Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 62 страниц)

Не дай Бог, опозориться в такой ответственный момент!

Они ждали долго, даже «вольно» устали стоять. И радостное ожидание момента стало сменяться тягостным и принудительным обязательством. «Скорей бы уж!» – вздыхали самые нетерпеливые.

Первым гостей увидел капитан, дал знак лейтенантам, а сам на весь плац отдал приказ:

– Смир‑р‑на!!!

Чуть лёгкое шевеление в рядах, и коменданта базы, а с ним и ещё группу военных встречал длинный ряд неподвижных лиц с немигающими глазами.

– Здравствуйте, солдаты! – комендант остановился точно посередине. Невысокий немолодой, чуть полноватый мужчина с усталым лицом и тихим голосом.

– Здравия желаем, господин полковник!!! – все сто пятьдесят глоток выдохнули приветствие одновременно, и эхо этого голоса ещё очень долго отражалось от стен казарм и учебных корпусов.

И тут барабанщики – настоящие барабанщики! – целый ряд, человек пятнадцать, стоявшие с левого фланга под прямым к ним углом – забили палочками. Сначала тихо, вполсилы, так, что ещё можно было разобрать приказ коменданта: «Внести знамя!» А потом всё сильнее, всё громче, всё чётче!

Это был марш: «Вперёд, солдаты!», старый марш, ещё с Земли, но именно под него вот уже почти двести пятьдесят лет во всех частях Империи солдаты принимали присягу.

Джейк неожиданно вспомнил, как они принимали присягу в Академии. Тогда был настоящий духовой оркестр! Оркестр самого Императора, но и он играл этот же легендарный марш. Джейк даже вспомнил первые строчки:

Вперёд, солдат, вперёд на бой!

Труба зовёт вперёд!

Сквозь бури, ветер, но с тобой

Отчизны край родной!..

Они пели его на марше на первом курсе. Мальчишки с ломающимися голосами… Но сколько в этих словах скрытой силы, мужества, отваги! Словно далёкие предки передавали с ними частицу своего великого прошлого!..

И снова присяга! Второй раз в жизни! А ведь не каждому‑то дано её и один раз пережить! А ему повезло…

Это всё веление судьбы, как любила говорить мама. Знать бы только, что она ещё собирается выкинуть, эта судьба! Какие у неё планы?

Знамя – огромное пурпурное полотно с Императорским гербом, с золотыми кистями на древке – нёс знаменосец: высокий и красивый парень, никому не знакомый в этой части. Следом, ступая в ногу со знаменосцем, – ещё четыре автоматчика. Неподвижные, ничего не выражающие сосредоточенные лица под тенью беретов, чёткие шаги кованых сапог, сливающиеся с тактом дроби всех пятнадцати пар барабанных палочек.

Знамя плыло вдоль шеренги, и все солдаты быстрой волной отработанного до автоматизма приёма отдавали стягу честь. Рука взлетала вверх к правому виску, секунду держалась и, когда знамя проносили дальше, так же быстро опускалась вдоль тела.

Сейчас так честь отдавали только офицерам из высшего генералитета и Его Величеству. Почти отмершее правило, привезённое с планеты‑матери, но обязательное при выносе знамени.

Знаменосец прошёл вдоль всего ряда, развернулся на месте на 90 градусов, прошёл мимо барабанщиков, потом ещё один разворот – и мимо офицеров, отдавших, как и все рядовые, честь знамени. Лишь тогда он остановился, повернулся лицом к шеренге новобранцев, приставил ногу и – замер, отклонив руку, державшую знамя. Автоматчики встали по двое с каждой стороны от знаменосца. Сапоги их звякнули подковками с последним ударом по барабанам. И тишина! Гробовая тишина! Удивительно звонкая, оглушающая тишина после дроби марша. Её нарушил голос коменданта, всё такой же негромкий, но слышимый в этой тишине каждым:

– А теперь повторяйте за мной слова торжественной военной присяги!

Обещаю и клянусь!.. – он начал читать клятву неожиданно отвердевшим голосом, громким и чётким; шелест голосов, как волна, прокатился вдоль всей шеренги солдат, поднялся вверх, в небо, отразился от низких туч, ударился о плац долгим эхом: «Обещаю… Обещаю… Клянусь!..»

