Текст книги "Солнечный змей (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 60 страниц)

– Кто-нибудь да найдётся, – отозвался Речник.

Он высматривал в полях шесты с вёдрами – кормушки для небесных змей. Одна такая стояла невдалеке, на ней сидел, насторожив огромные уши, сегон и принюхивался к воде.

– Хаэй, рассветный странник! – негромко окликнул пустынную кошку Речник. Она вскинулась, зажгла золотые огни на ушах и растаяла в воздухе.

– Зачем, Гвиса? – нахмурился Некромант.

– Неспокойно тут, – поморщился Фрисс. – Кто знает, кому и чего успели уже наговорить люди Тзангола. Они даже в город полезли среди бела дня! А тут, в полях, они и сами могут напасть…

– Сегона не так просто изловить, – покачал головой Нецис. – Наверняка они знают уже, что люди опасны. Та-а, ассинхи… Надеюсь, немногие из них пострадают в этом году.

– Ксарна! – Речник ткнул Некроманта в бок. Тот виновато склонил голову.

– Я неосторожен, Гвиса. Неосторожен…

Стена широких листьев разомкнулась, открыв просторную вычищенную делянку. На ней, огороженной плетнём из пары длинных жердей, валялись увядшие листья и побеги Меланчина, покрытые мелкими красными пятнами. Растения были выкопаны с корнями и порублены на части, и по ним топталось стадо куманов, торопливо глотая листву. Никого из людей не было рядом, только в зарослях Усатки за плетнём раздавались недовольные голоса. Кто-то мял и теребил побеги, рассуждая о «рдяной гнили». Флона, зафыркав, потянулась к вялым листьям – запах терпкого сока донёсся и до её ноздрей.

– Рдяная гниль – неприятная болезнь, – покачал головой Нецис. – И, судя по всему, средства от неё тут не в ходу. В молодости пытался я постигнуть врачевание – как двуногих, так и врастающих корнями в землю. Надо подумать, не придёт ли что-нибудь в голову…

Он спрыгнул на землю и подобрал кусочек пятнистого листа. Фрисс запоздало натянул поводья, и Двухвостка без сопротивления остановилась – и тут же зачавкала. Куманы обиженно заревели, самый смелый подскочил к Флоне и ударил её толстым хвостом по носу. Тут уже взревела Двухвостка, и Некромант метнулся к ней, подбирая с земли стебель потолще. Фрисс потянул Флону прочь от «пастбища», Двухвостка обиженно зафыркала, проводила взглядом отогнанного кумана – Нецис ударил его всего раз, но ящер тут же ускакал к дальней ограде – и остановилась, сердито пыхтя.

– У нас в Эхекатлане ящеры не дичают, – покачал головой Фрисс. – Ксарна, поднимайся, пока не затоптали.

– Иду, – отмахнулся Некромант, выискивая лист, на котором пятен больше всего. – Подожди немного, Гвиса.

Куман, отбежавший к ограде, махнул хвостом и задел собрата. Тот щёлкнул зубами и налетел на него, барабаня короткими передними лапами по его бокам. Первый куман взревел и замахал хвостом, нещадно колотя напавшего. С короткими воплями оба ящера отпрыгнули в сторону и разбежались.

– Они тут в кровь друг друга порвали, – нахмурился Речник, глядя на спины куманов. Из кожи были вырваны клочья, ранки сочились сукровицей. Их, кажется, пытались чем-то намазать, но в драке ящеры содрали повязки.

– Это не они, – Нецис покосился на раненых зверей и пошёл к Двухвостке. – Это укусы небесных змей. Видишь, у них погрызены плечи? Глубокие, но маленькие ранки… змеиные зубы. Вот это плохо, Гвиса.

Он хотел ещё что-то добавить, но налетевший ветер перехватил ему дыхание, и Нецис отвернулся. Фрисс замигал, утирая заслезившиеся глаза, Флона сердито затопала и громко чихнула. Дорожная пыль взвилась в воздух, и небо вмиг потускнело. Что-то пронеслось мимо Речника, зацепив его плечо, и Фрисс обнаружил себя сидящим на земле рядом с Двухвосткой. Впереди, над вытоптанной делянкой, кружил пылевой смерч. Куманы испуганно ревели и метались, спотыкаясь друг о друга. Речник видел, как они дёргаются, а на их спинах появляются новые ранки – полупрозрачные длинные тела носились в вихре, на лету впиваясь в живую плоть и вырывая куски.

