Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 62 страниц)

– А тебя‑то самого как зовут? – этот Нэру имел странную привычку неожиданно и резко менять тему разговора.

– Джейк. Джейк Тайлер!

– А меня – Нэру! Кристианом! Можно просто, Крис! – представился Нэру и протянул раскрытую ладонь. Джейк пожал ему руку и сразу понял: в этом мире, на этой планете и в самой части, он приобрёл нового друга и познакомился с хорошим человеком.

К тому же Нэру оказался довольно словоохотливым собеседником. И к вечеру Джейк уже знал о базе и о жизни в казарме больше, намного больше, чем утром.

Солдатских казарм в части всего пять. Все они, старые бараки, оставшиеся ещё с тех пор, как строили город. И не снесли их только по чьей‑то забывчивости. Наверное, самого бургомистра Тонненга… В каждой казарме на данный момент около тридцати человек. Следовательно, пять бригад. У каждой бригады свой сержант и ответственный лейтенант, занимающийся основной подготовкой. Их бригада под номером три. Их сержант по фамилии Торнтон, человек неплохой, даже некоторые послабления позволяет. Раньше, например, когда Барклифа ещё не было, он сам проводил смотр своей бригады, ругался, конечно, но никого не наказывал.

Сейчас такого не будет, уж больно новый лейтенант принципиален. Такой спуску не даст… Нэру при этих словах тяжело вздыхал, будущее его пугало, а Джейк, слушая его, думал про себя: «Ничего, весь этот бардак от силы на несколько дней. Потом, глядишь, разберутся и отпустят. Срок увольнительной заканчивается сегодня, значит, с завтрашнего дня я не только солдат, но ещё и гвардеец, и поэтому держать меня здесь они не имеют никакого права. Подать бы знак полковнику Дарлингу в Академию, чтоб там не решили, что я дезертир. Объясняй потом…

Главное, чтобы мама об этом не узнала. Её удар хватит…»

Всё! Джейк старался не думать о матери, даже не вспоминать о ней. Нельзя! Нельзя даже думать о чём‑то конкретном, связанном с этим местом.

Она может «увидеть» эти мысли, «увидеть» все картинки, которые стоят у тебя перед глазами. И тогда неизвестно, чем это дело может кончиться. Лучше разобраться со всем самому, выбраться отсюда своими силами, а потом уж, если она даже и узнает, то перенесёт куда легче.

Джейк ещё раз, – который за этот день? – поднял голову, быстрым взглядом, ни на чём не останавливающимся, окинул здание КПП. Чёрные решётки на окнах, высокие ступени, дежурный у ворот. Немного дальше и чуть в стороне, у комендатуры, как две статуи, стояли часовые. Руки на автоматах, сосредоточенные лица, но даже отсюда Джейк чувствовал снедающую их скуку: «Скорей бы вечер!»

Медленно поднимая взгляд выше, Джейк остановил глаза на знамени. Ветерок, очень слабый, почти неощутимый, разглаживал полотнище: на лиловой ткани знамени можно было разглядеть герб Императорского Дома. В своё время они, гвардейцы, изучали историю Императорского Дома на специальных занятиях. Туда же входило и знакомство с историей герба, с его геральдикой. Джейк помнил каждую его деталь, мог бы с закрытыми глазами рассказать все подробности и даже объяснить их значение.

Две лисы‑чернобурки, белогрудые и остромордые, стояли на задних лапах, придерживая щит. Щитодержатели. Когда‑то очень давно, ещё на Земле, и даже на Земле это осталось только в архивах, предок Его Величества, герцог и брат короля – имена обоих не сохранились – владел обширными землями и богатыми лесами. Особенно эти леса славились черно‑бурыми лисами. Таких лис, как в лесах герцога, больше не было ни у кого у его соседей. Но герцог был прославлен не только своими хорошими охотничьими угодьями, но и лисьей хитростью. Этот факт и запечатлели на гербе герольды далёкого прошлого.

Но не только хитростью и коварством прославились предки Императора, ведь не зря же на щите красовалась золотая рыцарская перчатка, сжатая в кулак. Откуда? Почему? Об этом факте Джейк узнал уже самостоятельно, работая в архивах, с той документацией, что хранилась в библиотеке Академии.

