Текст книги "Меч и проводник.Дилогия. (СИ)"
Автор книги: Макарка, Гыррр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 83 (всего у книги 86 страниц)
– Вы не узнали меня, владыка? – смутилась женщина, поднося ладонь к лицу и принюхиваясь. – Неужели у меня изменился даже запах?
– Не знаю, – Дереку стало неловко – ведь казалась же магичка ему смутно знакомой, но он видел стольких целителей и целительниц... к тому же она могла быть и боевым магом по основной специализации, а их он видел ещё больше. – Я не умею различать людей по запаху. Так и не научился полностью пользоваться обонянием... А я вас знаю?
– Я Аремиилиннь Теарлиинь Вишенка, – представилась женщина, с трудом выговорив своё имя, и тут же снова перешла на мелодию, – конечно, столько лет отсутствия здесь могли сказаться... но я думала, у меня запоминающаяся манера разговора и жесты... вы всё ещё собираетесь хранить мне верность? – засмеялась она, глядя на растерянного владыку.
Вместо ответа Дерек придвинулся к ней, взял за здоровую руку и поцеловал в раскрытую ладонь – губы у неё скорее всего ещё болели от ожогов.
* * * * * * *
Талина уже давно никуда не уходила с развилки. Она помнила, как радовалась, когда нашла её. Чуть далее лежал валун – не очень высокий, ей едва по пояс, на который можно было забраться, и к которому можно было прислониться. Здесь не было ни закатов ни рассветов – но и под горами их нет, и серая пыль, иногда переходящая в топь – привычная и почти домашняя. Сначала она пыталась вернуться – раз за разом переходила едва ощутимую грань, за которой тело наливалось сначала свинцовой тяжестью, потом начинало ломить кости, а следом наступала боль – справиться с ней не было никакой возможности, только повернуть назад. Она предпринимала попытки вновь и вновь – и каждый раз сдавалась. Может, ей и удавалось на полшага приблизиться к Дереку – может, наоборот, каждая следующая попытка заканчивалась всё ближе к валуну – она не знала. Зато в ожидании Дерека она встретила Ренину и всех сыновей и внуков – только Алерана пришлось провожать, остальные видели дорогу безошибочно. Иногда вдали мелькал силуэт Роксаны – порой они даже поворачивались друг к другу, но Талина не делала попыток заговорить – о чём говорить с подругой... господина Ханта? Заморочит, заговорит, заставит отвлечься – в тот самый миг, ради которого она здесь.
Порой её навещали дети – все их разговоры сводились к одному: оставить бессмысленное занятие. Или хотя бы отдохнуть немного. Роксана была не очень и нужна – и Ренина, и Денни, и Занек прекрасно отвлекали, непрерывно пытаясь увести мать с развилки. Талина сжимала губы и мотала головой. Постепенно они стали приходить всё реже, виновато оправдываясь: "Не можем видеть, как ты изводишь себя...". Она же вовсе не изводилась и не мучилась – местность напоминала ей дом, валун был совсем как под горами, в появляющихся иногда ловцов она с радостью пускала болты – и ни разу не промахнулась. Убить их таким способом было сложно, но, раненые, они злобно подвывали и прятались в болоте, из которого выныривали. При желании – очень сильном желании – можно было сосредоточиться и заставить появиться кувшин молока или нектара. Вкус у нектара был совсем как дома. Но арбалет давался куда легче – может, потому, что в нижних стрелять было нужнее, чем пить нектар или молоко.
Сегодня она всё же решила развеяться и выпить топлёного молока – Ренина с Денеком ошибались, когда считали, что она отказалась от всех радостей и маленьких удовольствий. Если б ещё Ренина догадалась навестить её сегодня и принести ягод или булочек. Ренина приходила чаще всех, но ей единственной давалось это нелегко – болота по обочинам троп вызывали у дочери инстинктивный ужас, привыкнуть к виду нижних ей никак не удавалось, а ничего, что могло бы служить оружием против них, она придумать не могла – не кипящими же лечебными отварами в них плескать.
