Текст книги ""Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Александр Сухов

С некоторых пор граф, воспринимал меня именно как сына, и потому не делил имущество на его и мое, все что имелось было нашим.

– Поэтому, отправка неких слухов в Россию, или скажем в Британию, совсем небольшая цена за то, чтобы жить, спокойно ничего не опасаясь со стороны большевиков, или же англичан, которые до сих пор облизываются на прииски, доставшиеся мне практически даром.

В последний свой приезд, полковник Вальгер, предложил очередную аферу, на которую мы с отцом, предварительно посовещавшись, можно сказать с радостью согласились. Предложение состояло в том, чтобы записать меня в армию Германии – Рейхсвер. При этом, мне сразу же присваивалось звание фенриха, то есть чего-то среднего между старшим унтер-офицером и низшим офицерским званием. Это звание получали в императорской армии выпускники военных училищ, ожидающих освобождения должности с последующим присвоением лейтенантского звания.

Я же, только числился в армии, и считалось, что по семейным обстоятельствам нахожусь в долгосрочном отпуске. И по большому счету, никакая должность мне была не нужна. Но с другой стороны выслуга шла, и может быть когда-нибудь это могло пригодиться.

Глава 3

3

Разговор об этом зашел после того, как я выразил желание научиться летать. Дело в том, что после поражения в прошлой войне Германию очень сильно ограничили, сократив ее армейские подразделение более чем втрое. Шестого марта 1919 года был издан закон об образовании «временного рейхсвера», который просуществовал до 1921 года. В эти три года общая численность армии была сокращена с четырехсот до ста тысяч человек. Сухопутные войска могли оснащаться лишь холодным и стрелковым оружием, а также артиллерийскими орудиями среднего калибра. На вооружении германского флота оставались корабли устаревших проектов. Запрещалось производить и иметь на вооружении авиацию, бронетанковую технику, химическое оружие, зенитные орудия, подводные лодки. Генштаб и военные академии были распущены.

Чтобы хоть как-то обойти пункты этого договора приходилось идти на немалые ухищрения. Например, была создана по договору в Советским Союзом, Липецкая Авиационная Школа, которая должна была вести подготовку летчиков истребителей. При этом Германия поставляла туда буквально все, начиная от строительства аэродрома и жилых корпусов, до техники, включая новейшие самолеты. СССР, предоставляла только место базирования, и по договору имела пятьдесят процентов мест, для подготовки собственных пилотов.

Но даже в этом случае, Германия оставалась в выигрыше, потому, что в противном случае, не имела бы и этого. Вначале, мне было предложено обучение в той школе, но видя мой несколько недовольный вид, мой приемный отец решил отложить этот вопрос на более позднее время. А после отъезда полковника, попытался выяснить, в чем именно состоит мое недовольство.

– Я просто боюсь сорваться. – Ответил я. – После расстрела отца, произошедшего на моих глазах, я ненавижу всех большевиков, до такой степени, что готов загрызть любого из них даже зубами если не подвернется ничего иного.

– Я понимаю тебя мой мальчик, и как бы то ни было одобряю это. Все же из-за прихода к власти этого быдла мы потеряли очень многое. Прежде всего – Родину. И это не должно остаться безнаказанным.

Через некоторое время, мы получили письмо от полковника Вальгера, где мне предписывалось прибыть в Висбаден, расположенный неподалеку от Франкфурта-на Майне, для обучения в школе летчиков. В германии, несмотря на ограничение все же существовало военное училище, правда с сильно сокращенным сроком обучения, и ограниченным контингентом курсантов. Но иного выбора, по сути не было. Швейцария же хоть и имела собственную авиацию, но в ее состав входило всего десять истребителей, причем пилоты чаще всего обучались во Франции, или Британии. Здесь же мне предлагалось военное училище, а Граф***, можно сказать только и грезил тем, как его сын, то есть я становлюсь офицером. Иного пути он для меня, просто не рассматривал.

