Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 62 страниц)

– Я хотел бы поговорить с этим рядовым! Вы можете его вызвать?

– Он сейчас в карцере!

– Тоже в карцере?!! – Дюпрейн рассмеялся. – У вас на сколько человек карцер рассчитан? Не карцер, а курорт, прямо‑таки!

– Этот рядовой – ещё раз повторяю – сегодня чуть не убил своего товарища! – Барклиф немного подался вперёд, произнёс слова упрямо, сквозь стиснутые зубы.

– Одного рядового, тоже, кстати, после драки и тоже из карцера, вы уже вызывали, так что позаботьтесь и об этом. Я хочу его видеть лично, лейтенант! – Капитан оказался не меньшим упрямцем, выдержал взгляд Барклифа спокойно, даже не дрогнув.

– Не тратьте зря время. Я вам сразу скажу: этот кандидат в смертники вам не подойдёт!

– Если вы будете настаивать, я сделаю так специально вам в пику. – Капитан даже головы не поднял, снова погрузился в чтение личного дела. Одним словом: разговор окончен, извольте выполнять приказ.

– Этот Тайлер – ходячая неприятность! Помяните моё слово… – Барклиф всё же сумел поймать его взгляд, чуть улыбнулся уголками губ, но сухо, напряжённо. – Из‑за него одного вы провалите всю операцию. Это бунтарь! Непокорство в крови… Зачем вам лишние проблемы, господин капитан?

– Я, как и вы, лейтенант, люблю перевоспитывать непокорных. Поэтому будьте так добры: выполняйте мой приказ! – Дюпрейн встал. В движении, которым он оттолкнул к стене кресло, почувствовалось тщательно скрываемое раздражение. – Я вернусь через пару минут! – и вышел из кабинета.

– Тоже мне воспитатель! Великий педагог! – Барклиф скривился. – А что я потом его матери скажу?! Или тебя пред её очи поставить?! Солдафон упёртый…

* * *

Джейк не предполагал, зачем его вызвали в столь поздний час, по пути от карцера до комендатуры он успел передумать о стольком и спрятать поглубже бредовую мысль: «А вдруг от матери сообщение поучили?», но при виде Барклифа оробел невольно. «Что ему ещё нужно? В такое время, да ещё и наедине! Пусть только руку поднимет, только попробует ударить… Уж лучше под трибунал!»

Остановился посреди комнаты по стойке «смирно», звонко щёлкнул каблуками грязных сапог и отчеканил:

– Рядовой Тайлер по вашему приказанию явился, господин лейтенант!

Барклиф окинул его долгим, оценивающим взглядом от носков сапог и до макушки. От этого взгляда ничего не спрячешь: ни комбинезон, грязный ещё с утра (вместе же болото форсировали!), ни лицо в грязных потёках, с кровью из рассечённого виска, размазанной по щеке… М‑да, видок, конечно!

Барклиф стоял, сложив на груди руки, и не скрывал своего недовольного взгляда. Джейк же даже бровью не повёл: «Это не моя вина, что в карцере нам даже умыться не дали!»

– Буянить продолжаешь, рядовой? – устало упрекнул Барклиф, потирая щеку правой рукой и глядя искоса, через ладонь.

– Никак нет, сэр! – Джейк ещё сильнее выпрямился, расправил плечи до хруста в позвоночнике. Вояка!

Барклиф долго молчал, смотрел в пол. Джейк мучился догадками, страшными предположениями, но не пытался «прочитать» мысли лейтенанта. Нельзя! Пусть будет всё, как будет…

– У тебя очень красивая мать, рядовой… – вдруг произнёс Барклиф со вздохом. – Очень красивая…

Джейк не дрогнул ни одним мускулом на лице, но при этом совершенно не понимал, к чему клонит лейтенант.

– Помнишь, я однажды обещал, что вы с ней не увидитесь? – продолжал Барклиф. Он почему‑то очень хотел заставить этого парня дрогнуть, выйти из себя, разозлить. Ткнуть в самое больное место хотя бы напоследок. – Но её очарование даже меня тронуло… Она мне, кстати, кое‑что обещала за эту услугу, – Опять никакой реакции. Что за выдержка у этого мальчишки? Или снова назло?! Назло мне? Паразит! – Твоя мама, случаем, не вдова, рядовой? – он ковырнул уже глубже, задав более прямой и откровенный вопрос: – А мужчины‑покровители у неё есть?