«Бездна! Откуда их принесло?!» – Фрисс закрыл лицо рукой, чтобы песок не выхлестал глаза, и сквозь пальцы высматривал «сердце» вихря. Вот он, вертящийся змеиный клубок, «звезда» со свисающими хвостами, вокруг которой закручивается пыль…

– Ал-лийн! – тихо, но чётко сказал Речник, выбрасывая руку вперёд. Вихрь распался в то же мгновение, водяной шар взмыл в воздух – высоко, выше рослых ящеров и высоких стеблей. Змеиный клубок выпал из него и развалился, прозрачные тела порскнули в разные стороны – и тут же слетелись вновь. Речник вскинул руку, готовясь призвать молнию, и остановился, в изумлении глядя на шар.

Небесные змеи облепили сгусток воды со всех сторон, невозможно было сосчитать их – они висели на нём, вплотную прижимаясь друг к другу, и прилетающим сверху едва хватало места. Вода на глазах испарялась – шар разрывали на куски. Никто не вспоминал о куманах, забившихся в угол загона, никто не замечал людей.

– Гвиса… – с тихим вздохом прошептал Нецис, и Фрисс почувствовал ледяную руку на своём плече – и мешком повалился наземь. Некромант рывком втащил его на панцирь Флоны. Фрисс не мог шелохнуться – все силы внезапно утекли, как вода из разбитого кувшина. Перед глазами плыл туман, в ушах звенело.

– Прости меня, Гвиса, но ты очень неосторожен, – тихо сказал Нецис, подбирая поводья. – Это не к добру.

…Некромант провёл Речника самыми безлюдными тропами. Когда Двухвостка подъехала к пристани, Фрисс даже остолбенел – он и не знал, что прошёл в двух шагах от переполненного повозками и всадниками тракта. И все, кто по той дороге ехал, сейчас собрались тут, у большого неуклюжего парома. Два гребных колеса били лопатками по воде, где-то в недрах корабля куманы вращали лопасти, и всё же Речник долго сомневался, что корабль выдержит всех, кто взошёл на его борт. Там разместили четверых анкехьо, Двухвостку и пяток хищных птиц, а все свободные уголки заняли люди, и Фриссу с Нецисом пришлось забраться на спину к Флоне и там сидеть всю дорогу. На них поглядывали не без зависти, и Речник поделился бы местом, но Двухвостка сдавленно рычала на каждого, кто подходил к ней слишком близко… едва ли ей было тяжело, но толпа вокруг явно её тревожила.

Фрисс смотрел на воду. Паром переправлялся через Реку Мнавекси, по легендам, величайшую из южных рек; Речник же видел мутный зелёный поток, с одного берега которого смутно, но всё же просматривался другой. Фрисс подавил вздох – тёплая вода манила его. Сейчас бы нырнуть прямо с борта, к илистому дну, к холодным ключам… едва ли и здесь, в Мецете, из-под земли бьют горячие потоки… там можно остыть и отдышаться, всплыть на восходящем течении. «Силы и славы тебе, Река Мнавекси. Да не иссякнут твои воды,» – думал Речник, едва шевеля губами. «Там, где все воды едины, передай мой взгляд Великой Реке. Принеси моё отражение к её берегам…»

– Гвиса, – Некромант больно стиснул его локоть. Фрисс вздрогнул всем телом.

– Опасно доверяться воде, – пробормотал он. – Недаром у людей нет плавников и жабр.

– Тяжело вам, Ти-Нау, живётся, – отозвался йонгел-путешественник с палубы. – Никому-то вам не довериться. Что прекраснее нашей реки, нашей Мнавекси?! Что прекраснее полей, рассечённых каналами, земли, напившейся досыта?!

…Лишь Двухвостка осталась невозмутимой, когда заросли Усатки и Сафлы разомкнулись окончательно, и перед путниками предстала массивная, но невысокая стена Шингодзи. У ворот, придерживая недовольных птиц, стояли Всадники Изумруда – целая двадцатка, с одетыми в броню Фагитами на поводках. Местная стража сердито косилась на них из башен, только один йонгел остался у открытых ворот, и соседство с «изумрудниками» его не радовало. Между Флоной и воротами втиснулся караван с грузом выделанных кож, отдельным потоком шли пешие путники – кто в город, кто из города. Воины Ордена провожали каждого пристальным недобрым взглядом. От ворот уже раздавались вопли – кожевенникам что-то пришлось не по нраву. Из «калитки для пеших» вылетел, поминая на бегу тёмных богов, ещё один Всадник и умчался к реке, подняв тучу пыли. Флона чихнула.