По большому счету, мне хотелось того же самого. А еще очень хотелось какой-нибудь заварушки, с участием большевиков, чтобы наконец излить всю ту ненависть, которая накопилась у меня за эти годы. «Пепел Клааса стучал в моем сердце» с каждым днем все сильнее и сильнее.

Учеба в училище пилотов, давалась непросто. По условиям договора сроки обучения были сильно сокращены, вместо двух с половиной лет обучения, нужно было уложиться в год с небольшим. Но если сроки и сократились, то программа осталась прежней, и в итоге, вместо трех-четырех часов ежедневного обучения, при одном выходном, был предложен почти десятичасовой учебный день, с выходными во время официальных праздников, которых немецким обычаям набегает совсем немного. Первое время было очень трудно и как минимум треть поступивших на учебу, отсеялась по естественным причинам. Все-таки выдержать такой темп обучения, было очень непросто.

Помогло еще то, что в прошлой жизни, многое из того, что давали здесь я уже знал. Единственное, чему меня не учил инструктор с завода Хуго Юнкерса, как это военной тактике и стратегии. Все остальное было мне в принципе знакомо. Честно говоря, имеющиеся в авиашколе самолеты, вызывали некоторое недоумение. Это ибыла в основном техника двадцатых годов, то есть фактически десятилетней давности. Те же Heinkel HD 17, FokkerDXIII или Junkers А35, не шли ни в какое сравнение тем же Junkers F13, который имелся у нас в прошлой жизни. И хотя первый полет этого самолета состоялся даже раньше любого из представленных истребителей у меня в душе зрело недоумение, касающееся того, как можно на этом хламе подниматься в воздух. В принципе, подниматься в воздух еще куда ни шло, но как можно на нем сражаться с врагом, было совершенно непонятно. Но тем не менее учеба продолжалась, и я старался изо всех сил, чтобы научиться хоть чему-то полезному.

Самое большое изумление посетило меня, после того, как после года и трех месяцев учебы, когда мы сдали выпускные экзамены и получили дипломы летчиков-истребителей, и первые воинские звания, те самые, с которого я и начинал свой путь в авиации, перед нами выступил полковник Вальтер Вефер. Новости, объявленные им были не самыми приятными. Как оказалось, в Рейхсвере для нас пока не находится места. И сколько это еще продлится было совершенно непонятно. Поэтому все мы отправляемся в действительный резерв. Что это означало, для многих оказалось шоком.

Фактически мы были никому не нужны. Ладно я, по сути закончивший эту школу, можно сказать из личных амбиций, но многие из моих сокурсников происходили из бедных семей, и очень надеялись на то, что денежное содержание офицера, существенно поправит их материальное положение. Увы, надежды рушились прямо на глазах. Правда господин полковник, все же дал надежду, объявив, что у него имеется двадцать путевок, для наших выпускников, в гражданскую авиацию. Это решало многие проблемы, особенно для тех, кто находился в отчаянном положении.

И вскоре, двадцать счастливчиков, отправились покорять небо в качестве гражданских пилотов. Что удивительно, в связи с тем, что они все-таки получили хоть какую-то должность, им объявили о присвоении звания – лейтенант. Правда, сразу же предупредили, что хоть звание у них и есть, и будет идти выслуга, оплачиваться звание, до призыва в действующую армию не будет. Как я понял из некоторых разговоров, состоявшихся чуть позже, как минимум четверо из нашего выпуска, очень сомневались в том, что вернутся в армию, даже если это потребует начальство. Все-таки гражданская авиация сейчас была более престижна, в том числе и по денежному содержанию.