– Вы подлец, господин лейтенант! – Не выдержал! Не выдержал всё же! Барклиф готов бы запрыгать на месте, захлопать в ладоши с криком: «Один‑ноль в мою пользу!» Джейк повернул голову, полыхнув на лейтенанта ледяной волной ненависти, смотрел в упор, как на равного.

– Смирно, рядовой! – напомнил лейтенант зловещим шёпотом. – Я не давал разрешения стать «вольно»!

Джейк отвёл взгляд, снова замер, но теперь он уже не был таким, как всегда. В этих кристально чистых искренних глазах наконец‑то появились настоящие человеческие чувства. Сколько Барклиф ждал этого момента, сколько сил потратил, но сделал из этого бесчувственного гвардейца‑робота живого человека. И пусть это только ненависть – не страх! – это тоже неплохой результат!..

– Я здесь однажды на досуге связался с Гвардией, – Лейтенант резко сменил тему, снова стал заходить издалека. Это начало пугать Джейка и выводить из себя: «Куда ударит на этот раз? Что за садист?! Почему так любит мучить?» Но по лицу его вновь не промелькнуло ни тени. – Поинтересовался о некоем гвардейце Джейке Тайлере, курсанте третьего курса первого года обучения, из Особого Элитного отряда… – В голосе Барклифа сквозило едкое ехидство. – Вы с ним, случаем, не однофамильцы? Нет? – Он, не отрываясь, следил за лицом Джейка и довольно усмехнулся, когда заметил, как дрогнули его губы, задрожал подбородок. «На этот раз пока справился, задавил в себе эмоции… Воспитанный мальчик… А если вот так?» – Тебе повезло, рядовой, в отличие от твоего тёзки. На него объявили всеобщий розыск, он дезертир, к сожалению, – Барклиф улыбнулся, не переставая следить за Джейком. – Его лишили награды, Пурпурной Звезды. А ещё его лишили звания гвардеец. Его ждёт трибунал и, скорее всего, расстрел… Дезертир, всё‑таки… – Барклиф склонил голову, пряча улыбку, он просто наслаждался долгожданным моментом, чувствуя, что переживает сейчас этот парень с посеревшим от боли лицом.

– Зачем? Зачем вы это делаете? – Джейк перевёл на лейтенанта глаза, в которых плескались океаны невыразимой душевной боли. Вот и всё! Сломался, всё‑таки…

– Это ты, да?! Ты – гвардеец!!! Теперь уже бывший, правда… Как и я в своё время… – Барклиф усмехнулся, но как‑то горько и опять устало, а потом вдруг зло сверкнул глазами. – Потому что я ненавижу Гвардию! Всю эту показуху ненавижу! Ведь вас, мальчишек, отбирают, как породистых животных. Самых умных, самых сообразительных, самых способных, самых красивых, наконец! А для чего?!! Чтобы все вы были такими чурками, как ты, рядовой?!! Ходячий накопитель информации, робот‑андроид! Вот ты кто!!!

Ведь ты же не человек – ты чувствовать не умеешь! У тебя же сердце плачет, душа болит – мамы рядом нет – ты хоть раз кому‑нибудь сказал об этом?! Заикнулся?! Плакал хоть раз?! Нет!!!

А ведь мне тебя жалко… Жалко, понимаешь?! И я не хочу, да и не могу этого скрывать! И твоя судьба уже не в моих руках, малыш… – Барклиф протянул оторопевшему, изумлённому Джейку раскрытую ладонь, – Мне и маму твою жалко… Ведь она – не ты, я видел, как она страдает, и здесь, рядом, я мог гарантировать тебе, дураку, хоть какую‑то безопасность… А сейчас что делать?!! – лейтенант отвернулся, прижавшись щекой к левому плечу. Долго, очень долго молчал. «Ну, где там капитан? Какого чёрта? Уже отбой давно дали… Сколько можно?»

– Вольно, солдат! – приказал, даже не шевельнувшись.

Джейк расслабился, переступил с ноги на ногу, разгоняя кровь, а сам во все глаза, не мигая, смотрел на Барклифа: «Что с ним случилось? Он ли это? Вот это да!»