– Перед лицом Всевышнего, именем Его и Священным Словом Божьим в том, что обязуюсь верно и честно служить Высокому Имени Божьего ставленника, Императорскому Величеству и наследнику Его власти. И Дому Его, и сынам Его и великим помыслам Императорского лица.

Верой и правдой клянусь служить и службой своей утверждать и увеличивать величие сего Лица и своего государства…

Джейк повторял слова и даже не слышал своего голоса, заглушаемого голосами и справа, и слева, и за спиной. Клятва тоже была старой, как и марш, и слово в слово повторяла ту, что он принимал в Гвардии. Но торжественность момента от этого не уменьшилась. Наоборот! Что‑то заставляло сердце трепетно сжиматься, перехватывало горло так, что голос начал срываться, перешёл на шёпот.

Джейк смотрел прямо, на знаменосца, на беспокойное знамя. Тяжёлую, пурпурную ткань, падающую вниз почти до земли, ветер шевелил с каким‑то настойчивым остервенением, но сил его не хватало на то, чтоб развернуть, распрямить полотнище во всей его красе, показать всем герб Императора: чёрных лис, золотую перчатку, ленту с девизом…

Губы повторяли слова вслед за всеми и за комендантом, но перед глазами вдруг встал Император: усталое лицо, рассеянный взгляд, еле приметная улыбка на губах… Такой, каким Он был после совещания на Фрейе, в переходной камере.

– …Клянусь поступать так, как велит совесть честного, храброго, верного и послушного солдата Армии Его Императорского Величества! Да будет так!

Комендант замолчал, а эхо его голоса ещё долго проносилось по ряду голосами ста пятидесяти новобранцев, ставших с этого дня полноправными солдатами. А потом каждый солдат под сопроводительную дробь барабанов выходил вперёд и шёл через весь плац к знаменосцу. Осторожное прикосновение губ к ткани знамени – и в этот момент барабанщики прекращали бой, и вся шеренга разрывала тишину коротким:

– Клянусь!

Это короткое слово, но скольким оно обязывало, сколько же оно налагало на плечи каждого новобранца, добавляло новых обязательств и прав. Назад дороги не было уже никому…

Сто пятьдесят раз это слово взлетало над плацем, и каждый ждал своего момента, неповторимого момента, когда прикосновение к знамени приобщит его к высокому званию: «СОЛДАТ».

* * *

– Наша конечная цель – здесь! – Барклиф ткнул травинкой в экран портативной электронной карты, – Укрепбаза!.. Сержант, сделайте для всех максимальное увеличение!

Торнтон принялся нажимать кнопки на пульте, по экрану пошли цветные полосы. Топографические знаки читались легко. Вот он, лес, зелёное пятно в нижней части экрана. Вот болото, – как раз в центре – серая клякса с редкими зеленоватыми вкраплениями – камыш. Укрепбаза точно за болотом, на самом краю. Окопы и траншеи были помечены чёрными извилистыми линиями. Рядом, с правого фланга, овраг с ручьём, максимальная глубина которого – 3.45 метра. Можно подойти почти незаметно!

Слева – ровное гладкое поле, почти без кустарника, без естественных укрытий. Да‑а, не повезло первой бригаде: им атаковать отсюда, по этому полю. Но зато на их стороне вездеходы и броня. Вместе с мотопехотой стремительным броском они должны преодолеть поле, заминированное по идее. По краю поля искусственные заграждения: мины‑ловушки, радиоактивные заслоны, колючая проволока, ловушка‑«паутина». Здесь к первой бригаде подключится четвёртая. Они должны показать свою подготовку в преодолении заграждений, хотя здесь, на учениях, настоящие только «колючка» и «паутина».

Пятая бригада будет атаковать укрепбазу в лоб: им нужно показать умение маскироваться и передвигаться, используя все естественные укрытия, имеющиеся на полигоне.

Третья бригада, разместившаяся в лесу, должна, по плану, исполнять роль десанта. Внезапность и быстрота – это всё, на что им придётся рассчитывать в этой импровизированной войне.

