Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 62 страниц)

Да ведь что главное, они же ещё и прикрываются добрыми побуждениями! Что всё это лишь в заботе о самих гриффитах!.. А их самих кто‑нибудь спрашивал?.. Вас, вот, кто‑нибудь спрашивал? Тебя, Гаргату? Других гриффитов?

– Мы – все гриффиты из персонала – подавали жалобу и просьбу с утверждением первоначального решения Совета по вопросам внедрения. Насчёт закрытой зоны. Здесь и вправду никто не должен жить. Никто, кроме лаборантов и биологов, – Глория говорила быстрым срывающимся голосом, в котором улавливались нотки оправдания. К тому же чувствовалось, что она ещё и нервничает. – Знаешь, мне постоянно кажется, что мы все очень мало делаем в попытке изменить решение комиссии, – она замолчала, шагнула вперёд, оставив Виктора за спиной. Тот, растерянно моргнув, развернулся и бросился за ней вдогонку. Их разделяло не больше метра, когда Глория снова заговорила, будто точно знала, что Виктор её слышит: – Сейчас лучше всего оставить всё, как есть. Зря мы вмешиваемся в течение жизни, в саму природу. Здесь, в нашем мире, где всё всегда шло своим чередом, скоро изменится всё это, – Она огляделась, нервно вскинув руки, и прибавила шаг, – оно станет неузнаваемым. Изменится всё: люди, деревья, воздух, сам лес, наконец, сами джунгли…

Кто из нас знает, в какую сторону? Может, эта встреча с вами была предопределена свыше? Откуда мы все можем знать, правда?

Виктор стремительно догнал её, схватил за руку, одним рывком развернул лицом к себе и, ни слова не говоря, обнял.

– Через три часа я уезжаю, давай в оставшееся время не будем говорить о неприятном?

Глория кивнула в ответ, не поднимая головы, а потом очень тихо прошептала, уткнувшись лицом Виктору в плечо:

– Я беременна…

Голос её был невнятным, да и Виктор при этих словах даже не вздрогнул, и Глория повторила снова, уже громче:

– Вик, ты слышишь? У меня будет ребёнок…

Его руки, такие сильные, приносящие всегда только уверенность и защиту, стали как будто невесомыми. Он сам будто исчез куда‑то разом в один миг. Глория даже перестала чувствовать не только его прикосновения, но и мысли.

– Как?? – Он качнулся назад на подкосившихся ногах, но всё же устоял, сделав над собой усилие. – Как же так?

Глория смотрела ему в лицо снизу, его бледность немного даже испугала её.

– Уже второй месяц пошёл…

Виктор был в шоке: это известие просто выбило его из колеи, но всё же попытался улыбнуться, понимая, что выглядит не самым лучшим образом.

– Я сделала это искусственно… Малыш из пробирки! Мэри Пауэлс сказала, что на Сионе – она сама сионийка – это частое явление, – Глория говорила быстро, сбивчиво, боясь, что Виктор остановит её на полуслове, перебьёт, не даст договорить. – У нас в лаборатории, в банке данных, есть все анализы на каждого приезжего из рабочего персонала. А Мэри – заведующая банком… Она помогла мне с разрешением…

– Нет, не это!.. – Виктор отшатнулся, отступил на шаг, отвернулся, скрывая лицо. Какое‑то время он молчал, устало ссутулясь, засунув руки в боковые карманы брюк. А Глория смотрела на него, не мигая и почти не дыша, боясь пропустить его ответные слова, увидеть реакцию на услышанное. Она попыталась «услышать» его мысли, узнать, что он думает, но в голове не появлялось ничего дельного, связного – одни малопонятные обрывки мыслей… Бесполезное дело, что‑то пытаться понять! Виктор и сам не знал, что и думать!

– А как же генетическая несовместимость? – хрипло прошептал он, глянув на Глорию через плечо.

– Да, об этом в первую очередь я и хотела рассказать тебе, – ответила она, с трудом выдержав его взгляд. – Я и не знаю даже, с чего начинать? Как рассказать всё попонятнее?

Она стояла, склонив голову и стиснув руки, покусывала костяшки пальцев. И Виктор, глядя на неё, понял: боится! Глория и правду боялась чего‑то. Ответных слов? Неизвестных последствий?