– Знаешь, я ведь сам когда‑то хотел, мечтал просто, поступить в Гвардию. Бредил армией… – заговорил Барклиф чуть слышно, почти беззвучно, но Джейк ловил каждое слово. Он ещё переварит услышанное, как‑нибудь между делом, разберётся, что к чему. А сейчас просто всё тело дрожит от этих слов, и душа болит, и сердце… Врагу не пожелаешь. – Моя семья – все потомственные военные, – продолжал между тем Барклиф. – Дед в Экспансии на Сиону участвовал, руководил захватом столицы. А отца моего потом, позднее уже – обвинили в шпионаже против Империи, в заговоре против Его Величества… Чушь собачья, конечно! Но его сослали на Сиону, вместе с опасными преступниками и рецидивистами. Мне тогда и двух лет ещё не было… И я должен был возродить былую славу моей семьи! Я только и жил для этого… Гвардия – вот она, цель! Но меня отправили, отчислили после всех тестов, после всех экзаменов… отдельным указом самого Императора! Нет, не этого Императора! Его отца! Это Император Густав всю жизнь боялся заговора. И я вызвал у него опасения, как ненадёжный элемент… Кто знает, может, я пойду в отца? Лучше обезопасить себя сразу, заранее…

Я ненавижу Гвардию с тех пор, всей душой ненавижу! Мне сама идея противна! И такие, как ты, – тоже!.. Бесчувственные машины! Антураж для нашего державного лица…

Джейк, не сводивший потерянного взгляда с Барклифа, затылком почувствовал движение, колебание воздуха. Дверь открылась и закрылась беззвучно – Барклиф в своём кабинете приказал отрегулировать систему на совесть. Какой‑то незнакомый капитан, высокий, но не выше Барклифа, тонкокостный, долговязый даже, прошёл к столу. Увидев Джейка, крутанулся, принялся разглядывать, убрав руки за спину. Джейк сразу же подтянулся, стал «смирно», принял свой привычный невозмутимый вид, глубоко, очень глубоко спрятав все свои чувства.

– Рядовой Тайлер? – голос капитана был негромким, приятным; по каким‑то ноткам Джейк уловил: этот человек при всей своей внешности, довольно неказистой, неповиновения терпеть не намерен, знает себе цену.

– Да, сэр! – ответил чётко, даже голос не дрогнул, и сам удивился своей выдержке. «Неужели прав лейтенант?! Неужели я и вправду – живая бесчувственная машина?»

– Третья бригада?

– Да, сэр!

– Общий уровень подготовки – 10.00 балла?

– Да, сэр! – отвечал, как автомат, односложно, на все вопросы, и словно видел себя со стороны с немым ужасом: «Ведь и точно – машина! Живая машина!.. Как этого раньше‑то не видел и не замечал?!! Боже мой!..»

– В джунглях бывал до этого?

– Только на учениях, господин капитан! – произнёс и заставил себя чуть‑чуть улыбнуться, пусть не глазами, пусть не очень искренне, но как живой человек. – И на марш‑броске…

– Хорошо! – капитан тоже улыбнулся в ответ и сразу будто добрее стал. – На тебя, рядовой, возлагается особое поручение. Тебе и ещё группе бойцов, под моим командованием, нужно будет пересечь джунгли, добраться до рудника в истоках реки Чайна и подготовить его оборону к приходу противника. Это очень важная и ответственная операция. Сложная и опасная… Но я надеюсь на тебя, рядовой! Ведь, как верный солдат и защитник, ты сумеешь выполнить это задание! Задание, которое нам поручила Родина и наш Император!

«Боже! Сколько лапши! Какая разница с какими мыслями эти ребята пойдут на убой?! Так скажите же им правду!» – Барклиф готов был кричать от отчаяния, но секретную операцию разглашать он не имел права, он только отвернулся, уставившись в чёрный провал окна. Краем уха слышал последние слова Дюпрейна.

– …Чистыми, сытыми – к половине шестого здесь, в этом же кабинете. А теперь иди, рядовой! Собирайся! – Дюпрейн проводил рядового взглядом, а потом повернулся к Барклифу. – Что вы ему сказали?

– Я?!! – Барклиф усмехнулся. – С чего вы взяли?

– У рядового вид, будто он ангела увидел… Вы сказали ему о цели нашей операции?.. Это нарушение приказа! – Дюпрейн зло прищурился, смотрел так, словно прожечь насквозь хотел.