– Первое, что мы должны сделать, занять Командный Пункт, нарушить сообщение, обезвредить орудия. Никакой стрельбы не будет. Мы просто должны уложиться в отведенное время и выполнить возложенную на нас задачу: подготовить базу к взятию её бригадами номер 1, 2, 4, 5! – Барклиф в защитном комбинезоне с автоматом и каской в одной руке, покусывал травинку, сорванную ещё при переходе через полигон. – Задача ясна?

– А что будет делать вторая бригада? – голос Колина Джейк узнал сразу, хоть тот и сидел за спиной сержанта Торнтона. Барклиф помолчал немного, а потом с улыбкой спросил:

– Разве я не сказал, что вторая бригада будет атаковать укрепбазу вместе с пятой? Нет?.. Ну, ничего! Для нас это не имеет никакого значения! У нас своя работа и своя задача!.. А теперь построились быстренько! – он коротко взмахнул рукой, отвернулся, посмотрел туда, где в просвете между деревьями серело светлеющее предрассветное небо. Отсюда полигон очень хорошо просматривался, но плотный и густой туман не давал возможности видеть всё сразу. Метров пятнадцать ещё можно было что‑то рассмотреть, а потом, как вата, – блуждай наощупь!

Барклиф прошёл вдоль ряда сначала в одну сторону, на обратном пути, тыкая травинкой в грудь некоторым из солдат, произнёс:

– Указанные мной – шаг вперёд!

В голосе его не было той прежней безоговорочной уверенности и твёрдости, сейчас он преследовал другую цель: не заставлять их подчиняться, а понять предстоящий маневр и сделать всё на «отлично». И главное – не подвести команду!

Джейк тоже шагнул вперёд, он уже начинал понимать, что собирается делать лейтенант, общие черты предстоящей работы уже выстроились в его голове в план, ещё нечёткий, ничем пока неподкреплённый.

– Вы – со мной! Остальные – с сержантом! Торнтон! – Барклиф крутанулся, ища сержанта глазами, потом подошёл к нему, заговорил о чём‑то негромко. Джейк прислушался к их голосам, уловил кое‑что: – Ваша задача отвлекать «фиксировщиков» от нас… Но только не переборщите с шумами, ради Бога!..

– А как же вы? – встревоженный голос Торнтона.

– Мы пойдём через болото… Там высокий камыш и топи… Нас с этой стороны ждать никто не будет… Мы выйдем сейчас, а ваша группа – после сигнала о начале атаки. Хорошо?

Сержант не ответил, или Джейк просто не расслышал его слов… Барклиф отвернулся, произнёс на ходу:

– Разъясните своему отделению цель манёвра!

Пошёл в сторону полигона, закинув автомат за спину, застёгивая на ходу ремешок каски:

– Остальные – за мной!

Сырые, прелые листья мягко пружинили под ногами, глушили каждый шаг. Вот и край леса! На открытом пространстве полигона вдруг возникло странное ощущение, будто идёшь на виду сотен внимательных изучающих глаз, подмечающих каждое твоё движение, шаг, шорох. Кто‑то словно наблюдал со стороны за каждым вздохом, движением глаз. Пока вокруг были деревья, такого не было, там чувствовалась защита… Это просто нервы не выдерживают, вот и всё! Джейк улыбнулся сам себе, глядя Барклифу в спину.

Это же не война, здесь стрельбы не будет, так, сдача нормативов на умение ориентироваться во время боя. Вон, и лейтенант понимает, что это только игра. Барклиф в этот момент остановился, вскинув вверх руку. Джейк замер, словно натолкнулся на невидимый барьер. И ребята за спиной – тоже, даже дышать перестали.

От леса до камыша было метров двадцать – не больше – открытого ровного поля. Бегом его преодолеешь за несколько секунд. Но Барклиф, кажется, всё же любитель играть в серьёзные игры, всё собирается делать, как положено.

Короткий взмах кисти, и Джейк, повинуясь безмолвному приказу, шагнул влево, припадая на одно колено, выставил вверх автомат. Вот только патронов в нём всё равно нет, даже холостых.

Барклиф откатился вправо, так же, как и Джейк, упал на колено, но повернулся лицом к остальным. По его приказу они залегли, затаились, а потом по команде лейтенанта по двое срывались с места и, петляя и пригибаясь, мчались в сторону болота. Первыми были Крис Нэру и Эши Арнольд. Потом Паоло Моралис и Корвин Аншем. «Шестеро вместе с лейтенантом» – прикинул Джейк на бегу.

