Текст книги "Солнечный змей (СИ)"

Автор книги: . Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 60 страниц)

– Зачем твой наставник трогал ту мзогу в лесу? – спросила она, сверкая любопытными глазами. – Это очень мерзкая вещь, грязная и опасная. Чему он учил тебя?

– Кости как кости, – пожал плечами Речник. – Мы смотрели, как размножаются ползучие грибы. Странные твари… Ты знаешь, как они плодятся? Тут кто-нибудь изучал их, пытался их вывести?

– Хийо-хийоле, – шевельнула хвостом крыса. – Каким странным вещам учит тебя наставник. Ползучие грибы… Зачем на них смотреть? Если они растут на коже, надо выжигать их, и быстро. А если растут на земле – собирать и класть в чан с тзики. А если они уже готовы, их надо есть. Изучают мудрые вещи – чародейство, опасные древние камни, тайные ходы под землёй. Зелья. А это просто ползучие грибы. Вы, коатеки, всё-таки очень странные!

…Тёмная гладь обманчиво спокойного озера уже видна была в просвете «ворот» – между толстыми стволами Арлакса, погрузившего два разделённых пучка корней в воду, да так и замершего над рекой. Пурпурная пена клубилась у выступающих из воды коряг, за плеском и гулом стремительного потока Фрисс едва мог расслышать собственный голос – но рёв сигнального рога перекрывал шум реки. Рёв доносился сверху – на ветке Арлакса сидели рядком белые крысы, с любопытством косились на проплывающих и раздували мехи причудливой ревущей трубы. Фрисс рассмотрел бы это устройство повнимательнее, но листья его закрывали – ветки низко наклонялись над рекой.

– Камса! – крикнул, подпрыгнув, Призыватель на соседнем плоту и скинул с крюка трос, соединяющий его «корабль» с «кораблём» Речника. Плоты закачались на волнах – сейчас их удерживали на месте только верёвки, наброшенные на прибрежные деревца.

– Камса! – отозвался Речник, сматывая канат. Нецис, не выпуская из рук шеста, стоял у воды и глядел на красную пену.

– Сквозь горловину Фадхи пойдём поодиночке, – объявил, легко перекричав шум воды и рёв с веток, предводитель крыс. – Каждый, кто пройдёт, пусть встанет у правого берега. Да хранит нас Укухласи!

Нецис бросил в воду обрывок листа и следил за ним взглядом, пока зелёный клочок не скрылся в очередном водовороте. Фрисс потыкал шестом в дно – палка упёрлась в твёрдое, погрузившись всего на два локтя.

– Засуха, – пробормотал он, сочувственно глядя на реку. – Не бойся. Мы вернём лесу дожди, а тебе – воду.

– Та-а… Это небезопасно, Фрисс, – нахмурился Некромант, глядя на узкую горловину. Сквозь неё, цепляясь за корни и побеги, продирался уже второй из плотов каравана. Им едва хватало воды, чтобы не ползти брюхом по донным камням…

– Это река, Нецис. Она нас не тронет, – усмехнулся Речник, отвязывая последний канат. – Ал-лииши – и Кетт нам в помощь!

Колдовское течение, как огромная рыба, подхватило плот на спину – и Фрисс, оттолкнувшись шестом от опасной коряги, тихо засмеялся. Десять таких бурных рек он предпочёл бы одному мёртвому городу – и как было бы хорошо, если бы то, что он здесь ищет, пряталось бы не в жутких развалинах, а в чистой воде…

Когда горловина Фадхи осталась позади, и шум воды притих, а плотовщики, с опаской поглядывая на Фрисса, бросили ему причальные канаты, Речник обернулся на странный стук – и увидел над «воротами» озера прикрученные к ветвям платформы. С них свисали толстые тросы и верёвочные лестницы, а наверху, за оградами, лежали пробитые лодки и обломки плотов. Люди и крысы склонились над ними, вколачивая на место выбитые доски и связывая вместе тростниковые брёвна. Те, у кого не было работы, задумчиво смотрели вниз, на чудом уцелевший караван.

– Хвала Укухласи! – крикнул южанин с платформы. – Как вы разминулись с Фадхой? Если что-то нужно чинить – идите к подъёмнику, мы поможем!

– Хвала! – нестройно откликнулись Призыватели.

– Излишнее беспокойство – мы прошли горловину целыми, – вежливо шевельнул усами предводитель. На ветках разочарованно вздохнули.