Другой предок, живший позднее и бывший тому охотнику внуком, звался Говардом Смелым. Он также приходился роднёй королю, принимал большое участие в дворцовой жизни, в военных походах против врагов короля. Но при этом не имел уже той независимости от монарха, какой были наделены его предки. И ведь умудрился однажды поссориться с королём!

Причину этой ссоры теперь уже, через столько веков, вряд ли узнаешь, сохранился только факт: Говард Смелый – вассал короля – вызвал своего сюзерена на дуэль. Его тяжёлая, кованая железом перчатка упала к ногам короля на пиру, при большом стечении народа. Если бы всё было один на один, король мог бы ещё как‑то разрешить это дело, ведь он тоже понимал, что глупо терять такого хорошего воина. Да и сам Его Величество не вышел бы из дуэли победителем: Говард в те годы побеждал на трёх турнирах подряд!

Король оказался умным человеком и с честью вышел из затруднительного положения. Знал, что родственник потом пожалеет о своей поспешности, но гордость помешает ему попросить прощения. Его Величество выразился примерно так:

– Я знаю, что рука в этой перчатке не дрогнула ни в одном сражении. В присутствии прекрасных дам дрогнуло сердце моего отважного друга. Я знаю, герцог, ты уронил перчатку случайно, не смог справиться с дрожью своего пылкого сердца. И за то, что ты не скрыл своих чувств в присутствии таких именитых гостей, я – ваш король и твой господин – сделаю тебе достойный подарок.

Подарок и вправду оказался по‑королевски щедрым: золотая перчатка, выполненная один к одному с той злополучной. И герцог во все битвы шёл в новой золотой перчатке, так слепившей глаза противника. Она осталась с Говардом до его смерти, а потом была перенесена на его фамильный щит. Некоторые источники указывали, что на щите она появилась ещё при жизни герцога. Но это было уже не столь важно…

Примерно в то же время появилась и лента с девизом. Даже скорее не с девизом, а с оценкой, данной Говарду советником короля. На гербе надпись эта сохранилась на очень древнем, не известном теперь уже никому языке. Но Джейк сумел отыскать и её перевод: «Точный глаз и сильная рука, но пылкое и дерзкое сердце».

Щит венчала герцогская корона. Она так же, как и пурпур с золотом, подтверждала королевское происхождение предков Его Величества. Древность Его рода и великое прошлое…

Что в этих легендах правда, а что нет, Джейк никогда не задумывался, всё это было просто красиво, как сказка. Особенно сейчас спустя века и века…

А сейчас он думал об этом, чтоб только мысли занять чем‑нибудь отвлеченным. Ведь мать уже, наверняка, волнуется, места себе не находит…

* * *

…А потом был ужин, вечерняя поверка. Их снова проверял лейтенант Барклиф, и сержант тоже присутствовал…

В оставшееся до отбоя время Джейк, стараясь хоть чем‑то занять мысли, приготовил на утро форму, начистил сапоги. Его угол в казарме был самым дальним, соседей ни справа, ни слева, даже сверху койка пустовала. Остальные парни сейчас собрались в одном углу, сидели на свободных незастеленных койках, громко разговаривали и смеялись. Многие курили, хоть это и было запрещено в казарме. Дым поднимался к потолку, делая свет плафонов каким‑то тусклым и нереальным.

– Отбой! – долгожданный голос дневального прозвучал просто музыкой для слуха. Свет выключили почти сразу после приказа. Джейк расстелил кровать уже в полной темноте. Слабого отсвета на потолке от окон хватало для его глаз. Натянув лёгкое одеяло до подбородка, Джейк осторожно повернулся на бок. Повреждённые ещё в той драке рёбра сейчас, к ночи, нещадно ныли. И как ещё удавалось весь день в таком состоянии таскать ящики и разгружать машины? Иногда Джейк просто удивлялся выносливости собственного организма… и своему терпению.

Кто‑то прошёл по коридору: Джейк слышал его шаги даже сквозь плотно закрытую дверь. Какие‑то тёмные тени проскользнули мимо по проходу между двумя рядами кроватей – до двери и обратно. Босые ноги прошлёпали по дощатому полу. Джейк лежал неподвижно, стараясь не прислушиваться ко всем этим звукам, но его насторожил чей‑то пристальный взгляд, брошенный в его сторону. Странно, и почему они ещё не спят? После такого тяжёлого дня у них ещё есть силы на ночные гулянья?