Камыш принял их почти без шелеста, только коричневая вода с зелёной тиной жадно хлюпнула и затянула ноги по самые сапоги. Дальше с каждым шагом становилось всё глубже. Долго стоять на месте было опасно, начинало затягивать. «Томпи!» – вспомнились слова Барклифа. Да‑а, это болото посерьёзнее будет, чем то, на марш‑броске. Там просто грязь и вода по сравнению с этим. Но здесь? Ни одно нормальное растение расти не будет, кроме этого камыша. Да и камыш этот какой‑то странный: длинная метёлка, тонкие узкие листья с розовыми полосами прожилок, трёхгранный, очень жёсткий стебель, его даже руками не сломаешь. И шелестит, как будто на корню высохший, чуть тронь – и шум на весь полигон!

Барклиф смело шёл вперёд, раздвигая камыш руками. Шаг – и провалился почти по пояс, подхватил автомат, перехватил его поудобнее в одну руку и невозмутимо продолжил путь дальше.

Этого человека ничто не могло остановить! Всегда такой чистенький и ухоженный, он совсем не боялся грязи и холодной воды. Джейк, шедший за лейтенантом шаг в шаг, вдруг неожиданно понял, что начал невольно уважать этого человека, его, лейтенанта, за это упорство, за настойчивость, за рискованность. Это не просто любитель муштры и красивой формы, это солдат до мозга костей, солдат с большой буквы. С его упорством и бескомпромиссной требовательностью ему место никак не меньше, чем в Гвардии.

Барклиф действовал точно по обстановке, без спешки и суеты, без нервозности. Даже Джейк, со своей гвардейской подготовкой, не мог заметить изъянов и ошибок в действиях лейтенанта. Но, как человек, он оставался непонятым. Как он мыслит? Чем живёт? И почему упорно третирует при каждой возможности? Что это – месть или просто неприязнь? Но почему? Из‑за того раза, что ли? Спросить бы его прямо в глаза…

Зелёная вспышка сигнальной ракеты взвилась в серое небо ярким шаром на тонкой ножке. Барклиф остановился, посмотрел вверх, потом – на часы на левом запястье, зло шепнул себе под нос:

– На пять секунд отстали… – Щепетильность профессионального вояки. Джейк усмехнулся, переложил автомат в другую руку, пользуясь заминкой. Барклиф потянулся, отодвигая в сторону стебли камыша, зашелестел, но этот шелест не смог заглушить ровного гула, доносившегося откуда‑то справа. «Мотопехота пошла!» – догадались все и заторопились, захотелось поскорее принять участие в захвате укрепбазы, повоевать хоть так, на учениях, но ощутить всем телом сладкое до тошноты чувство риска и страха за свою жизнь, а потом – радость за удачно выполненную работу. Пережить единение со всеми ребятами из своей бригады, и с остальными бригадами – тоже, зная, что цель одна, и они все вместе делают одно общее дело.

Болото начало мельчать, вода опустилась до колен, потом до середины голенища, но зато камыш стал выше и гуще. Барклиф чертыхался про себя, этот шум раздражал его, но тише и быть уже не могло: они все крались, скользили, как ужи, отодвигая стебли камыша то вправо, то влево.

Вот они, последние метры! А дальше – колья с рядами «колючки», а за ними – «паутина», тончайшие пластиковые нити, шершавые и колючие. Они резали одежду, живую плоть, в металл же вцеплялись целыми мотками. В такую «паутину» попадёшь, считай, пропал! Штучка против живой силы противника. Её только кусачками из специального, очень твёрдого сплава (сплава пяти металлов!) можно было перекусить.

– Моралис, – пошёл! Нэру, прикрытие! – Барклиф отдал короткий приказ, а сам опустился прямо в воду на колено, провожая своих солдат взглядом. Метры от камышей до «колючки» они преодолели одним стремительным броском, действуя так, как их учили на занятиях. Мысли о том, что это всего лишь учения, ни у кого уже не возникало. Наверное, пример лейтенанта, его серьёзность, собранность, всё его поведение передались группе.

Моралис работал кусачками, лёжа на спине, а Крис полулежал рядом, опираясь локтем в землю, постоянно оглядывался по сторонам, поводя дулом автомата.