Остальные выпускники разъехались по домам. Я не слишком рвался за штурвал гражданского транспорта, тем более, что у меня было на что жить и потому, набрав в Германии подарков для отца, отправился в наш замок на озеро Валенсе. Как оказалось, я тоже не остался без подарка. Отец презентовал мне новейший на сегодняшний день автомобиль Duesenberg Model J от кузовной мастерской Murphy модели Sport Berline. Одно то, что кузов автомобиля был изготовлен в мастерских Murphy увеличивало его стоимость с восьми до двадцати пяти тысяч долларов. На сегодняшний день это была вообще заоблачная цена, которую могли позволить себе очень немногие.

Семилитровый восьмицилиндровый двигатель автомобиля, был способен разогнать это чудо инженерной мысли до ста миль в час (165 кмч) всего за восемь секунд. Где, на каких дорогах Швейцарии это было возможно, я просто не понимал. Учитывая горную местность страны, самые большие прямые отрезки дорог, не превышали сотни другой метров, а чаще, даже гораздо меньшее расстояние. Но машина действительно смотрелась на все сто. По большому счету, для нее были не нужны даже номера, потому как второго такого автомобиля, здесь просто не было. Тот же Франц I, князь Лихтенштейн, довольствовался автомобилем Мерседес-Бенц.

Хотя, по большому счету, вся эта показуха, была не более чем бахвальством со стороны моего родителя. Но я разумеется делал все, чтобы показать свою радость, хотя искренне не понимал, зачем все это нужно. Хотя, наверное, догадывался, что Граф***, хочет таким образом показать свою любовь ко мне.

В начале 1933 года, после прихода к власти Гитлера, ставшего рейхсканцлером Германии, после формирования правительства Гитлера, оставаясь председателем рейхстага, Геринг стал имперским министром без портфеля, осуществлявшим контроль за авиацией и Министерством внутренних дел Пруссии. И уже второго февраля, меня и еще сорок пять человек выпускников Висбаденской, и Липецкой авиационных школ, вызвали на ковер к Герингу для получения нового назначения. Как и предполагалось три года назад, Германия не досчиталась, как минимум десятерых пилотов, решивших, что гражданская деятельность для них более предпочтительна, чем служба Германии. И если сейчас, на это еще как-то смотрели сквозь пальцы, то уже 1938 году, все они попали под молотки тай ной полиции. Из всего выпуска избежал преследования только Ганс Вальтер, вовремя сообразивший, что все это может плохо закончится и эмигрировавший в Чили.

Нам же было объявлено, что Германия в лице Геринга, заключила договоренности с Бенито Муссолини и нас направляют на стажировку в несколько авиационных частей Италии, для того, чтобы отточить и закрепить навыки пилотирования. Увы, действие многих пунктов Версальского договора, пока еще не было прекращено, поэтому мы должны были отправиться инкогнито. Кто-то под видом туристов, кто-то – работников, приглашенных на время летних вакаций, а кто-то по линии Красного Креста. Каждому из нас было предложено выбрать место где он хотел бы продолжить службу, и после выбора, выдавалось предписание, и некоторые средства для того, чтобы добраться до места службы, где нас должны были обеспечить всем необходимым.

Я выбрал для себя город Больцано, находящийся в Южном Тироле. От замка моего приемного отца до этого городка, было всего чуть больше двухсот километров, к тому же, мне совсем не хотелось, изображать из себя поденщика, отправляющегося на сбор урожая фруктов, чтобы замаскировать истинную цель перехода двух границ. Поэтому я поднял руку обращая на себя внимание и получив разрешение произнес.

– Алекс фон Визен. – представился я и продолжил. – В баронстве Визен, что находится на озере Валенсия, находится замок моего отца Графа***, я мог бы предложить, троим или четверым моим товарищам, некоторое время погостить в замке, для отдыха или осмотра достопримечательностей, а затем мы могли бы добраться до Больцано, своим ходом, тем более, то от моего дома, до места будущей службы, не более двухсот километров, что означает около четырех часов неспешной езды на автомобиле.