Талина как раз поставила кувшин к валуну, когда увидела фигуру в пыльном эльфийском плаще. Она узнала его сразу – она узнала бы его в любой толпе и в любой маскировке. Сердце подпрыгнуло, мешая ненависть с радостью – походка его была тяжела, чувствовалось, что шаги даются с трудом. Он шёл вниз по очень широкой спирали, и, чтобы добраться, ему придётся сделать не один круг, как не один круг остался за спиной. Но мимо развилки он не пройдёт. Талина взяла арбалет, наложила болт и отправилась навстречу: путь наверх не вызывал ни боли, ни тяжести – только лёгкость и прилив сил.
Он не мог её не заметить, но обойти не попытался – остановился шагах в восьми и откинул капюшон.
Выглядел господин Хант откровенно плохо – в таком состоянии она, пожалуй, сможет отшвырнуть его достаточно далеко. А если вложить в болт всю свою ненависть, все годы вместе с Дереком и вечность тут... Она дождалась. Не Дерека – но и этот шанс она не упустит.
Арбалет был тяжёлый, мужской – здесь можно легко стрелять и из такого. Болт нацелился в грудь господину Ханту – она попала бы и в глаз, но кто знает – у него может хватить сил уклониться.
Она знала, что выстрелит – она не будет вступать с ним в переговоры или просить уйти. И стрелять надо сразу. Надо было сразу – она промедлила. Кем бы ни был враг, сложно выстрелить, когда он ранен, смотрит тебе прямо в глаза и ... очень и очень давно знаком... Она не ждала его здесь одного – она ждала его вместе с Дереком. Снизу – не сверху. Тогда бы она не промедлила.
– Как ты меня достала, женщина, – устало сообщил Ильм, – дай пройти...
– Нет. – Она промедлила. Не выстрелила сразу. И теперь он либо повернёт назад, либо получит болт в грудь при следующем шаге. Но пока он стоит и смотрит на неё, морщась от боли... – Уходи.
Ильм медлил. Смотрел ей в глаза – и взгляд его был усталый и вполне человеческий. Без злобы или ненависти. Плотнее запахнулся в плащ – пыльный и грязный. Эльфийские плащи дома никогда не пачкались – но не здесь.
Они всё молчали. Ильма откровенно шатало – но кто знает, он мог и притворяться. Она не выстрелит. Он уйдёт. Подчинится. Она знала это.
Господин Хант вздохнул и сделал шаг вперёд.
Болт сорвался с ложа, Талину ударило вбок и откинуло в сторону... Мимо!
Она не успела наложить второй – Ренина вцепилась ей в плечи, отталкивая от противника. Талина вырывалась, но дочь держала крепко.
– Мама! – трясла её Ренина. – Мама! Ты что?! Он же нёс меня, когда... когда... ты что, не помнишь?!
Эта тварь только и делала, что таскала её на руках, пока она была маленькой... втиралась в доверие... и вот результат.
Талина отдирала от себя руки дочери, но та всё теснила её к валуну.
– Проходи! – крикнула Ренина Ильму.
Вырвала арбалет, швырнула на тропу, толкнула Талину снова и чуть не заплакала:
– Это же он принёс меня тогда, ты что, не помнишь? Мама, ты ошибаешься – папу не надо ждать, дядя Ильм никуда его не утащит! Пойдём домой, мама...
В бессильных злых слезах смотрела Талина вслед закутанной в пыльный плащ фигуре... она упустила его. Она упустила его сегодня. Но Дерека всё равно дождётся...
– Папу не надо ждать, – ревела Ренина, – ты сидишь здесь напрасно! Его не надо ждать – он найдёт тебя сам! Пойдём домой, мама...
* * * * * * *
Основные вопросы по понижению магической составляющей решал глава Ковена – Джайлем взялся за дело железной хваткой. Малейшее сопротивление или колебание заместителей и помощников Верховный подавлял на корню. Бучинар с Драгомилом, перепроверяющие все расчёты мага, не находили в его действиях никакого подвоха. Эльфы – тоже.
Предполагалось, что магическая составляющая должна падать очень медленно – не более чем на одну пятикулевую в первый год. В этом случае оставалось достаточно времени заняться повышением урожайности и профилактикой заболеваний.
Впрочем, по расчётам как магов, так и самого Дерека, опирающегося на здравый смысл, на основную часть населения падение составляющей влияло мало – в отдалённых деревнях магов особо не было, поля удобряли навозом и золой, никак не магически; с заболеваниями справлялись знахарки, зачастую магических способностей не имеющие вообще. Предотвращением же эпидемий займётся новая императрица – опыт у неё в этом огромный. Свадьбу Дерек планировал сыграть после возвращения меча. Должен же тот вернуться?