– Не беспокойтесь, капитан. Он ничего не знает. Хотя, признаюсь, меня подмывало поделиться тем, что я знаю. – Барклиф выдержал этот взгляд и ответил усмешкой.

– Почему с вашей стороны я весь день встречаю одни колкости и недовольство? Что это? Личная неприязнь? Или тут что‑то другое?.. – капитан подошёл к окну, медленно развернулся, глянул на Барклифа поверх плеча.

– Вы уже окончательно решили включить Тайлера в свою команду, капитан? – в свою очередь спросил тот, даже не обратив внимания на вопросы Дюпрейна.

– Того парня? – капитан мотнул головой в сторону двери. – Да! А что? Вы против? Даже комендант, полковник Аллан, не имеет таких полномочий. Даже он не может мне запретить… Неужели же вы, лейтенант, думаете, что ваши доводы смогут меня переубедить? Я сам набираю людей в свою команду! Тех, кто мне подходит! И своего решения я менять не собираюсь!

– Даже если я попрошу вас, как человек человека? – Барклиф глядел на капитана из‑под сурово хмурящихся бровей.

– У вас что, личные интересы? – Дюпрейн смерил Барклифа насмешливым взглядом. – Этот рядовой – ваш хороший знакомый? Брат? Друг? Или это что‑то более серьёзное? Извините, но в голову лезут совсем нехорошие мысли?! – Дюпрейн громко хмыкнул.

– Я бы посоветовал вам, капитан, спрятать свои мысли, сами знаете, где! – вспылил Барклиф, выпрямился, оттолкнувшись от столешницы руками.

– А что же тогда? – капитан стоял как раз напротив и видел, как исказилось лицо лейтенанта. Барклиф был оскорблён подозрениями Дюпрейна и не скрывал этого.

– Извините, если я вас обидел своими нескромными догадками, – поспешно заговорил капитан, в надежде загладить возникшую неловкость. – Я не думал вас оскорбить или обидеть, но вы же сами понимаете: чего только не бывает… Мальчик он симпатичный… – Нет, Барклиф этого не понимал. Он продолжал всё так же, в упор, не моргая, смотреть на Дюпрейна, а взгляд его был красноречивее любых слов. Дюпрейн не выдержал, засмеялся, отвёл взгляд, отвернулся, пряча руки в карманы защитного комбинезона.

– Ладно! Хорошо! Считайте, я ни слова не сказал. Вы с ним просто друзья, хорошие знакомые… Так?

– Нет! Этот парень – порядочная сволочь! Но с его матерью у нас могла бы завязаться дружба на взаимном уважении. Уж вы‑то со своим богатым воображением в состоянии понять, о чём я! – во взгляде Барклифа потухло напряжение, но в фигуре осталась какая‑то звериная готовность к любому нападению; он, словно, к броску приготовился…

– А! – Дюпрейн с облегчением рассмеялся. – Понимаю! Вы обещали ей сохранить сына в полном здравии!..

– Да! Именно это я ей и обещал!

– Насколько я помню личное дело солдата Тайлера, он сирота! У него нет родителей! Вам не кажется странным такое несовпадение? – капитан смотрел на Барклифа, прикрыв правый глаз, и хитро улыбался уголками губ. Он был из тех, кого сложно провести и, видимо, гордился своей проницательностью. – Вас оно не смущает? Кто‑то врёт всё‑таки! Вы, лейтенант, или сведения из личного дела?

– Слушайте, капитан, какое вам дело? – Барклиф так резко взмахнул рукой, что Дюпрейн еле сдержался, чтобы не отпрянуть. – Я хочу только одного, чтоб вы оставили в покое моего солдата! И какая разница, какие для этого я найду причины?! Я не хочу, чтоб на моей совести была смерть этого парня! Если вас не смущает, что вы, капитан, будете палачом этим мальчишкам, – это ваше дело!.. Он – единственный из моей бригады, кто попал в вашу группу!.. Могу я требовать, чтобы из третьей бригады таких добровольцев не было вовсе?!

– Я не палач, лейтенант! – голос Дюпрейна всё же дрогнул. – Я, как и вы, профессиональный военный! И выполнение приказа для меня – святое дело! А все ваши сантименты и, тем более, личные интересы меня волнуют меньше всего! Если жалеть каждую мать, жалеть каждого солдата – войну мы проиграем, так и не начав. Так ей и скажите, той даме: «Ваш сын погиб при исполнении служебного долга!» А теперь всё! У меня завтра трудный день! Спокойной ночи, лейтенант Барклиф!

