Текст книги "Солнечный змей (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

– Уже недалеко, – повозка замедлила ход, Кытугьин забрался под полог, его у поводьев молча сменил другой северянин. – Скоро снимем колёса. Сильно трясёт? Я не давал Уджугу бежать – он-то спешит, хочет попасть домой поскорее.

– Ничего страшного, – покачал головой Речник Яцек, бросив предостерегающий взгляд на Кессу и Хагвана. – Для весенней дороги эта ещё ровная. Далеко ли до Гор Кеула?

Тень пробежала по лицу Кытугьина, другой солмик едва заметно вздрогнул и задёрнул окошко в пологе. Как и хозяин повозки, он был укутан в серый мех и вымазан красновато-жёлтым жиром, на чужаков смотрел с опаской и затаённым интересом. Кесса видела бусы из звериных зубов, вплетённые в его чёрную косу, возможно.

– Далеко, – ровным голосом ответил северянин. – Дальше, чем Хельские Горы, дальше, чем Навиат и Элуатаа, дальше, чем тёплые реки. Вы не голодны?

Он протянул руку к тюкам с припасами, к которым уже давно с интересом принюхивалась Койя. Кошка, мотнув головой, попятилась к Кессе – видно, запах солмикского мыла ударил ей в нос.

– Мы будем есть вместе с вами, – так же спокойно ответил Яцек, снова покосившись на Кессу и Хагвана. – Не беспокойся так о нас. Мы прошли уже много земель и вод.

– Но не землю льда, – тихо вздохнул Кытугьин, опускаясь на низенькое ложе из шкур.

Снова настала тишина, и даже свист ветра уже не долетал до ушей Кессы сквозь плотный меховой полог. В еле заметные оконца, затянутые полупрозрачной плёнкой, сочился холодный белый свет. Кесса запустила руку под мягкие серые шкуры, наткнулась на сваленные вместе и зашитые в рогожу сухие листья, а затем – на обжигающе-холодную костяную балку. Речнице не померещилось – весь каркас этой повозки, кроме разве что колёсной оси и самих колёс, собран был из костей, жил и кожи.

– Мя? – пустынная кошка, волоча за собой войлочную «шубу», подошла к плотно закрытой глиняной плошке, прижатой к борту костяными ручками, и попыталась поддеть носом крышку, потом лизнула чёрные края и затрясла головой.

– Койя, что там? – Речница на четвереньках подползла к кошке – повозку снова трясло, да и полог был слишком низким, чтобы разгуливать в полный рост – и склонилась над закрытым сосудом. – Не думаю, что это можно есть.

– Жирник, – неожиданно тонким голосом отозвался незнакомый северянин, подползая поближе и разглядывая кошку и Речницу с нескрываемым любопытством. – Когда он не горит, можно трогать. Есть тоже можно. Это жир, хорошая еда. Но огонь нужнее. Огонь тут всегда нужнее.

– Тогда, Койя, съешь что-нибудь другое, – покачала головой Речница, поднимая кошку на руки. – Вот, ещё остался ирхек…

Сегон из вежливости взял кусочек пирога в рот, но видно было, что он не голоден, а вот любопытство его терзает. Солмик подобрал упавшую крошку и понюхал – с тем же выражением на лице, что и у жёлтой кошки.

– Это ирхек, – сказала Кесса. – Он из рыбы и муки. Вот, возьми…

Солмик отломил маленький кусочек, недоверчиво понюхал и повертел в пальцах, задумчиво разжевал и покачал головой.

– Я ела это в южном городе. У нас думают – деревья есть не нужно, даже с рыбой. У нас с собой есть настоящая, правильная еда, есть жир и мясо. Не надо кормить зверька деревом!

Солмик потянулся к тюкам, сваленным в углу повозки.

– Аса! – Кытугьин зашевелился на своём ложе, его глаза блеснули. – Ты слышала – мы будем есть все вместе. Смотри лучше на землю травы, скоро с ней попрощаемся.

– Жёлтый зверёк ест дерево и траву, – взволнованно прошептала Аса, наклонившись к северянину.

– Зверёк будет есть вместе с Уджугом, – спокойно отозвался Кытугьин и снова опустил голову на скрещенные руки. Речница только удивилась, как его не растрясло – повозка раскачивалась во все стороны и мелко дрожала.

– Далеко до вашей долины? – тихо спросила Аса, усаживаясь рядом с Кессой и открывая оконце в пологе – как раз напротив, чтобы удобно было смотреть. – Столько, сколько от южного города до ледяной земли?