– Орден бдит, – прошептал Нецис, и его глаза стали совсем прозрачными, светлыми, как тонкий лёд. – Будь спокоен, Гвиса. Нам, мирным странникам, нечего их опасаться. Но что привело их всех в Шингодзи?!

Речник удержался и не схватился за меч, когда «изумрудник» на птице подъехал к нему вплотную, цепким взглядом обшаривая поклажу.

– Ты из Ти-Нау? – спросил он, заглядывая Речнику в глаза.

– Я из рода Мениа, – гордо вскинул голову тот, прикасаясь к широкой налобной повязке. Всадник покосился на солнце и прикинул что-то на пальцах.

– Ты слышал об уачедзи? Ти-Нау есть среди них.

– Хорошо, что вы защищаете город, – ровным голосом сказал Фрисс. – Сейчас неспокойно, многие люди ошалели от жары. Не всем полезно ходить под солнцем.

– Здешнее солнце – особенное, – поморщился «изумрудник», вытирая потное лицо. – Выпивает и кровь, и мозг. А ты внимателен, Мениа… Не видел ничего странного по дороге?

– Небесные змеи пьют кровь у куманов, – пожал плечами Фрисс. – Толпа людей и зверей набивается на хлипкий паром. Рдяная гниль одолевает поля. Что ты называешь странным, воин Изумруда?

– Проезжайте, – махнул рукой Всадник. Нецис, тихо переговаривающийся со стражником-йонгелом, ткнул Фрисса в бок и щёлкнул поводьями. Двухвостка, переваливаясь с лапы на лапу, миновала ворота и испуганно фыркнула, прижимая голову к земле – мимо, едва не зацепив её, промчались двое Всадников на осёдланных куманах. Видимо, птиц хватало не всем.

– Ксарна, ты узнал, где постоялый двор? – Фрисс оглядывался, высматривая пустую флягу у двери или жителя, никуда не спешащего. Но, похоже, под сверлящими взглядами «изумрудников» – а воины Ордена маячили на каждом углу – никому не хотелось неспешно прогуливаться. Даже кошки попрятались, только на чьей-то крыше сидел ярко-жёлтый сегон и неторопливо пожирал голубя. Речник усмехнулся – хорошо, что крылатых кошек тут не трогают, если бы трогали, сегон не сидел бы так спокойно.

– Гвиса, это не тайна, – вздохнул Некромант, кивая на переулок меж глинобитными хижинами, построенными стена к стене. Из переулка слышались сердитые крики хана-хуу и перестук деревянных чаш.

– И там Орден, – Фрисс едва сдержался, чтобы не помянуть Вайнега. – Не приехал ли сюда Наблюдатель Квези?

– Не исключено, – кивнул Нецис. – И есть сомнения, что прибыл он сюда из-за уачедзи. Опасаться нам, мирным странникам, нечего, но всё же пару ночей я хотел бы провести без посторонних взглядов. Твоему носу предстоят тяжёлые испытания, Гвиса. Мы едем в Китаамоши, к местным алхимикам. Возможно, там люди Ордена ещё не кишат.

…Фрисс зря боялся, что его принудят говорить об алхимии – весь вечер он просидел молча, изображая из себя грозного, но безмолвного стража. Они расселись на подушках прямо на чисто выметенном полу – Нецис, Фрисс и четверо алхимиков в богато украшенных мантиях, и ещё полтора десятка учеников, жён и детей. Все, кроме пятёрки магов, сидели поодаль, во «втором круге», и тишину среди них нарушали только негромкие просьбы передать сласти или чашу медового взвара. По кругу расходились пряные пончики, обмакнутые в уланзи, засахаренные кусочки меланчина и пучки свежей Усатки. Кое-что Фрисс припрятал для Алсага – кот остался на улице, в загоне – присматривать за Двухвосткой.

Нецис и четверо алхимиков говорили без лишней спешки, негромко, и Речник, если бы прислушался, мог бы уловить каждое слово – но, как он ни старался, связные фразы из слов не складывались. Маги толковали меж собой на каком-то странном наречии, и Фрисс то и дело терял нить разговора. Не то Нецис пытался что-то продать им, не то они ему…

Когда сквозь щели в оконной завесе просочились алые лучи заката – Речнику уже казалось, что они всегда были такими, кроваво-рдяными со слабыми золотыми проблесками – самый грузный из алхимиков зашевелился и сложил руки перед грудью, изображая поклон.