Он развернулся на месте, худой, узкоплечий и чуть сутулый, и вышел из комнаты. Краем уха ещё успел услышать зловещий шёпот лейтенанта:

– Вы пожалеете… Ещё пожалеете…

«Пошёл к чёрту!» – пожелал ему в ответ Дюпрейн про себя.

* * *

Сержант Торнтон, как тень, скользил по затихшей казарме. Не спал, почему‑то, а ведь отбой уже давно дали. Он, видимо, был в курсе всего, так как принёс с собой ботинки. Высокие, со шнуровкой и с толстой подошвой. Но на ноге почти невесомые, удобные и как раз по размеру.

Постукивая поочерёдно каблуком и носком, словно проверяя обувь на себе, Джейк с жалостью глянул на привычные сапоги. Начищенные ещё перед сном, они ждали возле тумбочки. Кто же знал, что не пригодятся?

– Не положено, – произнёс сержант, заметив этот взгляд. Джейк поднялся, расправил форму, подтянул пояс и поправил пряжку, потом взял с тумбочки кепку, военную, под цвет комбинезона. Такие полагались только офицерам для их боевой формы. Даже здесь и то не так, как привык. Не берет всё же… Но не положено.

Сержант, терпеливо ждавший солдата, пошёл первым. Джейк шёл следом, ступал неслышно, остановился лишь возле кровати Криса Нэру. До побудки ещё больше часа – самое драгоценное время для сна. Крис спал, натянув одеяло до самого подбородка, он ещё ничего не знает. Ничего!

Щемящая боль перехватила дыхание. Джейк шагнул вперёд, на ходу сглатывая подкативший комок беззвучных сухих слёз. Что‑то внутреннее, наверное, шестое чувство, подсказывало, что он видит всё в последний раз. Нет! Джейк отогнал прочь эту мысль, но глаза сами натыкались на знакомые памятные детали. Вот пятно сбитой краски на панели возле двери в умывальник. Это они подрались как‑то: Колинская шайка против Джейка. Тогда кто‑то из них дневалил, вот и попытался ударить шваброй, но промахнулся. Вот отломанные куски на полу из кафеля. В них, в этих ямках, обычно оставляли воду во время уборки, ленились собрать лишний раз шваброй, а сержант потом ругался по утрам перед всем строем. Полуоторванная ручка на входной двери. Эту дверь, кстати, если сержанта не было рядом, открывали только пинками. А вот и скамеечка под деревом, и вытоптанный газон, где они собирали окурки руками после обеденного перерыва. Неряшливость перед казармой просто выводила Барклифа из себя…

Всё знакомое, ставшее родным за месяц. А ведь он даже и не думал, что сможет привыкнуть к этой жизни. А теперь вот понимал, что не увидит ничего этого больше… И потому тоскливо как‑то на душе…

Казарма! Старый барак… Джейк в последний раз обернулся на это ненавистное раньше строение. Здесь – именно здесь! – оставался большой и самый важный кусок его жизни. Особенно важный потому, что здесь оставался Крис, и все ребята, даже этот Колин. Все они оставили в памяти и в душе такой след, который не вытравить даже с кровью… И Барклиф! Для этого человека в душе особая ячейка приготовлена. Его так просто не забыть, его и понять‑то сложно с первого раза, все его поступки и суждения…

Они даже в это последнее утро, раннее, холодное, умудрились столкнуться в коридоре комендатуры.

– Будь осторожен, рядовой! – произнёс Барклиф с какой‑то усталой улыбкой. – Очень осторожен…

Джейк не понял, о чём он, о предстоящей операции он сам ещё не думал, не знал многого и не всё понял из объяснений капитана, но по старой привычке ответил:

– Слушаюсь, господин лейтенант!

– И сделай ты лицо попроще! Видеть не могу… Противно аж! – Барклиф поморщился, как от зубной боли. Голос его был усталым и тихим. Явно, не выспался! Зачем же встал тогда так рано? Проводить, что ли? Не похоже это на него. – Не человек, а машина какая‑то… Гвардеец, одним словом!..

Джейк невольно улыбнулся. Каким бы сердитым и строгим ни казался лейтенант, в памяти он всё равно останется тем, вчерашним, отчаянным и почти беспомощным, когда раскрыл вдруг всю душу перед подчинённым. Этого Джейк уже никогда не забудет.