– Больше, – покачала головой Речница, с опаской глядя на мёртвую желтовато-белую траву. – Пять раз по столько.

– Очень далеко, – прикусила губу солмица. – Столько, сколько от Навиата до южного города. Ваша повозка – она сломана? Столько ехать на колёсах… наверное, сломана. А ваш хийкиммиг? Его в городе не накормят деревом? Или это ваш хийкиммиг? Такой маленький?

– Нет, Койя никого не возит, – Кесса тоже прикусила губу, чтобы не рассмеяться, и прижала к себе кошку. – У моей повозки есть крылья, она сама себя возит. А там, где живёте вы, совсем нет ни деревьев, ни травы? Только лёд, от края до края неба?

– Крылья… – зачарованно выдохнула Аса. – У нас? У нас нет деревьев. Слишком твёрдая и холодная земля. Травы есть. Ниххики едят траву… траву Геджу. В вашей долине растёт трава Геджу? Кытугьин говорит…

– Ага-ай! – донеслось снаружи. Повозка остановилась. Кытугьин поднялся с ложа, накинул капюшон и выглянул из-под полога.

– Дорога кончается здесь, – сказал он, кивнув Яцеку. – Тут попрощаемся с землёй травы. Аса…

Солмица кивнула и, отвязав от повозки один из тюков, протянула ему. Сама она подобрала жирник и выбралась наружу. Третий северянин стоял у повозки, придерживая край полога, пока все пришельцы с юга не вышли. Кесса вдохнула ледяной воздух и закашлялась. Койя с тихим писком втиснулась к ней за пазуху.

Дорога закончилась шагов за пятьдесят отсюда – повозка громыхала по замёрзшей земле, ломая хрупкие полёгшие стебли. Прямо у передних лап Уджуга начиналось бескрайнее белое поле, сверкающее на солнце россыпью хрусталя. Оплывшие груды снега, за века превратившиеся в слоистый лёд и изрезанные ветрами, громоздились поодаль, как огромные валуны. Снег наползал на холодную равнину, погребая под собой прошлогодние травы и семена, уроненные на замороженную землю. Уджуг нюхал снег и радостно фыркал, поворачивая тяжёлую голову к людям. Кытугьин и его товарищ, вытащив из повозки полозья и подпорки, снимали колёсные оси и укладывали под полог вместе с грубо вытесанными колёсами. Аса вытирала круглую плошку от сажи и натёкшего жира – крышка прилипла и не хотела сниматься.

– Дальше поедем быстро, – усмехнулся Кытугьин, вытащив из-под повозки последнюю подпорку. Теперь она лежала на широких полозьях, подбитых светло-серым мехом – таким же, из какого сшиты были одежды северян. Жирник наконец вспыхнул неровным коптящим пламенем, от неожиданного жара Кесса даже отшатнулась, но, опомнившись, протянула к огню руки. Койя выбралась к ней на плечо и насторожила уши.

– Рыба для хранителей дороги, – Речник Яцек протянул Кытугьину пучок мелко размолотых рыбных волокон. Сушёную рыбу он трепал и раздирал уже четверть Акена, и Кесса всё не находила удобного случая спросить, зачем.

– Спасибо, – кивнул северянин, пальцами расчёсывая густую шерсть Уджуга и собирая в пучок выпавшие волоски. – Собери шерсть и волосы.

– Да, – спокойно ответил Яцек, срезая острым лезвием небольшую прядь своих волос. – Кесса и Хагван… Да, Койя тоже пожертвует шерстью.

– Койя, потерпи, – прошептала Речница, пытаясь срезать небольшой клочок и при этом не выдрать мех с корнями. Кошка недовольно мяукнула, лизнула пострадавшее место и снова зашевелила мерцающими ушами.

– Хороший жир, – вздохнула Аса, растирая в маленькой плошке белесую массу, выдавленную из тюка, вместе с волокнами рыбы и выщипанным мехом. – Но дорога нужнее.

– Поедят боги – поедим и мы, – Кытугьин погладил её по плечу и забрал плошку.

Длинный костяной черпак задымился над чадящим, но жарким огнём. Кесса видела на нём чёрные потёки – не в первый раз его пристраивали над жирником. Белая смесь в ложке забулькала, обретая прозрачность, и брызнула во все стороны, оросив промёрзшую землю и кромку льда.