Ну, прямо спецназ или группа захвата! С такой серьёзностью в каждом движении! Джейк, глядя на них, даже улыбнулся невольно. Барклиф заметил эту улыбку, сверкнул глазами, сердито хмурясь, и вдруг приказал, сопровождая слова взмахом руки: сигнал «вперёд!».

– Тайлер! Пошёл!

Джейк рванул вперёд, проскочил первым в освобождённый участок, скатился вниз в неглубокую ямку, и затаился. «Паутина» была теперь на его совести. Положив автомат рядом с собой, он осторожно снял с пояса кусачки. Чувствуя на себе пристальный взгляд Барклифа, Джейк вдруг подумал с усмешкой: «Не ошибусь! И не жди!» Опасные нити рвались с сухим треском, как старые прогнившие нитки, падали на землю с кольев, свисали вниз, как макароны, серебрились в утреннем тумане. На них конденсировались капли воды, и сейчас эта вода стекала по рукам, в рукава комбинезона, вызывая нервный зуд.

Всё! Даже руки устали!

Джейк отбросил нити в сторону кусачками, сжимаемыми в одной руке, чуть обернулся: «Проход свободен, господа!» Подал знак своим, а сам отполз назад, за оружием. Они прыжками, без единого шороха, проскочили вперёд и спрятались в старой воронке. Джейк скатился в эту воронку последним, и Барклиф, встретив его взгляд, укоризненно упрекнул:

– Оружие, рядовой, нужно всегда держать при себе. Тебе повезло, что это не война, и рядом нет часовых…

– Виноват, господин лейтенант, – Джейк ответил чуть заметным прищуром синих глаз и совсем невиноватой улыбкой. Не так должен вести себя человек, признающий свою вину. Они незаметно вступили на тропу глухой войны, когда обе стороны не объявляют о её начале, но при этом всячески стараются ударить противника побольнее при всяком удобном случае, используют каждый подходящий момент.

– Приготовить накидки! – приказа Барклиф и отвернулся. – Здесь могут быть ловушки…

Они развернули накидки, закутались в них почти с ног до головы. Ткань эта, очень тонкая наощупь, спасала от радиации при взрыве мин с радиозарядом. Если успеешь спрятаться, то какое‑то время можно переждать даже газовую атаку, поры ткани фильтровали воздух от всех вредных примесей.

– Через три метра отсюда, если идти точно на север, начинается траншея с ходом сообщения на КП, – Продолжал Барклиф, застёгивая застёжку своей накидки под самым подбородком. – Нэру и Моралис идут первыми, ждут нас. Потом через две минуты – Арнольд и Аншем. Я и Тайлер – будем прикрывать вас. Ясно? Первая пара – пошла!

Они уползли в туман почти беззвучно, только накидки чуть слышно поскрипывали. Барклиф, приподнявшись над краем воронки, сколько мог, провожал своих солдат глазами. Точно выждав положенное время, отправил вторую пару. Джейк украдкой следил за лейтенантом, а сам вытирал мокрым рукавом автомат от росы.

– Тайлер! Пошёл первым!

Джейк не мешкал, легко прыжком рванул вверх, ухватившись за осыпающийся край воронки левой рукой, в правой – он держал холодный и мокрый автомат. Пригибаясь к земле, преодолел эти три метра. Пришлось ещё пробежать несколько шагов вдоль по брустверу, видимо, в спешке взял чуть правее… А вот и свои!

Барклиф бы уже здесь и, глядя со злой усмешкой, упрекнул опять:

– Много ошибок, рядовой… Это не прогулка…

– Виноват, господин лейтенант, – снова ответил Джейк, выдержав этот прожигающий взгляд, а потом добавил с иронией: – Это не прогулка, это учения…

– Твоё счастье, что не настоящая война! Ты бы давно уже был мёртв! – Барклиф не растерялся, он никогда не испытывал нужды в едком слове. В этом с ним тягаться тяжело, да и момент не тот.