Пока что все свободные маги были брошены на расчистку подгорных поселений, и, несмотря на предупреждения гномов, четверо сразу же попались ловцам. Пришлось к каждому магу приставить сопровождающих. Дерек надеялся, что часть подгорных жителей, проявивших устойчивость к небу, солнцу и запахам трав, удастся оставить жить наверху – браки с ними могли сильно пополнить долю людей среди говорящих.
С другой стороны, он был безумно рад, что гномы потихоньку возвращаются под горы – прокормить такое количество народу зимой было сложно, несмотря на крайне скромные потребности подгорных жителей.
Сам владыка был почти счастлив – давно, очень давно он не ждал с таким нетерпением вечера и ночи. Ожоги с лица Аремиилиннь постепенно сходили, а отрастающие волосы начали приобретать насыщенный вишнёвый оттенок. Впервые увидев его на солнце, Дерек понял, почему у будущей императрицы такое прозвище.
– Оставь как есть, – шептал он ей каждый раз, – зачем ты столько лет скрывала такую красоту?
– Затем, – смеялась Вишенка, – что в молодости никто не верил, что красивая женщина может быть хорошей целительницей... а потом не для кого было...
– Теперь есть, – целовал он её, – пусть у нас будет самая красивая императрица?
Ей не надо было ничего объяснять – она знала, что однажды владыка всё равно уйдёт, сколь бы долго ни правил. И она могла сама позаботиться о себе в этом случае. И вторая составляющая владыки волновала её мало. И почести, воздаваемые императрице, были ей не нужны – слава целительницы значила куда больше. С Вишенкой было легко: даже о её безопасности он не очень волновался – жена обладала прекрасными боевыми навыками.
Счастье омрачала лишь Роксана – раз в два-три дня она заходила в кабинет владыки с каким-либо вопросом. Вопросы всегда были важны, уместны, всегда ставились изысканно-правильно, так что не принять их к сведению и не начать рассматривать было нельзя. Ни одного слова не произносила она помимо, но, глядя на заострившиеся скулы и чёрные круги у неё под глазами, Дерек чувствовал себя предателем. Ему нечего было сказать ей – и было стыдно, что он не разделяет её тревоги. В самом деле – что может случиться с неуязвимой сущностью? Хуже будет, если Ильм отлёживается где-то в нём самом – но Дерек надеялся, что тот умеет засыпать и не следит за своим владыкой изнутри.
Вишенка в ответ на его опасения лишь улыбнулась, заявив, что будь они верны, Роксана уже давно расцарапала бы лица всем троим, а лично её придушила бы.
Роксана зря волнуется, успокаивал себя Дерек. Никуда меч не денется. Вернётся.
* * * * * * *
Мать была в таком состоянии, что Ренине пришлось остаться с ней. Она уже дюжину с лишним раз пожалела, что не попросила Римека и Занека зайти сюда – братья сменили бы её ненадолго. Что бы ни говорила Ренина, мать не слушала. Она заряжала арбалет, суживала глаза, сжимала губы, и весь её вид утверждал: «Я упустила его, и это ты виновата!»
– Папу не надо ждать, – в который раз повторяла Ренина, – его не надо ждать – он найдёт тебя сам! Пойдём домой, мама... дядя Ильм – он никуда его не утащит, правда...
– Он заморочил тебе голову, – возражала мать, – он заморочил тебе голову! Ты совсем не знаешь его... иди домой.
– Пойдём вместе, – Ренина уже устала повторять одно и то же, но всё боялась уйти. И ещё она боялась, что вернётся Ильм, и мать его застрелит. С неё станется. Хоть бы кто из братьев пришёл!
– Пойдём... – теребила она её, – пойдём, папа не придёт сегодня. Сегодня он точно не придёт, ты можешь отдохнуть...
Мать с упорством проверяла арбалет, целясь в болотные кочки. Стреляла она прекрасно – твари разлетались с чавканьем и скрывались в тине. Но Ренине всё равно с трудом удавалось не зажмуриваться от ужаса. Она обняла мать – скорее, чтобы не пугаться самой, – и положила голову ей на плечо.
– Пойдём, сегодня папа точно не придёт... – вновь затянула она и застыла. – Папа?
