом… Потом тебя выбрасывают за ненадобностью. Или из боязни нового предательства, как это было со мной… Я же для них всё ещё ниобианин… Найти повод недолго… Тебе никто никогда не будет доверять, как раньше. Ни свои, ни чужие… В этом мы с тобой даже чем‑то схожи, ты не находишь, а, ниобианин? – Усмехнулся Барклиф, смерив Джейка взглядом с головы до ног. – Мы ведь оба с тобой предатели…

– Ну, уж нет! Я не предавал свою родину добровольно, в отличие от вас, полковник, – возмутился Джейк с раздражением, упрямо склонил голову. – И о своей помощи вам я ещё не давал окончательного решения. Никуда с вами я ехать не собирался и не собираюсь!

– Ну и зря! – ответил Барклиф, напротив, без всякого раздражения. – Ты можешь отказываться, кричать и упираться – мне всё равно! Просто я знаю: ты поедешь. И всё!

– А может, и не всё! – Джейк чуть сощурил глаза, думал над чем‑то всего мгновение. – А если я расскажу о ваших визитах медсестре? Вам это понравится? Вы же, вроде бы, держите всё в тайне…

– Ты, конечно, можешь попробовать. Дело твоё… – Барклиф усмехнулся, обдумав эту угрозу. – Но ни тебе, ни мне от этого легче не станет… Я успею уехать в любой момент. Тебе же никто не поверит. Только пропишут антигаллюциногены. Поверь мне, это такая гадость…

– Ладно! – Джейк заходил по комнатке. Казалось, он согласился с доводами полковника, но отчего тогда так нервничал?

– Ты зря так серьёзен, – заговорил Барклиф после нескольких минут молчаливого наблюдения за пленным ниобианином. – Не стоит так дёргаться! Никто не узнает, я же сказал. Никому до тебя сейчас дела нет. Даже Гервер, и тот уехал… Он уже почти неделю во Флорене…

– Гервер? Кто это? – Джейк остановился, нервно ероша волосы на затылке.

– Твой врач. Он проводил допрос… Пока его нет, ты хоть прогуляешься. По городу. На машине. Шесть часов – это иногда так много. Особенно, если сравнивать вот с этим, – и Барклиф обвёл комнату взмахом руки.

– А вы уверены, что я вернусь сюда после такого? – Джейк чуть заметно улыбнулся, не скрывая и так понятного намёка.

– Ты же сам понимаешь, за побег тебя взгреют…

– А вас? – перебил Барклифа Джейк. Тот хмыкнул задумчиво. Мыслительные способности этого внешне измученного и слабого парня его удивляли. Соображал он очень неплохо. А своими неожиданными вопросами ставил иной раз в тупик. Есть в нём что‑то такое, что вызывало невольное уважение.

– Вам нужен ваш сын, а мне нужно выбраться отсюда. Мы же можем помочь друг другу, – неожиданно предложил Джейк. – Я – вам, а вы – мне… Это же просто! Тем более, ничто не знает, что вы бываете здесь, в этой камере. Кто вас заподозрит? Никто! Если же вы возьмётесь помочь мне, то я, господин полковник, с вами – хоть куда, хоть на Хариту, и даже дальше!

Барклиф рассмеялся в ответ довольно беспечно и легко, как над весёлой шуткой.

– Хватка у тебя, мальчик, прямо‑таки волчья! Я не могу обещать тебе то, что не смогу сделать.

– Не можете? Почему же? Единственное, что вам придётся сделать, – отвернуться на минутку! А дальше я сделаю всё сам!..

– Да? – Барклиф вдруг стал предельно серьёзным, даже почти жестоким. – А что ты собираешься делать дальше? Поделись!

– Не всё ли равно, что я буду делать дальше? – Джейку нечего было скрывать, он попросту ещё совсем не думал над тем, что он собирается делать после того, как вырвется на свободу.

– В таком виде, как ты сейчас выглядишь, тебя возьмут в первый же день. Что толку? – Барклиф снова смерил Джейка долгим взглядом. Почти презрительным и насмешливым.

– Но ведь вы же поможете! Не ехать же мне в этой дурацкой пижаме!