Какое‑то время они просто сидели, отдыхали, а лейтенант крутился, оглядываясь и прикидывая что‑то в уме. Туман рассеивался быстро, отходил в низину, к болоту. Воздух стал легче, но не потерял прежней свежести. Здесь, на укрепбазе, было тихо, лишь откуда‑то справа, со стороны поля, доносились крики и рёв двигателей, там шла атака, атака по всем правилам: с наступлением, обстрелом, с захватом позиций противника. Хорошо ещё, что без рукопашной…

– Значит, так! – произнес, наконец, лейтенант. – Аншем, Моралис и Нэру – на вас подавление огневых точек противника. Идёте прямо по траншее, она упирается в позицию с артиллерийской установкой. Ваше появление будет означать подавление огневой точки противника. Потом – всё! Ваша задача выполнена! А мы… – он посмотрел на Эши, необычно серьёзного и даже сурового в этот момент, перевёл взгляд на Джейка. – Мы с вами, ребятки, займёмся Наблюдательным и Командным Пунктами. Там сейчас все наши гости, поэтому я надеюсь на вашу старательность… А теперь, по моему приказу, одновременно – пошли! – последнее слово Барклиф почти выкрикнул и первым, вскочив с места, рванул по траншее вдоль. Они разделились, каждая группа в свою сторону. Джейк бежал следом за лейтенантом, нагнал его легко и сейчас смотрел ему в спину. В который раз уже за это утро? За ними, не отставая, бежал Эши. Маленький и ловкий, очень быстрый и сметливый парень. Арнольд и сейчас не отставал, мчался во всю прыть, выставив автомат, будто собирался поливать огнём каждого встречного.

Поворот! Ход сообщения был ниже траншеи и умже. Ещё одна траншея с пулемётными ячейками. Опять поворот! Только бы лейтенант не заблудился в этом лабиринте! Джейк на бегу не глядел по сторонам, но краем глаза заметил в стороне в нескольких метрах вдоль траншеи ряд «колючки». В ней зияли прорехи – другая бригада уже успела поработать здесь. Интересно, какая? Первая или вторая? А, может, – и пятая! Там все парни прыткие, как наш лейтенант! А вот и они сами! Точно, пятая! Это они обогнали даже десант…

Ближе к КП все окопы и траншеи оказались заполнены солдатами. Затаившиеся, скорчившиеся на дне, все с оружием, в накидках, а из‑под касок – внимательные и почему‑то испуганные глаза. На мертвенно‑бледных лицах…

Они пробегали мимо, чуть не наступая на ноги, на руки. Всё это проносилось перед глазами, как в кошмарном калейдоскопе, только вот картинка везде одинаковая…

Барклиф вдруг остановился. Из‑за его спины в накидке Джейк не сразу разглядел лейтенанта Каменски, «папу» пятой бригады. Он крикнул что‑то Барклифу, и в голосе этого уже немолодого человека Джейк уловил нескрываемую тревогу и ожидание чего‑то непонятного, ужасного.

– Отменили… отменили учения! – Эши больно ткнул автоматом в спину, засопел растерянно.

– Война! Сиона объявила войну!..

Эти слова, как гиря, ударили по голове, их тяжесть провалилась ещё глубже, застряла в горле, лишая возможности дышать. Неприятный, липкий комок ужаса, первобытного, животного, сдавили внутренности. «Зачем? Зачем они так?»

– А мы здесь в войнушку играем… – с горькой усмешкой произнёс вдруг Эши и выдохнул.

– Молчать, боец Арнольд! – Барклиф крутанулся на каблуках, через Джейка глянул на Эши. – Никакой паники! Я запрещаю!

«Ведь они же не хотели войны!.. Как же Малиновски? А Его Величество?.. Зачем? Для чего?..» – сам Джейк молчал, видя перед собой огромные глаза лейтенанта Барклифа и растерянную, по‑мальчишески беспомощную улыбку Эши. Нет! Не паники боялся сейчас Барклиф, его волновало одно: не дать своим солдатам почувствовать страх за свои жизни, испугаться противника, растеряться. Нет! Сейчас ими должна двигать злость, месть, жажда справедливости, но ни в коем случае не страх и отчаяние.

Джейк сумел увидеть это в мыслях лейтенанта, почувствовать его состояние и тут же пожалеть об этом: на душе стало ещё хуже. Скверно! Ведь все, по сути, только начинается. Что сейчас ждёт этот маленький архаичный мирок? Мирок, чья судьба зависит теперь от двух других планет! Гриффит – это кусок пирога, который, неизвестно теперь, кому ещё достанется. Ясно лишь то, что драться за него будут с упорством, граничащим с безумием, обе стороны. Никто не уступит…

Как они могли допустить такое после стольких лет перемирия?! Как они могли?!