– Тихих вод под днищем! – пожелали с ветвей. Нецис пожал плечами, сел на панцирь Двухвостки и стал рассматривать ладонь, украсившуюся свежим волдырём. Фрисс тихо присвистнул.

– Нецис, ты бы осторожнее… – пробормотал он, растерянно оглядываясь по сторонам. Если забыть о платформах над водой, ничто не напоминало о городе Маагузи, к которому они плыли. Ничего похожего на город вокруг не было. Поодаль от реки на воде покачивались разрозненные, разбросанные по всему озерцу плоты. Хижины на них больше похожи были на перевёрнутые корзины, растрёпанные и разлохмаченные, или на вороньи гнёзда. На середине озера Речник увидел скопление плотов – десятка два были связаны попарно и соединены мостиками. Такое же скопление виднелось вдалеке, у самого берега. Крохотные лодчонки скользили в тени деревьев, волоча за собой едва заметные в тёмной воде сети – а может, к ним просто прицепились пучки водорослей…

– Где же город-то? – прошептал Речник, усаживаясь рядом с Некромантом. Его плот неспешно плыл вслед за караваном, дно ушло вниз, и шест больше до него не дотягивался.

– Та-а… как я понимаю, мы уже в Маагузи, – покачал головой Нецис, указывая на разбросанные повсюду плоты и лодочки. – Это всё – Маагузи.

– Река моя Праматерь, – нахмурился Фрисс. – И это город?!

На переднем плоту застучал барабан, и гребцы подняли вёсла из воды.

– Хвала Укухласи! – крикнул предводитель южанке, выглянувшей из ближней хижины. – Далеко ли дом уважаемого Атанчи?

– Странники с высокого дерева? – хмыкнула та. – «Шинакуту» плавает нынче у восточного берега. У почтенного Атанчи много дел. Не знаю, пустит он вас или нет…

– Ни к чему о том беспокоиться, – шевельнул хвостом Призыватель. Барабан застучал громко, призывно, крысы, переглядываясь, привстали на цыпочки, – у восточного берега, чуть в стороне от плотной стены тростника, покачивался на волнах зеленовато-бурый дом. Что-то в нём показалось Фриссу странным, он вгляделся в мутную воду и охнул – из торцов того, что Речник счёл плотом, прорастали широкие перепончатые плавники. Живой дом шевельнул ими ещё раз и выровнялся, замер на воде. Блики скользили по его стенам, причудливые пятна темнели на покатых «боках», на свисающем над водой навесе, и что-то пёстрое лениво ползало по его опорам. Пологий, без ступенек, спуск уходил с невысокого крыльца прямо в озеро, и первый из плотов ткнулся в него. Остальные выстроились вдоль стен, и плотовщики накинули канаты на выступающие из брёвен крючья. Фрисс осторожно потрогал стену пальцем – что-то шевельнулось под его рукой.

– Шшшссс, – прошелестело над головой, и Речник отдёрнул руку и спрятал за спину. Сверху, обвиваясь вокруг потемневших от вечной сырости столбов, на него смотрели толстые пятнистые змеи – а рядом с ними стоял, бесстрастно взирая на гостей, зелёный менн.

Зелёнью отливала не только чешуя – казалось, даже кожа существа покрыта зеленцой, и тина проросла сквозь длинную кожаную куртку. В толстой косе менна виднелись маленькие яркие пёрышки – и больше никаких украшений на нём не было, не было и узоров на пожжённой чем-то едким куртке. Менн подполз к спуску и остановился, свернув в кольцо чешуйчатый хвост.

– Почтенный Фагизи Токатарри передаёт тебе привет, уважаемый Атанча Токалига, – предводитель крыс сошёл с плота и учтиво поклонился. – Мы привезли тебе благодарность и дары – и мы надеемся, что ты одаришь нас в ответ. В норах Вафагизи ждут зелий, изготовленных тобой, ждут стрельного яда, притирок и целебных мазей. Взгляни на наши дары, уважаемый Атанча.

Он подал знак южанам-плотовщикам, и они сошли на полузатопленное крыльцо, неся на руках длинный тростниковый ларец. Сам предводитель взял в лапы две закупоренные фляги.

– Плоды Мфенеси были хорошо выдержанны в самом тёмном дупле, – сказал, приоткрыв ларец, Призыватель. – Они здесь, можешь попробовать их.