– Мы покинем тебя, земля травы, – Кытугьин взмахнул черпаком, выливая остатки жира. – Не держи на нас зла, мы кормим тебя и твоих духов.

Он сделал шаг на север и остановился, когда ступил на снег. Жир зашипел, прокладывая дорожки в ледяной корке.

– Встречай нас, земля льда, – солмик повернулся лицом на север. – Мы возвращаемся. Мы принесли тебе еды, Экеркен, отойди теперь с нашей дороги. Мы принесли вам еды, великие Праматери, не оставьте нас в пути. Отзовись нам, Вольга, проложи нам путь по древнему льду!

Он бросил ложку на снег и, не оборачиваясь, подошёл к огню. Солмики одновременно повернулись спиной к заснеженной земле, Яцек опустил взгляд и положил ладони на затылок Кессе и Хагвану, пригибая их головы к «очагу».

– Теперь будем есть мы, – сказал Кытугьин, когда от тишины у Кессы уже звенело в ушах. – Аса, раздели еду.

Он пошёл к повозке и вытащил большой тюк. Вместе с другим солмиком он донёс узел до морды Уджуга и положил перед ней, распустив ремешки. Белый зверь ткнулся носом в мешок и зачавкал.

– Хорошая еда, – Аса протянула Яцеку беловато-розовый шар с серыми прожилками. Снова сунула руки в мешок, слепила ещё два шара и отдала Кессе и Хагвану. Речница осторожно взяла белесое месиво и с опаской поднесла ко рту. Пахло от него странно.

– Жир ниххика, – вполголоса пояснил Речник, откусывая от шара. – Ешьте.

– Студень! – радостно ухмыльнулся Хагван, прожевав кусок. – Только он какой-то…

– Хагван, – Яцек нахмурился. Олданец виновато охнул. Кесса задумчиво жевала «еду». Странная смесь таяла во рту и тёплой жижей стекала в живот. Пожалуй… это было съедобно.

– Мрр, – Койя облизала пальцы Речницы и потянулась к руке Яцека. Речник подставил ей ладонь.

– У жёлтого зверька глаза, как у хийкиммига, – наклонившись к Кессе, сказала Аса. – Такой маленький зверёк…

– Всё хорошо? – спросил Кытугьин, возвращаясь от повозки и запуская руку в тюк с жиром.

– Кто такой Вольга? – тихо спросила Кесса, глядя на снег. Ложка так и лежала там, и плёнка жира примёрзла к ней.

– Он был очень сильным, – так же тихо ответила Аса. – Ходил без повозки по льдам и скалам, от моря до моря. Если люди или звери в долинах болели, он лечил их. Все Хелигнэй боялись встать на его пути. Он просил положить своё тело в лёд, когда умирал… На самой высокой из Хельских Гор, чтобы видеть всю Хеливу. Если он проложит для повозки путь, ничего плохого с ней не случится. Вольга – самый сильный из защитников.

Она извлекла из-под ворота обломок серого камня, нанизанный на кожаный шнурок, и показала Речнице.

– Это камень с горы, откуда он смотрит. Кытугьин поднимался туда и принёс это, чтобы у меня был защитник.

– Я слышала это имя, – задумалась Кесса. – Скажи, Вольга ведь родом не из Хеливы?

– Не из Хеливы, – согласилась солмица. – Во всех долинах ему давали дом, повозку и хийкиммига. Во всех долинах его хотели принять в род. А он не хотел. Он с юга, может, из вашей долины… Вы, южане, редко уходите в землю льда, но бывает и такое.

– Поедем дальше, – Кытугьин погасил жирник и занёс в повозку полупустые тюки. – За тем гребнем – Ильнайтот, а от гребня они нас услышат. Уджуг уже скучает по дому. Там для разговоров будет много времени.

Аса тихо хихикнула.

– Кытугьин тоже много говорит, – прошептала она Кессе на ухо. – Он смущён из-за гостей. Столько южан сразу! Но он сказал правильно – едем дальше.

Погонщики снова сменились – теперь товарищ Кытугьина устроился на шкурах под пологом. Тепло от остывающего жирника волнами расходилось по костяному «шатру». Аса задёрнула все оконца, кроме одного, но и в него тянуло зимним холодом. Снег поскрипывал под полозьями. Уджуг, ступив на заснеженную землю, тихо рыкнул и побежал размашистой рысью. Повозка летела стрелой, огибая ледяные скалы. Кесса, не отрываясь, смотрела на бескрайнюю равнину и видела только лёд и снег – от края до края неба.