Да они же задумали что‑то!!!

Рывком Джейк повернулся на спину, и тут кто‑то легко, одними пальцами, коснулся одеяла. Они подкрались очень осторожно, обступили кровать со всех сторон, решив, что Джейк уже спит. Но он приподнялся на локтях, глянул на всех, причём даже не поворачивая головы. Сумел увидеть всех! Казалось, его глаза и в этой темноте различают лица каждого, пронизывают взглядом. Этот взгляд и остановил их на какой‑то момент, но потом вдруг кто‑то первым прыгнул вперёд с криком:

– Держи!

Приказ прозвучал командой не только для остальных, но и для Джейка. Того, первого, он отшвырнул назад ударом ноги в живот, и тот, ударившись спиной о железную койку, взвыл от боли, скривился, поехал вниз, теряя сознание. Оказанное сопротивление раззадорило остальных, они кинулись все разом, навалились со всех сторон. Кто‑то придавил ноги, ещё несколько – руки, а один навалился так, что рёбра – повреждённые рёбра! – захрустели. Джейк глухо застонал сквозь стиснутые зубы.

– Полегче! – прикрикнул кто‑то над ухом. Хватка чуть ослабла, Джейк хватанул воздух открытым ртом, тонкие иглы воткнулись в лёгкие с принизывающей болью. Закашлялся. Кто‑то закрыл рот ладонью, заставил замолчать. Брякнула зажигалка, и мерцающий огонёк высветил лица, заплясал в расширенных чёрных зрачках. Кое‑кого из своей бригады Джейк даже узнал, но не знал их имён… И не понимал, ЧТО они собираются делать?!!

– Ты, главное, не дёргайся, хорошо? – шептал тот же голос. Джейк кивнул, насколько позволяла рука, зажимающая губы и подбородок.

Чьи‑то сильные пальцы сжали запястье правой руки, острая, как бритва, боль полосонула, взметнулась от локтя к кисти. Капли крови закапали вниз, на пол. Джейк слышал, как они разбиваются о доски пола с глухим шлёп‑шлёп…

Снова вспыхнул огонёк зажигалки, пламя обожгло руку. Что они там делают? Что за тюремные шутки?

Джейк дёрнулся, хотя и понимал, что освободиться всё равно не сможет.

– Тихо! – к его лицу опять поднесли зажигалку. – Теперь ты в нашем братстве, Тайлер! Поздравляю!

Джейк чуть двинул головой, скосил глаза: он очень хотел видеть лицо того парня, наверно, это и есть Колин… Хотя чёрт их разберёт, кто здесь кто! Знакомиться они не торопятся, да и сам Джейк не собирался задерживаться в этой дурацкой армии дольше, чем на два‑три дня…

Этот парень хотел сказать ещё что‑то, но вдруг отдёрнул руку с зажигалкой и выдохнул с презрением всего одно слово:

– Гриффит!

Остальные при этом возгласе отпрянули, отпустили, и разошлись по своим местам так же быстро, как и появились…

О чём это они?! При чём здесь гриффиты?

Джейк поднялся, сел прямо на кровати, осмотрел руку. Тонкий порез, как острым ножом или бритвой, с внутренней стороны руки проходил от локтя до запястья. Кровь ещё капала, попадала прямо на одеяло, на простынь. Джейк зажал порез пальцами, ничего, скоро запечётся. К утру мало что останется. Мелкие травмы и царапины заживали всегда у него очень быстро. И эта затянется. Ещё легко отделался!

Джейк усмехнулся, вспомнив, как их, пятнадцатилетних, посвящали в Академии в гвардейцев старшекурсники. Тогда травм было больше, но больше всего доставалось тем, кто больше всего сопротивлялся или грубил «старшим».

* * *

Утром Джейк поднялся рано, ещё до побудки, только‑только светать начало. Просыпался он всегда сам в одно и то же время, даже вчерашняя усталость и тяжёлый день не нарушили эту привычку.

В умывальнике, глядя на себя в зеркало, вспомнил ночной случай.

Гриффит? Почему?

