Текст книги "Возвращение домой (СИ)"

Автор книги: Александра Турлякова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 62 страниц)

– Только не надо начинать всё заново! – Дарлинг выставил перед собой раскрытые ладони, будто упёрся во что‑то, рассмеялся негромко. Сейчас он уже почти успокоился, глаза ещё лишь искрились глухой яростью, так опасной для подчинённых. – Эту сказку уже все слышали! И я ей сыт по горло! – он ударил себя ребром ладони по шее. Снова начал злиться. – Эта твоя симпатия к той девчонке меня волнует меньше всего! И тебя она должна волновать не больше моего! Ты выполняешь работу! Делаешь одно общее дело! И поэтому никаких сантиментов я и слышать не желаю! Ясно?!!

– Но, господин полковник… – Джейк слабо возразил. – В нашей беседе не было ничего особо важного… Ничего, что может представлять интерес для Отдела…

– Я читал рапорт Каффиты! Не пытайся в моём лице найти себе поддержку! Хватит вечно ссылаться на меня… Моё дело – простые гвардейцы, а ты теперь подчиняешься другому ведомству. И будешь в первую очередь выполнять их приказы, а потом только – мои… И эта наша с тобой встреча – последняя попытка образумить тебя, курсант! Полковнику Миссури осталось подпись поставить, и тебя отправят на глубокий допрос… И после него в Элитном отряде тебе делать нечего… И в Гвардии ты будешь на самых последних ролях: чистить шлюзы ракет и убирать ангары… Подумай, пока не поздно! – Джейк молчал, но по его лицу Дарлинг сразу понял, как ломает сейчас этого парня. Страх за себя, за своё будущее и симпатия к дочери того конструктора. Что окажется сильнее?

– Слушай, Джейк, ведь ты же умный парень! – полковник снова поднялся, громко громыхнув креслом. – Ты один из лучших в своей группе. Думаешь, тебя зря взяли в Элитный отряд? А теперь из‑за первой же встречной девчонки ты собираешься ломать свою карьеру? Это глупо! Она сама виновата, что болтала много и не к месту. Ей и её папаше это и расхлёбывать, а не тебе. Ты только доложи, куда следует, – и всё! – Дарлинг пренебрежительно хмыкнул, пожал плечами.

– Их сошлют, как неблагонадёжных… – сказал Джейк в ответ.

– А какое тебе до них дело? – снова взорвался полковник. – Жалость? Симпатия? Интерес? Забудь обо всём этом! Раз и навсегда! Я уже тебе об этом говорил! Забудь то, что ты живой человек, забудь на время службы в Элитном отряде. Самому же будет легче… Ты теперь не человек! И никому твои чувства не нужны… Ни специалистам из Отдела, ни Его Величеству!.. Ты теперь – фиксировщик информации! Классный пилот, телохранитель… Скорее, – живой бронежилет! И красивая яркая вывеска при Императоре… Всё!!! – Дарлинг махнул растопыренными пальцами перед лицом курсанта жестом, выражающим пустоту. – Остальное в тебе никого не интересует. Ни твоё мнение, ни твои чувства, ни твои интересы! Ни‑че‑го!!! Всё остальное – чушь собачья!.. Этим‑то и отличается Гвардия от Элитного отряда! И как ты усвоишь это отличие, курсант, так и будешь служить дальше…

– А если я не хочу? – губы Джейка чуть дрогнули, а в глазах появился незнакомый полковнику огонёк упрямства и решительности. Непокорства даже! Таким курсант Тайлер никогда не был. Правильный, воспитанный мальчик, с выкидонами, конечно, – кто же без них?! – как и все мальчишки… Но это?!

– Я тебе уже раз десять объяснил, что тебя ждёт при отказе! При невыполнении задания! – Дарлинг почему‑то даже не разозлился, хотя именно этого и ждал от него Джейк. – Я тебя понимаю лучше всех «спецов» из Отдела, потому что учил тебя с первого курса, Джейк. Тебе просто не повезло… Не в том, что ты морально выше других парней из Отряда или воспитание у тебя другое. Не в том дело! И меня в своё время корёжило при одной мысли о том, что мы выступаем в роли доносчиков. И другим ребятам тоже тяжело ко всему этому привыкнуть… Но у нас всегда было время, возможность медленно втянуться в этот процесс: что‑то не рассказал, что‑то скрыл или упустил по забывчивости, на что‑то не обратил внимания, где‑то что‑то не заметил… Всякое бывало… Ведь и здесь главное – время и привычка!.. А тебе «повезло» в первый же раз нарваться на тех людей, чья судьба особенно волнует Императора и весь Отдел… И скрыть ты этого не сможешь, как ни старайся, – на столе Миссури уже лежит рапорт Каффиты…