– Конечно, кое‑чем я помогу. Одеждой, например. Может, ещё чем‑нибудь. Но на многое надеяться не стоит, не советую.

– Если меня и возьмут, то, клянусь, о вас, господин полковник, никто не узнает. Я буду молчать! – Джейк чуть ли не ликовал. Глядел на Барклифа сияющими глазами. Но тот оставался серьёзным, а потом сказал, будто стараясь погасить эту радость:

– Все молчат! До знакомства с бармистагином…

Джейк не слышал о таком препарате, но воспоминание о боли пришло само, против воли. И радости, радости как не бывало! Барклиф добился своего, всего несколькими словами вызвал на лице Джейка мертвенную бледность, а в глазах – ужас, ужас и боль.

– Вот видишь, поэтому я против твоего побега. Возьмут тебя – узнают обо мне. Я подведу тех, кто мне помог здесь…

– Меня не возьмут… – прошептал Джейк беззвучно. – Я не дамся больше…

Барклиф помолчал, выжидательно глядя ему в глаза, а потом сказал, прощаясь:

– Ладно. Я ещё подумаю. О своём решении сообщу потом, в другой раз… – И вышел, как всегда неожиданно, без точного объявления о времени следующего визита.

* * *

Прошло несколько дней с последнего его прихода. Джейк, впервые ждал Барклифа с нетерпением, особенно первые три дня. Напрасно ждал. Тот не появился. Возможно, передумал, а, может, что‑то сорвалось.

И Джейк перестал надеяться. Что толку? Слишком уж всё нереально, чтоб быть правдой.

Но полковник всё‑таки пришёл, на пятый день. Не пришёл – ворвался в комнату настоящим ураганом. Крикнул ещё с порога:

– Всё! Вставай! Мы едем! Едем! Машина уже ждёт…

Джейк был только‑только после инъекции, сильно хотел спать. Но при таком возгласе приподнялся, сел на кровати, уставился на гостя, непонимающе и удивлённо хмуря брови.

– Что смотришь? Собирайся быстро! – Он кинул Джейку какой‑то свёрток. – Переодевайся!

– Едем?! Сейчас?! Но ведь я же… – Джейк растерянно моргал, прижимая свёрток к груди. За прошедшие дни он уже перегорел, успокоился, смирился с происходящим настолько, что сейчас никак не мог сообразить, что к чему. А может, ещё и недавний укол был тому причиной?

– Нас ждёт машина, момент самый удачный! Или ты опять собираешься разглагольствовать о долге, предательстве, своих принципах и прочей чепухе?.. Шевелись! – Барклиф сильно нервничал, он торопился, и голос его поэтому звучал отрывисто и резко. – Или ты передумал? – Он остановился посреди комнатки, уперев руки в бока, посмотрел на Джейка с подозрительным прищуром.

– Да нет, вообще‑то… – отозвался тот как‑то неуверенно. – Просто я не думал… Это так неожиданно…

Замолчав, принялся разворачивать принесённые вещи. Покорно, без всяких возражений.

Барклиф опять уселся на койку, и, заложив ногу на ногу, мерно покачивал носком начищенного сапога. Смотрел на переплетённые пальцы, а сам краем глаза незаметно следил за ниобианином.

Мальчишка сложен просто идеально и рост немаленький. Пластичен, как кот, это видно при каждом движении. И ведь после глубокого допроса!.. Да, у него есть шанс выжить в городе. Такие умеют приспосабливаться и живучестью не обделены… Но худ сильно и эмоционально истощён. Может и не выдержать, когда начнётся охота. Сорвётся, сделает какую‑нибудь глупость и если не погибнет, то через неделю (при самом удачном раскладе) снова окажется в этой же камере… Насколь‑ко его хватит, когда начнётся ломка? Шесть часов по методике Гервера между дозами, а он и это‑то время еле выдерживает… Да, хорошо его напичкали, нечего сказать. Без всякой жалости…

«…Не выдержит, – сделал вывод Барклиф. – Загребут его… Успеть бы до тех пор самому следы замести… Да убраться куда подальше… Может получится попасть на Сиону с первым же рейсом?.. Там не найдут. А вот парня жаль! Ему и так уже досталось порядком. Когда возьмут, ещё добавят… Но ведь сам этого хотел! Должен был понимать, на что идёт… А риск здесь большой, и всё в мире за этими стенами станет враждебным, как только за твою голову объявят награду…»

А парень уже ботинки обувал. Выпрямившись, с улыбкой ожидания посмотрел на Барклифа, всем видом своим как бы спрашивая: «Что дальше?»

