Текст книги ""Фантастика 2024-184". Компиляция. Книги 1-20 (СИ)"

Автор книги: Александр Сухов

Часть вторая
Алексей

Часть вторая. АЛЕКСЕЙ.

1.

… Теперь, чуть правее и ниже. Вот так будет в самый раз. Короткая очередь из пулемета и очередной республиканец, кувыркаясь летит вниз.

– Барон, вы закончили? – Слышу свой позывной в наушниках, и отвечаю.

– Да Херр, Хофман, отправил второго на встречу со всевышним. Что-то сегодня маловато противников. Может стоит чуточку задержаться?

– Может и стоит, но лейтенант Шмульке жалуется на опустошенные баки и боится не добраться до дома.

– Он всегда жалуется, а после оказывается, что у него полный боекомплект, и как минимум половина запаса топлива.

– Я все слышу. – Раздается в эфире голос Шмульке. – Я не виноват, что мой «Бруно» любит покушать Как Ламме Гудзак. Кстати давно просил вас Гауптман, чтобы мне прислали толкового моториста, но так и не дождался. Я не спорю, может оберлейтенант и прав, но приборы твердят, что скоро мой двигатель будет питаться святым духом, или чем там питаются республиканцы?

– Где бы еще взять этого моториста? Ладно парни, заканчивает разговоры и возвращаемся домой. Вы не забыли, что сегодня Хьюго Сперрле отмечает свой юбилей, и ждет наших побед?

– Победы мы ему уже везем. – откликается лейтенант Мюллер. – С меня испанец.

– Один француз. – добавляет Шмульке

– Две «крысы» – откликаюсь я.

– Ну и двое моих, – добавляет командир. – Половина дюжины хорошая цифра!

Выстроившись в две пары, мы уходим в сторону Севильи на свой аэродром…

* * *

Часто вспоминаю тот день, кода мы стояли возле календаря Майя в глубинах пирамиды, рассуждая о своем будущем, а я мечтал о том, где хотел бы оказаться, будь такое действительно возможно. Верил ли я Длинному в тот момент? Не знаю, все говорило о том, что он прав, и в тоже время, некоторое недоверие, все же присутствовало. Ведь там, где он якобы умер, не было никакого календаря, или любого другого прибора, обеспечивающего его перерождение. Да и мы далеко не Буддисты, чтобы безгранично верить в перерождение. Хотя, кто знает. Ведь о том, какие именно артефакты имелись в то время, он никогда не рассказывал, разве что, вспоминается, как однажды, еще в то время, когда мы жили на Дону, я, однажды глядя на луну, рассказал ему о том, что хотелось бы мне попасть туда. Пройтись по лунным городам, отведать лунной еды, и посмотреть, как живут люди там.

– Нет там никаких людей. – оборвал он меня тогда. – На луне нет жизни, нет воздуха, и нет воды. Луна – это безжизненный камень, планета, усеянная кратерами, от упавших на нее метеоритов. Туда еще очень долго никто не полетит. Да и делать там по большому счету нечего. Тут бы со своей Землей разобраться, да порядок навести, а уж потом о полетах думать.

– Ну, как же так, Сём? Посмотри сам видишь пятна, они очень похоже на материки или океаны.

– Я тебе даже больше скажу, они не просто похожи это они и есть. И материки, и океаны, вот только не лунные, а земные. А луна – это своего рода зеркало, на котором отражаются все земные просторы.

И ведь до сих пор никто не опроверг его слов, значит все-таки, что-то там в будущем имелось. Все-таки, немного жаль, что тогда я не пожелал оказаться там, где все это есть и посмотреть на все это своими глазами. С другой стороны, здесь тоже, в какой-то степени неплохо. Правда здесь нет Длинного, да и вообще история развивается несколько иначе, и я даже в какой-то момент, подумал о том, что это не мой мир. Ведь, тогда в той комнате, я искренне пожелал вернуться в свою юность, чтобы помешать Графу ***, увезти отца в Австралию, и попытаться спасти мать. Увы, здесь произошло все совсем иначе.