А потом они всей бригадой сидели возле тягача. Солнце уже грело вовсю, высохшая одежда коробилась и шуршала, как бумага. Остальные четыре бригады тоже были здесь. Все расположились маленькими группками, курили и очень тихо переговаривались. Так тихо, что от Наблюдательного Пункта, с площадки с натянутой защитной сеткой, доносились голоса лейтенантов, коменданта, её каких‑то гостей, и тонкий писк автономного полевого видеофона.

Что‑то изменилось в это утро! Не было весёлого смеха, шуток, – одна тягостная тишина и молчание. Никто даже не вспоминал о том, что подняли всех в четыре часа утра по тревоге, что торчат они все здесь без завтрака, а ведь время‑то уже к полудню. Всё это отошло куда‑то на второй план, стало каким‑то ненужным, неважным, пустым перед одним только словом – ВОЙНА!

Джейк вдруг вспомнил гриффита Айяххо на том заседании с Советом Сионы. Как рассказывал ему про войну, вдаваясь в подробности, о том, о чём и сам‑то знал только по хроникам. Ведь и сам всю жизнь с пятнадцати лет готовился к войне на своей службе, изучал всё досконально, и, несмотря на это, никогда не видел настоящего взрыва, настоящего боя, настоящей смерти! Смерти не от старости, а от пули, от бомбы, от радиогранаты… Ведь, даже просматривая хроники Экспансии Сионы, всегда пропускал самые страшные и жуткие кадры.

Учился убивать! Убивать из автомата и пистолета, убивать ножом и голыми руками, убивать из машин, танков, самолётов‑истребителей, но никогда даже в мыслях не мог предположить, что придётся столкнуться с этим в реальной жизни. А вдруг – это только ошибка? Они там, в своём Совете на Сионе, передумают, разберутся, и всё решится мирно! А что же Его Величество молчит? Ведь Он же был против войны?! Там, на Совете, он блефовал перед ними, но Джейк‑то чувствовал Его мысли, что война – не выход, не способ решения проблемы… И Малиновски тоже это понимал! Как же тогда они допустили такое?!!

…Ровный далёкий гул, как шум моря или леса, заполнил тишину. Он накатывал откуда‑то со стороны леса, джунглей, как волна горячего воздуха. И на него совсем никто не обращал внимания. Только Джейк, вскочив одним стремительным прыжком, задрал голову в небо, присушиваясь к нарастающему гулу.

Штурмовики!!! Штурмовики класса «Стрела». Он не мог ошибиться. Он сам летал на таком, имел за управление высший балл в своей группе.

– Что это? – кто‑то из парней поднял голову, недоумённо прислушивался и даже чуть рот приоткрыл от напряжения.

– Штурмовики! – закричал Джейк. – Сионийские самолёты!

Его крик заглушил рёв двигателей. Ровный гул неожиданно, как одним ударом, стал вдруг настолько громким, что заныли барабанные перепонки.

Тут уж все подскочили, вылетели лейтенанты. Все уставились в небо, на шесть самолётов, пролетающих в сторону Чайна‑Фло. Быстрые узкие тела, тонкие носы, скошенные короткие крылья. Джейк не ошибся – «Стрелы»!

Они пронеслись через всё небо, низко, нагло, совсем не боясь быть обстрелянными. Да и кто готов был стрелять?

Два самолёта – ведущий и чуть позади ведомый – отделились от общего клина, круто взяли вправо, блестя на солнце плоскостями. Что‑то привлекло пилотов, что‑то отвлекло от общей цели, от главного задания. Они пролетели чуть ли не над головами и как в приветствии качнули крыльями синхронно, мигнули сигнальными огнями. И только когда они заходили уже на второй заход, Джейк, как в замедленном хроникальном фильме, увидел открывающиеся заслонки на крыльях, чёрные хищные дула пулемётов. Он успел отскочить в сторону, толкнуть Криса, ещё кого‑то, покатился по земле, а очереди, неразличимые в рёве моторов, ударили в землю, в толпящихся, ничего не понимающих солдат. Кто‑то закричал, что – и не поймёшь даже в этой сутолоке, все бросились кто куда: к окопам, под прикрытие тягачей.