* * * * * * *
Он не знал, сколько блуждал в этой багровой тьме. В ней не было ничего – кроме серо-красного марева. В ней не было никого – и эха своих шагов он тоже не слышал. Ему казалось – он ходит кругами, и они бесконечны. В какой-то момент навалилась тоска, а горло свело невыносимой болью так, что он схватился за него обеими руками. Он помотал головой – наваждение исчезло. Он садился, вставал, шёл и снова садился – и не мог сказать, сдвинулся ли с места. Пытался телепортировать. Удалось. Ощущения были абсолютно идентичны, но вышел он всё в ту же багровую тьму. Она не менялась – и он не знал, бродит ли здесь день или вечность. Иногда начинали работать огненные заклинания – пламя срывалось с ладоней, сливаясь с окружающим туманом, иногда всплывали заклинания временные – туман менялся, как при ускорении или замедлении, но туманом быть не переставал...
Отчаяния не было – что ж, он ошибся. И будет платить. Когда его найдут. Может, стоило сесть и ждать, но он не хотел. Решил идти по расширяющейся спирали, и, после нескольких дюжиниц то ли дней то ли лет так и не смог бы сказать – расширяется ли спираль, или он ходит кругами...
...граница тумана разорвалась внезапно, и он едва не ухнул в чёрную вонючую жижу... Равновесие удержал в последний момент, прыгнув на болотную кочку. Лиэрн учил ходить по болотам... вспомнил он. Лиэрн? Ни одного имени не всплыло у него в памяти за всё это время... даже своё собственное он назвал бы с трудом. Нет, только не забвение...
– Папа?
Он и не помнил её такой – уже не совсем юной, но ещё не вступившей в зрелость. У неё, оказывается, и вправду огненные волосы, молва ничего не приукрасила спустя столько лет.
Хватило памяти не рвануться вперёд – это могла быть и не Ренина. Как второй могла быть и не Талина... Дочь сама подбежала к нему и повисла на шее.
– Папа!
Это навсегда, понял он, ощутив такой родной запах её волос. Это навсегда – но какое счастье, что он вышел к ним. Так не бывает...
Болт мелькнул около его сапога и увяз в болотной кочке. Он оторвался от дочери и огляделся. Со всех сторон: глаза – пустые и безжизненные, полные злобы и ненависти, гноящиеся и вытекающие, покрытые корками и лишаями... Следом появились зубы – они прорезались из ниоткуда, норовя приблизиться и вгрызться в сапог.
Ещё один болт раздробил уже подползшую к ноге челюсть, и та с хлюпаньем и хрустом ушла в трясину.
– Думаешшшь ушшшёл? – разноголосицей прошипели сзади. – Не-ет... всего лишшшь пришшёл... мы долго искали тебя...
Ренина подняла голову и испуганно сжалась: ступить было некуда – разве идти по головам. Плотнее обхватила отца – места на кочке едва хватало для двоих. Как же она умудрилась добежать сюда?
Тварь впилась в сапог. Ренина пнула её, едва не взвизгнув от ужаса, и тут же тяжёлый болт перебил лапу – здесь мать никогда не промахивалась.
– Мама! – крикнула Ренина и попыталась выстучать пальцами по спине отца 'не бойся', но руки свело от ужаса. – Мама! Что делать? Тут ступить некуда! Папа не пройдёт!
– Не пройдё-ёт, не пройдё-ёт... – эхом подтвердило болото.
Талина направилась к ним, перепрыгивая с кочки на кочку – те словно возникали у неё под ногами. Головы и лапы расступались, когда она делала очередной шаг, и вновь смыкались за её спиной.
– Ну вот и встретились, – улыбнулась она, дотрагиваясь до его локтя, – как же ты так? Уж от тебя-то они должны были шарахаться с визгом...
И отпихнула каблуком очередную лапу. Она стояла по щиколотку в грязи, а он не мог даже подвинуться и уступить ей место...
– Давай попробуем выйти, – в отличие от дочери Талина была совершенно спокойна, – Ренина, ищи тропу, а я прикрою отца сзади... Не оборачивайся, Ренни, ступай за ней след в след. Начнёт засасывать – я придержу...
Ренина осторожно развернулась, стараясь не сорваться, а Талина зашла ему за спину и с силой сжала предплечья...
Дочь сделала крошечный шаг вперёд и взвизгнула, подавшись назад и едва не столкнув его с кочки – хорошо, Талина удержала.