– О таких важных делах не следует говорить поспешно, – сказал он, слегка возвысив голос, и все, кто был в комнате, встрепенулись. – Весьма приятно видеть здесь такого сведущего в ремесле гостя, Ксарна из Эхекатлана. Луна, под которой ты родился, воистину благословенна!

– То же я скажу и о тебе, Ханеш ца Уканаи, – Нецис так же сложил руки и склонил голову. – Ты прав, спешить нам ни к чему.

– Твой сон будет спокойным в Китаамоши, – сказал Ханеш, делая знак рукой. – Будь нашим гостем. Не откажись разделить с нами ужин. Дом Китаамоши – не чета запылённым постоялым дворам. Здесь не бывает неприятных чужаков и разбавленной угми.

Речник сдержал усмешку. Если так, то Алсаг многое упускает… не следует, пожалуй, ему рассказывать об этом ужине. Хватит с него бурдюка уланзи, выпитого по дороге!

…Фриссу казалось, что голова его ясна, и ни капли лишнего он не выпил – но в полночь, когда все чаши опустели, а он попытался встать на ноги, выяснилось, что стены качаются, а пол ходит ходуном, будто под ним резвится клубок огнистых червей. Из-под руки Речника выскользнула хихикающая девица-йонгелка и двумя руками упёрлась ему в грудь, прижимая к стене. Фрисс всё-таки не упал, хоть и покачнулся. Вторая девица растерянно оглядывалась, жестами подзывая хоть кого-нибудь. Речник помотал головой, поправил застёжки на броне и благодарно кивнул служителям, подхватившим его под руки. По лестнице они поднимались все вместе.

– Эх, Гвиса… – покачал головой Нецис, выглядывая из спальни, и обхватил шатающегося Речника. Тот, глупо ухмыляясь, повалился на ложе, попытался снять перевязь, но на полпути куда-то провалился и всплыл немало времени спустя. На нём уже не было не только перевязи, но и сапог, и платка с налобной повязкой. Нецис ослабил и ремешки брони, расстегнул застёжки, но снять доспехи не смог или не захотел. Он спал, завернувшись в пёстрое тканое покрывало, у противоположной стены. Из-под покрывала виднелся чёрный рукав.

– И он ещё говорит, что я неосторожен! – хихикнул Речник, выбираясь из доспехов. В ушах ещё дребезжали струны, натянутые на полый тростник, и посвистывали флейты, тело налилось приятной слабостью. Речник растянулся на ложе и закрыл глаза.

…Небо, нависшее над головой, было тёмно-зелёным. Фрисс видел его сквозь прочнейший купол, растянутый над громадным зданием, но почему-то не сомневался – это, зелёное, время от времени вспыхивающее – не купол, а небо. В просторном коридоре с серыми стенами было тихо. Фрисс один шёл по нему – медленно, стараясь не шуметь. Он покосился на свои руки и увидел зеленовато-серую плёнку. Дотронулся до лица – шлема не было, лишь тонкий капюшон без щитка прикрывал голову. Что-то холодное намертво вцепилось в висок. Фрисс опустил руку к бедру и наткнулся на рукоять бластера.

Никого не было вокруг, пахло чем-то незнакомым, но тревожащим… и – едва уловимо – горящей плотью. Речник резко обернулся, заслышав голоса. Сомнения не было – говорили сарматы.

Он не думал, что странная круглая дверь без замков и засовов откроется перед ним – но она поддалась неожиданно легко, бесшумно отползла вбок, открыв взгляду Речника перекрестье двух коридоров. Один из них тянулся слева направо, второй, начинаясь у приоткрытой двери, в двадцати шагах от Фрисса упирался в высокую ступень и прочнейшую стальную дверь над ней. У двери, прочно прижатой стальными засовами, расходящимися от центра, как лучи звезды, стояли двое, и каждому из них эта высокая дверь была едва по плечо. Двое Древних Сарматов, один – широкоплечий, грузный на вид, весь в чёрном, только пояс и узкие полосы на предплечьях сверкают серебром; второй – в тёмно-красном, расчерченном лиловыми зигзагами, одеянии. Тяжёлый двуручный бластер у его пояса казался маленьким, почти игрушечным. «Красный» сармат стоял, опираясь рукой на стальной засов и одним глазом поглядывая на маленький пульт, вмурованный в дверь. Одна из клавиш вспыхнула белым, сармат небрежно ткнул в неё и таким же тычком опустил рычажок.