Синие глаза, как у отца, высокие скулы и подбородок, как у матери, только без материнской мягкости. Жаль, конечно, что постригли, как новобранца, вид теперь, как у мальчишки, и не дашь почти двадцати лет. Их и в Гвардии так стригли, но только первые четыре года, до конца второго курса. Потом в Элитном отряде, когда они принимали участие во всех выходах Его Величества, их доводили до ума стилисты, косметологи. И всё по моде, по последней моде, а тут…

Гриффит! Да я их видел‑то в своей жизни всего один раз, того Айяххо на заседании с сионийцами. Но и тот от людей ничем не отличается. Глупости всё это! Глупости…

Дверь за спиной – старая, на петлях! – неприятно скрипнула. Джейк отпрянул от зеркала, включил кран с холодной водой, склонился над раковиной. Один из солдат, ещё в майке и трусах, прошёл к кабинкам туалета. Джейк проследил за ним, украдкой глядя в зеркало, сам в это время смывал с рук засохшую кровь.

Да, он оказался прав. Порез за ночь почти затянулся, осталось только чуть заметная розоватая ниточка шрама. Ещё совсем свежего. Он пропадёт со временем, и следа не останется. Такая поразительная регенерация всегда удивляла Джейка, но мать, как врач, говорила, такое иногда бывает у людей. Очень редко, правда…

Опять! Мысли и воспоминания опять возвращались к матери. Как она там? Наверное, уже всех обзвонила… Ведь ждала же, знала, что приеду. Нет, нужно подать ей какой‑нибудь знак, нельзя молчать! А то она совсем с ума сойдёт от неизвестности. Позвонить нужно! Попробовать позвонить, если разрешат. Попытаться! Успокоить. Всё объяснить. Она поймёт, она же умница… Ведь поняла тогда и успокоилась, когда узнала, что Гвардия даёт «добро». А ведь сначала ЧТО было!

Джейк улыбнулся своему отражению, глядя в зеркало отсутствующим взглядом: он вспоминал тот день, когда решился подать заявку в приёмную комиссию Императорской Гвардии. Отец поддержал сразу, а мама… Что она пережила тогда? Одному Богу известно! Успокоилась немного, когда узнала, что конкурс большой: почти триста человек на место, точнее, к дню первого экзамена было двести восемьдесят семь… Но Джейк оказался одним из этой огромной цифры, одним счастливчиком, удачно прошедшим все экзамены, все тесты, все проверки… А потом? Потом она смирилась, хоть и не любила вспоминать об этом…

– Паа‑дь‑ё‑оо‑м! – голос дневального заставил Джейка невольно вздрогнуть, оторваться от мыслей о доме. Вытирая полотенцем лицо, он на миг замер и подумал с тоской: «Ещё один день… Второй уже!»

* * *

На этот раз лейтенант Барклиф был один. Держался он как прирождённый военный. В тёмно‑зелёной форме, с золочёными погонами, с двумя рядами позолоченных пуговиц (офицеры по старинке носили мундиры на пуговицах, это у солдат были комбинезоны на «молнии»), с широким поясом, перетягивающим узкую талию, в высоких, почти до колен, сапогах из чёрной натуральной кожи. Он весь был красавец, и форма военного ему шла необыкновенно. И шла так хорошо, что другие офицеры, а особенно солдаты, завидовали ему. Барклиф, видимо, догадывался об этом и сейчас прохаживался перед строем с заложенными за спину руками и с поднятой головой, гордо несущей фуражку. Весь его вид словно бы говорил: «Вот он, я какой, красивый! Смотрите и берите пример!» Каблуки сапог чётко печатали по криолитовым плитам. А солдаты всей третьей бригады стояли смирно и боялись дышать и, тем более, шевелиться. Лейтенант развернулся на месте, приставил ногу со щелчком. «Ну, прям парад какой‑то!» – подумал Джейк с улыбкой.

Все солдаты стояли перед Барклифом в майках, комбинезоны спущены до пояса, а рукава завязаны на талии: готовность к зарядке и утренней пробежке.