– Шшсс, – кивнул менн, покачиваясь на хвосте. Бесшумными тенями из-за его спины вышли двое норцев, заглянули в ларец, передали змеечеловеку комок желтоватого теста, попробовали по кусочку сами. Менн пожевал размякший, превратившийся в тягучую массу плод и кивнул. Ларец унесли в дом. Живой плот зашевелил плавниками, Фрисс услышал тихий плеск.

– Мы собрали для тебя глаза крылатых теней, – крыса протянула менну одну из фляг. – Двенадцать, полный сосуд. Их хранили в темноте.

– Очень хорошо, – впервые проронил слово менн, одним глазом заглядывая в фляжку. – Большая охота была удачной во всех норах Мвенге?

– Очень удачной, – кивнул Призыватель. – Мы привезли тебе печень крылатой тени, как ты и просил.

– Хороший подарок, – бесстрастно отозвался менн. – То, что вы ждали получить, тоже готово. Подмастерья принесут вам еды, пока вы ждёте у своих плотов, а если хотите – поднимайтесь на палубу «Шинакуту». Здесь хватит места для всех гостей из Мвенге.

Крысы, переглянувшись, подобрали хвосты и осторожно попятились к плотам. Менн смотрел на них немигающим взглядом, лицо его оставалось спокойным, но кончик хвоста еле слышно потрескивал, и чешуя на нём топорщилась. Фрисс шагнул вперёд, невольно опуская руку на рукоять меча, Нецис придержал его за плечо.

– Мы не будем отнимать твоё время, уважаемый Атанча, – помотал головой предводитель крыс. – У тебя сегодня будут другие гости. Эти двое – мирные коатеки, воины и чародеи. Прими их, как подобает. Их плот, если ты позволишь, останется у борта «Шинакуту» на ночь. Мы же уплывём до заката. Почтенный Фагизи не будет доволен, если мы задержимся.

Ничего, кроме досады, не выражающий, взгляд менна скользнул по лицу и доспехам Фрисса. Негромко зашипев, существо постучало ногтями по столбу. Плавники живого дома, свернувшись, беззвучно ушли в глубину. Речник растерянно посмотрел на них, на свою руку, всё ещё протянутую к стене, и пожал плечами. «Он же не думал, что я обижу его корабль?..»

Менн взглянул в лицо Нецису, молча ожидающему, пока переговоры закончатся, – и качнулся на хвосте, отклоняясь назад.

– Хшшш!

– Ксатот ил ти’инх, хи-илфериэ та-Ниркейол, – склонил голову Некромант.

– Хшшша-а, – мотнул головой Атанча – так, что его коса хлестнула по столбу, потревожив толстую змею. – Кэ ил ти’инх ксатот, Илриэ та-Сарк. Ин лорэннул а илфериор а-Нээр’исиат, кэси…

Он вздохнул.

– Сегодня вы – мои гости. Печально, что вы, Призыватели, не можете остаться. Что же, вам принесут еду. Что же касается вас, о коатеки…

Тучи над Маагузи развеялись, пролившись дождём, так же внезапно, как и сомкнулись. Стремительный ливень ничуть не навредил живому кораблю – Фриссу казалось даже, что плот фыркает от удовольствия. Когда солнце снова заглянуло в просветы облаков, белые крысы, заполонившие террасу, разом вскочили и попрыгали на плоты, взволнованно перекрикиваясь.

– Хвала Укухла-а-аси! – дружно крикнули они на прощание. Пенный след тянулся за караваном – колдовское течение, сотворённое Фриссом, в этот раз получилось очень уж быстрым. Он с удивлением покосился на свою ладонь – синеватые блики скользили по ней.

– Флона – очень мирное существо, – Речник погладил Двухвостку по носу и высыпал перед ней ещё одну охапку рубленой листвы. – Ничего плохого не случится, если она здесь переночует.

– Ну-ну, – качнулся на хвосте менн, шурша чешуёй. – Не забывай присматривать за своим зверем, воин. Мои подмастерья здесь не для этого.

– Хорошо, – покладисто кивнул Речник. – Не бойся из-за Флоны, уважаемый Атанча.

Менн смерил его недовольным взглядом.

– Ты непохож на крысу, воин. Перестань за ними повторять. Моё имя – Атланкоатль. Жду тебя в обеденной зале – одного, без этого зверинца.