Произнося мое предложение, заметил, какой-то мужчина, сидящий неподалеку от Геринга, нашептывает ему что-то на ухо. Тот выслушав советчика кивнул, и произнес.

– Меня устраивает это предложение барон. Оно снимает многие неудобства и проблемы.

В итоге я и еще четверо моих приятелей, которые с удовольствием согласились несколько потесниться на время пути, все же мой автомобиль хоть и был достаточно просторен, но не был рассчитан на такое количество пассажиров, выехали из Берлина и отправились в замок моего отца в городок Визен. Впереди нас ждал двухнедельный отдых, с условием, что уже в начале марта 1933 года, мы появились в предписанной нам авиационной базе Итальянских ВВС.

Кстати перед отъездом дал телеграмму отцу. Хотя он всегда был рад моим приятелям, но являться как снег на голову с четырьмя взрослыми мужчинами, да еще и на несколько дней, было бы не слишком правильным. С другой стороны, у нас постоянно кто-то пребывал в гостях. То заезжали какие-то знакомые графа, то его дальняя тетушка, порой со всем своим семейством, состоящим из забитого жизнью и постоянными проблемами муженька, трех дочурок, двоих из которых можно было смело назвать старыми девами, и младшенькую готовящуюся последовать примеру старших.

По всему выходило, что семейство Никитиных, в лице тетушки и ее муженька, не сообразили вовремя, что большевики, пришедшие к власти в России, это надолго, и не позаботились эвакуации имущества. В итоге, довольствовались кое-какими куцыми сбережениями на счету в одном из Французских банков, выведенных в свое время, для летних вакаций на Лазурном берегу. Увы, счет оказался не таким уж и большим, приличного приданного вывести из него было невозможно и потому дочери слегка засиделись в девицах.

Больше всего тетушке не нравилось именно мое присутствие в доме, судя по ее взглядам в мою сторону, будь ее на то воля, давно бы удавила меня собственными руками. По словам Графа***, она очень надеялась, что он так и останется в холостяках, и тогда она могла бы претендовать на наследство, как как являлась его двоюродной сестрой со стороны отца. Но, мое появление спутало все ее материальные планы. Правда вначале, она попыталась было пристроить хотя бы свою младшенькую, выдав ее за меня замуж, но, во-первых, та была старше меня на три года, а во-вторых, похоже пошла в отца. И ладно бы если только нравом, так нет же, нрав она унаследовала как раз материнский, в отличие от старших сестер, зато лицом была копией отца.

Будь она мужчиной, ее лицо можно было бы назвать в какой-то степени интересным, до для женщины рубленные черты лица, тонкий рот с практически полным отсутствием губ, и слегка оттопыренные уши, вызывали у меня скорее неприязнь, нежели, что-то иное. Да и отец, видя старания своей кузины, как-то подмигнул мне, а чуть позже вполне успокоил меня предложив воспринимать «ужимки и прыжки» тетушки, с некоторой иронией. В общем-то я ничего иного от него и не ждал. Отец просто не рассматривал любую из этих девиц в качестве моей суженой.

В итоге, пожалев бедную родственницу, Граф***, предложил ей в подарок небольшую ферму на юго-востоке Франции, неподалеку от городка Безансон. При ферме имелось около пятидесяти гектаров земли, расположенных возле реки Дуб, две трети которых были заняты под виноградники, на южном склоне небольшого холма, а оставшаяся часть являлась заливными лугами. При ферме имелся, довольно приличный домик, в котором вполне могло разместиться все семейство Никитиных, да и до Безансона, было всего около десяти километров, при этом сама ферма примыкала, к довольно большому поселку.

– Вы, бы еще предложили мне пойти в холопки, Граф***! – С негодованием, отвергла предложение тетушка. – Никитины никогда не опустятся до положения крестьян!