Я действительно попал в свое собственное тело, как раз в тот момент, кода моего отца прилюдно расстреляли большевики, за крупную аварию, произошедшую как тогда говорили по его вине. На самом деле все было совсем иначе, но когда я об этом узнал, было уже поздно.

Мой отец, служил инженером в мастерских, железной дороги Ростова-на-Дону, и в общем-то пользовался немалым авторитетом среди работяг. Что уж говорить, если даже после свержения царя и октябрьского переворота 1917 года, он остался при своей должности, в то время, как многих других просто выгнали за ворота. Впрочем, именно это его и погубило. В качестве начальника железнодорожного депо, был назначен один из большевиков, когда-то воевавший в этих местах, и освобождавший Ростов от белогвардейцев. После, его толи ранило, толи контузило, но воевать дальше он уже не мог, однако же заработанный авторитет, позволил ему занять кресло, начальника депо. То, что этот мужчина был практически неграмотен, не говоря уже о том, что не мог отличить болта от шурупа, никого не волновало. Главное у него имелась революционная сознательность, кожаная комиссарская куртка, с такой же фуражкой, портупея и большущий пистолет – «Маузер» С-96, в деревянной кобуре, болтающийся где-то в районе правого колена. Похоже большего и не требовалось.

В один из дней, на станцию пригнали состав с продовольствием, предназначенным для голодающего Петрограда, или кого-то еще, но тогда говорили именно так. И нужно было срочно отправить его дальше. Но за несколько дней до этого момента, паровоз, приписанный к станции поставили на ремонт и отправить состав, было просто не на чем. Естественно разразился скандал из-за того, что простаивает целый состав с так необходимым продовольствием, в то время, как инженер, саботирует отправку состава, прикрываясь каким-то непонятным ремонтом паровоза. То, что паровоз был поставлен на ремонт в плановом порядке, и за несколько дней до прибытия состава, никого не волновало. Вынь да положи, иначе ты саботажник, контрреволюционер, и у тебя отсутствует революционная сознательность!

И уж тем более никто не обращал внимания, на слова инженера говорящие о том, что выход паровоза на линию, обрекает не только его, но и весь состав на аварию. В итоге, когда отец отказался идти на это, его начальник сделал это собственным распоряжением. И даже успел отрапортовать выше, что состав отправлен в путь. Однако, очень скоро в Ростов доставили депешу об отказе тормозов, и взрыве паровозного котла, в результате чего состав сошел с рельсов, и естественно, во всем обвинили отца, который выпустил неисправный паровоз на линию. Советская власть, она такая – Советская!

Его начальник, первым выступил на суде, обвиняя отца во всех грехах, и доказывая, что именно он и был против этой спешки, а отец настоял на своем, видимо и рассчитывая на то, что произойдет авария.

В тот день, когда приговор привели в исполнение, мне исполнилось десять лет, и я сбежал через окно из дома, чтобы собственными глазами увидеть и запомнить все это на всю жизнь. Именно тогда я и поклялся отомстить за смерть моего отца, что и делаю именно сейчас. Отныне и навсегда – Большевики мои враги. Кем бы они не были.

Дальше, все было, как и в прошлой жизни. Мы с матерью долго ехали куда-то на поезде, потом от нас отказалась ее родная сестра, и нам пришлось ночевать на каком-то вокзале, и с этого момента, дальнейшая моя судьба, круто изменилась. Здесь на вокзале нас заметил Граф ***. Марк Леонтьевич, так его звали, тут же подошел к нам, поинтересовавшись, что случилось и как мы оказались в этом захолустье. Мать разумеется все рассказала ему, и после этого он пригласил нас в гости. Помнится, мать, тогда сильно удивилась этому.

– Поместье, Марк? Его разве еще не разграбили?