– Мрряф, – обиженно махнул хвостом Алсаг.

С верхнего этажа слышен был хруст тростниковых полов, шелест новеньких циновок и приглушённый голос Нециса – Некромант обнаружил за дверной завесой лабораторию и расспрашивал подмастерий о работе их мастера. Атланкоатль с тихим шипением ускользнул вверх по лестнице.

– Мррхрр, – невнятно пробормотал огромный кот, пристраивая голову на колени Речника. Его усы блестели, подбородок намок от мвенги, и Алсаг в полусне пытался вылизать его, но только вывесил язык. Фрисс украдкой почесал его за ухом.

– Шшш, – хвост неподвижного менна, казалось, живёт сам по себе – чешуя на нём шуршала и потрескивала, укладываясь то так, то эдак. – Да, ты прав, Нецис. Во времена Нээр’иси ползучих грибов было очень мало. Эти ежегодные поветрия, возня с прижиганиями, омерзительная болезнь… О таком тогда не слышали. Когда я вылупился из яйца, Нээр’иси давно уже ушли отсюда, но мать любила вспоминать те времена. Ей не слишком нравилось то, что вышло из этой страны…

– Вас не преследовали за такие разговоры? – негромко спросил Речник. – Не пытались убить, как коатеков?

– Шшшш, – Атланкоатль недовольно покосился на него. – Отчего-то зелья, которые мы готовим, для диких норси важнее их гордости, важнее соблюдения обычаев. Можешь не опасаться, воин. Так что вы нашли на разрушенном корабле, Нецис? Эта чёрная труха, о которой ты рассказывал… Что ты думаешь о её природе?

– Что бы это ни было, оно перепрело и практически сгнило, – покачал головой Некромант. – Я мог бы предположить, что это пурпурный холг – его ветвями могли проложить палубу и борта, иногда Нерси так делают. Я взял немного этого вещества с собой. Может быть, твой взгляд распознает его вернее, чем мой.

– Так-так… Это очень хорошо, очень полезно для исследования, – качнулся на хвосте менн. – Наверное, я не буду сейчас выпроваживать подмастерий, они пригодятся нам. Говоришшшь, ты хотел бы занять мою лабораторию на вечер?

– Было бы неплохо, – кивнул Некромант. – Такие исследования трудно вести на плоту. Буду благодарен, если ты, Атланкоатль, покажешь мне оборудование «Шинакуту». Мои запасы очень скудны.

– Приятно встретить просвещённого алхимика в этих диких краях, – довольно сощурился менн. – Моя лаборатория, если её можно так назвать… очень непросто здесь добыть оборудование сложнее грубо слепленного горшка… открыта для тебя в любое время. И я, если позволишшшь, составлю тебе компанию. Предмет твоих изысканий странен, но наводит на размышления… и на воспоминания. Нээр’иси, несомненно, чем-то сдерживали распространение ползучей плесени. Если мы докопаемся до их секрета – это будет достойное деяние.

«Кажется, они столковались,» – едва заметно усмехнулся Речник и прикрыл рот ладонью, чтобы скрыть зевок. Нецис тронул его за руку.

– Ты очевидно устал, Фрисс. Ни к чему тебе сидеть тут и слушать неинтересный разговор. Иди в комнату и хорошо выспись. Небо затянуто облаками – думаю, кошмары не будут тебя донимать.

– В комнатах плотные завесы на каждом окне, – сказал менн и нетерпеливо оглянулся на вход в лабораторию.

– Я пойду, – поспешно кивнул Речник – он засыпал уже, и даже выяснять, что там, за дверной завесой, ему было лень. – Нецис – очень хороший алхимик, но смотри, чтобы он ничего не взорвал тут.

– О Менниайксэ! – чешуя менна встопорщилась. – Странное у твоего ученика, Нецис, отношение к алхимии. Есть для него основания?

– Ни малейших, – недовольно буркнул Некромант, выразительно глядя на Речника. Тот быстро юркнул за циновку, усмехнулся и с блаженной улыбкой растянулся на ложе. Алсаг, пошатываясь, добрался до него и устроился под боком. Фрисс приоткрыл глаза, но согнать кота не успел – сон накрыл его с головой, как штормовая волна.

Когда Речник снова открыл глаза, ему показалось, что он проспал рассвет. В щель между окном и циновкой-завесой сочились яркие белые лучи. Тихие голоса, шелест и поскрипывание доносились снизу, из-под тростникового пола.