– Хелигнэй часто вам встречаются? – тихо спросила она. Аса вздрогнула.

– Не говори о них, пока мы не в долине, – попросила она. – Это плохой разговор.

Солмик на шкурах не дремал – подперев голову рукой, он разглядывал Кессу и Хагвана. Речник Яцек ушёл к Кытугьину, но из-за полога не было слышно, о чём они говорят, – только ветер свистел в опорах шатра.

– Яцек всегда с оружием, – заметил северянин. – Кытугьин говорит, что вы – воины южного вождя. Такие сильные, что вождь отправил вас в Горы Кеула втроём. Яцек, наверное, очень сильный. А ты… ты, Кесса, тоже воин? Как ты убиваешь без оружия?

– Мы пришли не убивать, – под пристальным взглядом Кесса слегка нахмурилась.

– Это очень правильно, – кивнул солмик. – Но это в долинах. Что ты делаешь, когда выходишь из долины?

– У меня есть сжигающие лучи, – Кесса посмотрела ему в глаза. – Не знаю, помогут ли они против льда, но убить они могут. А если что-то устоит перед лучами, я позову на помощь мёртвый огонь.

– У-ух, – выдохнула Аса. – Мёртвый огонь? Что это – мёртвый огонь?

– То, что собирает вместе кости мертвецов и заставляет их идти, – Кесса подобрала обрывок истёртого ремешка и положила на ладонь. – И делает оружие из бесполезного праха. Квайат фелор!

Холодный зелёный огонь вспыхнул над её рукой. Ремешок, рассыпавшись в пыль, обернулся большим мерцающим шаром. Он неуверенно покачнулся, потом поплыл к погасшему жирнику. Речница поспешно сунула ему уцелевший обрывок ремешка – кожа рассыпалась в пыль.

– Цокх аркуурх, – прошептала Кесса, разрушая бестелесную нежить, и с опаской посмотрела на солмиков. Может, не стоило прибегать к Некромантии?..

– Мёртвый огонь… – протянул северянин, проводя пальцем по ладони Речницы. – Заставляет кости ходить? И такие, как в нашей повозке?

– И такие, – кивнула Кесса. – Но если ваша повозка вдруг пойдёт сама, Уджуг испугается.

– Правильно, – помедлив, кивнул и солмик. – Вот почему твоя повозка сама себя возит… Один человек в Ильнайтоте говорил о таких делах… Мы как раз ехали на юг. Кытугьин был в доме собраний, там говорили много интересного. Меня не пустили, Кытугьин должен помнить лучше. Один человек говорил о людях, которые собирают кости и делают из них воинов и зверей… как Хелигнэй.

Он покосился на оконце и вновь заговорил только через несколько мгновений.

– Он называл их как-то сложно… Не-ка-мар-та? Меня не пустили в дом собраний, а у Кытугьина все слова вечно путаются! Вроде бы тот человек искал таких людей, но у нас их нету. А любопытно было бы посмотреть, как из костей делают воинов.

– Так и тому человеку любопытно, – вмешалась Аса. – У Кытугьина ничего не путается. Тебя звали в дом собраний, но ты пошёл спать. Вспомнил теперь?

«Как Хелигнэй…» – Кесса озадаченно мигнула. «Разве ледяные демоны умеют оживлять? Никогда о таком не слышала…»

Повозка с тихим скрипом остановилась. Под полог заглянул Яцек. Снег серебрился на его капюшоне.

– Кесса и Хагван, выходите. Там есть на что посмотреть.

Ветер снаружи стих, мелкий снег лениво сыпался на заметённые холмы и вздыбленные ледяные скалы. Дорога – точнее, ровный заснеженный склон с редкими цепочками звериных следов – плавно спускалась вниз. Внизу сверкала, как россыпь битого стекла, стена, сложенная из огромных ледяных глыб, а в ней зиял пролом. За проломом – на много сотен шагов вперёд – раскинулось поле серого льда, перевитого и пронизанного широкими ветвящимися зелёными лентами. Одни из них распластались по льду, другие поднялись и качались на ветру. По лентам россыпью катались серо-пятнистые меховые шары.

– Геджатаа! – вслед за путниками из повозки выбралась Аса. – Смотри, Кесса. Вот здесь растёт трава Геджу. Видишь, сколько там ниххиков? Это геджатаа долины Ильнайтот. Смотри, отсюда видна вся долина!