– Разумеется, так оно и произошло, причем довольно давно. Но у меня сохранился загородный дом, точнее небольшая избушка, которую я использовал в качестве дома, во время охоты.

– Та, самая на берегу Дона?

– Да, именно она.

Похоже мать знала об этом месте не понаслышке, что, впрочем, не удивительно, учитывая давнюю дружбу и надежду Графа *** на руку моей матери.

И мы поехали туда. Увы, долгие переезды с одного места на другое, до того момента, как нам встретился граф, третьим классом, в общем вагоне, сильно подорвали здоровье моей матери, да и честно говоря мое тоже. На момент встречи у меня уже была довольно высокая температура, а мать хоть и старалась не показывать виду, но тоже была уже больна. В итоге, к тому моменту, когда мы добрались до места, я остался уже один.

Надо отдать должное графу, он не отходил от матери ни на шаг, до самой ее кончины. А перед смертью, поклялся ей в том, что не оставит меня одного, и воспитает, как собственного сына. Моя мать была похоронена в той самой могиле на берегу реки, где в прошлой жизни упокоился граф. Мы же, с самим Марком Леонтьевичем, и его ближайшим помощником, Сергеем Юрьевичем, собрали все необходимые вещи, погрузили их в тот самый баркас, принадлежащий графу и отправились вниз по Дону.

Всю дорогу, граф меня старался отвлечь от дурных мыслей, но честно говоря, я воспринял смерть матери, довольно спокойно. Видимо это как-то совместилось с прежней утратой, и, наверно в какой-то степени я был не сказать, чтобы рад, а скорее доволен тем обстоятельством, что похоронил ее так как полагается по православным обычаям. Тогда, в прошлой жизни, я был лишен этого и до сих пор не знаю, где именно она была похоронена, и похоронена ли вообще. Сейчас все иначе, и потому, я спокоен. Мама прошла свой путь заняла свое место в моем сердце. Хотелось бы чтобы нечто подобное, когда-то случилось и со мной.

Мимо Ростова-на-Дону, хотели пройти без остановок. По большому счету, не хотелось бередить раны, посещая памятные места. А отец, я думаю простит меня, тем более, что я все помню, и его смерть, как, впрочем, и смерть матери, не останутся безнаказанными. Увы, наши надежды не оправдались. Где-то в районе «Американского моста», как раз у границ Солдатской слободки, нам преградил путь небольшой пароходик с красноармейцами, и я уже готов был к самому худшему, как вдруг к моему немалому удивлению, Марк Леонтьевич, показал командиру какую-то бумагу, от вида которой тот вначале изрядно побледнел, а затем, чуть ли не пинками выгнал с палубы нашего баркаса всех красноармейцев, которые уже начали по хозяйски оглядывать находящиеся на баркасе вещи, прикидывая их стоимость, а после еще и дико извинялся за допущенный промах.

– Разумеется все не так. – Произнес граф***, когда я спросил его о том, что произошло, а он улыбаясь протянул мне грозный мандат с подписью Дзержинского. – Просто сейчас лучше иметь при себе хоть какую-то бумагу, нежели надеться на русский авось. А в аппарате Московских руководителей, как бы то ни было, достаточно людей, которые готовы предоставить любой мандат, главное, чтобы был закрыт вопрос с оплатой их стараний. А еще они очень уважают Британские Фунты Стерлингов. Особенно те из них, кто как-то связан с тем государством. А вообще не забивай себе голову, здесь нам совершенно ничего не угрожает. Далее, мы совершенно спокойно прошли мимо Азова, остановившись буквально нам полчаса, пока Сергей Юрьевич друг Графа, отлучался по каким-то своим делам, а заодно привез для меня целый фунт мороженного, которым я затем устроившись за столиком на палубе, буквально обжирался, причем так, что по словам графа, даже на ушах появилась изморозь.