Хотя, судя по глазам всего остального семейства, они были готовы на что угодно, и уж тем более на предложенную графом ферму. Отец, просто пожал плечами, была бы честь предложена. Больше разговоров на эту тему не поднималось. Но, тем не менее тетушка продолжала поддерживать знакомство, надеясь все же получить после кончины графа, хоть что-то, на правах родственницы. Впрочем, отец, предполагая подобное, при написании завещания, упомянул в нем Анну Ивановну, отписав ей ту самую ферму, что предлагал ранее. В конце концов, в завещании она упомянута, часть наследства в виде фермы, и доходов с нее, которые по распоряжению графо отсылались на специальный счет, присутствуют, а на большее она может не рассчитывать. А дальше пусть делает с нею что пожелает. Захочет, пусть перебирается со съемных квартир туда, нет продолжает вести жизнь помещицы, приехавшей на Лазурный берег, а от фермы можно избавиться. Клиенты всегда найдутся. Тем более, что, предполагая подобную тяжбу, с оспариванием наследства на правах ближайшей родственницы, уже при жизни, мой приемный отец, переписал все свое состояние именно на меня, оставив в своем распоряжении совсем немного средств, которыми он пользовался сейчас.

В отличии от моей прошлой жизни, где Граф***, скончался еще в двадцатых годах, и был нами похоронен на берегу Дона, здесь он был еще жив, и чувствовал себя вполне прилично, хотя последние пару лет, уже практически никуда не выезжал, за пределы баронства. Разве что тринадцатого июля каждый год посещал кладбище, расположенное в Лихтенштейне. Кто именно покоился там, мне было неизвестно, а сам Граф***, никогда не говорил об этом.

– Ты, все равно, никогда не знал этого человека, поэтому вряд ли тебе будет это интересно. А выражать скорбь по усопшему, к которому ты не питаешь никаких чувств, смахивает на театральщину.

Поэтому, кто именно там лежит, я просто не знал, да и не настаивал на этом, идя против воли отца.

Глава 4

4

Восемь сотен километров пути от Берлина до замка моего отца, мы пролетели за каких-то десять часов. И то могли бы быстрее, но нужно было остановиться для заправки автомобиля топливом, а заодно и перекусить. По приезду к замку отца, сидевший рядом со мною на переднем сидении Гюнтер Шнайдер, считающийся среди нас самым большим воздушным хулиганом, вылез из автомобиля и дрожащим голосом произнес.

– Клянусь, больше никогда в жизни не сяду в автомобиль рядом с этим сумасшедшим швейцарцем. За эти несколько часов поездки, у меня на голове появился не один седой волос. Как можно гнать с такой скоростью?

– Там и было то всего около ста двадцати километров в час? – удивленно ответил я.

– Ста двадцати? – С сарказмом переспросил он. – Почему-то я при каждом взгляде на твой спидометр, я замечал стрелку, лежащую на цифре сто пятьдесят.

– Не может такого быть⁉ Гюнтер, но ведь даже если так, в воздухе мы летаем со скоростью вдвое большей и ничего.

– Так это в воздухе, а не на земле, где можно было врезаться во что угодно.

– Просто считай, что мы тоже летели, правда очень низко. На бреющем.

– Я чуть лысым от твоего бреющего не остался!

– Так лысым или седым? – С хохотом вмешались в разговор приятели.

– Посмотрим каким будешь ты, нам еще добираться до Больцано, причем по горным дорогам, и впереди на этот раз сядешь ты.

Друзья расхохотались еще больше.

Следующие две недели, запомнились мне, как бесконечный калейдоскоп событий. Мы отрывались во всю и на полную. Граф***, устроил нам такой праздник, который, наверное, запомнится на всю жизнь, и когда-нибудь ближе к старости, я попытаюсь нечто подобное повторить для своего сына, если конечно судьба подарит мне его. Мы обошли все кабачки, и бары Визена, отплясывали на всех площадках и вечеринках нашего милого городка, и выступали в качестве почетных гостей на каждом из них, посетили Берн, Цюрих, Женеву, побывали во всех злачных местах этих городов, и не оставили безо внимания ни одной крошки развлечений, которые встретились нам на пути. Много позже сам создатель и бессменный руководитель люфтваффе Герман Геринг, подсчитывая итоги стажировки в Италии, объявил нас лучшими в соблюдения секретности.