Барклиф, видимо, догадался, о чём думает в эту минуту рядовой, рассердился не на шутку:

– Если бы не то, что тебе предстоит, я бы ни слова тебе не сказал, рядовой. Не забывай об этом… А теперь иди! Тебя уже ждут…

Барклиф уже сделал несколько шагов по коридору, когда Джейк окликнул:

– Господин лейтенант!

Тот медленно развернулся с вопросом во взгляде: «Чего ещё?» Джейк стоял прямо перед ним, подошёл бесшумно, и спросил, не дожидаясь разрешения:

– Господин лейтенант, а как наши ребята после обстрела? Много…? – голос его сорвался, но в вопрошающем взгляде отчётливо прочиталась тщательно скрываемая боль ожидания и страх перед ответом. Это был уже другой Джейк, незнакомый Барклифу, способный переживать, сострадать, бояться за товарищей.

– Нет! – голос Барклифа был резким и даже недовольным. Или просто показалось? Пойди теперь, разберись! – В нашей бригаде погибших нет. Нам единственным так повезло…

– А Эши? Эши Арнольд? – вопрос вырвался сам против воли. А перед глазами вновь встала та жуткая картинка…

– Он ранен… сейчас в лазарете. Ему повезло, он был в бронежилете…

«Слава Богу!» – Джейк вздохнул с облегчением, даже улыбнулся и не стал скрывать своей радости. А Барклиф лицом посуровел, глазами сверкнул:

– Глупый ты мальчишка! О себе надо думать! – «Перевоспитал, чёрт возьми, на свою голову!» – О своей шкуре! Тебе же меньше их всех повезло! Даже этот Эши счастливчик по сравнению с тобой. Хотя… – он сам оборвал себя на полуслове. – Что толку? За тебя всё уже решили…

Джейк нахмурился, даже растерялся немного, не понял, о чём речь, но Барклиф больше ничего не добавил, отвернулся и пошёл прочь по коридору, а Джейк стоял и смотрел ему в спину.

* * *

Дюпрейн с верхней ступеньки крыльца оглядел свою небольшую команду. Всего четверо! Лица их в предрассветных сумерках разглядеть было сложно, но Дюпрейн уже узнавал каждого. Вот эти двое, справа, Тайлер и Алмаар – одного роста и одной комплекции. Они и похожи, как братья: светловолосые и синеглазые. Двое других – ребята пониже, поменьше. Один – смуглый, быстроглазый, по‑кошачьи ловкий, это Марио Моретти. Ещё один, четвёртый, – Ричард Кордуэлл, самый низкорослый в четвёрке, самый маленький, даже хрупкий по‑мальчишески, но при этом самый выносливый во второй бригаде.

Дюпрейн знал их всех в объёме личных дел, и, конечно, этого было мало. Следовало бы с каждым лично побеседовать, расспросить, дело‑то предстояло трудное, да ещё и в тылу врага. Здесь нужно знать, на кого полагаешься, знать силы и возможности каждого… Придётся по ходу дела. Времени на более тщательную подготовку дали очень мало, будем притираться друг к другу по ходу… А каждый парень при этом, как кот в мешке. Чего ждать от них?

При виде капитана они все подтянулись, замерли, только кто‑то лязгнул автоматом, поправляя ремень на плече. Дюпрейн, легко перескакивая через ступеньки, сбежал вниз, остановился перед своими ребятами, смерил каждого ещё раз строгим, придирчивым взглядом. Путь предстоял неблизкий, всё должно быть отработано до мелочей, ничего нельзя забыть, упустить из виду: винить потом будет некого. О рюкзаках он не беспокоился, так как сам занимался их укладкой, а вот с остальным…

Так, для начала их нужно подготовить, провести, как говорится, вводный инструктаж, ввести в курс дела.