Ему не вырваться из этого кольца – осознал он. Теперь твари стояли в полный рост и злорадно скалились. Не было ни страшно, ни противно – целители видят и не такое – пугал ужас дочери.
– Плохо, – выглянула Талина у него из-за спины. – Застрянем мы здесь. Но ты не бойся – пока мы с тобой, тебе ничего не грозит. Как-нибудь выберемся... потихоньку. Ренина, давай поменяемся – я пойду вперёд, ты страхуешь сзади...
Они поменялись местами. Но ничего не получилось. Сколько ни расталкивала Талина нижних, те не поддавались: качались, сминались, падали под арбалетными болтами, растекались мутными лужами – но с места не двигались... и смеялись – тихо, шелестящее, сыто.
– Мама! – не выдержала Ренина. – Я позову Роксану! Мама, подожди, я мигом!
Хохот стоящих вокруг тварей был ей ответом.
– Не надо... Роксану, – онемевшими губами выдавил Гозрений, – не... надо...
– Почему? – искренне удивилась дочь. – Папа, она тебя выведет! Она... она иногда сразу нескольких выводит... она... папа? Она найдёт дорогу, она никогда не ошибается... Я позову... она должна услышать... папа?
Болото вокруг булькало и плескало вонючей жижей, заходясь от хохота. Казалось, даже вылетающие из него конечности корчатся от смеха.
– Давай, – мужчина возник на чьей-то угодливо прогнувшейся спине. – Зови.
Он не был ни страшен, ни уродлив. Никакой – прилизанные с проседью волосы, чисто выбритые щёки, серая рубашка и серые штаны.
– Зови-зови, – довольно усмехнулся нижний, – вот и проверим, всегда ли госпожа Роксана вытаскивает заблудившихся. Зовите хором! Либо вытащит, либо столкнёт к нам, либо развернётся и уйдёт. Хотите проверить?
– Если столкнёт, – возразила Ренина, – вы бы сами её позвали. Чего ж не зовёте? Боитесь?
– Зачем? – равнодушно пожал плечами ловец. – Он всё равно никуда от нас не убежит. Хочешь – зови сама. Только учти, что это Роксана сначала завела твоего отца сюда, потом заколола его мечом в спину и вслед за этим преспокойно отрубила ему голову. Там, внизу.
Гозрений непроизвольно схватился за шею.
– Лично отрубила, – продолжил нижний. – Мечом. И не поморщилась. Не тем мечом, что ты думаешь, потому что по милости твоего папочки её любовничек на тот момент был отсюда слишком далеко. А если учесть, что твоя дражайшая мамочка совсем недавно собиралась ещё и пристрелить его из арбалета, а Роксана за своего сожителя голову любому не то что отрубит, а голыми руками оторвёт и откусит, то посмотрим, поможет ли она вам. Зови.
Он откинулся назад, словно в кресле, и закинул ногу на ногу.
– Зови.
Ренина оглянулась – разложившиеся пальцы цеплялись за штаны и сапоги отца. Они не могли вырвать его из их с матерью хватки, как не могли вцепиться в саму Ренину, но и сделать хотя бы шаг дальше не позволяли. Мать впереди пробовала нащупать тропу под извивающимися щупальцами и зелёным гноем: это иногда ей удавалось, и тогда они делали движение вперёд – на волос, на полпальца, на ширину медной монетки. Чавкающая жижа расступалась, чтобы следом взметнуться зловонным фонтаном, не оставляя следов на штанах матери, но пытаясь облепить отца. Они с матерью не дадут нижним забрать его, но и вытащить не смогут – придётся идти вечность.
Ренина ненавидела эти места. Тропа сюда была ещё знакома и не так ужасна, но всё равно – она приходила к матери гораздо реже, чем хотелось – каждый раз боясь, что не дойдёт. Она знала, что нижние миры вытолкнут её – но когда к тебе тянутся со всех сторон, трудно не завизжать и не броситься наутёк... Сейчас они не тянулись – спокойно и деловито чавкали, жрали, совокуплялись, испражнялись, рыгали – словно показывали: им некуда спешить. Они подождут. Они дождутся. Рано или поздно терпение женщин иссякнет, и вот тогда... Нет, обозлилась Ренина, её силы не закончатся – она не отдаст им отца. Вот только выдержит ли он сам?