В Таганрогском заливе, граф, со своим другом поставили парус, и дальше мы шли уже под ним, практически без остановок до самого Керченского пролива. Здесь похоже нас тоже собрались было досмотреть, но друг Марка Леонтьевича, встав к борту, что-то довольно быстро отсемафорил, двумя флажками, догоняющему нас пароходику, и тот практически не сбавляя хода, тут же свернул со своего курса, чуть не зачерпнув бортом воды. До самого Севастополя, никаких встреч не происходило, мы не торопясь шли вдоль берега, Граф, со своим другом, или занимались какими-то своими делами, чаще всего находясь при этом в ходовой рубке, я же был предоставлен самому себе. Чаще всего, или читая одну из книг из имеющихся на судне, или же сидя с удочкой у борта. Не сказать, чтобы рыбалка была успешной, но так или иначе, иногда, что-то все же цеплялось на крючок, и потому я был рад хотя бы этому.

К сожалению, на баркасе, при всех имеющихся удобствах, напрочь отсутствовал холодильник. По большому счету, его время еще просто не пришло, поэтому приходилось довольствоваться или консервами, или выловленной рыбой. При этом, тот же Граф***, готовил на уровне Длинного. То есть, этим можно было в какой-то степени насытиться, но вкусной эту пищу назвать было нельзя. Хотя и противной она тоже не была. А его товарищ, возможно и был хорош в чем-то ином, но самое многое, что от него можно было ожидать, как это не подгоревшей яичницы, или утреннего бутерброда с кофе. Вот кофе у него всегда был просто изумительным, как бы то ни было, у меня такого никогда не получалось.

И как-то само собой вышло так, что с некоторых пор, «штатным коком» на судне стал именно я, впрочем, не сейчас, ни тогда, когда я путешествовал с Длинным, меня это совсем не напрягало. Разве, что вызвало некоторое удивление со стороны графа, но я отмазался тем, что последнее время, после октябрьских событий, нас очень сильно уплотнили. То есть тот дом, который мы занимали своей семьей, вдруг в одночасье превратился в какую-то ночлежку, как когда-то говорил Длинный. Правда, Графу я назвал это скопище людей насколько иначе, но смысл был именно таким. В итоге, вместо огромного дома, нам досталась всего лишь кухня и небольшой чуланчик. Вернее сказать, чуланом это место было до революции, а вот после нее, эту комнатушку занимали родители. Мне же пришлось довольствоваться диваном на кухне.

С другой стороны, мама всегда считала, что нам еще повезло. Во-первых, потому, что с кухни имелся отдельный выход на улицу, а во-вторых тем, что здесь имелась дровяная плита. И в итоге, эти два, или вернее полтора помещения, вдруг оказались самыми теплыми в доме. Вот, как бы присутствуя постоянно при матери на кухне и сам того не осознавая научился более или менее готовить. На самом деле, было, наверное, все иначе, но Граф***, счел мое объяснение, вполне приемлемым. И теперь на камбузе баркаса командовал именно я, уступая место только Сергею Юрьевичу, для приготовления кофе.

В Севастополе, мы вошли в Казачью гавань, и оставив баркас под присмотром каких-то морячков, сели на пролетку и отправились в одну из городских гостиниц. Город, пока еще находился под властью генерала П. Н. Врангеля, которого А. И. Деникин назначил своим преемником на посту командующего Добровольческой армией. Врангель сделал город своей резиденцией, и сейчас это место, напоминало собой разворошённый муравейник. Честно говоря, мне здесь не понравилось. Дело в том, что у Марка Леонтьевича и его товарища здесь имелись какие-то свои дела, в которых я, к сожалению, был явно лишним, и поэтому большую часть времени, мне приходилось сидеть с книгой, или же с грустью наблюдать за тем, что происходит на прилегающей улице.

Оказаться в одиночку на улице, значило бы подвергнуть себя немалой опасности. Тем более, что все говорило о том, что очень скоро здесь окажутся Красные, и тогда всем будет некогда. Потеряться в такой толпе народа, или того хуже оказаться в чьих-то заложниках, было проще простого, особенно учитывая то, что сейчас мне было всего десять лет, и я фактически был лишен возможности как-то постоять за себя. А вновь оказаться в беспризорниках, и неизвестно сколько времени, влачить нищенское существование, терпя побои и унижения от старшаков, мне совершенно не улыбалось.