– Стричься и бриться будем в городе. Здесь есть совсем рядом уцелевшая парикмахерская, – сказал Барклиф, смерив Джейка придирчивым, внимательным взглядом. Хорош! Аж где‑то под сердцем защемило. И почему этот парнишка‑ниобианин так сильно напоминал сына? Ведь Дэвид должен быть старше гораздо, лет на десять или около того… А всё равно почему‑то жаль его… Жаль!.. Особенно, когда заранее знаешь, чтом ждёт его в скором будущем… Нет! Хватит! Это уже слабость! Стариковские сантименты!.. А впереди дело, очень важное дело. Нечего отвлекаться и нюни распускать…

– Да‑а… – протянул Барклиф с некоторым разочарованием. – Не угадал я с размером… Ботинки‑то хоть не хлябают?

– Да нет, нормально… – Джейк улыбнулся в ответ со странным в этой ситуации смущением, прошёлся по комнате от стены до раковины – и обратно. Приятно было ощущать эту привычную, известную каждому тяжесть обуви. Не тех невесомых простых сандалий, в каких ходили гриффиты. И не просто шлёпать босыми ногами по полу… А носить настоящие ботинки!

– А рубашку лучше заправь, она на тебе совсем болтается… И выглядишь как дикарь… – Джейк молча сделал то, что приказал ему Барклиф. – Да, так лучше. Сейчас ты, знаешь, на кого похож? На комиссованного по здоровью после тяжёлого ранения! А, кстати, я и забыл совсем! – Он вытащил из нагрудного кармана какие‑то бумаги, протянул их Джейку. – Кое‑какие справки, если остановят на улице… Это, конечно, не удостоверение личности, но дня на три хватит… А потом могут и вопросы возникнуть…

И вот, ещё, немного денег, – подал несколько свёрнутых банкнот. – Наличные… «Карты» у меня у самого нет… Это ваши деньги. Они здесь ещё ходят.

– Спасибо! – Джейк не знал, что сказать ещё, такого от полковника он совсем не ожидал. Такой помощи… Почти заботы… Не знал, как отблагодарить. А Барклиф небрежно отмахнулся, опять приказал:

– Спрячь хорошо! Без этого в городе не протянешь… Не дай Бог, потеряешь… – спросил вдруг без всякого перехода: – Родня‑знакомые в городе есть? – Джейк отрицательно двинул подбородком. – Плохо! Раз не сможешь спрятаться, мой тебе совет: беги отсюда! На Ниобу свою беги!..

В последних словах прозвучало столько жёсткой суровой определённости, что Джейк невольно поёжился. Да, он ещё не до конца понимал, во что ввязывал себя невольно. Но отступать не хотел и не собирался!

– Ну, тогда всё! Идём! – Барклиф подошёл к двери и перед уходом оглядел комнату цепким внимательным взглядом. – Стоп! – крикнул вдруг, остановив Джейка взмахом руки. – Пижаму свою в пакет собери. Заберём с собой, выкинем по дороге… Нельзя здесь оставлять… Так ты выгадаешь хоть немного времени, возможно, собьёшь со следа… – Джейк не спорил, послушно выполнил приказ полковника, но, скорее, потому, что, в словах Барклифа была логика, против которой не попрёшь.

На пороге он оглянулся, окинул свою камеру‑одиночку взглядом, больше похожим на прощальный. Он был уверен наверняка: сюда я больше не вернусь! Никогда и ни за что! Лучше смерть, чем это!.. А когда шёл по длинному бесконечному коридору, вспомнил неожиданно все бессонные жуткие ночи, проведённые в одиночестве. Когда орал до сорванного горла, до боли в лёгких. Когда забивался в угол кровати, пряча голову в подушку, прижатую к груди. Конечно, со временем стало легче… Но всё равно повторение своего недавнего прошлого пережить заново он не хотел ни при каких условиях. Хватит!