Он стоял, не шевелясь и понимая только одно: поможет ей только искренний рассказ. Вдвоём, вместе, они справятся со всеми неприятностями. Вот только молчание и вид Глории с каждой минутой пугали Виктора всё больше своей недосказанностью, тяжестью того груза, что лежал теперь на плечах Глории, давил на нее неотвратимо… «Какая же она маленькая!!!»

– Ну? – выдохнул Виктор, наконец, зная, что только своей решительностью и настойчивостью сможет придать ей сил, заставить её говорить.

– Помнишь, как‑то я говорила про то, что смогла вывести новый вид орхидей, – начала Глория откуда‑то издалека о том, чего Виктор совсем не ожидал услышать. Он чуть качнулся вперёд с пяток на носочки, вскинул голову, хватанув воздух губами: вот‑вот заговорит, перебьёт с таким трудом начатый рассказ. Но Глория остановила его еле заметным взмахом раскрытой ладони. Голос её стал твёрже, сильнее. – Нет, подожди! Выслушай меня с начала и до конца! Я смогла скрестить такие растения, которые несовместимы генетически. Раньше это было невозможно. И полученный гибрид вполне жизнеспособен. – Глория чуть перевела дух, – Я не знаю, как мне это удалось! Наверное, Гаргата права: дилетантам везёт… Иногда. Может, это какая‑то доля процента, если говорить о теории вероятности. Свет видит! Я вычленяла несхожие части из цепочек ДНК, изучала хромосомы… Да я и сама мало что в этом понимаю! – воскликнула она в отчаянии, с мольбой глядя на Виктора. – Мне просто повезло! Моими руками правила судьба! Все, кто знает об этом случае, удивляется до сих пор. Им занимается теперь весь отдел… Вик, я сделала открытие, – Глория немного помолчала. – И я… я поторопилась воспользоваться им, – Глория опустила голову, закрыв лицо руками, всё тело её дрожало, как от рыданий, но голос при этом оставался твёрдым. – Я повторила весь этот опыт в той же последовательности, но с нашими половыми клетками. Даже первые две неудачи меня не остановили… Результат третьей пробы растёт у меня внутри…

Глория замолчала, не в состоянии больше продолжать свой рассказ, но рук с лица не убрала. Виктор неслышно подошёл к ней и молча, но ободряюще обнял за плечи.

– Ну и что? Что в этом такого страшного? – спросил он мягко и очень тихо. Глория подняла на него огромные, наполненные слезами глаза и, улыбнувшись всё той же виноватой улыбкой, прошептала:

– Прости меня, Вик, прости, если сможешь…

– О чём ты?!! – он коротко рассмеялся в ответ, коснувшись губами её волос у виска. – Какие там «прости»? Хватит!

– Я не сказала тебе обо всём раньше, – продолжала Глория. – Не спросила твоего согласия… Сама по себе… Как ополоумевшая, вцепилась в эту идею… Ничего перед собой не видя… И вообще, как это всё глупо, по‑детски… – Она ткнулась лбом Виктору в плечо, ещё раз и ещё, как будто пыталась разбить себе голову. Он отстранил от себя девушку, придерживая одной рукой, а другой – стал вытирать слёзы с её лица. Глория стояла, покорная и слабая, казалось, она разом лишилась сил и стояла на ногах только благодаря его поддержке. – Но это ещё не всё, совсем не всё, – прошептала Глория, не открывая глаз. – Я даже боюсь представить, какого монстра я, возможно, вынашиваю внутри себя…

Рука Виктора, придерживающая её за плечо, при этих словах сжалась, стиснула до боли в костях – Глория невольно застонала, открыв глаза, и встретила, – как холодом обожглась – синеву его пронзительного, наполненного болью взгляда.

– Прости, Вик… – вырвалось само собой.