Впрочем, мое заточение не продлилось слишком долго, уже спустя неделю, мы вновь взошли на баркас, приняли на борт запасы угля для паровой машины, и продуктов питания, для себя, и вышли в море. Хотя по словам того же Графа***, выходить в море на этом суденышке было довольно опасно, оно хоть и предназначалось для внутреннего плавания, но здесь скорее требовался более опытный судоводитель, что сам граф или его товарищ. И похоже одной из причин захода сюда как раз и были поиски капитана, на время перехода по Черному морю. Но увы, этот человек был так и не найден, а время поджимало. Все говорило о том, что вскоре это город придется сдать. Что должно было произойти после сдачи города Красным, было известно наверное одному богу. Но ничего хорошего от этого не ожидали.

Глава 2

2.

Была и еще одна, наверное, самая веская причина. Осень, на Черном море – сезон штормов. И если летом еще есть какая-то надежда, что все обойдется благополучно, то чем ближе к зиме, тем остается ее все меньше. Загруженного на баркас угля, должно было хватить километров на двести, поэтому вначале, пока была относительно хорошая погода, мы шли под парусом. Выйдя из бухты, наше суденышко тут же повернуло на юг и пошло к Турецким берегам. Это был самый короткий путь, чтобы оказаться за кордоном. Тем более сейчас, когда ни о каких границах не шло и речи. Какие уж тут границы, когда непонятно от кого, и для кого, охранять территории.

Правда существовала некоторая вероятность в том, что турки попытаются напасть и захватить наш баркас, но чтобы этого не произошло, отойдя от берега километров на пятьдесят, Марк Леонтьевич, вывесил на корме Швейцарский флаг, а на носу судна, вдруг откуда не возьмись появился пулемет Хайрема Максима, на высокой треноге. Да и мы находящиеся на судне люди вдруг резко перешли на немецкий язык, начисто забыв, что еще пару дней назад общались по-русски.

Меня всегда удивляла способность Графа***, без особенных проблем, переходить с одного языка на другой. Порой казалось, что ему известны все языки мира. Позже во время путешествий, я не однажды наблюдал как приезжая в чужую страну, в Италии он свободно общается на Итальянском, в Лиссабоне, переходит на португальский, а в Швейцарии на немецкий, или же на местный диалект, который вообще представлял собой дикую смесь немецкого, французского и итальянского языков. И его речь все прекрасно понимают. Знание мною нескольких языков. Конечно не такого количества как у него, он воспринимал как должное. По его мнению, образованный человек просто обязан не испытывать никаких проблем с общением в любой стране. Ради интереса я как-то спросил у него, знает ли он Китайский?

– Какой именно, ты имеешь ввиду? – Его встречный вопрос поверг меня в изумление.

Оказалось, что на территории Китая имеется больше сотни самых разных диалектов языка, и порой люди даже, живущие в соседних районах, говорят на разных языках. Но самое интересное оказалось, в том, что граф действительно знал один из этих диалектов, называемый «Пекинским», который считался как бы общим языком. Правда, утверждать, что он владеет им в совершенстве было нельзя, но как сказал сам Марк Леонтьевич, выяснить некоторые вопросы был он все же был в состоянии. Мне не было доступно даже этого, А еще его здорово удивило то, что я совершенно не знаю французского.

Для него это было просто дико, особенно учитывая тот факт, что моя мать по его словам знала этот язык чуть ли не лучше своего родного русского, и в молодости даже писала на нем недурные стихи. Почему так произошло, совершенно вылетело из моей головы, зато мои знания немецкого, испанского и португальского, не вызвали у него никаких вопросов, хотя я прекрасно помнил, что ни один из этих языков в моей семье не знали.