Просто эта семья ДОЛЖНА БЫТЬ СОСЛАНА!!! И лишена всех прав! Это было решено ещё до тебя… А твой рапорт лишь возможность сделать это без лишнего шума и на законных основаниях… И эту перестановку сделают и без тебя – всё уже решено! Рано или поздно, но сделают… Единственный способ запретить этому Тилльштофу покинуть Ниобу – это обвинение в неблагонадёжности, а отсюда и запрет на всякий переезд без ведома Его Величества… Даже по территории сопредельных земель…

Твоё упрямство ничего не изменит… Лишь продлит процесс на несколько дней или… часов. Время здесь уже не так важно.

Просто, мой тебе совет, как от того, кто и сам служил в Отряде: спрячь подальше все свои чувства! Чем меньше эмоций, тем легче самому! Все эти «ах» и «ох»! Ты должен быть солдатом до мозга костей! Думать только о выполнении приказа!.. И тогда тебя уж точно оценят в Элитном отряде, и в Гвардии, и Император будет тобой доволен… Понятно?!

– Да, господин полковник!..

– Чем меньше ты человек перед лицом высшего по званию, тем лучше!.. Запомни этот совет, курсант! На всю жизнь!.. А теперь пойди и перепиши рапорт заново, так, как хочет видеть его полковник Миссури.

– Есть, сэр!

И Джейк написал и сдал этот проклятый рапорт в тот же день. И только через два месяца узнал, что семья Тилльштофов отдельным указом Его Величества выселена из столицы в самую дальнюю землю Империи, в Киркану. Весь концерн, все разработки и даже авторские права на изобретения были переданы в пользу государства.

Что‑то неприятное и болезненное шевельнулось при этой новости в груди Джейка. Отчаяние или чувство вины? Он так и не разобрался в своих чувствах, подумал только: «Эмоции?!! К чёрту все эмоции! Они не для нас, не для гвардейцев!»

Вот только в памяти помимо воли часто, очень часто всплывал тот вечер и та девушка с зелёными газами, Урсула Тилльштоф и её слова: «Ведь мы же можем так больше и не встретиться никогда!..»

…Да, больше им точно никогда не встретиться!.. Да и смог бы Джейк при встрече посмотреть ей в глаза? Вряд ли!..

Сколько с той вечеринки времени прошло? Полгода – не больше! А Джейк понял и почувствовал на себе, хоть и не сразу: совет полковника Дарлинга во многом ему пригодился, но привыкать пришлось к новому взгляду на мир. Он только выполнял приказы, делал то, что делали все, не выказывая при этом совершенно никаких чувств, своего личного интереса. Так и вправду было проще и легче!

И сам не заметил, как превратился в автомат, почти полностью лишённый своих мыслей, своего соображения, своего мнения. Тогда только, после совещания на Фрейе, он впервые выказал хоть какую‑то заинтересованность к происходящему, и даже Император об этом узнал, когда заговорил с ним, как с равным себе, а ведь никогда до этого – насколько Джейк помнил – Его Величество и словом не обмолвился ни с одним гвардейцем. Он воспринимал их, как продолжение своей тени, как нечто, само собой разумеющееся и обязательное для Его положения. Были же гвардейцы у Его отца, и у деда были! Они и у Императора Рихарда должны быть, раз так положено по традиции! А о чём они думают, чем живут – это разве так важно? Главное, чтобы работу свою выполняли чисто и аккуратно.

Кем был Джейк? Одним из них он и был! «Антураж!» – как отозвался на этот счёт лейтенант Барклиф. Они ведь и были антуражем, декорацией при Императоре! Красивые рослые мальчики с каменными лицами и пустыми глазами! Шик, блеск, красота! А по правде – показуха! Самая что ни на есть, настоящая показуха!