– Солдаты! Рядовые! – начал вдруг лейтенант. По каким‑то незаметным никому ноткам этого голоса Джейк догадался: лейтенант сегодня в прекрасном расположении духа и хочет поговорить перед строем о чём‑то душевном, о том, что не сказал вчера, при первой встрече со своей бригадой. – Я – ваш лейтенант, ваш командир и учитель! Ваш отец и Бог! И моя главная задача – научить вас быть воинами! Солдатами Армии Его Величества! Вам – именно всем вам, – Барклиф медленно оглядел строй, задержал взгляд на лице Джейка, – молодым, неопытным, ни к чему не готовым – предстоит взвалить на свои плечи такое трудное дело, как армейская служба. Вы – будущие солдаты! И вы будете делать историю нашей Империи! Вам придётся попотеть, ребята, – он улыбнулся, – для того, чтобы соответствовать военным традициям нашего государства, славным именам наших дедов и прадедов! Именно вам предстоит защищать родную землю, и от того, как вы будете готовы к этому, зависит наша победа! Ваша боевая готовность, ваше мужество, ваша сила и решимость приведут нас к победе! Для вас наступил прекрасный момент, редкая возможность отплатить своей Родине за то, что она взрастила таких сынов, своему Императору, – за то, что Он ежеминутно, каждый миг своей жизни занят мыслями о вас, гражданах своей Империи! Простых людях…

Вы должны доказать свою любовь, свою преданность, выполнив свой долг защитников! Защитить своих родных и близких от поработителей, алчно взирающих на ту землю, по которой ступали ваши предки и по которой предстоит ходить вашим детям!.. Ни клочка своей земли не отдадим врагу!..

Лейтенант ещё минут двадцать нёс что‑то патриотическое примерно в том же духе. Казалось, что он наслаждается, слушая сам себя. Конечно, Джейк лучше бы слушал лейтенанта ещё часа два: это куда приятнее, чем бег по плацу или утренняя зарядка. По стойке «смирно» он привык стоять часами за годы учёбы в Академии, а вот остальные начали уставать с непривычки. Кое‑кто даже расслабился, пользуясь тем, что Барклиф стоял с левого фланга.

– Вопросы есть? – донёсся до правофланговых голос лейтенанта. «Наконец‑то!» – выдохнул кто‑то с облегчением. Этот вопрос означал конец лекции.

– Есть, господин лейтенант! – отозвался Джейк неожиданно для всех: и для солдат, и для лейтенанта. Барклиф повернул голову в его сторону, и тогда Джейк спросил: – Имею ли я право на один звонок близким, господин лейтенант?

Барклиф повернулся уже всем корпусом, подошёл к Джейку и остановился, глядя чуть ли не в упор в самые зрачки. Ещё по звуку его приближающихся шагов Джейк понял: зря спросил.

– Ты, рядовой Тайлер, не имеешь никаких прав в этих стенах. Но имеешь зато целую кучу обязанностей. Ясно?

– Да, господин лейтенант! – Джейк выдержал взгляд Барклифа. Соседи справа и слева перестали дышать, ожидая, что будет.

– И если тебя так интересно, я могу их все перечислить специально для тебя, рядовой! – голос Барклифа стал зловещим. Джейк отвёл глаза в сторону, и лейтенант, приняв это движение как признание поражения, отступил на шаг влево, отвернулся, забыв про Джейка. – Надеюсь, больше вопросов ни у кого нет? – вопрос адресовывался всей бригаде, и ответом на него было молчание. Тогда Барклиф перевёл взгляд на Джейка и спросил с вызовом: – А у тебя, рядовой Тайлер, есть ещё вопросы?

– Нет, господин лейтенант! Но я хотел бы встретиться с комендантом этой базы! – Джейк неожиданно решил: всё!! Хватит! Нужно выбираться отсюда, из этого бедлама! Любыми средствами! Если не хочется стать эксгвардейцем…

Разделявшее их расстояние Барклиф преодолел одним прыжком, схватил Джейка за лямки майки, рванул на себя с такой силой, что затрещала ткань. Джейк, глядя лейтенанту в глаза, неожиданно «прочитал» одну из его мыслей: «Задавлю! Задавлю паразита, голыми руками… Прямо здесь!»

– Если ты ещё хоть раз откроешь рот, выйдешь из карцера не раньше, чем через месяц!! Понял?! – с силой отшвырнув Джейка от себя, лейтенант пошёл вдоль строя, а потом вдруг выкрикнул: – На прра‑в‑во! Бегом – марш!!!

* * *

К завтраку бригада Љ3 пришла самой последней, но зато по всем правилам строевой службы: строем и в ногу.

Джейк отдыхал после десяти кругов по периметру. Это было слишком даже для его тренированного с самого детства тела. Рёбра снова стали болеть ноющей жалующейся болью, требовали покоя и отзывались теперь на каждое движение, на каждый вздох.

Заставив себя проглотить несколько ложек каши, он сидел в ожидании приказа и медленно тянул из стакана фруктовый сок. Лейтенант был где‑то рядом: все солдаты ели молча, только переговаривались иногда шёпотом, да и то с оглядкой. Кто‑то тихонечко подсел на свободный стул, Джейк поднял голову, узнав Нэру, улыбнулся.

– Привет, друг! – шепнул Крис, низко опустив взгляд, он исподлобья обежал столовую быстрыми настороженными глазами. Неслышно поставил на стол пустую тарелку и стакан, и только потом посмотрел на Джейка. – Ну что, как ты?

Джейк пожал в ответ плечами, чуть поморщился от боли.

– Тебе больше повезёт, если сегодня ты окажешься опять в списках на работы… По шесть человек с каждой бригады каждый день, – голос Нэру стал сочувствующим. – Но чтоб два дня подряд, так не бывает… Тебе лейтенант сейчас покоя не даст. Гонять будет тебя и нас… тоже. Пока не свалишься… Молись!

– А поможет? – Джейк улыбнулся.

– Не знаю, – Крис будто и не уловил в вопросе насмешки, – но лучше бы помогло. И для тебя, и для нас всех… И вообще тебе лучше бы, пока не поздно, подать рапорт. Тебя отпустят! Разберутся и отпустят. Гриффитам нельзя в армию…

– Кому? – Джейк подался вперёд, глядя на Нэру так, словно видел его впервые. – Гриффитам?

– Да, таков указ бургомистра, – Крис кивнул головой. – Гриффитам нельзя… А ребята сказали, ты – гриффит, Джейк…

– Я?!! – Джейк беззвучно рассмеялся. – Я на этой планете первый раз в жизни! И гриффита видел всего один раз…

– А зрачки? В темноте у тебя зрачки, как у гриффитов! – Нэру чуть дрогнул под пристальным взглядом Джейка, а потом вдруг заговорил поспешно: – Не знаю! Сам‑то я вообще‑то не видел, только ребята рассказывали. Но если это так, тебя здесь свои же задавят… В нашей бригаде городских слишком много… Затравят! Понимаешь?! Мы на фермах с гриффитами бок о бок работаем – и ничего! А городские вас презирают, за людей не считают даже. Вы для них всегда будете ниже! Ниже любого подонка…

– А при чём здесь зрачки? – голос Джейка был спокойным, да и весь вид его не выражал страха или отчаяния. Нэру, ожидающий чего угодно, но только не этого вопроса, даже невольно опешил, замолчал на полуслове.

– У человека в темноте зрачки расширяются… Но остаются круглыми, а у гриффитов… У гриффитов они чуть продолговатые по вертикали, как у некоторых хищников, – ответил Крис как‑то нехотя. – Ты что, никогда не знал об этом?

– Да слышал что‑то туманное, давно, на занятиях по межпланетной культуре, – сказал Джейк в ответ. Он думал о чём‑то и крутил стакан, уперев указательный палец в его ободок. Получалось это у него очень ловко, Крис даже невольно позавидовал такой ловкости.

– Ты что, никогда и в зеркало на себя в темноте не смотрел? – голос Криса стал чуть громче, кто‑то даже обернулся в их сторону. Джейк отрицательно качнул головой, на что Нэру добавил: – Вот это да!

Джейк продолжал молчать, он думал, глядя на стол, на крошки хлеба. Думал и не мог поверить. Нет! Этого просто не может быть! Просто быть не может! Не может – и всё! Он вспоминал своих родителей. Каждого в отдельности, а потом – вместе! Обычные люди! Ниобиане! Земляне, наконец! Но при чём тут гриффиты?! Гриффиты тут при чём?!! Какое они вообще отношение имеют к нему и к его семье?! Что он знал‑то о них? В основном только со слов матери. Но она жила здесь, на этой планете, на Гриффите. Здесь погибли её родители. Здесь они с отцом познакомились. Она не делала из этого тайны… В конце концов она изучала культуру гриффитов, их жизнь, их среду и условия обитания. Даже издала несколько научных книг, кучу статей… Она знала об этом народе всё, так как жила среди них много лет. Язык, песни, сказки, традиции. Он сам жил в этой атмосфере с рождения, и даже знал о них кое‑что, язык гриффитский, например…

И тут на тебе – гриффит!

Неужели, я чужой им?!! Неродной?!! Приёмный?!!

При мысли об этом Джейк оттолкнул стакан от себя, схватился с глухим стоном за голову, закрыл глаза. Нет!! Это всё – неправда!! Неправда!! Просто они сговорились всей бригадой, обманывают, разыгрывают, проверяют терпение…

Стакан поехал вперёд, на Нэру, по гладкой крышке стола: вот‑вот – упадёт! Но тут совсем неожиданно Джейк выбросил вперёд руку, даже не глядя в ту сторону, поймал стакан у самого края. А потом перевёл глаза на Криса и спросил:

– Гриффит, значит? – в этом голосе почувствовалось что‑то мстительное, злое. «Меня не обманешь. Не поймаешь на такой глупости!» – подумал Джейк решительно. И в этот миг крошечным червячком сомнения в памяти шевельнулось очень давнее воспоминание и слова матери, давно, очень давно: «Нельзя, деточка, в зеркало без света на себя смотреть. Примета плохая. Неприятности будут».

Сколько ему тогда было? Год? Полтора? Только ходить начал! А к пятнадцати годам уже чётко усвоил: не смотри на себя в зеркало в темноте! Накликаешь беду! Или просто заподозришь неладное? Начнёшь задавать вопросы и узнаешь правду?

Нет! Джейк мотнул головой, прогоняя эти мысли… Мама!!! Где ты?! Помоги!!! Скажи, что это не так, ведь ты же знаешь правду, знаешь всё!

– Третья бригада! Стройсь! – «Спасибо тебе, лейтенант, огромное спасибо! – подумал Джейк, вставая. – Если бы не ты, я свихнулся бы прямо сейчас, за этим же столом…»

* * *

Лейтенант Бриггс сидел за столом, у окна, просматривая полученные документы для личных дел своих подопечных. Компьютер на столе, настроенный на голос, по приказу отпечатывал листы с данными со своего экрана, а Бриггс раскладывал их ещё тёплыми по папкам и прикладывал к каждой печать с номером. Бумажная волокита. Бюрократические традиции. Но без этого – никуда!

Бриггс любил заниматься такой работой. Торопиться некуда. Никакой нервотрепки с новым пополнением. Не нужно ни на кого кричать, заставлять маршировать, бегать вместе с ними по плацу. Здесь проще и спокойнее…

…Она вошла совершенно бесшумно, переступила порог, двери закрылись без звука. И даже часовой, который обязан докладывать о каждом, остался стоять на улице, у порога комендатуры. Бриггс уже и не помнил, зачем поднял взгляд на дверь, хотел, наверное, вызвать кого‑то, но при виде гостьи, онемел разом, лязгнул зубами, закрывая рот.

Женщина, удивительно красивая, поразительно красивая, стояла, глядя на него, и молчала. Словно давала возможность разглядеть себя получше.

Высокий лоб, открытый, только несколько тоненьких прядочек из растрепавшейся причёски упали на него, отбрасывая тени. Большие серые глаза под тёмными, плавно изогнутыми бровями, прямой аккуратный нос и красиво очерченные губы без следа помады. Платье без рукавов, только с лямочками, из серебристо‑коричневой ткани добавляло глазам глубины и какой‑то скрытой серьёзности. Тонкие, гибкие руки, запястье правой перехвачено тесьмой: на тесьме – сумочка‑мешочек по последней моде, из ткани под цвет платья.

Прекрасное видение! Откуда здесь, в армейской части, взяться такой красивой женщине?

Бриггс моргнул несколько раз с мыслью: «Спятил!», но незнакомка не исчезала. И тогда он понял: это гриффитка! Она, наверно, к Барклифу! Да, не иначе: к нему! Лейтенант Барсаков говорил, нашего Барклифа женщины любят, даже сами предлагают знакомство… Интересно, и что в нём такого? Чего они в нём находят? Красивый, конечно, особенно, когда в форме, но ведь это не главное… Те, кто его знает, говорят: жестокий он и мстительный… Из тех, кто себе на уме…

– Вы, наверное, к лейтенанту Барклифу, мисс…? – спросил Бриггс, зачарованно глядя на гостью.