– Не тыркай, поломаешь, – недовольно покосился на него сармат в чёрном, и Фрисс вздрогнул, услышав знакомый голос. Гедимин?!

– Да ладно, – хмыкнул «красный». – Твои штуки не поломаешь. Толково ты придумал, Гедимин. Вот и наладили утилизацию макак. А всего-то делов – коробку пристроить к реактору… Что скажешь, не пора убирать стенку?

Дверь тихо звякнула, «красный» с размаху привалился к ней спиной – звон затих. Странный холод пробежал по коже Речника, и ему стало вдруг не по себе.

– Убирай обе, – кивнул «чёрный». – Сгодится? Хорошо. Что, ещё привезут?

– Да не говори, – поморщился первый сармат, тыкая пальцами в клавиши. – На кой нам здесь стадо обезьян? Сразу бы скинули в вакуум, всё меньше возни. Там, внизу, большая зачистка, ещё долго будут возить. Твоя душегубка сколько берёт за один ход? Тысяча уместится?

– Как утрамбовывать, – задумчиво отозвался «чёрный». – А реактору без разницы. Но смотри, если ты мне стержни уделаешь органикой… Сата!

Фрисс и не заметил, как нажал случайно на дверь, и она открылась окончательно – и оба сармата обернулись на неясный шелест. Речник шагнул к стальной двери, не отрывая взгляд от перекрестья засовов.

– Гедимин! – он встретился взглядом с желтоглазым сарматом и не прочёл в его глазах ничего, кроме вялого удивления. – Что там, за дверью? Зачем это мес…

Багровая вспышка полыхнула перед глазами, череп взорвался нестерпимой болью. Речник успел увидеть дуло бластера, направленное ему в лоб, прежде чем ноги подкосились, и то, что было Фриссом, растянулось на полу.

– Откуда взялась эта макака?! – сквозь нарастающий гул в ушах услышал он голос «красного». Сгустившийся мрак взорвался белыми искрами. Речник вскочил, держась за лоб и хватая ртом воздух. Странные коридоры сгинули, оставив его на низкой постели под узким оконцем, в тёплой комнате, залитой светом шести лун. Они подмигивали с иссиня-чёрного неба – такого низкого, что вот-вот – и упадёт на крыши, и затопит весь город… Фрисс поднялся, пошатываясь, затравленно оглянулся – ничего странного не происходило. У дальней стены безмятежно спал Нецис, ветер откинул завесу с окна, и внизу виднелись травяные крыши бесконечных хижин. Речник судорожно вздохнул и помотал головой.

– Что там было, и почему… – пробормотал он, забывшись, и тут же прикусил язык. Неясный шорох донёсся откуда-то сверху, а потом внизу хрипло заорал кот – и так же внезапно замолчал. Негромкий хруст оборвал его крик. Фрисс бесшумно накинул перевязь, прицепил к ней ножны и прислонился к стене, выглядывая во двор.

Окно выходило не во внутренний садик, а наружу, в переулок, и там, во мраке, что-то копошилось. Из-под высоких подпорок маленького зернохранилища выполз, держа в руке что-то светлое, невысокий южанин. У стены шевельнулся силуэт, выбрался на освещённую улицу, на миг запрокинул голову к сияющим лунам и подставил мешок. Южанин запихнул туда то, что бессильно висело в его руке. Фрисс увидел, как блеснула в лунном свете светло-рыжая шерсть.

– Мне не долезть! – сдавленным шёпотом сказали с крыши прямо над головой Речника. – Он в щели!

Владелец мешка швырнул свою поклажу товарищу и уставился на крышу. Фриссу почудился желтоватый блеск под его веками, но взгляды их соприкоснулись всего на миг – и незнакомец Речника не заметил.

– Лезь дальше, – прошипел он. – Руку вытяни и хватай! Видишь уши?

– Ага, сейчас… – пробормотали наверху, а затем Фрисс услышал испуганный писк, и улицу озарила золотая вспышка. С крыши кубарем скатился ещё один южанин в сером балахоне. В его руках, крепко ухваченный за уши и за хвост, трепыхался крылатый сегон. Лицо человека с мешком странно исказилось, и он обхватил пальцами голову жёлтой кошки. Сегон отчаянно вскрикнул.