– Значит так, бойцы! – остановился напротив Джейка, заложил руки за спину, глянул вправо‑влево и остановил взгляд на лице рядового Тайлера. Тот был ростом повыше и, не мигая, смотрел поверх головы, неподвижный, как кусок камня. Даже неприятно как‑то стало. Неужели боится, или знает что? Разговаривали же они там, в коридоре, с Барклифом о чём‑то! Вдруг проболтался этот лейтенант?! – Так, значит… – повторил снова, чувствуя, что пауза несколько затянулась, но мысль и решительные слова для такого случая вдруг делись куда‑то, и это разозлило Дюпрейна, он не привык чувствовать собственную несобранность, неготовность, нерешительность. В себе не любил, и в других – тоже! – На нас с вами возложена огромная ответственность и важное дело – защита государственной собственности от посягательств врага! Вобщем‑то, даже не сама защита, а её подготовка… Подготовить объект, титановый рудник, к подходу нашего десанта, оборудовать огневую позицию, разведать обстановку, принять оборону, в случае чего… Дело сложное, скажу сразу, и очень опасное, так как от рудника до ближайшего сионийского города, до Флорены, километров пятнадцать, может, меньше. Следовательно, мы можем оказаться в тылу противника. Почему можем? – Дюпрейн посмотрел на каждого из своих солдат прищуренными внимательными глазами: «Нет! Вроде пока не боятся…» – Война объявлена, военные силы противника могут выдвинуться в любую минуту; они уже подтянулись к границе, а вчера бомбили наш город… Сами понимаете, линия фронта будет, как живая, меняться каждый час… А мы… мы должны, не взирая ни на что, выполнить свою задачу. И быть готовыми к бою…

А теперь непосредственно к делу!

До рудника три дня пути, чуть‑чуть больше… Нам предстоит преодолеть реку, пересечь магистраль, связывающую наш и сионийский города… Путь сложный! Ваша задача – выполнять мои приказы и делать только то, что я скажу! Никаких остановок без разрешения, никаких перекуров, на ходу не курить тоже! Только с моего разрешения! Быстрота, маневренность и предельная осторожность… И чтобы я не слышал ни разговоров, ни воплей… И никакой пальбы, пока я не скажу, пока у вас не будет чёткого и ясного приказа! Патроны у вас боевые… А пока – всё! – он даже сам вздохнул с облегчением: наконец‑то рассказал им всё, что важно для них знать и даже, вроде бы, правдоподобно. Остальные мелочи утрясутся по дороге. – Вопросы есть?

– А в туалет тоже только с вашего разрешения, господин капитан? – подал голос Алмаар. В этом вопросе улавливалась скрытая издёвка, но взгляд солдата и само лицо были такими простодушными и честными до наивности, что это не рассердило Дюпрейна.

– Да, боец Алмаар, в туалет тоже только с моего разрешения! – ответил с улыбкой. – Ещё вопросы есть? – теперь все промолчали, и тогда Дюпрейн добавил сам, уже от себя, чтоб хоть как‑то снять эту официальную натянутость: – Моё имя – Дюпрейн! Капитан… Служил в войсках специального назначения… Про вас я уже кое‑что знаю, надеюсь: не разочаруете… А теперь «вольно» – и за мной!

ДЕНЬ ПЕРВЫЙ

Джейк шёл замыкающим, легко держал темп, заданный Дюпрейном. Быстрый шаг, ходкий и размеренный, покрывал расстояние. Сначала они шли вдоль полигона, потом по краю болота, мимо зарослей камыша. Именно здесь они и встретили восход солнца. Саяна! Розовый шар над кромкой леса обещал жаркий день. Они все ждали солнца и этой жары как единственной возможности избавиться от комаров и мошек, жрущих нещадно открытые руки, лицо и шею. Хорошо ещё, что от всей этой дряни опухолей нет, а то они б за час сами себя не узнали.

Потом вошли в лес, ещё редкий после лесозаготовок. Только‑только подрост поднялся в два человеческих роста. Тонкие шершавые деревья, руками, одними пальцами, можно обхватить. Это даже не пальмы, какие Джейк видел в городе, вообще что‑то необычное. Вместо листьев тонкие зелёные жгуты, жёсткие и очень гибкие, свисающие с макушек почти до самой земли. Как воздушные корни! Но это были не корни, а плодонесущие вегетативные побеги, по всей длине усыпанные пахучими синими цветами, и здесь же, среди этих цветов, ярко‑красные аппетитные на вид круглые горошины плодов. Они тихо брякали, как погремушки, когда приходилось отводить эти побеги, расчищая себе путь. Хрустели, лопаясь под ногами, а из земли поднимались новые ещё хрупкие и ломкие растения. Непрерывный процесс! И удивительная, поразительная живучесть, жажда оставить после себя потомство. Какой невиданный и от этого немного жуткий мир!!!