За льдом, пронизанным зелёными нитями, виднелись сверкающие белые холмы, округлые, пологие, наползающие друг на друга, и тёмные точки мелькали там, но Кесса не замечала их – взгляд её был прикован к ледяному пастбищу.

– Как трава Геджу растёт на льду?! – выдохнула Речница, и вслед за ней громко и удивлённо мяукнула Койя.

– Это трава тулугов, – усмехнулся Кытугьин, удерживая Кессу на краю повозки – она, разглядывая траву, не заметила, как чуть не свалилась в снег. – Тулуги и не такое могут устроить. Речник Яцек, посмотри, отсюда нас услышат в Ильнайтоте. Вы – мои гости, вас должны услышать первыми. Ты говорил, у вас есть громкая штука…

– Ещё какая громкая, – хмыкнул Речник, тронув за плечо Хагвана. – Вот и твоё время пришло, Хагван Инчи, герольд Реки. Протруби для нас в рог, так, чтобы услышали под ледяными холмами!

«Ох и напугаем мы сейчас всех ниххиков!» – покачала головой Речница. «А каково будет бедному Уджугу?!»

Олданец согрел раковину в ладонях и поднёс к губам. Рёв рога прокатился над ледяными пастбищами, над пологими сверкающими холмами, над стеной из белых глыб и бесконечным заснеженным полем. Хийкиммиг присел на задних лапах и попытался повернуть голову к источнику рёва. Никто из серых шаров на пастбище даже ухом не повёл, не поднял морды от зелёной тины, будто ушей у ниххиков вовсе не было.

Эхо пронеслось над долиной и затихло в ледяных скалах, сменившись пронзительной тишиной. Хийкиммиг встряхнулся и вопросительно фыркнул. Койя медленно расправила прижатые уши и ткнулась носом в шею Речницы.

– У-ух, – Кытугьин покосился на раковину в руках Хагвана. – Вот что слышат в вашей долине, когда вы возвращаетесь? Ты правильно сказал, Яцек, это громкая штука, но… Наверное, лучше, если в других долинах будут слышать мою гуделку. Ваша слишком уж… необычна.

– А вождь Свенельд вас предупреждал, – судя по голосу, Речник Яцек сдерживал смех. – Хорошо, Хагван. Садись теперь, когда повозка тронется, недолго упасть.

На краю повозки было тесно. Кесса оказалась зажатой между Яцеком и Хагваном, сзади в затылок шумно дышала Аса. Кытугьин выпрямился, отпуская поводья, и вынул из-за пазухи костяное лезвие, нанизанное на длинную жилу. Оно завертелось вокруг его руки, взвилось в воздух – и громкий протяжный гул пронёсся над долиной. Он дрожал в небе, и казалось, что с ним дрожат скалы. Стена понеслась навстречу повозке, хийкиммиг летел вниз по склону, подпрыгивая на бегу, а солмик стоял и вращал лезвие над головой – и убрал его, пригибаясь к спине хийкиммига, за миг до того, как над ним промелькнула ледяная арка. Невозмутимые ниххики застучали лапами по снегу, убираясь с дороги, большой белый зверь, несущий всадника, приветственно фыркнул, завидев Уджуга, белый город отозвался многоголосым гулом.

– Камайя! – прошептала Кесса, глядя на зелёные плоские листья, вопреки всему прорастающие сквозь лёд, на толстых мохнатых зверей, сосредоточенно жующих ледовую траву, на груду черепов с обломанными рогами, слегка присыпанную снегом на краю пастбища, и на солмика-наездника с длинной верёвкой на руке, выезжающего навстречу.

– Камайя! – усмехнулся Кытугьин, слезая с повозки. Всадник спешился и обнял его, прижимаясь щекой к щеке, потом отстранился, удивлённо глядя на чужаков.

– Я привёз в Ильнайтот новых гостей, – сказал Кытугьин, оглядываясь на Яцека. – Самых странных гостей, какие сюда заглядывали. Открывайте дом собраний, зовите всех, у кого есть уши. Приходит время странных разговоров и странных дел…

…Мрак никак не смыкался над Ильнайтотом. Кессе казалось, что ночь давно уже пришла, но в узкое окно под самым сводом, затянутое толстой прозрачной пластиной не то стекла, не то льда, сочился тусклый белесый свет. Может, сам снег так светился – или свет лун отражался во льдах?

