Текст книги "Солнечный змей (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 56 (всего у книги 60 страниц)

– Та-а, синхи, – кивнул Нецис, наматывая на руку поводья – больше для спокойствия Двухвостки, чем для управления. – Но Тзангол натворит их куда больше. Каждый день на счету сейчас, Фрисс. Ха’иферу!

Тихий вой демона-падальщика прилетел из степи – ветер принёс его вместе с шелестом иссохшей, пожелтевшей от вечного зноя травы, дымом далёких пожаров и запахом горелой плоти. Кесса вздрогнула всем телом и повернулась к обрыву. Серая тень мелькнула наверху, среди высоких стеблей. Войкс посмотрел вниз и попятился с недовольным шипением. Речница покачала головой. Эти существа никогда не нападают, но как же от них тоскливо и тяжело…

Жёлтая кошка, отряхивая перепачканные тиной лапы, выбралась с мелководья. В пасти она держала дохлую рыбёшку – в эти дни много рыбьей мелочи задыхалось в водорослях, и как жители ни вытягивали опасную тину на берег, все камни очистить они не могли. Тёплая вода сонно колыхалась, обрывистые скалы под солнцем казались ослепительно-белыми, и ни одной живой души не было на берегу – только струился дымок очагов над обрывом. Даже Речник Айому, едва миновала утренняя прохлада, смотал удочку и ушёл в пещеру.

Войкс снова выбрался из зарослей и замер на краю обрыва, настороженно принюхиваясь. Река давно смыла кровь, тело убитого Скарса сожгли, снятая шкура лежала глубоко в пещере, засыпанная солью и золой, но падальщики не спешили уйти – чутьё тянуло их вниз, к воде. Кесса вспомнила, как Сигюн с усмешкой рассказывала о Войксах, круживших у костра и длинными соломинами вытаскивающих куски полусожжённого мяса. Земля вокруг горы пепла до сих пор пахла кипящим ядом. А от песка и прибрежных камней, видно, до сих пор тянуло кровью… Речница поёжилась, бросила косой взгляд на узкий закрытый пролом чуть в стороне от пещеры Скенесов, – туда стаскивали сырые шкуры. Уже много времени прошло со дня битвы, и вскоре шкуру Скарса должны были извлечь, отмыть и снова спрятать в холод, в чан с едким соком Кууси… Кесса думала, что уйдёт в степь, пока страшный трофей не уберут с глаз. Она знать не хотела, что будут делать с этой шкурой, и кто по осени нарядится в новенькую чешуйчатую броню. Сигюн, наверное, – она и заслужила, и не откажется…

За спиной Речницы тихо зашуршал песок, и она обернулась с удивлённым возгласом – и уткнулась взглядом в иссиня-чёрную броню с узкими яркими полосками и зелёное свечение, с тихим бульканьем уползающее в известняковую стену. Древний Сармат стоял у обрыва, растерянно глядя на обожжённые камни.

– Гедимин! – Кесса запрокинула голову, чтобы увидеть его глаза. – Вот это да… Ты пришёл сюда, к нам? Наверное, что-то случилось…

Огромный сармат качнул головой и очень осторожно опустил руку на плечо Речницы. Её уши побагровели от смущения – нечасто ей доводилось говорить с командиром «Идис».

– Всё по-прежнему, знорка, – сказал сармат. – Я ничему не помешал? Всегда путался в обычаях знорков… Я пришёл за тобой. Есть что-то, что… чему нужно тебя видеть. Это ненадолго. Через пол-Акена я верну тебя сюда же.

– Ох ты! – глаза Речницы сверкнули, и жёлтая кошка, хлопнув крыльями, взлетела к ней на плечо, вопросительно мяукая. – Я пойду с тобой? На станцию?!

– Эти отсеки практически безопасны, – отозвался Гедимин, разглядывая кошку. – Защита не понадобится. Ты уже проходила газовую дезинфекцию. Пройдёшь ещё раз, этого достаточно.

– У-ух, – Кесса растерянно мигнула. – А Койя? Ей можно со мной?

– Можно, – сармат ещё раз окинул взглядом берег и качнул головой, покосившись на дозиметр. – Эта местность… Тут недавно была авария? Какой природы твои ожоги?

– Гедимин, это… в общем, мы сами справились, – вздохнула Речница. – Не надо тратить на это время. Тебя станция ждёт.

Тонкое щупальце зеленоватого света проползло по плечу Гедимина и соскользнуло на грудь, за ним потянулись другие мерцающие нити. Древний Сармат недовольно сощурился, прикрыл дозиметр пластиной и потянулся к плечу.