– Хаэй! – заорал Речник, прыгая из окна и ещё в полёте замахиваясь мечом. Удар плашмя пришёлся на затылок того, кто держал кошку за уши, темнокожий юнец взвыл и схватился за голову, присаживаясь на мостовую. Фрисс пошатнулся, но устоял на ногах. Уши сегона полыхнули жёлтым огнём, и кошка сгинула, разметав по переулку золотые искры. Второй южанин шарахнулся к стене, выставив перед собой судорожно сжатый кулак. Мешок свалился наземь и открылся, из него выпал пёстрый кот с неестественно выгнутой спиной и так и остался лежать.

– Ты! – Речник направил оба меча на того, кто стоял посреди улицы. Он стоял неподвижно и смотрел на Фрисса в упор. Золотисто-белесые глаза отчётливо светились. Он чуть поднял голову, переглядываясь с лунами, и оскалился.

– На что тебе кошки, выродок?! – Речник перенёс вес на другую ногу, следя за руками незнакомца. Тот странно выгибал пальцы, как будто их сводило судорогой.

– Ты умрёшь, – сказал желтоглазый йонгел и снова ухмыльнулся, обнажив зубы. – Умрёшь сейчас.

Его рука взметнулась вверх, и Фрисс успел почувствовать жжение в левом плече, сползающее на грудь – но меч оказался быстрее. Клинок с хрустом впился под подбородок, полыхнул золотом, на миг накалился докрасна – и Речник отбросил его, нанося удар вторым мечом. Тело мотнулось безвольно, как тряпичная кукла, и повалилось на мостовую, забрызгав ушибленного юнца дымящейся кровью. Тот взвизгнул и прижал ко рту обе ладони, медленно отползая к стене. Кровь зашипела на булыжниках. Фрисс подобрал меч и склонился над убитым, пальцем оттягивая его веко. Из глазницы поднимался светящийся пар. Речник погладил обожжённое плечо и поднял взгляд на зашевелившегося южанина.

– Цыц! – рявкнул он, заметив, что тот медленно открывает рот. Южанин дёрнулся всем телом. Он смотрел только на дымящийся труп. Мертвец и теперь не находил покоя – его кожа булькала, вздуваясь и опадая, из ран тянулся дымок.

– Нет, не надо! – отчаянно замотал головой юнец в сером балахоне, заметив, что Фрисс смотрит на него. – Прошу тебя! Я ученик чародея Ханеша, я дам тебе денег…

Фрисс вспомнил его лицо. Да, он был среди учеников в зале для гостей. Речник принимал чашу из его рук.

– Вы, двое, – Фрисс смерил йонгелов тяжёлым взглядом, – вы убивали кошек? Зачем?!

– Дингана… этот человек, он… он сказал, что они… из-за них у нас такая жара и сушь. Они привели сюда пустыню! – ученик Ханеша оживился и даже попытался встать, но наткнулся на взгляд Речника и сел обратно. – Он сказал… если мы – смелые воины, мы пойдём с ним… и поможем ему. Ты убил его… почему у него не течёт кровь?!

Юнец дотянулся босой ногой до трупа и тут же её отдернул.

– Он горячий! Почему он мёртвый и горячий?! Кто он?! Ты… тебя Гвиса зовут, так ведь? Кто он был, Дингана? Что это с ним?!

Из разорвавшейся кожи ударили струйки пара. Тело медленно выгорало изнутри, и Фрисс отступил в сторону, чтобы его не ошпарило.

– Многих вы убили? – тихо спросил Речник, не решаясь заглянуть в мешок. – Сколько ночей вы охотились?

Ученик Ханеша прижался к стене, глядя на направленный на него клинок.

– Д-две ночи… я задушил трёх кошек, а он…

– Не убивай! – крикнул второй южанин и попытался юркнуть под зернохранилище. Он растянулся на мостовой, и Речник наступил ему на руку.

– Смотри на него, – он ткнул пальцем в дымящееся тело. – Смотри и запоминай. Ваш Дингана был уачедзи, поджигателем домов. Его душу сожрал солнечный змей. Вы помогали ему убивать. А ну повернись! Что у тебя в глазах?

– А-ай! – ученик Ханеша заслонился рукой. Его глаза испуганно блестели в свете шести лун, но жёлтого сияния в них не было. Речник облегчённо вздохнул и опустил меч плашмя на затылок второго южанина.