– Эти парни, были на виду у всей Европы, шум стоял такой, что сотрясались стены даже в Рейхсканцелярии. Но никто во всей Европе, не смог бы отнести их к истребителям, тайно пробирающимся в Италию, чтобы отточить свои летные навыки. Хотя по качеству истребления шнапса и прочих напитков во всех барах и ресторанах городов, где они побывали, равных им найти было невозможно!

Все, когда-то заканчивается. Завершились и наши каникулы. Вновь усевшись в мой «Duesenberg», мы отправились в Италию. На границе нас даже не досматривали, единственное что мы услышали при ее пересечении, так это опасение одного парня из стражи о том, что если эти парни покинули Швейцарию, значит там не осталось доброй выпивки, и они решили очистить от этого итальянские бары. Похоже слухи о наших загулах дошли и сюда.

Больцано, оказался захолустным городком, больше смахивающим на небольшое село. Расположенная неподалеку от него, авиашкола, хоть и вносила какое-то разнообразие в жизнь местных винодельческих хозяйств, но разве что в праздничные или воскресные дни, все остальное время, здесь царило тихое уныние, нарушаемое разве что ревом взлетающих или заходящих на посадку самолетов, или криками очередной замеченной в прелюбодеянии жены, какого-нибудь фермера, заставшего ее на месте преступления. Страдали чаще всего именно они, все-таки поднять руку на офицера, застигнутого врасплох на очередной красотке, рука у местных селян просто не поднималась.

Пока мы предавались загулу, посещая все злачные места Швейцарии, отец, через своего поверенного снял для меня уютный домик, в этом захолустном городишке, и даже нашел прислугу и горничную, взбивавшую мне постель и приносившую утреннюю чашку кофе. В отличии от большинства моих соратников, я жил можно сказать в гораздо более лучших условиях, чем любой из них. Но на меня не обижались, соглашаясь с тем, что каждый из нас имеет право на подобное будь у него возможность для этого. Тем более, что совсем недавно, мы отрывались во всех кабачках за мой счет, и ни у кого из приятелей не возникло даже тени сомнения, кто именно должен оплачивать все эти счета.

Учеба в авиашколе оказалась скучной до невозможности. С утра до вечера, мы изучали устройство самолета, теорию воздухоплавания, тактику, стратегию и штурманское дело. Ни о каких полетах, и оттачивании летных навыков не шло и речи. Единственные самолеты, которые мы видели находились в сотне метрах от нас, куда нас не подпускали даже близко. Однажды нас все же вывели на экскурсию на лётное поле, где разрешили наконец прикоснуться к местным истребителям. Так сказать, потрогать руками то, что:

– Когда-нибудь, некоторые из вас возможно смогут поднять в воздух эти машины, если хорошо изучат теорию и тактику.

Похоже нас принимали здесь за желторотых новичков, видевших самолет только на картинке, и никогда в жизни не сидевших в кокпите пилота, и уж тем более не поднимавшего самолет в воздух. Услышав эти слова, мы сразу же возмутились подобному отношению, сказав, что мы давно уже не те юнцы, за которых нас принимают. На что сопровождающий нас офицер усмехнувшись произнес.

– Ну, что же, давайте проверим, насколько вы годны к полету. – он обвел глазами наш строй.

– Ну, например, вы, герр Шнайдер. Покажите нам свое мастерство. Если сможете поднять истребитель Fiat C. R.32 «Chiry», в воздух, я, пожалуй, поверю, что вы имеете хоть какие-то навыки пилотирования.