– Здесь, в болотах, предостаточно плесени для испытаний, – говорил Атланкоатль. – Темнота не мешает ей плодиться – и не помешает нам проследить за ней.

– Разумеется, – отвечал ему Нецис, и в голосе Некроманта не было ни намёка на усталость или сонливость, будто он не убил всю ночь на странные опыты. – Лодка – очень шумное и громоздкое сооружение. Нам хватит собственных крыльев. Ты, должно быть, изучал основную трансформацию Нерси?

– Не довелось, – к шелесту чешуи добавился плеск – плавучий дом медленно разворачивался, шевеля плавниками. – Недурно было бы выбраться из этих болот в более просвещённые земли, но едва ли это мне когда-нибудь удастся. Крылья? Звучит странно, но интересно. Так рассказы о летучих мышах, превращающихся в людей, – не вполне легенда?

Речник протёр глаза, осторожно поднялся с ложа и приоткрыл окно. Небо над озером и вода под стеной были одинаково тёмными. Фрисс видел яркое светящееся пятнышко высоко над деревьями – луна Аталис повисла над краем крыши, неторопливо сползая к западу.

«Одна луна, а полыхает, как все семь,» – покачал головой Речник, с сожалением оглядываясь на покинутую постель. На ней уже растянулся, раскинув в стороны лапы, Алсаг. Теперь придётся его сталкивать…

«Странно, что под таким сиянием никакой дряни не приснилось,» – подумал Фрисс, глядя в мерцающую воду. Волны отражали лунный свет, блики играли на тёмных стенах. Голоса внизу стихли, успокоился и живой дом. Только плеск волн нарушал теперь тишину. Ничего странного не происходило – и всё же Речнику было не по себе.

Он выглянул за дверь – обеденная зала была пуста и погружена во мрак, тонкие полосы света тянулись из-под дверных завес и замирали на её пороге. Речник сделал ещё несколько шагов по тихо поскрипывающему и проседающему под ногами полу, откинул плетёную завесу и остановился, с опаской глядя на многочисленные склянки, плошки, ларцы и горшки, на таинственно мерцающие горелки и каменную чашу, источающую белесый дым. Алхимики ушли в спешке, не задёрнув шторки, закрывающие множество полок с реагентами, и всё, что было на низеньком шестиногом столе, осталось на прежнем месте, у всех на виду. Речник скользнул взглядом по содержимому склянок – в полумраке он мало что видел, но и при свете дня не взялся бы всё распознать.

«Дымит что-то,» – он недовольно покосился на стену, окутанную белым туманом. «Зря не потушили, так до пожара недалеко.»

Странная мерцающая дымка ничем не пахла и была холодной – Речник просунул руку сквозь неё и ничего не почувствовал. Отогнав клубы тумана к окну, он присел на корточки и заглянул в дымящуюся чашу.

Она вырастала из стены – каменная, округлая, поддерживаемая извивающимся телом змеи. Змеиный хвост уходил в пол, изгиб туловища чуть ниже шеи – выходил из плетёной стены. Каменная змея склонила голову над чашей, и её зеркальные глаза тускло блестели, отражая лунный свет. Речник вздрогнул.

– Зеркало Вимласота! – он не заметил, как сказал это вслух. Тонкая плёнка жидкости поблескивала на дне чаши, и смутные тени мелькали в ней. Фрисс медленно потянулся к змеиным глазам, накрывая стекляшки ладонью.

– Покажи мне Реку, – прошептал он.

Камень обжёг его руку холодом. Жидкость на дне чаши чуть поднялась к краям и застыла, подёргиваясь по краям чёрным ледком. Из глубины сквозь тёмную муть проступили очертания пологого холма. Обрубки соломин торчали на его склонах, жёлтая трава обвивала их, корчась и чернея от жара, а на вершине медленно разгорался огромный костёр. Люди, не боясь обжечься, стояли рядом, горячий ветер трепал их плащи. Четверо Речников в красной броне, чародей в мантии из белого меха, тень в сером балахоне… Сердце Фрисса на миг замерло.