Почему же нужно было столкнуться с Барклифом, столько конфликтовать с ним для того, чтобы понять всю подноготную своей прежней жизни? Увидеть себя со стороны глазами этого лейтенанта! И кем увидеть? «Роботом‑андроидом! Ходячим накопителем информации! Бесчувственной чуркой!» Как там он ещё о нас, гвардейцах, отзывался? И обо мне, в частности…

Как больно и тяжело было понимать всю правдивость этих слов, их состоятельность. И нелепость собственной жизни! Нелепость всего того, во что верил с детства, неотделимой частью чего сам хотел быть! Хотел быть – и стал!!! И во что превратился при этом? Ладно, там, в Гвардии, во Дворце, при Дворе, хорошо и легко быть человеком без чувств, но когда встретился с Мартой Маршалл здесь, на Гриффите, остался всё тем же, таким же холодным чурбаном! Таким, каким привык быть всегда! Вчера, сегодня, завтра!

А ведь любил её!.. Любил с детства! Письма писал ей даже чаще, чем матери! А при встрече хоть что‑нибудь почувствовал? Хоть обиду или сожаление?!! Что там о ревности‑то говорить?! Её и в помине не было…

«Ты всё потерял!» – это был суровый приговор, и вывод при мысли о прожитой жизни. Потерял! Да ведь ничего и не добился! Легче терять, когда ещё хоть что‑то имеешь! А ты без своей Гвардии – ноль без палочки! Даже здесь, на Гриффите, это звание ничего не дало! Никак не пригодилось… Наоборот! Одни неприятности…

Джейк застонал сквозь стиснутые зубы, остановился, ничего перед собой не видя. Больно! Очень больно! Душа болит… Аж жить не хочется. Столько сил, столько лет, – и что же?! Всё попусту?! Как же тяжело понимать это именно сейчас, когда вокруг ни одного знакомого человека. Даже Криса рядом нет! Он бы, наверное, выслушал и всё понял. И поверил бы! Никто же в бригаде – даже он! – не знали про Гвардию, про то, что рядом с ними гвардеец! «Бывший гвардеец!» Чёртов Барклиф! Опять он…

– Эй, ты только в обморок не падай! – усмехнулся Кордуэлл, толкнув в спину рукой, возвращая в реальный мир. Джейк огляделся по сторонам, будто видел лес впервые, в замешательстве тряхнул головой, точно мысли пытался привести в порядок. «Всё! Хватит! Нужно жить одним днём! К чему эти нелепые терзания, когда ничего уже не изменишь?!..» Лиана с желтыми гигантскими цветами преграждала путь. И Джейк вдруг неожиданно разозлился на всю эту зелень, на всех этих птиц и бабочек, которым и дела до людей нет. Разозлился и сорвал эту лиану, оторвал и откинул в сторону. «К чёрту всю эту дрянь!» А тело вдруг заныло, словно почувствовало боль убитого растения. Джейк до этого раза не сломал ни одной ветки, и эта боль – неожиданная и совсем необъяснимая – удивила его и даже немного отвлекла от дурных мыслей.

А сзади уже сопел и фыркал Моретти, Алмаар тоже не отставал. Они давно шли вдвоём, о чём‑то уже говорили, правда, редко, перекидываясь короткими фразами на ходу. Нужно идти! Догонять остальных, капитана и Кордуэлла! Джейк пошёл вперёд, даже шаг ускорил. Он хотел быть один, оторваться от замыкающих, но и Кордуэлла оставить впереди. Пусть идёт! И плевать на капитана с его приказом!

Они вышли на поляну уже в сумерках, когда идти дальше было уже нельзя, если, конечно, не хочешь сломать себе шею или запутаться в паутине невиданных растений. Именно здесь капитан и решил, видимо, сделать ночёвку. Он и Кордуэлл ждали остальных, когда Джейк вышел, они оба пили воду каждый из своей фляжки. Джейк привалился плечом к стволу дерева, закрыл глаза, отдыхая. Хотелось пить, но лень было шевелиться. Сейчас главное отдышаться. Он и устал‑то больше от всех этих дурацких мыслей, беспокоивших его весь день, даже дорогу, вот, не запомнил. Как шёл?

– Где остальные? – хмуро спросил Дюпрейн. – Почему тянутся так долго?

Алмаар и Моретти, поддерживая друг друга, вывалились из полумрака, так же вдвоём повалились на землю, заворочались, отстёгивая фляжки; забулькала вода.