Виктор, опомнившись, убрал руку, но не отстранился, просто прижался к ней всем телом, положив подбородок ей на плечо. Глория ощущала немое отчаяние и тупую непроходящую боль в этом его движении, в самом прикосновении, в его взгляде, глядящем куда‑то за спину, в пустоту, но при этом таком осязаемо холодном и опустошённом. Но и не говорить она не могла, хотя последние слова были самыми трудными и жёсткими для обоих:

– Я не делала себе ультрадиагностику: почему‑то боюсь этого, – Глория зябко повела плечами. – Чувствую, что будет мальчик. Другого мне и не надо. Я согласна на урода и на чудовище, – Виктор не шелохнулся, он как будто даже дышать перестал. – Хотя, если б он развивался с отклонениями, моё тело не дало бы ему родиться. Он рассосался бы в первый же месяц или произошёл бы выкидыш… – Глория говорила об этом просто, как о чём‑то уже давно решённом или привычном для её понимания. – Да, это мутант… И это моя вина! Моя вина во всём, но я так решила… Конечно, всё может отразиться только на умственных способностях, при благополучном исходе. Я не прошу тебя ни о чём, Вик! Ты уедешь почти за два месяца до его рождения. Хотя… Нет! – Глория, вспомнив о чём‑то, резко дёрнулась всем телом. – У меня будет одна маленькая просьба к тебе, Вик… Выбери ему имя!

Виктор отшатнулся, с ужасом посмотрел на Глорию:

– По‑моему, у тебя тихое помешательство. Это какой‑то тихий бред…

– Когда ты уедешь, я буду вспоминать о тебе, глядя на нашего с тобой малыша, – продолжала Глория с какой‑то странной неподвижной улыбкой на губах. – Только выбери ему имя сам…

– Опомнись! – крикнул вдруг Виктор, встряхивая девушку за плечи.

– У нас такая традиция: отец даёт имя сыну, а мать – дочери… – прошептала Глория, так, будто и не слышала его крика.

– Да замолчи же ты! – Он снова её встряхнул, заставляя замолчать, а потом прижал к себе, к груди, со всей силы, будто боясь отдать кому‑то своё самое дорогое в мире сокровище. Глория молчала, даже не шевелилась, и он не сразу понял, что она плачет. Понял только, когда что‑то горячее капнуло ему на грудь между ключицами и, обжигая, скользнуло вниз, за ворот рубашки.

– Я боюсь, Вик, боюсь того, что будет, – прошептала Глория сквозь слёзы. Она говорила что‑то ещё, но он ничего не понимал из‑за рыданий, срывающих её голос. И сам говорил какую‑то малопонятную чепуху в ответ, одновременно гладя Глорию по голове, по плечам, по спине, с единственной мыслью: успокоить.

* * *

Криолитовое покрытие, отсвечивающее фиолетово‑чёрным, пружинило под ногами. Здание Космопорта приближалось с каждым шагом, нарастало огромной, заслоняющей свет громадой. Оно ещё строилось – куча техники, стройматериалов, людей в спецодежде – и при этом было самым высоким зданием на планете. «Просторный зал ожидания, эскалаторные дорожки, бар, игорный зал и ресторан. Гостиница со всеми удобствами здесь же! И всё в одном комплексе, под одной крышей!» Так описывали его в рекламных проспектах эмиграционной службы.

Отъезжающих было немного, а провожающих и того меньше. Среди всей этой небольшой кучки отбывающих домой мало кто обращал внимание на троих, стоявших в стороне от всех. Молодой человек в форме пилота гражданских сил и с ним две девушки. Одна из них – черноволосая, маленькая ростом и подетски хрупкая – бережно поддерживала другую под руку. Вторая – в длинном плаще из необычной струящейся ткани, скрывающем большой живот.

– Пойду, отмечу билеты в кассе, – произнёс Виктор, взглядом окинув площадку, ярко освещённую полуденным солнцем. Далеко впереди, на стартовой площадке, слепил глаза ярким металлом космический челнок.

Пока ещё первый и единственный на этом Космопорте. Он совмещал в себе функции грузоперевозчика и пассажирского корабля: вокруг него суетились люди, – крошечные фигурки по сравнению с этой сложной конструкцией – управляли роботами‑погрузчиками: следили за погрузкой корабля. Во всей этой суете чувствовалась жизнь, движение. Здесь же, у ряда турникетов, которые должны были отделить провожающих от пассажиров, всё казалось застывшим, как во сне. Люди стояли неподвижно, разговаривали шёпотом. Высокие деревья метрах в пятнадцати, отделённые невысокой металлической оградкой, тоже были неподвижны, как нарисованная декорация. Ни шелеста листьев, ни скрипа! Даже пения птиц не слышно…

В этой тишине звук шагов, почти полностью гасимый криолитом, показался неожиданно громким. Все люди разом повернули головы в сторону Виктора, тот шел, по‑военному печатая шаг, расправив плечи и подняв голову. Эта привычка недавнего военного выдавала в нём человека решительного, уверенного в себе. Глория и Гаргата тоже провожали его глазами до тех пор, пока Виктор не скрылся в тени здания.