Генрих, слыл среди нас тихоней, на земле, и отъявленным хулиганом в воздухе. Боюсь инструктор надеялся совсем на обратное, когда назвал имя Шнайдера, и выразил свою просьбу.

– Jawohl! – Воскликнул Генрих, тут же добежал до самолета, где техники помогли надеть ему парашют, и взобравшись в кабину биплана дал знак, что готов выполнить задание.

Челюсть инструктора авиашколы упала еще на взлете. Он то надеялся, что любой из нас выскочит ошпаренным из самолета, стоит ему только услышать рев двигателя. Все же впервые подняться в воздух без инструктора, способен только идиот, которому наплевать на собственную жизнь. Здесь же все происходило совсем иначе. То, что творил в воздухе Генрих Шнайдер, нельзя было назвать полетом новичка. Все эти фигуры высшего пилотажа, выполняемые им, были на грани возможного. Да, что говорить если посмотреть на это, выскочила вся авиашкола. Нечто подобное можно было увидеть только на редких выступлениях опытных пилотов ВВС, но никак нельзя было предполагать, что на это способны приехавшие на обучения немецкие курсанты.

Когда Шнайдер, наконец посадил самолет, и при этом притереть его к полосе настолько элегантно и мягко, что даже у начальника школы вылезли из орбит глаза. И он тут же удивленно обратился к одному из нас.

– Так, могут все⁈

– Так точно сеньор полковник. У каждого из нас больше сотни часов налета на истребителях, а у некоторых и того больше на самолетах гражданской авиации.

– Похоже, нас ввели в заблуждение… – Задумчиво произнес тот в ответ.

С этого дня, занятия в школе, резко изменились. Конечно одних слов оказалось недостаточно, и всех нас ожидал вывозной с инструктором, но после этого летать мы стали много и часто. И это действительно стало переломным моментом в нашем обучении. Вообще, немецкая школа сильно отличается от итальянской. Итальянцы, всегда считались хорошими художниками, скульпторами, но никак не пилотами. Они разумеется могут делать все тоже самое что и любой другой летчик истребитель, но все это у них получается, как-то более красиво, или изящно, не знаю какое слово лучше всего подобрать к тому, что они делают в воздухе.

Тот же Шнайдер выполняя фигуры высшего пилотажа делает их бессистемно. Частенько начиная какую-то одну фигуру, в процессе выполнения, может перейти на другую, а завершить уже третьей. У итальянцев, все это просто не мыслимо. В этом отношении они больше спортсмены, или педанты до мозга костей. Если итальянец начал крутить фигуры высшего пилотажа, то каждая из них доводится до своего логического завершения, затем происходит короткая, но ясно видимая пауза, и начинается исполнение следующей. Все это хорошо и красиво, во время выступлений, или парадов, и совершенно неприемлемо в бою. А много позже, я не раз замечал, что они, итальянцы, не видят никакой разницы, между показательными выступлениями и боем. Если положено для той же бочки провернуть самолет на триста шестьдесят градусов вокруг своей оси, то он провернется ровно на это число. Если положено при исполнении мертвой петли прибыть в тоже место, с которого начало исполнение упражнения, то так и произойдет. И совсем неважно, что идет бой, что непредсказуемость приближает победу, и позволяет остаться в живых. А строгое исполнение порой ведет к поражению, но для них главное эстетика и красота, все остальное вторично…

Я провел в авиашколе больше года, и как бы то ни было, время, проведенное там пошло мне на пользу. Сейчас я был уже не тем желторотиком знающим, как поднять самолет в воздух, пролететь некоторое расстояние и благополучно посадить его на землю. Мы готовы были идти в бой, и очень скоро эта возможность нам была предоставлена. Пока же, все мы, получили очередной отпуск. Причем многим из нас было в диковину то, что отпуск, предоставленный после окончания итальянской школы, предполагался на одном из курортов Средиземноморья.