– Если кто-нибудь тронет кошку, я убью его на месте, – тихо проговорил он. – Что Дингана сказал вам? Обещал силу, деньги, магию? Сказал, зачем это ему?

– Он г-говорил… говорил о могущественном боге, – ученик Ханеша говорил невнятно – мешали стучащие зубы. – Ч-что он отметит сильнейших… тех, кто не струсит, будет помогать ему… что это для блага Шингодзи… и мы станем славными воинами, победителями засухи… Что было в его теле?! Он хотел, чтобы оно перешло на нас?!

– Ты догадлив, убийца кошек, – Речник неохотно поднял меч, но тут же опустил его. – Следи за глазами. У всех уачедзи золото в глазницах. Все они рады полуденному солнцу.

Оба южанина вздрогнули и ошарашенно взглянули на Фрисса. Из-за угла послышался крик хищной птицы и стук когтей о камни.

– Валите, – прошептал Фрисс, бросая меч в ножны и поднимая руки. Немного оттолкнуться от земли и…

– Гвиссссса, – выдохнули над головой. Ледяные руки вцепились в его запястья и рывком втащили Речника в окно. Щиток на плече заскрежетал о стену, Фрисс растянулся на полу, с опаской глядя на подоконник. Рядом к полу прижался Нецис, его глаза горели белесым огнём.

– Хаэ-э-эй! – закричали внизу, и птица заголосила, и ей ответили из каждого двора перебуженные куманы и хана-хуу. В переулке послышался топот множества лап. Кто-то шумно спешился и ахнул во весь голос.

– Уачедзи! Мёртвый, уже догорает, – Фрисс узнал иларсийский выговор – внизу явно были не местные стражники. – Среди ночи-то?!

– Скоро нам покою ни днём, ни ночью не будет, – отозвался второй голос. – Циновку сюда! Тащите его в храм, там разберёмся. Нуску Лучистый! А это что такое?!

Раздался звук удара, обиженно заорала птица.

– Дохлые кошки, все светлой масти, – сказал иларс. – Новая напасть! Вы о таком слышали, Всадники?

– Вайнег о них всех слышал, – кто-то не удержался и сплюнул на мостовую. – Забирайте всё, везите в храм!

Фрисс хотел выглянуть в окно, но Нецис ладонью надавил на его макушку, заталкивая Речника под подоконник. Топот стих вдалеке.

– Ещё один уачедзи, – пробормотал Речник. – Я думал, они ночью слабеют. Он йонгелом был, Ксарна. Йонгелом! Это что, заразно?!

– Едва ли, – прошептал Нецис и погладил Фрисса по плечу. – Кто-то из служителей змея нашёл себе учеников в этих краях. Тзанголу всё равно, в чьи тела вливать силу. Хорошо, что Орден ими занялся, он быстро уменьшит их число.

– Орден! – криво ухмыльнулся Фрисс. – Это не за мирными магами гоняться.

– Лишь ты, Гвиса, можешь победить всех воинов солнечного змея, – ровным голосом отозвался Нецис. – Ты, воин, ведомый долгом чести…

– Смейся, коль охота, – вспыхнул Речник. – Я их отучу убивать беззащитных.

Глава 22. Элуатаа

Ветер яростно взвыл и толкнул повозку в бок. Костяные крючки выскочили из петель, на лежанки посыпался снег. Икымту и Аса вдвоём еле сомкнули края распахнувшегося проёма. Второй полог опустился вслед за первым, отрезая тёплую повозку от беснующегося бурана. Она не останавливалась ни на миг, неуклонно продвигаясь на север.

– У-ух, демоны разошлись, – пробормотал Икымту, стряхивая снег с лежанки и протягивая озябшие руки к огню. – Пусть помогут Праматери тем, кто сегодня вышел на охоту! Скверный, очень скверный ветер…

Горы разомкнулись, каменная стена более не ограждала путников от ледяного дыхания Хилменахара – Кесса каждый миг чувствовала с севера холодный жестокий взгляд. Этот буран был ещё не так страшен – страшнее было полное безветрие, хруст под полозьями и солнечные блики на нетронутых снегах. Мертвенное дыхание Хилменахара, прожигающее до костей и убивающее всё вокруг…

– Уджуг пройдёт сквозь буран? – Хагван опасливо покосился на трепещущий полог. Тяжёлые шкуры трепыхались на ветру, как клочья легчайшего пуха, и огонь жирника метался и норовил погаснуть. Аса не отходила от него ни на миг, и другие путники старались не удаляться в темноту. Повозка была невелика, но по её углам хватало места для мрака и холода.