– Папа? – неуверенно спросила Ренина. – Папа?.. Звать...?
Отец оглянулся через плечо и прошептал:
– Не надо...
Ренина посмотрела ему в глаза – он почти сдался.
– Я приведу помощь, – решила она. – Мама, ты только дождись меня. Ты не устанешь? Ты только не отпускай его... Я приведу помощь...
Отец молчал. Мать развернулась и закрыла его собой, сцепив руки у него за спиной.
– Беги, – ответила она. – Мы подождём. Держись за меня, Ренни. Она скоро. Не бойся.
Тропинка была известна – оставалось только собраться с силами и ступить прямо на клыки и когти, в гной и нечистоты. Ренина погладила отца по руке, зажмурилась и шагнула – болото чавкнуло, тропа сама толкнулась в ноги. Надо открыть глаза: серое месиво, тусклое марево над тропой. Пауки – она боялась пауков, а их то и дело приходилось сталкивать с тропы. Они не кусались и не нападали – но она всё равно боялась – а вдруг? А вдруг? Уклон стал таким, что пришлось карабкаться вверх на четвереньках, марево сгущалось, превращаясь в воду – тёплую, грязную... Она выныривала глотнуть воздуха, вспоминала, что не нужно, отталкивалась от тропы и плыла... в прошлые разы путь был куда легче... но тогда она шла из дома, а здесь... спутала тропу и идёт кружным путём? Взяла не то направление? Стена пружинила, отталкивая её, Ренина толкалась раз, другой... вот оно – синее небо... здесь самое начало лета... теперь сосредоточиться и попасть в сад, чтобы не стучать в ворота... Только бы он был дома... только бы не ждать... только бы он был дома...
Глава 48. Чужие дороги
– Ты откуда?
– От Аледер-ра. Полож-жи м-меня куд-да-нибудь...
– Сейчас, солнышко, сейчас, лапушка, потерпи немножко...
– Угу... А т-теперь пр-рыгай вокруг меня... О-УУУ!!!... Дура! Я сказал: "вокруг меня", не "на меня" и не "на мне"!
– Прости, солнышко, я не подумала... тебе что-нибудь принести?
– Воды...
– Держи. Ещё? Ты вообще как?
– По мне н-не видно?
– Видно. Сапоги снять?
– Пус-сть их... не подумал... сандалии надо было... не тр-рогай меня, хр-реново...
– А что пришёл? Рано ведь...
– Рано? Это я две д-дюжиницы Дерека из-зводил? Мне эти душераз-здирающие с-сцены ещё дюж-жиницу терпеть надо было? Ещ-щё воды дай...
– Прости, я переживала...
– Зря... где эта сука?
– Кто?
– Гоз-зрений...
– Бродит где-то, если нижние ещё не выловили.
– Я до н-него не доберусь?
– Ты что?!
– В с-смысле – когда прочухаюсь, а н-не как окочурюсь.
– Зачем?
– С-самого, блин, в этот артефакт з-запихаю, тварь!
– Он и так вниз отправится...
– Мне от этого н-не легче... я б с-с ним побеседовал – нижние б ему милейш-шими добр-рячками показались... пас-скуда...
– Ещё воды дать?
– Угу...
– Вина?
– К-каплю в воду, чтоб кислила...
– Травок заварить?
– Валяй... Слышь...
– Что?
– А у т-тебя с-слёзы каким-нибудь ц-целительным эф-фектом обладают?
– Нет.
– Тогда з-зачем ты меня ими поливаешь?
– От счастья.
– А, т-тогда ладно. Воды только ещ-щё дай...
– Сейчас, куда столько, ты ж два кувшина уже выпил.
– М-мало. Ты пр-рыгай, пр-рыгай, сама того хотела...
* * * * * * *
Ночью они взяли наконец банду Тосна Кривого – после пяти месяцев тщательной подготовки. Без единого выстрела. Тосн угрожал и упирался, но за ночь ребята его всё-таки раскололи, а с утра получили ордер на арест счетов. Домой он вернулся почти к полудню и теперь пытался заснуть – после такой крупной победы можно позволить себе расслабиться.