– С водой поэкономнее! – мрачно прикрикнул капитан. – До реки дойдём только завтра… И тянетесь почему так долго? Да ещё по двое и в обнимку?! Это что, прогулка по городу? Я сказал: расстояние между каждым – три метра! В пределах видимости! Это только первый день, а вы?!! Вы все пораспустились вконец! Никакой осторожности! Никакой дисциплины! Сионийцы нас тепленькими возьмут и сопротивления никто не окажет! Позор!

– Господин капитан, – позвал Алмаар. Дюпрейн повернулся в его сторону – вдруг извиниться попробует? – но тот спросил вдруг: – Курить можно?

– Нет!! – рявкнул Дюпрейн в ответ. «Что за тупоголовые дети?! Боже! Я им одно, а они – только и думают о еде и куреве! Какая, к чёрту, безопасность?! Какая осторожность с таким отношением к делу?»

Они обиженно засопели, замерли. Моретти даже пить перестал, так и замер с фляжкой у рта, лишь Тайлер, всё её стоявший у дерева, переступил с ноги на ногу, но беззвучно.

«Обиделись, значит! Обиделись!.. Детвора несчастная! – готов был закричать капитан, но он из своего личного опыта понимал: нельзя настраивать группу против себя. Они должны выполнять приказ, понимая его целесообразность, а не потому, что этого лично мне хочется. Осторожнее, друг! А то один из них этой же ночью тебе глотку попробует перерезать… Хотя нет! Среди них такой вряд ли найдётся. Поворчать, поныть, покричать… Пожалуйста! Но не более того! Ничего! Мне вас недолго терпеть… Справлюсь!»

– А почему, господин капитан? – опять Алмаар. Что за зловредный тип?! А ведь в личном деле про это ни слова не сказано, и лейтенант про него ничего вразумительного не сказал.

– Ни о каком отдыхе и речи быть не может, пока место для ночёвки не готово! – ответил Дюпрейн, тщательно подбирая каждое слово и стараясь не выказывать эмоций. Нет, он не рассердится больше! Не допустит возможности показать свою слабость, а им – позлорадствовать.

Капитан сам выбрал место, но не на поляне, а чуть в стороне, под высоким деревом. Ветки, оплетённые лианами, спускались почти до земли. Здесь была постоянная тень, потому и трава под деревом не росла, а земля оказалась сухой и рыхлой. Костра не разжигали: капитан запретил, только наломали гигантского папоротника, чтоб не спать на голой земле. Каждый приготовил себе место, и лишь после этого капитан дал разрешение на отдых и на ужин. Ужинали сухим пайком: небольшими питательными брикетами, похожими на прессованное печенье, но не хрустящее. Этот концентрат содержал все необходимые питательные вещества, и на нём можно было выдержать и не такой переход. Запивали какой‑то белой и густой, похожей на сливки смесью из небольших пластиковых бутылочек. Тоже что‑то питательное из новых изобретений, недавних, Джейк это видел впервые, да и остальные ребята – тоже.

После ужина все дружно закурили, защёлкали зажигалками. Сигаретный дым отпугивал комаров, и Джейк, сам не любивший дыма, даже немного обрадовался этому. Хоть посидеть спокойно!

– Тайлер, почему ты не куришь? На ходу всё выдул? – капитан, сам некурящий человек, повернулся к Джейку с неожиданным вопросом.

– Я? – Джейк даже растерялся немного, вздрогнул, словно очнулся от своих мыслей. – Я не курю, господин капитан!

Теперь уже они все четверо посмотрели на него. Кто с удивлением, кто с презрением. Дюпрейн же почувствовал в его лице своего сторонника. Получается, из пяти человек их двое некурящих. Это уже неплохо! Он даже симпатию к этому молчаливому парню почувствовал, но при том хорошо помнил слова лейтенанта Барклифа: «Бунтарь! Порядочная сволочь!» Хотя никак Тайлер не показал себя пока, чтобы подтвердить слова лейтенанта, но всё равно, лучше быть осторожнее. И главное – не сближаться с ними! Никаких бесед на личные темы, никаких личных разговоров. Ничего! Им умирать на руднике! А мне – жить! Чтобы меньше жалеть о них, пусть уж лучше тогда злятся на меня и обижаются. Тогда я и сам легче переживу выполнение этого задания…

Сумерки сгустились внезапно. Здесь, под деревом, вообще ничего не было видно, хоть глаза выколи. Гриффит не имел естественных спутников, поэтому ночи здесь были глухими и тёмными. Чёрными!