– Миссис Тайлер! – поправила женщина. – Но можно и без этих формальностей…

– Вы проходите, садитесь, – Бриггс вскочил, как галантный кавалер, проводил даму до кресла, усадил, заговорил суетливо: – Садитесь‑садитесь, госпожа Тайлер… Выпить, конечно, предложить не смогу: сами понимаете – военная часть, не положено. Но долго ждать не заставлю, – с этими словами он выскочил из комнаты, на ходу – ещё дверь не закрылась – закричал что‑то часовому. Вернулся почти сразу. Женщина сидела неподвижно, сложив руки на коленях, смотрела в одну точку и ждала. Прямая спина, расправленные плечи, красивая шея с изящно посаженной головой. Королева – и только! Эти гриффитки знают себе цену и умеют хорошо показать себя, без единого изъяна! «Повезло же Барклифу, – думал с завистью Бриггс, не сводя с гостьи жадных глаз, – отхватил себе такое сокровище! И молодая ещё, лет тридцать, по людским меркам. Хотя, нет, старше, должно быть: гриффиты стареют медленнее, по внешнему виду им точного возраста не дашь… Но ведь надо же! Повезло‑то как!» Бриггс сокрушался, страдал, завидовал, мучился до тех пор, пока в голову не полезли совсем уж откровенные мысли… И тут вдруг женщина повернула к нему голову, гневно сверкнула глазами и произнесла с убийственным спокойствием:

– Знаете, лейтенант, у меня есть законный муж, поэтому постарайтесь успокоиться, пока не поздно…

– О, извините, мисс… миссис… – Бриггс покраснел от смущения, затараторил: – Простите… Вы не подумайте что‑нибудь плохое, Бога ради… Извините!..

Барклиф ворвался, стремительный и быстрый, остановился только возле стола, сверкая гневными глазами (а ведь с утра был в хорошем настроении; опять, видимо, что‑то не так), посмотрел на Бриггса сверху вниз и спросил нетерпеливо:

– Что у вас, лейтенант? И говорите побыстрее: моя бригада на турниках с одним сержантом…

Бриггс даже ответить не успел, как Барклиф сам заметил гостью, поднявшуюся из кресла ему навстречу.

– Посторонние в части?! Кто посмел пропустить? Дежурный у КПП? Разболтались совсем… – Барклиф глянул в окно на здание КПП, на дежурного у ворот, а потом шагнул к двери.

– Подождите, лейтенант! – женщина преградила ему путь, выставив вперёд руку. – Тот мальчик не при чём. Не нужно его наказывать, прошу вас! Ему пришлось меня пропустить… Из‑за ГРИН‑карты, ведь запрета на них не поступало…

ГРИН‑карта – особый пропуск, выдаваемый работникам секретных организаций, занятых разработкой материалов государственной важности. Люди с такими про‑пусками имели доступ во все государственные структуры, кроме ОВИС, ведь те были сами себе хозяева… Государство в государстве…

И точно, запрета на посещение военных частей, имея ГРИН‑карту, не поступало. Может, просто бургомистр Тонненг из‑за кучи навалившихся проблем, связанных с войной, забыл об этом? Ведь запретили же все связи с «гражданкой»: встречи с родными, звонки и переговоры и, тем более, увольнительные. Такими привилегиями могли пользоваться лишь офицеры, но не солдаты…

– Я работаю в лаборатории, мистер… – произнесла гостья с улыбкой, протягивая руку для рукопожатия.

– Мистер Барклиф, леди, – он принял её руку, легонько сжал, – для вас же просто: Дэвид Барклиф! – он мгновенно, на глазах изумлённого Бриггса, превратился в совершенно другого Барклифа, Барклифа, незнакомого никому в этой армейской части. Ходячее воплощение вежливости и воспитанности. И откуда что взялось?!

– И что же могло привести такое прелестное создание в эти стены? – Барклиф улыбался очаровательной улыбкой. Видимо, за эту улыбку его особенно и любили женщины. Добрую, искреннюю, завораживающую…