Тяжёлые меховые накидки висели рядком на ветвистых рогах, вмурованных в стену. Кесса осталась в рубахе и штанах, сняла даже сапоги и сидела босиком, поджав ноги, на пружинящем настиле, обтянутом шкурами. В округлом доме с единственным окном и дверными завесами из многослойных шкур было тепло, даже жарко, но очага Речница не видела – тепло шло от обитых кожами стен. Приподняв край одной из кож, Кесса тронула пальцем стену – она и впрямь была тёплой. Гладкая белая поверхность на свету блеснула непрозрачным стеклом. Речница отдёрнула руку, изумлённо глядя на стену.

– Рилкар?! Вы строите из рилкара?!

Мерное сопение было ей ответом. Аса и её племянник – помощник Кытугьина – крепко спали, укутавшись в шкуры, на лежанках вдоль стены. Только Хагван бродил туда-сюда по комнате, измеряя её шагами и поглядывая на дверную завесу. На возглас Кессы он хмуро покосился на стену и пожал плечами.

– Вот опять ушёл Речник Яцек, и опять мы ждём его и ждём, – пробормотал он. – А вокруг всякие странные вещи. Эта стена сверху – как лёд, а внутри она горячая. И та трава, что растёт во льду, горячая, как звериная кровь.

Он плюхнулся на лежанку и потянулся к жёлтой кошке, с обречённым видом вылизывающей бока. Она мылась непрерывно с тех пор, как Кесса принесла её из купальни, и шипела на всех, кто пытался к ней подойти. Речница виновато вздохнула – нелегко объяснить солмикам, что не всех зверей нужно мыть с мылом…

Койя громко чихнула и спрыгнула с лежанки, подальше от Хагвана. Он нахмурился.

– Чего это с ней?

– Солмикское мыло, – вздохнула Кесса.

– Так уже не пахнет, – олданец понюхал свою руку.

– Если бы, – Речница поднесла к носу Зеркало Призраков – только оно ещё не успело пропахнуть костяным мылом. От него тянуло плавленым фрилом, окалиной и горелой плотью – запахом древней Тлаканты и давней войны.

– Ночь сейчас или день? – Хагван покосился на окно. – Ничего не поймёшь в этой стране. Поспать, что ли…

– Не помешает, – Кесса поискала взглядом колпак, подходящий для крупного церита. Белый кристалл светился на роговой подставке под окном, между лежанками, и был таким же ярким и чистым, как дорогие камни, привезённые когда-то отцом Речника Фрисса в пещеру на истоках Канумяэ. Не найдя колпака, Речница прикрыла церит своей накидкой.

Из щели у лежанки тянуло прохладой и запахом мяса. Кесса завернулась в огромную белую шкуру с головой, но запах достал её и там. Речница со вздохом просунула руку в дыру и вытянула обёрнутый кожей свёрток. Еда, лежащая внутри, удивила Кессу ещё за ужином – гладкая шкура, покрытая с одной стороны слоями жира и мяса и свёрнутая, как свиток. Она слегка подмёрзла, отрезать кусок было непросто. Затолкав остатки еды обратно в холодную нишу, Речница слегка развернула шкуру и укусила затвердевшее мясо. «Цакунвы бы сюда… а впрочем, так сойдёт,» – подумала она, прикрывая глаза. В этом вкусе были прохлада, соль и сладость – чего ещё желать…

– Кесса, ты в себе? – осторожно спросил с соседней лежанки Хагван. – Это же мороженый прошлогодний жир. А протух он ещё в том году, или у меня нет нюха. Убери его от меня, ради всех богов!

– Хагван, отвернись, – прочавкала Речница, забираясь под шкуры с недогрызенной едой. Койя залезла в изголовье, вылизывая пальцы Кессы и обрывок мороженой кожи. Холодный белый свет так и струился из окна под округлым сводом – то ли вечер, то ли утро…

Все были в сборе, когда Кесса вновь открыла глаза, и свет, струящийся сквозь толстое стекло, как будто стал поярче. Сидя на лежанках, северяне черпали красноватый жир из круглого чёрного горшка и втирали себе в кожу. Увидев, что Кесса проснулась, горшок подвинули к ней. Аса жестами показала, как нужно натираться – лицо и шею, ноги по колено, руки по локоть. Речник Яцек уже намазался и расчёсывал сейчас натёртые жиром волосы, потемневшие и заблестевшие. Койя сидела на лежанке, навострив уши.