* * *

Западный фасад дома взрывом повредило особенно сильно, и теперь он опасно нависал над входом. Казалось, ещё толкни хоть камень – и всё здание рухнет тебе на голову. Видимо, так казалось всем, даже этим лентяям из пленных. Впрочем, им всегда кажется целая куча всего, когда дело доходит до работы. Трусливые лентяи, в этот день они особенно раздражали сержанта Фаулера. Проиграли войну? Проиграли! Отдали нам этот город? Отдали! Так к чему же тогда сейчас носом крутить? Радовались бы лучше, что живыми оставили. Подумаешь, работать приходится! Работа, она ещё никому вреда не сделала. К тому же, сами ведь бомбили. Сами! Не мешало бы теперь и в порядок город привести.

А работнички‑то, работнички! Гребутся со своими лопатами, прямо удовольствие глядеть. Загляденье! Перед домом все завалы расчистили, чуть ли не под метлу убрали, а внутрь ни один не заходит. Боятся! Ах, испугались! Испугались, да?! А как на наши головы бомбы сыпали и днём и ночью?

Фаулер схватил одного из ниобиан за шиворот, особо не разбираясь, кто там перед ним, – первого, на кого глянул. Толкнул в нужном направлении, с приказом, да ещё и ногой наддал:

– Паш‑шёл!

Тот не удержался, упал на колени, выронив лопату.

– Ну!! Расселся! Некогда сидеть! Покажи‑ка пример остальным…

А остальные затихли, ещё живее лопатами заработали, даже перешёптываться перестали. Ждут, что дальше будет. Вот только Фаулер долго ждать не собирался. Им сегодня до конца квартала расчистить надо, а они возле одного дома уже третий час толкутся.

Фаулер медленно подошёл к ниобианину, чувствуя, как за происходящим с потаённой ненавистью и страхом наблюдают три десятка пар глаз да ещё шестеро рядовых‑конвойных. Но этот интерес добавлял уверенности и властности каждому движению и слову сионийского сержанта.

– Ну, что? – Ткнул пленного носком сапога. – Ждёшь повторения приказа? Ты, что, не знаешь до сих пор, что свои приказы я не люблю повторять по два раза? – Голос Фаулера, поначалу такой ласковый до заботливости, с каждым словом делался всё звонче и жёстче. Аж воздух вокруг зазвенел, как наэлектризованный, как перед вспышкой молнии. – Пшёл! Быстро!! Чё, не видишь, что вход в дом тоже разбирать надо?! Марш!

Ниобианин, недавний рядовой, в рваном комбинезоне с сохранившимися знаками отличия, не уничтоженными даже после пленения, медленно поднялся на разом ослабевшие, подкашивающиеся от ужаса ноги. Остановился, не сделав и шага, прошептал с безысходным отчаянием:

– Он… он же сыпется… Еле держится ведь…

– Так ты что, думаешь, ям туда первым пойду?! Или тебе бригаду спасателей вызвать? – Фаулер рассмеялся с явной издёвкой. Никто не подхватил этот смех, даже рядовые‑подчинённые, и те молчали. Все понимали, что посылать человека в полуразвалившийся, чудом устоявший дом, всё равно, что убивать голыми руками.

Никто бы не хотел сейчас оказаться на месте этого ниобианина, восемнадцатилетнего мальчика с огромными, наполненными животным ужасом глазами. Выбирать ему было не из чего: впереди – готовые рухнуть на голову перекрытия дома, за спиной – сержант, ухмыляющийся, как последний садист, да ещё и с автоматом, нацеленным как раз между лопаток.

– Слушай, сержант, а может, для начала лучше вызвать бригаду строителей? С бульдозером? Чтоб сравнять эту развалину с землёй? – заговоривший ниобианин стоял от Фаулера буквально в двух шагах, стоял, опираясь о лопату, и глядел на сержанта совсем без страха.

– И что это у нас здесь за умник? – Фаулер смерил пленного презрительным и брезгливым взглядом. Неповиновения он не терпел. Но здесь было не только неповиновение, здесь было то, что нужно пресекать ещё в зародыше.