Теперь он видел и ладью на вершине холма – старую деревянную лодку с резным носом, одну из тех, на которых жители Острова Аста переправлялись с берега на берег и перевозили почётных гостей. Её борта почернели от земляного масла, белые лепестки Хумы прилипли к ним. Тот, кто лежал на дне ладьи, был щедро усыпан ими, хотя Хума давно уже отцвела, – для него постелили свежий лист Высокого Дуба, желудёвая чаша стояла на его груди, и в ней плавали лепестки. Сквозь плёнку земляного масла и белоснежную россыпь цветков едва проглядывала красноватая речная броня без пластин и украшений, – лёгкая походная одежда, такую выдавали Речникам на первом году службы…

Пламя уже разгоралось, промасленные борта лодки дымились и готовы были вспыхнуть, и люди отступили вниз по склону. Дым тянулся над изуродованным лицом мертвеца, – глубокая рана пролегла по нему от скулы до скулы, подбородок вовсе прикрыли цветами. Речник заглянул в открытые неподвижные глаза и резко выдохнул. В погребальной ладье лежал, растерянно глядя в небо, Астанен – Король Великой Реки.

– Бездна… – прошептал Фрисс, сжимая кулаки так, что пальцы онемели. Сердце колотилось где-то в горле, мешая вдохнуть. Он смотрел, не мигая, на бледное лицо и на дым, заволакивающий водную гладь. Волосы мертвеца вспыхнули, мигом разлетелись пеплом, красная броня почернела от жара и задымилась, ещё мгновение – и пламя встало над телом, раскалённый ветер, пропахший земляным маслом и горелой плотью, ударил Речнику в лицо. Он отшатнулся, хватая ртом воздух. Помутневшая вода на дне каменной чаши тускло блестела, не отражая ничего.

– Да что же это… как это могло… – не договорив, Речник стиснул зубы и ударил по зеркальным глазам змеи.

– Покажи ещё!

Едкий запах извести коснулся его ноздрей – запах, смешанный со смрадом горящих костей, и Фрисс прикрыл лицо ладонью, вглядываясь в белый дым под водной гладью. Дымящийся откос с чёрными провалами пещер медленно выплывал из тумана. На белых камнях, припорошенных пеплом, лежали догорающие корабли, воздушные шары над ними бессильно трепыхались, разрываясь и оседая обугленными лоскутами на потрескавшийся камень. Огромная коряга, обгоревшая дочерна, ещё вспыхивала – пламя вырывалось из трещин, рассекающих бревно на множество частей. Повсюду на берегу лежали неподвижные тёмные груды – обугленные кучки не то ветвей, не то тряпок…

– Бездна… – простонал Речник, двумя руками вцепившись в края чаши и нависая над ней. Внизу, за тонкой плёнкой воды, догорал Фейр. Из-под пепла, грудами сваленного на берегу, проступали почерневшие кости. Бесполезные копья, прогоревшие до стеклянных наконечников, торчали, косо воткнувшись в обрыв, и хлопья пепла сыпались с них. Белый дым стал гуще – теперь Фрисс мог только различать шевелящиеся силуэты в красном и золотом. Один из них пинком отбросил почерневший череп и вскинул над головой что-то ярко-жёлтое, полыхающее так, что Речник не выдержал и зажмурился.

Когда он, мотая головой и тихо подвывая сквозь стиснутые зубы, открыл глаза, видение сгинуло. Дно чаши почти уже высохло, глаза змеи покрылись тёмной коркой – Речник, сам не заметив, разодрал себе ладонь о каменную чешую и заляпал зеркальца кровью.

– Фейр, Река меня прокляни! Фейр… – прошептал он и наклонился так низко, что уткнулся лбом в холодный край чаши. – Ты лжёшь, болотная жижа. Никто не пустил бы их на Реку, никто не позволил бы им…

Он замолчал, глядя в засиявшую воду. Вспышка была короткой – видение снова подёрнулось дымкой. Чёрный дым клубился над бескрайними завалами, в тени накренившихся поднебесных башен из стеклянистого рилкара и тёмной стали. Старый Город лежал на дне, развороченный страшным взрывом, – Фрисс едва мог узнать его очертания. Почти все здания рухнули, как поваленные деревья, и остались лежать длинными грудами обломков. Там, где когда-то поднимались к небу сверкающие ветвистые мачты-передатчики и огромные тёмно-синие купола над сарматскими реакторами, громоздились горы полурасплавленного рилкара и фрила. Он ещё сохранил синий цвет. Почерневшие куски металла торчали из полузастывшей стеклянной массы. Неровный, зеленовато-белесый, режущий глаза свет поднимался над ними. Что-то вспыхивало зеленью в лужах расплава, и по стеклянному озеру пробегали волны. Тёмно-красные, тёмно-синие, чёрные пятна клокотали, не остывая ни на миг, и затвердевший было рилкар снова трескался, как весенний лёд. Лужица белесой массы дымилась, догорая в зелёных лучах, Фрисс вгляделся в неё – и чуть не до крови прокусил себе руку.