Птиц поубавилось, замолчали почти все, зато появились ночные, хищные. Такие летали беззвучно, их и не увидишь – очень уж осторожные. На нечто подобное натолкнулся Моретти, когда отошёл в кусты перед сном. Вспугнул своим появлением и напугался сам не меньше. Вернулся с белым лицом и с дрожью в голосе произнёс, повалившись на своё место:

– Знаете, я видел сейчас что‑то жуткое. Вот такие глаза! – Марио сомкнул большой и указательный пальцы на обеих руках, показывая размеры глаз. – И светятся!.. Зелёные!.. Фу, как жутко! Ну и дрянь же!..

– Тебе повезло, что этот невиданный монстр питается дичью помельче тебя, дружище! – засмеялся Алмаар, похлопав Моретти по плечу.

– Это, наверно, чернозобый филин! – отозвался Кордуэлл, почти не различимый в темноте, лишь огонёчек сигареты тлел, последней сигареты перед сном. – Они очень крупные…

Дюпрейн, опять занятый картой, только коротко глянул в сторону своих солдат. Неяркий, зелёный свет от экрана немного высвечивал его лицо, подбородок и шею, остальное терялось в черноте. Джейк, уже закутавшийся в одеяло, полулежал, подложив под голову рюкзак, и смотрел на остальных. Со своего места он мог видеть каждого, даже не поворачивая головы. По левую руку – капитан, за ним, чуть впереди, – Кордуэлл, по правую – Алмаар и Моретти. Эти двое за день успели познакомиться поближе. Общаются легко, даже подшучивают друг над другом и над Кордуэллом иногда. Сам Джейк держался как‑то в стороне, и они все чувствовали это отчуждение и без надобности старались не трогать. Лишь Алмаар, этот Янис Алмаар, иногда всё же пытался поддеть остреньким словом и смотрел при этом как‑то странно, с усмешкой, словно было ему известно о Джейке больше, чем всем остальным, и это давало ему какую‑то силу или даже власть. Интересный человек! Сейчас Джейк почему‑то думал об этом Янисе, именно сейчас, перед сном, когда прежние мысли так набили оскомину, что и желание жить пропало…

Почему их судьба свела? Свела раз в городе, в первый же день! Точнее, в первую ночь… Как сильно эта встреча повлияла на жизнь Джейка, а ведь он смог вспомнить этого Алмаара только в воронке, во время обстрела. Вспомнить и пожелать его смерти! Чуть прикладом ведь не убил!.. А потом ещё и в карцере вместе оказались, хотя садят по‑одному обычно… Совпадение, достойное того, чтоб его в справочник курьёзных случаев внесли, потому что дальше уж совсем необъяснимые вещи начались. В команду из четырёх человек для задания они оба попали. И это из всей части отбор шёл! И почему именно этот Алмаар натолкнулся на тебя тогда, после той драки? И залез к тебе в одну воронку? Почему мы как одной ниткой связаны? Зачем нас Провидение сводит? С какой целью?

– Мы не уложились сегодня в мой план, – отвлёк от странных вопросов капитан. – На пять с лишним километров не уложились… Очень плохой результат… Я ждал от вас большего. – Дюпрейн посмотрел на каждого из них, конечно, он не мог видеть в темноте их лица, а они – его, но и недовольный голос капитана бы куда как красноречив. – Мы должны были сегодня к ночи выйти в баитовые заросли, а мы до сих пор ещё здесь.

– А это, что, что‑то меняет? – Алмаар и здесь был первым и не побоялся даже возразить капитану. – Ничего же с тем рудником не случится, если мы придём на несколько часов позже запланированного!

– Случится! Ещё как случится! – возмутившись, Дюпрейн аж привстал, и карта, уже сложенная и лежащая на коленях, упала на землю. Это отвлекло капитана. Он чертыхнулся, принялся искать пропажу, зашарил по своему месту, зашелестел увядшим папоротником. Но в полной темноте мог ориентироваться лишь наощупь. – Чёрт возьми! Куда она делась?!