– Этот дом не подлежит восстановлению, – продолжал ниобианин всё с тем же спокойствием. – Только на снос… Там трещины с ладонь… Из пяти этажей лишь два сохранилось. Не спорю, там могли остаться погибшие… Но и трупы откапывать – это не по нашей части. Для такого дела необходимое снаряжение надо… Не голыми же руками…

– Захочу, ты у меня и голыми руками рыть будешь, понял! Без всякой лопаты!.. – Секунда – и они уже стояли друг против друга: подобравшийся, приготовившийся к отпору ниобианин – и сержант Фаулер, испепеляющий военнопленного взглядом. Конечно, одним взглядом дело не обошлось, в ход пошёл приклад автомата. Короткий сильный удар под рёбра – и ниобианин со стоном отступил назад, качнулся вперёд. Упасть ему не дали, подхватили под локти руки других таких же пленных. Попытались спрятать, укрыть от глаз сержанта, от его гнева и ярости. Но тут конвой вмешался.

Растолкали пленных, и ниобианин остался один на один с сержантом. Отдышавшись, выпрямился, вздёрнул подбородок, давно уже не видевший бритвы.

Фаулер ещё раньше обратил внимание на этого типа, приглядывался к нему долго, ждал всё какого‑то подвоха, неприятности именно от него. Дождался!

А ниобианин‑то по возрасту тянул никак не меньше, чем на лейтенанта. Хоть и был сейчас грязным, изголодавшимся, замурзанным, как и остальные. Но остальные‑то моложе были, и ни один из них не лазил без кителя, а этот с самого начала в майке. Да и сапоги‑то на ногах – офицерские. Высокие, из мягкой, дорогой кожи.

– Так ты у нас под рядового косишь, да? Думал, не узнает никто?! Меня обмануть хотел, гад? Меня?!

– Да пошёл ты к чёрту, сержант! – просто ответил ниобианин. Выглядел он до нельзя уставшим без прежнего упрямого огонька в глазах. – Думаешь, я тебя испугался, что ли? Да, лейтенант я! Лейтенант. И ещё десять раз могу повторить. Я – лейтенант Ниобианской Армии! И не стыжусь этого!.. И скрывать это не собирался и не собираюсь!.. И пока я живой, ты моих солдат никуда не погонишь. Убивать я их тебе не позволю… – Ниобианин пошёл на Фаулера, но солдаты‑сионийцы его перехватили, сбили с ног прикладами, принялись пинать так, как обычно наказывали в случае неповиновения. Но сержанту этого показалось мало, он приказал, крикнув дрожащим от ярости голосом:

– На пустырь его! Туда! – Махнул рукой куда‑то себе за спину. – К стенке!.. Немедленно!..

Ниобианина поволокли в указанном направлении, а остальные пленные с немым изумлением глядели на сержанта. Тот не выдержал, заорал:

– А вы какого чёрта на меня пялитесь?! Каждого третьего следом отправить?..

Они покорно заковырялись лопатами и засуетились с тележками.

Фаулер отвернулся, раздражённо стискивая кулаки, будто хотел ударить ещё кого‑нибудь, но тут заметил, что у соседнего дома, как раз перед поваленным деревом, остановился армейский мономобиль.

– Эй, Вакулич! – позвал одного из своих солдат. – Скажи им, если хотят проехать, пусть поворачивают направо. Здесь дороги ещё нет!..

Рядовой покорно затрусил к машине, радуясь такому лёгкому приказу.

* * *

Полковник нервничал. Это Джейк видел, даже сидя на заднем сидении машины. Шофёр, он же и ординарец, видимо, был в курсе: ни о чём не спрашивал, вёл машину, армейский бронированный мономобиль, так осторожно через все завалы, будто всю жизнь этим занимался.

За всё время никто не обмолвился ни словом. Полковник был сейчас в таком состоянии, что попросту никого и ничего вокруг себя не видел. Он был занят предстоящей встречей. Наверное, о многом передумал за эти часы. А Джейк просто кемарил.