– Что в нём такого, чего нет в наших, в гриффитах? – В голосе Гаргаты почувствовалось тщательно скрываемое отчаяние.

– Гаргата, – позвала с мольбой Глория, – не начинай всё сначала. Ведь мы же уже всё решили.

– Да‑да, извини, – Гаргата потрепала подругу по плечу обнадёживающим и успокаивающим жестом. – Просто я до последнего не могла поверить, что ты решишься на переезд… На Ниобу! Там же совершенно другой мир… Не знакомый нам…

– Ничего, – Глория решительно вскинула голову и чуть сузила глаза с упрямой улыбкой на губах. – Мы с Виктором решили: как только я соскучусь по дому, мы тут же вернёмся. Сразу же…

– А как же ребёночек? – Гаргата осторожно коснулась её живота. – Не лучше бы было дождаться, пока он родится? Осталось‑то чуть больше месяца, а так, в дорогу, может быть опасно.

– Нет. Я обследовалась вчера, и мне дали разрешение на перелёт. Гаргата, ты просто ищешь повод задержать меня здесь, – Глория невольно улыбнулась. Всё те же слова и отговорки, всё повторялось по одному и тому же сценарию, но сейчас это вызывало лишь улыбку.

– Пойми меня, пожалуйста, – заговорила Глория после минутного молчания. – Из‑за меня Виктору пришлось задержаться здесь почти на месяц. Он больше двух лет дома не был. А тут все эти бумаги, разрешения… Сама понимаешь… Если бы не моё положение… Только из‑за нашей с ним свадьбы… А он ещё хотел познакомить меня со своими родителями. Они же ничего – совершенно ничего! – не знают обо мне. Ни про меня, ни про нашего с ним ребёнка.

Упоминание о родителях, видимо, вызвало у Глории неприятные воспоминания: она вдруг как‑то помрачнела и отвернулась, пряча взгляд.

– Как приедешь, дай знак, – перевела разговор на другую тему Гаргата. Она догадалась, о чём думала сейчас Глория: о той катастрофе с родителями, о их гибели. Такой судьбы и врагу не пожелаешь, а тут лучшая подруга…

Они обе молчали несколько минут, думали каждая о своём.

– Да, обязательно, – Глория как‑то рассеянно кивнула головой в ответ. – Обязательно сообщу о себе, о нас, точнее, – они обе вместе улыбнулись над этой поправкой, и Глория с той же улыбкой добавила: – Если на Ниобе будет интересно, обязательно приглашу тебя в гости.

– Но если не понравится, всегда жду назад, – подхватила Гаргата с ответной улыбкой на лице.

Виктор появился совсем неожиданно, подошёл тихо откуда‑то со стороны, и в этот момент над площадкой зазвенел приглашающий женский голос, умело синтезированный компьютером:

– Объявляется посадка на борт номер… по маршруту Гриффит – Ниоба!

Все вокруг зашевелились: людские голоса, птичий гомон за оградой, даже ветерок почувствовался на лицах, прохладный и ласковый, – всё неожиданно ожило!

– Пора! – сказал Виктор и перевёл взгляд сначала на Глорию, потом на Гаргату и снова посмотрел в сторону площадки.

– Над твоим опытом сейчас весь отдел работает, – заговорила вдруг Гаргата торопливо и сбивчиво, – доводят до ума, копают новые доказательства… Но главное‑то доказательство тут, с тобой уезжает, – Она положила ладонь Глории на живот, младенец ощутимо толкнулся. – Наделает он ещё хлопот в научном мире, всем: и нам, и вам!..

* * *

«Здравствуй, Гаргата!