– «Идис»?! Это… что же… не-е-ет! – Речник, не помня себя, ударил кулаком по чаше, и она раскололась с оглушительным грохотом, а Фрисс повалился на колени, хватая ртом воздух. «Взрыв… это был взрыв, станция взорвалась,» – он мотал головой, хватал и сжимал в кулаке осколки камня – и не видел ничего вокруг, только оплавленные развалины снова и снова вставали перед глазами. «Взорвалась… теперь – всё, ничего живого… вся Река – мёртвая, выжженная… ирренций повсюду… Боги, боги, что же это…»

– Илкор ан Сарк! – вскрикнули над головой. Ледяные руки подхватили Речника подмышки. Он выпрямился, шатаясь из стороны в сторону. Что-то блестящее, чешуйчатое скользнуло мимо, замерло у расколотой чаши и негромко зашипело.

– «Идис», – пробормотал Речник. Всё вокруг плавало в белесом тумане.

– Они её взорвали. Взорвали станцию, – прошептал он, утыкаясь в плечо Некроманта. Нецис осторожно придержал его за плечи и помог опуститься на циновку.

– Всё, это смерть. Всё бесполезно, – выдохнул Фрисс в покрытое костяной чешуёй плечо. Ладонь Нециса, вымазанная резко пахнущей кашицей жёваных листьев, дотронулась до его лица, Речник закашлялся, и мир вокруг него, дрогнув, медленно принял обычные очертания.

– Менниайксссэ! – зелёный менн, подсунув под воду, всё ещё вытекающую из стены, большую лохань, остановился рядом с Речником, заглядывая ему в глаза. – Что ты видишь, воин? Кто сейчас перед тобой? Кто рядом?

Фрисс вяло покачал головой.

– Я помню тебя, Атанча… Атланкоатль. Я всех помню. Откуда у тебя в доме зеркало Вимласот?

– Ш-шэ?! – менн качнулся на хвосте, узкие раскосые глаза расширились. – Нецис, что с ним такое? Ты понимаешь что-нибудь?

Нецис шикнул на него, сел рядом с Фриссом, придерживая Речника за плечи. На пороге, путаясь в собственных лапах, появился заспанный Алсаг и вопросительно мявкнул.

– Та-а… ничего не бойся, Фрисс. Что бы ты ни видел, оно не смогло тебе навредить. Расскажи нам, что это было.

…Порезы быстро затянулись – проснувшись поздним утром, Фрисс увидел на ладонях побелевшие рубцы – и более ничего. Алсаг лизнул его в щёку, и Речник от неожиданности даже не хлопнул его по лбу – только хмыкнул и потянулся за одеждой. «Джилан бы побрал все колдовские зеркала!» – сердито думал он, затягивая ремешки доспехов. «Какой только дряни не увидишь в местных болотах…»

Нецис и Атланкоатль сидели уже на подушках в обеденной зале, и подмастерье, с любопытством поглядывающий на Речника, разливал по чашкам папоротниковый сок. Сладковатая терпкая жижа не пьянила – понюхав её, Алсаг обиженно фыркнул. Фрисс молча осушил чашу и смущённо посмотрел на менна. Змеечеловек ответил бесстрастным взглядом узких глаз.

– Много странного случается в последнее время, – протянул он, глядя мимо Речника. – Даже слишком много. Я не хотел бы через пару месяцев услышать, как эту историю переврут на берегах Мнавекси. Вы оба – очень интересные существа, и я намерен проводить вас, как почётных гостей… но в обмен я попрошу вас как можно меньше болтать. Насколько это по силам двоим зноркам…

Огненное око солнца, выбравшись из-за травяного леса, висело над стремниной – и казалось, что жидкое пламя льётся с неба, и прибрежные камни дымятся под ним. Ветер свистел в пожелтевшей траве, не принося прохлады. Кесса косилась на плетёный навес вдоль обрыва – лучи солнца впивались в щели острыми золотыми иглами, и Речнице мерещилось, что хрупкая циновка вот-вот почернеет и распадётся обугленными ошмётками.