Желание спать поглотило даже любопытство, а ведь вокруг был город. Чайна‑Фло! Они мотались по нему уже битых три часа. И без всякого толка! В скольких местах они побывали? Чёрт его знает! Джейк не ставил себе цели запомнить, где они успели побывать. Он только просыпался от несильного толчка, когда машина останавливалась, оглядывался и снова засыпал. Сквозь сон слышал, как Барклиф выбирался на улицу, громко хлопая дверцей, как он возвращался через некоторое время, и они опять куда‑то ехали, ехали. И так бесконечно. Раз за разом.

Так было и на этот раз. Машина остановилась на углу улицы, чуть не уткнувшись тупой мордой в чёрное обгоревшее дерево, завалившее собой проезд. Полковник выбрался из машины, заговорил о чём‑то с подбежавшим к нему сионийским солда‑том. Дверца, на которую опирался Барклиф, осталась открытой, и Джейк уловил отдельные обрывки фраз:

– Проезда нет… Господин полковник… По соседней улице… Через переулок… Здесь завалы большие, господин полковник…

Рядовой повторял звание Барклифа таким голосом, будто и не ожидал совсем встретить на улице офицера высокого звания. А тут ещё и сержант подошёл, со своего места понял, что человек в машине – какой‑то чин, а оно никогда нелишне: попасть на глаза высокому начальству.

– Производим расчистку, господин полковник… Группа пленных в количестве тридцати человек, и мы, назначенные в сопровождение, – доложил сержант, вытянувшись перед полковником в постойке «смирно». Но тот отмахнулся с молчаливым приказом «Вольно!», а сам спросил неожиданно:

– Среди ваших пленных, сержант, есть офицеры?

– Да что вы, господин полковник?! – Сержант засмеялся в ответ с заметным облегчением. Видно, понял, что этот внешне жёсткий полковник с твёрдым лицом и неулыбчивыми глазами на самом деле не так строг и придирчив. – Какие тут офицеры? Всех их проверяли… А здесь, так, вообще всякий сброд… Дезертиры… Те, кто разбежался после первой же атаки… – Джейк узнал этого сержанта ещё по голосу. Это его он видел в тот раз. Это он прохаживался тогда перед пленными, выискивая провинившегося. Значит, и лейтенант Барклиф должен быть среди тех, кто рылся сейчас метрах в двадцати, разбирая очередной завал.

Но его не было! Не маячила среди разношёрстной бригады работников широкая спина в когда‑то не так давно белой майке.

Не дожидаясь разрешения, Джейк открыл дверцу машины, вылез, чувствуя на себе недоумевающий взгляд полковника Барклифа. Он хотел спросить о чём‑то, но тут снова заговорил сержант:

– Хотя, знаете, господин полковник, был у нас сегодня один псих… Заявил, что он лейтенант… Да, с таким норовом, знаете… Как все ниобиане… Чуть что не так – и всё! Мир вдребезги!

– Где он? – Барклиф подался вперёд всем телом. Он был умным человеком, и, хоть Джейк ещё и слова не успел сказать, полковник и сам всё понял, понял, о ком речь. – Где он? – снова повторил свой вопрос. Смотрел на сержанта такими глазами, что тот невольно растерялся, опешил. Джейк понял, что – ещё секунда! – и Барклиф схватит сионийца за грудки, начнёт трясти, как делал это с ним там, в больнице. Поэтому заговорил сам, пытаясь хоть немного снять напряжение возникшей паузы:

– Где он сейчас, этот лейтенант?

Сержант чуть губами двинул, будто ответить хотел, а сам смотрел на Джейка с непонятно откуда взявшимся ужасом.

Но не успел ничего сказать. Его перебила длинная автоматная очередь. Где‑то совсем рядом. Громкая до боли в ушах в образовавшейся тишине. А за ней ещё одна – короткая, сухая, как в угонку. Как поставленная точка, как заключительный аккорд.

– О Боже! – эти слова вырвались у Джейка вместе с выдохом, но он совсем, совсем не хотел их говорить. А потом перевёл глаза на Барклифа. Тот стоял к нему лицом, белый, как стерильный бинт, и на этом обескровленном лице жутко и страшно чернели своей пустотой огромные глаза. Такие же, как у сына.

Он первым бросился на звук. Молча, без звука! А Джейк сорвался следом. Но и ему не удалось догнать полковника.