Уже вблизи Турецкого побережья нас застиг небольшой шторм, правда мы находились уже буквально в десятке километров от него, и шли не под парусом, а на парах. Граф, сразу же загнал меня в трюм, чтобы исключить мое выпадение за борт, а сам встал у штурвала. Двухчасовая борьба со стихией окончилась вполне благополучно, Довольно скоро, удалось завести нашу скорлупку в какую-то бухту, и там переждать непогоду.

Дальнейшее путешествие вдоль берегов Турции проходило тихо и спокойно, лишь однажды, какой-то катер, видимо не разобравшись чей флаг развивается на нашей корме, попытался перерезать нам путь, но Сергей Юрьевич, быстро привет в чувство местных пиратов, буквально скосив их с палубы, а подоспевший полицейский катер, похоже прятавшийся где-то в прибрежной бухте, вначале попытался наехать на нас, но видимо довольно скоро там разглядели флаг и принадлежность судна, и решили не вмешиваться.

В проливы мы вошли достаточно спокойно, если не считать галдящей толпы плавучих торговцев, буквально облепивших баркас со всех сторон, и предлагающих купить все, что угодно. От аляповатых глиняных свистулек в виде птичек, до довольно потертых ковров, якобы некогда принадлежащих какому-то султану. Хуже всего было то, что все они не только вразнобой расхваливали свои товары, но при этом пытались влезть и на баркас, чтобы попутно чего-нибудь скрутить или просто подхватить какую-то плохо лежащую вещь. И поэтому, в то время, как Граф***, находился у штурвала, Сергею Юрьевичу, приходилось торчать на палубе, отгоняя особенно назойливых турок. Мне же, ничего не оставалось делать, как дежурить возле котла, поддерживая необходимое давление и подбрасывая уголек. К вечеру, их стало поменьше, но исчезли они только после выхода в Мраморное море, и то, далеко не сразу. Хорошо хоть проливы оказались не такими длинными как я думал, но все же почти девять часов постоянного шума выведут из себя кого угодно.

Выйдя в Мраморное море, мы стазу же повернули на запад, и пришвартовались уже у ближайшего пирса. Хотя пришлось и довольно много отдать за стоянку, но зато, баркас остался под охраной, а мы спокойно переночевали в местной гостинице, и даже попробовали турецкой еды. Следующий день, мы просто отдыхали, наслаждаясь хотя бы тем, что под ногами была твёрдая земля, а не качающаяся палуба. Граф*** о чем-то переговорил со своим товарищем, после спросил у меня, не надоело ли мне плавание на баркасе, на что я ответил, что согласен с любым его решением.

– Нет. – Воскликнул граф***. – У человека должно быть собственное мнение. Даже если оно и совпадает с мнением, кого-то другого, человек, должен озвучить его как свое. Возможно добавив пару существенных или не очень деталей. Если ты всегда будешь соглашаться с мнением остальных, то тебя либо сочтут слабаком, либо подкаблучником. И неизвестно что хуже.

– Я сейчас полностью завишу от вас, Марк Леонтьевич, поэтому просто не хочу портить с вами отношения идя вразрез с вашим мнением. Но если вы настаиваете, то я с удовольствием сменил бы транспорт. Например, на поезд, хотя не уверен, что отсюда проложена железнодорожная колея.

– Вот и прекрасно. Знаешь, Алексей, мне по большому счету тоже поднадоело это плавание. А учитывая то, что рано или поздно от баркаса все равно придется избавиться, хотя бы потому, что в Швейцарии нет моря, а на озере у меня имеется катер получше этого, то, наверное, сменить транспорт будет самое время.

Уже через какой-то час, нашелся и покупатель на нашу посудину, тут же появились грузчики, пара грузовиков и легковой автомобиль. И все, что было загружено на баркас из охотничьей избушки, тут же было перенесено в грузовики. И мы отправились на железнодорожную станцию, где граф взял в наше распоряжение целый пассажирский вагон. На мой удивленный вопрос зачем? Я услышал, что мой опекун привык к определенным удобствам, разумеется если их можно заполучить. А довольствоваться тем что есть, можно в походе, или тогда, когда ничего более комфортного добыть не удалось.