– Хвала всем богам, милосердным к нам, живущим у Великой Реки, – даже Сьютар Скенес изнемог от жары, и голос его звучал невнятно, как он ни пытался бодриться. – Восславим Мацингена, взрастившего степные травы, хвала Великому Змею Небесных Вод, посылающему нам дожди…

Конен Мейн поднял последний куль с лепестками Мелна и высыпал на камень. Их разворошили, раскатали в ровный лист, и четверо подняли на углы большую циновку. Сьютар сбрызнул лепестки из кипящего котелка и с поклоном отступил в сторону.

Кесса украдкой утёрла вспотевший лоб. День выдался жарким – впрочем, она успела забыть, когда они были другими, и ей очень хотелось сбросить тяжёлую броню, бесполезный шлем и неуместные на такой жаре сапоги и забраться в воду, поближе к холодным ключам. Она покосилась на Речников – как Сигюн и Айому умудряются спокойно стоять в полном снаряжении, будто солнце на них не светит? Даже Койя, уж на что она привычна к жаре, задолго до полудня забилась в самый прохладный угол пещеры…

– Всё, что собрали за неделю, – Сьютар, отложив котелок, стоял рядом с Речником и тяжело вздыхал. – Больше лепестков не будет – всё засохло ещё в бутонах. Хельг, да хранят его боги, полетел к дальним оврагам – там должно быть посырее, может, хоть луковиц накопает. Мы с Гевелсом нагоним его, как сваляется мелнок. Каннур рвался к терновому ручью, но – сами видите, какой из него теперь летун. Я так думаю – лучше без луковиц, чем без головы. Нечего делать на том ручье…

Кесса покачала головой и осторожно перевела взгляд на дядю Каннура. Он всё-таки вышел сегодня к валяльному камню, как ни уговаривали его остаться в пещере, в холодке, и сидел на уступе чуть в стороне, хмурый, как осенняя река. Заметив взгляд Речницы, он криво усмехнулся и поманил её к себе. Кесса бочком протиснулась мимо Сигюн, та, хмыкнув, придержала её за плечо и поправила на ней шлем.

– Неплохо смотришься. Правильно, что в сапогах и при оружии, – вполголоса сказала Красная Речница. Она была ненамного веселее Каннура – впрочем, Речницу Сигюн редко видели радостной, и была она сейчас не мрачнее обычного. На её доспехах виднелись свежие швы – копьё куванца ударило вскользь, но прореху оставило, и пара стрел не пролетела мимо.

– Мне надо найти подпорку, – пробормотала Кесса, снизу вверх глядя на рослую Речницу. – Несолидно выходит.

– Сойдёт, – буркнула Сигюн, скрывая усмешку. – Тебя дядя кличет. Сходи, узнай, что с ним. Вот же угораздило, – нет бы позвать на помощь, надо было самому на куванцев лезть…

– И я полезла бы, – нахмурилась Кесса. – Что же было делать – пещеры им открыть, что ли?!

– Вояки, – криво усмехнулась Речница. – Куванцы нынче наглые. Каннуру повезло ещё, что без ноги не остался. Ладно, иди.

Каннур Скенес сидел под навесом и морщился – рана, как сказал Речник Айому, была неопасная, но неприятная – ни лежать, ни сидеть, ни стоять спокойно не давала. Кесса вспомнила, как вытаскивали из дядиной ноги наконечник стрелы, проталкивая древко сквозь живую плоть, и её передёрнуло. Правда что, повезло…

Речник Айому сидел рядом, сняв шлем и утирая мокрое лицо, и с тоской глядел на тенистые тростники.

– В такую жару даже Листовики не клюют, – поморщился он. – Посиди с нами, нечего париться на солнцепёке – тебе сейчас это неполезно.

Толпа от валяльного камня отступила – пласт лепестков уже скатали в толстенную трубу и теперь таскали её туда-сюда, по двое вцепившись в рукоятки валка. Дело было долгое и утомительное, даже без жары, по жаре же – дня на три, не меньше, если никто не возмечтает упасть замертво прямо на валяльный камень. Кесса незаметно поморщилась и прижала руку к животу – тот, кто был внутри, порывался помочь то ли валяющим, то ли дяде Каннуру и махал всеми конечностями… кажется, у него их было больше, чем положено обычному человеку.