– Хвала Вольге-защитнику, нам дует в бок, – покачала головой Аса. – Яцек и Кытугьин вдвоём прорежут тропу в буране. Он стихнет – это скверный ветер, но не страшный. Это не демоны.

– А хоть бы и демоны, – пробормотал Хагван, укладывая под руку копьё и заворачиваясь в шкуры. – Кесса, а где Койя?

– Мя, – откликнулась пустынная кошка, высунув одно ухо из вороха шкур на пустой лежанке. Речница протянула к ней руку – она закопалась глубже.

– Койя мёрзнет, – вздохнула Кесса. – Икымту, ты говоришь – там, на севере, есть реки, которые не промерзают до дна?

– Лёд не ложится на тёплые реки, – солмик на мгновение сжал ладонь Речницы. – Ветер скоро утихнет. Когда мы выйдем к Иннигватану, тебе вспомнится юг. Ты живёшь на большой реке? Там тоже большая река – и огромная долина по её берегам, геджатаа от края до края неба. Там ходят на охоту не в горы – к реке. Там такие стада, что долина издали не белая, а серая, как шкура ниххика.

«И чем же это похоже на юг? Нет у нас ниххиков…» – Кесса криво улыбнулась и покивала, подавив тоскливый вздох. Пара недель пути на юг – и увидишь цветущий Кенрилл, синие цветки Некни в Высокой Траве, скалы, нагретые солнцем, глубокую тёмную воду… А через месяц – даже меньше – наступит Праздник Крыс, и ни Фрисс, ни Кесса не встретят его на берегу Реки, никто из них не прийдёт в Фейр, не съест праздничного Листовика и не увидит, как Сима Нелфи нарядится Колдуньей… и кого, интересно, в этот раз нарядят Илириком? Хельга Айвина, скорее всего, – он и воин, и чародей…

– У-ух, – Икымту погладил Кессу по плечу и выбрался из повозки. Она всё-таки встала – полозья утонули в снегу, хийкиммиг выбился из сил и сердито ревел, растянувшись на брюхе. Полог закачался – кто-то залез на крышу.

– Хаэй! – сердито крикнул Хагван, ткнув тупым концом копья в прогнувшийся навес. – А я?!

– Воин Хагван, шёл бы ты к Уджугу, – буркнул ввалившийся в повозку солмик, отряхивая снег онемевшими руками. Он сам сейчас похож был на снежного демона, мех по краям капюшона превратился в ледяную корку. Олданец шмыгнул за дверь и утонул в буране.

– Кытугьин! – Кесса, натянув рукавицы, стала стряхивать с северянина снег. – Что там, снаружи? Что с Речником Яцеком?

– Мы лежим в снегу, – солмик снял капюшон и протянул руки к огню. – Яцек разрезал тучи, теперь буран нас не закопает. Скоро я выйду и сменю его у окна в снегу. Вы ели? Огонь не гаснет?

– Те, кто смотрит на нас из ветра, видят только дым, – с довольным видом кивнула Аса, указывая на неприметный серый кристалл на дне жирника. – Вот тебе еда, Кытугьин.

Солмик принял большой розовато-белый ком, завёрнутый в шкуру с остатками жира.

– Надо ещё – для Уджуга, – сказал он. – Воин Хагван, поди сюда!

У выхода из повозки долго возились, завеса колыхалась туда-сюда, роняя комки снега. Кесса отползла подальше, в тень, и завернулась в шкуры рядом с Койей, слушая вой ветра. Она потянулась было к Зеркалу Призраков, но подумала – и отпустила шнурок. Лучше думать, что эта земля была такой всегда… всегда лежала подо льдом, и ветер свистел над ней.

Тихие голоса у входа разбудили её уже под утро. Буран улёгся, закопав повозку по самое днище. Кесса ткнула пальцем в щель меж шкурами и костяной балкой – и попала рукой в снег. Койя, замученная холодом, снова перебралась к ней за пазуху. Икымту и Аса лежали бок о бок, завернувшись в одну шкуру хийкиммига – самую тёплую шкуру в повозке. Сверху, судя по движениям навеса, возился Хагван. У огня сидели Кытугьин и Яцек и натирали руки красным жиром.