– Тише, хранитель. Опасности нет, – прошептал он. Свечение, помедлив, втянулось обратно. Кесса тихо охнула.

– Хранитель «Скорпиона»? Он меня видел?!

Сармат молча кивнул, сдвигая пластины брони и высвобождая странные рейки и захваты. Поверх них растянулось почти прозрачное защитное поле, от прикосновения Кессы замерцавшее алым.

– Держись крепче, знорка, – Гедимин пристроил её руку на рейку и осторожно сомкнул пластины захвата. – Закрой глаза. Пойдём сквозь землю.

Когда бульканье и клёкот камня, вскипающего под ЭМИА-лучами, смолкли, а холодные «клешни» захватов отпустили Речницу, она открыла глаза и тихонько присвистнула. Светло-лиловые, отливающие серебром стены в причудливых рыжеватых узорах едва видны были за странными механизмами и утопленными в пёстрый фрил экранами – и между ними и Кессой колыхалась невесомая, но прочная преграда. Такая же была и с другой стороны, а слева от себя Речница увидела высокую – до потолка – бочку с прозрачными боками. Её клубящееся содержимое было слегка подсвечено багрянцем. Ещё две такие же бочки были тут, но в них ничего не светилось. Гедимин стоял рядом, сдвигая маленькие рычажки на боку «погасшей» бочки, и она медленно наполнялась свечением. Второй сармат – младший, в лёгком тёмно-синем скафандре – стоял рядом и разглядывал Кессу. Взгляд его был холоден и недоверчив.

– Она? – отрывисто спросил он. – Командир, ты уверен?

Гедимин молча кивнул. С лёгким шипением часть прозрачной стенки отъехала в сторону, незнакомый резкий запах заставил Койю громко чихнуть. Глаза незнакомого сармата сузились, он как бы невзначай опустил руку на рукоять странной штуковины из серого металла, – Кесса видела уже такие бластеры, и всё равно ей стало не по себе.

– Ой! – Речница снова побагровела. – Огден! Огден, сармат-целитель! Я помню тебя! Город Риогон на юге, в степи… помнишь – вы там спасли пленников, очистили город от лучистой отравы…

– Контейнер готов, – буркнул Гедимин. – Заходи, знорка. Сегона держи на руках. И тебе, и ему нужно задержать дыхание. Не дыши и считай до десяти. Можешь прикрыть глаза. Жжения и запаха не пугайся.

Хмурый взгляд Огдена проводил Кессу до контейнера. Речница чувствовала его даже сквозь толстое стекло, когда стояла неподвижно, прижимая к себе Койю. Кошка взволнованно водила ушами и щекотала Кессе щёки – Речница едва удерживалась, чтобы не захихикать.

– Хватит, – свечение погасло, стеклянная стена отъехала в сторону, выпуская Кессу на свободу. Гедимин, выбравшийся из соседней бочки, придержал её за плечо и кивнул направо – одна из прозрачных преград, отделивших странную комнату от соседних, не менее странных, растаяла, и за ней обнаружилась толстая дверь. Её створки бесшумно разошлись, и тут же что-то лязгнуло у дальней стены – за второй прозрачной преградой сомкнулась точно такая же дверь. Огден поднял руку и кивнул Гедимину. Тот кивнул в ответ и легко подтолкнул Речницу к открытой двери. Она прошла ещё десять шагов и замерла с приоткрытым от удивления ртом. Из огромной бочки – вчетверо большей, чем та, из которой Кесса выбралась – из прозрачной вязкой жижи, подсвеченной изнутри, кто-то изумлённо на неё смотрел.

Это был сармат – почти такой же большой, как Гедимин… а может, в точности такой же – Кесса не видела командира «Идис» без брони, а у этого сармата не было даже лёгкого скафандра – только светло-серая плёнка скирлина обтягивала его тело, и странный узкий обруч, набранный из пластин, охватывал грудь. Узкая металлическая маска закрывала нос и смыкалась на затылке. Белокожий сармат мигнул и оттолкнулся от дна, по плечи выплывая из жижи. Четырёхпалые ладони прижались к стеклу.

– Амагалан! – Гедимин, небрежным движением разделив шлем и перчатки на пластины и втянув их в броню, прикрыл его ладонь своей. – Как ты?