Над ухом запищал комар. Он дождался, пока кровопийца сядет на щёку и не спеша прихлопнул. Задумался – поднять с земли книгу или пойти в дом за пивом. Ничего не решил и принялся лениво разглядывать листву над головой. Последние три дня вообще были весьма хороши. Четыре года назад он накропал заявку на второго проводника, и позавчера ему сообщили, что помощник будет – как только найдётся желающий. Или как только он сам подберёт себе напарника. Все прекрасно понимали, что желающего можно искать до бесконечности, но факт был приятен. Сам он уже давно присматривал подходящую кандидатуру, но пока безрезультатно – их дороги не любили. От одного взгляда на гуляющих по обочинам у большинства возникали в лучшем случае неудержимые рвотные спазмы, в худшем – непреодолимый животный ужас. Да что уж скрывать – его и самого пару раз чуть не стошнило. Бывает. Из Талины получился бы неплохой проводник, но он и не пытался заговаривать с ней на эту тему. Ренина же, хоть и навещала мать регулярно, нижних боялась до дрожи в коленках. Если к тому же учесть, что его самого очень просили раз в три-четыре месяца заглядывать ещё и к соседям, то вопрос явно откладывался. С другой стороны – чтобы прозябать в мирах, где нет работы, надо иметь очень устойчивую психику. Так что больше шансов, что второго пришлют сюда, а не к соседям. Он подобрал с земли книгу и лениво качнулся, раздумывая, прикрыть ей лицо или всё-таки попробовать вникнуть в сюжет. Перевернул пару страниц и снова задремал.
– Хельм!!! – вопль над ухом выбросил его из гамака. – Хельм! Бежим! Они заберут папу!
...Полыхающие волосы и искажённое ужасом лицо Ренины. Не может быть... Книга осталась лежать рядом с раскачивающимся гамаком...
– Не может быть, – попытался на бегу успокоить он Ренину, – Роксана Дерека им не отдаст. Да и не с чего им его забирать, не их он. Не волнуйся, они прекрасно справятся.
– Это не тот папа, – всхлипнула Ренина, – это второй... который первый...бежим скорее!
– Не надо бежать, – он потянул её за рукав, – сейчас короткой дорогой выйдем. Не реви, раз сразу не забрали – мы его отобьём.
Что должно было случиться, чтобы Роксане потребовалась помощь? При том, что раз это не Дерек, то Мих ещё там, и проще позвать на помощь его. Разве только оба к соседям отправилась...
– Роксана где?
Элементарный вопрос привёл Ренину в состояние полного шока. Она сжалась и снова заревела.
– Ты что? – опешил Хельм. – Что случилось?
– Не зови Роксану, – рыдала Ренина, вцепившись ему в плечи, – это она папу убила... мечом... надо до неё успеть, она его точно вниз столкнёт, слышишь?
События в пересказе всхлипывающей и вытирающей нос Ренины ему не понравились. Роксана убила мага своими руками и не стала выводить. Бывает, что проводникам приходится убивать – особенно часто в падающих мирах. Но вниз ведь не столкнула... А я сам смог бы кого-нибудь столкнуть? Нет. А оставить без помощи? Да. Кому суждено выйти – тот выйдет. Кому не суждено – того можно вывести. Но можно и не вывести, этот вопрос как раз на усмотрение проводника. Есть, правда, дополнение, о котором говорить не принято: кому не суждено выйти, того иногда можно вывести. Но с другой стороны: маг бродил один неизвестно сколько, и вышел к Талине и родной дочери – единственным людям, которые могли ему помочь. Вот только мир – не в моём ведении. Чужой мир, и чужие дороги... Ладно, решил Хельм, с Роксаной я объяснюсь после.
Талина обернулась – твари медленно сжимали кольцо. Они не могли дотронуться до неё, но серые сгнившие лапы цепляли Ренни за руки и плечи там, где она не могла прикрыть его своим телом. В глазах мага не было ужаса – только безысходность.
– Держись, – шепнула Талина, – я заслоню тебя. Я тебя не выпущу, не бойся.
– Хватит, – побелевшими губами ответил Ренни, – не мучайся, слышишь? Отпусти...
И тогда она вцепилась в него ещё сильнее.
– Терпи, – привела она последний довод. – Для Ренины. Терпи.
Времени не было. Они стояли здесь целую вечность. Странно, подумал Гозрений, времени нет, а последовательность действий есть... Он давно знал, что всё бесполезно, надо оторвать Талину и идти вниз, он просто очень боялся. Не вида ловцов. Не боли или одиночества. Просто – испытывал непреодолимую тоску при мысли, что всю оставшуюся вечность будет видеть только их. И ничего больше. И Ренина – она вернётся... Но если его уволокут у неё на глазах?