Мои лучшие пожелания из Ниобаты, столицы нашей Ниобы! Пишу письмо только со стереосопровождением, без видеокартинки. До сих пор никак не могу научиться разбираться во всех этих системах. Когда Вика нет, даже сама боюсь подходить к домашнему управляющему: вдруг сделаю что‑нибудь не так. Зато Джейк у меня – только держись! Очень любит всю эту технику. Вот уже месяц, как научился ползать, и я устала оттаскивать его от компьютера. Это ужас какой‑то!

Они с Виком очень похожи и не только внешне, у них одна общая тяга ко всякого рода механизмам. Виктор смеётся, а мне – хоть плачь! Ходи и гляди, чтоб это чадо не включило ненароком кухонный комбайн или уборочную машину. Ну, ладно, хватит о моих мужичках!..

Что‑то ты ничего не рассказываешь о новом городе, я слышала, что его назвали Чайна‑Фло? Что нового вообще? Как там? Как с программой общего заселения? Ты писала в прошлый раз, что все местные племена ушли подальше в джунгли, это осложнит изучение их жизни. Да, кажется, я уже начинаю скучать по той работе, и по тем людям… Здесь ритм жизни совсем другой, новые лица, новые знакомые. Я устаю от такого количества людей и техники вокруг.

Хотя, нет! Я не хочу жаловаться! Просто я соскучилась здесь: Вика нет уже почти две недели, он на Сионе, выполняет какие‑то перевозки, и вернётся нескоро. Так что мы с Джейком сейчас одни. И вместе с ним ждём тебя в гости. Ведь ты же обещала приехать ещё в прошлом письме!

Поэтому ответа ждать не буду, жду тебя саму. Ни одно письмо так не радует, как твой приезд. Имей это в виду! До встречи! До скорой – подчёркиваю! – встречи!

Р. S. Я получила уже второе приглашение на конференцию, но без твоей помощи ничего не смогу сделать. Правда, от ничегонеделанья я перечитала уже порядочную гору нужной литературы, вот только посоветоваться не с кем…

Твоя Глория.»

Глава 2. Гвардеец Императора

Он явно нервничал, это чувствовалось во всём: в склонённой голове, напряженной шее, в чуть вздрагивающих, как в ознобе, плечах. Он барабанил по пульту пальцами, бессмысленно глядя в пустой экран. Сначала это была обычная дробь нервничающего человека, но затем в ней уловился ритм военного марша. Герцог Ирвин узнал любимый марш Императора: «Навстречу встающему солнцу». Да, это дурной знак…

– Ну, и что ты сам думаешь? – Кресло бесшумно крутанулось, и герцог, секунду назад беспрепятственно изучающий брата, сам оказался под прицелом этих пронизывающих, беспощадных глаз.

– Они просто тянут время… По‑моему, Ваше Величество, – он снова оробел, замямлил в ответ, как курсант на экзамене.

– Это ясно любому! – недовольно отмахнулся Император в ответ. Думая о чём‑то, он склонил голову к левому плечу и, отталкиваясь носком высокого сапога, качался в кресле то вправо, то влево. Вправо‑влево! Вправо‑влево, медленно убивая герцога затянувшимся молчанием.

– Но что кроется за этой нерешительностью? Что? – Его Величество резко вскинул руку, взъерошил седые волосы на затылке, подпёр щеку раскрытой ладонью. – Готов поклясться, они усиленно все семеро соображают, как теперь быть… Не ждали, что я пожалую первым! Теперь Я буду ставить условия, а они – слушать и выполнять! Знать бы только точно их возможные ходы и предложения…

Император сокрушённо покачал головой. Все эти договоры, встречи, приёмы и прочее из числа подобных дипломатических дел давались ему нелегко, так как он любил знать всё наперёд, старался заранее предугадать конечный результат, исход всей встречи. И эта его безошибочная проницательность, так удивляющая окружающих, давалась ему нелегко. Ой, как нелегко! Но об этом знали немногие, единицы. Среди них был и герцог Ирвин, умный малый, но ещё слишком юный для государственных дел и ответственных поручений.

Зуммер видеофона предупреждающе пискнул, и Его Величество снова повернулся к герцогу спиной, а лицом – этой невозмутимой маской с официальной улыбкой – к гостю на экране.