– Я достаточно богат, чтобы не экономить на такой мелочи.

Да уж подумал я номер двадцать семь, в списке самых богатых людей Европы, что-то да говорит. Еще большим изумлением для меня стало то, что это мы или вернее Длинный занимал эту позицию. Граф же стоит где-то на двенадцатом месте, и то если учитывать только Европейские счета. В общем-то это было немудрено, я имею ввиду то, что Длинный вступая в права наследника просто не знал, обо всех сбережениях графа, а банкиры, как-то не спешили ему об этом сообщать. В данный момент, все обстоит совсем иначе.

Следующие четыре дня мы путешествовали поездом, проехав насквозь несколько стран – Турцию, Болгарию, Сербию, Хорватию Австрию, Княжество Лихтенштейн, и наконец оказались в Швейцарии. Где и остановились на небольшой станции неподалеку от городка, давно ставшего мне родным. Путешествие на поезде мне понравилось куда больше, чем по морю. В моем распоряжении было отдельное купе с собственной ванной, и туалетом, я наконец смог полностью привести себя в порядок, и, наверное, впервые за все время путешествия, почувствовал себя человеком.

В замке, куда мы в итоге приехали, граф предложил выбрать для себя любые апартаменты, которые придутся мне по душе. И я, даже не сомневаясь, поселился там же, где жил в то время, как главой замка выступал Длинный. Как же мне все-таки не хватало его все это время. Очень хотелось узнать, куда именно попал он, и сможем ли мы когда-нибудь встретиться вновь. Хотя, где-то в глубине души жила надежда в том, что рано или поздно, мне удастся добраться до пирамиды, и перенестись обратно в тот день, чтобы встретиться со своим другом.

Уже на следующий день, мой опекун пригласил адвокатов и после примерно пары недель консультаций и подготовки документов, я занял место, в той жизни принадлежащее Длинному, став бароном Алексом фон Визен. Чуть позже Граф*** ввел меня в курс, относительно всех его счетов и состояния, чем привел меня в еще большее изумление, потому что даже в замке имелось несколько мест где хранились не только ценные бумаги, но и золото, драгоценности и деньги. И это, не считая счетов во многих банках Европы и Америки.

Как-то мне стало интересно откуда все это взялось. Мой опекун, ничуть не сомневаясь вполне искренне ответил, что он достаточно много путешествовал по миру, что-то находя, в процессе поездок. Кроме того, сюда же входит вовремя вывезенное состояние из России, а также приданное Эльзы фон Визен, моей супруги, от которой собственно и остался этот замок и земли баронства. Кроме того, как оказалось Марку Леонтьевичу принадлежат паи в Африканских рубиновых рудниках, изумрудных копях Бразилии. Одним словом, Граф***, очень даже не бедствует.

Следующие семь лет были отданы учебе. И хотя с высоты моего прежнего возраста все это чистописание, арифметика и прочие науки смотрелись как бы несколько с иронией, но неожиданно мне это понравилось. Особенно учитывая то, что в прошлой жизни, большая часть этого времени, была отдана бродяжничеству. Сейчас же я вдруг понял, какие огромные пробелы, имелись в моем образовании, и с огромным усердием окунулся в учебу. При этом, даже не стояло вопроса, где именно я буду постигать все эти знания. Мой опекун, сказал, что будет гораздо лучше, если это будет происходить в обычной городской школе.