Они уже все подползли на подмогу, принялись копаться, забыв о чуть не вспыхнувшей ссоре. Джейк присоединился последним, нашёл карту сразу. Это всё благодаря глазам с гриффитскими зрачками! Вот они где пригодились: в лесу, в темноте! Хоть за это гриффитам спасибо!

– Ну, слава Богу! – Дюпрейн обрадовался, спрятал карту в кармашек на груди и опустился на свою лежанку. Его ребята вернулись к себе, заворочались каждый на своём месте.

Джейк опять укрылся, даже глаза закрыл, но капитан заговорил снова:

– Подъём будет рано, в полпятого! Будем нагонять график, – кто‑то из ребят вздохнул, не скрывая своих чувств, на что Дюпрейн добавил: – Дежурить сегодня будем по очереди. Через каждые три часа. Алмаар – первым!

– Дежурить?! Я?! – Янис вскинулся. – Почему сразу я?! Я тоже спать хочу!..

– Мои приказы, рядовой Алмаар, не обсуждаются! Я здесь главный! И как я скажу, так и будет! Всё! Остальные – отбой!

Чтоб не разговаривал слишком много, подумал Джейк с некоторым злорадством.

– А кто после меня следующим, господин капитан? – Алмаар сидел уже на своей лежанке с автоматом в руках. «Что‑то быстро смирился и не протестует больше, – Джейк видел его достаточно хорошо в такой темноте, даже лицо. – Задумал что‑то, гад! Непохоже на него это покорство…»

– Следующим? Кордуэлл будет следующим! – Дюпрейн тоже лёг.

Через минуту уже все спали, уставшие за день, Алмаар только сидел всё в той же позе, бессмысленно глядя в темноту прямо перед собой, и иногда моргал, прогоняя сон да вслушиваясь в ночь…

Джейк проснулся внезапно, как от удара! Но это просто Моретти зашевелился во сне. Проклятая чуткость! Не просыпаться же на каждый шорох?! Интересно, сколько времени прошло? По старой привычке глянул на руку, но потом вспомнил, прошептал сквозь зубы:

– Проклятье!

Ведь нету же часов! У Алмаара они сейчас! А эта чёртова привычка осталась! Хотя больше месяца прошло, а нет‑нет, да и глянешь на часы, вернее, на пустое запястье.

Да, кстати, а как там наш дежурный? Если до сих пор этот Янис, значит, три часа её не прошло.

Но дежурного не было! Ни Яниса, ни Кордуэлла! Джейк приподнялся, сел, ещё раз огляделся. Никого! Потом прислушался. Птица какая‑то встревоженно кричала. С тревогой, со страхом!.. Дневная птица! Такую Джейк вчера днём слышал. Всполошил её кто‑то, разбудил…

«Да ведь он же смылся! Сбежал, сволочь!»

Джейк вскочил одним прыжком, рванул на птичий крик, даже автомат не взял. Бежал быстро, как по следу зверя, ни одна веточка под каблуком не хрустнула. И натолкнулся на Алмаара почти сразу, и десяти метров этот беглец не ушёл. Стоял под деревом, крутил головой, пытался дорогу вспомнить или направление пути разглядеть. Джейк схватил Яниса за плечи, рывком повернул к себе и первым заговорил:

– Ты, что, спятил?! Ты же далеко ночью всё равно не уйдёшь! Заблудишься только! Ночью в таком лесу…

– Отстань! Катись к чёрту! – он дёрнул плечами, попытался стряхнуть руки Джейка, упрямо и зло сверкнул глазами. – Не хочу я в эту армию! И даром она мне не нужна! И капитан этот упёртый!.. И ты!.. Зачем припёрся? Какое тебе дело? Иди и спи! Уходи! Уходи, я сказал!..

Дёрнулся сильнее, оттолкнул Джейка от себя, предупреждающе дёрнул затвор автомата, но водил дулом туда‑сюда и глазами шарил. Темень страшная – в шаге ничего от себя не видно!

– Только шевельнись – и я тебя прикончу! На звук! На голос!

– Ты – идиот, Алмаар! – голос Джейка даже не дрогнул. – Капитан тебя всё равно так просто не отпустит… Хватится, даже если и утром, ночью ведь ты далеко не уйдёшь… Пристрелит он тебя! И будет прав! Ты же дурак, Янис!

– Какое твоё дело, гвардеец? Я сам себе хозяин! Куда хочу, туда иду! Что хочу, то и делаю!