Пустырь, образовавшийся после сноса какого‑то дома, затянуло высокой травой, частично скрывшей оставшиеся развалины.

Кусок стены, помнившей ещё основателей города, а рядом большая воронка – след прокатившейся войны. Джейк замешкался на мгновение, оглядываясь по сторонам. Следы на примятой траве просматривались отчётливо. Ещё десяток шагов. Два солдата‑сионийца обернулись на звук его осторожных шагов, молча отступили, пропуская вперёд.

Они наконец‑то были вместе. Вместе! Отец и сын. После более чем тридцатилетней разлуки, непонятно кому нужной.

Джейк подошёл ещё чуть‑чуть, поближе, но ведь понимал же, что помощь его больше не нужна. В момент этой встречи вообще никто посторонний не нужен. За спиной подоспевший сержант шёпотом ругал солдат, и один из них оправдывался виновато, с испугом:

– Да откуда мы знали?.. Вы же сами приказали… Да он ещё и дёрнулся как‑то странно… Я думал, сбежать хочет… Приказ же был…

Их голоса раздражали Джейка, и он приблизился к Барклифу ещё на метр.

Полковник сидел на земле, баюкая своего сына. Прижимал его к груди, ласково поглаживая грязные всклокоченные волосы у виска. Почти беззвучно говорил что‑то, никого больше перед собой не видя, и повторял всё:

– Дэйви… Дэйви…

Он звал своего сына так, как, наверное, звал его ещё совсем крошечного, когда укачивал перед сном.

Господи, ведь он же был ещё жив!

Джейк не мог ошибиться. Несмотря на то, что видел. Несмотря на смертельную, уже неживую бледность, делавшую лицо лейтенанта почти неузнаваемым. Несмотря на залитую кровью майку, выглядывающую из‑под наброшенного на плечи кителя.

– Врача!!! Кто‑нибудь вызовите врача!! – взгляд Джейка был в этот миг страшен – и сержант, а за ним и солдаты сорвались за помощью, не дожидаясь повторения приказа.

Сам Джейк опустился рядом с полковником на колени, осторожно взял руку лейтенанта в свою. Мог ли он помнить сейчас о причинённых когда‑то оскорблениях и обиде? Всё это подевалось куда‑то. Остались почему‑то совсем другие воспоминания: как мать держала его за руки во время лёгких детских недомоганий. Сжимала его ладони в своих, горячих и сильных, несущих облегчение и покой. Как она повторяла, глядя в глаза:

– Держи, деточка, маму за руки крепче… Мамины руки силу дают…

Не мог он помнить, как А‑лата делилась с ним своей силой, помнил лишь прикосновения её заботливых, почти материнских ладоней.

Не знал он об этой способности ларинов: питать других своей силой, – но неосознанно, почти инстинктивно пытался сделать это.

Смог ли он помочь? Не мог он этого знать. Только ловил ускользающий, очень слабый пульс, и ни о чём другом больше не думал.

Остался таким же неподвижным, даже когда появились вокруг люди и машина с красным знакомым каждому крестом.

Их руки с трудом расцепил кто‑то – Джейк не сопротивлялся. Не сопротивлялся он и помощи одного из врачей, когда ему помогли подняться на ноги, осторожно придерживая за плечи. Сам‑то он еле стоял, ослабел вдруг неожиданно, и даже не понял, почему. Только ноги подкашивались, не держали тело.

Джейк проводил взглядом носилки, и тут наткнулся на взгляд полковника. Это был странный взгляд. Немой и кричащий одновременно. Джейк знал, что в жизни не забудет этих глаз и этого взгляда. А потом Барклиф отвернулся: кто‑то спросил его в этот момент, указывая в сторону Джейка:

– Господин полковник, этот молодой человек с вами?

– Нет! Он случайно здесь оказался… Прохожий, наверное…

Больше Барклиф ничего не добавил, пошёл за носилками.