Белокожий шевельнул губами и усмехнулся. Его жёлтые глаза неярко искрились. Кесса заглянула в них, мигнула и перевела взгляд на Гедимина. Лица сарматов были необычайно схожи, вот только кожа у Амагалана была гладкая, не исполосованная мелкими и крупными шрамами и следами ожогов…

– Скажи ему что-нибудь, – Древний тронул Кессу за плечо и кивнул на бочку. Белокожий сармат снова нырнул в жижу и соскользнул вниз по стенке, упираясь в неё ладонями и прижимаясь носом к стеклу. Его глаза горели любопытством.

– Э… Уран и торий! – с трудом вспомнила приветствие Речница и осторожно дотронулась до стекла. Сармат мигнул. Его ладонь была напротив Кессиной, и он двигал пальцами и смотрел на них, шевеля губами.

Койя насторожила уши и хлопнула лапкой по стеклу – движение привлекло её. Амагалан снова мигнул, смерил кошку удивлённым взглядом и постучал по стенке пальцем. Кошка шевельнула ушами и упёрлась двумя лапами в стекло, повторяя недавний жест сармата.

– Койя, не надо, – Кесса взяла сегона в охапку и отстранилась от стекла. Кошка недовольно хлопнула ушами. Амагалан продолжал разглядывать пришельцев, потом снова шевельнул губами и всплыл. Гедимин усмехнулся.

– Он сказал «знорк», – прошептал он, повернувшись к Кессе. – Сейчас у них хорошая память. Это потом…

Он досадливо сощурился и махнул рукой. Амагалан снова прижался носом в стеклу, растерянно глядя на Древнего Сармата.

– Он всё слышит, – прошептала Речница, глядя то на Гедимина, то на Амагалана. – У него глаза… Гедимин! Я знаю, что это! Вы так размножаетесь – прямо на станции, вырастаете вот так – из разных веществ! Ух ты… Амагалан – он ведь твой… твой сын? Сын тебя и станции «Идис»!

Она тихо хихикнула.

– Верно, знорка, – слегка нахмурился Древний. – Амагалан – первый клон, выращенный на «Идис». Если всё пойдёт хорошо, то…

Он кивнул на огромные бочки, закрытые пластинами рилкара.

– Вас будет много-много, – прошептала Речница, завороженно глядя на белого сармата. – И все – такие же могучие и такие же мудрые, как ты. Много-много Древних Сарматов…

– Будет другое название, – покачал головой Гедимин и провёл ладонью по стеклу, беззвучно шевеля губами.

– Он очень хороший, – убеждённо сказала Кесса. – Он сейчас… он будет ещё расти?

– Хватит с него, – усмехнулся Древний. – Через месяц выйдет. Выглядит удачным. Немного обучить его…

Он посмотрел на свою ладонь, серую, в мелких рубцах от ожогов, и перевёл взгляд на белые пальцы Амагалана. Почти-сармат не спускал глаз с «отца», и будь у него подвижные уши, как у сегона, они стояли бы торчком.

– У него гладкая кожа. Не то, что у меня, – что-то странное мелькнуло во взгляде Гедимина. Кесса прикрыла его ладонь своей.

– Ты держал звёздный огонь в руках! Тут мудрено не обжечься. Ты научишь Амагалана – и он будет повелителем энергии атома, и звёздный огонь оставит на нём след. Это великая честь!

Сармат молча посмотрел на Речницу и очень осторожно убрал руку из-под её ладони. Что-то тихо зашелестело на другом краю отсека – там сворачивалось защитное поле, открывались тяжёлые двери. Огден стоял на пороге, и его взгляд уже не был таким холодным.

– Хорошо, – кивнул Гедимин на беззвучные слова Амагалана. – Вечером. Придут, не бойся. Все. Может быть.

Кесса пыталась по губам прочесть, что говорит сын Гедимина, но получалось неважно. Сама же Речница никак не могла сдержать улыбку – она так и растягивала губы до ушей. Боги великие! Да никто и никогда не видел детей сарматов – сам Халан о них только легенды слышал, а ведь он столько бывал на разных станциях!

– Бывай, – кивнул Древний Амагалану и повернулся к Кессе. У него тоже было странное лицо, и глаза искрились золотом.

– Я отведу тебя обратно, знорка. Ты первая из своей расы, кого видел Амагалан. Ему полезно видеть разных существ. Спасибо, что пришла. Жаль, Фриссгейн всё пропустит.

– Жаль, – вздохнула Речница, ускоряя шаг, чтобы поспеть за сарматом. – Это очень большая честь для меня, Гедимин. Очень! Я… это ведь не опасно для него было, да?