– Ну и чёрт с тобой! – Джейк, отвернулся, сделав шаг или два, но Алмаар не выстрелил. – И вправду: какое мне дело?

Шёл он так же тихо, даже листья на пути не шелестели, и Янис вдруг ощутил страх оттого, что его бросили, оставили одного: «Ведь он меня одного оставил! Ушёл, сволочь! Ушёл!..

Ну и подумаешь!! Плевал я на вас всех!..»

…Ровный гул накатился с запада. Неожиданный звук, неожиданный для всего этого мира, малознакомого с человеком, с его проблемами, с его жизнью. И уж тем более с войной!.. Всё замерло, притихло под напором сильной, всё поглощающей волны. Даже ветер затих – ни один листик на деревьях не шелестел! И птицы затаились, хоть бы одна крикнула! Всё поглотил этот ровный размеренный гул, от которого веяло тревогой, опасностью, смертью, и чувствовали это не только люди, но и весь окружающий мир, мир животных и растений.

Самолёты! Опять сионийские самолёты!

Тяжёлые бомбардировщики класса «Виткуас»!

Джейк бросился вперёд, к поляне, где деревья росли не так густо, и где можно было увидеть небо. Выскочил на открытое место как раз вовремя. Самолёты пролетали над лесом низко, шли под прикрытием деревьев, затрудняя для ПВО возможность обнаружения. Хотя было ли оно, это ПВО, для защиты Чайна‑Фло, Джейк не слышал.

Чёрная громадная тень закрыла собой звёзды, заслонила чернильное небо. У бомбардировщиков сигнальные огни не светились, но по звуку моторов и по силуэтам Джейк видел: не ошибся! Это «Виткуасы»! Опасная штука… Не дай Бог попасть под их бомбёжку. «Хорошо, что мама уже на Ниобе…» – он подумал о матери впервые за несколько дней, и это даже немного удивило его, ведь раньше дня не проходило, чтоб в голове не возникали одни и те же вопросы: как мама? Как она там одна? Вернулся ли уже отец из рейса?..

– Вот ведь сволочи! – с ненавистью прошептал Янис Алмаар. Он подошёл совсем незаметно и стоял теперь, тоже провожая самолёты глазами. – Город бомбить… Ночью… – в этих его словах чувствовалось сожаление, и как бы он ни выражался про Чайна‑Фло, этот город оставался его родиной, его родным городом, который сейчас летят бомбить вражеские самолёты.

– И без прикрытия даже, без сопровождения! – отозвался Джейк. Он и виду не подал, ничем не напомнил о том, что привело его ночью в лес. Вернулся – и молодец! Главное, что сам это понял…

– Обнаглели! – громко сказал Дюпрейн. Он и другие ребята – все на ногах – стояли на другой стороне поляны. Бомбардировщики и их разбудили, подняли на ноги среди ночи. Эх, не получится теперь вернуться незаметно! Попробуй объясни капитану, что в лесу ночью делали?! Почему дежурный с поста ушёл? И вообще…

Гул моторов, догоняя самолёты, укатился следом на восток, к городу. Они же остались здесь, в лесу, далеко от своих, от ниобиан. Там, в городе, сейчас начнётся смертельный кошмар, ад и ужас, от которого никому не будет спасения. А они – здесь! И не поможешь ничем, и не предупредишь…

К месту ночёвки все вернулись молча. Опять закурили.

– Сволочи! – первым нарушил молчание Моретти.

– Должна сработать система оповещения, – сказал Дюпрейн, помолчав немного. Казалось, он хотел успокоить их всех, придать сил, вернуть надежду, но голос его дрогнул, и эта слабость разозлила его самого. – Затянули с подготовкой! – с раздражением продолжил капитан. – Сильно затянули! ПВО как такового нет совсем… Своей авиации тоже – нет! И армия – одна пехота! И те – сопляки несчастные! – Ясно было, кого он имеет в виду, но никто не обиделся. Не до обид сейчас, когда убивают своих, совсем беспомощных, сонных, а ты знаешь об этом и ничего не можешь сделать. Смотришь только, присушиваешься и гадаешь: кого на этот раз?

– Затеяли войну, а сами даже серьёзно подойти к ней не могут, не умеют и не хотят! И на что понадеялись? На сионийскую осторожность? Запугать их? А чем? Солдатами необученными? Спокойствием своим?