Глава 10. Облава

Здесь всё было, как в прошлый раз. Почти точь‑в‑точь: те же стены, мерцающие при свете подсветки под потолком; те же столики. С натёртыми до блеска столешницами; негромкая музыка, льющаяся из «музыкальной шкатулки». Вот только Кайны не было за стойкой бара. Вместо неё находился какой‑то молодой человек, тоже, скорее всего, гриффит. Молодой, красивый, и очень серьёзный.

Джейк смотрел в его сторону, как когда‑то, вечность назад, смотрел на Кайну. Просто он, совсем не задумываясь над тем, что делает, занял тот же самый столик.

Полдня, до самого вечера, он проносился по городу, как будто его уже объявили в розыск. Побывал везде, где только мог. Первым делом, конечно же, попытался покинуть Чайна‑Фло. Не получилось!

Город был закрыт. Как ему объяснили сами солдаты из пикета, въезжать и выезжать можно, но только при предъявлении письменного разрешения, подписанного самим главнокомандующим.

Ладно, вернуться в лес, к Кайне, не удалось. Джейк, не очень‑то отчаиваясь, пошёл в Космопорт. Это тоже была возможность покинуть окружающий бардак и избежать облавы.

Неприятно, даже противно вспоминать, как он обходил грузовозы, отправляющиеся в этот день на орбиту, на платформу рассылки. Как над ним смеялись все: и капитан, которому он предлагал деньги, и команда, и даже грузчики. Да, денег и, правда, оказалось слишком мало. Их, конечно, хватило бы на билет‑люкс на пассажирский рейс, но не на взятку, чтоб отплатить капитану за предоставленное беспокойство и за возможный риск.

Всего три грузовоза. Всего три, и все они стартовали на его глазах. И так рухнули все шансы убраться из города в течение одного дня.

Что делать? Этот чёртов город оказался большой ловушкой. Куда ни ткнись – всё без толку.

Но Космопорт оставался единственной возможностью вырваться. Джейк надеялся на одно: завтра ему обязательно повезёт, и он всё равно найдёт кого‑нибудь, кто согласится за предложенные деньги подкинуть неучтённого попутчика до рассылочной платформы. Поэтому он и остался здесь, на территории Космопорта, и, чтоб хоть как‑то скоротать время до утра, отправился в бар.

Это было рискованно. Знать он не мог, объявили его в розыск или нет. А людей в баре ближе к ночи заметно прибавилось. Сам‑то он сидел, не вставая, уже больше часа, также в полном одиночестве. Вокруг туда‑сюда сновали люди. Постоянно появлялись новые и уходили старые. Когда наблюдаешь за ними, время летит очень быстро. Только сам Джейк никуда не уходил и никуда не спешил. Внешне он казался очень спокойным, просто усталым скучающим молодым человеком. Таким же, как и многие вокруг. И всё же он отличался чем‑то. Окружающие люди часто с интересом поглядывали в его сторону, кое‑кто понимающе улыбался, чуть заметно кивая головой.

Эта его неспешность и спокойное ожидание казались удивительными для жителей послевоенного городка. В военное время всякий мужчина призывного возраста вызывал один вопрос: «Комиссованный или дезертир?» Не у всякого возникала ещё и другая мысль‑предположение: «А может, это всего лишь гриффит?»

Лишь Джейку было всё равно, кто и что о нём думает. Он очень сильно устал за этот день. Утром был ещё в лабораторной кутузке, до обеда мотался с Барклифом на машине, а потом сам ещё сколько обошёл и скольких увидел. После относительного спокойствия, скуки и безделья, после допросов, всё увиденное казалось ярким, жутким в своей реальности стереофильмом.

Кроме этого, к усталости добавилась и слабость. А со слабостью пришла боль. Ноющая, изматывающая. Какая‑то общая, как бывает, когда болит всё разом: и кости, и мышцы, и тоскливо делается на душе. Джейк даже не сразу понял, что это реакция организма на отсутствие дозы, выдаваемой строго по часам. А попросту ломка.

В первые дни эта боль была постоянной, она пришла однажды и не уходила совсем, только лишь отступала после уколов. А теперь она снова стала терзать измученное наркотиками тело.

Страшно разболелась голова, так, что временами всё перед глазами плыло и качалось в чёрном тумане. И люди вокруг, поющие, жующие, беззаботно болтающие между собой и смеющиеся, стали раздражать.