– Разумеется, – отозвался Древний, останавливаясь у второй двери. Шлем снова скрывал его лицо, и тёмный щиток опустился на глаза, но в голосе сармата ещё чувствовалось что-то странное. Он как будто был растроган – и Кесса снова побагровела от смущения. «Никто не поверит,» – промелькнуло в голове. «Детёныш Гедимина! Вот Фрисс обрадуется…»

– Держись, знорка, – Древний осторожно постучал по стене, и она налилась изнутри зеленоватым светом и тихо забулькала. – Верну тебя на вашу территорию.

Глава 39. Аста

Срезав последнюю прядь, Фрисс покосился в плошку с водой, вздохнул и нахлобучил на лоб широкую повязку. Со дна посудины на него смотрела скуластая обветренная рожа цвета тёмной меди, безбровая и покрытая мелкими щербинами. «Вылитый сармат,» – покачал головой Речник. «Ещё бы напялить скафандр да научиться хоть какому-нибудь ремеслу…»

– Фрисс, держи. Смешал для тебя, может, пойдёт на пользу, – Некромант вручил ему чашку красновато-бурой жижи. Речник тяжело вздохнул.

– Побереги силы, Нецис. Нам ещё топать и топать…

Двухвостка под ним возмущённо всхрапнула и огрела седока хвостами по спине.

Давно скрылся за стеной высоченных деревьев и переплетениями кустарника медлительный канал Миакондо, где-то слева дышала прохладой большая река, и Фрисс поневоле поворачивался к ней лицом. Вокруг покачивались жёсткие колючие ветки. Папоротники обмякли, свесили листья, те, что понежнее, вовсе пожухли и лежали теперь под ногами. Вздыбленные корни торчали из засохшей грязи, и мох похрустывал под лапами Флоны, – вода ушла глубоко, и ему не дотянуться было до неё. Гигантские деревья ещё держались, запустив корни к подземным ручьям, буйная зелень поднималась там, где в тени листвы журчали крохотные ручейки – всё, что осталось от потоков, ещё год назад переполненных дождевой водой. Над макушками деревьев клубился белый пар, и перегревшиеся хасены, безвольно свесив щупальца, замерли под его покровом, дожидаясь ночной прохлады. У них уже не было сил ни на охоту, ни на скрытность.

Откуда-то слабо тянуло цветущим Кенриллом, и Фрисс долго крутил головой, высматривая пурпурные цветы. Для Кенрилла в начале осени не время, да и не растёт он тут…

Запах шёл от высокого дерева, подножье которого, как шуба, покрывала молодая поросль. На ветвях темнели маленькие сморщенные плоды, они же россыпью лежали на земле и хрустели, рассыпаясь в пыль под лапами Двухвостки. Речник сорвал сухой плод, с трудом отгрыз кусочек – сладкий песок заскрипел на зубах.

– Чинпа, – Нецис подобрал плод, повертел в пальцах и бросил в пасть Двухвостке. – Урожай этого лета. Когти Каимы, как же это мне не нравится…

– И мне, – шевельнул хвостом Алсаг. – Значит, этой осенью никто не прриготовит мвенгу?

«Беда-беда,» – хмыкнул про себя Речник. «Река моя Праматерь! Водоросли – не Чинпа, но что, если этим летом даже кислуху не сварили?!»

Фриссу никогда не нравилась темень, но сейчас он нарочно выбирал деревья потенистее и заросли погуще – лишь бы не видеть багрового шара в небесах и золота с медью, разлитых от горизонта до горизонта. Но и в лесном полумраке чувствовалась испепеляющая жара, и ветер забился в самое тёмное дупло, и воздух стал вязким, как смола.

Издалека донёсся вопль Квэнгина – визг, переходящий в заливистый вой, а затем – в сердитое шипение. Следом раздался треск ветвей, кто-то истошно заверещал. Снова завизжали, и кусты качнулись от ветра, поднятого огромным крылом. Тени скользнули по панцирю Двухвостки, вой и громкий треск раздались в стороне, за пожухшими папоротниками. Что-то рухнуло с неба, ломая ветки, и Флона, сердито всхрапнув, подалась в сторону. Алсаг зашипел, поднимая дыбом шерсть, и припал к панцирю Двухвостки, как будто намеревался прыгнуть. Фрисс положил руку ему на загривок – кот тихо зарычал.

Чёрные тени мелькали над поломанными кустами, кто-то хрипел, кто-то утробно рычал. Визгливые смешки послышались с ветвей. Здоровенный Квэнгин вылетел из зарослей и замер в воздухе, широко раскинув крылья. В его жёлтых глазах Фрисс не увидел мыслей – только голод.

– Тирикка! – крикнул Речник, подбрасывая на ладони трескучую молнию. От грохота, как показалось ему, качнулись деревья – и крылатые демоны, визжа от боли, взлетели и бросились врассыпную. Вслед им летел ослепительно-яркий луч, брошенный Алсагом. Кот расправил хвостовые перепонки, и они горели золотым огнём в лесном сумраке.

Речник спрыгнул на землю, раздвинул шевелящиеся кусты и подался назад. Среди поломанных веток раскинул дёргающиеся крылья огромный Квэнгин. Его шерсть выцвела, белые клочья торчали среди серых и чёрных, крылья странно выгнулись – его передние лапы будто винтом завились, так, что едва не хрустнули тонкие кости перепонок. Фрисс осторожно потрогал скрюченную кисть – она была каменно-твёрдой и едва тёплой. Крылья уже не вздрагивали, и кровь не текла из рваных ран. Квэнгин с разорванным горлом и истёрзанной мордой лежал неподвижно, мёртвый, как сухая земля под ним.

Нецис подошёл, пощупал мохнатую лапу, попробовал разогнуть пальцы и разворошил шерсть там, где крыло крепилось к руке.

– Хока, – сказал он коротко, указав на цепочку мелких язв.

Речник посмотрел мертвецу в лицо и поёжился – пасть Квэнгина была приоткрыта, губы растянулись в широкой ухмылке, обнажившей острые клыки. Нецис потрогал шею хеска и показал Фриссу язвы под подбородком.

– Та-а… Он умер раньше, чем его убили, – покачал головой Некромант, глядя на Квэнгина с холодным любопытством. – Обрати внимание на гримасу, на положение лап и крыльев. Это судорога хоки, то, что случается, когда эта болезнь убивает. Немногие, должно быть, доживают до такой смерти.

Фрисс недовольно покосился на Нециса, но не сказал ни слова. Ему казалось, что крыло хеска едва заметно шевелится. Он поднял руку, отстраняя Некроманта, и медленно вытянул меч из ножен. Из-под плеча Квэнгина высунулась тонкая когтистая лапа, обмотанная плотной тканью, из которой торчали кривые спицы, затем показалось широкое ухо и мерцающий жёлтый глаз. Увидев Речника, существо испуганно пискнуло и забилось обратно под крыло. Фрисс изумлённо мигнул и спрятал меч обратно в ножны.

– Нецис, смотри! Мелкий Квэнгин!

Наверху снова захлопали крылья. Демоны вернулись, и Фрисс затылком чувствовал их недобрые взгляды. Алсаг с тихим рыком швырнул в небо ослепительный луч. Квэнгины шарахнулись в разные стороны, но далеко не улетели – Речник слышал их сердитое шипение с ветвей.

«Они ждут,» – Фрисс покосился на деревья. «Ждут, чтобы сожрать их.»

Маленькое существо выбралось из-под крыла и теперь сидело на груди убитого Квэнгина, пропуская сквозь когти его шерсть, заглядывало ему в глаза и время от времени лизало его в нос с тихим жалобным писком. Речник осторожно подхватил его под бока и поднял. Оно пискнуло и вцепилось в шерсть мёртвого хеска.

– Он умер, – вздохнул Фрисс, неловко почёсывая детёныша за ухом – кажется, Инмесу, единственному Квэнгину, с которым Речник был близко знаком, это нравилось. – Но ты не бойся. Я не дам тебя в обиду. Ты, должно быть, голодный…

Квэнгин насторожил уши, медленно выпустил пучок шерсти и тихо пискнул, утыкаясь носом в броню Речника. Фрисс поудобнее перехватил его одной рукой, второй показывая тем, кто сидел на ветках, сверкающий белыми искрами меч.

– Фрисс! – взгляд Нециса внезапно стал ледяным. – Куда ты это несёшь?

– Подальше отсюда, – бросил Речник, медленно отступая сквозь кустарник. Детёныш Квэнгина вцепился в его броню и тихо подвывал, пряча голову в крыльях. Демоны на деревьях завизжали, тяжёлый сук просвистел на палец от головы Фрисса. Нецис вскинул руки – над его ладонями встал холодный зеленоватый свет.

– Мрра-а-ау! – Алсаг, забытый на спине Двухвостки, встретил их истошным воплем. Квэнгин, вырвавшийся из его когтей, отряхивался от своей и чужой шерсти и поспешно продирался сквозь листву. Лучи, слетающие с хвостовых перепонок Хинкассы, впустую жгли кору дерева и сбивали с него веточки.

– Уходим, – Фрисс ухватился за шип на панцире Флоны и едва не уронил Квэнгина. Алсаг зашипел, сердито глядя на странное существо, оно заверещало и крепче уцепилось за Речника. Нецис подхватил поводья, громко щёлкнул языком. Зелёный свет дрожал в воздухе – где-то на локоть от путников, накрывая их всех прозрачным куполом. В небе, среди широких листьев, снова дрались летучие демоны, вырывая друг у друга что-то чёрно-красное, со свисающей бахромой рваных перепонок. Речник стиснул зубы и обхватил маленького Квэнгина свободной рукой.

– Не бойся, мелочь. Я тебя в обиду не дам.

Он остановил Флону, когда вопли Квэнгинов стихли вдалеке, а рядом послышался шум воды. Жёсткий бурый мох растопырил острые листья, закрыв крохотный родник от солнца. Двухвостка опустила голову к воде. Речник, скатившись к ручью, вылил пригоршню влаги себе за шиворот и поднёс мокрую ладонь к носу детёныша.

– Хочешь пить?

Существо прикрыло голову крылом и уткнулось в грудь Речника. Фрисс растерянно смотрел на него и судорожно припоминал, что едят Квэнгины, и как они это делают. «Вроде Инмес сначала меня стеснялся… а потом мёл всё, что в лапы попадало,» – Речник в недоумении пожал плечами и понёс детёныша обратно к Двухвостке. По крайней мере, пальцы у существа были цепкие – держалось оно за Фрисса крепко и отпускать его не собиралось.

Некромант успел набрать воды и вернуться на мягкий тюк с сеном. Он неспешно жевал оставленные с завтрака печёные корешки, закусывая их тем, что вылавливал из фляжки с маринадом. Фрисс не стал присматриваться к выловленному – ничего, что Речник считал съедобным, там не плавало.

– Нецис, – Речник сел рядом, и существо неуверенно зашевелилось, выпутываясь из крыльев и заглядывая всем в глаза. – Может, ты знаешь…

– Илкор ан Ургул, – лицо Некроманта на миг окаменело. – Фрисс, зачем ты подобрал это создание, и почему оно до сих пор на тебе висит?

Речник озадаченно мигнул.

– Его сожрали бы, – буркнул он, чувствуя в голосе Нециса что-то нехорошее. – Боится, вот и висит. Так ска…

– Перевесь его на дерево, Фрисс. Сородичи его найдут, – под взглядом Некроманта Квэнгин съёжился и жалобно запищал. – Ты всерьёз думаешь нести это в город?

– Что я только ни носил в города, – нахмурился Речник, со значением глядя на Нециса. – Перестань его пугать, ему и так невесело. Его сородичей уже убили. Так всё-таки…

– Фрисс! – Нецис хлопнул ладонью по панцирю Двухвостки, и Флона озадаченно хрюкнула. – Ты хочешь здесь, на подступах к Моагалю, под Кровавым Солнцем, возиться с детёнышем Квэнгина?!

– Тебя он не съест, – Речник помрачнел ещё сильнее. – Поможешь советом – хорошо, не поможешь – сам справлюсь. Нельзя его тут бросать.

Он порылся в сумке, достал кусок холодной рыбы – весь вечер она коптилась над костром, и Фрисс думал съесть её на ужин, если не проголодается раньше. Детёныш понюхал еду, неуверенно лизнул, подался назад и снова уткнулся носом в броню Речника. Фрисс покачал головой.

– А Инмес рыбу любит, – пробормотал он. – Чем же тебя кормить?

Нецис приподнял крыло Квэнгина, ощупал его лапы и подбородок – существо елозило от холодных прикосновений и щекотки, но ни укусить, ни вырваться не пыталось. Оно было куда меньше Инмеса – всего в половину роста Речника.

– Та-а… По крайней мере, хоки у неё нет, – заключил Некромант, выпустив хеска. – И крылья ещё не развернулись.

Нецис налил в кулёк из листа немного воды, оставленной по недосмотру в верхнем бурдюке – она успела нагреться, хотя поклажа Двухвостки на солнце попадала редко и ненадолго. Квэнгин недоверчиво понюхал лист, высунул язык и начал лакать – поспешно, то и дело попадая себе языком в нос и залепляя глаза брызгами.

– Её? – удивлённо мигнул Речник.

– Это самочка, – кивнул Нецис и усмехнулся. – В таком возрасте, да ещё в волнении… Не тыкай едой ей в нос, Фрисс, сама она есть не сможет. Даже если размять рыбу в кашицу. Квэнгины жуют еду для детёнышей, кормят их жёваным мясом.

– Жёваным? – Речник хмуро посмотрел на Некроманта, но тот и не думал шутить. – Река моя Праматерь… Кормят прямо изо рта?

– Ну, Фрисс, я бы на твоём месте поберёг лицо, – хмыкнул Нецис. – Пожуй и выплюнь, покорми с ладони. Нашёл же ты себе занятие, илкор ан Хо’каан!

Повисло молчание. Речник сосредоточенно жевал рыбу и думал, что придётся-таки ему сходить на охоту – корнями и насекомыми Квэнгина не накормишь, да и тех вокруг немного…

Существо понюхало пережёванную кашицу, поставило уши торчком и накрыло языком ладонь Речника – всего на миг, но на ладони не осталось и крошки. Фрисс облегчённо вздохнул и потянулся к сумке. Нецис тихо смеялся, уткнувшись в спину Алсага, кот задумчиво щурился. Осмелевший Квэнгин потянулся к лицу Речника и осторожно провёл пальцем по его щеке. Фрисс покосился на изогнутый коготь в полпальца длиной, но не шелохнулся. Квэнгин ещё раз погладил его, устроился поудобнее и засопел. Даже во сне его лапы не разжимались.

– Вот Инмес удивится, – пробормотал Речник и тронул поводья. Сколько ещё ехать до Киньямкелы, он не знал, но подозревал, что город живых рядом с городом мёртвых стоять не может.

В сумерках Фрисс увидел вдалеке огонёк чужого костра, но сил идти к нему по тёмной чаще уже не было. Путники устроились на панцире Двухвостки – окрепший Алсаг наконец уступил Речнику середину и улёгся на краю, подальше от холодного тела Нециса. Некромант, полвечера пролежавший трупом, зашевелился и хмыкнул.

– Фрисс, у тебя детёныш неумытый. Это никуда не годится.

Речник покосился на Квэнгина. Существо крутило головой, и жёлтые глаза ярко светились – совсем как у Инмеса, выбирающегося из тёмной пещеры на ночную прогулку. Насколько оно грязное, на ощупь Фрисс понять не мог.

– Как его мыть-то? – нахмурился Речник.

– Обычно они моют детёнышей языком, – задумчиво отозвался Нецис. – Но я думаю, что пучок мокрой травы – достойная замена.

– Алсаг, – Фрисс потянул кота за ухо, и тот сердито фыркнул. – Сделай полезное дело – оближи эту мелочь!

Хинкасса смерила его долгим взглядом округлившихся глаз.

– Фррисс, ты сдуррел, – мотнув головой, Алсаг зарылся в тюки. – Сам облизывай эту гадость.

– Чтоб мне стать зелёной крысой… – Речник покачал головой, снова протянул руку к коту, увидел оскаленную пасть и пожал плечами. – Ладно, иди сюда, мелочь…

Квэнгин слабо махал лапами – наверное, прикосновения мокрого листа были слишком грубыми для тонких крыльев – но царапаться боялся, и Фрисс кое-как вытер его и завернул в рубашку.

– Имя тебе нужно, вот что, – пробормотал он, укладываясь на тюки рядом с Квэнгином и слушая сопение попутчиков. – А говорить ты умеешь?..

Проснулся Речник от щекотки и тихого, но настойчивого писка. Детёныш Квэнгина водил когтями по его плечу и тыкался носом в шею. Встретив сонный взгляд Фрисса, он навострил уши и упёрся носом в нос.

– Ашш, – острые зубы, выпирающие из пасти, очень мешали хеску говорить. – Ашшта! Ашшт!

– Что? – Речник неохотно поднялся и протёр глаза. Квэнгин висел на нём, обхватив бока крыльями.

– Ашш! Ашшши!

– Проголодалась? – Фрисс зевнул и потянулся к тюкам. – Река моя Праматерь, скорее бы ты научилась жевать…

– Аста, – Нецис протянул Речнику ещё горячий запечённый корень. – Это её имя. Она говорит, что её зовут Аста. Фрисс, ты напрасно повесил на себя этот никчёмный груз. Тебе что, совсем нечем заняться?

– Аста, – Речник осторожно провёл пальцем по уху Квэнгина. – Я запомню. Оставь её в покое, Нецис. Вспомни, где я нашёл тебя – и что было потом.

Незадолго до полудня они сделали привал. Двухвостка разрыла мох, хранящий последнюю влагу давних дождей, и плюхнулась брюхом в грязь. Она громко сопела и разевала пасть, как рыба, выброшенная на берег, – вязкий воздух полудня мало годился для дыхания. Фрисс смотрел на небо, залитое золотом, на смутную дымку высоко над землёй – всё, что осталось от туч Великого Леса. Ему мерещились серебристые высверки в небесах – рой чего-то мелкого летел над джунглями, полыхая на солнце белым огнём.

– Небесные змеи любят жару, – пробормотал он, морщась от слишком яркого света. – Вот бы они принесли дождь… Нецис! Как ты думаешь, за Гиблыми Землями сейчас такая же сушь?

– Та-а… синхи, – слабо кивнул Некромант. Его мысли были далеко. Он отошёл в сторонку от лагеря и стоял на крошечной полянке под столбом солнечного огня, и его кожа как будто потемнела и подёрнулась зеленцой, похожей на пряди ползучего мха. Фрисс смотрел на него с тревогой – полуденная вспышка близилась, и падать, если что, Некроманту пришлось бы лицом в засохшую грязь.

– Хоть бы они там договорились с дождями, – покачал головой Речник. – Там с водой всегда беда, а если Тзангол ещё до них добрался… Бездна! Нецис, иди в тень!

– Синхи кэи ато, – криво усмехнулся Некромант и вскинул руки. – Илкор ан Каима…

Свет расплавленным золотом потёк с неба. Солнце, распухшее вчетверо, повисло над лесом, выжигая последние тени. Речник вскочил, едва не уронив Асту, детёныш неуклюже растопырил крылья и захлопал ими, Фрисс метнулся к Нецису и остановился. От потемневшей кожи Некроманта тянулся серый дымок, пахнущий гнилью. Колдун выставил вперёд руку, отгоняя Речника, и сделал неуверенный шаг, потом ощупал свои плечи и голову – и тихо хихикнул. Чёрный агат на его груди выпустил клуб серебристого дыма, по спине Речника пробежал холодок, Аста с испуганным писком перебралась за спину и повисла там, цепляясь когтями за плечи Фрисса.

– Та-а… синхи! – усмехнулся Нецис, потирая руки. Дым повалил пуще прежнего. Серый покров стекал с Некроманта, пятнами проступала одежда, ничуть не затронутая тленом, и мертвенно-бледная кожа.

– Синхи! – колдун снова хихикнул и шагнул в тень. Солнечный жар медленно ослабевал, распухший диск в небесах уменьшался, – испепеляющий взгляд Згена скользнул по южным лесам и обратился к западу. Нецис поднял руки, и серая дымка переползла на его ладони и развеялась вовсе.

– Работает, – усмехнулся Некромант. – Та-а, илкор ан Лар-Илри, всё-таки работает… Хвала Каиме!

Речник изумлённо мигнул.

– Нецис! Что ты сейчас сделал?! – он схватил мага за плечо и встряхнул. – Полуденная вспышка… тебе же даже плохо не стало! Что ты сделал?!

– Ничего, что заслуживало бы внимания, – Некромант устало протёр глаза и опустился на панцирь Двухвостки. – Я очень боюсь, Фрисс. Боюсь, что не смогу даже близко подойти к Тзанголу. Если слабая часть силы его создателя размазывает меня по земле… тогда я бесполезен. Этот покров опасен – никогда не прикасайся к нему, если только не захочешь остаться без руки – но польза от него определённо есть…

У Киньямкелы была городская стена – вот только Фрисс, наткнувшись на неё в одиночку, не вдруг распознал бы стену в этой груде больших и мелких камней, опутанных корнями и утыканных кольями. Некоторые камни раньше были гладкими кусками ровных стен – какая-то нерсийская постройка была разбита в крошево и свалена длинной грудой вокруг городка. За воротами, в тенистом закутке под навесом, хвастались добычей двое охотников – они и прибежали протаскивать Двухвостку сквозь то, что в Киньямкеле звалось воротами. Городская стража, изнывающая от жары под кожаной бронёй, отсиживалась в тени. Фрисс слышал тихие удивлённые голоса, но подойти к «коатекам» ближе никто не решился – и даже охотники, увидев лицо Речника и чёрное существо за его плечом, вскрикнули и отступили, указывая на него пальцами.