Капитан замолчал, устало потёр ладонями лицо. Он задавался этими вопросами с первого дня приезда на Гриффит. Ведь там, на Ниобе, по планам, по отчётам и сообщениям всё шло полным ходом, и к обороне готовились, хоть и нападать собирались первыми при первом же неосторожном движении со стороны Сионы. А на деле что? Специалистов – ерунда! Военной техники тоже почти нет! Мобилизация ведётся медленно и из молодёжи непутёвой… На что надеялись?!!

Бургомистр за галстук себя рвал с криком: «Не будет войны! Не будет! Стопроцентную гарантию даю! Не сунутся они! Побоятся! Знают же, что мы им всю спесь собьём одним ударом…» Не сунулись! – усмехнулся своим же мыслям Дюпрейн. – Первыми войну объявили и нагло, среди бела дня, разбомбили блок‑пост при въезде в город. Солдат обстреляли тоже. И сейчас вот, Чайна‑Фло…

– А у нас в тот день в нашей бригаде троих… – со вздохом произнёс Кордуэлл, отбросил окурок в сторону. Огонёк в темноте описал короткую дугу, – Джейк в последний момент успел убрать ногу – и окурок разбился сияющими брызгами как раз в том месте, где только что стоял его ботинок. – И раненых до чёрта!..

– Ладно! Всё! – снова заговорил капитан. – У нас своя задача! Спать нам осталось чуть больше четырёх часов… Поэтому – по местам! Кордуэлл – дежурным! Толкнёшь меня через два часа, если сам не проснусь!..

Они все улеглись в полном молчании. А Джейк, прислушиваясь к звукам ночи, подумал отвлечённо: «Хорошо, что капитан ни о чём не спросил… Забыл, наверное, или внимания не обратил…»

Он быстро заснул, провалившись в беспокойный сон, сказалась усталость за день и пережитые нервные переживания, отнявшие столько сил. Подъём обещал быть ранним, а следующий день – не менее напряжённым.

Глава 5. В тылу врага

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Нет, он не забыл! Дюпрейн был из породы тех людей, что замечают всех и все, и особенно то, за что они сами в ответе. Спросил за завтраком, глядя на Алмаара в упор:

– Покинул вчера пост, рядовой! Почему? Что за дела?

Янис замер, замялся с ответом. Он, видимо, уже и забыл обо всём. Но рука его, в которой был брикет сухого завтрака, напряглась так, что побелели костяшки пальцев, и печенье хрустнуло. Крошки посыпались Алмаару на одежду, но он не заметил этого, он смотрел на Дюпрейна тёмными, чуть прищуренными глазами. «Сейчас скажет правду! – догадался Джейк. – Он не побоится сказать! Уж он‑то не побоится! Что за человек такой?! Чем он думает?»

– Господин капитан, – вмешался осторожно Джейк, сам ещё не зная, что он собирается делать и что говорить. – Рядовой Алмаар не при чём… Это я виноват… Мне стало плохо ночью… Затошнило… Я отравился днём какой‑то ягодой… Когда шли через лес… Алмаар мне воды принёс, мою фляжку… Такого больше не повторится, господин капитан…

Дюпрейн медленно перевёл глаза, смотрел теперь прямо в зрачки, будто в душу хотел заглянуть. «Врёт ведь, гадёныш… Ага, носил он тебе водички в полной амуниции и с автоматом в руках… Это‑то ты, верно, не учёл, парень…»

Джейк выдержал этот взгляд, не моргнув, не дрогнув. Ложь пришла на язык сама собой. Это всё подготовка в Элитном отряде. И опыт! Громадный опыт!.. И знакомство с Барклифом за плечами…

Дюпрейн хмыкнул, не скрывая презрения, ни слову не поверил, но виду не подал.

– Тошнит барышню, а ты, Тайлер, – солдат! Боец Императорской Армии!

– Виноват, господин капитан! – парень смотрел на него честными, ну, просто честнейшими глазами. И испытывал чувство вины!.. И врал при этом! Врал да куда как профессионально…

– И тянуть в рот всякую дрянь! Хуже детей! Слов нет! – Дюпрейн не выдержал, в сердцах вскочил на ноги, принялся шагать туда‑сюда от лежанки Джейка до места, где расположился Моретти. Все ребята следили за его движениями, чуть поворачивая головы вправо‑влево, и молчали.