Наше правительство раскошелилось на это, чем ввело многих из нас в немалое удивление. Я в отличии от них, отказался от подобной привилегии и вернулся в замок отца, по которому очень соскучился, за время почти годового отсутствия. Все же несмотря, на кажущуюся близость родового поместья, выезжать за пределы школы было запрещено, и поэтому приходилось довольствоваться редкими письмами, а чуть позже звонками, когда по моему настоянию, отец провел в замок городской телефон.

Граф***, за последний год, сильно сдал, что собственно и немудрено учитывая его возраст. Хотя с другой стороны, если сравнивать с прошлой жизнью, он пережил ее как минимум на двенадцать лет. Ведь, мы с Длинным нашли его окоченевший труп еще 1922 году. Здесь же, он хоть и передвигается по замку в инвалидной коляске, и практически не появляется за его пределами, но тем не менее, чувствует себя относительно хорошо.

Мой приезд очень обрадовал его, и первые несколько дней, он практически не отходил от меня, дальше, чем на несколько шагов, расставаясь со мной, только для сна. Я был совсем не против этого, и старался уделить ему все свое время, рассказывая о событиях, прошедших со мной во время разлуки с ним, и слушая его рассказы о этих днях, или воспоминания о его путешествиях. Что удивительно он ни разу не заговорил со мной о создании мной своей семьи. С другой стороны, и он сам, можно сказать всю жизнь прожил холостяком. И потому, наверное, даже не задумывался о том, что можно жить как-то иначе.

Первая его любовь – моя родная мать, выбрала моего биологического отца, который в итоге погиб от рук большевиков, обвинивших его в саботаже, и прикрыв свои преступные действия его телом. Его единственная жена Баронесса Эльза фон Визен, скончалась родами, не оставив ему наследника. Поэтому семьи, как таковой у него не получилось. Разве что некое подобие появилось после того как он усыновил меня, но, вряд ли это можно назвать полноценной семьей, хотя честно говоря, я получал гораздо больше ласки и заботы именно от него, нежели в своей родной семье. С другой стороны, там старались привить мне какие-то навыки, чувство ответственности, воспитать так сказать, по своему образу и подобию. Граф, же меня просто баловал, исполняя любую мою прихоть или желание.

Уже через месяц после моего возвращения из Италии, наш дом наводнили адвокаты и нотариусы всех мастей, только потому, что Граф***, изъявил желание переписать на меня все что он имел. В принципе, к этому времени, я и так владел большей частью состояния, принадлежащего ему. Но ему вдруг захотелось, отказаться от всего еще при жизни:

– Чтобы потом, у тебя не было никаких проблем с некими назойливыми родственниками, вдруг возомнившими себе, что они являются первой инстанцией в получении наследства.

Похоже отец чувствовал, что ему осталось недолго, вот и старался привести все дела в порядок. Так и произошло. Уже к концу 1934 года, он тихо скончался во сне. Его отпели в местной православной церкви, и похоронили на семейном кладбище баронов фон Визен расположенном неподалеку от замка у подножия горы Chap-Fenberg названной в честь основателя рода, фон Визенов.

Вполне естественным было и то, что вскоре здесь появилась и тетушка со всем своим семейством. При этом она с таким превосходством поглядывала на меня, будто хотела сказать, что уж теперь-то она получит свое, а всякие там приемыши, в моем лице узнают свое настоящее место.

Увы, завещание было составлено таким образом, что тетушка получала очень многое, но до этого многого, просто невозможно было дотянуться. Предвидя ее амбиции, как действительно ближайшего оставшегося родственника на сегодняшний день, если конечно не считать меня, как приемного сына. Но в этом случае, оказывается мы выступаем практически на равных с нею. И поэтому она в любой момент могла бы оспорить любые суммы. Поэтому граф*** пошел на это, с одной стороны оставив ей практически миллионное состояние, с другой, всего лишь одну ферму, которую предлагал и раньше.