– У живых людей кожа не должна быть белой, – вполголоса пояснил племянник Асы, кивнув на горшок с мазью. – Вот этот цвет – правильный.

Чёрные и красные линии переплетались на его лице и руках под слоем рыжеватого жира.

– Речник Яцек, – Кесса с любопытством посмотрела на Старшего Речника, – о чём вы вчера говорили весь вечер?

– О южных долинах, – краем губ усмехнулся Яцек. – Люди Ильнайтота считают, что мы совсем не в себе, если идём к ледяным демонам. Полвечера меня отговаривали от этой затеи. Долго ещё на севере будут говорить о Короле Астанене, как об опасном безумце.

– У-ух, – Кытугьин неодобрительно покачал головой. – Яцек, не надо так. Аскаган вовсе не это говорил. Он не говорил дурного о вашем вожде.

Солмики опасливо переглянулись. Речник был хмур, Кытугьин задумчиво смотрел в стену, и какая-то мысль терзала его.

– Солнце… – он сердито сжал губы. – Если солнце стало врагом, то кто остался у нас в друзьях?! Какой дурной год, не в обиду Праматерям…

– Теперь вы ничему не удивитесь, – кивнул ему Яцек.

Тяжёлая дверная завеса качнулась, все зашевелились, расправляя закатанные рукава и торопливо влезая в меховые накидки. На пороге стоял незнакомый солмик. Его накидка перехвачена была широким красно-чёрным поясом с пышными кистями.

– Воин Яцек, – пришелец на миг склонил голову, – вождь Аскаган просит тебя прийти сегодня в дом собраний, но не одного. Он хотел бы видеть там других воинов Великой Реки – Кессу и Хагвана, и вашего маленького хийкиммига.

«Ох ты…» – Кесса от неожиданности часто замигала и покосилась на Хагвана. Отчего-то всякий раз, когда его называли воином Великой Реки, его разбирал хохот – и он в очередной раз прикусил себе язык, чтобы не рассмеяться в голос. Речница расправила плечи и наклонила голову в ответ.

– Мы прийдём, – сказал Яцек, бросив на неё предостерегающий взгляд. Северянин кивнул и вышел за дверь.

– Всем любопытно посмотреть на гостей с юга, – сказала Аса, убирая в сумку горшок с мазью. – Вы приехали вечером, многие не успели прийти в дом собраний. Они будут там сегодня. Икымту, пойдёшь в дом собраний, или опять весь день проваляешься?

– Аса, найди себе дело и дай языку отдых, – раздражённо буркнул солмик. – Я пойду к Уджугу, буду у него, пока он не поест.

– Уджуг! – спохватилась Кесса. – Икымту, где он сейчас? Там, на геджатаа?

– Зачем ему быть на геджатаа? – пожал плечами северянин. – Он в доме хийкиммигов. Когда вас отпустят из дома собраний, найди меня – я покажу тебе, где это. Тут с непривычки можно потеряться…

Кесса знала уже, что он говорит правду – и снова в этом убедилась, когда шла вслед за Речником Яцеком по тускло освещённым ходам глубоко под холмом. И впрямь казалось, что наверху – лёд на сотню локтей, а тут, внизу, прорыты туннели, и стены их – из снежных глыб, и порой они заканчиваются круглостенными пещерами… и окна в этих залах – не из стекла, а из того же льда, что похоронил под собой весь город – или один бесконечный дом с сотнями комнат и пещерок. В коридорах полы были прикрыты самыми негодными, вытершимися и истрёпанными шкурами, сшитыми вместе лоскутами кожи, на стенах же вовсе ничего не было, и блестящий белый «камень» казался не то непрозрачным стеклом, не то цельной ледяной глыбой. Кесса осторожно трогала его пальцем – в глубине стены как будто горел очаг, и вся она источала ровное тепло. «Рилкар,» – завороженно думала Кесса. «Целый город из рилкара…»

– Кытугьин, – тихо окликнула она северянина, – скажи, кто построил эти дома? Что это за камень?

– Рилкар, камень тулугов, – так же тихо отозвался солмик. – А строили люди Ильнайтота.

– А где огонь, который согревает все эти дома? – Кесса покосилась на Яцека, но он как будто ничего не слышал, поглощённый беседой с незнакомым солмиком.