Всё удивляло Джейка: и деревья на пути, и странные лианы, как живые, ползли по земле, и огромное количество ярких, очень ярких, голосистых птиц. Разные, большие и маленькие, были даже крошечные, с фалангу большого пальца. Эти крутись перед лицом, на одном месте, как настырные мухи, но от них было жалко отмахиваться. Всё это пело, голосило, орало, щёлкало, летало. Какой‑то кошмар!

Впереди шёл Кордуэлл. Всё разнообразие невиданных форм жизни, так поражающих Джейка, этого парня не трогало совершенно. Он отгребал зелень в сторону, на птиц даже внимания не обращал. Джейка это немного удивляло, хотя он мог найти объяснение такому пренебрежению. Этот Кордуэлл, по всей видимости, как и многие в его бригаде, и как Крис Нэру, жил на ферме, в джунглях, и за свою жизнь и не такое видел. Думая об этом, Джейк невольно поражался своей серости. Он прожил всю свою жизнь на Ниобе, в Ниобате, хорошо знал все условия городской жизни, легко ориентировался в планировке высотных домов, городских кварталов и районов столицы, но при этом даже отражения, жалкого осколка всей дикой природы Гриффита не видел. Что значат те парки и скверы в сравнении со всем этим богатством?!!

Это зелёное и живое великолепие радовало глаз, поражало восприятие, заставляло понимать, как коротка и незаметна человеческая жизнь, его мелкая суета в сравнении со всеми вечными, незыблемыми законами природы, установленными Создателем раз и навсегда.

Ещё больше Джейк был поражён, когда они вошли в нетронутый лесорубами лес. Вот это джунгли так джунгли! Жизнь кипела на каждом ярусе, от земли и до самых макушек деревьев. И везде птицы! Кучи разных насекомых: бабочек, пауков, жуков, муравьёв и прочей мелочи. Шагу нельзя сделать, чтобы кто‑нибудь не выскочил прямо из‑под ног с шелестом, с треском, а то и с криком.

Плотная зелень над головой полностью закрывала солнце, только иногда сквозь листья пробивались тонкие подвижные лучи. В такой момент особенно хорошо было видно, как мошка кучами кружится в воздухе, как какие‑то хрупкие вьюнки, оплетая стволы, поднимаются вверх, поближе к солнцу, к свету, подставляя листья и белые кремовые цветы с длинными тычинками. Пыльца осыпалась прямо на одежду, паутина липла к рукам. Всё это приходилось сгребать и стряхивать с себя на ходу. Для каждого шага нужно было выбирать место, для того, чтобы пройти вперёд – убирать с пути лианы, ветки, листья. Хорошо идти последним! Хоть не так мокро, вся роса с листьев и цветов уже сбита первыми.

Времени было уже далеко за полдень, когда Дюпрейн наконец‑то объявил привал. Они собрались у поваленного замшелого дерева, курили с разрешения капитана и отдыхали, кто как мог. Дюпрейн, казалось, и не устал совсем, отдышался быстро, попил немного из фляжки и взялся за карту. Маленькая, портативная, специальная походная модель, она легко умещалась в раскрытой ладони, даже поставленная вертикально. Чёрная плоская пластинка. Микрокомпьютер управлялся мысленно, нужно было знать только код доступа. Картинки сменялись беззвучно, что тоже было важно в подобной операции. Джейк сидел рядом с капитаном и украдкой мог наблюдать со своего места за действиями Дюпрейна. Сначала на экране появилась картинка с красной ниточкой маршрута на ярко‑зелёном поле джунглей. Вот она, и река. Синяя лента. И дорога. Красная ниточка пересекала эти преграды в лучшем, самом удобном месте. Да, план составлен на совесть и знающим человеком! Джейк понял это сразу, при первом же взгляде на экран, и основательность, с которой подошли в подготовке похода, ему понравилась.

Оглядевшись по сторонам, капитан ввёл координаты своего местонахождения и сразу же дал увеличение отдельного участка пути. Раз! Новая картинка и мерцающая искорка в том месте, где был сделан привал. Неплохо! Особенно для такой местности. Через нехоженые джунгли!.. Джейк даже удивился про себя их скорости, а ведь думал, что они идут слишком медленно. Но капитан остался недоволен и не стал скрывать этого: