Текст книги "Солнечный змей (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 60 страниц)

– Хаэй! – тихонько окликнул он. Тёмный силуэт на палубе перестал свистеть и протянул ему руку. Фрисс перебрался через борт и недоумённо посмотрел на Нециса. И правда, он этим вечером как-то упустил Некроманта из виду… только теперь Речник вспомнил, что не видел его в пещере Скенесов. Сходил ли он с корабля?..

– Нецис, почему ты тут? Не понравилось в пещере? – осторожно спросил Фрисс. Некромант покачал головой.

– Я там не был. Ни к чему пугать людей, – мрачно ответил он. – Скажи, Фрисс, эти жители – твои родственники? Они, по-видимому, очень тебе рады.

– Это мой участок – Фейр, я – его защитник, а это – жители Фейра, – Речнику посреди ночи нелегко было подобрать нужные слова. – А на ночь нас приютили родичи Кессы. Они не испугались бы тебя.

Нецис пожал плечами. Его мысли сейчас были далеко от Фейра, и Фрисс это заметил.

– Мы вылетаем на рассвете, – напомнил он. – Тебе надо бы поспать. О чём ты задумался?

– Та-а… – Некромант кивнул на восток, закрытый серой стеной обрыва. – Есть странные вещи, Фрисс. Аманкайя знает меня пять лет. Я никогда не пытался заморочить её, она знает, что я такое. Почему она до сих пор меня не забыла…

Маг пожал плечами. Фрисс вздохнул.

– Все девицы – странные, – сказал он. – Кесса, когда я сговорился с её предками, сбежала из дома, да не куда-нибудь, а в Хесс. Думал, поймаю – убью. И ничего… живём, а ведь и я Речник, и она – Речница, и все знают, что это за жизнь. А вообще… не знаю, как там в Эхекатлане – люди всякие бывают – но у нас на Реке были бы только рады и тебе, и ей. Никто бы вас не обидел.

Некромант покосился на Речника и покачал головой.

– Те, кто был рядом со мной, слишком часто погибали. Я хотел уйти подальше, чтобы никто больше не погиб. И вот… Аманкайя позвала меня на помощь, а я потерялся в Туманах. Теперь она мертва.

– Не говори так, – нахмурился Фрисс. – Там Алсек, и Хифинхелф, и демоны-стражи. Может, им пришлось бежать из Эхекатлана, но погибнуть они не могли. Когда Тзангол сгинет, мы слетаем в страну Кеснек и найдём их.

– Ты любишь давать обещания, Фрисс, – Некромант отвёл взгляд. – Та-а… я видел двух способных учеников в Замке. Даже очень способных. Из Кессы получилась бы сильная Илриэна та-Сарк. А Йудан уже далеко продвинулся – и он жаден до знаний, это сразу видно. Очень хорошие ученики, Фрисс. Сложись всё иначе…

Он не договорил – отвернулся к воде. Речник коснулся его плеча.

– Нецис, ты не шутишь? Кесса была бы рада у тебя учиться! Ты сказал ей…

– Ни ей, ни Йудану, – резко качнул головой маг. – Не время… и в целом – бесполезно. Я пережил многих своих учеников. Это не радует.

Когда Фрисс тихо перебрался на противоположный борт – земляные сиригны видели его, но узнали и не тронули – Нецис снова засвистел. Речник слышал невесёлый мотив ещё долго – шлюпка, подгоняемая наколдованным течением, несла Фрисса к скале посреди Реки, а привязчивый напев летел за ним.

«По Огнёвкиным Курганам пролегла дорога…» – попробовал насвистеть Речник, но вскоре замолчал, пристально вглядываясь в сумрак. Огромный гранитный валун, некогда притащенный течением и брошенный на стремнине, подмигивал парой красноватых огоньков – на «крыше» куванской таверны горели путеводные факелы. Вода с прошлого года заметно отступила от камня, скала, изрезанная ходами и пещерами, обнажилась, и плоты куванцев болтались у её подножия, привязанные к верхним кольцам-экхам длинными верёвками. Верёвки были слишком длинными, чтобы не путаться, плоты колыхались на волнах и бились друг о друга, и смутные тени с фонарями бродили вдоль пристани, пытаясь навести порядок. Речник обошёл их с юга, спрятал шлюпку под уступом и по паутине запутанных тросов залез на вершину. Изумлённый и сердитый возглас встретил его там.

Возможно, Фрисс поспешил с заклятием – не следует швыряться водяными шарами на каждый шорох – но короткая стрела, лязгнувшая о пластину брони, подтвердила, что шар был выпущен вовремя. Рыжий куванец схватился за разбитую скулу, одной рукой удерживая маленький самострел. Он не закричал – он знал Фрисса, знал, с кем Речник обычно говорит, и очень хорошо знал, где в это время надлежит быть остальным куванцам.

– Ингэ, – тихо поприветствовал его Речник. – Где Эльгер?

– Внизу, – недобро ощерился куванец, но даже не попытался перезарядить самострел. Фрисс двинулся на него – рыжий поспешно отступил.

Взгляды куванцев жгли Речнику спину, пока он спускался в недра пустой скалы, но он не оборачивался. На «Куванском Причале» никогда не любили незваных гостей, особенно – тех, кто в красной броне.

Внутри было людно, но не слишком шумно – Эльгер, хозяин, был в главном зале, и гости в его присутствии говорили вполголоса, проявляя положенное уважение. К запаху кислухи, цакунвы и свежей рыбы примешивался горьковато-сладкий аромат Джеллита. Фрисс посмотрел на закопчённый потолок и стал дышать через раз – не хватало ещё самому накуриться и угодить в паутину видений…

– Речник! – крикнули с порога – Гор, рыжий куванец, всё-таки спустился в зал. Повисла тишина. Фрисс нашёл взглядом Эльгера – тот сидел на пустом бочонке и как будто дремал, завернувшись в меховой плащ.

– Ингэ, Эльгер, – сказал Речник, остановившись в двух шагах от куванца. – Где моя чаша?

– В Кигээле, – тихо буркнул кто-то за спиной, но тут же возмущённо заорал – судя по звуку, его огрели миской. Эльгер молча встал и стукнул ногтем по стойке. Незнакомая Речнику девица так же молча наполнила большую чашу и поставила перед Фриссом.

– Я не ждал гостей, – сказал Эльгер, ощупывая Речника настороженным взглядом. – Почему тебе, Речник Фрисс, не сидится на берегу – с владыками и колдунами? Ищешь приключений?

В зале послышались смешки. Эльгер повернулся к куванцам, молча посмотрел на них – все тут же сделали вид, что вовсе не подслушивают. Речник подождал, пока зал наполнится гулом голосов, и все вернутся к своим делам, и только тогда ответил.

– Ни к чему их искать. Они сами нас находят. Последние годы тут творилось всякое, но этот год будет в десять раз хуже. Заметил, как обмелела Река?

– Не слепой, – скривился Эльгер. – Это дурная весна, Речник. С востока тянет кровью. Но я здесь при чём? По-твоему, это я украл дожди?

Фрисс неторопливо хлебал кислуху. Когда на дне осталось чуть-чуть, он снова поднял взгляд на куванца.

– Одна тварь на востоке очень любит кровь. Ей всё равно, кто кого режет, и она хорошо умеет дурить смертных. Если у тебя или кого-то из твоих зачешутся руки пограбить корабли или сходить в ночной набег – лучше утопись сразу, пока эта тварь не вскипятила тебя изнутри. Предупреди всех – в этом году само солнце против нас. Чем тише вы сидите, тем больше вас доживёт до зимы.

– Солнце против нас? – медленно повторил куванец и сделал священный жест, как будто отгоняя призраков. – Что за весть ты принёс, Речник?

– Сказанного достаточно, – качнул головой Фрисс. – Береги своих людей. Ты умён, но эта тварь многим выжгла мозги.

Эльгер вышел к причалу вместе с ним. Никто не проронил ни слова. Колдовское течение подхватило шлюпку и поволокло обратно к берегу. Речник не оглядывался. «Сиригны не расскажут,» – угрюмо думал он. «Лишь бы люди не увидели…»

… – Никто не знает, куда они плывут, – покачал головой Фрисс. Некромант удивлённо хмыкнул, провожая взглядом вереницу плотов. Сигнаса пролетела над ними, ненадолго накрыв их тенью. Куванцы с плотов равнодушно смотрели ей вслед. Кто-то лежал у тлеющего костерка, кто-то даже не вышел из хижины. Плоты плыли вниз по течению, и Река несла их, куда ей хотелось.

– Они спускаются от Озера Синдалия – всё дальше и дальше на юг, а потом… просто исчезают, – махнул рукой Фрисс. – Никто не видел их нигде, кроме Реки. Кто знает, что они ищут там, на юге…

– Вечные изгнанники, как мне кажется, ищут себе дом, – тихо отозвался Нецис, думая о чём-то своём. – Место, где на них не будут смотреть с презрением и страхом.

– Ну тебя, Нецис, – поморщился Речник. – Кому нужно их бояться?! Если бы они жили, как люди, никто бы их не трогал. Ты ещё мертвяков позащищай…

– Та-а… си-меннэль, – пожал плечами Некромант. – Скажи, кто-нибудь из них становился Речником?

Фрисс ухмыльнулся, но тут же призадумался, и усмешка с его лица медленно сползла.

– Есть одна легенда, – неохотно сказал он. – Отец рассказывал… ну, когда я ещё думал – идти в Речники или нет. Её Кесса очень любит. Был один куванец-Речник. Его звали…

– Хаэ-эй! По носу ливень! – крикнул с мачты дозорный-сиригн.

– Вверх! – отрывисто скомандовал Халан – его слышно было по всему кораблю и без рупора.

Печи взревели, корабельные шары заскрипели, раздуваясь. Сигнаса быстро поднималась, пропуская тучу под собой. Эта туча шла быстрее ветра, старательно растягиваясь над степью. Фрисс свесился с борта.

Дымка быстро затягивала сухую траву, подломившуюся и покосившуюся за зиму, строй зелёных побегов, белые и синеватые звёздочки незнакомых Фриссу цветов. Потемневшая речная гладь удалялась к северу, сигнаса улетала всё дальше в степи, срезая угол там, где Река делала широкую петлю. Внизу, под килем, клубились дождевые тучи, озаряемые неровными вспышками. Сине-зеленоватые сполохи были Речнику знакомы…

– Небесная рыба! – крикнули с мачты. Среди туч, немного левее сигнасы, сверкал заострённый спинной плавник, и широкие лопасти хвоста то выныривали из дымки, то скрывались в ней, заставляя облака клокотать и клубиться. Бирюзовая молния сверкнула совсем рядом, мокрая стальная спина скользнула под киль корабля, озарив его неровным синеватым светом, и сгинула в тучах.

– Просторного неба! – прошептал Речник вслед странному существу. Ему было жутко, но радостно. Нецис задумчиво усмехнулся, проводив рыбу взглядом.

– Очень необычные создание, – тихо сказал он. – Оно черпает силу оттуда же, откуда и Тзангол, но не усиливает его влияние, а гасит. И оно, по-видимому, от этого влияния не озлобляется. А это значит, что его разум, возможно, невелик, но прекрасно защищён.

– Это создание сарматов, – с усмешкой отозвался Фрисс. – А морок разбивается о сарматов, как волна о скалы. И их создания – такие же.

…Куванцы плыли и плыли, Речник уже утомился пересчитывать плоты и думал с досадой, что встретить их в Море Лилий, борт к борту, будет куда более неприятно. И всё-таки даже куванцы брались за вёсла и неуклюже отгоняли свои плавучие дома подальше от Левого Берега. С него на воду падали длинные густые тени, тёмные и холодные даже этой тёплой весной. Старый Город приближался, изломанные серо-белесые башни блестели от недавнего дождя, а за ними что-то вспыхивало и тут же гасло, рассыпая багровые блики. Фрисс, облачённый в сарматский скафандр, смотрел на мёртвые дома без страха, но с осторожностью. Сигнаса покачивалась в воздухе, держась поодаль от руин – самая длинная из теней не касалась её даже краем. Сиригны хмурились и бурчали себе под нос что-то настороженное. Нецис стоял у борта и завороженно глядел на развалины.

– Поразительная местность, Фрисс, – прошептал он, когда Речник остановился рядом. – Все эти развалины пропитаны смертью и засыпаны костями на десять локтей. Если бы не излучение, они кишели бы нежитью. Только лучи и удерживают её, Фрисс. Место, принадлежащее смерти…

– Да, Старый Город – он такой, – вздохнул Речник, выискивая за серыми громадами тёмно-синие купола и стены с яркими острыми гранями. – Но всё-таки жизнь там есть. Подожди немного, я скоро вернусь.

Халга, собранная из лёгких соломенных перекладин и пары огромных пушистых семян Акканы, летать могла – но под весом Речника в доспехах чуть не камнем пошла вниз. Фрисс кое-как выровнял полёт за миг до того, как совсем рядом промчался вертикально стоящий осколок высоченной стены – как блестящее лезвие из рилкара, вколоченное в землю. Ущелье улицы отсюда казалось узким, и навсегда потухшие светильники, выступающие из стен, проносились в полушаге от Фрисса, и он дёргал управляющие тросы, чтобы не шмякнуться о какой-нибудь выступ. Халга раскачивалась во все стороны и жалобно хрустела.

Речник вертел головой – сверху всё казалось незнакомым, и только алые отблески прямо по курсу говорили о том, что с пути он не сбился. Одноликие здания, громадные, как горы, дышали холодом, полосы оплавленного и вздувшегося пузырями фрила тянулись по их стенам, редкие невыломанные пластины стекла в провалах окон поблескивали перламутром – и ничего не было видно за ними. Мох не вырос на грудах искусственного камня, трава не пустила в них корни, и даже яростное солнце этой весны не могло согреть руины. Фриссу померещилась внизу, на мостовой, горка почерневших костей, залитых расплавленным и вновь застывшим скирлином. Он не стал приглядываться.

«Великая крепость, никого не защитившая,» – на миг склонил голову Речник – и тут же с силой дёрнул за тросы, так, что халга обернулась вокруг своей оси, и вскинул руку.

– Тирикка! – крикнул он, и треск разряда разорвал тишину мёртвого города – а за ним последовал отчаянный предсмертный визг. Огромная двухвостая крыса с клочковатой шерстью, кое-где превратившейся в чешую, выронила самострел и упала обратно в разгромленную комнату – уже дымящимся трупом. Испуганное верещание послышалось из других окон, тени замелькали в них. Фрисс швырнул ещё одну молнию – наугад, на блеск самодельных стрел из фриловых игл и облучённого металла. Стрелка, пробившая трос халги, хрустнула и распалась надвое, Речник брезгливо отряхнул руку и покосился на свой скафандр. Тёмно-синий скирлин оказался прочным – облучённый металл раскрошился о пластину брони, едва оцарапав верхний покров.

«Крысы!» – криво усмехнулся Фрисс, отпуская трос. Пушинки, поймав ветер, затрепетали и полетели быстрее. Злые взгляды провожали Речника из трещин в древних стенах, из окон-глазниц, из разорванных труб, когда-то выведенных из стен – и обломившихся, и ставших лазами для крыс. «Всё тут по-прежнему,» – вздохнул Фрисс. «Как тогда, так и сейчас…»

Стены, изъеденные мелкими трещинами, но всё ещё прочные, расступились, и в глаза Речнику ударило багровое зарево. Пять высоких ветвистых мачт перемигивались яркими огнями над строем тёмно-синих куполов. Лиловые от поглощённой энергии Клоа, распустив прозрачные хвосты, плотным облаком повисли над ними, ловя незримое излучение. Серо-стальные стены опоясали громаду станции и ощетинились острыми гребнями, под которыми едва заметно поблескивал металл. «Идис», молчаливая и недвижная, готовилась к войне – и Фриссу стало не по себе, когда он взглянул на намертво запечатанные ворота. Раньше они выглядели иначе – как дверь, а не как кусок крепостной стены, которым заткнули вход…

Халга, обмотанная тросами и придавленная парой обломков – привязывать её было не к чему – осталась лежать у крыльца. Фрисс поднялся по древним ступеням, блестящим, словно оплавленным, и остановился у самых ворот, запрокинув голову. Они были вдвое выше человеческого роста – и Речник не видел ничего, что могло бы их открыть. Он осторожно коснулся бронированной створки, неуверенно постучал – странный пластинчатый фрил поглотил звук. Фрисс погладил ушибленную руку и провёл ладонью по стене – там, где не было брони.

– Хранитель «Идис», ты здесь? – прошептал он. У станции было много глаз – когда Фрисс видел её в последний раз, он насчитал двадцать пар – и расположены они были весьма хаотично, и Речник надеялся, что на ворота смотрит хотя бы один.

Тёплое дуновение было ему ответом. Невидимый раскалённый волосок скользнул по руке Речника, легко пройдя сквозь тонкий скафандр. Кто-то смотрел на Фрисса – без особого интереса, но и без злобы.

– Прочных альнкитов тебе, хранитель, – тихо сказал Речник. – Это я, Фриссгейн. Ты не узнаёшь меня?

Вдали, высоко над воротами, полыхнула ещё одна мачта, что-то загудело, напомнив Речнику о вихрях, воющих над заснеженными обрывами. Хранитель молчал.

– Прости, что тревожу тебя в такое время, – виновато прошептал Фрисс. – Знаю, что тебе сейчас не до гостей. И всё же я прошу тебя – позови Гедимина. Ненадолго, лишь на секунду. Это очень важно.

Взгляд станции скользнул по Речнику и угас вовсе. Фрисс ждал без особой надежды, с опаской разглядывая выступы на стенах и гадая, какое оружие за ними скрывается. Он даже вздрогнул, когда бронированные створки гулко лязгнули и разъехались в стороны.

За внешними воротами были ещё одни, надёжно сомкнутые, между двумя дверями – короткий, на пять шагов, обрубок коридора, а в нём, скрестив руки на груди, стоял рослый сармат в иссиня-чёрной броне. По её пластинам, наискосок и крест-накрест, протянулись оплавленные полосы, странная золотистая пыль блестела в них. На плечах сармата, среди потёков чёрного фрила, чудом уцелели две полосы причудливой раскраски – угловатые узоры обвивали руки, как пара браслетов. Фрисс радостно усмехнулся и шагнул навстречу.

– Уран и торий! Гедимин, ты не ранен?

– Нет, знорк, – Древний Сармат убрал тёмный щиток со шлема и хмуро посмотрел на пришельца. Его ярко-жёлтые глаза сейчас были почти чёрными, узкими, едва заметными под припухшими веками. Фрисс тихо присвистнул.

– Бездна… Гедимин, что у вас случилось? Авария? Может, помощь нужна?

Он остановился в двух шагах от сармата, растерянно глядя на него – в особенности на руки, сцепленные на груди. Бронированные пальцы впились в пластины на плечах с такой силой, будто Гедимин хотел проломить в скафандре пару дыр… или из последних сил сдерживался, чтобы не схватиться за оружие.

– Я очень не вовремя, – вздохнул Речник. – Совсем не хотел тебя разозлить, но…

– Зачем пришёл? – отрывисто спросил сармат.

– Боялся, что вас не предостерегут, – помрачнел Фрисс. – У нас тут опять война. Очень неприятная, таких ещё не бывало. На восто…

– Уже знаю, – хмуро отозвался сармат. – С «Эджина» сообщили. Знорки, как же вы…

Он замолчал, только броня захрустела под пальцами. Из-за плеча Гедимина неуверенно выползло резкое зеленовато-белесое свечение, протекло по руке и собралось в подобие глаза. Владельцу этого глаза Фрисс, похоже, не нравился.

– Гедимин, мы скоро всё исправим, – пообещал Речник, пытаясь встретиться взглядом с сарматом. – Никто не посмеет тронуть ваши станции. Я боюсь только… солнечный змей разрушает все союзы, разжигает вражду, и если… если стены «Идис» не выдержат, если начнётся война – четвёртая война между сарматами и людьми… Гедимин, мне хотелось бы знать… Ты выстрелишь в меня?

Древний Сармат кивнул. Пластины брони под его пальцами тихо хрустнули.

– Если начнётся война – ты, знорк, не промахнёшься по мне, – бесстрастно сказал он.

– Я не буду стрелять в тебя, Гедимин, – прошептал Речник. – Я никогда не пролью твою кровь. Никогда…

Древний молчал. Ворота за его спиной мигнули зеленью – хранитель «Идис» забеспокоился и решил присмотреть за командиром. Фрисс тихо вздохнул.

– Я не хотел никого обидеть. Гедимин… Я пришёл попрощаться.

Их взгляды наконец встретились – и Речник не дрогнул.

– Зачем? – спросил Древний.

– Я иду исправлять то, что мы наворотили, – негромко сказал Фрисс. – Кровавому змею по вкусу ирренций, но я найду то, чем он подавится. Не знаю, когда я вернусь – и вернусь ли, но… Гедимин, можно мне на прощание обнять тебя?

Древний посмотрел удивлённо, его ладони дрогнули и немного ослабили хватку. Несколько пылинок фрила осыпалось на пол.

– Если вдруг змей окажется сильнее, и всё сгорит, – Речник с трудом подбирал слова, – и мы никогда не встретимся здесь, на пороге твоей станции… я хотел бы запомнить тебя – живым. Живым, тёплым и могучим.

За спиной Фрисса что-то негромко лязгнуло, отрезая его от дневного света. Тяжёлые ворота опустились, и в крохотном коридоре, пропахшем оплавленным фрилом, сгустился сумрак.

– Запомнить… – медленно повторил Гедимин. – Знорк, ты достаточно щупал мой скафандр, чтобы запомнить его.

Он разжал пальцы и прикоснулся к броне чуть пониже шеи. Шлем вместе с прозрачным щитком бесшумно разошёлся, развернув тонкие лепестки и втянувшись в скафандр. Речник изумлённо мигнул и сбросил свой шлем.

– Гедимин, как же ты… ну зачем… – бормотал он, обхватив сармата за плечи. Древний держал его крепко, но осторожно. От брони шло ровное тепло, и Речнику казалось, что она чуть заметно колышется в такт дыханию. Фрисс осторожно коснулся горячего виска и прижался щекой к щеке. Сармат, помедлив, отстранился.

– Не так, знорк, – тихо сказал он и положил ладонь Фриссу на затылок. Они соприкоснулись лбами – ненадолго, всего на мгновение – и Гедимин бережно опустил Речника на пол. Лепестки шлема сомкнулись, оставив лишь полосу серой кожи и медленно светлеющие глаза.

– Спасибо, Гедимин, – выдохнул Фрисс, растерянно глядя на Древнего. – Ты… ты попрощался со мной сейчас, как с сарматом? По вашему обычаю?

– Мы так делаем, – отозвался Древний, и взгляд его слегка смягчился.

– Береги себя, Гедимин, – прошептал Речник, двумя ладонями сжимая его руку. – Пусть с тобой ничего не случится. Пусть ни пылинки не упадёт с твоей станции. Мир сломался, но я починю его – и тогда мы встретимся снова. Здесь же, на пороге «Идис»…

Глава 04. Корабль для Двухвостки

Золотые стены древних башен уступами спускались к набережной, рассечённой на части каналами и изрезанной лестницами. По наклонным спускам неторопливо поднимались анкехьо, чтобы спуститься обратно с тяжёлым грузом. Внизу, за золотым порогом, в этом году необычно высоко поднявшимся над водой, Фрисс видел ярко окрашенные тростниковые паруса и синие флаги над мачтами. Корабли, уходящие в поход, издали казались стаей пёстрых бабочек. Со ступенчатых стен вслед им кидали сине-зелёные блики огромные многогранные щиты – чешуи Кетта, укреплённые на башнях, чтобы море было благосклонным к городу. Как в прошлом году, и как годы назад, в гавани Венген Эсы было многолюдно, и множество больших и маленьких судов осторожно расходилось в узкой бухте, и раковины трубили над каналами, возвещая о прибытии очередного корабля. Над гаванью стоял густой запах рыбы, только что вытащенной из сетей, подгнивших водорослей – и гари. Где-то на востоке пылали степи, но южная оконечность Большого Острова загораживала их – дым не был виден, но всё равно им пахло в Венген Эсе, и Фрисс невольно оглядывался на восточный пролив.

Халан, Нецис и Фриссгейн стояли над гаванью, на узком уступе, огороженном статуями извивающихся Речных Драконов в золотой чешуе, и стена с синими переливающимися чешуями возвышалась над ними. Речник украдкой встал на цыпочки, потянулся к одной из них и дотронулся пальцем до холодного края. «Кетт, всесильный в водах, помни о нас…»

Флону уже увели вниз, туда же уволокли тюки с припасами, бочки с водой и вороха сена. Фрисс не мог угадать, где стоит его корабль, и прислушивался к портовому шуму – не взревёт ли недовольная Двухвостка? Навряд ли Флоне привычно лежать на палубе, неподвижно, в паутине верёвок, да ещё с грузом сверху…

– Мррря! – с лестницы донёсся кошачий вопль, и Алсаг стрелой промчался по пристани и юркнул за спину Речника. Фрисс обернулся и увидел, как хеск поспешно догрызает утащенную рыбину.

– Чей кошак?! – заорали снизу. Алсаг прижался к мостовой и спрятался за статуей дракона.

– Фрисс, завяжи-ка морду своей Фагите, – вполголоса велел Халан, подходя к лестнице. – И держи поводья крепче.

– Алсаг, ину! – скомандовал Речник, прижимая голову кота к мостовой. – Добегался? Теперь будешь сидеть на привязи. Чем ты думаешь, обжора?!

Демон-Хинкасса недовольно щурился и пытался вылизать перепачканные усы, пока Фрисс перетягивал ремнями его пасть, но молчал, как и подобало неразумной Фагите. Речник думал иногда, что сам он не выдержал бы так долго притворяться бессловесным зверьком.

– Алсаг, если ты будешь таскать припасы, на корабле тебя привяжут к мачте, и всю дорогу ты так просидишь, – вздохнул Фрисс, перехватывая поводья поближе к шее кота. – Веди себя тихо. И так мне ещё доказывать уэкинам, что ты не кусаешься…

– Мало в мире мест, где можно увидеть… и унюхать… столько рыбы сразу, – тихо сказал Нецис, устраиваясь на драконьей спине и щурясь на сверкающие гребни волн. – На целый месяц она станет нашей пищей. Не тревожься, Алсаг, на твою долю хватит.

– Хаэй! – послышалось снизу. – Перейди огневой перевал за горой!

– Красная луна сегодня в небе, – отозвался Фрисс и подошёл к лестнице, волоча за собой недовольного кота. По ступеням ему навстречу поднимался Халан, а рядом с правителем Дзельты шёл смуглый усатый сингел. Его выгоревшие до соломенной желтизны волосы были стянуты в короткую косу, макушку прикрывал светло-синий платок. Тёмные линии раскраски пересекали лицо, так же глубоко въедаясь в кожу, как соль въелась в потёртый панцирь из шкуры цегота. На панцире виднелись зашитые прорехи – широкие и рваные, кое-как заделанные новыми заплатами.

– Скегг Ивейда – Фриссгейн Кегин – Нецис Те’таалан, – Халан по очереди указал на каждого из своих спутников. Сингел-южанин склонил голову, окинул беглым взглядом Речника и уставился на Некроманта, словно не веря своим глазам.

– Я из Нэйна, – кивнул Нецис, показывая пустые ладони в знак мирных намерений. – Хорошая встреча, повелитель тростниковых лодок.

– Некромант… – уэкин покачал головой. – Я ждал всякого, повелитель Халан, но это странно даже для тебя. Ладно, Скегг Ивейда не спорит с правителями. Польза для Реки – польза для уэкинов.

– Пользу ты уже получил, – слегка нахмурился Халан. – Когда отплываешь?

– Через четверть Акена, – Скегг покосился на тень от шпиля на крыше ступенчатой башни. – И мой, и твой груз на борту. Сейчас принесут дрова для «Фрати», и мы отчалим.

– Ветер не слабеет, – Халан посмотрел на серебристо-белое небо. – Значит, ничто в пути не помешает тебе, кроме твоих же дел. Тебе трудно будет отложить их до лучших времён, но всё же постарайся. Не позднее Нэрэйта твоя уэка должна прийти в гавань Коуцаты.

– Так и будет, Халан, – кивнул Скегг. – Я тебя никогда не подводил. Ещё одно странное задание – и оно будет исполнено в срок.

– Нэрэйт? Месяц пути? – Нецис покачал головой. – Я видел вчера карты течений и островов… есть такая река среди воды – Линг, и она течёт вдоль побережья Мецеты, обходя скалы и отмели. Это сильный поток, и он за неделю донесёт тростниковую лодку до Коуцаты, даже если ветер утихнет вовсе. Линг течёт в стороне от малых островков, но за неделю нам не понадобятся припасы.

Он вопросительно посмотрел на сингела. Тот сдвинул брови.

– Ты – тот, кто поднимает мертвецов. Это – твоё дело. А поиск путей в Море Лилий – моё. «Фрати» – не лодка, и мне виднее, что ему понадобится. Повелитель Халан, я могу идти?

– Иди, и пусть ветер будет попутным, – кивнул Халан и посмотрел на Фрисса. – Если ты найдёшь хоть что-нибудь – донеси это до Реки. Никогда не знаешь, из чего можно сделать оружие. Удачи!

– Да не иссякнет Река! – отозвался Фрисс, закидывая за плечи дорожную суму. Нецис оглянулся в последний раз на золотые башни, приложил руку к груди и сказал что-то на древнем языке иларсов – Речник не расслышал слов.

– Мрряу, – сдавленно подал голос Алсаг, прижимая уши к голове. Его всегда пугала неизвестность…

Уэка «Фрати» стояла у дальнего причала, и только что от неё отошла Двухвостка-тяжеловоз с большими коробами на спине. Груда обломков сосновой коры, огромных щепок и обрубков веток лежала на палубе, и уэкины деловито растаскивали её по трюмам. Часть дров насыпалась на панцирь Флоны, но Двухвостка даже не шевельнулась – так и лежала посреди палубы, чуть поодаль от большой печи, и ни дым, ни сажа её не тревожили. Сингел в измазанной пеплом робе из негорючего хуллака ворошил угли в печи, второй подбрасывал в топку мелкие полешки и пучки сухой травы. Печь выбрасывала клубы дыма, постепенно белеющего, и в них таяла невысокая мачта со сложенным, как крыло летучей мыши, парусом из окрашенных циновок. Насколько мог видеть Фрисс, парус был серым в чёрную крапинку.

На уэке ждали только Скегга. Едва путники взошли вслед за ним на палубу, сингелы втащили следом сходню и прикрыли калитку в шатком ограждении вдоль борта. Нецис покосился на это ограждение, потом на Фрисса, но промолчал.

Крышки неглубоких трюмов были закрыты, сингел прошёлся с метлой, стряхивая в море сор, слишком мелкий, чтобы пойти на растопку. Печь тут же выплюнула клуб сажи. Скегг повернулся к печи и выкрикнул несколько отрывистых команд. Под палубой что-то захрустело, что-то заскрежетало на носу и под кормой, и вода вдоль правого борта забурлила. Широкие боковые лопасти – «плавники» уэки – медленно провернулись, и корабль неспешно развернулся носом к морю.

– По воле Морского Змея! – Скегг склонил голову и бросил за борт ломоть ирхека, а потом указал Фриссу и Нецису на сооружённый из циновок навес на корме. Вход в это хлипкое жилище был занавешен травяным пологом.

– Там ваши коконы и циновки. Дважды в день я раздаю припасы и воду. Еда вашей Двухвостки – на её спине, кормите её сами. То же касается кота. Речник, возьми прочный трос и привяжи его у мачты, так, чтобы далеко не отходил.

– Мррря?! – Алсаг пригнулся и вздыбил шерсть на загривке. Уэкины, с любопытством разглядывающие пришельцев, попятились и потянулись за мётлами и гарпунами.

– У мачты ему будет жарко, – Фрисс покосился на печь. – Алсагу не нужна привязь, он никого не тронет.

– Если он кого укусит – пойдёт на шапку, – нахмурился и без того нерадостный Скегг. – Если выпадет за борт, ловить его будешь сам. Хаэ-эй! Лево руля!

Плавники заработали бодрее. Золотые башни Венген Эсы сверкнули над горизонтом прощальным лучом и сгинули за гребнями волн. Фрисс откинул полог, запуская Алсага под навес, и сел рядом, глядя на сверкающее под солнцем море. Справа по борту виднелись холмы и черепичные крыши Острова Мера, но уэка шла быстро, и вскоре остров должен был растаять за кормой.

Нос корабля был обвязан травяным мешком. Сейчас Скегг распутывал его и наконец сбросил на палубу, открыв носовое украшение – оскаленную голову дикой кошки. Двое уэкинов влезли на мачту, и вскоре тростниковый парус развернулся, превращаясь в широкое «крыло бабочки». Третий, невысокий и тонкокостный, забрался на самый верх – туда, где под трепещущим на ветру флагом Реки был укреплён странный вытянутый сосуд с ручками, но без дна.

Тихий гул пронёсся над волнами. С севера налетел холодный – как и подобает в начале Кэтуэса – ветер, и парус задрожал и слегка прогнулся под ним, а пустотелый сосуд на мачте тихонько засвистел. Уэкин – смуглый и темноволосый, как и почти все на борту «Фрати» – спустился на палубу и низко поклонился.

– Макега к нам благосклонна, – с почтением сказал он и сел на край панциря Двухвостки. Флона, прочно привязанная к палубе целой паутиной тросов, даже не фыркнула, только жалобно посмотрела на Речника. Фрисс подошёл к ней и пощупал нос.