– Терпи, – шептала Талина, – до меня они дотронуться не могут. Терпи, сейчас Ренина приведёт помощь.
Сколько раз она повторяла ему это? Что Ренина просила дождаться? Неужели Талине тоже кажется, что прошли годы?
Ренина с длинноволосым парнем в болотных сапогах вылетели на тропу в двух шагах сбоку. Гозрений увидел синие глаза и – вспомнил. Сразу. Он и не забывал.
– Папа, – выдохнула Ренина, – Хельм тебя выведет. Правда.
Дагор соскочил с тропы, увязнув по колено, обогнул их с Талиной, и крепко схватил его за плечи.
– Разворачивайся, – резко приказал он, – я удержу тебя на тропе. Потом вцепись мне в руки и не отпускай. Талина прикроет спину. Ты идёшь за мной след в след, она тебя закрывает и толкает. Всё ясно?
Гозрений крутанулся на пятках, чувствуя, как ледяные пальцы впились в предплечье и тянут вбок. Хельм резко ударил по гноящимся лапам и пнул сапогом вцепившуюся в штанину харю, одновременно помогая ему не потерять равновесие.
– Хватайся, – слова были жёсткими и отрывистыми. – Пошли. Смотри мне в спину и не оборачивайся.
Гозрений медлил. Он боялся поверить, что у него есть надежда.
– Не бойся, – Хельм стянул кожаный ремешок, собиравший волосы в хвост. – Помнишь? Цепляйся. Намотай их на руку. Ни одна тварь не оторвёт. Я уже выволок тебя один раз – выволоку и теперь. Не забыл?
Он не забыл. Обмотал запястья серебристыми лохмами, вцепился Хельму в плечи и шагнул вслед.
Идти было трудно. Они всё время петляли, иногда возвращаясь назад. Талина толкала его изо всех сил, но всё равно каждый шаг давался неимоверным напряжением воли. Ренина брела сбоку, изредка встречаясь с ним глазами и ободряюще улыбаясь.
– Ренни, мальчик, – услышал он сзади проникновенный голос, – неужели тебе не стыдно перед этой женщиной и своей дочерью? Ты позволяешь им спасти себя? А ты это заслужил? Ты мог бы стать величайшим целителем, но вместо этого... поверил давно забытым рукописям... Что надумал – миры разделить. Сразу всех облагодетельствовать... Вместо того, чтобы заниматься своим делом... Четыре года больных не принимал – и это лекарь? Подумай – сколько людей ты не вылечил? Они все вопиют об отмщении. Я даже открою тебе секрет – именно ты мог найти способ, разрушающий кровную клятву. А теперь его никто и никогда не найдёт. Сколько жизней ты загубил, пойдя не той дорогой, а Ренни? Ты знаешь, что четверо детей, которых ты мог бы родить, не запрись в этом коконе, тоже стали бы великими магами, способными удерживать любые прорывы? Женщина, которую ты так и не встретил, теперь живёт с вечно пьяным мужем-извергом. Одному из твоих внуков суждено было создать сыворотку от ликантропии. Её тоже никто больше не откроет, слышишь? Кого будущие дикие оборотни должны винить за свои мучения? Четверо нерожденных магов, убитый талант целителя, бредни о спасении мира... Ты хоть представляешь, во что сейчас превратилась Долина Грёз? По ней бродят зомби и призраки неупокоенных воинов и магов, и будут бродить вечно. И все они станут проклинать тебя. О тебе напишут в книгах и летописях – и никто никогда не помянет тебя в этом мире добрым словом. Ты станешь пугалом, чудовищем, рвавшимся к власти, тобой будут стращать детей и рассказывать о тебе самые жуткие вещи, которые только смогут придумать. А разве это не так? Разве ты не чудовище? Где место негодяям и убийцам? Разве твоё место – не с нами? Тебе не стыдно? Не стыдно, что слабая женщина толкает тебя по дороге, хотя ты прекрасно знаешь, что не стоишь этого? Как последний трус прячешься сейчас за спины дочери и бывшей возлюбленной. Прячешься за спину чужой жены! Но ты знаешь, чего заслужил – иди к нам! Умей держать ответ за свои поступки – иди к нам! Это справедливо.