Слишком поздно пришло осознание реальности всего происходящего, а самолёты поднялись выше, зашли снова, но никто уже не стоял в открытую, как в первый раз. И тогда один из штурмовиков выпустил бомбы. Небольшие, они были предназначены для уничтожения наземных построек, а не живой силы противника. Но взрывы от этого не казались менее страшными.

Земля вздрагивала, воздух дрожал, накалился будто, и обжигал горло. Пилот метил в тягач – несколько бомб взорвалось совсем рядом, – и Джейк, скорчившийся у колеса машины, вскочил на ноги, побежал вперёд. Сейчас он был единственной живой мишенью в этом ужасном тире, и пулемёт из пролетающего над головой самолёта ударил снова. Джейк скатился в первую же воронку, ещё свежую совсем, с дымящейся землёй, с вонючим жаром вместо воздуха. До окопов – рукой подать, но больше ни шагу! Хватит! Сердце колотилось где‑то в горле, гулко, даже заглушая рёв «Стрел», заходивших для новой атаки. Джейк зажмурился, закрылся руками, но перед глазами стояло лицо Эши Арнольда, мертвенно бледное, неживое, и чёрные дырки наискось через всю грудь. Джейк перескочил через него, когда бежал, но сколько их ещё таких, как Эши, осталось на этом поле?

Зачем? Зачем эти смерти?! Какой ужас! В жизни это страшнее любой хроники…

…Земля ещё дрожала, как живая, когда в воронку скатился кто‑то ещё, заворочался на дне, осыпая землю, толкаясь каблуком сапога в ногу. Джейк открыл глаза, откинул край плащ‑накидки и землю, насыпавшуюся на неё. Гость, судя по всему из первой бригады, встретился с ним глазами и вдруг как‑то странно ухмыльнулся, выдохнув всего одно слово:

– Ты…?!!

Джейк никогда, вроде, не встречался с ним до этого, но лицо – синие глаза, тёмные брови и эта ухмылка – лицо показалось знакомым. Парень был без каски, может, поэтому его и сложно было узнать. Джейк промолчал, но не враждебно, пусть прячется, места обоим хватит.

Незнакомец положил на колени автомат и как‑то нервно пригладил руками отросшие за месяц волосы. И тут Джейка, как по лицу ударили, заставляя встряхнуться, опомниться – и всё вспомнить. Это лицо он видел в первую ночь на Гриффите во время той драки! Или после?!! Чёрт возьми! Ведь действительно же – после… Когда отходил от действия яда. Но почему вспомнил только сейчас?!! Может, из‑за часов на левом запястье?!

Он, как хищник, молча и с места, бросился вперёд, вцепился парню в горло. Тот атаки не ожидал совсем и на время растерялся, захрипел, пытаясь оторвать от себя руки, кольцом сжимающие горло, но потом всё же отшвырнул Джейка от себя ударом ноги в живот.

– Идиот! Придурок! – прошипел незнакомец, сверкая потемневшими от ненависти глазами. Он не кричал, может, не хотел привлекать внимания. – Я тебя пожалел тогда, а сейчас не жди…

Он сдёрнул с пояса кусачки, перехватил поудобнее в ладони, клацнул ими и наклонился вперёд с жуткой, зловещей улыбкой на грязном лице. Джейк полулежал на скате воронки, кашлял, закрывая рот тыльной стороной ладони, и смотрел на гостя исподлобья. К нападению он не был готов. Незнакомец метил кусачками в голову, хотел, видимо, оглушить для начала, но тренированное тело само, как автомат, сработало на защиту. Рывок чуть в сторону и удар по ногам! Парень не ожидал от слабого на первый взгляд противника такой прыти: не удержался, упал назад, но кусачки не выронил. И Джейк кинулся снова. Они были примерно равны по силе, по росту, по ловкости. Приёма с броском здесь, в тесноте, сделать не получалось. Да и парень попался неожиданно ловкий и вёрткий, несмотря на высокий рост. Ими обоими двигали ярость и злость, а не расчет и рассудок, поэтому они катались на дне воронки, мутузя друг друга и зря теряя силы.