Господин Дорожный – собственной персоной! Представитель этого проклятого Демократического Совета по вопросам внешней политики. Хитрая бестия!

– Уже вернулись из отпуска, господин Дорожный? – Император улыбнулся искренне, разыграв удивление, а сам про себя отметил: «Вон, как напрягся‑то весь, брови на переносице сошлись, глаз не видно. Спокойно, друг, спокойно! Это я к вам в гости прибыл – принимайте радушнее, господин Дорожный!»

– Да, как видите, Ваше Величество, – Дорожный улыбнулся в ответ, заметно расслабился, но только внешне. – Этот год несколько напряжённый выдался, отпуска всем посократили. «Всем, да не на этот раз, как видно. Кто‑то и у вас работает, остальным отдыхать не даёт, – ухмыльнулся про себя Император. – Не твои бы друзья из Совета со своим посланием, отдыхал бы ты себе на пляже или где там ещё с молодой‑то женой».

– Вы, наверное, уже в курсе господин, – неожиданно для собеседника начал Император. – Я о той петиции речь веду, что отправили мне ваши друзья из Совета. Хотел бы уточнить кое‑какие мелочи. Надеюсь, не помешал? Без приглашения явился…

Такое неожиданное, неподготовленное начало на какой‑то миг лишило господина Дорожного дара речи. Он что‑то промычал в ответ, отвернулся, словно ища у кого‑то поддержки, там, за кадром. И тут экран отключился. Его Величество засмеялся с облегчением, откинулся в кресле и, не оборачиваясь, прямо так, через плечо, приказал:

– Герцог Ирвин, передайте от моего имени распорядителю: пусть готовит мой парадный мундир. А пилотам на мостик: пусть готовят корабль к полёту.

Герцог бесшумно удалился, ещё дверь за ним не закрылась до конца, когда экран включился снова. На этот раз господин Стайерс, глуповатый, но упорный в своём деле человек, ответственный за ресурсы…

– Прошу прощения, Ваше Величество, – заговорил сиониец с виноватой улыбкой, – трудности со связью…

– Я к вам по делу, господин советник, – перебил его Император. – Вы там сообщите остальным, пусть перестают тянуть зря время. Я – человек занятой!

Стайерс заулыбался в ответ, кивая головой. Резкий тон Императора, его прямота вряд ли сильно его обеспокоили. Нет, не потому, что он был человеком мужественным и твёрдым, скорее потому, что Стайерс не понимал всей серьёзности происходящего. Не понимал, почему это из‑за неожиданного визита Императора Ниобы собрался весь Совет в полном составе, вызвали всех в Столицу, даже из отпусков. Зачем? Экстренный созыв?! Что к чему? Ведь раньше же справлялось и трое его представителей.

Экран переместился чуть в сторону, и Его Величество узнал ещё одного советника, самого пожилого и самого, пожалуй, мудрого из всего «благородного собрания», господина Ежи Малиновски. Он занимался экономикой и отвечал за оборот денежных средств в Госбанке Сионы и был в этой области настоящим профи.

– Мы понимаем, Ваше Величество, ваше беспокойство, – произнёс он спокойным и вежливым голосом. – Ваше желание лично встретиться с нами несколько льстит, да и вопрос нельзя откладывать надолго… Мы немного посовещались, Ваш отказ быть гостем нашей Столицы нам непонятен, но желание гостя – закон! Хорошо, мы встретимся с Вами на спутнике, на Фрейе.

Заметьте, Ваше Величество, из‑за вашей излишней осторожности или, возможно, несговорчивости, нам – восьмерым – придётся покинуть родную планету только, чтобы обсудить с вами всего лишь один вопрос. Мы учтём это в дальнейшем, Ваше Величество, обязательно учтём, – Малиновски улыбнулся, но в голосе его сквозили недобрые нотки…

– Благодарю за любезность, – ответил улыбкой и Император, а сам подумал с усмешкой: «Запугиваешь, старый чёрт. Ох, и хитёр! Что ж, посмотрим, кто кого…» – Но ближе к делу, господин Малиновски!