– Бесцветный огонь течёт в камне, внутри всех стен, – прошептал Кытугьин. – Это огонь тулугов. Жирники хорошо греют, но сильно чадят, бывает, что от них угорают и сильно болеют. Огонь тулугов не чадит.

– Тулуги – кто они? – обмирая от любопытства, спросила Кесса. «Здесь почти как в Тлаканте,» – думала она, вертя головой по сторонам. «Почти как у наших предков. Наверное, где-то здесь есть всякие сложные штуки, большие, сложенные из стальных частей… Вот бы увидеть что-нибудь!»

– Тулуги превращают камень в огонь, – понизил голос Кытугьин. – Они управляют самым жарким огнём. Если воин Яцек не откажется от гибельной затеи, мы приедем однажды в Навиат. Там ты увидишь башню тулугов. А если мы будем в Элуатаа…

– Воины Великой Реки пришли в твой дом, вождь Аскаган, – сказал незнакомый солмик, отводя в сторону половину тяжёлой меховой завесы. Кесса огляделась по сторонам и смутилась – здесь, в большом круглом зале с невысоким сводом, собралось, кажется, больше людей, чем жило во всём Фейре. Они сидели на шкурах, расстеленных вдоль стен, чёрноволосые, рыжие и почти седые, и со сдержанным любопытством смотрели на пришельцев.

– Воины Великой Реки оказали честь людям Ильнайтота, – склонил голову тот, к кому обращался солмик. Он был одет так же, как другие северяне, только его белоснежная накидка была длиннее, чем серо-пятнистые куртки соплеменников, и бесчисленные нитки бус из потемневших и прозрачно-льдистых зубов обвивали её. В волосах белели пушистые перья.

– Яцек Сульга, вечерний совет не утомил тебя? – спросил северянин, поднимаясь с места и указывая на него пришельцам. Там расстелена была мохнатая белая шкура. Кесса взглянула на неё и вздрогнула – это определённо был мех хийкиммига!

– Нам не следовало вчера давать волю словам, – покачал головой Аскаган. – Было сказано много лишнего. Я надеюсь, наши слова не обидели тебя и тех, кто идёт с тобой.

– Никакой обиды, вождь Аскаган, – спокойно ответил Яцек, устраиваясь на шкуре. Койя, спрыгнув с плеча Кессы, села рядом с ним и зашевелила ушами.

– Благодарю тебя за предостережения, за припасы и тёплый кров, – продолжил Речник. – Жаль, что мы можем отплатить только плохими вестями с юга. Я многое бы отдал, чтобы ни одна долина не была затронута тем, что идёт сейчас с востока. Пусть боги будут к вам милосердны, если лёд не удержит солнечного змея.

– Мы побеждали вышедших изо льда, – слегка нахмурился Аскаган, – но с вышедшими из огня мы всегда жили мирно. Если времена изменились настолько… что же, мы встретим новых врагов так же спокойно, как старых. Благодаря вам, люди Великой Реки, мы знаем, чего опасаться. Лучше было бы, принеси ты нам вести о мире и покое в южных долинах, но с такими вестями в Ильнайтот обычно не приезжают.

Он сел на серые шкуры неподалёку от пришельцев.

– Те, кто был в доме собраний вчера, пересказали услышанное другим людям Ильнайтота. Сегодня все они пришли взглянуть на вас. Мы решали, чья повозка повезёт вас дальше – но никто не переспорил Кытугьина Иланку. Он получит довольно припасов для всех, кто в его повозке, и для своего хийкиммига. Ещё люди Ильнайтота хотят, чтобы вы взяли себе эту шкуру. Это был хийкиммиг Ильнайтота. Он жил столько, сколько живут три человека, и умер спокойно. Пусть вы в своём пути будете так же удачливы, как он в своём.

Хагван дёрнулся и пополз в сторону. Кесса с опаской тронула белый мех. Речник Яцек придержал герольда за плечо и почтительно склонил голову.

– Спасибо тебе, вождь Аскаган, и людям Ильнайтота. Это драгоценный подарок.

– Пусть от него вам будет польза, – кивнул солмик и посмотрел на людей, сидящих у стены. Один из них сделал непонятный жест. Аскаган повернулся к пришельцам.

– Вышло, что не одни вы – гости Ильнайтота в эти дни, – сказал он, медленно, как бы с трудом подбирая слова. – А мы не отказываем гостям в помощи, если она никому не во вред. Человек из далёкой южной долины приехал к нам шесть дней назад. Цэрин Санг, прошу тебя, подойди сюда.