И дело даже не в том, что кто-то мог бы подумать о скаредности графа. Просто проходя обучение я в этом случае общался бы со своими, не просто сверстниками, а фактически со своими подданными. Конечно сейчас, это зовется несколько иначе, все-таки феодализм давно канул в лету, но так или иначе, все эти люди живут на землях баронства Визен, а я являюсь их фактическим владельцем. Как бы то ни было, а строить отношение с людьми лучше с самого детства, и граф мне объяснил это очень доходчиво. Впрочем, я даже и не пытался возражать. Раньше, мне хватало общения с Длинным, сейчас же я наслаждался тем, что могу общаться и дружить с теми, о ком раньше даже не подозревал. И скажу честно все это меня радовало.

Во время каникул, мы с графом отправлялись в какое-нибудь путешествие. Причем, какое именно всегда выбирал именно я. Единственным ограничением, было время. Все же не везде можно успеть, за время отдыха с сегодняшними скоростями. Но тем не менее, мы смогли побывать в большинстве стран Европы, посетить Лондон, и даже во время летних вакаций, добрались до Соединенных Штатов.

Раз в год, чаще всего к Рождеству, в нашем замке появлялся довольно странный человек. Всегда в форме, с полковничьими погонами интендантской службы рейхсвера, так называлась армия Германии, после первой мировой войны. Полковник Вальгер, гостил у нас обычно три дня, чаще всего проводя это время, за беседами с графом. Затем получал от него некую сумму денег, и довольный уезжал обратно. Как-то мне стало интересно, за что-же такое платит мой приемный отец этому человеку. С некоторых пор я называл графа отцом, и тот похоже был очень рад такому обращению. Мне кажется он в первую очередь находил во мне черты моей матери, которую когда-то любил, а может любил и сейчас, хотя та давно уже была не с нами.

Оказалось, все довольно просто и прозаично. После поражения в Первой Мировой Войне Германии пришлось отказаться от своих колоний в пользу других государств. Полковник Вальгер, тогда еще будучи майором, курировал передачу рудников Британии. И очень сожалел о том, что такое богатство уплывает из его рук. Мой приемный отец в это время путешествовал по Африке, случайно познакомился с этим человеком, который предложил ему оформить рудник на его имя. Подумав граф***, дал свое согласие, правда не на всю добычу, а на двадцать процентов. Заранее предполагая, что Британия в противном случае, просто отберет весь рудник, и самое многое даст какую-то мизерную компенсацию.

В случае же двадцатипроцентного пая, надежды на то, что этого не произойдет были гораздо большими. Тем более, что контроль добычи оставался в руках англичан, и они могли самостоятельно определять в чем выражаются эти самые двадцать процентов. И в тоже время ссориться с таким человеком как Граф***, было не слишком выгодно, хотя бы потому, что у него еще имелся и титул барона фон Визен, то есть одного из основателей Швейцарской Конфедерации. Это разумеется не королевский род, но тем не менее что-то близкое по значимости. Особенно учитывая то, что Швейцарские банки, занимали довольно весомое положение в мировом сообществе.

Одним словом, пятая часть рудника, задним числом была оформлена на Графа***, и согласно неофициального договора, половину получаемого дохода, он раз в год передавал херру Вальгеру. Британцы разумеется некоторое время пытались отжать рудник полностью под себя, но в итоге получили окрик откуда-то сверху и успокоились. Правда выделяемые суммы дивидендов каждый год были разными, но тем не менее, все же стоили того, чтобы за них бороться.

Интендант же, который помог оформить его получал ежегодно фиксированные десять тысяч швейцарских франков, и похоже был более чем доволен. К тому же, как я понял, он был очень словоохотливым, и порой выбалтывал графу такие вещи, что дойди эти слухи до ненужных ужей, ему бы сильно не поздоровилось. Впрочем, как оказалось эти слухи все же доходили куда-то на сторону, посредством стараний Марка Леонтьевича. На мой недоуменный вопрос, был дан достаточно циничный ответ.

– За все нужно платить мой мальчик! Вспомни, наш беспрепятственный выезд из России. Если бы не те бумаги, вряд ли нам бы удалось так свободно передвигаться, и уж тем более вывезти большую часть принадлежащего нам имущества.