– В три часа по Единому вас устроит? – предложил сиониец, глядя куда‑то вниз, на часы, наверное. – Соберёмся, так сказать, на нейтральной территории, в зале Отдела Всеобщей Информационной Сети. Спутник принадлежит этой организации, осмелюсь напомнить, но они любезно согласились предоставить нам одно из лучших своих помещений и даже откроют площадку для кораблей. И сервис обещают на должном уровне…

– На каких условиях? – спросил неожиданно Император и оказался прав в своих соображениях насчёт бескорыстности «информаторов», которых сам не любил никогда.

– Да, – рассмеялся Малиновски, немного смутившись: догадливость Императора могла смутить кого угодно. – Вы правы, Ваше Величество, они хотят получить право на беспрепятственную съёмку этой встречи. С начала и до конца…

– А потом пустят по всем каналам? Нет уж! – Император презрительно скривился, откинулся в кресле, упёрся ладонями в подлокотники. – Никогда! Никакой съёмки, слышите?!! Или мы встретимся в открытом космосе, или я улетаю обратно на Ниобу! Всё! Сворачивайтесь! Никаких договоров, никаких соглашений, оставим всё, как было! – и он потянулся отключить видеофон.

– Подождите! Секундочку! Ваше Величество! – крикнул Ежи Малиновски в ужасе. – Хорошо, я сообщу им ваше решение, Но это независимая организация. Они сами себе хозяева, могут и отказаться…

– Или без записи – или вообще никак!

– Хорошо, в три мы будем ждать вас в зале Отдела Сети.

– Да, и ещё, господин Малиновски, – вспомнив о чём‑то, заговорил Император: рука его, протянувшаяся к пульту, замерла на полпути, – кто будет восьмым на заседании?

– Восьмым? – не понял сразу советчик, – Ах, да, – он улыбнулся, догадавшись, о чём речь, – будет присутствовать один человек, точнее, гриффит… Представитель племени, на их территории расположены Ваши титановые рудники… Он не знает Единого языка, но господин Агдальский будет нашим общим переводчиком…

– Что‑о?!! – чуть не взревел Император, качнувшись вперёд, но в этот момент Ежи Малиновски отключил экран. Все, сидевшие вокруг, облегчённо вздохнули и заулыбались.

– Ничего, к трём часам он перебесится и будет вовремя, – произнёс Малиновски, вставая. – Как миленький, прибежит…

– Вы серьёзно, господин советник, насчёт запрета на запись? – спросил Дениэлс, единственный представитель от Информационной Сети, оставшийся здесь, на спутнике. Неизвестно, что они могли получить с этой записи, но, судя по всему, этот молодой человек расстроился очень сильно.

– Установимте скрытые камеры – и всё! – ответил Малиновски, думая в этот момент о чём‑то другом. – Только так, чтобы не было никаких подозрений. Этот человек очень осторожен…

* * *

– Эй, Тайлер, увеличь тягу на правый двигатель! – Крикнул на всю рубку Ник Рафтер.

Их было четверо здесь, в рубке, четыре пилота из Личной Императорской Гвардии. Об этой Гвардии ходили легенды одна другой фантастичнее, известно точно было лишь одно: этих парней можно было встретить и увидеть там, где находился лично сам Его Величество Император Ниобы. Всевозможные съезды, созывы, конференции, даже незначительный «выход в люди» всегда сопровождался одним, чаще – двумя гвардейцами.

Кто же они были?

Тщательный отбор по целому ряду критериев сформировал определённый тип этих людей, ведь гвардейцы – это лицо Императора! Высокий рост – обязательные 188 см. – не больше и не меньше, атлетического сложения фигура без каких‑либо отклонений от идеала античной красоты и обязательно – лицо славянского типа. Что нужно было ещё, кроме такой внешности, знали немногие, но это создавало ещё больший ореол таинственности вокруг Гвардии и её гвардейцев.

Джейк Тайлер был самым молодым в группе пилотов, сформированной перед этим важным вылетом. Двое – Михаэль и Никодим – самые старшие (четвёртый курс) рассчитывали и определяли траекторию полёта. Ник Рафтер, курсант третьего курса‑второго года обучения, – следил за центральным компьютером и корректировал полёт корабля.

Спутник Фрейя со всем своим безжизненным ландшафтом уже занимал почти весь экран. Рубиновой звёздочкой светилась стартовая площадка.

Джейку досталась, как ему казалось, самое простое дело: управлять работой двигателей и всей механикой корабля.

– Входим в зону торможения, – сообщил Михаэль и назвал точные координаты выхода корабля на орбиту. – Расстояние до земли – шестьдесят восемь километров.

– Джейк, держись на уровне до тех пор, пока я не дам знак, – произнёс Ник, даже не оторвав взгляда от экрана. Картинки менялись с удивительной быстротой: сначала Фрейя во всей своей красе, затем – весь стартовый комплекс на виде сверху и сбоку, последней появилась стартовая площадка, конечная цель полёта. В правом верхнем углу бежал беспрерывный поток меняющихся чисел, сообщающих нужные данные. Ник смотрел на экран, а его пальцы сами нажимали нужные клавиши на клавиатуре компьютера.

– Остаточная гравитация, разреженная атмосфера, очень маленькая плотность, – сообщал данные Ник. Он мог бы и не делать этого: все числа поступали каждому пилоту на персональный компьютер, но это была привычка курсанта: помочь товарищу или же показать экзаменатору своё умение работать с высокоточной техникой и замечать всё.

– Пятьдесят девять километров! – произнёс Никодим, его компьютер выдавал данные о состоянии атмосферы, температуры, грунта, плотности почвы и прочих нужных деталях, необходимых для точного определения курса. – Преодолели экватор! Под нами слабая облачность, у земли – песчаная буря, так‑так!.. Ветер в зоне посадки слабый, но переменчивый… Температура за бортом…

– Что там двигатели, Джейк? – перебил его Ник.

– Режим торможения включён, – сообщил он, – опускаю решётки гашения…

– Не торопись! – остановил его Ник. – Сколько до земли?

– Сорок три и двести! – ответил Михаэль, не поднимая головы от перфокарты. – Сорок два девятьсот, сорок два триста…

– Хорошо, идём в правильном режиме, – Ник Рафтер кивнул с довольной ухмылкой на лице. – Джейк, прикрой шлюзы на одну четверть!

Корабль стремительно опускался, скорость падала, и выделяемая двигателями энергия сохранялась в энергетическом накопителе до момента старта.

– Всем приготовиться! – приказал Ник. Он управлял ЦентрКомом и всеми остальными пилотами, хотя и был в группе не самым старшим. – Отсчёт пошёл! Десять тысяч метров! Девять тысяч пятьсот!..

Начался самый ответственный и сложный участок пути: последние десять километров до земли. Их по общей среди пилотов традиции отсчитывали в метрах.

Джейк придвинулся поближе к экрану, окинул быстрым взглядом пульт, всё ли на месте? Мерцала индикаторная таблица, шкала, отмечающая работу двигателей, плавно и медленно опускалась вниз, к нулю.

Всё шло по порядку, без сбоев в программе.

Остальные пилоты постепенно переключились на компьютер Джейка. Ему теперь предстояла самая важная и тонкая работа, требующая предельной осторожности и внимания: посадка корабля!

Джейк проделывал эту операцию миллионы раз на тренировках в учебном классе в различных условиях, не в первый раз занимался этим и в реальной жизни, но всякий раз волновался и не мог скрыть этого.

– Держись крепче за штурвал! – посоветовал Никодим. Конечно, штурвалов как таковых уже не существовало, их заменила автоматика и высокоточный компьютер, но присказка среди гвардейцев ходила до сих пор.

Джейк в ответ улыбнулся одними уголками губ, а потом чуть двинул головой в хорошо понятном жесте: не мешай, мол, отвлекаешь.

В такие минуты Джейк предпочитал полную тишину, он, не моргая, следил за всеми приборами, управляя ими при помощи клавиш, а сам начинал испытывать странное, непередаваемое ощущение. Казалось, что через эти клавиши он вдруг медленно сливался с кораблём, растворялся во всей этой несущейся вниз махине, ощущал каждую его деталь, вплоть до последнего винтика. Даже, как ему казалось, слышал, как царапают обшивку мельчайшие частицы песка, как её нагревает стремительный поток рассекаемой атмосферы. И корабль становился для него живым существом, ощутимо покорным, понимающим каждое движение, мгновенную вспышку мысли своего господина.